Гоби на Марсе. главы 1-3.

Глава 1. Каучуковый босс.

     Теперь, я точно знаю, бывают дни, когда хочется сделать то, чего никогда в жизни не делал. Или, если и делал, то это было так давно, что кажется неправдой, потому как ты сумел убедить себя в необходимости вычеркнуть из памяти нечто неправильное и негативное. Что-то подобное происходило сегодня со мной, хотя я не мог осознать до конца причину зарождения нудного томления.

День был обычный, заполненный работой. С утра я крутился как белка в колесе. В глазах уже рябило от мерцания экрана компьютера, но работа была выполнена, как мне казалось качественно, и самое главное – в срок.

- Молодец! – похвалил босс, перелистывая бумаги: - Но этот проект, мы отложим на потом! Извини, так вышло! А как, кстати, контракт с китайцами, который я тебе поручил на прошлой неделе?

- Он у тебя на столе!

- Ах, да! – спохватился босс. Усталым жестом потер переносицу, разминая синеватую ямку от оправы очков. Взял лежавшую на столе папку, внимательно пересмотрел бумаги: - Молодец!

- Ты уже это говорил! – отпарировал я. Во мне, что-то внезапно начало закипать, и я впервые, со скрытой ненавистью посмотрел на своего друга, и по совместительству, начальника. Гнать меня в работе как лошадь, и отложить сделанное на потом – это слишком!

- Хорошо! – согласился тот: - Все выполненное тобой верно! Но есть одно – но! Китайцы требуют личной встречи с представителем нашей фирмы…

- На фига? Они что, читать разучились?

- Не знаю! – равнодушно пожал плечами босс: - У них свой менталитет! Кроме того, осуществление нашего проекта плоховато связывается с экологической программой региона. Все это нужно утрясти. Тебе придется лететь в Харбин! Билет я уже заказал.

- Когда нужно лететь?

- Еще вчера!

- Нет! – отказался я.

- Денис! Мы не можем упустить эту сделку! Ты понимаешь это?

- Нет! – упрямо повторил я: - Эту работу способен выполнить кто-то другой! Я основное дело сделал, остальное детали…

- Вот об них мы и споткнемся! Ты этот проект вел, ты и завершай! Собирайся! Проветришься: пагоды, гейши… Красота! – сладко зажмурился босс, с силой потягиваясь всем крупным телом.

- Нет, Паша! Ты ошибся! Гейши, это в Японии! - во мне проснулось невиданное упрямство. Я сжал кулаки и понял, что самое большое мое желание, взять и врезать со всей силы в эту расплывшуюся в глупой ухмылке физиономию друга. Прямо сейчас! Потом, разбить стоявшую в углу кабинета сине-белую вазу, которую подарили нам желтолицые партнеры. И еще, наверное, перевернуть на выходе стол секретарши, или что-то другое. Желание было настолько сильным, что я уже почти терял контроль над собою.

- О чем ты думаешь? – настороженно спросил Пашка. Он, был один из немногих людей, которые знали меня со всех сторон, и чутко уловил нарастающий бунт и происходящие во мне перемены.

Скрываться не было смысла, и я, открыто глядя в его слегка выпуклые глаза, честно высказал свои желания.

- Да-а! – протянул Пашка. Опасливо нырнул к столу, нажал кнопку селектора с секретарем: - Леночка! Принеси, пожалуйста, два крепких чая! И валерьяночки, тут товарищу плохо… Шучу, достаточно чая…

- Хорошо, Павел Сергеевич! – прошелестел голос.

- Боишься? – вызывающе вскинулся я: - Ты не Ленку, ты охрану вызови! А чай, я не хочу …Я бы лучше выпил…

- Обойдешься! – отмахнулся Пашка: - Понимаешь, если ты, дашь мне в морду - выпивший, то я тебя пойму! Если трезвый – нет! А у меня нет ни желания, ни времени, тебя понимать! Так что, пей чай! Лопай, одним словом, что дают… И собирайся… Самолет на вечер!

