На грани войны Часть 1 Лира

Лира

  Осень. Не самое ласковое время года, пусть не всеми любимое, но точно красивее его нет. Особенно в конце сентября, особенно в горах. Ещё тепло, но летние облака растворились, небо цветёт васильковым оттенком, воздух чище, прозрачней, слаще на вкус. Желтизна листвы берёз у подножия переходит в сполохи алого у буков, рвётся скалами, стремится к ледникам изумрудной зеленью альпийских лугов. По утрам туман кутает горы в белоснежные одеяла, но с первым лучом солнца эти покровы разъезжаются, как гнилое полотно на старом болоте. И над всем этим – белоснежные вершины Минги Тау.

  Я люблю осень, эту печаль расставания. Закрывается сезон, разъезжаются туристы, закончилось беззаботное веселье. Наступает пора ответственности, гимназии и уроков, время больших надежд. Старик Хронос, отдохнув, снова раскручивает маховик истории, собираясь запустить его в судьбы людей, стран и континентов.

  А может быть, ну эту школу с её уроками и учителями и влюбится по-настоящему, как в романах…

  – Лира, ты меня слушаешь?

  Стеф без объявления войны при поддержке вечно читающей Мэри захватила мою парту. Разложила на ней своё главное сокровище – журнал «Высокий стиль». Соседнюю заняла, раскрашенной вручную вкладкой с Великой княжной Анастасией на балу посвящённому началу учебного года. Меня двадцать минут пытали цветом перчаток, модой на кружева и длинной вуальки на шляпке. Как бы не уснуть. А для Стеф это важно, приходится терпеть.

  – Дорогая, как можно быть такой простушкой?! Погляди, воротник стоечкой. Никакого декольте, и боже упаси перчатки выше локтя, рукав с манжетой. Страна на пороге войны, и мы должны быть скромны в нарядах. Твоё голубое никуда не годится, бордо сдай тряпичнику, а авроровое ещё можно спасти. Но делать это надо немедленно, в противном случае у Гизборнов на октябрьских я даже не смогу к тебе подойти. Ты хороша в гавоте, и мне дурно от одной мысли, что танцевать его мы будем не вместе. Представь, ты, я, Алекс и Вик.

  Никто не остановит, Стеф когда она говорит о моде, о танцах и великой княжне Анастасии. Рядом Мэри и, естественно, читает. Почему она делает, что ей хочется, а мне надо выслушивать весь этот модный базар? Хотя права Стеф, у Гизборнов весело. И Вик в гавоте хорош, ещё в вальсе, и в мазурке. Не будет меня, явится Лиговская, а Стеф её не терпит. Всё дело в Вике ещё бы он, – голубая кровь, белая кость, родовит в половине королевских домов Европы родственники. И место в гвардии получит. Хорошо бы в гусары, серая масть лошадей так подходит к его глазам, и вообще…

  – Лира, что с тобой?! – Стеф чуть не поперхнулась, заметив, что я вновь отвлеклась. – У мамы есть знакомая модистка, хотя, что с тобой говорить. Чтобы к среде подготовила авроровое, мы заедем и заберём. Неплохо бы с тобой пройтись по магазинам. Ты работаешь и можешь позволить себе всё. Лира!

  – Не мешай ей летать в облаках, – Мэри оторвала взгляд от книги, перелистывая страницу.

  – Да она влюбилась. – Алекс! Когда эта заноза подкралась? – Я изучил все печальные взгляды, как девушек, так и юношей и уверяю, этот узнаю из тысячи: безответная любовь.

  Все замерли, и правильно: – подобные выпады в свой адрес я не прощаю. Так, где Вик? Вот он! Жаль, Яна нет. Залежались у меня две, три шпильки, и я, как грациозный бандерильеро в испанской корриде, что смотрела в Мадриде, воткну их в холку этому надутому нахалу. Есть кое-что и для решающего удара.

  В наступившей тишине скрип двери прозвучал как гром в далёкой Антарктиде. Она отворилась едва на четверть, и в неё ужом проскользнул Ян. Воровато оглядевшись, он подошёл к шкафам с учебниками, взял сразу два, раскрыл один из них и вновь оглядел класс. Он не смотрел в книги, он держал её вверх ногами. Затем в три шага подскочил к подоконнику, отложил книги, оперся на него обеими руками, и стал присматриваться к чему-то вдали.

