Особенности употребления эвфемизмов при использовании обсценной магии
Экзаменаторы взирали на Ивана Мойнена, как стая голодных грифов. Только и ждут, сволочи, что он запнётся, собьётся с ритма или, что ещё хуже, просто переволнуется и забудет строчку. Этого нельзя было допустить. Нельзя позволить стервятникам торжествовать.
Задание-то по сути плёвое. Собрать парусную лодку из груды досок, верёвок и ткани. Только сделать это надо силой слова, а не руками — такой вот курсовой проект для третьекурсника магической академии.
И тот факт, что экзамен проходил не в кабинете, а на уютном пляже, где часто купались студенты, вдохновения не придавал. Какая разница, если в комиссии сидят одни и те же люди.
Иван откашлялся.
Ты скорее стройся, лодка
Корпус будет пусть дубовым
Мачты к небу вознесутся
Из того же дуба тоже
Слушай, дерево прекрасное
Слушайте меня, верёвки
Поднимайтесь вы на мачту
Хорошо сплетитесь...
Он запнулся. Нет, нет, только не это! Ритм, он сбился с ритма!
Хорошо сплетитесь кверху
(чёрт побери, ну и словечко)
Пaрус крепко вы держите
Пусть он будет крепким очень
Ветер пусть он ловит мягко
Киль прекрасный встанет ладно
Руль ведёт моё творенье
Прямо к цели, как мне надо
Песней я построил лодку
Зверя моря, зверя слова.
Повисла тишина, которую нарушал только слабый скрип реи на центральной (и единственной) мачте. В немом молчании экзаменаторы смотрели уже на неё, а не на Ивана: грохнется или нет?
Рея продолжала покачиваться.
— Гм... — сказал завкафедры. — Плохо, господин Мойнен. Плохо. По традиции стоило бы проверить вашу лодку на воде, но, боюсь...
Грохот прервал его слова. Мачта всё же не выдержала.
— ...на этом образце далеко уплыть вам не придётся.
— Да эти стихи ужасны! — возмутился декан и взмахнул рукой, едва не опрокинув стакан с водой. — Бездарная поделка! Строчки налеплены кое-как, это даже не белый стих, это... это... «Слушай, дерево прекрасное» — неужели не слышно, что здесь ритм сбоит? И эти дурацкие повторы! «Парус крепко держите», «пусть он будет крепким»... да у меня язык с трудом поворачивается выговорить это!
— Оставьте, Яков Семёнович, — поморщился научрук. — Бывали стихи и похуже...
— И их авторов мы обычно исключали ещё на втором курсе, — ядовито ответил декан. — Пусть они научатся писать, а тогда уже пишут! Кстати, о «пусть»: вы ведь не думаете, что господин Мойнен так пытался внести в свои вирши рефрен?
— Нет, непохоже. Хотя, если оценивать произведение как намеренное внедрение архаической стилистики эпоса...
— Глупость! И вот это «хорошо сплетитесь кверху»! Кверху — означает «наверх», а не «наверху». Это направление, а не местоположение. Вы хоть думайте, что говорите, господин Мойнен! Отвратительно!
— Корпус недурен, — сказал завкафедры, обходя лодку. — Неказист, но прочен. Правда, мы там положили сосну — зря вы про дуб ввернули... Но ладно. Киль... киль красив, — он указал на отломанный кусок дерева, расписанный узорами. — Но непрочен. А мачта и руль — совсем плохо. Фактически вы едва их наметили, но не укрепили. Вы вообще пробовали своё стихотворение на моделях?
Иван молчал, чувствуя, как краска заливает лицо. Вот почему он весь семестр пьянствовал и гонялся за юбками, вместо того, чтобы писать? Вон, Лёня Кайнов вдесятеро длиннее поэму написал, и всё у него получилось как надо. У экзаменаторов тоже, конечно нашлись претензии, но лодка-то удалась. На ней плавать можно. А это...
