Лифт из дома 21

Автор:
Пантелеев Ярослав
Лифт из дома 21
Аннотация:
Он был хорошим человеком. Во всяком случае: хорошим директором, хорошим мужем, хорошим отцом, может быть он не дотягивал до гениального писателя, до интересного рассказчика, но злости на мир в нем не было ни грамм, а это, знаете ли, большая редкость для творцов...
Текст:

Лифт из дома 21

Он был хорошим человеком. Во всяком случае: хорошим директором, хорошим мужем, хорошим отцом, может быть он не дотягивал до гениального писателя, до интересного рассказчика, но злости на мир в нем не было ни грамм, а это, знаете ли, большая редкость для творцов.

Сейчас уже он наполовину сед, наполовину степенен, его ураган мыслей давно улегся в ритм бытовой реальности, он уже не мечтает о лаврах властителя сердец.

На писательство его вдохновляло многое: вкусное кофе, радуга после ливня, подземные черви. Он писал каждый день.

Еще в двадцать один год когда он только-только взял в руке перо он четко разграничил : Писатели делятся на два вида: кто своим стилем убивают так называемую объективную реальность, создавая миражи, оптические иллюзии, водя читателя в шаманский транс, в гипноз, и те кто бьют в лоб, указывая на мерзкие проявление объективности, впрочем, не забывая и указать о прекрасных свойствах окружающего мира. И он решил сочетать себе все несочитаемое, быть не уловимым логическими путями.

Один из первых его литературных опытов был маленький рассказик «Лифт из дома 21», отрывок которого мой приятель и разрешил поместить по старой дружбе в эту колонку. Автор было на момент написания девятнадцать, он был прыщав, бросил колледж, устремив свой взор на мир художественной действительности, разорвав все свои тонкие нити с шумом поколения нулевых (своего поколения), и обратился к слову напрямую. Пусть же этот текст будет хорошим слабительным для всех рационалистов и моралистов.

П.Я

Фрагмент из раннего литературного опыта моего друга

….Кто-то вызвал меня: заработали рычаги, и сила давления, направила меня вверх. Я летел как горький горевестник, сливаясь с шумом в ушах, в загаженных легких машинным маслом.

Это была девочка из сто восьмой квартиры, хрупкая как несозревший еще бутон розы, она собиралась в школу, за ее плечами был большой темно синий портфель. Но я знал ее тайну: каждый вечер в тайне от всех она курит опиум на вписке друга, когда я говорю в тайне от всех, я имею ввиду в тайне от себя в том числе.

Она высокопарным шагом входит в мою кабину и нажимает вниз. «ШААААААААААААААААААА» - мягкое приземление, спасибо принцесса, парашют раскрылся во время, хорошо отзаниматься. (Интересная девица – ничего не скажешь, только что она прячет под юбкой??)

Тут же на кнопку жмакают толстые пальцы студента Родиона, чуть ли не Раскольникова, но нет. Далеко, нет. Если этот Родион и способен на преступление, то это будет лишь не уступка старухе место в троллейбусе. Его лицо напоминает арбуз, настолько оно пронизано юношеской энергией и харизмой, на губах пушок, «пенка», как говорят на местном диалекте, в глазах огонь. Он проходит громко шаркая ногами в мою кабину. Чирк – 12 – ый

ШААААААААААААААААА – ТЫДЫЩ, мы на месте. Приехали. Он понимающее кивает в мою сторону и уходит.

И снова: меня зовут! На сей раз Ксения Петровна, из пятнадцатой. «Подруга дней моих суровых», сурьезная женщина. Для своего восемьдесят одного года выглядит молодо, на семьдесят.

«Ну вот, Иван Иваныч» - с присвистом выговаривает старуха «опять какой-то недобрый человек вывел нервной рукой в твоей кабине- душе недоброе, нервное слово. Как ты вообще такое позволяешь? А? Ах да, я забыла ты и сказать и ответить ничего не можешь, кто в тебя войдет того ты и примешь, что тебе дадут то ты и съешь, бедный, ты бедный…»

Ну не такой уж я и бедный, дорогая Ксения Петровна! У меня есть мозг, я могу иметь стимул жить. Да в меня срут и ссут маргиналы, да подростки уродуют стены моей кабины, да лепят жевачки, да засоряют полы банками от пива, да выламывают кнопки – но это мой народ, как бы «они» не желали моей смерти я должен служить и защищать их до конца. Ибо это моя программа – перевозить людей.

……

На мгновение, я начинаю видеть жизнь глазами стрекозы, залетевшей на секунду в мою кабину. Насекомое стремиться к свету. Садиться на наполовину сломанную лампочку, которая светит в центре моей «нервной системы»

Стрекоза видит мир таким какой он и есть. Красным, пурпурным, словно в огне. Мир действительно в огне, я тоже это вижу. Стрекозе тепло. Мне тоже тепло. Скоро должен прийти механик, моя вторая надежда, и я тоже полечу! Он откроет мои внутренности, избавит меня от требухи, которой наполняли с самого рождения добрые, и ни очень добрые люди, высвободит от сора и научит дышать, так как дышат киты.

Стрекоза потирает лапки, уверенно посматривая на плакаты реклам висящих на моих стенах. Роллы и пицца, фитнес, домашний кинотеатр, парикмахерская, педикюр – маникюр, все это пестрит, горит в моей железной оболочке, калеча поверхность, но не затрагиваю корку мозга.

Мой мозг – магнит. Он тянется к свету, притягивая как железо, собой к себе тьму. Мой мозг плещет электрическими импульсами, мой мозг макет, карта, но душа здание, реальность.

Пока я лифт – я на поверхности, но вот я слышу гулкие шаги по коридору, кашель, сальный смех, идут, идут.

Это двое в кожаных куртках. Они заходят в меня и нажимают цокольный этаж.

На этом представленный моим другом фрагмент обрывается.

«6.12.19 9:44»

Другие работы автора:
+1
14:59
147
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Светлана Ледовская