Бруно

Первый раз я увидел Бруно во время ремонта нашего дома. Наверняка я видел его и раньше, но еще не успел запомнить всех, живущих в нашей урбанизации. Мы переехали в свой дом не так давно, и времени разобраться кто, из живущих здесь местный валенсийский “абориген”, а кто турист, еще не успели.

Урбанизация имела свой выход к морю, три бассейна, каждый из которых окружали 15 одно- и двухэтажных дома с небольшими собственными участками земли.

В урбанизации имелся консьерж Хесус, совмещавший работу садовника и его молодой помощник, чилиец Начо, ничего не совмещавший, а просто выполнявший за полставки основную работу садовника, дворника и чистильщика бассейнов.

Изначально, покупая этот домик, у нас с женой и мысли не было, что мы можем превратить его в свое постоянное место жительства, ну по крайней мере на тот момент не было. Мы покупали его в качестве летней резиденции у моря и поэтому главный критерий при выборе жилья - небольшая удаленность от моря - был соблюдён: до пляжа было 200 метров. Дом был небольшой и состоял из двух спален, ванной, гостиной с камином, открытой кухни-американо, как её здесь называли, и еще небольшого помещения для стирки белья. Большая терраса выходила в свой дворик с высокой пальмой посередине и зеленым газоном вокруг дома.

Судьба часто преподносит неожиданные и не всегда приятные сюрпризы и в такой момент, казавшееся размеренным, предсказуемым и таким знакомым течение жизни, резко изменяет свое направление, и вот ты уже плывешь в новом русле, вокруг тебя незнакомые берега, а впереди ждут неизвестные дали.

Подобный поворот произошел и в моей жизни, и теперь нужно было превращать наш летний дачный домик в дом круглогодичного проживания на ближайшие годы. Прекрасно справлявшийся с летним зноем и дающий прохладу даже в +40°днём, дом оказался совсем не готов к зимним +10° ночью . Близость к морю, казавшаяся большим плюсом летом, зимой оказалась весьма неприятным минусом.

Перепробованные различные системы обогрева не дали практически ничего, кроме подскочивших счетов за электричество и нескольких пустых газовых баллонов от очередного обогревателя. Оставалось только радикально утеплить дом с заменой всех деревянных окон и дверей на герметичные пластиковые. Ну а раз надо начинать ремонт, то чего мелочиться, и я решил серьезно реформировать дом.

И вот одним утром, я, как обычно, стою на террасе строящегося второго этажа и наблюдая за работой строителей, иногда задаю “умные” вопросы прорабу, одним словом, контролирую процесс строительства. И тут к дому подъезжает на велосипеде какой-то пожилой мужичок, останавливается начинает молча созерцать нашу стройку. «В принципе ничего такого, - думаю я , - ну катается наверное по урбанизации мужик, сейчас развернется и поедет себе дальше». Но старик завис на полчаса. Без приветствий и комментариев, понаблюдав полчаса за действиями рабочих, он также молча сел на велосипед и уехал.

Я, признаюсь, пребывал в замешательстве: “Кто этот тип? Что ему надо было? Непонятно...”

На следующий день все повторилось. Тот же загорелый старик в красной бейсболке феррари, на том же старом велосипеде и с теми же манерами. Постоял, посмотрел, уехал.

Я заметил, что мой прораб тоже смотрит вслед удаляющемуся велосипедисту.

- Виктор, это что было? – я махнул в сторону уезжавшего на велосипеде.

- Это нормально. - прораб улыбался, - Немец.

- Что? – я в еще большем удивление уставился на него.

- Они себя так ведут около работающих людей. Молча стоят и наблюдают, что-то новое узнают, чему-то учатся. У них это норма. Могут час так стоять наблюдать, а потом молча, как этот, уйти. – Виктор еще раз глянул на удаляющегося мужичка и недовольно добавил, - Они очень редко нанимают строителей, деньги тратят на инструменты, а делают все сами.

- Хм... какие интересные ребята, - съехидничал я.

Оказалось, что Бруно, так звали этого старика в красной бейсболке, жил через два дома от нашего и тоже задумал сделать пристройку в своем доме и поэтому с таким интересом наблюдал за нашей стройкой и работой моих мастеров.

Когда мы познакомились с Бруно поближе, а позже даже начали дружить семьями, я узнал много интересного о своем новом знакомом и соседе.