— На моделях работало, — промямлил он. Разумеется, это было враньём.
— Эх, Иван, — вздохнул научрук. — Жду вас через неделю на допзащите. Постарайтесь до той поры не тратить время на девушек и займитесь учёбой.
— Иначе мы поставим вопрос о вашем отчислении, — добавил декан, и сердце у Ивана упало.
* * *
— Ну не козлы ли? — возмущался он час спустя, опустошая то ли третью, то ли четвёртую пивную кружку. — Я почти собрал эту лодку! Трёх слов не хватило! Трёх, Наташа! Трё-ё-ёх! Руль, киль и мачта!
— Ой, Ваня, тебе надо просто успокоиться, — миловидная барменша, которую Иван очень ценил за объёмный, затянутый в тугое платье бюст и определённую лёгкость поведения, поставила перед ним тарелку с закусками. — Давай вечерком сходим в театр?
— Нет! Мне надо учиться! — он схватил кружку и разом выпил половину.
— Да-а-а, крепко тебя задело, — рядом плюхнулся довольный Леонид Кайнов. — Мне зато «отл.» вывели, хотя о метафорах во второй строфе спорили — жуть! Наташка, пива! И себе налей, я угощаю!
— Тебе-то легко, — вздохнул Иван. — Если б я нашёл эти три слова, мне хотя бы «удовл.» поставили бы. Для перехода на четвёртый курс хватит.
— Значит, нужно найти эти слова, — рассудительно заметил Лёня. Наташа подмигнула ему. — Всё и правда легко.
— Ну и как это сделать?
— Не знаю. Я твою структуру стихосложения вообще не понимаю. Архаика. Так бы подсказал, но тут разве что заново переписывать.
— А кто тогда может помочь?
— Ну... — Лёня задумался. — Я таких и не знаю. Можно заглянуть в «Песнь об Илье Маринове», там метафор красивых много. Для лодки тоже найдутся.
— Её все преподы наизусть знают, заметят сразу. Нет, это не годится.
— Вань, а ты слышал про Антона Випуна? — вдруг спросила Наташа.
— Кто ж про него не слышал, — проворчал Иван. — Мастер запретной магии, пугало для перваков.
— Ну да. Вот он тебе и поможет.
— Так он же чернокнижник!
— Зато умный, как все твои преподы, вместе взятые.
— Гиблое дело, — Лёня допил пиво и протянул кружку Наташе. — Налей ещё, милая.
— Ага, — согласился Иван. — Приду на экзамен, ляпну пару запретных слов, и буду как Випун, жить отшельником.
— Может, он совет даст. Сходи. Хуже-то не будет.
Иван задумался. Сегодня он уже ничего не придумает — нельзя творить, когда обуревают такие чувства. Ну то есть можно, но явно не песню для постройки лодки.
Наташа или старый мастер запретной магии?
Выбор был очевиден.
* * *
Стены города остались далеко позади. Вокруг потянулись сначала грязные пригороды, а потом и вовсе отдельные дома, окружённые покосившимися заборами. Особняки дворян лежали на другой стороне города, так что здесь никто не спешил наводить порядок.
— Кажется, здесь, — Иван огляделся. — Точно, здесь.
Табличка над покосившейся халупой гласила:
Антон Випун
Просьба поэтам: не беспокоить
Проигнорировав эту фразу, Иван забарабанил в дверь.
— Пошёл нахуй! — донеслось изнутри.
Иван оторопел. Он, конечно, знал, что Випун — знаток запретного, но не ожидал, что чернокнижник применяет ЭТО и в обычной речи, да ещё так сразу.
— Послушайте, сударь, мне нужна помощь! — крикнул он.
— А я говорю, пошёл нахуй! Табличку не видишь что ли, уёбок тупорылый?
Тут Иван разозлился. Он, значит, пришёл, готов сделать что угодно, лишь бы мастер помог ему, а в ответ — такое?