– Шпионы атакуют, – не сдерживая улыбки, сказала Алекс.

Поведение Яна было ненормальным даже для него, и начинать словесную атаку, когда он завладел общим вниманием, просто глупо. Новоиспечённый шпион застыл посреди класса с учебником под мышкой и отчаянно вращал глазами.

– Ян, что случилось? – первой не выдержала Стеф. – Такое ощущение, что если ты сейчас не заговоришь, тебя разорвёт как восьмисот миллиметровый снаряд.

Ян скроил удивлённое лицо, словно только что нас увидел. Быстро приблизился к моей парте и заговорщицким шёпотом сообщил:

– Дверь.

– Что дверь?

– Решётка

– Так, дверь или решётка?

– Тссс. Это секрет.

Мы все знали, как Ян любит валять дурака. Так вот сейчас, он не кривлялся и не изображал из себя нечто смешное, а действительно был чем-то взволнован.

– Друг мой, – с добротой в голосе, почти нежно начала Мария, – мы одни, нас никто не подслушивает, даже домовой Васька. Успокойся и поделись с нами, твоими друзьями, что тебя так взволновало.

– Решётка в западном равелине отвалилась, – скороговоркой выдал он и, немного успокоившись, ведь главные слова произнесены, продолжил: – Пошёл сегодня, думал, дорога короче окажется, смотрю, в проёме нет, подхожу – лежит.

Вот это новость! Дух захватило от свалившегося на голову счастья! Ян сразу был прощён за все недостойные выходки и на некоторые получил индульгенцию. Не зря его рвало, как паровой котёл вапоре.

– Ты её поставил на место? – в Стеф проснулся командир.

– Не ребёнок!

– Сигнализация?

– Паутинка, две травинки и камушек.

– После истории всё обговорим, сойдёмся с шести сторон. А сейчас – тссс, молчок, и у стен отрастают уши.

В полку шпионов прибыло, Стеф включилась в игру. К чему вся эта конспирация? Обговорили бы всё сразу. Нет, надо расходиться, обрубать хвосты, потом проверять слежку и после этого сойтись на заднем дворе, и всё это для того, чтобы договориться, кто возьмёт верёвку. Да это и так понятно: Вик, он ближе всех живёт к бастионам.

***

С наступлением Сентября скаутский лагерь закрывался. Начинался учебный год и дети расходились по школам да гимназиям. Инструктора, облегчённо вздохнув, поступали в распоряжение местного головы, продолжая заниматься привычными делами: расчищали дороги от завалов и осыпей, отлавливали незадачливых туристов, расстреливали лавиноопасные участки из огромных ружей. Только уже не неся ответственности за малолетних помощников.

В этом году случилось иначе. В двери постучалась война. У соседей, живущих и так не очень дружно, полыхнуло. Дошло до того, что империи, пришлось вмешаться. Конфликт был коротким, но кровавым. Правда, только с их стороны, с нашей погиб всего один офицер. Южане запросили мира. Империя передала границу нейтральному контингенту. Но на этом сора не прекратилась, стороны всего лишь взяли паузу. Южанам удалось протащить через Лигу Наций запрет на поставки оружия Северянам. Нелегальный поток остановили досмотром на границе, но он не распространялся на ручную кладь несовершеннолетних. И тогда понадобились мы, старшие кадеты.

Нас шестеро. Всем пятнадцать, десять из которых состояли в скаутском корпусе. Нам положили жалование тридцать пять рублей золотом и премию в полтора целковых за переход, но из детского максимализма всё делили поровну. Стеф, как самой разумной, передали ключи от лагеря. Мы переодевались в женской инструкторской, радовало всё: большой кожаный диван, удобные шкафы, а главное – просто гигантское зеркало. Костюм скаута несложен – горная куртка из плотной ткани, бриджи, что лёгким движением руки превращаются в юбку, высокие шерстяные гетры и широкополая шляпа. Особой гордостью были тяжёлые горные ботинки, с окованной подошвой. Частенько в поход ещё надевали наколенники.

– Мара! Что это? – Стеф редко так называла Марию, только когда находилась в крайнем волнении – шорты?

– Мне кажется, это удобно, – заливаясь краской, проговорила Мэри. Интересно, на что она рассчитывала: на временную слепоту, нашей поборницы нравственных устоев, на её внезапное просветление, на победу здравого смысла в одной отдельно взятой голове?

