Сказки для эльфа.

Бывает... Вместо вступления.

Бывает так, что сказочные истории получаются из случаев самых что ни на есть печальных. Все понимают такие сказки совсем по-разному. Но ты поймёшь правильно, мой читатель, я знаю. А, если не готов понять – лучше уж вовсе не читай её, мою сказку для эльфа.

Случилось всё, о чём в этой сказке говорится, в самом обычном городе. Там ещё не построили красивых высоких домов, не проложили широких прямых улиц и не открыли больших торговых центров. Но это был неплохой город, и жили в нём неплохие люди. И жизнь у них тоже была не плохая, а просто обычная… Пока они были здоровы.

А для тех, кто нездоров, была в этом самом обычном городе больница. Она есть и сейчас. Ты всегда можешь найти её по разрисованным мальчишками стенам. Старичок сторож у больничных ворот всегда пожалуется тебе на хулиганов-мальчишек, на пьяниц-санитаров, на злых медсестёр, на то, что машину «скорой помощи» давно пора сдать в утиль, на то, что вредные врачи ни разу не дали ему за двадцать лет работы больничный «просто так». Ты не особенно слушай его. Скажу тебе по секрету, в далекие времена, когда сам он был мальчишкой, и он рисовал на больничных стенах и вытаптывал больничные лужайки. Но сказка не о нём. Поэтому от ржавых ворот по тропинке мы с тобой пройдём дальше. В приёмный покой больницы.

В тот день, когда начинается моя сказка, в приёмном покое напротив пожилого доктора сидела девушка в несвежих джинсиках и растянутом свитере. Девушку звали Вилена, было ей 14 лет, но чувствовала она себя просто старухой. Утром сюда на «скорой» привезли её младшую сестренку, и теперь Вилена, тупо кивая в такт речи врача, слушала страшный приговор.

Собственно, сказка. Глава 0.

- Дело недели… Возможно, двух, но не больше.

Вилене подумалось, что, произнося эти слова изо дня в день, доктор мог бы и отучиться прятать лицо в историях болезней. Но тут мужчина поднял глаза на неё, грузно крякнул, выпрямившись, и девушке стало ясно, что причиной его скрытности является не столько боязнь увидеть в глазах родственников слёзы, сколько запах перегара.

- Похоже, дежурство прошло не зря, - мимоходом подумала девушка, передёргивая худыми плечами под цепким взглядом эскулапа.

- Вы мама?

- Сестра, - привычно буркнула Вилена, теребя в кармане джинсов ключи.

- А… мама где?

- В санатории…

Рассказывать о том, как семнадцать дней назад, когда сестре стало совсем худо, в дом явились вызванные соседями коренастые молчаливые санитары, не хотелось. Слишком живо Вилене помнилось, как царапала стены и билась о них головой черноволосая молодая женщина. До сих пор в ушах стоял её пронзительный визг: «Это не Лайя! Да посмотри же, Вила, разве это моя малышка?» Узнать в существе, бессмысленно пучащем глаза в кроватке, маленькую Лайанку и впрямь было трудно. Затёкшее от температуры лицо, удлинившиеся и одновременно выпученные глаза… Особенно правый, который казался теперь не синим, а белёсо-голубым… И за что такие мучения её маленькой худой девятилетней сестре…

- А… папа?

- А папа у нас эльф. Из Арденского леса. Он не может приехать, у него визы нет, - надо быть идиотом, чтоб задавать подобные вопросы! Видит же, что Вилена пришла одна.

- Ммм… Ты уж маме сообщи… Сообщите… Чтоб она была готова, - врач взглянул в историю болезни снова. – Отчего, вы говорите, лечили девочку? Грипп? Да, это типичная ошибка многих, кто не сталкивался… С этим… Человек в белом перекрестился, и Виленка почувствовала нарастающее раздражение к нему.

- Метастазы? - злым голосом поинтересовалась она у врача. Тот кивнул, отворачиваясь.

Всё-таки дело не только в перегаре, позлорадствовала Вилена, покачиваясь на подошвах кроссовок в ожидании, пока Олег Игоревич (наконец девушка прочитала надпись на бейджике, валявшемся на столе) выберет нужный из кучи снимков МРТ.

