Маляр

«Горе водкой не заглушишь. Наоборот, только горше на душе станет, муторней…». Прав был отец, во всём прав. Не полегчало. Николай швырнул пустую водочную бутылку в мусорную корзину, вытер рукавом выступившие на глазах слёзы и достал из кармана сигареты. Хмуро посмотрел на праздничный стол, накрытый на четыре персоны, чертыхнулся и поплёлся к окну. Сизый сигаретный дым уносился в открытую форточку, за которой дышала морозным холодом ночь. Как глупо, – думал Николай, - бабуля уже пять лет как в могиле, а он всё исполняет её прихоти. Вспомнился тихий вкрадчивый голос: «Рождество, Коленька, особый праздник. Небеса открываются и выпускают усопших. И они в гости приходят, посмотреть на нас, порадоваться. А ты не жалей, положи им салатик на тарелочки, винца налей…».

Николай вымученно рассмеялся. Вот ведь дурак. Бабуле простительно, она была повёрнута на вере, постоянно в церковь бегала, свечки жгла. А он? Всю жизнь атеистом себя считал. Так зачем каждое рождество для мертвецов стол накрывает? А может, где-то в душе надеется, что отец с мамкой придут? Эх, отец, отец. Настоящий человек был, кристальной честности, не то что сынок. Да и зачем ему приходить? Чтобы увидеть, каким ублюдком Коленька стал?

«А кто виноват, папа? Не я виноват – жизнь сучья. Тебе проще было. Да и нет давно милиции. Я – полицай, папа, продукт современного гнилого капитализма. А у капитализма и законы звериные. У кого бабло – тот и прав. Тебя мама сроду деньгами не упрекала, а меня Настасья поедом сжирает. То ей шубу новую дай, то серёжки, то фигошки. А я же её люблю, папа. И не надо мне про совесть втирать!».
С улицы вдруг налетел порывистый ветер, закружил по комнате снежинки. Николай вздрогнул, поёжился. «Вот допился. С мертвецами разговаривать начал». Захлопнул форточку, повернулся и остолбенел. За столом сидел незнакомый человек и проворно уминал салат из тарелки. Рука полицейского медленно скользнула к бедру. Вот только табельного оружия не было. Да и какое оружие, если он был одет в потёртые домашние тренировочные.

Незваный гость проворно схватил рюмку, залпом выпил вино и вновь принялся подгребать оливье вилкой. Ел он жадно, с причмокиванием.

Первое потрясение прошло. Николая охватила злость. Он с прищуром разглядывал наглеца. Пришёл в чужой дом и жрёт, гадина. Вроде на соседа с первого этажа похож. Но нет. Тот первостатейный алкаш, нищета. А у этого рожа холёная и одет в дорогое чёрное пальто.