- Я сказал - нет!

Пашка долго молчал, прихлебывал, принесенный секретарем, горячий чай. Его внимательный взгляд пробирался внутрь меня как бур, который сверлит гранитные залежи в поисках золотоносного пласта.

- Значит, тебя уже достало! – он с нескрываемым удовлетворением выложил результаты ковыряния в моем сознании: - А я ничего, пока держусь! Ладно, в Китай полетит другой! Надо сказать ему, что бы привез мою каучуковую копию…поставлю в тренажерном зале… И биты, рядом положу! Издевайтесь на здоровье, лупите… Может, кому полегчает!

Пашка поднялся, прошел к шкафчику, зазвенел посудой. Я, молча, следил за ним. После эмоциональной вспышки наступала апатия. Она обволакивала меня своими ленивыми волнами безразличия. Реально, почти полтора года мы вкалывали как каторжане на галерах, поднимая упалую фирму, которая досталась нам в наследство от Пашкиного дядьки, внезапно покинувшего этот мир в автокатастрофе. Но всему есть предел и отпущен свой лимит, и я, по видимости, как раз, вычерпал ресурс личных возможностей, как вычерпывается неглубокий колодец, оставляя на дне мутную, непригодную для питья, лужу…

Пашка со стуком поставил передо мной бокал с водкой.

- Пей! – приказал он: - Пей, и мотай отсюда! Прямо сейчас… Вернешься через неделю.

Я кивнул ему, и пошел к выходу.

- Ровно через неделю! – крикнул вслед Пашка: - Я на связи! Деньжат подкинуть?
- Нет! Ты же знаешь, мне некуда было тратить заработанное…

Глава 2. «Серёги»

   «Если есть на земле рай, то он явно не здесь!», думал я, вытаскивая из толстой подошвы кроссовки, твердый как кость, шип верблюжьей колючки. Мне несказанно повезло, что я удачно наступил на обломанную веточку злобного растения, и белесое острие аккуратно прошло между пальцами ноги. Дальше, пришлось идти, соблюдая определенную осторожность. Приподнятое с утра настроение постепенно ухудшалось.

Плечи ломило от навьюченных на них вещей и продуктов, закупленных в областном городе Актау. Не утешало и солнце, которое пекло неимоверно. Воздух был горячий, и даже небольшой ветерок, подувший с моря, не приносил  никакого облегчения. В зыбком мареве, расквашенным киселем дрожала бурая степь, покрытая ровным слоем жестких растений. Узкая тропа вела к недалекому морю, но и оно, было неестественно бледного цвета, словно вылиняло, под палящими лучами остервеневшего светила. Глинистый увал пошел на подъем. С его вершины, к берегу Каспия, извилистой змеей, уползал  огромный каньон. Плоские камни, разбросанные природой в живописном беспорядке, придавали пейзажу своеобразный колорит. Некоторые, были сложенны в маленькие пирамидки.
Спускаться в каньон я не захотел, хотя мне он понравился: глубоко внизу яркими пятнами росла ровная, словно подстриженная газонокосилкой, трава. Склоны, сложенные из громадных, неровно тесанных ветрами плит камня, поросли кустарниками, среди которых виднелось несколько чахлых деревьев.

Обойдя местную достопримечательность стороной, я вышел на большой песчаный пляж. Чуть в стороне сгрудились руины небольших строений: когда-то, во времена Союза, здесь был консервный завод, закатывавший в жестяные банки  одно из основных богатств Каспия – белую рыбу и черную икру.

Узкая дорога попетляла среди руин и вывела меня на море. Там, почти на самом берегу, жарился на солнышке одинокий домик с облупленными стенами.  Неподалеку от него сложенная из камня большая загородка для овец и скота: кошара. Дверь дома была подперта кривой палкой, но оглядевшись, я увидел самое важное, к чему я сегодня стремился: вкопанную в землю емкость, в которой должна была находиться вода.