- Вот… Опухоль, видишь… И от неё дорожки вокруг… Даже, если б вы сразу обратились, мы бы вряд ли помочь смогли. Неоперабельно… Да и проморгали… Коллеги. Теперь только ждать… Ей не будет больно, вы не волнуйтесь… Лекарства у нас есть, мы ей уколы делаем, она кричать больше не станет. Только вот проблема … Сестрёнка-то твоя… Под себя ходит… Приплатить бы санитаркам за уход за лежачей…

- Сама поухаживаю, - сжалившись над врачом, совершенно запутавшимся в местоимениях и всё больше стеснявшимся собственных слов, отрезала Вилена, вышла из кабинета заведующего детским отделением областного центра по лечению онкологических заболеваний и молча пошла по длинному больничному коридору.

В палате, как всегда, пахло хлорамином. Всё-таки санитарки ухаживали за больными, сколь мала ни была их зарплата. Лайанка лежала на кровати, по подбородок укрытая серой, но чистой больничной простынёй, а молодая санитарка в толстых резиновых перчатках упихивала в эмалированное ведро грязные пелёнки. При виде девушки она обрадовано разогнула спину и стала перечислять:

- Памперсов ей надо купить. И салфетки влажные. И бельё из дома принести…

- Зачем? - равнодушно обронила Вилена, усаживаясь на свободную кровать и стягивая кроссовки.

- А я не обязана её ворочать по десять раз на дню! И белья у нас в больнице нет столько, чтоб лежачих в чистоте содержать! Да и стыдно – лежит в неглаженном, некрахмаленом…

- Ей всё равно. Она не чувствует. Я уберу потом, оставьте, - Вилене хотелось спать, однако заботливая санитарка, старше её всего на несколько лет, но желающая продемонстрировать своё превосходство, не унималась.

- Деньги-то у тебя есть? А то родственников здесь не кормят. Своё из дому приносить всё надо, государство средств не выделяет даже на больных…

- Я справлюсь, - довольно резко оборвала болтушку девушка, разворачиваясь к ней спиной и вытягиваясь на незастеленной кровати. Ужасно хотелось спать. Мытарства последних недель угнетали, и конца им не было видно. Прошлую ночь Лайана ни секунды не спала, выгибаясь и крича от боли, сначала дома, а потом в машине «скорой помощи». Впрочем, сосредоточиться на собственной головной боли Вилене не удавалось, надо было следить, чтоб Лайанка не захлебнулась рвотой и не упала с кровати. С ней это случалось пару раз за эти треклятые три недели. Сначала лечили простуду, потом грипп, потом воспаление среднего уха, потом эпилепсию на фоне переизбытка лекарств в организме. И только сегодня всё встало на свои места…

Вилена лежала с открытыми глазами и смотрела в стену. Спать она не могла. То, что лежало на соседней кровати, не чувствовало боли и не понимало слов, но ещё три недели назад было пусть больной и капризной, но такой родной Лайанкой. Прерывистое дыхание пугало Вилену. Ей казалось, что, стоит ей заснуть, дыхание тут же смолкнет. Она встала с кровати, смяв задники у кроссовок, надела их на ноги и, шмыгая по полу, отправилась относить в прачечную пелёнки и покупать памперсы.

Вернувшись с покупками, девушка обнаружила, что Лайана уже не спит. Это не обрадовало её – сестра не реагировала ни на слова, ни на ласку, ни на окрики. Всё это было использовано неоднократно за эти страшные семнадцать дней.

- Существо, обедать, - скомандовала Вилена.

Называть младшую иначе она теперь не могла. Боялась расплакаться, осознав, что это её сестрёнка лежит недвижимо на кровати.