– Удобно?! – Стеф поджала губы и, безнадёжно выдохнув, продолжила назидательным тоном. – Мы девушки из приличных семей и не можем думать об удобстве в ущерб нашему положению. Посмотри на Лиру. Она целыми днями ездит на Агате. Но ни штанов, ни шорт не носит. И использует дамское седло, хотя мы прекрасно знаем, как это неудобно.

– Стефи, мир не стоит на месте, – я попыталась вступиться за подругу. – Девушек стали брать в горные батальоны снайперами.

– Об этом я и говорю. Сначала мы откажемся от перчаток, затем наденем мужские брюки. А что потом, крестьянские драные штаны?

– А если княжна Анастасия, – нажала я на самое чувствительное место Стеф, – скажем, на соколиную охоту (там дамское седло невозможно, надо нагибаться за добычей, да и птицу с земли поднимать) наденет, ну скажем, лосины или, вообще, галифе.

– Это невозможно, – Стеф улыбнулась. – Анастасия никогда их не наденет, но если такое случится, тогда я уже не знаю, зачем жить.

– Во-первых, это удобно, – я перешла в атаку. – Представь себе высокие сапоги с серебряными пряжками и галифе красного цвета, подшитые оленьей кожей, как у нашего инструктора верховой.

На мгновение я подумала, что у Стеф остановилось сердце. Она превратилась в свидетельницу Медузы Горгоны. В голове мелькнуло, что не стоило оттаптываться на чужих идеалах, и стало неуютно под укоризненным взглядом Мэри. Шорты, конечно, удобней юбки, но не стоят подруги.

– Может быть, чанчиры? – жалобно попросила Стеф.

– Конечно, чанчиры! Непременно чанчиры! – Мэри сделала страшные глаза и одними губами прошептала: «Ты её убить хочешь?».

– Синего цвета. Твоего любимого, – сдалась я.

– Как у лейб-гвардии. Какой у них приборный металл?

– Золото, – подсказала Мэри.

– Шитьё по канту, коротенький бордовый жакет и блузка с пышными рюшами. А воротник обязательно стоечкой.

Стеф оживала, проваливаясь в поток буйного воображения.

Мальчишки тренировались на стене, имитирующей скальный выступ. Им не надо выслушивать поучения о нравственности, что внешне проявляется через опрятный, и непременно модный вид. Хотя, справедливости ради надо отметить, никто из них килта не надевал.

Взяв из снаряжения альпинистскую верёвку для разведчика и спелеологические фонарики, направились ко второму бастиону. Раньше лагерь скаутов был военным городком при Софийской батарее. К западному равелину вела лестница, вырубленная прямо в камне.

Со стародавних времён Софийский перевал имеет огромное стратегическое значение. Он делит горный хребет Азкафта пополам, находясь на равном удалении от Русского и Хвалисского Морей. Именно по этой причине сто лет назад, ещё при первой империи, большие штабные генералы, решили здесь создать ключевой оборонительный пункт. Три бастиона с шестью орудиями в восемьсот миллиметров. Снаряды весили по семь тонн. Сюда даже проложили специальную горную железную дорогу. Вокруг батареи быстро разросся городок. И усилия не прошли даром, стратеги не ошиблись во время великой войны, все южные подступы были надёжно защищены. После революции, когда империя, съёжившись, провела границу прямо по Софийскому седлу, батарея потеряла стратегическую ценность. А с развитием аэропланов и морально устарела. Её стали разбирать, но после реставрации спохватились и создали на базе первого бастиона, музей, тут же, неподалёку, в долине, нашлись тёплые источники и просто чудодейственные лечебные грязи, всё закончили минеральные воды не хуже, чем в Баварии. Империя очнулась от внутренних неурядиц, встала крепко на обе ноги, и туристы не заставили себя долго ждать. Они кинулись сюда за чистым горным воздухом, лечебной водой и положительными эмоциями. Появились идеи постройки, канатных дорог и лыжных трасс, чтобы курорт стал круглогодичным.

Западный бастион не был загадкой. Через него удобней всего ходить на первый, где я проработала всё лето. К тому же он являлся его точной копией, а первый знаю наизусть, я вожу там экскурсии. От его решёток, что закрывали все входы, всегда веяло какой-то притягательной силой, они звали: приди, хотим тебе что-то рассказать. И тут мы первыми заметили, что одна от старости отвалилась. Вот это удача.

