Ангел

Волшебное рождественское утро сияло за окнами просторного дома статского советника Травкина. Ярко светило солнце. Серебрясь в его лучах, пролетали снежинки. Все дышало предвкушением вечернего торжества.

Большая ель в углу гостиной стояла украшенная до самой макушки. Нина, молодая хозяйка, отправив горничную прибраться в комнатах, вешала на зеленую ветку новую игрушку — ангела из папье-маше. С ангелами все время выходили какие-то несуразности. То не удавались крылья, то краска, высохнув, оказывалась больше серой, чем белой, то кривилась фигура. Но сегодняшний был прекрасным: узкий белоснежный стан, точеные черты лица и самое главное — легкие крылья из тончайшего кружева. Ангел покачивался на длинной нити — будто парил в воздухе. «Идеальный,» — невесомо улыбалась его создательница, предвкушая похвалу матери. «Главное — совершенство во всем,» — родительница так часто это повторяла, что фраза стала девизом и для Нины.

Мать и прочих гостей, по большей части родню мужа с семьями, Травкины ожидали к вечеру. Прием в Рождество Нина устраивала в третий раз. Каждый раз гости удивлялись, умению хозяйки продумать все до мелочей: и украшение дома, и праздничный стол и милые, душевные подарки для каждого.

Наперебой все спешили похвалить ее доброту, красоту и хозяйственность. Белая холеная ручка вспархивала к гладко уложенным черным прядям, будто Ниночка не верила, так ли уж хороша, будто искала изъян — хотя бы в прическе. Но синие глаза блестели радостно, удовлетворенно.

Гостей обыкновенно ждал богатый, сытный ужин, после которого все перемещались в гостиную, где сплетничали, музицировали, затевали карточные игры. На частый вопрос, как удается ей устраивать все в доме так безупречно, Нина неизменно отвечала, что дело в правильно составленных списках. Каждый, казалось бы, пустячок она вносила в длинные перечни задолго до намечающихся событий. А после строжайше следовала каждому пункту.

Дмитрий Аркадьевич, племянник мужа, был единственным из приглашаемых, кто не восхищался Ниной и кого сама она на дух не переносила. Высокий, сутулый и грузный, с жидкими усиками над мясистыми губами, раза в два старше, он оказался не только неприятен ей внешне, хуже того — он оказался совершенно неотесан, груб и задевал женщину при каждом удобном случае.

Неприязнь возникла три года назад при первой же встрече. Сначала Дмитрий липким взглядом впился в юное личико и скользнул по фигурке, а позже самым возмутительным образом обвинил Ниночку в меркантильности. Так, чтобы никто не услышал, конечно. После, уже у замужней, он спрашивал без счету, каждый раз некстати оказываясь рядом, какая еще может быть причина тому, чтобы молодая цветущая, но стесненная в средствах женщина пошла бы за старика?

А ведь каждый в родне знал эту историю.

Петр Константинович имел намерение жениться на Софье — Нининой близкой подруге. Но, ко всеобщему несчастью, перед самой помолвкой Софья слегла и угасла за каких-то пару недель. Ниночка почти каждый день просиживала у постели больной. Сама не могла ни есть, ни пить, бледнела, худела. Все вокруг переживали, что и она сойдет в могилу. Но нет. Обошлось. И не без участия Петра Константиновича.

Общее горе сблизило, сплело их пути. Став утешением друг для друга, через некоторое время они объявили о помолвке и обвенчались. Первое время Ниночка частенько поднимала на мужа мокрые ресницы и вздыхала: «Соня... Бедняжка Соня... Но если бы не это горе, не было бы моего счастья...» Муж легонько хлопал Ниночку по маленькой нежной ручке: «Тише, тише, дорогая. На все воля божия...»

Все знали, все сочувствовали, кроме этого гадкого человека.

Вот и сегодня Дмитрий Аркадьевич, по обыкновению приехавший пораньше, чтоб «нагоститься», с самого утра докучал и портил ей настроение. Молодая женщина держалась стойко, на насмешки отвечала молчанием, нескромные взгляды игнорировала. А когда к дому стали прибывать экипажи, когда вышел встречать гостей муж в парадном мундире и праздничный вечер начался, Нина вовсе забыла про назойливого родственника.

Застолье прошло весело и непринужденно: под перешептывание шампанского, игривый женский смех и добродушный рокот мужских голосов. Столовая сверкала свечами и дамскими украшениями. И Ниночка сверкала — улыбкой и новыми сапфировыми серьгами в тон платью.

После ужина мужчины отправились курить в кабинет Петра Константиновича; дамы, шурша шелками, перешли в гостиную.

Нина только-только присела за ломберный столик, потянувшись к колоде карт, как со стороны кабинета послышался шум, захлопали двери. Кто-то крикнул: «Пошлите за доктором!».

Разговоры в гостиной прервались, дамы заахали, мать Нины решительно направилась в кабинет.

Нина обомлела, приложив руки к груди, и приглушенно зашептала:

— Это с Петром Константинычем что-то... Я чувствую... У него же сердце больное... — ища поддержи, она блуждала взглядом по лицам окруживших ее дам.

Одна из них опустилась на стул рядом:

— Успокойтесь, Ниночка. Сейчас все узнаем.

Через несколько минут в гостиную вернулась мать. Склонилась к дочери и дрожащими губами прошептала:

— Крепись, Нина. Петр Константинович скончался.

