Шуршун

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
sergey.sedov
Шуршун
Текст:

«Через три минуты подъедет желтый Ford Galaxy». Из окна было видно, как такси медленно пробирается между припаркованных то тут, то там машин. На крышу налипли мокрые листья, она отражала небо.

Мама торопливо застегивала пальто.

—Соня, я быстро. Заберу у тети Кати платье и сразу обратно. Посмотри «Буренку Дашу» или в куклы поиграй. Шуршуна не трогай — он сохнет, сто раз тебе говорила, с мягкими игрушками не купаются, для ванной у тебя уточки и лягушата, — мама проверила, как раскладывается зонт, подхватила сумочку, — никому не открывать! Будут звонить, сиди как мышка, к двери не подходи! Приеду, будем платье мерить. Ну все, веди себя хорошо!

Шуршун висел на трубе в ванной, наподобие мокрой тряпки. С хвоста непрерывно капало. Вся его набивка была разложена на подоконнике в кухне. Соня стянула Шуршуна за ноги, потрогала мокрую мордочку.

—Плачешь, Шуршун? А я говорила — котятам в воду нельзя. Теперь жди — мама приедет, набьет тебя заново. И нечего реветь, терпи... Ну, Шуршунчик, ты же мальчик. А мальчики не плачут. Они как роботы — ничего не чувствуют.

***

Человек в темном костюме обходил этаж за этажом, звонил в каждую дверь. Протягивал корочку.

—Служба охраны. Просьба закрыть окна и не открывать до распоряжения. Зашторить. Не подходить. Что? На улицу тоже не надо. Работают снайперы... Кого? Вам лучше не знать.

Звонок не умолкал. Соня с Шуршуном на руках сидела под кухонным столом. Рядом стояло красное ведерко, полное сухой листвы.

—Нельзя открывать, — шептала Соня в поникшее ухо котенка, — там монь-як, убьет тебя. Но не бойся — дверь у нас очень, очень крепкая.

Звонок еще пару раз чирикнул и затих. Листьев в ведерке было много. Соня впихивала и впихивала их в распоротый живот котенка. В конце концовШуршун стал толстым-толстым, как кот из мультика, который так нравится маме.

—Зашью тебе живот, — Соня старательно вдевала нитку в иголку, — не бойся, это совсем не больно.

***

Олег поправил прицел. Накрапывал дождь, но обзор был прекрасен. Ожил наушник в ухе.

—Приготовиться! Первый проедет через минуту.

—Вас понял, — Олег перехватил винтовку. Ему еще ни разу не приходилось отражать нападение, но Олег был в хорошей форме и уверен в себе.

Внезапно в окне девятиэтажки что-то сверкнуло. Вот оно! Лазерный прицел автоматически перестроился. Сердце успело бухнуть один раз, прежде чем Олег выстрелил.

***

Шов вышел кривой, живот Шуршуна пошел неопрятными складками. Но Соня не расстроилась.

—Придет мама и зашьет тебя получше. Она приедет на желтой машине и привезет платье. С крылышками. Буду на утреннике ангелом. И тебя с собой возьму, если не станешь хулиганить. А знаешь что? Давай ее встречать. Мама из машины выйдет, а мы сверху как закричим!

Прижав Шуршуна к груди, Соня потянула оконную раму на себя. Раздался звон. В стекле появилась аккуратная дырочка. Шов на животе Шуршуна разошелся, сухая листва разлетелась по комнате.

***

—Слушай меня, Олег — ты все сделал правильно. Вся вина на матери. Оставила дочь одну, поехала с подружкой — «шопиться», дура, — последнее слово Петр Иванович словно выплюнул, — ее долг, следить за ребенком, а твой — отправлять в ад всех, кто посягает на Первого. Так что выбрось все из головы, возьми недельный отпуск, приведи себя в порядок. Сам понимаешь, ты не можешь работать в раздрае.

—Я в порядке, — медленно ответил Олег, — я ничего. Совсем ничего не чувствую.

***

На фейсбучной странице матери Сони висела фотография. Девочка в костюме ангелочка, крылышки, над головой пушистый нимб. Белое платье было ей заметно мало. В руках мягкая игрушка — розовый котенок. Мать настрочила восемь постов. Олег знал, что максимум завтра они исчезнут. «В стекле аккуратная такая дырочка... Шуршун в клочья, и листья, гребаные листья по всей комнате!» Олег сохранил фото на диск и закрыл окно браузера. Он по-прежнему ничего не чувствовал...