– Как я поставил, так и стоит. Никто не открывал, – Ян внимательно изучил всю поверхность решётки. Обнюхал камень, вставленный для распорки. Зачем-то попробовал на вкус паутинку. – Вот травинка, вот всё остальное.

– Это хорошо, – воскликнула Стеф. Начиная с далёкого детства, мы её выбирали командиром, когда старших не было рядом. И она так к этому привыкла, что сама начинала командовать при любом удобном случае. – Лира и Вик – в разведку, Алекс и Мари на верёвке, Ян – в дозор.

– А чего я-то? – возмутился он, но мгновенно осёкся под строгим взглядом вечного командира.

Вик накинул на восьмёрку шнур и помог настроить наплечный фонарик. Я пропустила верёвку через карабин и дважды дёрнула, подав сигнал готовности к движению. И мы шагнули во тьму. Но она мгновенно отступила, испугавшись света фонарей, я даже расстроилась: где таинственность, где манящий зов неизвестности, такое ощущение, что просто выключили свет. Нет сокровищ, пусть ухнет совой хоть кто-нибудь на заднем плане. В коридоре удивила чистота и аккуратность, как будто только что закончилась экскурсия. Мы, как на прогулке, дошли до офицерской кают-компании, дверь оказалась исправной. Я осталась в коридоре, Вик нырнул вовнутрь, но не прошло и минуты, он высунулся:

– В лампах керосин остался. Зови наших. Я и в коридоре свет зажгу.

А чего их звать – два рывка верёвки и потрясти. И тут же Алекс крикнул что было сил:

– Дорогая, ты два раза дёрнула или три?

Очень смешно, вот я ему тоже орать должна, что два. Хотя не лишено остроумия, ведь три рывка – это призыв к тишине.

Вик зажёг все лампы в коридоре, и таинственность растворилась, как сахар в чае с лимоном. Стало сладенько, красиво и очень скучно, как бал без танцев. Я сняла обвязку, перчатки сложила в шляпу, и всё это взгромоздила на стол.

– Интересно, прошло лет пятьдесят, а почему так чисто? – Ян, как ни странно, будучи самым легкомысленным среди нас, обратил внимание, наверное, на главное.

– Здесь просто некому сорить, – съязвила Мэри, устраиваясь поближе, к лампе, открывая книгу.

– И к тому же военные, весьма – аккуратные люди и нипочём не оставили бы после себя горы мусора, – Стеф с неодобрением посмотрела на меня, снимать шляпу, для порядочной девушки, по её мнению, верх невоспитанности.

– Взгляните даже пыли нет, – не унимался Ян.

А он прав, здесь чисто как в лазарете, на столе стояла стопка книг, и сложилось чёткое впечатление, что их читают по ночам. Сердце сладко ёкнуло: – салфетка на столике, увеличительное стекло, напёрсток – всё задышало тайной.

– А давайте здесь оборудуем, секретней штаб, – Алекс как-то необычно взглянул на Стеф.

– Ты хочешь сбагрить свой драный диван, – Мэри на мгновение оторвалась от чтения. – А вот если бы розовое кресло?!

– Ничего он не драный просто жалко, Мама уговаривает отца снести его, как мусор. Даже старьёвщика ждать не хочет, – как ни странно, Алекс был действительно расстроен.

– Твой диванчик – это последний привет республики. Тогда отсутствовал и стиль, и вкус. Зачем ждать мистера Проктора? Увидишь, он его даже не возьмёт просто сожгите его.

– Ну, во, – возмутился Алекс, – мой диванчик уже на вкус пробуют, ещё немного, и дело дойдёт до…

– Вы такие смешные!

Голос раздался сзади, но все наши стояли передо мной, и смотрели мне за спину. У всех глаза, как те блюдца из саксонского фарфора. Я медленно, чтобы не спугнуть, обернулась назад. На кресле сидела девочка где-то наших лет, в белом платье с широкой розовой ленточкой на поясе. А главное, она была полупрозрачной, вот вроде всё ощутимо, даже узор кружев можно рассмотреть, а кресло за спиной всё равно видно. «А вот интересно…»: мелькнуло в голове. Но мысль перебил дружный топот кованых ботинок.

