Отражение

  • Опубликовано на Дзен
  • Достойный внимания
Автор:
Папа Хэд
Отражение
Аннотация:
Простой мужчина живёт незамысловатой жизнью провинциального горожанина. И вдруг встречает странного старика, который говорит странные вещи и подталкивает на необычные действия. А потом вся жизнь меняется до неузнаваемости...
Краткое дополнение: Зигги, он же Зигмунд Хемингуэич, он же ЗХ, послан "Главным" на Землю, чтобы найти писателя, который сможет написать историю рок-р-ролльных небес. Это там, где рок-н-ролл, выпивка и бесконечная вечеринка.
Зигги любит психоанализ, ругаться, пить и курить.
Текст:

Валентин так и не смог вспомнить, как старик появился в машине. Он просто возник рядом на пассажирском сидении и с хитрецой осмотрелся. Опрятный, с аккуратной бородкой и в свитере крупной вязки, которая была столь популярна в последнее время.

Валентин не сбавлял ходу. Старик вёл себя спокойно, агрессии не выказывал, а потому вполне мог выйти не мгновенно, на скорости семьдесят километров в час, а чуть позже, у первого мусорного контейнера. Ехать предстояло ещё минут пятнадцать.

– Ну, так и будем молчать? – вдруг спросил старик.

Валентин пожал плечами. Ему было, в общем-то, плевать. Попутчики попадались разные, и на работе, и в жизни. Со всеми беседовать – языка не хватит. Но спросить всё же следовало.

– Кто вы такой? И откуда взялись?

Старик ухмыльнулся, и уже не по-стариковски достал плоскую фляжку и сделал большой глоток.

– Для друзей я – Зигги, но вы можете звать меня Учитель. Я всё время тут был. Наблюдал. Очень вы, молодой человек, колоритный персонаж. Я бы посмотрел на вашу дальнейшую судьбу.

Валентина не прельщало быть объектом наблюдения странного старика, но несколько минут ничего не изменят.

– Да что за мной наблюдать. Самый обычный человек на самой обычной работе. Или вы считаете, что вывозить мусор – это что-то странное?

Старик мягко улыбнулся.

– В психоанализе любое действие имеет причину. И для такой работы есть своя. Наверняка есть. Но будущее ещё впереди. Одна хорошая история может изменить жизнь. Не только твою, но и всех вокруг. Ты так не считаешь?

Валентин чуть сбавил скорость перед поворотом, потом выровнял ход машины и двинулся дальше. Терпеть старика оставалось на пару минут меньше.

– Я таких историй не знаю. А за мою жизнь не переживайте, сам справлюсь.

Старик кивнул, борода следовала белым пятном вслед за движениями головы. Валентин видел это боковым зрением.

– Послушай, Валя…

Он не успел закончить. Тормоза скрипнули, и не пристёгнутый старик качнулся вперёд, едва не врезавшись лбом в стекло.

– Еб*ть-копать, – вырвалось у него откуда-то из бороды.

– Не надо меня так называть. Мне не нравится имя Валя. Я – Валентин.

Старик потёр лоб, потом вновь достал фляжку и хлебнул. По салону грузовика распространился запах виски.

– А теперь – не пора ли вам исчезнуть?

Валентин выбрался из машины, хлопнув дверью сильнее обычного. Обошёл грузовик сзади, взялся за рычаги. Пневмоприводы загудели, поднимая первый контейнер с мусором.

– Тебе не кажется, что ты живёшь не полной жизнью? – раздался вдруг вопрос. Либо старик вышел и не захлопнул дверь, либо просочился прямо сквозь неё.

– В смысле?

– Нет ощущения, что ты немного недосрал? Вот сидишь на унитазе, выталкиваешь из себя какашку. А потом – х*як, кусок отваливается, а маленькая липкая какашулька остаётся торчать в очке. И ни туда, ни обратно. Ты её вытираешь-вытираешь, а она всё выползает потихоньку. И сколько ни тужься, высрать её не получается. Это и называется – недосрал. Нет у тебя такого ощущения от жизни?

Валентин выслушал этот монолог спокойно. Старик был вне пределов досягаемости, стоял в сторонке и прикуривал длинную тонкую сигару.

– Нет. Меня всё устраивает.

– И одинокое существование, и дочь, которая тебя не любит, и копаться в мусоре… Хотя последнее тебе действительно нравится.

Валентин убрал руки от рычагов, сжал кулаки.

– Дочь меня любит, – пробурчал он себе под нос.

– Именно поэтому она стремится поскорее закончить встречу, да? Х*й!

Валентин не мог возразить. Так действительно случалось в последние несколько воскресений.

– Но вот что я хочу тебе предложить. Уговор. Интересно?

Старик знал намного больше, чем следовало.

– Выкладывайте.

– Если ты найдешь какую-то личную вещь в сегодняшнем мусоре, то хотя бы попробуешь понять, что с тобой не так. Договорились?

Валентин обернулся, но старика уже не было. Лишь дым от его сигары медленно растворялся в воздухе.

Только что он был здесь, отпускал остроты, а теперь вдруг испарился. Но что-то прочно засело в голове Валентина. То ли слова, то ли ругань. То ли напутствие и предложение уговора.

Странное, непонятное предложение: понять, что с тобой не так. А что с ним не так? Живёт обычно жизнью, работает, копается в мусоре. А сейчас этот старик предлагает покопаться у себя в голове.

Контейнер вернулся на место, пресс в кузове начал уплотнять содержимое. Клешни погрузчика передвинулись вбок, к следующему баку.

«Недосрал». Вот уж забавное выражение. Такое ведь действительно случается. А вдруг эти ощущения правда бывают в жизни. Не доделал то, забыл про это. Так долги и копятся, и давят, и гнетут. Только о них вечно нет времени вспомнить.

Контейнер поднялся в воздух, опорожняя содержимое. Валентин отрешённо смотрел на действо, не контролируя детали. И тут что-то привлекло его внимание.

Блестящая штука, круглая и знакомая.

Он остановил механизм, забрался по железной балке, всмотрелся в глубину мусоросборника. В принципе, ничего нового – он иногда просто так копался в мусоре и порой находил полезные и интересные вещи. А сейчас мелькнуло нечто важное.

Он залез в бак. Встал на рыхлые пластиковые пакеты, пустые бутылки и коробки из-под пиццы. Откинул заплесневевший батон, приподнял дырявый ботинок. В нос ударил плотный запах гнили.

Вот же оно! Крохотное зеркальце в розовом пластиковом корпусе. Такое же он дарил дочке на два года. Ничего большего предложить тогда не мог.

Валентин взял безделушку в руки. Действительно, похожа. Та же царапина по корпусу, так же заедает крохотная подставка, чтобы ставить зеркало на стол. Вот только трещины этой не было. Корявая, деформирующая изображение линия протянулась почти посередине гладкой поверхности. Ломая в отражении небо, землю и грузовик.

Лишь только Валентин был целым. Но каким-то другим. Лица не видно, а где-то в глубине синих очертаний тела горит вечный двигатель. Круглый, сияющий, он освещал мир вокруг и склеивал заново расколотые грузовик, землю и небо.

И лицо, которое начало приобретать очертания опустившегося сорокалетнего мужика.

***

Через два дня Валентин ждал в привычном месте в парке. Сидел на лавочке и поглядывал на часы – скоро должна появиться Катя. Ей всего двенадцать, поэтому она приходит с матерью.

Ольга. Вначале, когда познакомились, была прекрасной и интересной. Полгода пролетели быстро, потом случайная беременность, торопливая свадьба и рождение дочери. Скучный быт – работа и семья – наложили свою лапу на отношения. Всё меньше разговоров, всё больше немых упрёков и недомолвок.

Когда умерли родители, Валентин начал выпивать. Хотя потом, на суде, Ольга утверждала, что этот грешок за ним тянется с армии. А теперь вот – он не может выполнять функцию отца, и поэтому его нужно лишить родительских прав. То, что он лежал в больнице с проломленной головой, никого не смущало.