***

—Ты не можешь просто так взять и явиться с повинной, — голос Петра Ивановича был ласков, но сигарету он затушил так, что она смялась до самого фильтра, — никакого процесса не будет, сам знаешь. Иметь совесть — это хорошо, это правильно, но надо знать, когда спустить ее в унитаз. Когда я служил сам знаешь где, время от времени приходилось класть мирняков, засветивших наши позиции. Думаешь, мне нравилось? Нет. Но ради наших товарищей, ради страны... А здесь ставки еще выше. Ты представляешь, что начнется, если убьют Первого?

—Но...

—Отставить «но»! В общем так, боец, в таком виде ты продолжать работу не будешь. Отдыхай, приводи себя в порядок, специалиста тебе назначу, голову подлатать. А через полгода снова поговорим, обсудим как будем с тобой жить дальше. Ну, что еще?

—Товарищ полковник, а правда, что все, кого мы ликвидируем, попадают в ад?

Петр Иванович встал из-за стола, подошел, наклонился к самому лицу Олега?

—А сам-то ты как думаешь, боец?

Когда Олег вышел, Петр Иванович подвинул к себе проводной телефон, хмурясь, набрал номер.

—Семен, кто вел Чугунова? Панкратьев? Устрой ему выволочку. Сломался его воспитанник. Боюсь, уже не собрать... Именно... И приставь к парню ребят, а то, чую, наломает он дров...

***

—Ничего не чувствую. — в одной руке Олега на распечатанное фото Сони, в другой самозарядный «Грач». — Я ошибся, отправил тебя в ад, а твое место на небесах. Но я знаю, что делать — подменю тебя там, в верхней мантии, в магме, во тьме. А ты иди на небо, пой песенки на лесенке.

Олег раздвинул шторы, кончик ствола коснулся пульсирующего виска. Секундой спустя входная дверь слетела с петель. Семь человек в масках и камуфляже окружили Олега, выкрутили руки, расступились перед хмурым Петром Ивановичем.

—Ну Чугунов, заварил ты доширак. И чем думал? Я понимаю, «актуальный» художник себя выпилить захочет, или режиссер-фекальник — скатертью дорожка, стране они не нужны. Ты — другое дело. И мы тебе угробиться не позволим, прости уж. Ты не подумал, что кровью из своей пробитой башки всех нас замажешь? А это, совсем, совсем нехорошо...

***

—Семен, тебе про Чугунова доложили? Проморгали, не уследили, блин... Да, спрятать, пока пыль не осядет... Не-е.. это слишком на виду. Надо увезти подальше, чтобы никакие журналисты и, прости, Господи, блогеры его не нашли... Лучше куда-нибудь за Урал, в учреждение со спецрежимом... Что говоришь? А, прекрасно, прекрасно! Так и сделаем. Ты уж проследи, чтобы все было гладко.

***

Олег встретил ее в первое же утро. Угрюмый санитар с рыжими усами проводил его до туалета. Дверей не было, Серая плитка с потеками, три толчка, заваленные сухой листвой. Перегородок между ними, конечно же, не было. Ну, не беда.

Изнутри туалет оказался гораздо больше, чем можно было подумать, глядя на него сквозь проем. Минут десять Олег, загребая шлепанцами листву, добирался до крайнего, самого ближнего к двери унитаза. Стало понятно, почему здесь нет ни дверей, ни перегородок — с такими расстояниями они просто не нужны. Конечно, если бы самому Олегу доверили следить за психами в этом несуразно-огромном туалете, он бы сумел их контролировать и здесь, глядя сквозь оптический прицел СВ-98. И устранил бы, если бы они начали представлять угрозу... Олег вздрогнул и попытался прикрыть руками рот. Простейшая ассоциативная цепочка — прицел — бликующее окно — фото Сони — котенок с распоротым животом, из которого торчит одинокий желто-красно-зеленый лист клена...

Она окликнула его, когда он блевал в похоже-никогда-не-чищенную пасть унитаза. Платье для утренника, на который она не попала, мокрый котенок в руках. Пушистый нимб. «На чем он держится, должна же быть какая-нибудь палочка или прищепка?»

—Я не была в аду, — Соня ткнула пальцем в окно, — смотри, там лестница!

Олег выглянул и увидел — высокая, до облаков, ступени из перфорированного металла, покрашены белым.

—Я не поднималась, без Шуршуна не хочу. А он не может — дядя снайпер, ты повсюду разбросал его душу, и я не могу ее собрать.

—Ду-шу?

—Душу! — Соня набрала в кулак горсть листвы с подоконника, растопырила пальцы, подняла руку над головой. Листья посыпались вниз, — понимаешь, дядя снайпер?