***

Нина не видела и не слышала ни как прибыл доктор, ни как разъехались по домам родственники, попеняв на плохое здоровье умершего и обсудив предстоящие похороны. Весь вечер она проплакала в спальне, лишь изредка принимая от матери то чистый платок, то стакан воды. Ближе к полуночи, когда все в доме стихло, а уставшая сочувствовать мать отправилась спать, Нина взяла со столика свечу и вышла из спальни. Прошлась по дому, у двери кабинета остановилась, вдохнула поглубже и шагнула внутрь, словно желала убедиться, что случившееся — не дурной сон.

— Какой приятный сюрприз! — сонный голос раздался в тишине так неожиданно, что женщина вздрогнула и едва удержала свечу. Следом послышался зевок, и с диванчика у стены поднялась высокая фигура.

— Дмитрий Аркадьевич? — Нина поморщилась. — Почему вы здесь?

Он потер ладонями лицо и вновь зевнул.

— Очень уж крепка оказалась ваша наливочка... Задремал, каюсь...

— Так вы пьяны! Это неприлично! Вам стоило бы уехать вместе со всеми.

— Вы верно, забыли, дорогая...хм... тетушка, — опять этот издевательский тон, — ваш муж только что отправился к праотцам. Мой прямой долг — помочь вам в несчастии.

— Будьте любезны оставить свои издевки! — Нина отошла от испуга и решила, наконец, дать отпор. — Никогда я не видела в вас ни капли сочувствия. Петр Константинович был к вам слишком добр, но теперь вы должны покинуть мой дом!

— О! Ваш дом! Я непременно так и поступлю. Но прежде позвольте зачитать небольшой список... черный, так сказать.

— Хорошее же вы нашли время для шуток. Я не намерена этому потворствовать... И слушать не стану...

Нина развернулась к двери, но Дмитрий не думал останавливаться:

— Креповых черных платьев — два...

Нина встала, как вкопанная. Дмитрий продолжал, растягивая слова:

— ...шерстяных черных— два, вуаль черного крепа, перчатки черные — три пары... шляпки...башмаки... веера... И все — в одной гамме. Список-то, полагаю — вдовий!

Нина резко обернулась. Будь в кабинете светло, Дмитрий увидел бы как вспыхнули ее глаза и покраснели щеки.

— Так я теперь и есть — вдова! Вдова! И носить мне отныне — такое... Черное! Да вам-то что до того?! Вам печаль неведома!

— Хорошо играете, — родственник подошел ближе, — но одно обстоятельство мешает мне поверить: списочек сей, — он помахал бумажкой перед ее лицом, — вы обронили нынче утром, когда супруг ваш был в добром здравии. А я видите, полюбопытствовал.

Толстые губы Дмитрия растянулись в циничной усмешке.

Нина резко потянулась к записке и взвизгнула:

— Верните! Верните! Вам все равно никто не поверит!

Он отдернул руку и неспешно сунул записку в карман.

— Желаете убедиться? Прочту ее, пожалуй, на поминках... Или сразу снести в полицию, как полагаете?

— Чего вы хотите? — Нина перешла на шепот, — Денег? Сколько вам нужно?

Дмитрий расхохотался, да так что плечи его заходили ходуном, а огонек свечи в Нининых руках отчаянно затрепыхался.

Нина прикрыла пламя рукой и шикнула:

— Тише! Тише!

— Плохо вы меня знаете, Ниночка, к деньгам я совершенно равнодушен, — Дмитрий наклонился, обдав Нину запахом алкоголя и зашептал ей на ушко, противно касаясь горячим дыханием, так, что женщину передернуло.

Выслушав, она отпрянула и резко ударила его по щеке — ладонь заныла.

— Да как вы смеете! Мер... мерзавец! Негодяй! Сви... свинья! — заикалась Нина.

— Что же, воля ваша. Увидимся на похоронах, — он шагнул к двери.

— Стойте... — Нина замялась, а когда вновь заговорила, в голосе слышалась решимость, — Хорошо. Для вас была приготовлена комната. Ждите там. Я приду.

Дмитрий скривил губы, усмехаясь, нарочито поклонился и вышел.

***

— Мер...мерзавец! Не...годяй! Сви...свинья! — Нина гневно шла по коридору от комнаты Дмитрия — к своей. Волосы выбились из прически и локоны взлетали при каждом шаге. Ноги путались в длинных полах капота, что только добавляло бешенства. Войдя в спальню, она рывком придвинула стул к столику в будуаре, села и вынула из надушенного лифа сорочки измятую записку. Положив ее на стол, стала разглаживать короткими порывистыми движениями. Пробежав глазами по списку, Нина несколько остыла. Задумалась. «Главное — совершенство во всем!» Она взяла записку и подошла к конторке. Там обмакнув остро отточенное перо в чернила и сняв лишние капли о край хрустальной чернильницы, внесла в список еще пару строк. Окончательно успокоившись, она вынула из глубины конторки дневник, открыла на середине и твердой уже рукой вписала третьим пунктом — под слегка поблекшими именами покойных Софьи и Петра Константиновича — имя Дмитрия, дважды подчеркнув его жирной линией.

В гостиной глухо стукнулся о паркет ангел из папье-маше. Только нежные кружевные крылья болтались на колючей ветке.