Девочка, которая видит отца раз в неделю с двухлетнего возраста, вряд ли будет его сильно любить. Тем более, когда на память у неё осталось только детское зеркальце.

Валентин крутил его в руках, ощупывая все мелкие неровности и толстую трещину посередине. Опять заглянул в отражение, и опять увидел там себя в странном виде со светом в груди.

«Дочка тебя не любит», – всплыли в голове слова старика.

Он, этот матершинник, оказался прав. Валентин нашёл нечто сокровенное, и потом всю ночь думал. Почему он почти спился, почему ввязался в ту драку. Ведь мог же спокойно отправиться домой, обнять жену и дочку. Усесться перед телевизором, в конце концов. Нет же, его понесло в эти гаражи, к малознакомым алкоголикам. Потом мелкий конфликт, один хватает со стола нож, перемазанный майонезом, а второй вооружается монтировкой.

В итоге – внутричерепная гематома, паралич и прикованность к постели. А на фоне – развод, лишение родительских прав и последующее одиночество.

Он никому не жаловался. Долго выхаживал себя, привыкал к своему дефекту. Врач сказал, что он ещё может восстановиться – исключительно за счёт возраста. «Может, не до конца пройдёт, но себя обслуживать будете».

Получилось больше. Когда надежды на чужую помощь нет, приходится быть самостоятельным. Через год группу инвалидности сбавили с первой на третью, и он смог выйти на работу. Пить почти перестал, курить начал с удвоенной силой. Жил в родительской квартире, исправно платил алименты и не показывался никому на глаза. Лишь бы скользнуть за дверь и запереться там, со своими мыслями и воспоминаниями. Только воскресные встречи ни разу не пропустил.

– Привет, пап.

Звонкий голосок не излучал радости, как виделось в мечтах Валентину. Он поднял глаза. Перед ним стояла Катя. Уже совсем взрослая, в платье и с косичками. Кажется, в прошлое воскресенье она была немного ниже.

Он улыбнулся.

– Привет, дочь. Как дела?

– Нормально.

И всё, ничего больше. Не хочет говорить? Или не доверяет? Он же для неё почти посторонний человек, хоть и отец.

Стоит, оглядывается. Находит кого-то в отдалении. Валентин проследил взглядом – там была Ольга с каким-то мужчиной.

«Ну конечно. Без надзора не оставит».

– Как в школе дела?

– Пап, сейчас август, школа ещё не началась. И ты уже спрашивал это неделю назад, помнишь?

Он улыбнулся.

– Да, всё время забываю. Память не очень.

«Конечно, после контузии и трепанации – хорошо, что ещё себя помню».

Она так и не присела на скамейку.

– Пап. Я сегодня долго не могу, меня Ленка позвала на день рожденья.

– Конечно, милая.

Он вдруг засуетился, раскрыл ладони.

– Смотри, что я нашёл. Это не твоё зеркальце?

Девочка сузила глаза.

– Я его выбросила. Оно стало неправильно работать, показывало всякие гадости. Меня нормально, а маму и дядь Гену – плохо. Они там уроды какие-то были, мама рассердилась и бросила его в стенку. Сказала, что это единственное, что осталось от тебя, и пора уже оставить всё в прошлом. А зачем мне испорченное зеркало? Мне дядь Гена новое купил уже.

«Дядь Гена». Хорошо, что пока не «папа».

Она опять посмотрела в сторону. Взрослые подошли ближе. Ольга встала чуть сбоку, а «дядь Гена» протянул Валентину руку.

– Геннадий.

Валентин привстал с лавочки, опустил взгляд. И случайно заметил отражение в зеркальце. Там был настоящий урод: прищуренные глаза с тёмными кругами, неприятно нависающий острый нос, которым легко можно проткнуть человека. Хищный оскал с мелкими зубами…

– Валентин, – он пожал руку.

– Катя, нам пора, ты помнишь про день рождения? – Ольга игнорировала отца девочки, словно его здесь не было.

– Ещё минуту. Пожалуйста, – только и смог произнести Валентин.

Он думал об этом моменте всю ночь. И потом весь день, и следующую ночь. Слова того старика не выходили у него из головы.

«Тебе не кажется, что ты живёшь не полной жизнью?»

«Да, живу. И мне эта жизнь нравится. У меня есть работа, жилье, увлечения».

«Копаться в мусоре – это увлечение? Вывозить мусор – это работа мечты? Жильё – самое главное в жизни, да?»

«Меня устраивает».

«Только потому, что ты побоялся двинуться вперёд».

Валентин разговаривал с собой всю ту ночь. Он почти пообещал старику подумать, вот только это было нужно ему самому. Решиться. Попробовать хоть раз сделать то, что хочется.

И теперь, опустившись перед дочерью на одно колено, он тихонько обнял её и прошептал на ухо: – Мне нужно уехать. Куда и на сколько – не знаю, но ты помни – я тебя люблю.

***

Видавший виды рюкзак был ещё в приличном состоянии. Валентин приготовил самое необходимое, что может понадобиться в дороге.

Куда и зачем ехать, он пока не знал. Но нутром чувствовал. Тем местом, что отражалось в зеркале светящимся пятном, Валентин понимал, что нужно уезжать. На день или на год, но он должен поменять своё место.

Здесь уже всё обрыдло, каждый кустик и выбоина асфальта, каждая пресная морда были до тошноты знакомы. Он понимал, что не может больше ходить в этот завалящий магазин со вчерашним хлебом и стопками дешевых сигарет. Он не мог больше копаться в мусоре, хотя последние годы прекрасно этим занимался. Он устал.

Для начала решил отправиться на юг. Не на «юг», где море и всегда тепло, за пару тысяч километров, нет. До ближайшего провинциального городка, такого же по размеру, тонущего в грязи и нищете. Туда, где живут такие же люди, но с одним единственным отличием от «здесь». «Там» его никто не знает. Не тычет пальцем, что говновоз, не шушукается за спиной, что прошёл Чечню и вернулся с отбитой головой. Не смотрят с укором, что по пьяни ему проломили череп. А если уж по пьяни случилось – так наверняка алкоголик.

Он собрал все необходимые вещи: смену белья, зубную щётку, пару сухих носков. Бросил в рюкзак банку консервов, нож и спички. Бутылку воды. Аккуратно уложил нужные документы в прозрачный непромокаемый пакет. А в ещё один – несколько десятков пересушенных сигарет из коробочки на окне. Спрятал в глубину рюкзака свой старый мобильник. Выключил, чтобы не жрал истощённую батарею.

Достал и подсчитал оставшиеся деньги. Не бог весть какое богатство, но на крайний случай хватит. Если не тратиться без нужды, то на билет обратно точно наберётся.

Потом ушёл на кухню. Достал початую бутылку водки из холодильника. Налил рюмку, которая мгновенно запотела. Почистил луковицу и сел.

Вот так и наступают переломные моменты в жизни. Появляется какой-то старик, науськивает тебя, а потом всё происходит так, как он сказал. Дочь не любит, жена ненавидит, работа надоела, а чего в жизни добился – да ни хрена не добился. Старая квартира без ремонта, друзей нет, лишь только двое сослуживцев, которых разметало по окраинам огромной страны. И пустота, возопившая внезапно из самой глубины души. Да так, что и сам чуть не завыл.

Рюмка быстро опрокинулась внутрь, водка заморозила горло. Валентин задумчиво похрустел луковицей, плюнул беззвучно, глядя в стену перед собой, словно утверждаясь в своём решении.

Потом шумно поднялся, опираясь на стол, качнулся и отправился в прихожую. Оделся, завязал берцы, подпоясался. Бросил последний взгляд в зеркало – нечёсаный, потухший мужик, в глубине глаз которого, однако, появилась какая-то маленькая искра.