Человек ненадолго оторвался от трапезы и с набитым ртом обратился к хозяину:
– Слушай, у тебя хрена нет? Пресноватый салат – сдобрить бы.
– Ч-чего? – нахмурился Николай.
– Хрена, спрашиваю, нет? Остроты на твоём столе не хватает. Еда и жизнь, Коля, без остроты не имеют смысла.
– Так! – рыкнул Николай. – Я тебе сейчас покажу остроту, падла!
– Фу, – скривился незнакомец, – блюститель порядка, а ругаешься, как биндюжник. Ты же представитель закона. Должен соответствовать.
– Встать! – заорал Николай страшным голосом.
– Ты не кипятись, капитан, – на аристократическом лице пришельца не дрогнул ни один мускул. – Покушаю и встану. Стол у тебя богатый, разносолов много. А я, Николай Иванович, жутко голодный. Всё дела, дела. Опять же, покойницу Ольгу Тимофеевну почтить нужно. Не зря же ты для усопших всё это выставил…
При упоминании имени бабушки Николай вздрогнул. И вообще, этот странный человек слишком много знает о нём.
– Кто ты такой? – с нажимом спросил он.
Незнакомец рассмеялся:
– Можешь считать, Коля, что я твой рождественский подарок.
– На подарок ты не похож, – зло процедил полицейский. – Я задал тебе вопрос: Кто ты такой?
– Простой маляр.
– Какой ещё маляр? – Николай сжал кулаки. – Кто и откуда?
– Я – Гальди, младший сын Велизара. Пятая канцелярия, если тебя интересует.
– Всё, – выдохнул Николай, – ты мне, гадёныш, уже надоел. – Он решительно подошёл к незваному гостю и попытался схватить его за воротник пальто. Но, к удивлению, рука легко прошла сквозь пришельца, словно того не существовало. Попробовал снова – жилистая пятерня схватила лишь воздух. Николай отшатнулся. Что за чёрт. Иллюзия? Глюк? Но субъект в чёрном пальто выглядел слишком реальным. Полицейский недоумённо посмотрел на мусорную корзину, из которой торчало горлышко пустой водочной бутылки. Допился? Но для него это не доза. Или водка палёная?
– Я не морок, – усмехнулся незнакомец. – Я так же реален, как ты, как этот стол, как эта рюмка, – он постучал вилкой по хрустальному бокалу, послышался мелодичный звон. – Твоя бабуля была права. Небеса нынче нараспашку.
Николай вытер выступивший на лбу пот.
– Хрень какая-то. Бред…
– Да ты садись, Коль, не стой, – существо, назвавшееся Гальди, пододвинуло стул. – В ногах правды нет. А то вид у тебя такой, что вот-вот в обморок грохнешься.
– Не дождёшься, – процедил полицейский, решительно уселся и вперил пристальный взгляд в незнакомца.
– Вот и правильно, – кивнул тот, наполнил пустую рюмку вином и подмигнул: – Выпьешь со мной?
Николай отрицательно мотнул головой.
– Тоже правильно, – Гальди опрокинул в рот рубиновую жидкость, проворно схватил дольку ветчины и продолжал: – Тебе уже хватит. А я водку не очень жалую. Это сугубо русский выбор. Мне больше по душе вино – более демократичный напиток. Ты молодец, что для усопших не поскупился. Ла Грола Веронезе – очень недурной букет. Больше трёх тысяч за бутылку. – Поймав недоумённый взгляд хозяина, лукаво сощурился: – А ты не знал? Конечно, не знал. Думал, один из твоих осведомителей дешёвое пойло на праздник подсунул? Нет, Коля, вино действительно хорошее. Усопших чтить нужно.
– Так ты что же, усопший? – тихо спросил полицейский, разглядывая чёрные кудрявые локоны гостя, тонкие смоляные брови, прямой с горбинкой нос.
– Я?! Ну что ты! Я живее всех живых!
– А чего ты тогда поминальную жрачку хаваешь?
– Экий ты въедливый, Николай Иванович Маркин. Настоящий полицейский, грубый и хваткий. Скажем так, я тоже имею непосредственное отношение к миру мёртвых.
– Ты же сказал, что маляр.
– Совершенно верно. Крашу сущности. И предпочитаю строгие тона. Не приемлю полумер. Вот ты, предположим, выглядишь не очень. Пятнистый, как пустынная ящерица геккон. Чешуйка белая, чешуйка чёрная, а больше серого цвета в тебе.
– И что же ты к такому серому и убогому пришёл?
– Помочь, – вздохнул гость. – Жалко тебя стало. Бьёшься как рыба об лёд, а ничего не получается. Даже жена от тебя ушла.
– Вернётся, – насупился Николай, – побесится и обратно прибежит.
– А можно сделать, чтобы никогда не убегала. Держалась бы за тебя всеми четырьмя конечностями.
– Это как же?
– Деньги, Коля. Деньги решают всё. А жена твоя, Настя – очень меркантильная особа.
– Со своей женой я сам разберусь, – набычился полицейский. – Не очень я верю в доброхотов вроде тебя. Как ты вообще на меня вышел, маляр с итальянским именем?
– Не итальянским. Хотя, откуда я родом, пожарче, чем в Италии. Как вышел? – Гальди рассмеялся. – Смешной термин. Вышел просто. Ты меня давно заинтересовал.
– Чем же?
– Поступками. Впервые я обратил на тебя внимание, когда ты написал рапорт на своего напарника, Сергея Зайцева.
Николай напрягся.
– Я правду написал.
– Конечно. И правильно сделал. Он был никудышный полицейский. Строил из себя честного и неподкупного, мешал тебе брать подарки и крышевать казино. А сам? Когда его любовница вляпалась в уголовную историю – попытался скрыть улики и пустить следствие по ложному пути. Но ты вывел негодяя на чистую воду. В полиции не место оборотням.

