​Сорок километров земной коры

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
sergey.sedov
​Сорок километров земной коры
Аннотация:
Какое счастье — твердо, обеими ногами стоять на земле и не ждать каждую минуту, что она под тобой треснет.
Текст:

— По чесноку, братан, я тебе завидую! — я разлил остатки коньяка по бокалам. - Люто, слышишь, люто завидую!

Святослав приподнял бровь.

— С фига ли? Чем жизнь не задалась? Чего моего тебе не хватает?

То ли коньяк плохо пошел, то ли, наоборот, слишком хорошо, но мои же собственные слова меня завели, накатило — хоть Круга на луну вой.

— Да что ты знаешь? — крикнул я, стуча кулаком в грудь. — Думаешь, я хорошо упакован? Точняк, нехило я поднялся, о чем мечтал — все получил. Дом — пятьсот квадратов, тачка статусная, сидим с тобой, жрем двадцатилетний коньяк. Только, между нами, это любой может, если есть желание, мозги и умеешь к людям приспособиться. Ты — другое дело. Тебе еще со школы на все эти погремушки плевать было — понты, бабло... Не мешали бы только на скрипке играть... А ты, кстати, тоже поднялся — турне-мурне, Америка-Европа, консерватории всякие... Я, сам знаешь, Баха от Бахуса не отличу, мне в детстве не то что медведь — стадо слонов всю музыку оттоптало... Прости, братан, знаю, что ты крут, но от твоей игры на третьей минуте уже вхрапываю, не обижайся, такой я человек. Только, веришь, мне все равно завидно, что как ты не могу, что нет этого во мне. Иногда представлю — выхожу я на сцену во фраке, весь такой накрахмаленный, с дудкой медной или за рояль сажусь с поклонами, начинаю играть — и тишина, ни одной ноты представить не могу. И так тошно становится, так обидно — не передать.

— Ты это брось, дружище, - Святослав откинулся в кресле, — моя жизнь — тоже не шоколадная фабрика. Вот скажи, ты бы поменял бы свой трехэтажный коттедж с мраморными колоннами, гараж на три тачки, должность, депутатство, на умение играть? Талант — ни разу не халява. Каждый день впахивать по пять часов, если нет концерта, и пальцы у тебя сбиты...

— Ой, братан, — отмахнулся я, — не надо вот только про мозоли. Они у каждого свои, в самых неожиданных местах. Ты меня знаешь — я не ленив, сам кручусь как белка, восемь дней в неделю, но никогда, слышишь, никогда мне не быть музыкантом, как ты...

— Да брось! Это не ты, скорее я тебе должен завидовать. Имеешь, а не ценишь! Я уже смирился с тем, что в жизни, во всей моей жизни не будет того, что всегда с тобой..

.— Вот только не гони мне! Можно подумать, сам бедствуешь! Вот ты — кто по жизни? А я тебе скажу — ты мировая знаменитость! Кто бы мог подумать, когда мы за одной партой сидели..., можешь и получше меня устроиться, если захочешь.

— Может и могу, не знаю. Только я не об этом! Мне, дружище никакие бабки не помогут сделать ее хоть немного толще...

— Кого толще? — не понял я. — Бабу твою? Нафига?!

— Какую еще бабу?! — Святослав раскраснелся, — я про землю говорю! Не понимаешь ты, какое это счастье — твердо, обеими ногами на ней стоять, и не ждать каждую минуту, что она под тобой треснет. Тебе это до фонаря - под тобой всегда, с детства сорок километров земной коры.

— Послушай, братан, — осторожно начал я, — земная кора, она ведь подо всеми. Под теми, кто в море — потоньше, под альпинистами — мальца потолще, но мы-то с тобой ее поровну делим. И обиженными не уйдем...

— Я-то точно скоро уйду, — вздохнул мой друг, — я чувствую. В последнее время все стало таким зыбким. И шатким. Не гляди на меня так, я все расскажу. Одному тебе расскажу. А когда протрезвеем, буду врать, что ничего не помню, все пьяный бред.

«А разве нет?» - Подумал я. Но вслух сказал:

— Знаешь что? У меня в кабинете, в баре, пятидесятилетний “Тессерон” подходящего часа дожидается. Для губернатора купил, да хрен с ним, обойдется скотина толстопузая. Все равно не оценит. А ты мой друг. С тобой и разопьем.С третьей попытки я поднялся, на нетвердых ногах пошел в кабинет, вернулся, одной рукой держась за стену, другой прижимая к груди бутылку. Выставил ее на стол.— Вот! Сам еще никогда не пробовал.