Вышел, запер квартиру и спрятал ключ в электрощиток. Туда и в хорошие дни никто не лазил, а специально и подавно не позарятся. А если и так – дома (дом ли это теперь?) всё равно брать нечего.

Вышел из подъезда и пешком отправился в путь.

***

Первые пару километров он двигался бодро. На душе было легко, словно только что сбросил тяжёлый многолетний груз. Рюкзак приятно оттягивал плечи, а удобные ботинки уверенно ступали по обочине. Пора бы уже и ловить попутку.

Он постоял, спокойно покурил, глядя на проезжающие мимо машины. Потом поднял кулак с оттопыренным большим пальцем – так, как видел однажды в кино. Постоял ещё немного, опять покурил.

Не так успешен автостоп, как про него иногда рассказывают. Многие действительно опасаются подбирать случайных попутчиков где-то на загородной трассе. Особенно если это не жизнерадостная молодёжь, а изношенный жизнью мужчина с рюкзаком.

Спустя полчаса он всё-таки собрался и пошёл дальше, держа одну руку в кулаке с поднятым большим пальцем. Мол, «я не против немного проехаться, если вы тоже не против». Ещё несколько машин промчалось мимо.

Время близилось к полудню. Валентин прошёл уже пару часов, ноги с непривычки гудели. Но настроение оставалось боевым. В конце концов, идти всего девяносто километров. По пути попадутся деревни, где можно попроситься на ночлег. Будут магазины с самым необходимым. А на крайний случай у него есть плащ-палатка. Летом – не пропадёт.

Тут его опознавательный знак в виде большого пальца сработал. Чуть подальше, моргая поворотником, остановилась побитая жизнью машинёнка. Синяя «семёрка». Съехала на обочину и застыла, не глуша двигатель. Валентин подобрался и трусцой побежал к ней.

Натянул максимально доброжелательную улыбку, открыл дверь и сунул голову в салон.

– Куда идёшь-то? – спросил изнутри мужской голос.

Валентин мельком осмотрел водителя: годам к пятидесяти, аккуратный сухой мужчина. Гладко выбрит, руль держит крепко. А во взгляде то ли странное любопытство, то ли интерес. Не понятно.

– До Шилово. Не подбросите?

– Садись.

Водитель махнул одной рукой на пассажирское сиденье.

– Рюкзак можно сзади положить?

Короткий кивок.

Он закинул ношу на заднее сиденье, сам забрался вперёд и пристегнулся.

– Чего, ментов опасаешься? Так они на этой дороге не стоят никогда.

– Нет, – смутился Валентин, – просто привычка.

Машина набрала скорость, выходя на полосу.

– Только я тебя до самого Шилово не подвезу, мне раньше сворачивать надо, – обозначил мужичок свои планы.

– Ну хоть сколько – всё равно быстрее будет.

Ехали молча. Лишь пару раз водитель интересовался, куда да зачем? По делам или отдохнуть. Или, может, к родственникам? На что Валентин честно отвечал, что просто решил съездить в соседний город, посмотреть на него. Ведь никогда не был. И родственников у него там нет, да и почти нигде нет. Мужичок понимающе кивал, но пристально следил за дорогой, не выпуская руль. Хотя трасса была совершенно пустой и ровной.

Спустя полчаса он прижался к обочине и свернул на боковую дорожку, которая уходила куда-то в глубину леса, к очередной полузаброшенной деревне. Проехали пару сотен метров, и мужичок остановился. Молча вышел из машины, зачем-то полез в багажник.

– Так, может я дальше пешком пойду? – Валентин тоже распахнул дверь, собираясь выйти. Как вдруг сзади раздался тихий сухой щелчок. Сразу в памяти всплыла война, обстрел и окружение. Как они лежали после миномётного огня, кто контуженый, а кто убитый. Валентин едва мог соображать, но звук бойка он запомнил очень хорошо. Почему-то боевики растягивали удовольствие, каждый раз взводя курок автоматического пистолета, чтобы пристрелить очередного шевелящегося выжившего.

– Не рыпайся, крысёныш, – процедил мужичок из-за спины.

Валентин застыл. Он медленно, без напоминания, поднял руки до уровня плеч, чтобы их было видно. В такой ситуации нельзя совершать резких движений. Если бы его хотели убить, то уже наверняка бы это сделали.

– Вылезай, только медленно.

Он подчинился. Отворил дверцу, вышел, всё так же глядя перед собой. А сам весь превратился в слух. Если нападающий подойдёт чуть ближе, появится шанс. Но звука шагов не было. Ни хруста прошлогодней хвои, ни шелеста одежды.

– Два шага вперёд. Быстро! – скомандовал мужичок.

Валентин размеренно шагнул правой ногой, потом левой. Опять застыл.

Отворилась задняя дверь, на землю упал рюкзак. Шум развязываемой шнуровки нарушил плотную тишину. Валентин украдкой глянул через плечо, потом повернулся вполоборота.

Мужичок уже распотрошил рюкзак одной рукой, держа в другой пистолет. «Макаров» был старый, потёртый, но от этого не менее опасный.

На земле рассыпались вещи, сигареты. Выпал мобильник, мужичок повертел его в пальцах, потом брезгливо поморщился и бросил в общую кучу.

– Давай деньги.

Отказываться было бессмысленно. Валентин пожалел, что не разделил все свои сбережения на несколько частей и не попрятал в разных местах. В ботинок, в карман на рукаве, в запасные носки. Всё лежало одной сложенной стопкой в кармане брюк. Он медленно достал деньги и протянул нападавшему.

– Бросай!

«Осторожный, гад!» – мелькнула мысль.

Короткий бросок, и несколько тысяч рублей стали собственностью мужичка. Он быстро пересчитал добычу, недовольно крякнул. Было мало, но лучше, чем ничего. Потом он вновь поднял пистолет на Валентина.

– Двадцать шагов назад!

Дистанция очень важна, если хочешь ограбить человека и не пострадать сам. Всё правильно. Валентин, оглядываясь себе под ноги, двинулся спиной.

Через минуту мужичок забрался за руль, всё так же держа его на прицеле. Одной рукой завёл двигатель, включил заднюю передачу. Отъехал на полсотни метров, потом быстро развернулся и умчался в направлении дороги.

Валентин постоял пару минут, обдумывая ситуацию. Потом аккуратно собрал выпавшие вещи, завязал рюкзак и, повесив его на плечи, двинулся следом. Идти оставалось ещё километров двадцать.

***

До окраин города он добрался только к вечеру. Сумерки ещё не опустились, лишь длинные косые тени окрашивали всё в излишне контрастные цвета. Дорога заворачивала к автостанции, где уже толпилось несколько заснувших автобусов.

Валентин благоразумно завернул в лес. Не было никакого желания видеть людей, тем более не известно, куда отправился его давешний грабитель. Вполне возможно, он обретается где-то здесь. Шилово – город совсем небольшой, а вероятность встречи с тем, с кем не хочется встречаться, обычно достаточно высока. Есть даже такой закон: если какая-то неприятность может произойти, то она, как правило, и случается.

А потому он отошёл вглубь лесополосы, нашёл маленькую полянку и достал уцелевшую банку консервов. Ножом вскрыл, и им же поел. Не привыкать, на войне случалось и не такое.

Только спустя час он отдохнул и вышел из лесу. Города Валентин не знал совершенно, и куда отправляться – просто не представлял. Были бы деньги – можно попробовать в гостиницу. А так придётся довольствоваться лавочкой в парке или на остановке.

Валентин прошёлся по одной улице, свернул на другую. Посмотрел на памятник Ленину, стоящий задом к администрации, обнаружил почту и банк. Одинокое кафе, уже закрытое этим тихим вечером. Редкие прохожие, которые косились на мужчину с рюкзаком.