Николай облизал пересохшие губы.
– Дальше…
– Дальше интереснее. Ты убил молдаванского паренька. Красиво, как в кино, прямо в упор саданул из табельного ПМ.
– Он пёр на меня с ножом…
– Конечно. Всё верно сделал. Он же мог зарезать тебя. Ты пальнул ему в грудь, а потом выстрелил в воздух. Я целиком на твоей стороне. Плевать на глупые инструкции. Ты обезопасил себя и ликвидировал опасного преступника.
– Налей вина, – попросил Николай.
– Только рюмку, у нас ещё дела.
Гальди изящно согнул левую руку в локте, наполняя бокал. Из-под рукава черного пальто блеснули часы. «Ланге и сын». Корпус не примитивное золото, а палладий. Маркин залпом осушил рюмку. – Ещё!
– Не стоит, – маляр убрал бутылку подальше. – Деньги, Коля, решают всё. А у тебя их нет. Вчера ты взял с поличным двух мелких наркоторговцев. Отпустил. Правильно сделал. Зачем мальчишкам жизнь ломать. Каждый дал тебе по пятьдесят тысяч. Это капля в море. Твоя Настасья тут же потратила их. Да ещё устроила скандал и ушла.
– Что ты предлагаешь? – хрипло спросил полицейский. – Я и так верчусь, как могу.
– Сегодня такая ночь. – загадочно улыбнулся Гальди. – Волшебная. Хочу сделать подарок. Одевайся, Коля.
– Зачем?
– Пойдём брать опасных бандитов. Ты ведь получил ориентировку на двух грабителей банков? Они здесь, недалеко.
– Так я тогда вызову СОБР?
– Нет, Коля. Ты сам справишься. Это престиж, хорошая премия, майорская звезда и прибавка к зарплате.
– Они вооружены?
– Конечно. Но наш козырь – внезапность. И вот ещё что, возьми «левый ствол». У тебя на антресоли спрятана беретта.
Маркин лишь хмыкнул в ответ.
– Всё знаешь…

* * *

Холодный морозный ветер ударил в лицо, вышибая хмель. Ночная мгла то и дело озарялась вспышками петард, слышались громкие хлопки и крики веселящихся людей. Гальди, сунув руки в карманы пальто, уверенно шёл по городу, Маркин едва поспевал за ним. Они миновали два квартала и остановились перед железной дверью хрущёвской пятиэтажки. Николай ещё раздумывал, как проникнуть в дом, когда маляр без раздумий набрал нужную комбинацию цифр. Замок издал простуженный металлический рык, и дверь приоткрылась. Они спустились по длинной испачканной белилами лестнице в подвал и оказались перед следующей дверью. Николай указал на большой ржавый амбарный замок и прошептал:
– Заперто.
– Приготовь оружие, – тихо сказал Гальди. Он протянул руку и легко отцепил замок, дужки оказались перепилены. – Твой выход, майор Маркин.
Николай шумно выдохнул, рывком распахнул дверь и ввалился внутрь помещения:
– Полиция! Всем лечь мордой в пол!
За маленьким грязным столом сидели двое, одетые в зелёные строительные спецовки. Один из них держал в руке полупустую бутылку водки, другой резал ножом колбасу. Повели они себя по-разному. Первый выпустил бутылку и шустро выхватил из заляпанных штанов воронёный ТТ. Второй с криком: «Не стреляй!» – бухнулся лицом вниз на пыльный загаженный пол.