Вилена приступила к неприятной процедуре. Взяв принесённый из буфета творожок – тот самый, который рекламируют по телевизору, купила, хоть денег почти не осталось, а младшей теперь всё равно, чем питаться – старшая сестра вооружилась ложкой и больничной наволочкой вместо салфетки и приступила к кормлению. Плохо, что глотать Лайана уже дней десять не могла, и большая часть рекламного творожка оказалась на наволочке. Обтерев сестрёнке губы, Вилена попыталась замыть пятна под краном. От этого они стали только ярче – смесь вишни, творожка и черешни была явно дополнена каким-то едким красителем. Но это мало волновало Вилену. За последние месяцы она слишком много пережила, чтоб расстраиваться по пустякам. Развесив наволочку для просушки на почти холодной батарее («вы принесите обогреватель, а то у нас плоховато топят»), она застелила свою кровать пересушенным и оттого измятым до шрамов больничным бельём – чёрт с ней, с наволочкой – плюхнулась, промяв сетку, и заложила за голову руки.

Проснулась она на рассвете от того, что в палате зажёгся свет. В коридоре негромко переговаривались, готовились к утренним уколам медицинские сёстры. Их разговоры и хрипы, доносившиеся скровати сестры, спать старшей не мешали. Но свет в глаза – это мало кто выдержит, не проснувшись... Вилена бросила взгляд на сестру. Её запёкшиеся от неутолимой жажды потрескавшиеся губы шевелились, и хрипы перемежались странными словами.

Невольно прислушавшись к бреду, Вилена уловила в нём ритм, и через некоторое время ей показалось, что он сложился в странную считалку: «Лаэн, меейн, тои, вьен – тень скользит по коже стен... Мео, вьен, Лай-ана, бьон – тень придёт в рассветный сон… Вени, Вайя, войли, лэн – чёрное, черней чем тень, Лаэн, меейн, тои, том – до рассвета входит в дом»… Лайанка бредила не впервые, но сегодняшняя считалка показалась Вилене более осмысленной, чем все те слова, что вылетали изо рта сестры за последние три недели. Она взглянула с тайной надеждой в лицо сестры – но нет… Чужие глазки смотрели перед собой в пространство, ничего не видя, а спутанные тёмные волосы, прилипшие ко лбу, делали выражение лица девочки жестоким и странным. Вилене показалось, что даже зубы сестры хищно блеснули во рту.

– Ты кикимора. Маленькая, злобная и бестолковая… Зачем ты только заболела…

Зашедшая за бельём санитарка мрачно покачала головой на слова старшей сестры, попутно сдёрнула с батареи наволочку и вышла из палаты.

- Она всё равно ничего не понимает и не чувствует, - сама себе объяснила Вилена, присаживаясь на кровать. – Да, существо? Ты кикимора? Из какой же ты, интересно, сказки?

- Скккаска… Хочу скасска…

Вилена вскрикнула и зажала рот обеими руками, после чего выбежала из палаты и бросилась к кабинету заведующего отделением. Кабинет был закрыт на замок, и блестящий ключ с качающимся на колечке номерком торчал в замочной скважине. Девушка ждала возвращения доктора минут пять, а потом с минуту сбивчиво объясняла, что сестрёнка сказала осмысленную фразу и тянула его в палату. Однако доктор в палату не пошёл. Мягко разжав пальцы вцепившейся в халат Вилены, он отпер кабинет, и уже на пороге отрицательно покачал головой.

- Это невозможно, к сожалению. Ты говоришь, она просила рассказать ей сказку? Расскажи… Хуже… Хуже уже не будет. Извини…

И он плотно закрыл дверь, оставив Вилену в коридоре. Ей оставалось только вернуться в палату. Запрокинув голову вверх и глядя в потолок, старшая сестра медленно шла по коридору, пересчитывая квадраты на потолке. Ей не хотелось возвращаться в маленькое помещение, в котором эхом отталкивались от стен хрипы младшей. Переборов себя, она вошла в палату. Сестра лежала, всё так же широко раскрыв глаза. Радужка вокруг зрачков, помутнела, а сеточка кровяных прожилок сделала белки глаз почти красными. Вилена присела на кровать умирающей и осторожно погладила тоненькие пальчики сестры.

- Сказка, да, Лай? Я расскажу тебе сказку, маленькая. Сейчас… Сказок я не помню, не особенно их по детству читала. Но я что-нибудь придумаю…

И, в последний раз бросив взгляд в потолок, она слегка охрипшим голосом начала сочинять сказку…