Можно было подумать, что он вернулся из какого-то дальнего похода, не был в родном городе несколько лет, и теперь не узнаёт знакомых улиц. Ищет что-то, но не находит. Бредёт неизвестно куда, озираясь по сторонам.

Всё было правильно лишь с той разницей, что Валентин приехал сюда впервые. Но сегодня выбираться из города было слишком поздно, а потому предстояло где-то устроить ночлег.

Городской парк подходил идеально, Валентин добрался туда через пару часов поисков. Походил, осмотрелся. Нашёл неприметный уголок и достал из рюкзака плащ-палатку. Разместился под деревом и даже успел немного задремать.

Когда его разбудили, сумерки стали гуще, а длинные тени исчезли. Лишь два силуэта нависали над ним, требуя к себе внимания.

– Предъявите документы.

Валентин спросонья не понял вопроса. Он поднялся на ноги, протирая глаза. Двое ППСников, постарше и помоложе, стояли напротив и сухо улыбались.

– А что случилось?

– Вы тут разгуливаете с неизвестной целью, вот что случилось, – ответил старший сотрудник.

Валентин покопался в рюкзаке, потом протянул полицейским паспорт. Старший принялся изучать документ, а младший начал нагло ухмылялся. Словно бы чувствуя свою власть.

– Так, гражданин. Вы прописаны не в нашем городе, ночуете в парке. Давайте-ка пройдём с нами в отделение и составим протокол.

Паспорт он уверенно убрал в нагрудный карман. Потом развернулся и пошёл к выходу из парка. Валентин пожал плечами, подхватил рюкзак и двинулся следом, а младший полицейский замыкал шествие.

Они погрузились в видавший виды «УАЗ», провонявший бомжами и алкоголиками, и через несколько минут остановились у отделения местного УВД. Валентина сопроводили внутрь, закрыв после себя дверь на замок.

Дежурный принял задержанного, а потом проводил в маленькую комнатку. Там был лишь стол с парой стульев, узкий шкаф для бумаг и зарешеченное окно во двор, где буйно произрастал ивняк. Видимо, денег на содержание собственной территории у УВД не было.

Старший ППСник достал из стола бланк протокола и принялся заполнять свободные поля, списывая данные с изъятого ранее паспорта. Второй, молодой, остался стоять у двери, как будто опасался, что задержанный может сбежать.

Валентину никто сесть не предложил, и он стоял посреди комнаты с рюкзаком через плечо.

– Итак, объясните, что вы делали в парке?

– Я хотел там переночевать, – почти без задержки ответил Валентин.

– А почему не отправились домой, или к знакомым. Или в гостиницу?

– Жильё у меня в другом городе, здесь знакомых нет. А на гостиницу – не хватает денег.

Вопросы были риторические, полицейский корявым почерком фиксировал слова в протоколе.

– Зачем без денег приехали в чужой город?

Валентин пожал плечами.

– Просто интересно стало. Никогда не был, решил посмотреть.

– Странная мотивация, не находите? – поднял на него глаза сотрудник.

– Не нахожу. Я имею право здесь находиться, это не запрещено. А деньги – тут ситуация другая. Когда уезжал, они ещё были.

– Непредвиденные траты?

Валентин покачал головой.

– Ограбили по дороге.

– А вот это уже интересно. Заявление писать будете?

– Не буду. Сел на неудачную попутку, водителю срочно понадобились все мои деньги. Не смог отказать.

Полицейский отложил ручку.

– А может, ты нам голову морочишь? Может, ты в парке «закладку» делал? За бродяжничество мы тебя задержать не можем, а по подозрению в распространении – легко. Или просто до выяснения личности.

– Личность в паспорте написана, если что. А как дело было, я уже рассказал.

Старший поднялся из-за стола, отодвинул бланк в сторону.

– Давай-ка мы посмотрим, что у тебя в рюкзаке, а там видно будет.

Валентин коротко оглянулся на полицейского у двери. Тот чуть приосанился, словно готовясь к сопротивлению. Как борец перед проходом в ноги.

– Понятых, видимо, не будет, – сказал он, ставя рюкзак на стол.

– А что, нужны?

Вместо ответа Валентин развязал шнуровку и начал выкладывать всё содержимое на стол. Вещи, телефон, первый пакетик - с документами. Пока вынимал второй, старший уже достал его «корочки» и внимательно изучал.

– Ветеранское за что?

Валентин выложил на стол носки и пакет с сигаретами.

– За вторую Чеченскую.

– Сколько пробыл?

– Девять месяцев. Комиссован.

В это время второй полицейский подошёл ближе и взвесил на руке сигареты.

– Вот только не говори, что это просто табак, ладно? Здесь же грамм сто будет. Это уже крупный размер.

Валентин спокойно посмотрел на него.

– Это табак.

Старший взял у молодого пакет, достал одну сигарету и покатал в пальцах. Сухо захрустело. Он протянул её молодому.

– Иди покури. Посмотрим, как тебе будет.

– Но я…

– Иди. Покури, – ледяным голосом приказал старший.

Молодой пожал плечами, взял сигарету и вышел из кабинета.

Когда за ним закрылась дверь, старший подвинул вещи к рюкзаку.

– Почему комиссовали?

Валентин начал укладывать имущество обратно.

– Попали в окружение. Миномётами всю ночь долбили, почти весь взвод погиб. Меня и ещё двоих контузило. Потом, когда боевики ушли, кое-как выбрались и добрались до части.

– А где подмога была?

– Не было. Дезу пустили сверху, и боевики не на тех начали наседать. А подмогу даже не отправили.

Вещей было мало, и Валентин управился быстро.

В этот момент вошёл молодой полицейский. Выглядел он куда хуже: его мотало, как пьяного, лицо из розового стало серо-зелёным, глаза покраснели, а пальцы начали дрожать.

– Вот так сушат сигареты на войне, – пояснил ему старший, – чтобы одной надолго хватало. Понял?

Молодой закивал.

– А ветерана отправь в обезьянник, только в пустой. И матрас дай чистый, пусть переночует. Утром выпустишь.

Зелёный с готовностью кивнул и развернулся к двери. Его опять мотнуло.

– И протокол потом спиши как испорченный, – крикнул ему вдогонку старший по званию.

***

Валентин вышел из здания УВД ранним утром. Прохлада августовской ночи бодрила не хуже холодной воды, которой он незадолго до этого умылся. Идти было некуда, а потому он просто двинулся прямо.

Несколько сотен метров, пара сетевых магазинов и спальный район – и город вдруг закончился. Оказывается, он был ненамного больше его собственного городишка. Тут тоже наверняка все всех знали. Полиция знала нарушителей, наркоманы знали дилеров, а врачи знали пациентов. Скучно, серо и однообразно.

За городом лежало шоссе, ведущее от областного центра на севере куда-то далеко на юг. Возможно, к самому Чёрному морю. Грузовики и легковушки мчались в двух направлениях, а дорога, ведущая к шоссе из города, врезалась в трассу возле большой заправки. Куда ни кинь взгляд – поля, и только на горизонте протянулась узкая тень лесополосы.

Валентин уже было собрался развернуться, как вдруг на глаза попался рекламный плакат, висевший вдалеке, справа от шоссе. «Аэродром Крутицы».

На мгновенье ему почудился запах виски. И вместе с этим в памяти Валентина вдруг всплыли слова того старика: «Я бы посмотрел на вашу дальнейшую судьбу».

Решив, что это знак, он поправил лямки рюкзака и двинулся вперёд.

Аэродром был частным. Это стало понятно, как только Валентин добрался до въезда на территорию. Прошло полчаса, прежде чем он миновал шоссе, протопал пару километров по отсыпанной щебнем просёлочной дороге и уткнулся в шлагбаум. Рядом с которым, однако, было достаточно места для пешехода.