Он оглянулся. Двор как двор, хотя вон ржавая наковальня валяется. И молот рядом, тоже ржавый. Ну что же...
Первый же удар едва ли не высек искры из старого металла. Ещё один — получилось не так гулко, как было бы с колоколом, но тоже ничего. И раз! И раз! Наковальня отзывалась, будто живая.
— А ну хватит стучать, пидрила! — заорал Випун откуда-то из глубин халупы.
Да и чёрт с тобой, решил Иван. Клин надо вышибать клином. Кое-какие запретные слова он знал, и теперь настал час ими воспользоваться.
— Слышь, ты, уебанище! — рявкнул студент, занеся молот в очередной раз. — Я только что променял вечер под боком сисястой девки на поход в эту сраную дыру, и если ты мне не поможешь, я устрою под твоими окнами ёбаную кузницу и буду стучать по наковальне так, что у тебя мозги из ушей полезут!
Дверь распахнулась.
— Вот теперь я слышу речь не мальчика, но мужа, — пророкотал стоявший на пороге великан. — Не хватает образности, но в целом неплохо, неплохо.
— Чего? — растерялся Иван и опустил молот.
— Ты прошёл испытание.
— Но... я же...
— А, ладно. Чего тебе?
— Я не займу у вас много времени, сударь, — Иван взял себя в руки. — Меня зовут Иван Мойнен. Мне нужны три слова.
— Чё за три слова? — Випун вышел и прикрыл дверь. Пустить гостя внутрь он не пожелал.
— Чтобы построить киль, руль и мачту у лодки.
— Э, братан, ты хватил. Экзамен, что ли? Курсовой?
— Ну да.
— Понятно. Дай свою писанину, без контекста так сразу я не скажу.
Поколебавшись, Иван достал из нагрудного кармана листок со шпаргалкой и протянул Випуну. Тот немедля выхватил его и пробежал глазами.
— Графомань, — вынес он вердикт. — Полная, абсолютная. Неудивительно, что ты не сдал.
— Мне бы «удовл.» получить, а там хоть трава не расти.
— Проходной балл, значит? — Випун зыркнул на него исподлобья. — Там так же, как и раньше? Дело сделал, гуляй смело?
— Да. Оценка эстетики и идеи — это уже дополнительное.
— Эх, парень... Ладно. Покажу тебе, что такое запретная магия.
Випун ещё раз прочитал текст и махнул рукой, призывая Ивана идти за ним.
— Здесь мой полигон, — объяснил он, выведя гостя на задний двор. Это было обширное пространство, заваленное всяким хламом - брёвнами, досками, ржавыми стальными штырями и прочим. Поодаль виднелся даже полусгнивший остов кареты и помятая пушка. — Так, лодка... ну-ка...
Доски, блядь, а ну-ка быстро
В кучу мне свалились, ёпта
Все верёвки тож туда же
И простынка, не стесняйся
Лодку надо мне построить
Из говна и палок так-то.
— Видишь? Твой стиль и ритмику даже пьяный имбецил без труда скопирует, — заявил Випун, пока доски и прочие компоненты будущей лодки, повинуясь его словам, сваливались в кучу.
— Вы не используете рифмы?
— А зачем? Рифма нужна, чтобы сделать поэзию эстетичней. Проще, легче, понятей, мелодичней... когда используешь запретную магию, она всё равно вызовет жопоболь у любого из этих ваших возвышенных гондонов, которые считают себя поэтами и сидят в высокой комиссии. Сказал «хуй» — всё, будь ты хоть самым распрекрасным мастером ритмики и образности, тебя попрут к херам собачьим! Поэтому наша магия и запретная.
— Мне говорили, это самая мерзкая вещь в стихосложении.
— Для снобов-гимназистов — ещё бы. А снобов у нас полно, каждый первый критик да литературовед — сноб. Каждый сотый что-то понимает в реальном искусстве, каждый тысячный может понять красоту запретного. Дебилы, блядь, — он почесал лоб. — Так, готово. Теперь смотри и внимай, студентик, как из твоего куска говна я делаю хоть что-то удобоваримое.