…С самого выхода из родного офиса, вопреки здравой логике, я продолжал совершать неадекватные поступки. И прежде всего, это выразилось в том, что они занесли меня за тридевять земель, на территорию дружественного Казахстана, а именно, на полуостров Мангышлак. Причиной, столь странного путешествия, послужила встреча со знакомым геологом, который недавно прибыл из этой дАли, и с восторгом рассказывал мне о суровом притяжении этого края. Но больше всего, меня привлекла возможность реально побыть одному, наедине с природой, причем, как утверждал товарищ – нетронутой рукой человека с самого сотворения мира.
Он же, объяснил мне, как добраться до Каспия, и где остановиться в дальнейшем. Правда, на месте выяснилось, что восторженный геолог немного преувеличил: местность была хоть и пустынной, но довольно обжитой. Через степь тянулась неплохая асфальтированная дорога, с редкими поселками – аулами. Я был даже удивлен, что вместо ожидаемой экзотики в виде юрт, кибиток, и прочих прелестей кочевой жизни, аулы были отстроены из крепкого камня известняка, который добывался в каменных карьерах. Единственно, что бросалось в глаза – почти полное отсутствие зелени: пресная вода, в этой местности, была на вес золота.

Совершив одну глупость, я продолжал умножать их с упорством, достойного самого отпетого маньяка. Итогом моей неадекватности явилось то, что вечер этого дня я встречал на берегу старика Каспия. Вернее, провожал, так как, к тому времени, как я покончил с заботами по обустройству своего лагеря, огромное солнце уже медленно уходило за линию укрытого сизыми облаками, слившегося с темной массой моря, горизонта.

Круглые волны лениво накатывали на остывающий песок и с легким шипением возвращались назад, оставляя после себя редкие лохмы грязно – желтой пены. С наступлением темноты на пляже засуетились крабики, выискивая пищу среди нанесенных прибоем водорослей и тины. На запятнанных белым пометом островках съежились, похожие на химер Нотр-Дама, бакланы. Над ними визгливо хохотали чайки.

Естественно, находиться на берегу моря, и не зайти в него - было бы преступлением, и я, поспешил исправить эту оплошность. Берег оказался на удивление пологим и мелким: только метров через двадцать я сумел дойти до глубины в пределах метра. Но, впрочем, дальше я и не стремился: холод! Это было необъяснимым нонсенсом: адское пекло на берегу и почти ледяная вода. Пересилив себя, я нырнул на возможную глубину и резво заспешил на берег. Стоя на горячем песке, осмотрел свои ошпаренные холодом ноги: до самых бедер они были темно красные. Так бывает от долгого стояния в очень холодной воде.

Зябко вздрагивая, я ловил тепло горячего ветерка, вспоминал слова геолога об экстремальности климата Мангышлака. «А как ты думал? – резонно сказал тогда Вадим: - Здесь, страдал Тарас Григорьевич Шевченко! «Як помру – сховайтэ, на УкрАине милой!» Царь батюшка знал, куда его законопатить: зима здесь короткая, и вся - как наш ноябрь: дождь, туман, сырость. В декабре носки постираешь, к апрелю – высохнут! Весна, всего один месяц. Остальное время – ни одного дождичка…только туман по ночам, и то не всегда! Печёт до самого октября! Одним словом – каторга! А местные, «адаи», род казахов – ничего! Живут веками, привыкли…и неплохо живут! Крепкий народ!»

Я вспоминал его рассказ, понемногу вживаясь в прелести дикой местности. Вскоре весело затрещал костерок, и сразу стало веселее. Неожиданно, из темноты выбежал крупный пес желтой масти. Я замер, но собака, не обращая на меня внимания, улеглась у огня, задышала, часто – часто, роняя с языка прозрачную слюну.