Внутри всё оказалось чисто, опрятно и приветливо. Несколько будок технических сооружений, ресепшн (зачем он здесь?), а вдалеке – два здоровенных лётных ангара. Вдоль бетонной дороги, ведущей вглубь территории, выстроились несколько единиц военной техники. Пара БМП, один БТР и какой-то остов от танка. Наверняка списанное имущество, но вполне возможно, что ещё на ходу. Слева на лётном поле вращал винтом ярко-жёлтый «кукурузник».

– Вам помочь? – окликнул его приятный голос.

Валентин обернулся. Возле ресепшна стояла девушка в светлой футболке и шортах и, прикрыв глаза «козырьком», внимательно изучала гостя.

– А, нет. Я просто смотрю. Давно не бывал на аэродромах.

И ведь действительно, он почти не помнил своих визитов в такие месте. В его родном городе тоже был гражданский аэродром, но там вечно стоял «на приколе» старый вертолёт (который, возможно, даже не летал), а больше ничего и не было. И самолётов Валентин вблизи никогда не видел.

– Если вы прыгать, то ещё рано. Инструктора не раньше десяти приедут.

– Прыгать?

– Ну да. С парашютом. Сюда за другим и не приезжают. Если только в палаточном городке пожить, но там тоже парашютисты…

Валентин улыбнулся. Такой откровенности он совсем не ожидал, тем более от незнакомого человека.

– А можно я просто тут посижу, покурю? На самолёты посмотрю?

Ему очень хотелось, чтобы девушка ответила «да». Чтобы не вызвала никакую охрану, не выгнала его с территории как «бесполезного» и «потенциально вредного» человека. Чтобы дала ему немного радости от созерцания.

– Да без проблем. Только на лётное поле не ходите. Техника безопасности, как-никак.

Это было сказано так легко и непринуждённо, что Валентин опешил. Он уже отвык от человеческого отношения. Его почти никто и никогда не замечал в последние годы. Может, поэтому в мыслях возник такой упадок. Может, поэтому жизнь стала серой и унылой, и поэтому он стал опускаться. Туда, вниз, где совсем не разглядеть человека среди грязи.

Он немного прошёлся по бетонной дороге к ангару. Сел на бордюр, достал одну из своих крепких сигарет, закурил. Смотрел на зелёное поле, на небо, что синью своей почти вырывало глаза. Видел жёлтый АН-2, который раз за разом поднимался в воздух, утягивая за собой стайку парашютистов. Самолёт поднимался высоко, километров на пять, и выбрасывал из своего чрева человеческий груз.

Раньше он видел такое только на войне. И тогда десант выполнял исключительно боевую задачу. А здесь люди отдыхали душой и телом, получали безвредный адреналин, очищались разумом. Ведь когда страшно – мыслей нет. Ты просто паришь в воздухе и делаешь то, что необходимо. Эссенция чистоты мыслей.

Через пару часов он почувствовал голод. Нет, чувство появилось и раньше, ещё утром, при пробуждении в отделении полиции, но тогда он не придал этому большого значения. А сейчас, на природе, у него проснулся действительно серьёзный аппетит. Кроме того, обоняние раззадорилось от находящейся неподалёку столовой. Запахи еды дурманили голову, и только сейчас он осознал, что поесть всё-таки надо.

Валентин поднялся на ноги, взял рюкзак с собой. Подошёл к двери, заглянул внутрь сквозь большие окна. Клиентов нет, только пара человек обслуживающего персонала, да девушка за стойкой.

Он вошёл внутрь, огляделся. Крайне уютная атмосфера. Столики вдоль стен, в центре – большущая жаровня с вытяжкой, где наверняка можно вечером посидеть и пожарить мяса в хорошей компании. По верхнему карнизу расставлены пустые бутылки из-под разного заморского алкоголя, везде на стенах – фотографии в аккуратных рамочках. Разномастные компании, с автографами и датами. Кто и когда прыгал, кто здесь отдыхал и получал тонны позитива.

Валентин подошёл к стойке. Девушка вопросительно глянула на него, а потом уже словами спросила: – Что будете есть? Вот меню, – указала рукой.

Позади неё прямо на стене мелом было выведено несколько позиций. Пара сортов шашлыка, котлеты, курица, тефтели. Три вида гарнира, напитков и прочее.

Даже написанное вызывало немалый аппетит, а потому Валентин осмелился: – У меня нет с собой денег. Но я мог бы отработать обед, если есть такая возможность.

Девушка смерила его взглядом, засомневалась. Но потом увидела что-то в его глазах.

– Умеешь чистить картошку? Давай, помоги, и я тебя накормлю. А то через полчаса народ придёт, их точно потребуется кормить как следует.

Потом, выходя из-за стойки, взяла маленький нож и протянула Валентину.

– Рюкзак можешь оставить здесь. И пошли на кухню.

Через полчаса Валентин сидел за угловым столиком и наслаждался вкуснейшей котлетой, картофельным пюре и чаем. От пива благоразумно отказался.

Рядом действительно появилась компания. Судя по разговору, они только недавно совершали прыжки, и трое из шести – в первый раз. Смеялись. Делились ощущениями. Выпивали за это немалое достижение. Излучали настоящую атмосферу радости и позитива.

Валентин ощущал их, чувствовал эманации благополучия. Все молодые, едва только по тридцать лет. Две девушки, четверо парней. Называть их мужчинами и женщинами не поворачивался язык. А потому Валентин просто сидел, смотрел в стену перед собой и пил маленькими глоточками чёрный чай.

Вдруг кто-то его окликнул. Не по имени, а просто «Эй!». Почему его? Да просто никого больше в помещении не было. И даже к официантам и барменам так обращаться не принято.

– Эй, привет! Ты тоже сегодня прыгал?

Голос был направлен в его сторону, Валентин явно это почувствовал. Он повернул голову, отставил чашку. Улыбнулся.

Спрашивал один из парней.

– Я?

– Да. Мы тоже сегодня первый раз. А ты, наверное, пораньше? Когда мы ещё в тренажёрах висели?

Валентин покачал головой.

– Я не прыгал. Просто смотрел, как этим занимаются другие.

– О, ясно, – с некоторым разочарованием протянул парень. Остальные затихли, слушая диалог.

– А это интересно – прыгать? – вдруг, сам того не ожидая, спросил Валентин.

– Ещё бы! Иначе думаешь, зачем бы мы приехали.

– И как там, в небе?

– Здорово! Садись к нам, я тебе расскажу.

Двое ребят раздвинули стулья, освобождая место. Валентин перебрался к ним за столик со своим чаем, поставив рюкзак в ноги. Кивнул всем в знак приветствия и уселся на стул…

***

К вечеру Валентин уже влился в компанию молодых людей. Они сидели вокруг костра, специально оборудованного посреди палаточного городка. Поленья горели неспешно, давая достаточно тепла и света для уютного общения. Кто-то тихонько бренчал на гитаре, по кругу время от времени передавали стаканчик с самогоном. Все были слегка навеселе, кроме Валентина.

– Скажи, а почему ты не пьёшь? – спросил его Артём, только что пригубивший напиток. Он вернул стаканчик разливающему и принялся хлопать себя по карманам в поисках сигарет.

– Я начинаю слишком много болтать, – с каким-то смущением ответил Валентин. Среди людей, которые были моложе его на четверть жизни, он и сам чувствовал себя немного не в своей тарелке. Более молодым, более неопытным и нерешительным.

– А о чём?

– Да про всякое. Что в жизни было, то и рассказываю. Никому обычно не интересно.

– А ты давно пробовал? – задали ему вопрос с другой стороны.

И действительно, когда в последний раз Валентин хоть что-то рассказывал? Историй у него было не много, всё по большей части пьяные выходки да армейские события.

– Пожалуй, давно, – ответил он сам себе и только сейчас осознал, насколько ему хотелось выговориться. Копить в себе постоянно невозможно, человек переполняется и давление возрастает. А там либо срыв, либо что похуже.

