Оккупанты. Начало.

«Ничего не повторяется. Повторяемся мы»

Эрих Мария Ремарк

«Русским необходимо крепкое руководство (сильная личность). Они радостно следуют за дерзким, энергичным и признанным ими вождем, который личным примером и теплым чувством сумеет завоевать их доверие. Особенно русские благодарны за доверие и сердечную теплоту со стороны руководителя. Если русский верит и чувствует справедливое отношение к себе, он готов перенести строгость, и даже жестокость…»

«Политические задачи немецкого солдата в России в свете тотальной войны», издано штабом 3-й танковой армии 30 мая 1943 года

Пролог

В августе 43-го в Москве было жарко и душно. Поэтому на Лубянку Лаврентий Берия приехал в открытой машине. Его сопровождал в таких случаях личный «оркестр». Так называли бериевских охранников, которые прятали автоматы в футлярах от скрипок, а ручной пулемет в футляре от контрабаса.

Войдя в прохладный кабинет, Берия с облегчением, вельможно откинулся на спинку кресла и нажал на кнопку звонка вызова. Даже своих первых заместителей он вызывал к себе не по телефону, а как прислугу - звонком.

Грузный, откормленный и пузатый настолько, что ему заказывали специальный письменный стол с полукруглой выемкой для живота, с вечно красным лицом (за что Берия называл его Самовар), Богдан Кобулов со словами «Хозяин вызывает», с легкостью спринтера выпрыгнул из-за стола и понесся по коридору к кабинету министра.

Отдышавшись перед начальственной дверью, Кобулов постучался и, войдя, с деловитым видом преподнес Берии бордовую папку. Получив разрешение идти, заискивающе попятился и удалился.

Берия протер пенсне замшевой тряпочкой, которую всегда хранил в левом нагрудном кармане и открыл папку. В ней лежали брошюра на немецком языке и препроводительная записка Центрального штаба партизанского движения.

«Направляю захваченную партизанами брошюру «Политические задачи немецкого солдата в России в условиях тотальной войны. – писал начальник штаба генерал Пономаренко, – Брошюра свидетельствует о стремлении германского командования «исправить» отношения с русским населением и является известной методологией для солдат».

Полистав брошюру, Берия принялся за чтение перевода и чем дальше продвигался он в изучении этого странного документа, тем задумчивее становилось его лицо.

«Занятная вещица. А ведь немцы - далеко не дураки. Продумали все до мелочей. Мне всегда казалось, что я раскусил этот народ, поставил на колени, вывернул наизнанку, душу вынул из него… Заставил верить в обман, оговаривать себя, предавать родных и друзей… А немец, значит, решил с другой стороны зайти. В доверие втереться и покорить… Нет, эту брошюрку надо подальше запрятать. Немцы ее засекретили, и мы – в тайничок. Пригодится в будущем…»

Берия обладал секретом, который не раскрыл бы ни одному человеку на свете, под любыми пытками. Он посылал доверенного человечка в Тибет, в Шамбалу, и тот доставил ему гороскоп. Из гороскопа следовало, что планеты предсказывают Берии жизнь до конца XX века. Лаврентию Павловичу суждено умереть в 2000 году, точнее – в 1998-м.

Конечно, Берия был атеистом и материалистом, коммунистом, наконец. Но есть вещи гораздо выше, чем оголтелый атеизм, это каждому сметливому человеку понятно. Существуют простые люди, так называемый народ, который верует в царствие небесное. А есть еще некая высшая сила, которая соблаговолит избранным, коим сакральные знания открывают неограниченную власть.

«А мысли в этой книжице немецкой, насчет русского народа – уж больно правильные. – подумал Лаврентий Павлович и крепко затянул тесемки на заветной папке. – Ими еще воспользуются те, кто доживет до XXI века…»

Берия открыл дверцу стола, достал старинный графин и плеснул в бокал коньяку. Подойдя к окну, он стал разглядывать сквозь напиток вечернюю зарю над Москвой. Две несовместимые стихии в его глазах слились в одно кровавое сияние…

Глава 1

«…Русские по природе не шовинисты, ненависть на национальной почве среди русских непопулярна. Их гигантское государство состоит из множества народов и рас, и общение с людьми других обычаев и культуры для них привычно. Из характерных черт русских следует еще отметить гостеприимство. Ранее столь известное гостеприимство сохранилось и в условиях современной бедности...»