Родился Бруно в Лугано, швейцарском городе в италоговорящем регионе Тичино. Может поэтому мне он казался больше итальянцем, чем швейцарцем. Отец его был швейцарец, а мать итальянкой, родом из Турина. И в Бруно в полной мере перекликались национальные черты его родителей. В нём смешались расчетливость и бесшабашность, скрупулезность и азарт, жадность и авантюризм. Коктейль совершенно несовместимых качеств притягивал к нему и отталкивал одновременно. Бывший швейцарский полицейский, после отставки открывший свою автошколу, и заработавший на этом неплохие деньги сейчас в статусе швейцарского пенсионера прекрасно проводил время в своем уютном доме на берегу Средиземного моря в Испании.

Не могу не рассказать еще об одном качестве его характера. Может именно это родство душ и расположило нас друг к другу. Бруно являлся большим поклонником женской красоты. А если сказать проще - он был бабник. Буквально в первые минуты нашего знакомства он ошеломил меня сообщив, что был женат 6 раз и у него 5 взрослых детей от этих браков.При этом результат его седьмого брака я мог лицезреть каждый день по соседству. Седьмой женой Бруно стала чернокожая красавица, кубинка Лорена. Разница почти в 40 лет не смущала ни его, ни её. Он, наоборот, всячески подчеркивал это. Как-то на вопрос соседа немца Гюнтера, не знающего как согреть зимней ночью свой дом, Бруно без тени смущения заявил “ Не имею такой проблемы. У меня молодая жена, она меня ночью греет”.

История их любви, или страсти, а может даже и расчета оказалась проста и банальна. В одно из своих путешествий на остров Свободы, морской капитан Бруно Кнопфлер, (Бруно имел собственную шестиместную яхту и капитанскую лицензию) после множества коктейлей, наслаждаясь вечерним закатом, встретил на пляже молодую черную красавицу. Не знаю, что послужило катализатором - крепкие коктейли, длинные ноги, пухлые губы или огромные глаза, но Бруно влюбился. И уже через год вёл под венец счастливую Лорену Гонсалес, поменявшую бедность, молодость и свободу на достаток, швейцарское гражданство и ... любовь. Да, друзья, давайте поверим в любовь! Узнав получше Бруно, я могу смело сказать, что бедная кубинская девушка могла и правда влюбиться в него. Пожилой морской волк, многое в жизни повидавший, но оставшийся таким же балагуром и весельчаком как в молодости, а еще внимательный и красиво ухаживающий мужчина, Бруно конечно мог вскружить голову, мечтающей о беззаботной жизни, девчонке из бедной страны.

Через два года у них родилась девочка Кристель, а еще через три - мальчик Рикардо. И вот по прошествии этих лет то ли любовь стала остывать, то ли швейцарский практицизм победил итальянскую страстность, но Бруно и Лорена стали часто ссориться. Причём во время таких ссор слышна была только ругань и крики со стороны женщины. Их дом находился рядом с бассейном и зоной отдыха , и загорая или купаясь в бассейне, невольно приходилось слышать громкие причитания Лорены, доносящиеся из дома. “Я ничего не вижу, кроме уборки и готовки! Тебе нужна бесплатная уборщица и кухарка! Мы нигде не бываем вместе! Ты все время путешествуешь один! Ты ничего не покупаешь ни мне, ни детям! Ты самый большой эгоист которого я только видела!” И дальше все в таком же духе. Но проходил день, и семейная пара, как ни в чем не бывало взявшись под руку, шла в ресторан или выезжала всей семьей в город, а на Лорене красовалось новое золотое украшение или какая-нибудь обновка из одежды. Но проходило время и все повторялось снова...

Как-то встретив Бруно на пляже, я подсел к нему со своим раскладным стулом и мы разговорились. Бруно важно сидел на пляжному стуле, широко расставив ноги и выставив под лучи солнца, ставшую уже темно-коричневой от постоянного загара, старческую грудь. На шее висела неизменная толстая золотая цепочка с массивным медальоном с изображением Девы Марии. Мой испанский был еще слабоват, а испанский лексикон Бруно наполовину состоял из итальянских слов, поэтому когда у нас возникало затруднение в понимании какого-то слова, мы прибегали к помощи английского языка. Так и проходили наши беседы, на каком-то, нами изобретенном, эсперанто.

- Бруно, ты так сильно загорел. Лето только началось, когда ты успел?

- Ты же знаешь, мой друг, я люблю позагорать. Я же на Кубу летал в марте. Месяц там провёл. Было хорошее солнце, успел немного поваляться на пляже.

- Да? А я и не знал. Я же в Москве находился по работе, две недели назад только прилетел. Ну как там Куба, как кубиночки? Все никак туда не доберусь. – я, подмигнув Бруно, рассмеялся.

- Куба хороша, но бедна. Я туда немного подлечиться летал. Ну а кубинки как всегда, самые яркие и свободные. В следующий раз можем вместе полететь. Буду твоим гидом. – Бруно хлопнул меня по коленке и широко улыбнулся.