Ты скорее стройся, лодка
Корпус будет пусть пиздатым
Мачты к небу вознесутся
А на дерево мне похуй
Лишь бы крепким было только
Слушайте меня, верёвки
Быстро вы вяжитесь, суки,
Пaрус крепко вы держите
Пусть он будет охуенным
Ветер пусть он ловит мягко
Киль пиздатый встанет чётко
Заебись пусть будет руль
Вот готова лодка нахуй
Бабу по морю катать
И потом её... кхм, что-то я пошёл уже в отсебятину. Ну, короче, всё.
Иван стоял, онемев от изумления. Его убогий стишок, кое-как склёпанные и даже не зарифмованные слова собрали лодку, перед которой изящное творение Лёни Кайнова выглядело от силы на «удовл.». Руль, мачта, киль — всё стояло на месте, ничто не шаталось, как раньше. Лодку покрывали резные узоры, магия отполировала корпус до блеска, и деревом для него послужил не дуб, а лучший самшит.
Он прекрасен, подумал Иван.
Нет, тут же поправился он. Корпус пиздат. Так же как и киль. А вот руль был заебись, и хотя оба эти понятия обозначали превосходную степень прекрасного, они всё же чуть-чуть разнились. Да и само слово «прекрасный» было лишь малой частью общего, куда более ёмкого понятия «заебись». Только сейчас Иван начал понимать, насколько мощный инструмент от него скрывали всё это время.
— Потрясающе, — только и сказал он. — Я хочу ещё!
— Что — ещё? — удивился Випун. — Ты искал три слова для мачты, киля и руля? Вот они: «хуй», «пизда» и «ебать». Что тебе ещё надо?
— Но...
— Я не думаю, что долбоёб вроде тебя сможет нормально использовать запретную магию. Ты сначала обычную-то выучи. Ну да ладно, — он запрокинул голову. — Слушай...
Випун запел.
Он исполнял «Песнь об Илье Маринове», большую часть которой Иван неплохо знал, вот только пел он совсем по-другому. Все прекрасные метафоры, меткие сравнения, яркие образы — всё это будто съёживалось, затаптывалось и сливалось вместе в те самые три слова, перемешанные друг с другом в самых причудливых формах и сочетаниях.
Випун сократил словарный запас поэмы раз в двадцать, ничуть не преуменьшив её красоты.
Потом он запел снова, и дом пришёл в движение. Выросли новые этажи, побитая крыша поросла черепицей, в окнах вдруг появилось стекло. Роскошный сад простёрся прямо под ногами Ивана, чудесные фруктовые деревья со всего мира выросли перед его глазами.
Запели экзотические птицы, зашелестел ветер, сгибая тяжёлые стебли редких цветов, зажурчала вода в прекрасных бассейнах, выложенных лучшим мрамором.
И всё это Випун создал одной песней из трёх слов.
— Ну что? Проникся? — закончив, сказал он. — Учись, студентик.
— Но мне надо сдать экзамен, — Иван с трудом пришёл в себя. Никто из профессоров его кафедры не был способен и на десятую долю того, что показал только что мастер. — Как же я сделаю это с помощью запретной магии?
— Башкой думай. Пойди в библиотеку, в особую секцию, и возьми книжку по общей лексике. Там всё написано. А теперь давай, проваливай уже. Я и так кучу времени на тебя потратил.
— У меня только ещё один вопрос, логика какая-то странная в этом всём. Почему вы живёте в халупе, если можете построить себе...
— Иди. Нахуй. Пидор. Понял? Логику он, блядь, критикует. Жопу себе откритикуй!
— Ладно, — вздохнул Иван. Главное — он узнал, как не вылететь из универа. Остальное — мелочи.