- Не бойся! Не тронет! – услышал я мужской голос. Из темноты вышел человек в брезентовом плаще, поздоровался, присел на корточки. Пристально вглядываясь в пламя, поворошил поднятым с песка сучком, угли. Молчание затягивалось.

- Ты Денис? – не глядя на меня, спросил мужик: - Мне Вадим звонил, просил встретить! Но ты, как вижу, и сам обустроился.

- Спасибо! – ошарашено пробормотал я. В полутьме, сложно было присмотреться к незнакомцу. Одно, только было видно ясно, лицо и руки, загорелые до черноты закопченного мангала.

- Виктор! – представился гость.

- Ты русский? – удивился я.

- Наполовину! Мать, казашка…

- Значит, ты и есть, тот чабан, на берегу моря! Будем знакомы!

Пастух кивнул. По прежнему, не глядя в мою сторону, машинально погладил огромную голову пса, почесал его рваное ухо. Пес замер, чутко принимая хозяйскую ласку.

- Ты один живешь? – осторожно спросил я.

- Почему один? Со мной собаки, овцы, море, бакланы… Раз в неделю приходит трактор, привозит цистерну с водой, продукты…

- А как…

- Ладно! – прервал меня Виктор. Поднялся, отряхнул с коленей песок: - Пойду я! Ты, если что – заходи! Вот, возьми: немного сыра, курт…

Я взял небольшой пакет. Пастух тихонько позвал собаку.

- Ты вот что, - задержался Виктор: - будь осторожнее: в кустах змеи водятся. И камни, без дела не переворачивай, под ними могут быть фаланги или скорпионы.

- А если они сами укусят? – с опаской спросил я.

- Нет! Они умнее людей: первыми не нападают! – усмехнулся чабан: - Потом, сейчас они почти не опасны. Самый яд у них в конце лета, в жару. Ну а если кусанут, пей водку…сколько осилишь. Средство проверенное.

- У меня ее нет.

- Придешь ко мне. Я держу, на экстренный случай.

Они ушли в темноту: человек, и его преданный друг. Проводив их взглядом, я развернул подаренный пакет. Сыр был похож на спрессованный творог, только с ощутимым овечьим привкусом. Покатал во рту твердые камешки курта: рот мгновенно наполнился слюной, скулы свело сильнейшей кислостью. Оставив непривычные деликатесы на потом, я плотно перекусил своими продуктами, улегся на резиновый матрас кольцевой палатки. Через сетку тщательно застегнутого входа дул ветерок. Ровно и мощно дышали накатывающиеся на песок волны.

Глядя через сетку на звездное небо, я подводил итоги своего необъяснимого порыва к уходу от цивилизации, ввергнувшего меня в двухдневное путешествие почти в центр Азии, на берег ледяного моря среди жаркой пустыни. Да еще, в самое логово змей и скорпионов. Итоги, выглядели неутешительными. Я, печально вздохнув, мысленно пересчитал овец нелюдимого соседа, и провалился в крепкий сон.

…Утро встретило меня непонятными вздохами и шорохами. Опасливо выглянув из палатки, я невольно отпрянул: прямо мне в лицо смотрели печальные, лиловые глаза, сидевшие на желтозубой морде с отвислыми губами.

- Привет, Серёга! – пробормотал я, разглядывая облезлого верблюда. Вероятно, пока я спал, на берег выплыла эскадра «кораблей пустыни», десятка полтора. Верблюды доверчиво тянули ко мне длинные, изогнутые шеи.

- Да вы все, Серёги! – я отошел от испуга. 

Животные не проявляли агрессии, только любопытство. На их шеях висели маленькие дощечки с крупной надписью – «Серёга!» Вероятней всего, они носили на себе имя своего хозяина. Осмелившись, я даже сделал несколько впечатляющих кадров на сотовый телефон. После импровизированной фото сессии, бродяги «серёги», потеряв ко мне интерес, медленно удалились в сторону каньона, оставив после себя разлапистые следы на песке и несколько кучек бурого навоза.