Увидев оружие, Маркин не раздумывая выстрелил в бандита. Пуля пробила тому грудь и отшвырнула к стене. Вместе со стулом он опрокинулся навзничь. От грохота выстрела Николай ненадолго оглох. В ушах стоял противный писк. Сердце бешено колотилось в груди. Лежащий на полу налётчик что-то кричал, но разобрать слов было невозможно. Словно в замедленной съёмке, полицейский заворожённо смотрел, как опрокинутая бутылка водки катится по столу и из нее тонкой струйкой изливается жидкость, серебрится в свете электрической лампочки и капает на бритый затылок преступника. Докатившись до края стола, бутылка бесшумно скользнула вниз.
Звук бьющегося стекла был неожиданно громким. Николай вздрогнул. Звуки вернулись.
– Начальник, не убивай! – визгливо орал лежащий. – Бабки здесь! Только не убивай!

Сбоку раздался весёлый смех. Гальди ткнул ногой большой серый мешок с квадратной чёрной печатью.
– Вот это куш, Николай Иванович! Двадцать миллионов евро! Разве вы мечтали о таком?

Полицейский не сразу понял. Он всё ещё держал пистолет в вытянутых руках. Проклятье! Снова труп! Он опять убил человека! Мертвец глядел в потолок пустыми равнодушными глазами, и из уголка губ тянулась блестящая тёмная нитка. Николая замутило. Стало трудно дышать, он опустил оружие, рванул ворот куртки. Хорошо бы выйти на воздух. Глотнуть морозной свежести. От кислого запаха пороха в носу зачесалось. Маркин громко чихнул.
– Будь здоров, Коля! – радостно закричал Гальди и дружески хлопнул его по плечу. – Ты сделал это!
И от этого весёлого голоса Николаю стало намного легче. Он вымученно улыбнулся:
– Сделал…

Маляр нагнулся над мешком, выудил из него толстую пачку денег, протянул полицейскому:
– Смотри, какие красивые бумажки, новенькие, хрустящие, а как пахнут. Клянусь, я бы вечно вдыхал этот аромат.
Николай заворожённо смотрел на деньги и облизывался:
– Это же сколько на наши рубли?
– Посчитай. Здесь ровно двадцать миллионов евро.
– Миллиард?
– Много больше, Коля. Много больше.
– Целое состояние, – прошептал Маркин.
– И оно твоё, – таким же шёпотом сказал пришелец, – не упусти свой шанс.
– О чём ты? – встрепенулся полицейский. – Это не мои бабки.
– А разве ты не хочешь, чтобы они стали твоими?
Тёмные глаза Гальди смотрели на него пристально и выжидающе.
Николай вытер мокрый лоб.
– Разумеется, хочу, но…
– Так в чём же дело? Разве я не обещал тебе подарок?
– Я не понимаю, о чём ты, – голос полицейского дрогнул. Он указал стволом на лежащего на полу и причитающего бандита. – Этого надо паковать.
Губы Гальди растянулись в зловещей улыбке:
– А вот он нам совсем не нужен.
Николай остолбенел.
– Ты хочешь сказать…
– А разве тебе самому не ясно? Либо он – либо миллиард рублей. Этому негодяю всё равно конец. Потому что он убил полицейских. Ты же сам не первый год в органах и знаешь, что твои коллеги не прощают убийства блюстителей закона. На вашем сленге они так и называются, «мертвецы». И я считаю это правильным. Никому не позволено безнаказанно стрелять в полицейских. Если ты сдашь его – лишь ненадолго убережёшь от закономерного финала.
– Но как же… закон…
– Николай, – маляр тяжело вздохнул, – не разочаровывай меня. Ты знаешь, для кого пишут законы. Или грошовая премия и майорская звезда для тебя дороже нормальной человеческой жизни? А как же твои мечты о домике в Испании? О белоснежной яхте, скользящей по лазурным волнам? О заслуженном отдыхе после многих лет грязной изнурительной работы? О счастливом смехе твоих будущих детей, что получат достойное образование?
Гальди ещё говорил, когда грохнул выстрел.
Голова бандита взорвалась кровавыми брызгами.