* * *
Следующий вечер Иван провёл с Наташей. Девушка искренне не понимала, почему он вдруг решил не учиться, но Иван только посмеивался. Наташе он подарил букет роскошных цветов, созданных колдовством, и та была впечатлена. Лёню Кайнова она забыла спустя пару секунд.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — мрачно сказал друг за день до экзамена.
— Знаю, Лёня, — ответил ему Иван. — Знаю.
Проникнуть в особую секцию не составило труда — новая магия легко отвлекла библиотекаршу. Ещё проще было найти книги про лексику — под эту тему был отведён целый стеллаж. В особой секции касались в том числе и запретного, и очень быстро Иван понял, что имел в виду мастер Випун.
Теперь он жил с ощущением, будто коснулся тайного знания, доступного лишь немногим. Иван стал уверенным, самодовольным и напускал на себя флёр таинственности, что приводило простодушную Наташу в восторг.
И вот настал экзамен.
— Ну что ж, господин Мойнен, — сказал декан, раскрывая зонтик от солнца. — У вас последняя попытка. Соберите лодку из этих материалов, или... — он печально улыбнулся.
Вместо ответа Иван набрал в грудь воздуха и заговорил спокойным речитативом:
Ты скорее стройся, лодка
Корпус будет пусть крутейшим
Мачты к небу вознесутся
А на дерево мне пофиг
Лишь бы крепким было только
Слушайте меня, верёвки
Быстро вы вяжитесь, твари,
Пaрус крепко вы держите
Пусть он будет офигенным
Ветер пусть он ловит мягко
Киль крутейший встанет чётко
Зашибись пусть будет руль
Вот готова лодка нафиг
Сдан экзамен, я доволен.
И снова над пляжем повисла тишина. И снова учёные преподаватели смотрели на лодку, только уже не ждали, что обрушится мачта. Та держалась так, будто её собрал сам Илья Маринов.
Лодка была офигенной.
— Это... — только и смог выговорил декан.
Завкафедры осторожно подошёл к лодке и потрогал её.
— Гм... — сказал он. Перелез через борт, сел на скамью и добавил:
Ветер, ветер, ты могуч
Ты гоняешь стаи туч
Парус силой мне залей
Поплыву я в даль морей.
Налетел ветер, и лодка с профессором в ней заскользила по глади озера.
— Нда-с... — протянул научный руководитель. — Вы же понимаете, Иван, что...
— Ноль за эстетику и всё остальное. Я знаю. Проходной балл меня устроит.
— Давайте зачётку...
Он размашисто расписался в ней и вернул Ивану.
— Поздравляю. Но на будущее — вы ходите по офигенно тонкому льду.
— Красивая метафора. Я её запомню, профессор.
Иван повернулся и пошёл прочь от озера. Его сегодня ждал насыщенный вечер в театре, потом в баре Наташи, а потом, скорее всего, и в спальне.
Главное, подумал Иван, выходя с пляжа, суметь состряпать наутро стихотворение от похмелья. Но это будет несложно, пусть даже в компании девушки потребуется использовать эвфемизмы.
Он уже начал постигать истинную суть искусства.
Пусть всё будет за@сь… — это от похмелья
А если серьёзно, я, например, не поклонник откровенного мата в произведениях, но здесь как бы цель оправдывает средства, сама коренная идея понравилась, но, какие нибудь иностранцы её вряд-ли поймут, это только русскому человеку сразу ясно, как работает такая магия и почему. И откровенно говоря — у нас веками работает
Но всё же на мой слух — резковато, а из вашей «песни» и слов то не выкинешь… в общем смешанные чувства.
Написано легко, увлекательно, каждое предложение цепляется за предыдущее. Понравилась идея отобразить магию слов в таком буквальном смысле) Но сюжет, по моему мнению, выглядит так, что поступки главного героя вполне оправдываются. Не может же «тайная магия» решить все проблемы)) Или я не понимаю какого-то юмора…
Что до замены матов звёздочками, то звёздочки эти с моей точки зрения выглядит нелепо и жалко, как фиговые листочки или микробикини. Типа, прикрылся, но всё видно. Ну и смысл в них? Тут либо перефразировать и писать без мата вообще, либо писать как есть.