Он достал из рюкзака свой пакет с сигаретами, раскрыл, протянул Артёму.

– Угощайся.

А сам слишком уж явно посмотрел на пустой стаканчик в руках разливающего. Тому не нужно было объяснять – зеленоватая жидкость плеснулась внутрь на два пальца, чередой рук добралась до Валентина. Он взял начатую недавно луковицу, выпил и степенно закусил.

– Ты всегда ешь столько лука?

– Да. Привычка с войны осталась.

Артём в это время прикурил, закашлялся. Его скривило, а потом голос стал ещё более пьяным.

– Слушай, а что это за сигареты такие?

Валентин вернул стаканчик. Внутри разливалось тепло, настроение только улучшилось, и проснулось желание поговорить.

– Это я в армии научился. Обычные сигареты высыпаешь в жестяную баночку и ставишь на батарею. Они за пару дней просушиваются и становятся крепче. Курить не охота намного дольше. Это как на Кубе – табак очень крепкий, и местные жители выкуривают всего три-четыре сигареты за день.

– Ты и на Кубе бывал?

– Нет. Просто знаю этот факт.

– Да уж, – протянул Артём, изучая сигарету в свете костра, – Такой двое человек запросто накурятся и больше не захотят.

Валентин усмехнулся, достал себе одну целую и прикурил.

– А расскажи, как там на войне? – спросила опять девушка слева. Аня, кажется. Валентин не был уверен.

«Дурацкий вопрос. Кто же такое спрашивает? Только дети у своих дедов, разве что. А у незнакомого человека пытаться выяснить, что да как – зачем им это нужно?»

Валентин смотрел на огонь. Пламя трепыхалось, и в его сумбурном движении он вспомнил картины, которые будто случились совсем недавно. Марш-броски, зачистки, перехваты. Сопровождения, облавы и захват боевиков. Вспомнил последнюю свою битву, как их зажали в здании старой школы и полночи долбили миномётами, а взвод прятался в подвале, ожидая подмоги.

Рассказать хотелось. Но не хотелось жаловаться. А как совместить одно и другое? И стоит ли вообще?

«А ведь все молчат. Неужели действительно ждут историю? Неужели им и правда интересно?»

И он начал говорить.

Тишина августовской ночи нарушалась только его словами да треском поленьев. Звёзды разгорались ярче, медленно ползли из одного края неба в другой. У костра постепенно оставалось всё меньше народу, но те, кто сидел – молчали и думали. Всё так же изредка передавали по кругу маленький стаканчик с зелёным самогоном, курили крепкие Валентиновы сигареты и слушали.

А он всё рассказывал и рассказывал. Как попал в окружение, как их троих едва не пристрелили свои при подходе к блокпосту. Как потом отпаивали чаем и водкой, сидя в санитарной палатке. Как знакомый связист шепнул украдкой, что никакой подмоги и не было – начальство внезапно изменило планы, оставив их на убой. На отвлечение внимания, пока по другому маршруту выбирался из зоны боевых действий какой-то полковник со свитой.

Валентин говорил долго. Людей у костра становилось всё меньше. Кто-то отправлялся спать, потому что перебрал. Кто-то – потому что завтра вести машину. Но все уходили молча, пожав ему на прощание руку.

И он не заметил, как они остались у костра вдвоём. С этой Аней. В глазах не было ни намёка на сон, ей было всё интересно.

– Валентин, а у тебя семья есть?

Он секунду подумал, потом неуверенно кивнул.

– Вроде как и есть. Дочке двенадцать, а с матерью её мы в разводе.

– Это та, которая тебе письмо в армию написала?

Опять прошлое. Только недавно он рассказывал, что никого у него не было, а вдруг приходит в часть письмо. Девушка, из соседнего дома. Тихая, незаметная такая. И вдруг написала. Говорила, что узнала номер части у родителей. Что думает о нём, что ждёт его возвращения. Валентин ей ответ написал, да отправить не успел.

– Нет, другая. Ту я больше не видел никогда. Она переехала уже, когда я из армии вернулся. Не дождалась.

Он не стал говорить, что не просто не дождалась. Ей, Насте, сказали, что весь его взвод погиб, и Валентин в том числе. Она собрала вещи и уехала навсегда из города. Вроде как в институт поступила, выучилась на педагога. Даже замуж потом вышла, это уже её родители говорили.

А он так и не смог ей написать. То ли испугался, то ли просто забыл. Но забыл тогда, а сейчас вспомнил.

Аня молчала. Видимо, разглядела где-то в глубине Валентиновых глаз что-то необычное. Какие-то затаённые мысли и чувства. Видела, что он весь на мгновенье сжался, как будто от сильного холода, по телу пробежала судорога, а потом размяк. Секундная слабина, вызванная моментом прошлого. Волна памяти.

Она взяла ещё одну сигарету из его пакета. Прикурила от тлеющей щепки, выпустила в темноту ночи облако дыма. Закашлялась.

– Да, всё-таки крепкие у тебя сигареты. И истории крепкие.

Потом поднялась на ноги.

– Если у тебя палатки с собой нет, можешь переночевать в моей. Места хватит, а запасное одеяло найдётся.

И чуть позже, когда небо начало светлеть на востоке, она прошептала ему куда-то в подмышку: – Одна хорошая история может изменить чью-то жизнь.

Но Валентин этого уже не слышал, он спал крепким и спокойным сном.

***

Утром собирались быстро. Быстро позавтракали, быстро сложили палатки, погрузили в машины. Две поношенных легковушки, на которых ребята приехали пару дней назад. Присели покурить на дорожку.

– Ты останешься? – спросил Валентина один из ребят, Иван.

Тот непонимающе посмотрел на него, опешил. Он ведь даже не знал, куда ему ещё податься. На аэродроме оставаться смысла не было.

– А вы в какую сторону поедете?

– До Рязани можем подвести. Или, если хочешь, где-то по пути выйдешь.

– Поехали, Валентин! – поддержала Ивана Аня. – Расскажешь ещё пару историй.

Он улыбнулся, потом подхватил рюкзак и бросил его в багажник ближайшей машины.

– Это вряд ли. Пить я сегодня не собирался.

Все засмеялись и разбрелись по машинам.

День обещал быть солнечным. Прямое шоссе вело в областной центр. Валентин там был последний раз двадцать лет назад. Дважды. Когда отправляли в часть, и когда возвращали, комиссованного. Всё. Больше о городе он не знал ничего.

Ехали почти молча. Изредка комментировали странные встречные машины, или странного вида деревья. Или странные облака.

А через полчаса пути пришлось сделать остановку. Голосовал мужичок на обочине, рядом с заглушенной машиной. Двери раскрыты, возле заднего колеса – монтировка, домкрат, какие-то ключи.

– Давай поможем! – вдруг сказала Аня.

Иван притормозил, ехавший на переднем пассажирском сидении Артём выбрался первым. До Валентина донёсся вопрос: – Помочь чем?

Он не хотел выходить. Он вообще не хотел останавливаться. Но раз уж такое случилось, то ребят нужно спасать.

Он коротко шепнул Ане: – Сиди здесь, не выходи.

И так посмотрел, что она без слов поняла – нужно послушаться.

А потом Валентин раскрыл дверцу и вышел.

Мужичок, только заметив Валентина, попятился назад и опёрся на капот своей «классики». Напрягся. Хотел было дёрнуться к багажнику, где прятал свой потёртый «Макаров», да не успел.

Артём уже повернулся к ним.

– Там колесо спустило, а открутить не получается. Болт прикипел.

Валентин молча подошёл к пострадавшему колесу, проводив длинным взглядом хозяина машины. Сцену в лесу помнили оба.

Артём достал из багажника баллончик аэрозольной смазки.

– Сейчас «ВэДэшкой» расслабим, а потом сорвём.

Он побрызгал на болт со всех сторон, взял монтировку.