Николай выронил беретту и застыл поражённый. Неужели это он сейчас потянул за спусковой крючок? Как это произошло? Он же не хотел. Его словно околдовали…
– Подними оружие. – стальным голосом сказал пришелец. – На нём твои отпечатки.
– Это ты меня заставил! – закричал Маркин. – Я же не хотел! Кто ты такой, чёрт побери?!
– Нет, Коля. Выбор сделал ты. Я лишь обрисовал тебе перспективы. А кто я – уже говорил. Маляр из пятой канцелярии. Крашу сущности людей. Только сейчас не об этом речь. Я рад, что ты оказался достойным моего подарка. Настоящий боец за своё счастье, а не половая тряпка, о которую каждый готов вытереть ноги. Давай, Коля, бери свои деньги и пойдём.

Маркин поднял беретту, сунул в карман куртки, осторожно подошёл к мешку, стараясь не смотреть на двух мертвецов. Торчащие наружу крепкие фиолетовые пачки, опечатанные широкими белыми полосами, гипнотизировали. Полицейский облизнул пересохшие губы. Почему-то вспомнилось, что купюры номиналом в пятьсот евро больше не используются в Еврозоне. «Ну и ладно. В России они в ходу. Иначе бы их не хранили в банках».
Мешок оказался тяжёлым. Маркин с удивлением взглянул на Гальди.
– А ты как хотел? – рассмеялся тот. – Пятьдесят кило чистого веса. Но ведь своя ноша не тянет? Или я не прав?

* * *

Ноги Николая дрожали, когда он опустил мешок рядом с дверью и полез в карман за ключами. Волосы под шапкой были мокрыми, а по лицу струйками катился пот.
– Сейчас, сейчас, – хрипло сказал он, – только дух переведу. Спина одеревенела. Давно так не напрягался.
Гальди тихонько рассмеялся.

Ключ никак не попадал в замочную скважину, и Маркин матерился сквозь зубы. Наконец замок щёлкнул, и дверь распахнулась. Николай взвалил на плечо мешок, шагнул в прихожую и… встретился глазами с женой. Анастасия смотрела на него с презрительной усмешкой и кривила пухлые напомаженные губы.
Маркин замер на пороге.
– А ты чего здесь?
– Не волнуйся, – недовольно проговорила та, – не к тебе пришла. Мобильник забыла. Сейчас заберу и пойду к подруге праздновать.
– Ну и иди! – набычился полицейский. – Истеричка!
– А ты кретин! Я думала, ты извинишься за своё скотское поведение, но ты выше этого!
– Извиняться должна ты! – выкрикнул Маркин и шмякнул мешком об пол.
– Дедом Морозом подрабатываешь?! – обидно рассмеялась Анастасия. – Что притащил?! Подарки детишкам?!
Николай покосился на стоящего в стороне и улыбающегося Гальди:
– Это деньги, Настя. И, кстати, познакомься с моим другом. Он иностранец.
– И где твой друг? В мешке сидит?
– Ты чего? Дура? – начал Маркин и вдруг понял: «Она же не видит его. Не видит холёного господина в чёрном стильном пальто. Вот так новость». И, похоже, убитый им налётчик тоже не видел. Всё время косился на Николая, а на Гальди ни разу не взглянул. Во дела!
– Ты сам дурак! – зашипела супруга. – Алкаш и хам! И нищета! Только жрать умеешь! Свою бутылку водки выпил, так и ещё моё вино вылакал! А обещал на годовщину свадьбы оставить!
– Нищета, говоришь?! – взвыл Николай и рывком распахнул мешок. – А это ты видела?!
Глаза жены округлились, а рот открылся. Она словно окаменела. Молча взирала на деньги и беззвучно шевелила губами. Наконец обрела дар речи:
– Что э…это?
– А ты не видишь? Деньги. Много денег. Миллиард.
– Откуда? – она смотрела на него как на привидение.
– Я тебе рассказывал про ограбление банка. Это деньги оттуда.
– А что они делают здесь?
– Теперь это наши деньги.
Анастасия попятилась.
– Ты сумасшедший?
– Напротив, я нормальный. Это был мой шанс, и я его использовал.
– Ты безумец! – взвизгнула женщина. – Немедленно верни! Тебя же посадят!
– Никто не узнает.
– Узнают! – заголосила Анастасия. – Обязательно узнают! Такие деньги нельзя украсть!
– Я сказал – не узнают! – рявкнул Маркин.
– Я ухожу! – решительно заявила супруга. – Не хочу в этом участвовать! – оттолкнула Николая и направилась к двери.
– Нельзя её отпускать, – тихо подсказал Гальди.
Николай ухватил жену за руку:
– Никуда не пойдёшь!
– Пойду! – Анастасия попыталась вырваться, но муж держал крепко.
– Кретин! – заорала женщина. – Ненавижу! Ничтожество! Бандит! Уголовник! – острые длинные ногти полоснули по лицу Маркина, оставив кровавые царапины.
– Тварь! – злоба затопила сознание. – Убью суку!
Кулак полицейского врезался в лицо женщины и отшвырнул её к праздничному столу. От удара звякнула посуда, закачалась недопитая бутылка вина. Анастасия осталась недвижима.
– Вот это удар, – присвистнул Гальди. – Прямо боксёрский. – Он подошёл к лежащей, вгляделся в лицо, потом уважительно кивнул испуганному Николаю: – А ты мужик, Коля. Сказал убью – убил.
Маркин побледнел.
– Что?
– Я говорю, как сказал – так и сделал. Мертва твоя женщина.
Николай бросился к Насте, упал перед ней на колени и оцепенел. Он повидал слишком много смертей, чтобы ошибиться. Но верить не хотелось, не получалось, невзирая на все ужасающие признаки. Неестественно вывернутую шею, остекленевшие глаза, застывшие приоткрытые губы. «Надо проверить пульсацию на сонных артериях», - шептал внутренний голос, но Николай не двигался. Смотрел в зелёные, такие родные глаза, и понимал, что чуда не произойдёт. Десять лет он боготворил, носил на руках эту женщину, сдувал пылинки, дарил подарки, ухаживал, увивался, унижался. Боролся за её благосклонность, ревновал, бесился, устранял многочисленных ухажёров. Одних запугивал, других избивал, одному, самому ретивому, даже пришлось подбросить героин. Но он добился своего, расчистил дорогу к вожделенному счастью.