- Сгодится! – одобрил я неожиданный визит новых гостей: - Высохнет, и в костер!

После завтрака, в приподнятом настроении, я поднялся на высокий берег из причудливо выветренных плитняковых скал.

- Вот это да! Мальдивы отдыхают!

Я не ожидал, столь изумительной красоты открывшегося мне пейзажа. С высоты более чем в сто метров, в обе стороны уходили скалистые берега. Ярко желтая полоса прибрежного песка покрывалась бирюзой мелкой воды. В отдалении от берега, было хаотично разбросанно много, зализанных за тысячи лет волнами моря, каменных островков. Местами, скалы поросли яркой зеленью колючего кустарника.

- Да! Если бы, солнышко пригасить, а водичку подогреть – супер курорт, был бы!

Вперед уходили белесые воды моря. Они сливались с мутным горизонтом, образовывая плавную, сферическую линию.

- Нет! – убежденно сказал я: - Земля не плоская! Кто не верит, езжайте ко мне! Каспий – круглый…

За спиной, жаром плавились желто-бурые горы и каньоны, переходящие в бескрайнюю, ровную как стол, степь. На одной горе, словно на пьедестале, высился древний мавзолей. Выглядело все это просто фантастично, словно кадры из фильма про неизведанные планеты. Досыта налюбовавшись суровой экзотикой, я резво поскакал вниз.

…После полудня жара просто озверела, и я понял, почему Виктор ходит в легком, брезентовом плаще. Накинув одежду, прошел по берегу, в поисках, более укрытого от солнца местечка. Совсем рядом нашлась чудесная бухточка: она врезалась в глубину берега, образовав что-то вроде каменного навеса. Берег покрывал мельчайший песок. Обрадованный новым открытием, я хотел было перенести свою стоянку, но передумал: мне стало жаль, нарушать девственную чистоту природы. «Пусть, это будет моей фазендой!» - подумал я, вживаясь в роль Робинзона. Во мне проснулись детские мечты и грезы, и я, откинув все сомнения в выборе места двух, трех – дневного уединения, с удовольствием растянулся в прохладе каменного грота.

Глава 3. Никто.

…Вероятно, я задремал. Но пробуждение, снова, как и утром, поднесло мне очередной сюрприз. На этот раз, вместо печальных вздохов горбатых «серёг», мне послышался детский голос, точнее – негромкое пение ребенка. Несмотря на близость вечера, воздух продолжал нагреваться. Разомлев во сне от жары, я хлебнул степлившуюся минералку, осовело огляделся вокруг себя. Но, то, что увидел, ввергло меня в полный шок: в пяти шагах от меня, на песке была девочка.

Она присела на корточки, боком ко мне. Из-под старенького, заношенного платьица, торчали острые коленки с налипшими на них песчинками.. Девочка, оголенными, загорелыми ручками лепила что-то из сырого песка, и негромко напевала какой-то мотивчик: - ля, ля…ля- ля-ля!

Я изумленно смотрел на девчонку, пытаясь сообразить, как, и откуда, она могла появиться в этом безлюдном месте. «Может быть, это дочка чабана!» - попытался объяснить себе появление ребенка я, и мне стало легче. Действительно, стоит только понять суть проблемы, как она исчезает! Главное, суметь дать объяснение тому, что на первый взгляд кажется абсурдом.

Общаться, с маленькой «проблемой», я не торопился: времена сейчас непростые, дети – продвинутые. Еще загремишь, за домогательство или неуважение. Нынешняя демократия вознесла права ребенка на такую высоту, что в сравнении с ней, Эверест кажется жалким бугорком. И чаще всего, этими бугорками являлись взрослые, и даже родители. Так что…в общем, я не торопился. Снова лег, и рассматривал маленькую певунью через прикрытые веки.