Валентин в этом время пристально смотрел на мужичка, и тот почти явственно услышал в голове свои же слова: «Не рыпайся, крысёныш».

Артём попробовал раз, другой – болт не поддавался. Он побрызгал ещё раз. Потом встал, утирая испарину.

– Крепко прикипел. Я даже не знаю, что делать.

Валентин отвлёкся от «битвы взглядов». Подошёл к колесу, наклонился. Наставил монтировку в нужное положение, потом встал на него ногой и резко надавил всем весом.

Болт жалобно завыл и начал отворачиваться. Один оборот, другой.

Валентин оставил монтировку в покое. Повернулся к хозяину машины: – Дальше справишься?

Тот судорожно закивал головой, заёрзал руками, словно не зная, куда их деть. Потом полез в карман и достал деньги. Не считая, протянул вперёд. Не кому-то конкретно, а просто в пустоту. То ли Валентину, в извинения, что ограбил его два дня назад. То ли Артёму, который не гнушается помочь постороннему.

Но тот широко улыбнулся, замахал руками.

– Ладно вам! Тут делов-то на пять минут! Если бы не открутили, то пришлось бы высверливать – это только в автосервисе.

Он убрал баллончик аэрозоля в багажник, махнул Валентину.

– Пойдём, нам ещё ехать!

Валентин кивнул в ответ, и, проходя мимо мужичка, наклонился к его уху. Тот сжался, будто готовясь к удару, но Валентин лишь прошептал ему: – Деньги в детский дом отвези – пользы больше будет.

Когда сели в машину и тронулись, Аня тихо спросила: – А почему мне нельзя было выходить?

И Валентин ей так же тихо ответил: – Это старый знакомый был. Не очень хороший человек. Но, возможно, теперь станет немного лучше.

Про пистолет в багажнике он говорить не стал.

***

Город действительно разросся. Когда Валентин был здесь в последний раз, зданий выше пятого этажа попросту не существовало. А теперь выросли целые спальные районы, с внутренней инфраструктурой, детскими площадками, гаражами и магазинами. Он смотрел в окно и не мог сориентироваться. Потом бросил эту затею и сидел, бессмысленно глядя на пробегающие мимо дома.

Людей тоже стало больше. Или было всегда, просто он привык к своему малонаселённому городку. Множество пешеходов, машин, извечный гул двигателей, какой-то музыки, разговоров и сигналов. Светофоры, разметка, красивые магазины.

Его высадили через несколько минут. Дружелюбно попрощались, выгрузили рюкзак и вскоре машина исчезла за поворотом. А только потом Валентин обнаружил в кармане штанов клочок бумаги с написанным номером Ани. Он улыбнулся, надел рюкзак и пошёл.

Люди суетились. Спешили, будто опаздывали на поезд. Что-то с кем-то обсуждали по телефонам. Толпились на перекрёстках, ожидая разрешающего сигнала.

Валентин чувствовал себя не в своей тарелке. Что он здесь делает? Зачем приехал? Ответить на эти вопросы он не мог.

Прошёлся зачем-то ещё несколько десятков шагов. Потом остановился и полез в рюкзак за сигаретами, натолкнувшись на маленькое зеркальце с трещиной посередине.

«Интересно, что оно покажет сейчас?»

Он видел себя другим. Свет в груди разгорелся ярче, а люди кругом словно покрылись какой-то сажей. Шли, перемазанные и грязные, в лохмотьях, по никому не нужным делам, спешили зарабатывать деньги и повышать свой уровень жизни. Оскалы на лицах были почти одинаковы.

И тут он увидел свет. Кто-то позади стоял и излучал сияние, похожее на то, что было у Валентина. Тоже нежно-голубого цвета, лучистое и яркое.

Он развернулся, присмотрелся. Потом сверил реальное изображение с отражённым в зеркале. Спрятал «волшебное око» в карман. И двинулся к ней.

Ещё с расстояния в десяток шагов он её узнал. Стояла спиной, кого-то ждала. Поза напряжённая, руки скрещены на груди, ноги близко друг к другу. Голова чуть опущена, взгляд куда-то на тротуар. Всё тело натянуто, как струна.

Он подошёл ближе, коснулся её плеча.

– Настя?

Она вздрогнула и резко повернулась, сбросил руку.

– Что? Вы кто?

Он смотрел на её лицо. Глубокая складка пролегла на лбу. Глаза прищурены, тревожные. Рот сжался тонкой бледной ниточкой. А в остальном это была она, такая же, как и двадцать лет назад.

– Я Валентин. Помнишь? Мы жили рядом.

Она покачала головой. Глаза забегали, в мыслях возникал диссонанс.

– Я не знаю никакого Валентина, вы ошиблись.

– Нет. Ты ещё писала мне письмо, когда я в Чечне был.

Диссонанс достиг предела, она широко распахнула глаза, охнула и задохнулась. Потом мелко задрожала. Наверное, так люди реагируют на призраков.

– Валя? Но мне сказали, что ты погиб.

Она дёрнулась было его обнять, но остановила себя. Опять зажалась, рвано оглянулась по сторонам.

– Мне… мне надо идти, мне некогда…

– Да подожди же! Мы ведь встретились не просто так. – Валентин вдруг заговорил быстро, как сам от себя не ожидал: – Я тогда спрашивал, и мне сказали, что ты уехала сюда, в Рязань. А я сдуру не стал тебя разыскивать. И вот только недавно кое-что случилось. Такое, ты даже не поверишь, наверное…

Он не успел договорить, как сбоку раздался голос.

– Насть! С кем это ты?

Мужчина в строгом костюме грубо схватил её за руку и развернул к себе.

– Я же запретил тебе разговаривать с другими мужчинами. Ты, – тут он брезгливо осмотрел Валентина с ног до головы, – его знаешь?

Она задрожала, слабо попыталась вырваться, но без эффекта.

– Я тебя спрашиваю – ты его знаешь, этого бомжа? Отвечай!

Она кивнула, не поднимая глаз.

– Всё, прощайся. Мы уходим. И неделю из дома не выйдешь, поняла?!

– Нельзя так с девушкой разговаривать, – спокойно сказал Валентин. Он не чувствовал страха, хотя глаза мужчины горели яростью. Не ощущал угрозы, хотя её в воздухе разлилось предостаточно. Он вообще перестал что-либо испытывать, кроме желания защитить эту женщину. Ту единственную, которая думала о нём и не забывала. – И тащить насильно тоже нельзя.

Мужчина в костюме отпустил девушку и повернулся к Валентину лицом. Приблизился, наклонился ближе.

– Ты кто такой, урод? Откуда взялся?

Тот лишь пожал плечами, слегка улыбнулся.

– Я её бывший сосед. В школе вместе учились.

Мужчина лишь фыркнул. Потом развернулся спиной и вновь схватил Настю за плечо. – Пошли!

И тут Валентина что-то прорвало. Он бросил рюкзак нападавшему под ноги, одним прыжком подскочил к нему, а потом коротким ударом кулака припечатал по левой почке.

Мужик охнул и осел на тротуаре. Потом медленно поднялся, потирая ушибленное место и не сводя глаз с обидчика.

– Ещё посмотрим, кто кого!

И исчез за углом здания.

Настя стояла рядом, застыв, и беззвучно плакала. Валентин подошёл ближе, обнял её за плечи.

– Ну не расстраивайся. Всё в порядке, он тебя не тронет.

Она подняла глаза.

– Валя, Валя. Уходи. Он же сумасшедший, он неуправляемый. Он же сейчас вернётся. Уходи, я тебя прошу! Не надо оставаться. Я и так думала, что тебя потеряла, я не хочу испытать это ещё раз.

Он нежно погладил её по щеке.

– Успокойся. Теперь я здесь, и всё будет хорошо. Ты даже не представляешь, сколько всего случилось за эти дни. И как я тебя нашёл…

И в этот момент сбоку раздались шаги. Торопливые, беспокойные. Молчаливые. Валентин только успел повернуть в сторону голову. А увернуться от опускающейся биты – нет.