Нет, Настя не была идеальной женой. Эгоистичная, властная, самовлюблённая, меркантильная и даже жестокая. Но для Николая она всегда оставалась ослепительно красивой богиней, сошедшей с небес, чтобы украсить его жизнь. Он слепо потакал её прихотям, баловал, посвящал стихи, научился играть на гитаре, чтобы подобно средневековому барду услаждать её слух серенадами. Да он разбился бы для любимой в лепёшку, не раздумывая отдал бы жизнь. И вдруг убил. Убил, хотя никогда прежде не смел поднять на неё руку.

Маркин не понимал, отказывался верить, что именно он, здесь и сейчас, совершил этот жуткий немыслимый поступок. Слёзы бежали по щекам и капали на неподвижное тело супруги. Ведь именно ради Насти он и забрал эти проклятые миллионы. Для неё убивал, воровал, вымогал, подбрасывал, плевал на закон. И вдруг убил. Как это возможно?

Николай встрепенулся. «А может, во всём виноват этот хлыщ в чёрном пальто? Точно! Он, гадина!» Маркин бросил на незнакомца горящий ненавистью взгляд. Гальди стоял у стола и невозмутимо намазывал на хлеб гусиный паштет.
– Сволочь, – прошипел полицейский, – это ты заставил меня. – Рука скользнула в карман и ухватила рифлёную рукоять беретты.
– Вот это забавно, – жуя откликнулся пришелец, – он убивает, ворует, а виноваты во всём другие.
Николай выхватил пистолет:
– Умри, тварь!
Палец трижды потянул за спусковой крючок. Три выстрела слились в один. Промахнуться с такого расстояния невозможно. Две пули вгрызлись в стену за спиной Гальди, а одна взорвала бутылку Ла Грола Веронезе.
Маляр поморщился, стряхивая с пальто зелёные осколки.
– Погубил такое вино. А мне так хотелось пропустить ещё рюмочку. А ещё ты чуть не испортил мою верхнюю одежду. Но чуть не считается, не так ли? – Маляр лукаво подмигнул. – Ну что? Полегчало?
Маркин с ужасом взирал на дымящиеся дыры в груди пришельца. Они медленно исчезали, таяли. Так тают лужицы под горячей воздушной струёй фена. Ярость вновь сменилась отчаянием. Николай всхлипнул:
– Ты что, не понимаешь?! Я не смогу без неё! Жизнь больше не имеет смысла! Я хочу к ней! Где она, моя любимая Настя?!
– Её душа сейчас парит высоко над землёй, – торжественно проговорил Гальди, – скользит меж звёзд и, подобно маленькому кораблику, качается на туманных волнах Млечного Пути…. Тебе в будущем тоже предстоит пройти этот путь.
– Я не хочу ждать! – в исступлении закричал Николай. – Мне надо к ней сейчас!
– Человек – хозяин своей судьбы.
– Да! Да! Хозяин! – глаза Маркина потеряли осмысленное выражение. Ствол пистолета взметнулся ввысь и ткнулся в висок. Выстрел.
Звенящая тишина повисла в комнате. Кислый пороховой дым вился под потолком.
Гальди с наслаждением втянул воздух ноздрями, не спеша подошёл к мёртвому полицейскому, брезгливо поморщился и с улыбкой сказал:
– Забыл предупредить, что самоубийство – смертный грех. Но это был твой выбор.