- Подлечиться? На Кубу? – я был удивлен. Швейцарец, имеющий различные медицинские страховки, предпочел западному здравоохранению кубинское.

- Ну да! Там же одна из лучших в мире медицина. Очень хорошие специалисты и уход, и главное все недорого, а для своих и вовсе все бесплатно. Ортопеды вообще высший класс. А мне как раз нужно было колено полечить.

- Я не знал этого. Знал, что в свое время в Советском Союзе обучалось много студентов с Кубы, но не предполагал, что Куба добилась таких успехов в медицине.

- Да, мой друг, это так.

- А как Лорена, не скучает по Кубе, наверное тоже хотела побывать на родине?

- Да что ты! – Бруно махнул рукой, - Ни в какую не хочет. Мы ездили в прошлом году все вместе, она повезла туда два чемодан подарков, одежды и всякого барахла. Так ее родственники в первые пять минут, чуть не подравшись, разобрали все подарки, так еще и с Лорены вещи поснимали, чуть не до гола раздели, вернулась сюда в джинсах и майке. – старик громко рассмеялся и через некоторое время уже серьезно продолжил.

- Знаешь, что я тебе скажу мой друг. Жена должна сидеть дома и заниматься детьми и хозяйством. И нужно периодически давать ей понять - кто в доме хозяин. Знаешь, что я сделал перед отъездом?

- Что? – спросил я сразу. Бруно удивлял меня все больше.

- Я оплатил все счета за воду, свет и телефон, чтобы не отключили пока меня нет, и оставил Лорене 300 евро на время моего отсутствия. Понимаешь, я не вечен, а она не умеет ни заработать денег, ни их разумно потратить. Вот я и показал ей как будет без меня.

- И что? – Бруно не на шутку заинтриговал меня.

Бруно затянулся любимой сигарильей, посмотрел на оставшийся от нее небольшой окурок, аккуратно закопал его в песок и наверное посчитав, что театральная пауза ему удалась, изрёк:

- Когда я вернулся с Кубы, она мне подарила такую сумасшедшую ночь, что я подумываю, а не уехать ли мне снова.

После этих слов Бруно расхохотался громко в голос и так заразительно, что мне ничего не оставалось как присоединиться к нему.

А через два года Бруно не стало. Он сильно сдал в последнее время. Перенес операцию, пролежал почти месяц в госпитале и, как будто почувствовав, что начался обратный отсчет дней его жизни, очень торопился многое успеть. Благодаря его настойчивости Лорена хоть и с третьей попытки, но все же сдала экзамены на права и Бруно сразу купил ей новый кроссовер Мерседес ярко-красного цвета. Съездив в Швейцарию, он быстро продал свой дом в Лугано и перевел все ценные бумаги в валюту. И, наконец, он продал свою яхту. За нее он держался как за спасательный круг, удерживающий его в водовороте жизни, цеплялся изо всех сил, до последнего не желая с ней расставаться. Наверное очень трудно человеку, влюбленному в море, взять и разорвать эту связь, связь, которая проходит где-то глубоко внутри тебя. И принять, что больше не услышать трепет парусов, наполняемых ветром, не почувствовать на губах соль от брызг рассекаемых волн, и уже больше никогда находясь в бескрайнем море не ощутить внутри себя одновременно и восторг, и страх, и силу.

Я давно не видел Бруно и когда утром к нам постучался консьерж и сообщил, что ночью он скончался, я не сразу понял, о ком он говорит. Я еще раз переспросил Хесуса о каком Бруно он говорит и консьерж подтвердил: “наш Бруно умер”. Странное дело, но этот всегда очень живой, худощавый пожилой человек в красной бейсболке Формулы 1, в моем сознании никак не укладывался в понятия “умер”, “скончался”, “был”, “похоронен”. Даже выражая соболезнования Лорене у них дома, я все заглядывал ей за спину, ожидая увидеть там хитро улыбающегося старика с сигарильей во рту.

На похороны мы опаздывали. Жене нужно было выглядеть соответственно случаю и процесс выбора подходящего наряда шел уже полчаса. И это при том, что каждый вновь одетый костюм или платье я оценивал “Очень хорошо” и добавлял “Поехали. Мы опаздываем”. Наверное не надо было сразу добавлять “Поехали. Мы опаздываем”, нужно было хотя бы досчитать до двадцати. Но, к счастью, после еще одного круга переодеваний выбор все таки состоялся и мы наконец выехали. Мне до этого не приходилось бывать на католических похоронах, тем более, что тело не предавали земле, а кремировали и церемония проходила в крематории.