***

Листопад не прекращался несколько месяцев. Каждое утро, чтобы встать с кровати, Олегу приходилось прокапывать путь наверх. Коридоры были завалены бурой шуршащей дрянью. Ходить стало трудно, в некоторых местах листва доходила Олегу до плеч. Но это бы он пережил. Гораздо мучительнее было все время высматривать среди этих куч кусочки души Шуршуна, рыться в листьях и ничего не находить. Когда он жаловался докторам, они смотрели на него с прищуром и даже не пытались делать вид, что слушают.

—Ничего ты не найдешь, — сказал ему Карл Федорыч из четвертой, — это листва поддельная. Я знаю, как убрать. Не веришь? Дай руку!

Олег медлил, и Федорыч сам обхватил его запястье двумя ручищами. Миг и все исчезло. Олег впервые за долгое время увидел драный линолеум с рисунком под паркет.

—Теперь на целый день пропадет, — Федорыч потрепал Олега по плечу, — а завтра приходи, я ее снова уберу.

И тут Олега прорвало, он плакал, долго и невнятно благодарил, а потом путано и взахлеб рассказывал про Соню и Шуршуна.

—А ты-то сам-то сможешь подняться по этой лестнице? — Неожиданно спросил Федорыч.

—А почему нет? — Растерялся Олег. — Моя-то душа при мне...

—То-очно? — Федорыч постучал Олегу кулаком в грудь, прислушиваясь, словно воришка, простукивающий пол, — ну не суть, а вот представь — бродишь по райскому городу, дышишь, красота, дорожки из слюды, а навстречу тебе Гитлер с метлой — идет, метет, в усики улыбается. Что сделаешь?

—Схвачу за шкирку и с лестницы спущу, будет катиться до самой земли!

—Может и так, может и так, — покивал Федорыч, — вот только знаешь кто он, Гитлер?

Федорыч схватил Олега за плечи и с силой встряхнул.

—Отвечай! Гитлер это...

Олег вырвался, вскочил, сделал два шага назад, споткнулся, шлепнулся на кучу вновь материализовавшейся поддельной листвы, и долго лежал, прикрыв глаза рукой.

—Знаю, Федорыч. Давно знаю. Гитлер — это я... Двадцать миллионов в Отечественной, холокост, Освенцим, все я, своими руками... Вниз летел, каждую ступеньку головой пересчитал... Скажи, Федорыч, что мне теперь делать?

Карл Федорович поднес руки к лицу и долго смотрел на Олега сквозь растопыренные пальцы.

—Метла тебе нужна, брат. Хорошая метла...

***

—Ты как сюда попал? — Спросил Олег, прекращая мести, — сюда нельзя, тут же психи.

—Пролез под забором, — потупился белобрысый пацан, — там в одном месте подрыто.

—Тебя накажут, если поймают...

—Мне надо... У меня котенок, Пушик, сюда убежал.

Искать долго не пришлось, – раздавленный трупик обнаружился у главного въезда.

—Поплачь, мальчикам можно, а потом послушай, — и когда пацан поднял на него зареванное лицо, Олег достал из внутреннего кармана пальто мешочек из куска простыни с нарисованной фломастером кошачьей мордочкой, два узелка — уши, третий побольше — хвост.

—Вот держи! Его душа. Сожги, и твой Пушик убежит на небо. Я всегда их собираю, кусочки эти. Вот и сегодня... По территории разлетелись, а я собрал. Котенка твоего не увидел, а он на самом виду... Я уже Шуршуна отправил, Ваську, Немца рыжего... А остальные под кроватью, ждут. Осенью будут жечь листву, подкину в огонь. Пусть бегут по лесенке... До самого неба.