Николай падал в чёрную беспросветную бездну. Стремительный головокружительный полёт вниз сопровождался диким нечеловеческим рёвом, от которого лопались барабанные перепонки. И когда человек вдруг осознал, что вопит от ужаса он сам – падение прекратилось. Он висел в пространстве, подобно ёлочной игрушке на ниточке, не имея опоры для ног, но не падал, удерживаемый непонятной силой. А вокруг сверкали и пульсировали призрачным светом большие и малые шары. «Да это же звёзды», – догадался Маркин. Они были совсем близко, только протяни руку – и дотронешься. Над головой и под ногами проплывали разноцветные туманности, одни вытянутые и прямые, другие свёрнутые в причудливые спирали. Николай пошевелил пятками, недоумённо разглядывая свои босые ноги. Он висел в космосе совершенно голый, но не чувствовал холода. Что с ним? Неужели умер?

Маркин вспомнил, как приставил к виску воронёный ствол пистолета, как потянул спуск. Значит, рассказы о загробной жизни не миф, не сказка? Его окатило волной суеверного ужаса. Хотел перекреститься, но руки не слушались. Попытался вспомнить молитву, но с горечью осознал, что не знает ни одной. А если ему навечно предстоит вот так висеть в этой огромной подсвеченной звёздами бездне? Висеть недвижимым разумным спутником и глупо таращиться по сторонам? Или это и есть уготованный ему ад? И где другие умершие? Неужели он здесь совсем один?
Нет. Он был не один. Вокруг внезапно зажглись призрачные огоньки, много, наверное, сотни, и поплыли к нему. По мере приближения они росли, превращаясь в человеческие силуэты, обретали знакомые черты. И вот окружили плотной молчаливой толпой. Николай знал их всех. Он переводил взгляд с одного лица на другое, воспоминания переполняли его, одни были приятными и грустными, другие, напротив, пугали.

