В сварочном цеху

Заводу Форда пополняют штат.

Всем прибывшим велят стоять и ждать,
когда руководитель в зал войдёт
и в зону производства поведёт.
Стоят студенты, пролетариат,
приезжие и здешние стоят,
юнцы и старики гурьбой стоят
и вялый интерес в себе таят.
И вот их всех приказчик, старый хам,
повёл по коридорам и цехам.
Блестит в лучах бетонный серый пол.
Идёт навстречу англичанин Пол.
Джованни, итальянский инженер,
тоскует здесь по детям и жене.
Эксперт по качеству, бельгиец Жан,
муштрует пацанов-елабужан.
Международных и российских морд
собрал здесь много наниматель Форд.
Конвейер движется, металл на нём гремит.
Сварной сварного оскорблением клеймит.
Манипулятор-сварщик высек искр сноп.
Работник офисный ведёт себя как сноб.
Приказчик-украинец очень зол:
в бытовку, пристальный минуя взор,
вошёл студент по имени Зиат
и с ним ещё какой-то азиат.
Поймав британца-мастера в цеху,
хохол спросил на ломаном: "Це who?"
Начальник цеха, рожу, будто мим,
состроив, отвечал ему: "Белмим".
И только старый слесарь, тёрший глаз,
устало произнёс: "Рабочий класс".
А люди были веселы, просты.
Работали и спьяну, и простыв.
Толстяк парнишку, будто тот пророк,
настойчиво расспрашивал про рок.
Джигит, что сено в пятницу косил,
на сварщицу-татарку глаз косил.
И я там был, и пот со всеми лил,
и друга мне послать богов молил.
Я в людях видел тьму и видел свет;
с утра я был батрак, потом - поэт;
я был на дне и, впрочем, сам был дном,
и кузова клепал я день за днём.