С лица девочки медленно сползла улыбка.

– Куда они?! Там обрыв, разобьются!

В голове сразу всплыл план казематов. Точно, впереди артиллерийский лифт, через который поднимали снаряды и порох к орудиям. Он метров двадцать вниз. Медлить нельзя, я бросилась за ними. И, выскочив в коридор, закричала что есть мочи:

– Стойте там колодец!

Топот ног замедлился, и в несколько секунд сошёл на нет.

В панике они преодолели хорошо освещённый коридор, углубившись в около орудийные технические помещения казематов. Я осветила их наплечным фонарём. Лишь Алекс сохранял присутствие духа, заслоняя собой Стеф, остальные замерли в самых нелепых позах, Мэри, вообще, села на корточки, закрыла глаза и заткнула уши, и быстро-быстро шёпотом говорила судя по губам: «Ничего не вижу, ничего не слышу».

– Вы скауты, бесстрашие ваше второе имя. Чего испугались-то? – Меня душило возмущение, накрывшее страх за друзей.

– Это привидение, – выдавил из себя Алекс, указывая куда-то в сторону пальцем.

Я проследила направление, девочка действительно стояла рядом. На её лице читался испуг, но и одновременно радость, что ничего плохого всё-таки не случилось. Надо же, она переживала за нас.

– Ну, и что она вам плохого сделать может? Маленькая девочка в беленьком платьице. Даже если привидение. Что ещё не факт.

– Боюсь, что это так. Но плохого я не могу вам причинить, нет ни желания, ни, если честно, возможности, – девочка попыталась взять меня за руку. Но это ей не удалось, её ладонь прошла сквозь плоть, как будто она сделана из тумана. – Правда, я могу кинуть кирпич. Только небольшой.

– Пусть перекрестится! – нашлась Стеф.

Девочка церемонно как в церкви, осветила себя крестом, и в дополнение прочитала отче наш и символ веры.

– Во, дожили, привидения в бога верят, – Ян тоже потихоньку обретал себя.

– Нет, они точно знают, – сумничала Мэри.

– Здесь темно, давайте назад, в кают-компанию, – мне хотелось побыстрее разрядить обстановку, поэтому я решила разговорить, нашу новую знакомую. – Ты здесь убираешься?

– Да, а чем ещё заниматься? Я хорошо вижу в темноте, да и порядок люблю.

– А как тебя зовут?

– Не помню, родные звали Лией.

– А как ты здесь живёшь?

– Плохо, всё время одна. Как давно – не знаю. Кругом решётки, пройти невозможно, насквозь могу, лишь через живую плоть.

– У входа дверь отвалилась от старости.

– Чудесно. Теперь и мне можно будет погулять.

Мы вернулись в офицерскую кают-компанию. Девочка пыталась спрятать улыбку, но уголки губ с непреодолимой силой стремились к ушам. Она просто светилась от необъяснимого счастья.

– Я очень рада вам. И мне горько оттого, что я вас напугала. Хотя вряд ли это может оправдать дурные манеры.

– Извините, но вы должны понять, что мы до сих пор находимся в лёгкой прострации, – Вик, как самый воспитанный среди нас, мгновенно сориентировался. – Меня зовут Виктор, а вот теперь позвольте представить Ян, позвольте представить Александра, позвольте представить Стефанию, позвольте представить Марию, а эту отважную девушку зовут Лира.

Лия при каждом знакомстве приседала в изящном книксене, когда очередь дошла до меня, она ещё склонила голову, но так и не смогла сдержать улыбку.

– Вы такая отважна девушка. Просто обрадовавшись, вашему появлению я и подумать не могла, что напугаю вас.

– Вот такая она, наша Лира, – Алекс дурашливо, развёл руками. – Мне кажется, если она так, случайно, встретит, ну, скажем, чёрта. Больше всего её заинтересует, в какую сторону у него гнутся колени, или, как рога крепятся к черепу.

– На самом деле, больше всего в чёрте меня заинтересовало бы, какие у него копыта, проще говоря, что он за животное, осёл или свинья. Хотя насчёт рогов тоже интересно, вот, если, сравнить череп жеребца и коровы…

– Лиичка, есть одно правило: при Лире ни слова про лошадей, – Ян мне и Агате явно за что-то мстит.