Вот стоит его бывший напарник, Сергей Зайцев. Добродушный толстяк с печальными глазами. Когда-то они дружили, но Маркин предал его, написав рапорт в службу собственной безопасности. И пусть Николай уверял, что лишь исполнил служебный долг – себя не обманешь. Предал. Конечно, предал.
Маркин рванулся к бывшему другу, забыв о вынужденной неподвижности:
– Серега! Почему ты здесь?! Разве ты умер?!
Тот вздохнул:
– Да, Коля, умер. Меня убили в тюрьме. Зарезали ночью.
– Как же так?!
– Ничего, Коля, – Зайцев застенчиво улыбнулся, как умел улыбаться только он, – я прощаю тебя.
– А я не прощаю! – раздался чей-то голос, и Маркин увидел молдавского бандита. Тот буравил его огнём карих глаз. – Сам подох, ментяра! Давно тебя поджидаю! Хватит тебе по людям стрелять! Я только хотел попугать, потому и нож вытащил, а ты сразу убивать! Гнида ты!
– И мы не прощаем! – в толпе призраков показались лица двух налётчиков. Один криво усмехнулся:
– Жаль, не успел достать тебя, лягавый! Но ты сам пришёл.
– А меня за что убил?! – заголосил его товарищ. – Я же сдался! Из-за денег убил, мерзавец!
Николай смотрел на них со смесью ужаса и гнева. Думал ответить, но слов не находилось. В толпе мелькнуло лицо Насти. Маркин успел заметить, какое оно недовольное и даже злое, хотел окликнуть, но та отвернулась.
– Коленька, внучок! – прямо перед ним стояла бабушка. – Что же ты наделал, миленький мой?
И тут Николая прорвало:
– Я что наделал?! Это ты приучила меня накрывать стол для мёртвых! Я думал, придут мать и отец! А пришёл этот Гальди, сын Велизара! Ты во всём виновата, старая дура!
– Велизара?! – глаза пожилой женщины округлились от ужаса.
– Велизара! – передразнил Маркин и замолчал, потому что невдалеке раздался знакомый смех.
– Николай, Николай, как же ты любишь обвинять других. – Гальди шёл к нему прямо по звёздам. А призраки уступали ему дорогу и медленно таяли. Вскоре не осталось никого. – Виноваты все, кроме тебя. Вот и Ольгу Тимофеевну напрасно обидел.
Маркин узнал Гальди только по голосу. Чёрного дорогого пальто больше не было. Напротив, его недавний знакомый был одет будто для пляжа. На голове бейсболка с длинным козырьком. Тёмные футболка и шорты растворяли его фигуру в сумраке космического пейзажа. Зато свет звёзд, по которым он шёл словно по дороге, отчётливо высвечивал худые жилистые ноги, обутые в легкомысленные оранжевые шлёпанцы.

Когда он подошёл совсем близко, Николай заметил в его руке небольшое малярное ведёрко, из которого выглядывала деревянная рукоять кисти.
Гальди остановился напротив Маркина и критически осмотрел того с ног до головы.
– Намного лучше, Коля. Ты больше не похож на невзрачную серую ящерицу. В тебе появилась определенность, густота и нужная насыщенность. А мелкие погрешности твоей сущности мы сейчас уберём. – С этими словами он извлёк из ведра кисть. На широкой щетине пузырилась и исходила серным удушливым дымом чёрная как ночь краска.
– Что ты собираешься делать? – взвизгнул Маркин.
– Красить. Я же маляр.

Гальди взмахнул рукой, и человек закричал от нестерпимой боли. Словно тысячи раскалённых игл вонзились в тело. Николай беспомощно затрепыхался, как выброшенная на берег рыба. Рот свело судорогой, а глаза вылезли из орбит.
– Вот так, вот так, – приговаривал Гальди, водя кистью по его телу.
С каждым прикосновением щетины нестерпимая мука только усиливалась. Николай вопил, хрипел и мечтал потерять сознание. Ему казалось, что его кожа плавится и сползает клочьями, а горячая, как раскалённая магма, краска уже выжигает мясо и обугливает кости.

Пытка длилась целую вечность. И Маркин не понимал, почему до сих пор не охрип от собственных криков. Всё тело превратилось в один сплошной сгусток невыносимой боли. Боль не утихла даже после того, как Гальди швырнул кисть на дно пустого ведёрка и удовлетворённо поцокал языком:
– Кажется, всё.
– За что? – простонал Маркин. – За что мне такое?
– За дела, Коля.
– Такую муку невозможно терпеть…
– Разве это мука, Коля? Это лишь начало твоего пути. Я закончил, а теперь отправляйся домой.
– Домой? – с надеждой всхлипнул человек.
– Домой, – подтвердил маляр, – вон твой дом. – Он легонько подтолкнул грешника в спину, и тот медленно поплыл к появившемуся возле мохнатой туманности красноватому пятну.

По мере приближения пятно расширялось, увеличивалось в размерах, набухало и вибрировало. И вскоре превратилось в огромный пылающий шар. Николая неотвратимо несло прямо к нему. Он вдруг отчётливо увидел распахнутую зияющую пасть, внутри которой извивались змеями плотоядные огненные языки, и тогда Николай завопил. Неистово, страшно, обречённо.