Ну а какой в этом смысл? Меня вообще поражает эта практика — заменил одну букву на звёздочку, и всё, ты в домике. Это как прикрывать срам крошечным фиговых листком и соски изолентой заклеить, типа, прикрылся. Нет, это так не работает, мат со звёздочкой — это тоже мат. Только со звёздочкой.
Это просто без комментариев.
Не стоит идеализировать гениев прошлого. Все они были живыми людьми, имеющими такие же эмоции и средства их выражения, как мы.
Пушкина тут уже вспомнили (и между прочим к нему, как к ценителю русского языка, стоит присмотреться повнимательнее, чуть дальше школьной программы).
а по факту, многие не гнушались крепким словцом, и от этого их произведения не стали хуже или ниже по уровню. Есенин, Маяковский. Для кого они свои стихи писали, как вы думаете? Для кисейной барышни? Или вы думаете, что пролетариат, вышедший из крестьянства говорил на сугубо светские темы высоким языком???
А постмодернист всея Руси, гражданин Ерофеев? Тоже вполне естественным образом употреблял. Про Эдичку Лимонова молчу.
Хреново, когда мат и матерные слова употребляются неосознанно, людьми, не понимающими значений, и вставляющими их в каждую паузу в речи. Но в искусстве мат был всегда и ничего, никто не помер, глаза не вытекли, ничего не произошло с языком.
Знаменитый матерный эвфемизм глагола совокупляться означал не акт наслаждения, а акт оплодотворения и имел вполне сакральное значение, как и собственно каждое из этих слов.
То, что сейчас их употребляет кто ни попадя без разборки без знания истоков, ну это свидетельствует о том, что табуированность тем не всегда приносит пользу языковой культуре. Да, у меня у самой вянут уши от неуместного употребления, особенно когда это делается без знания дела, либо детьми. Но для детей это процесс становления и познания, все проходили через это.
Но считать, что мат — это грязь, это не уважать культуру и историю своей страны.
От ваших протестов ничто не закончит своё существование.
Да и сам обсуждаемый текст собственно не про мат.
А шаурма — в одном ряду с пончиками, да? Ведь природа у них одна — еда.
Ну а как тогда вы ухитрились мат-то запихнуть в один ряд с пытками?
Вы реально не понимаете разницу между пытками и ударом в морду, пусть даже сильным слабого? Пытки — это очень мощное воздействие и на психику и на тело, удар в морду и рядом там не валялся. Именно поэтому они в принципе не могут стоять в одному ряду. Никак. Вообще. А до мата там вообще как до Китая. Если этого мало, загляните в законы и почитайте, что дают за мат, что — за удар в морду, а что — за пытки. По вашей логике за всё это надо давать одинаково, потому что они в одном ряду.
А матерные стихи и Пушкин писал, это тоже часть русской культуры, ха :)
Рассказ забавный, прочитался легко.
Сама идея магии через стихи — «Витражи патриархов» Олди и круче, и образней, и сильнее западают в душу. Ну и без мата, само собой. Однако, плюсую, было весело.
Дети в 12 лет прекрасно знают все упомянутые здесь слова.
Ну культурное поле, да. На поле всё растет — и сорняки в том числе. Отрицать наличие сорняков — глупо, а засорять язык, мышление и культуру — преступление.
Можно расширять словарный запас, можно учиться и стараться, но персонаж идёт по простейшему пути и вы тут натягиваете сову на глобус, подыгрываете ему — ради идеи, что мат — это хорошо.
И да — матерщина несёт отрицательную энергию.
PS: но за фразу «Но на будущее — вы ходите по офигенно тонкому льду.» — спасибо. Этим вы оставляете лазейку в понимании рассказа для таких как я.