Девчонке, на вид, было лет семь или восемь. Обычный ребенок, с облупившимся на солнышке носиком. Короткие, цвета песка волосы торчали в стороны. Только платьице, действительно, выглядело стареньким и ветхим. Да и зачем ей наряды, в этом, забытом людьми, уголке нетронутого мира? Легко, удобно, и замарать не жалко… Но, девчонка, неожиданно прервала мои наблюдения.

- Хватит притворяться, ты уже не спишь! Лучше помоги мне! – безапелляционно заявила она, открыто глядя на меня серыми глазами.

- Угу! – неловко бормотнул я. Смущаясь откровенной бестактностью ребенка, подошел к ней: - Что ты делаешь?

- Домик строю! Но он все время рассыпается.

- Рассыпается потому, что таких домиков не бывает. У тебя домик круглый как яйцо, поэтому песок и не держится. Странный, у тебя объект.

- Он не странный! Я, почти в таком, живу… Но ты прав: уже много лет его леплю, а он ломается…

Девочка снова сгребла в кучку сырой песок. Используя вместо лопаточки хрупкую раковину, принялась сооружать что-то яйцеобразное. Я с сомнением наблюдал за ее архитектурными потугами, заранее предвидя неуспех создания строительного шедевра. И вдруг, неосознанно уловил в ее словах что-то подозрительное.

- Погоди: как это – много лет? Тебе то, самой, сколько? Семь, восемь? А много, это сколько?

- Не знаю! – спокойно пожала плечиками девчонка: - Я не думала об этом. А много, это – очень много! Вот столько! – девочка выпрямилась и широко развела в стороны ручонки.

- Но если ты не думала, то на это есть взрослые! – резонно возразил я. Девчушка начала меня забавлять.

- У меня нет взрослых.

- Так не бывает! У всех детей должны быт мамы и папы. Или еще кто…

- Знаю! – серьезно ответила девочка: - Только у меня никого нет. Я живу сама!

- Как это сама? – опешил я, с тоской оглядываясь вокруг, в надежде обнаружить появление кого-нибудь из сопровождающих, заигравшегося в своих фантазиях, ребенка. Но бухточка была пуста. Это сильно огорчило меня: возиться с возникшей загорелой «проблемкой» никак не входило в мои текущие планы.
Домик, у нее, как и следовало ожидать, снова рассыпался.

- Ну и пусть! – беззаботно сказала девочка: - Не получилось сегодня, попробую завтра! Буду лепить горки, они не ломаются! – и снова, увлеченно закопошилась в прохладном песочке. Я наблюдал за ней, не зная, что думать или говорить.

- Давно ты здесь? – спросил первое, что пришло на ум, да и то, ради того, чтобы потянуть время.

- Как ночь прошла, я сразу сюда! Я всегда так делаю.

- Ты, что-нибудь, ела? – забеспокоился я. Девчонка, не прерывая своего занятия, кивнула.

- Что ты могла кушать? У тебя же с собой ничего нет!

- Солнышко!

- Что, солнышко?

- Я ела солнышко!

Она сказала это так просто, что я засомневался как в ее, так и в своем, психологическом состоянии.

- И как ты это делаешь?

- Просто! Смотри! – она выбежала из тени каменного козырька, стала на припеке. Запрокинула назад маленькую головку, и широко раскинула руки.

- Вот и все! – облизнулась она: - А еще, можно вот так, так веселее! Хап, хап, хап! - девочка запрыгала на месте, сгребая руками горячий воздух, словно запихивая его в свой ротик: - Видишь, как весело и просто! Солнышко вкуснее вечером, а днем оно горячее! А ночью, если проголодаюсь, я кушаю звездочки…

- Да-а! – невесело сказал я, глядя на резвунью, и пораженный ее фантазией, обреченно вздохнул: - Воздух, звездочки - это хорошо! Только ими сыт не будешь! Давай, я тебя покормлю.