Когда я впервые увидел здание крематория в одном испанском городке, то вполне серьёзно спросил у знакомого испанца: “Это клуб?”. Красивое современное здание в каком-то хайтековском стиле с яркими абстрактными рисунками, в моем понимании могло быть чем угодно, но только не местом прощания с усопшим. Мой собеседник, местный житель, немного подумав ответил: “В каком-то смысле, да. Клуб для тех, кого с нами уже нет. Это крематорий.”

Мы подъехали к крематорию, свернули на парковку и быстрым шагом направились внутрь. Нас встретил молодой человек в черном костюме с выражением крайнего горя на лице и указал в направлении двери траурного зала. “Профессионал”, - подумал я, высоко оценивая театральное мастерство служащего крематория. Открыв тяжелую дверь, мы очутились в светлом помещении, уставленном справа и слева от прохода скамьями. Впереди перед скамьями на небольшом возвышении стояла белая кафедра с прикрепленным микрофоном, у которой стоял священник. Слева от него стоял открытый гроб. Мне не хотелось заглядывать туда. Я хотел сохранить в своей памяти образ Бруно, который был мне по душе. Веселый и вредный, колючий и внимательный, скряга и авантюрист, старик и бабник, но всегда очень живой. Я лучше буду помнить его таким.

Священник в черной сутане с белым воротничком, мельком взглянув в нашу сторону, продолжал службу. Лорена, дети и многие наши соседи по урбанизации сидели в первых рядах с правой стороны. Мы остались в левых рядах недалеко от входа. Стояла полная тишина и только негромкий голос священника, усиленный через микрофон, нарушал скорбное безмолвие. Он произнес что-то на латыни, все встали и перекрестились, священник продолжил обряд, а все остались стоять. И тут я вспомнил, что забыл выключить телефон. Акустика помещения передавала каждый шорох и скрип скамей, и монотонная латынь, даже усиленная и выведенная на динамики, совершенно не глушила посторонние шумы. У меня в голове прочно поселилась одна мысль: “А если телефон зазвонит?”. Мелодия на звонке конечно патриотичная, но совсем не к месту. И длиться она будет пока не отзвучат последние фанфары гимна футбольного клуба “Валенсия”. Поняв, что финал церемонии еще не близок, я решился. Очень внимательно всматриваясь в постную физиономию священника и кивая каждой его латинской фразе, я медленно вытянул телефон из кармана. Не глядя указательным пальцем нащупал кнопку вкл/выкл и вдавил ее. В последнюю секунду, для проверки посмотрел на экран телефона, и ... О, Боже!! Экран, который сейчас должен был гаснуть был черным, оказывается все это время телефон был выключен. И вот теперь получалось, что я запустил процедуру включения.

Современные телефоны почему-то не включались скромно и деликатно, а громко должны были всех оповестить: “Всем привет! Я телефон и я очень крут!” Мой при включении, к счастью, не исполнял “Амунт Валенсия!”, но его приветственная мелодия была не менее жизнерадостной. Мобильный коротко завибрировал в руке, давая понять: “включаюсь”. Понимая, что сейчас телефон начнет весело сообщать всему траурному залу, что он включился, я, не найдя лучшего места его заглушить, зажал его между ног. Соседи по ряду, услышав мою суету, начинают оборачиваться и видят интересную картину. Я стою в легком поклоне, схватив что-то у себя между ног. И тут телефон заиграл. Даже священник, на пару секунд прервавшись, с интересом посмотрел на мужчину, у которого в паху играет музыка. На какое-то время я перехватил у покойного всеобщее внимание. Через несколько секунд все вернулись в свое прежнее скорбное состояние, а я вернулся назад к мыслям о гимне ФК “Валенсия” и “а вдруг он зазвонит”. Подумав, что я уже никого не удивлю своим музыкальным пахом, я опять нажимаю кнопку вкл/выкл. Между ног льется прощальная мелодия выключающегося телефона, недовольный священник, повысив голос, заканчивает церемонию, а присутствующие подходят к вдове и детям и выражают соболезнования. Прощальная церемония окончена.

Прощай Бруно! И прости за небольшое недоразумение на твоих похоронах, но я думаю ты бы отнесся к этому с присущим тебе юмором. Прощай дружище, твой путь здесь окончен, а нам надо еще немного пожить на этой грешной земле. Прощай и покойся с миром.

P.S.

А через три месяца к безутешной швейцарской вдове Лорене Кнопфлер Гонсалес переехал жить Альберто - молодой, но бедный музыкант, в надежде хоть как-то помочь молодой женщине в её горе и постараться скрасить её одиночество. ...

Лев Дунин.

Апрель 2020