Фух, выговорился, пойду кофе пить. Извини, если что не так.
Я ценю то, что ты постарался выразить свою мысль, не травмируя мои «чувства прекрасного». Ну верю я во всю эту хрень, что слово — это не просто символы, звуки и смыслы, но и нечто большее.
Знаешь, мне очень нравится одна современная притча о поэтах. Вот представь — общество, тусовка. И все чего-то своё бормочут, сочиняют, про разное. И приходит один и говорит, нежно так: — LOVE. И всех пробивает, и понимают, что вот оно! Вот то самое! Все бегут к нему и начинается на разные лады — лав, лав, лав… И через какое-то время приходит другой — грязный, нечесанный — и орёт FUCK! И всех пробивает до самого, падшая женщина, нутра и они чувствуют, что — вот оно, самое настоящее! И бегут к нему и начинается на разные лады — фак, фак, фак…
И через какое-то время находится кто-то, кто приходит и через весь этот хор говорит… LOVE… И все понимают, что…
И так по кругу. Так что я понимаю и признаю, что культура без мата невозможна, как нет света без тьмы, любви без ненависти и прочая и прочая. Таковы человеки, да.
Я бы по-другому сказал. Не бывает LOVE без FUCK. Причём, порой, без грязного жёсткого fuck. Нет, ну бывает, конечно, но love без fuck какой-то не такой становится. Не буду говорить неполноценной, но пресной точно.
Вот и язык без мата тоже. Причём, когда человек начинает матом говорить, он сам всю суть мата стирает. Смысл исчезает. А вот мат ситуативный, а если ещё и многоэтажный — прекрасен. Сорняки… они тоже цветут, знаешь ли.
Нет у слова самого по себе никакой энергии. Есть энергия, а точнее, эмоция, которую вкладывает в слово говорящий/пишущий. Вот вы же не даром уточнили, что один говорит «нежно так», а другой «грязный, нечесанный и орет». А вообще, и условное fuck можно сказать нежно, и условное love чернотой до краев залить )
*стучит в бубен, вызывая Ананаса аборигена
(блин, какой смайлик получился многозначный)Про отрицательные энергии просто промолчу. Хотя ннт, какого хрена? Нет никаких отрицательных энергий. Положительных тоже нет.
И нет, тут не постулируется, что мат — это хорошо. Тут постулируется, что ханженство и моралфажество — это плохо.
Все в рамках.
Не уверена, что «офигенно тонкий лёд» такая уж метафора, ибо довольно-таки часто в речи встречается, да че там метафоризировать, говоря в лоб. Речевой оборот мб?
Но вот по поводу мата…
Я считаю что без мата, любая речь (в том числе и русская) становится значительно благозвучнее для слуха и богаче в смысловой отношении.
по сайтупо улице и нечаянно наступаешь на антрекот. Вроде мелочь, но настроение испорчено, и этот запах…За то и люблю БС, что можно
ходитьчитать, что хочешь, не опасаясь вляпаться.«Мат хорош исключительно к месту, и, чем реже ты его используешь, тем сильней производимый эффект».
И правда, она ругалась так редко, что, когда случалась оказия, все вокруг впадали в шок и стазис. Это значило, что происходит что-то экстраординарное.
Что до меня, то я в жизни ругаюсь, как сапожник, практически говорю на матном, но в литературе мат терпеть ненавижу, равно как и низкий стиль с чоканьем, пипецами и прочим. Поэтому читалось сие с большим скрипом, тем паче, что и мат нихера не вкусный получился.
Извини, вождь, я не должен лгать.
А идея интересная, и проблема ханжества в стихосложении хорошо освещена. Кстати, в поэзии как раз мат порою весьма уместен.