Мы выпили залпом дорогущий, пятидесятилетний коньяк. Святослав занюхал волосами, напрочь игнорируя закуску. Резко поставил, почти бросил бокал на мраморную столешницу.Я еле удержался, хотел сделать ему замечание. Аккуратнее же надо — ладно просто поцарапает, вызову спецов - заполируют, а если кусок отобьет?Но вместо этого я откинулся на кожаную спинку кресла и спросил:

— Так что там с твоими километрами земной коры?

Святослав непонимающе смотрел на меня, и я решил, что он уже успел забыть, о чем страдал десять минут назад. Это нормально — творческая душа, фантазия выше башен «Москва-сити», а пить не умеет.Но тут он кивнул и сник. Помолчал, побарабанил длинными пальцами по столу.

— Моими километрами, говоришь? Если бы, дружище, если бы они подо мной были! Да хоть несчастных сто метров! Хоть десять! Но нет. Они под тобой, под ними, под ней, но только не под моими ногами. Я всегда хожу по тонкой скорлупе. И очень скоро она треснет и рассыплется.

— Ты гонишь, братан! Я ни хрена не понял, но завернул ты красиво! Тонкая душа, поэт! Умеешь ввернуть эту, как ее... метафору.

— Сам ты метафора, — проворчал Святослав, — все реально и конкретно, как твой депутатский мандат. Земля подо мной хрупкая, как скорлупа, тонкая, как бумага. И всегда кожей чувствую то, что под ней. А иногда она становится прозрачной, и тогда я даже с закрытыми глазами вижу...

Глаза у Святослава стали круглыми и безумными, обеими клешнями он вцепился в стол, глядя сквозь меня, покачиваясь как люди на нервяке, когда хотят успокоиться. И стало очевидно, что он просто запойный, хоть и мировая знаменитость. Пьет и белку время от времени ловит. Все ясно, и нечего тут усложнять.

— И что там под скорлупой? — Осторожно спросил я, — прикидывая, как половчее спрятать от него коньяк.

Но Святослав сам схватил бутылку, наполнил свой бокал, пролив на стол, и выпил, не дожидаясь меня.

— Они ползают с той стороны, я их подошвами чувствую. Огромные тысячезубые черви.Ты бы, прости, обгадился, если бы увидел. А я уже притерпелся за эти годы... Полностью к такому, конечно, не привыкнешь, но жить можно. Тем более, по сравнению с тем, что ниже, эти черви — милашки, зайки плюшевые...

Так он это сказал, что даже меня пробрало.

— С тем, что ниже? Что же там такое за «ниже»?— Красная, красная бездна, полная уродливых лиц, — вид у Святослава стал такой, словно он смотрит кино, очень, очень страшное, - если сорвешься, не удержишься, если полетишь вниз, можно больше ничего, никогда ничего не бояться.

— Так и я о том! Нечего тебе бояться. Все пьяный базар. Лучше давай...

Но он меня не слушал. И не слышал.

— Больше не о чем переживать, не о чем тревожиться. Все самое страшное с тобой уже случилось. Можно расслабиться и падать до самого дна.

У Святослава вдруг стало такое лицо, что я реально струхнул. Тряхнул его за плечо:

— Свят... Святик, братан, очнись. Мы у меня на кухне, в покое, в безопасности. Под нами тридцать сантиметров бетонного перекрытия. Все хорошо.

Он рассеянно кивнул и немного расслабился. Разжал пальцы, вцепившиеся в крышку стола. Посмотрел на меня, снова кивнул. Помолчали.

— Знаешь, Святик, — мужики такого друг другу не говорят, но ты женись. Появятся проблемы, будете ссориться, психовать, потом пеленки, памперсы, придется деньги зарабатывать на школу, на институт — некогда станет ужасы представлять.

Он покачал головой.

— И чем мне жена поможет? Самая хорошая, самая любящая, как она сможет закрыть пропасть под моими ногами? Да и не честно так. Все же говорят - муж для жены должен быть опорой, бла-бла-бла. Это я что ли опора?! Хожу по скорлупе, над бездной. А если, когда я так или иначе туда свалюсь, с собой ее утащу? Нет уж, я как-нибудь сам, все сам...

Мне стало совсем нехорошо. Я плюнул на свое решение не наливать Святославу и от души плеснул в оба бокала.