- Мы сделаем вас свободными и счастливыми! Вы будете жить по-новому! Без коммунистов и комиссаров! Без забот и проблем! От вас требуется только одно – слепо подчиняться новому порядку! Остальное мы сделаем за вас, для вас и для вашего же блага! – так взывал с высокой трибуны присланный новой властью бургомистр.

Народ молча аплодировал и с интересом рассматривал крикливо одетую и разукрашенную в пух и прах наместницу нового хозяина. Со свойственной народу меткой словесной характеристикой, она тут же получила высокое звание Барби. Ей было поручено навести новый порядок на культурном фронте аборигенов. Фрау Хелен фон Тиф, как и доктор Геббельс, при слове «культура» нервно возбуждалась, но за пистолет не хваталась, а сразу бросалась к телефону, чтобы сообщить о смутьянах своему мордастому покровителю.

Сам бургомистр, Вальтер Преффер, действительно был внушительным и по комплекции, и по манере общаться с населением. Видимо, в детстве ему крепко (и, вероятнее всего, доходчиво) внушили, что старших нужно слушаться беспрекословно. Поэтому Преффер весьма почитал, а в порыве служебного рвения даже боготворил своего начальника и покровителя – гаулейтера Рявченка, и всегда ссылался на его мудрые (по мнению обоих) изречения. Здесь же, на вверенной ему территории, бургомистр считал себя старшим и по чину, и по мерке жизненного багажа, а также по иным причинам, ведомым только ему одному.

Чтобы как-то расположить к себе население, бургомистр сколотил (как бывший спортсмен-разрядник) совет старейшин из местных прихлебателей. А в подручные себе взял отрекшегося от партии райкомовского работника Федю Котофеева. Несмотря на преклонный возраст, Котофеев был бодр и полон идей, поскольку тяжелее казенной печати ничего не поднимал и в свое время преуспел в написании доносов.

«…Русский живет не умом, а чувством. Он следует своему сердцу. Этим и объясняется его большая религиозность. Русские веруют, они хотят веровать во что-нибудь или кого-нибудь: это надо понимать не только в религиозном смысле...»

Вальтер Преффер понимал, что с немногочисленной своей командой ему не справиться с населением. Поэтому он, после долгих размышлений, пришел к твердому убеждению, которое нашло подтверждение при мимолетном знакомстве с отцом Будулаем – взять к себе в союзники церковь.

Отец Будулай в миру носил фамилию, соответствующую нынешнему положению вещей – Арийский, что сыграло не последнюю роль в сближении с бургомистром. Во время оно отрок Будулай, как полагается, зело набедокурил и накуролесил, но с годами остепенился, пришел к вере и принял сан местного священника. К новой власти поначалу относился прохладно, но проведя праздное время в компании бургомистра, при корпоративном открытии нового туристического банного комплекса, святоша отогрелся и душой, и телом.

- Имя у тебя, батюшка, странное … цыганское какое-то… - выпытывал бургомистр, охаживая березовым веником тощую спину, мослы и чресла священника.

- Это обывательское заблуждение, - отвечал святой отец с гримасой великомученика, - В переводе с арабского оно означает – «полная луна»…

Ответ голого, изможденного Великим Постом церковника поверг Преффера в истерический хохот. Он упал на банный полок и от смеха стал конвульсивно сучить кривыми, короткими ножками, словно, упав с велосипеда, по инерции продолжал крутить педали. В перерывах между приступами, красный от пара и гогота бургомистр обмахивался веником и похрюкивал от восторга.

- Ну, рассмешил, так рассмешил! Аж живот закололо, - выдохнул, наконец, распалившийся бургомистр. Обхватив свое пивное брюхо, он заколыхал им, будто выбирал арбуз на колхозном рынке, - Пошли, Полная Луна, отметим твое боевое крещение…

Историческое братание закончилось, как водится, обильным возлиянием и чревоугодием. Но этот грех отец Будулай отпустил себе ничтоже сумняшеся, списав его на миссионерскую деятельность и покорность сложившимся обстоятельствам. С тех пор «молочные братья» стали не разлей вода...