+6
18:20
656
23:31
+1
Это великолепно! Я в восторге! Браво, автор! bravo
23:39
+1
Большое спасибо, Светлана!
07:43
+1
Ой, ну как грустно, зачем так грустно написали.
10:00
+1
В следующий раз напишу повеселее)
10:11
+1
Моя тэчека зрения. Вот смотрите, что получается. В «Волчьей стае» два героя, две роли — Волк и Красная Шапочка. Перед гг стоит вопрос — что важнее: Дело, которому ты служишь, твои «братья», твоя стая или же Любовь, твой единственный, самый родной и близкий человек, твой последний шанс на личное счастье? Дважды, меняясь ролями, герои отвечают одинаково: «Дело!»
Что цепляет зрителя? Он не согласен с гг, он кричит: «Вы не правы! Вы, сцуки, должны были ответить по-другому!» (Это как в «Муму» Тургенева. Зачем Герасим утопил собачку?) Разве милосердие не превыше закона? А вот не превыше, потому что мы в стае, мы в социуме. Тут на первом месте — Честь. Короче, умри-убей, гусар, но чести не утрать.
Когда зритель-читатель после финала продолжает спорить с автором, это хорошо. Это успех. Потому что такие истории не забываются.
Теперь о вашем рассказе. В «Волчьей стае» — японцы, что-с-них-взять? Это ж самураи, камикадзе. Менталитет у них такой. Здесь же, в «Шуршуне» рулит Достоевский, с его «а-стоит-ли-весь-мир-слезинки-ребёнка?»
Герой. Конфликт не внешний, а внутренний.По форме Он — шуршун — воин, солдат, профессиональный убийца, а по своему содержанию — розовый тряпичный котёнок, в животе у которого разноцветные осенние листья. Гг стреляет в собственную душу, и она разлетается в клочья.
Всё это красиво, интересно, здорово. Браво, автор! Но вот читателя вы не уважили. Он чувствует себя лишним. Вы такой умный, вы всё знаете. Зачем вам я? Вы меня оставили вне игры. Потому как вопрос: можно ли убить ребёнка во имя чего-то там? — не вопрос: конечно, нельзя. И что дальше?

10:34
+2
Вы правы, для нас с вами этот вопрос — вообще не вопрос. О чем тут и думать-то? Для ГГ все сложнее. Настолько, что вопрос для него неразрешим. Меня, собственно, интересовало именно то, что подобный человек будет делать с принципиально нерешаемой для него ситуацией. То есть — все, девочка убита, поздно, назад не откатить. В его голове противоречие — он совершил ужасное и одновременно поступил правильно. В результате психика не справляется, и ГГ ищет выход уже в измененном состоянии ума.
10:51
+1
Это уже какая-то диссертация по психологии. Для меня оно-с чересчур сложно и вообще непонятно зачем. Чтобы помочь тем, кто в будущем пройдёт через «Вьетнам или Афган»? Надо ли им помогать? Чувство вины, муки совести — это всё правильная штука. Если психологи будут пытаться на это как-то влиять… человек перестанет быть человеком. Наверное, хватит уже «пускать реки вспять».
11:17
Я не умею отвечать на вопрос «зачем». Чтобы начать писать, мне обычно достаточно " это интересно". Перед психологом, как я понимаю, должна стоять другая задача — чтобы человек сумел это пережить, как-то измениться. Тогда он может попытаться начать новую жизнь. Стать кому-нибудь важным, принести пользу.
11:43 (отредактировано)
+1
Знаете, мне «Шуршун» напомнил один рассказ на фантлабе — про Рыцаря, который в душе был принцессой. Там почему-то цепляло, а здесь нет. Хотя, казалось бы…
12:04
Ну, это абсолютно нормально — нас всех что-то цепляет, что-то оставляет равнодушным. Мне было бы любопытно прочитать этот рассказ, про рыцаря. Интересно, нашел бы я что-то общее?
13:07
+1
Это ассоциации. Они могут быть разными. Поэтому слово «мне» — ключевое.
14:24 (отредактировано)
Ой, ну, как-то… я не знаю. А логика? Сидит снайпер и стреляет в любое окно, где штора шевельнется? Через оптический прицел? а чего он лупит по окнам? А зачем с корочками по домам ходить? Ну, чувство вины, все такое, но…
Мертвые дети, дохлые котята, эмоция… Но писательский уровень такой, что не надо на примитивном образе тень на плетень возводить. Можно уже над сюжетом работать, над персами… Нет, не одобряю.
14:42
я реально с этим столкнулся. не дома правда, а на работе. По офисам ходил человек, просил закрыть все окна и не подходить к ним, чтобы не бликануло. Так что за достоверность этого момента я, в целом, ручаюсь.
15:02
нет, я верю в похождение человека с корочкой, я не верю в написанную вами ситуацию. Это пол-Москвы выбить нужно. Видимо, мало данных, чтобы поверить в описаный вами мир. Мне кажется это нелепо.
15:06
Возможно, не буду спорить. Написал и написал. Более близкое знакомство с подобными структурами в мои планы не входит.
17:22
+1
Балдеж, а не рассказ. Спасибо!
18:20
Спасибо! Я рад, что понравилось) Писал для сборника в Эксмо, но из-за ковида сборник накрылся медным тазом)
Загрузка...
Alisabet Argent

Другие публикации