Вот, кажется, мысль выражена…
Остальное — вкусовщина читателя
1) Главное, я бы разделил лексику экспрессивную и лексику обсценную. Обсценная лексика в рассказе используется активно, но она автоматизирована, донельзя затерта и потому малоинтересна. «Три слова» (они точно легли в три изданных тома Плуцера-Сарно, там много материала) это, пожалуй, самые расхожие слова из матерного словаря, и употребляются они с простодушием нетрезвого пятиклассника. Это малоинтересно. Такие слова силы не имеют и, кроме того, что они считаются неприличыми для публичного использования, за этими словами заслуг нет.
2) Экспрессивная лексика не обязательно обсценная. С помощью экспрессивной нематерной лексики можно получать замечательный эффект, какой не получить от плохо использованных обсценных (и матерных) слов. То есть, мат не обязателен, но если он есть, он должен быть использован умело, как любое другое слово. Умело подобранный эвфемизм в разы лучше нелепо использованного обсценизма. Но если «каждому слову — свое место», то тогда было бы совсем гениально.
3) У обсценного языка есть сфера использования, где он имеет максимальную силу. Умение правильно использовать этот язык достойно похвалы, но я редко встречаю такое умение. Далеко не всякое слово уместно в любом месте фразы. Здесь рассказ (по моей ошибочной оценке) дал серьезный промах и чрезмерно огрубил проблему (да, в общем-то, убил проблему, перевел ее в разряд «как скучнее: матом или без?»).
4) У слов есть сила воздействия (возможно, это называют «энергией»). Это знает (или хотя бы чувствует) любой пишущий. Сила слова зависит от контекста, от места слова в ряду других слов. Иногда слово звучит, иногда — нет. «Три слова» в рассказе не звучат, и это огорчительно, разочаровывающе. Более того, слова часто не на своем месте, и от этого мне становилось досадно (ну, как слушать унылую и неловкую речь вообще).
5) Кстати, не каждое написанное на стене лифта слово произведет сильный эффект. Упомянутое слово тем и замечательно, что производит эффект не всегда и не во всяком месте. Умение найти правильное слово для любой поверхности указывает на Мастера.
Далее, про сферу использования сказано верно, и именно на это указывает финал. Будучи неспособным использовать мат, студент использует более мягкие эвфемизмы, меняя форму, но не смысл. В результате снижается экспрессия. Этого, кстати, никто не заметил.
Тем не менее, моё увожение, как говорится. Отзыв был весьма полезен.
По поводу «снижения экспрессии»: мне кажется, экспрессия не находится в отдельных словах, и потому нет смысла уповать на какое-то «волшебное» слово. Экспрессия, вероятно, в порядке слов и даже звуков, а в рассказе все как-то западают на «особенные» слова и потому мне это показалось, текст, скорее, запутывает проблему.
Но это я так… Мимо шел, гляжу: тема интересная ))
Особенные слова = запретные.
За раскрытье темы сложной.
Но три слова – это мало!
Поучись у корифеев,
У Баркова… Да и Пушкин
Был хорош порою в слове.
Здесь же – хитрое творенье,
Но читалось с увлеченьем.
И похоже, да, на лодку:
Криво, но плывёт, зараза!
Так подай же мне зачётку –
Плюсом там своим отмечусь…
Ну и еще яркая картинка сковородки ) Как по нотам.
Мне понравилось и все )
От выдаваемого с ба-альшим чувством категорически неприемлющей маты одной моей знакомой учительницы, очень эмоциональной особы, безобидного выражения «КипитТтвайЁ малако на моём кирагазе!!!»
веялопёрла настолько бешеная экспрессия, что у окружающих вставали дыбом волоса.И напротив, на производственных летучках совершенно деловые вопросы обговаривается без ругани, информативно, но с применением настолько привычных выражений и настолько густо, что при необходимости их исключения так называемое руководство среднего звена практически лишается дара речи.
Тут та же история, что если постоянно орать, тебя вообще перестают слышать.
Такшта, думается, вся магия в восприятии. А это очень, очень тонкий лёд. Легко истаивающий при малейшем потеплении.