– Мне они тоже очень нравятся, я уверена, что была неплохой наездницей.

– Ещё и умные…

– Наша Лирочка – настоящая амазонка, когда она на своей Агате…

– А можно я сюда старый диванчик принесу. Он, конечно, уже пообтрепался…

Лия радовалась каждому слову, самой возможности слушать, говорить, смеяться. Она попробовала танцевать с Яном, но руки постоянно проходили сквозь друг друга, и за талию взяться не удавалось. Веселье внезапно прервал звонок будильника часов Вика. Ох, уж это воспитание, вот так испортить всё, и ещё с таким невозмутимым видом, что поделать, благородное происхождение даёт о себе знать. Лия немного расстроилась, но напустив на себя образ заботливой хозяйки, чрезвычайно вежливо, но быстро выпроводила нас домой.

***

В горах темнеет очень рано. Особенно осенью. Особенно когда хорошо на душе. Темнота выползает из ущелий, поглощая всё вокруг, как чернильное пятно на промокашке, всё выше и выше к белизне безмолвных гор. Вырубленная в камне лестница нырнула во тьму, мы вслед за ней.

И вот так бывает всегда, когда наступает секундная расслабленность. Откуда на лестнице взялся этот камень, ведь их даже поблизости нет. И почему, именно моя нога его нашла? Боль тупой спицей пронзила пятку, я завопила, как морская серена. Лодыжка подвернулась, и я коленками вперёд полетела прямо на гранитные ступеньки. В голове ураганом замелькали мысли, что обе коленки придётся долго лечить, будут сложно ходить, и наверняка распухнут, как у фламинго из зоосада. Так что недельку без меня. А завтра, в принципе, была моя очередь идти через перевал вроде вместе с Мэри.

Так!

А чего это я не падаю?

Вик!

Он деликатно поймал меня подмышки и держал, с поджатыми ногами на весу. Я осторожно, на ощупь, коснулась ступнею земли и вновь не сдержала крика. Больно. Вик аккуратно пристроил меня на ступеньку и склонился, осматривая лодыжку.

– Снимай башмак, а то распухнет, – скомандовала Стеф.

Вик одним движением снял ботинок, немного поколебавшись, стянул и гетр, извлёк из карманов платок и, скрутив его жгутом, наложил тугой повязкой.

– Я сейчас добегу до конюшни, – Мэри передала свою сухарную сумку, с которой никогда не расставалась, Яну.

– Да здесь недалеко, – Вик усердно отводил глаза от прямого взгляда, – я донесу.

Алекс со Стеф недоумённо переглянулись. Ян поднял меня на одну ногу. Вик присел на корточки, и я полезла к нему на спину, обхватила за шею и уткнулась носом между лопаток. И всё-таки как здорово! От Вика пахло апельсинами, да и коленки целы, а ногу, ногу вылечу за ночь. А вот интересно, неужто он глаз с меня не сводил, что так быстро среагировал? Ведь ни Ян, ни Алекс охнуть не успели. Какой он всё-таки молодец.

Сразу за лагерем наши дороги расходились. Дома Яна, Стеф и Алекс терялись внизу, и они собирались свернуть направо. Меня же нужно нести наверх, налево. Мэри, жила по соседству, и нам было по дороге.

– Дорогая. Мама хотела с тобой переговорить, – сказала Стеф, глядя на Алекса, когда стало понятно, что Мэри хочет пойти с нами.

– Я завтра зайду, сейчас важно, чтобы с Лиреной ногой было всё хорошо.

– Марусь, у отца есть кое-что для тебя, – в лоб соврал Алекс.

– Надеюсь, это тоже сможет дождаться завтрашнего дня.

– Э, больная, не засни, там, – вдогонку сострил Ян.

Мэри долго, с недоумением смотрела вслед друзьям, и, не поняв ни одного намёка, пошла за нами. Мы вышли на тропу по склону альпийских лугов.

Небо раскрылось, как огромная книга, с рассыпанными по страницам звёздами, затягивая в себя и кружа голову. Я лягнула Вика. Он остановился и поставил меня на землю. Луна целиком выползла из-за Софии, заняв, наверное, полнеба, покрыв всё окружающее саваном игристого серебра.

– Какая красотища, – такое ощущение, что она впервые оторвалась от своих книжек.

Ах, глупая, глупая Мэри.