— Тогда может быть тебе... Не пойми неправильно — сам я не обращался и не буду, у меня все в порядке, со всем справляюсь, но вот тебе... Может стоит к психологу обратиться? Он с тобой поговорит, таблеток отсыплет... И зарастет твоя пропасть, а?

Он вдруг расхохотался, мрачно, но от души — всем телом. Трясся, стучал кулаками и головой по столу и все не мог успокоиться.

— Я знаю, знаю, как его выбирать, психолога твоего, - простонал он, - надо брать самого большого, самого толстого. И плевать, какой он специалист... Еще надо, чтобы он всегда ходил со мной за ручку.

Я даже коньяком поперхнулся.— Что ты несешь?! Зачем? — Спросил я, откашлявшись.

— Ну так он, если что, дырку в земле закроет... Телом своим... Потому и надо брать самого толстого, понял?

Ну, раз смеется, подумал я, значит приходит в порядок.

— Еще по одной? — Я постучал по бутылке. Он почесал затылок сквозь кудрявую шевелюру.— А давай! Только мне сначала надо в сортир. Где у тебя? Настала моя очередь чесать голову.

— Ох, братан, ты прости. Вообще у меня в доме их четыре, но я во всех сантехнику меняю. Срочно. А то губернатор приедет, а у меня... несолидно, короче. Так что придется тебе на улицу, в пластиковую времянку, не обижайся, ладно?

— Ничего, я не гордый, — крикнул Святослав уже с лестницы. Я слышал, как он перепрыгивает через ступени. Видимо, сильно припекло.

— Ключи только возьми, в настенном ящике слева от входа, с золотой свиньей на брелоке, — крикнул я вслед, — я туалет запираю, чтобы работяги, что забор переделывают, туда не ходили.

Какое-то время он топал по лестнице, хлопнула входная дверь и стало тихо. Только тикали итальянские, мать их, часы красного дерева.Я откинулся в кресле и уже начал задремывать, как вдруг снаружи, прямо под окнами кто-то коротко вскрикнул, и снова наступила тишина.

— Что там еще случилось? — Проворчал я, неохотно вылезая из кресла.

Уже стемнело. Выходя на крыльцо, я щелкнул выключателем, зажег фонари по всему участку, спустился, огляделся. Стоя на нижней ступеньке, поднял ногу, собираясь сойти вниз, на дорожку, и застыл.Перед крыльцом массивная испанская брусчатка порвалась, словно мокрая бумага. Прямо передо мной горела красным дыра с неровными и тонкими, как скорлупа, краями. Пока я стоял и смотрел, плитка, земля по краям и даже нижняя ступень таяли, становились все призрачней. Под ними скользили какие-то смутные тени. С каждой секундой они приобретали все более четкие очертания, и то, что я увидел, мне совсем не понравилось.На что они были похожи? На червей? На толстых десятиметровых червей? Возможно. Один из них остановился прямо передо мной и стал водить тем, что было у него вместо головы, будто принюхивался. Замер на миг, и вдруг рванулся в мою сторону, распахнув пасть с вращающимися рядами зубов, переливающихся, словно ртуть. Я завопил, взмахнул руками, попытался отскочить назад, на крыльцо. Но алкоголь меня подставил, нога зацепилась за ступень и соскользнула. Я падал вперед, навстречу чудовищной пасти и красной пропасти, полной уродливых лиц. Сделать было уже ничего нельзя, ни перегруппироваться, ни отвернуть в сторону — только зажмуриться.Я лежал, опираясь на руки и орал, орал. Но проходили секунды, а никакие челюсти не перемалывали мои ладони, локти, голову. Я приоткрыл глаза. От моих рук, упирающихся в прозрачную брусчатку, словно расходились круги, возвращавшие ей цвета, и плотность, и твердость. Черви исчезли, красное пламя погасло. Я лег плашмя, и слезы капали в пыль. Слева от меня валялась связка ключей с золотым брелоком в виде свиньи - от гаража, хозяйственной пристройки, бани и туалета. Подо мной было сорок километров надежной земной коры.

+5
15:30
744
22:08
+3
О-о-о, какая жуть жуткая! wassup
08:08
+3
Спасибо за подарок, он прекрасен )
23:40
+3
Красиво :))
08:07
+3
Невыносимая красота) Спасибо )
11:27
+3
Ну почему, ГГ справился :)
12:40
+3
Справился) он твердо укоренен в реальности )
13:25 (отредактировано)
+3
Да, это его и спасло :)
19:30
Главное, в них не верить. Тогда они тебя не заметят.
20:32
Точно!
Загрузка...
Анна Неделина №2