Я достал из пакета вяленую рыбу, копченую колбасу и подсохший хлеб. Девчонка отрицательно покачала головой, и указала пальчиком на гроздь бананов.

- Я видела, как это едят! – говорила она, уверенно очищая заморский овощ: - Давно, когда здесь еще не поселился дяденька с лохматыми зверьками, тут были дяди и тети. И они кушали такие штуки. Я, тогда, побоялась подойти к ним, а на другой день, подобрала шкурки. Они хорошо пахли, но были невкусными! Люди, почему-то боятся меня и прогоняют от себя. И я перестала к ним ходить! – печально добавила девочка, дожевывая последний банан.

- Погоди! Хватит! Ты съела всю связку? Там же было килограмма два, не меньше! Тебе будет плохо! – подскочил я, проклиная себя за недосмотр. Вот что значит, не иметь своих детей, и соответственно, ни черта не понимать, ни в их воспитании, ни в обеспечении.

- Нет! Ничего не будет! Побегаю по кустикам, и все дела! Я когда увидела эти штуки, сильно-сильно, захотела туда, где их много! У меня такое бывает: когда очень захочу, то меня вечно куда-то заносит! – рассказывала, усевшись рядом со мной, девочка: - И я попала туда, где много деревьев и много этих вкуснятин. Целые корзины! Но выбежали маленькие дети, и испугались меня! Пришли тети и дяди: страшные-престрашные, черные – пречерные, с большими белыми глазами. Они кричали на меня, махали руками…и я убежала. Но, я успела съесть половину корзинки…

- Да, девочка! Фантасты плачут, они, наверное, чуют, что растешь ты! – я храбрился, но мне было здорово не по себе. Уж очень правдиво, рассказывало о своем банановом приключении загрустившее дитя. Я зябко поежился, от внезапного нервного озноба: - Ну, идем!

- Куда?

- Искать твоих потеряшек, взрослых! Идем?

- Нет! – отказалась девочка: - Я уже искала… везде! Их нигде нет! Я одна…и мне пора домой!

- Куда ты пойдешь? Скоро ночь!

- Вот именно! Нужно бежать, пока светло. Один раз, я опоздала, и прибежала к домику, когда было совсем темно! Знаешь, как было страшно! Темно-темно…и холодно! Там, - девочка куда-то махнула рукой, - всегда темно и холодно…

- Где, там? Какой домик?

- Не знаю! Но мне кажется, что домик где-то рядом! Просто мы его сейчас не видим! Нужно закрыть глаза, и сказать: домой! И все, я буду у домика, и быстренько спать.

- Погоди! – оторопел я, глядя на ее серьезное не по годам лицо: - А как тебя зовут?

- Никто!

- Что, никто? Где, никто? – не понял я, нелепо оглядываясь вокруг себя.

- Никто, это – я! Так, я сама себя назвала! Скажи, хорошее имя – Никто?

- Почему – Никто?

- Так и есть! Я ничего про себя не знаю, и никому не нужна! Но я привыкла, и мне хорошо! Тем более, что меня так никто не зовет. Ты – первый, кому я сказала свое имя… Ну, пока! Заболталась я!

Я смотрел, как девочка подбежала к своей кучке песка, и собрала в подол платьица разные ракушки. Но вдруг нахмурилась, и решительно высыпала их на песок.

- Пусть лежат! Ты ведь их не унесешь?

- Нет! – начал я, и умолк. Девочки не было, она – исчезла.