***

Он приходил в себя медленно. Обрывки реальности перемешивались с прошлыми кошмарами. Жизнь, война, новые встречи. Какие-то люди, кричащие прохожие, сирена. Сигнал воздушной атаки, взрывы и град земли с неба. Треск рации, пиликанье кардиомонитора и мерцание перегорающей флуоресцентной лампочки под потолком.

Шуршание пелёнок, чей-то тихий разговор на фоне. Открывающаяся дверь, кто-то подходит и берёт за руку.

– Только недолго, – раздаётся тихий мужской голос. Он здесь хозяин. Потом дверь закрывается.

– Я ушла от него, Валь. Я его бросила. Думала, что жизнь – она такая всегда. Что муж должен быть один на всю жизнь. И если он оказался деспотом, то, значит, такова моя доля. Ведь всё хорошо было вначале. Институт закончила, работать пошла преподавателем. Потом поженились, переехали на новую квартиру. А дальше – только хуже. Он ведь меня из дому почти не выпускает. Изредка в магазины, да только с ним, чтобы никто не подошёл. Одежду всю он одобряет. Покупки – тоже. Какие программы смотреть, с кем разговаривать по телефону. Даже к родителям не могла съездить, пока были живы. А теперь вот ты появился. И знаешь что? Я от него ушла. Сняла денег, сколько было на карте, и ушла. Он ведь наверняка карточки все заблокирует. Номер поменяла. Хорошо ещё, паспорт у меня был. И квартиру нашла, живу там теперь. Уже неделю живу, а кажется – несколько месяцев. Так хорошо стало! Никто не ругает, не бьёт. Никому прислуживать не надо. Вот, ходила, узнавала, может, в школе учителя русского нужны? А то ведь я последние пару лет даже не работала – всё он запрещал. Говорит, будь благодарна, что на всём готовом живёшь.

Она замолчала, всхлипнула. Потом утёрла слёзы салфеткой.

– Но знаешь что? Ты когда поправишься, приезжай ко мне. Я двухкомнатную сняла, вдруг ты захочешь остаться. Там тихо, соседи спокойные. А я тебя выхожу. Ты поправишься. Врач сказал, что ещё не всё так плохо, как бывает. Мы справимся, слышишь, Валь?

Он слегка пожал ей пальцами руку и разлепил ссохшиеся губы. Приоткрыл глаза, в которых светился тот задорный блеск.

– Конечно, справимся. Теперь я тебя нашёл.

***

Через месяц Валентина выписали. Под расписку, уведомив, что от этого может стать хуже. Что следовало бы остаться и ещё посмотреть. Но швы заживали спокойно, а очередная дыра в черепе не причиняла больших проблем.

Они приехали на квартиру вместе. Поднялись на второй этаж – Настя героически затащила туда рюкзак Валентина со всем его нехитрым имуществом. Вещи он разобрал позже, когда её не было дома. Только на дне рюкзака нашёлся мобильник с севшим аккумулятором. Телефон крякнул, когда его подключили к сети, а через минуту разразился сигналами полученных сообщений.

Несколько звонков с работы, он ведь так и не уволился из своего местного ЖКХ. Десяток пропущенных с неизвестных номеров. И одно сообщение от дочери: «Папа, ты куда пропал? Позвони, как сможешь. PS. Я тебя очень люблю!»

Валентин присел на стул в комнате. Маленький письменный стол был завален тетрадями по русскому языку – Настя уже нашла работу и теперь брала проверять сочинения домой.

И вдруг что-то кольнуло Валентина изнутри. Он уселся поудобнее, нашёл чистую тетрадку и ручку. Покрутил её в руках, словно бы приспосабливаясь к новому устройству. А затем вывел на первой странице фразу: «Однажды мой Учитель сказал, что одна хорошая история может изменить жизнь. Тогда я ему не поверил…»

В воздухе послышался лёгкий запах тонких сигар.

+8
21:20
1438
07:44
Если эта история завершенная, то Зигги — второстепенный персонаж — чрезмерно тянет одеяло на себя: внешность, манеры, ругается матом (зачем-то). По мне, так он тут ваще лишний, толчком могло и зеркальце послужить. ГГ мог бы подняться и без волшебства, кмк.
Рассказ замечательный, особенно реалистическая часть. thumbsup
07:51 (отредактировано)
+1
Зигги — это обязательное условие. Рассказ написан как завершающий текст большого литературного интенсива, с результатами в виде сборника. И там Зигги проходит красной линией по всем работам. Так что пришлось следовать вводным данным ))

Спасибо!
11:10
+1
Тада панятна.
11:17
+1
07:54 (отредактировано)
+2
Здорово, молодец! bravoЗеркальце такое магреалистичное )))
UPD: Жаль, что не будет продолжения. Очень перспективный герой и реально история не закончена. Он только вышел из жизненной ямы, а впереди «открытое море», много дорог и приключений. Муж Насти их просто так не бросит, вот вам и антагонист.
И сам текст хороший, романного ритма.
08:31
+2
Продолжения не планировал. Но будет сборник, с кучей интересных историй про становление писателя )
08:34
+1
Сборник — это хорошо. ))
08:35
+1
Да. Это будет здорово )
Спасибо!
09:00
Ну хорошо жеж)))
И герой приятный, и людей встретил приятных (в основном).
Мне понравилось))) ну кроме ругательств в начале, но это субъективщина.
11:04
Проиругань — это необходимое, кмк, дополнение для персонажа )
Он такой… Матершинник.
11:05
Ну я ж говорю — субъективщина)
20:13
Скрипач Зигги не нужен. Читатели постановили — матерщинника убрать).
20:58
В самостоятельном рассказе — да. Но здесь это элемент сборника (обязательный), без которого сборника не получится… Обязательные вводные.
20:51
+2
Старик Зигги здесь выступил катализатором. Но вообще, потешно выслушивать смачные матюки от Зиггихмудовича. Но дальше все, герой прорвался и зажил новой, самостоятельной от странного старикашки, жизнью. И это уже такая глубокая реальность, такая глубокая откровенность, что проглатываешь текст одним долгим горьким глотком. А потом сидишь с застывшим лицом, как будто хватанул спирту.
Не буду долго анализировать. Рассказ захватил. Поэтому хочу порекомендовать его всем для прочтения.
Рекомендую в«Достойные внимания». И думаю надо обязательно писать продолжение. Такой колоритный герой не должен пропасть, хоть даже и в Рязани.
22:34
+1
Ну что значит «хоть даже и в Рязани»? Я сам там жил несколько лет, пока учился ))

А так — спасибо. Очень глубокий комментарий, и эмоции от него самые настоящие.
Валентин же где-то, может быть, и появится ))
20:45
Прекрасный рассказ
20:51
+1
Спасибо)
Рад, что вошло…
21:14
Посоветуйте пожалуйста, как Вы так четко прорабатываете персонажей? Вышли как живые. Я читал рассказ, но в воображении как будто посмотрел фильм. Я только делаю первые шаги в литературе, так как имею много разных задумок, но, видимо, до Вашего уровня мне не подняться ни за что на свете, как и до многих других авторов на этом сайте.
21:29
+2
О, это крутая тема вообще — по персонажам. Сам только недавно попробовал.
Суть в том, что, прежде чем писать работу, нужно придумать персонажа. Дать ему имя и внешний вид. Придумать предысторию, включая мелкие детали. Наделить привычками, как положительными, так и отрицательными.
А потом уже писать, используя полученного персонажа. И не отступать от него ни на шаг. Так получается намного живее и реалистичнее.
21:53
Большое спасибо за добрый совет. Обязательно опробую Ваш метод
18:57
Отличный рассказ
19:25
Спасибо
Загрузка...
@ndron-©

Другие публикации