Я долго сидел, даже боялся пошевелиться. Раскрыл глаза. Рядом лежала кучка банановых шкурок. При виде их в моем животе голодно заурчало. Значит, бананы ел не я. Медленно перевел взгляд на песочные горки и раковины. И еще следы, маленькие, детские следочки на мягком песке. Я приложил к одному из них свою ладонь: как раз, следок ложился в нее. Внутри меня что-то тоскливо заныло, потом забушевало, взбунтовалось чувством потерянности и отчаяния, но притихло…

…В темноте, к костру снова вбежала собака. Следом за ней вышел ее хозяин. Виктор, молча кивнул, и уселся у огня. Время тянулось. Шумел поднявшийся ветер, обдавая берег затхлым запахом сырости и водорослей. Над огнем вздымались яркие искры, и, закружившись ветром, смешивались с яркими звездами, таяли в вышине. Только звезды, не исчезали, светились ровно, безучастно и холодно. Наверное, когда в человека вселяется грусть, звезды начинают мерцать равнодушно и безлико, подчеркивая, что им нет дела до земных хлопот и суеты. Все пройдет, а они – останутся. Величественные и недосягаемые…

- Ты здесь один живешь? – наконец то, решился заговорить я, тщетно пытаясь сообразить, как задать Виктору мучивший меня вопрос.

- Ты уже спрашивал! Случилось что?

Я удрученно кивнул. Но как, я мог сформулировать свой вопрос? Я не понимал этого, и умолк.

- Девчонка! – догадался отшельник, и подтвердил свои слова: - Ты видел ее! – я кивнул в ответ: - Не спрашивай про нее, я ничего не знаю…Так, видел издалека, но она не подпускает к себе. Оставлял ей еду – не ест! Редко, но вижу…

- Почему не сообщишь властям? Есть же у вас социальные службы?

- Конечно, есть! Только зачем? Если это «ребенок Маугли», то она не выживет среди людей, погибнет! А так, я здесь уже шестой год, и она, вертится, играет. Значит ей хорошо! Пусть живет…

- Но кто она? Откуда? Она что, не взрослеет? Чем живет?

- Если бы я знал! Наверное - не взрослеет! Или, не растет! Но живая, веселая! Выходит, особо ни в чем не нуждается. От меня, только одежду берет, и то, не с рук, оставлю на камнях – она забирает. А кто она, откуда мне знать? – Виктор пожал плечами: - Земля Мангыстау древнее самого мира. Сколько в ней сакральных тайн, никто не знает! Ей, можно задать тысячу вопросов, но не получишь ни одного ответа…

- А ты сам, что здесь ищешь?

- Ничего! – и снова, безразлично повел плечами: - Было как у многих: я ведь инженер…полтора десятка лет, за нефтегазе отработал. Потом, все пошло не так: затосковал, потерялось во мне что-то… Что-то, очень важное…и я ушел сюда! Да и с женой, все давно разладилось, больше по привычке жить стали… Оставил ей и сыну все что нажил, купил овец, немного скота – и ушел на берег. Так и живу.

- И как, полегчало?

- Нормально! – нехотя пробурчал Виктор: - Только, совсем уйти не получается: сын у меня. На лето приезжает ко мне, вроде как понимает. Сейчас в институт поступает, я помогаю: продаю овец, немного мяса. Мне, самому, почти ничего не нужно…

- А если что случится? Кто тебе поможет?

- Если должно что-то случиться, то оно – везде настигнет! От жизни, просто так не уйдешь! – резонно ответил отшельник. Он надолго замолк, и потом, погодя, уже поднимаясь, добавил: - За девочку не осуждай. Я пытался выяснить, понять, но догадался: погоню волну, начнут ее искать, ловить как зверя. Ты же знаешь, иногда долг и ответственность – могут принести больше вреда, чем пользы. Пусть живет… Она, в отличие о нас – свободная! Кроме того, здесь что-то не так просто, не одичавшая она: она – человек! Может быть, ты сумеешь её понять, а не сумеешь – не вмешивайся. Прошу тебя, как человека!

- Никто! – машинально сказал я.

- О чем ты? – не понял Вадим.

- Ее зовут – Никто! И она любит бананы…

Вадим долго смотрел на меня, и ничего не ответив, ушел.