Nihil

УВЕРТЮРА.

Где-то за стенкой уныло стучали по клавишам рояля..

-Моцарт...- прохрипел гражданин, открывая мутные глаза, в которых отражались бесцельно пропитые годы. Фамилия его была? Впрочем, он запамятовал…
Дрожащая рука, гражданина, забывшего свою фамилию, подсознательно потянулась по направлению к груде пустых бутылок.
Бутылки, разбитой армией пустобрюхих солдат, в ожидании сдачи, выстроились возле его кровати.
Храбрые вояки! Ни один не сдался в плен! Ни один не отступил с поля брани. Все как один воевали до последней капли спирта!
Генералы - пятизвёздочные коньяки, выпучив остекленевшие глазища, застыли с предсмертным криком «Вперёд, Мля, вперёд!»
Настоящие полковники ликёро-водочной гвардии, стояли в первых рядах, принимая удар на себя.
Вот они - отчаянные рубаки! Прошедши не одну мясорубку запоев!
Это они – гордость нации! Кто не вкушал огненную мощь их тяжёлой артиллерии?!
Кому не обжигал сердце, 500 калибр их сорока градусных патронов?!
Их бессмертные имена выгравированы золотом в душе каждого, уважающего себя алкоголика…
ВОДКА ! ПЕРЦОВКА! СПОТЫКАЧ! ГОРИЛКА!
Шепни это слово… Тихим ветерком, полетит оно по иссушенным венам, заставляя пылать твою, холодеющую от убегающего от тебя времени, кровь.
Сладким бальзамом умиротворения ляжет на твою измученную, забытую всеми богами, душу. 

БОГИ.

Вот оно забвение! Рай на земле! Вот она – земля обетованная!
Эх! Господин Будда! Не под тем деревом искали вы просветления…
Ваше Сатори, теперь разливают поточным методом, и счастье продают на розлив.
Что есть, пищащие ля бемоли, флейты товарища Кришны? В сравнении с хард -роковыми коденциями, наливаемых в стаканы, дрожащий от предвкушения, рукой.
Ах, мать вашу! Какая могла бы получиться попойка :Бодхидхарма! Шакьямуни! Праджнятара! Джаята!Пунямитра!
Да разве всех упомнишь?!
Боги рождаются и умирают, а жажда остаётся!
Но хватит, хватит лирических отступлений. Вернёмся к началу начал . Альфа… То бишь
Тара! Жалобно позвякивающая, пустая дребедень. Но сила тары в количестве, её можно сдать в плен и похмелиться.
Об этот молили простые солдаты. Вот они поддержка и опора тяжелой артиллерии.
Это они шлифовщики и закадычные друзяки, настоящих полковников.
Вот они братишки – воблы, тарани и где то даже подсоленных орешков.
Да, да! Пиво! Как много в этом слове.
Но поле битвы не ограничивалось напитками традиционной ориентации.
Тут попадались бойцы из дружественных, союзных войск.
Виски, джины, скотчи, абсенты и прочая нерусская дребедень.
В самом дальнем углу комнаты, в гордом одиночестве, валялась мертвецки пьяная, бутылка текилы. Каким ветром занесло её под кровать, с прозаической панцирной сеткой?! Что добивалась оная, от широкой поэтической души, одетой в синюю наколку «Не забуду мать родную».
В эту самую душу, разрывающим аорты, вены и прочие суженные сосуды, ворвалось возмутительное ТУК ТУК.
- Какого чёрта с утра так мучить инструмент?! – гражданин, забывший свою фамилию, приоткрыл левый глаз, правый, заплывший от столкновения с кулаком участкового, мрачно почивал, поражая своей синевой.
-Сволочи! – прохрипел бесфамильный гражданин, выражая этим ёмким словом, своё отношение ко всему человечеству.
Он всегда ругался матом в экстремальных жизненных ситуациях.
Сейчас наступил именно такой момент. Впрочем, он наступал каждое утро… Нашарив тощими и длинными как циркуль ногами, потрёпанные джинсы, запутался левой ногой и снова выругался. Не найдя второго носка, накинув поверх выцветшей футболки с надписью AC/DC, не менее обветшавший пиджак, бесфамильный гражданин напялив на босу ногу, вылизанные асфальтом, кеды, отправился  "поправить здоровье". 

ПУТЬ.

Не является выходом, постигаемым с помощью разума. Путь отрицает все определение рассудочного характера. То кто его прошел, всегда затрудняется дать связное и логическое объяснение. И если даже кто- то пытается объяснить словами, жестами, изображением, то его внутреннее содержание искажается в той или иной мере.
Поэтому непосвященные не в состоянии ухватить внутренне содержание из того что они могут видеть внешне. В то время тем, кому знакомо это переживание имеют возможность отделить плевелы от зерён истины.
Таким образом ПУТИ свойственна необъяснимость и непередаваемость через субъективное преломление человеческого сознания.
Бесфамильный гражданин сделал несколько шагов к выходу и вдруг увидал в углу  возле дивана нечто, которое он искал давно…
«Я знал, что найду!» Выдохнул бесфамильный гражданин.
Чувство потустороннего, его индивидуальность, которая раньше была ограниченна строгими рамками существования, отдельного от других, вышло из узких рамок и растворилось в чём-то неописуемом, совершенно отличным от того к чему привык.
Это чувство не имело ни чего общего с личными, порой и с сексуальными вещами. 

С вещами, которые зачастую засоряют мозг, словами «огонь любви» «истина» «бог» «Сын Божий» «Отец» ...
Бесфамильный гражданин схватил находку дрожащими руками и направился по мрачному, с обвисающими обоями и девственным календарём за 1975 год, коридору  к двери. Перед дверью он задержался, вспоминая почему календарь не оборван... Кто-то умер в этот год и календарь остановился... 

ДВЕРЬ.

Он бесцельно потоптался на месте, из-за двери потянуло палёной костью и кислым варевом. Он открыл дверь и оказался на улице.
Но что это было за улица… Перекошенные, кривобокие, одноэтажные домишки с подслеповатыми окошечками, нависали над дорогой, норовя каждое мгновение завалиться в грязь.
Улица была совершенно пустынна. Одинокая, всеми брошенная, она пьяной походкой, петляла между отражающимися в лужах звёздами. Внезапно завыв и заскулив она бросилась в самую гущу тумана. И потерявшись где-то там, в угрюмом сером тумане, махнув на всё рукой упала мордой в грязь, затянув унылую, непристойную песню. 

Бесфамильный гражданин прошёл вперёд, оглядывая покрытые зеленью толстые брёвна домов.
Ни одной двери, только окошки, слепые, с трепещущими за мутными стёклами, неясными огоньками. Домишки похожие друг на друга как юродивые браться близнецы, лукаво подмигивали одноглазыми окошками.
Бесфамильный гражданин постучал в одно из окошек, из которого, как ему показалась, слышалась, старая, давно забытая мелодия. Внутри заметался как пойманный на «горячем» квартирный воришка, тусклый огонёк.
- Отец!- бесфамильный гражданин забарабанил по стеклу.
Старик, сидевший за потёртым временем, роялем, оглянулся и приветливо помахал ему рукой. Потом, взмахнув рукой, как дирижёрской палочкой, что–то тихо сказал.
- Что?! Я не слышу!- бесфамильный гражданин прислонился ухом к стеклу.
- Не время тебе сюда… - Отец, прощаясь, махнул рукой. – Уходи!

NO EXIT.

Бесфамильный гражданин побежал по улице, пытаясь найти выход. 

За спиной грохотал рояль...Шопен...Соната номер два...

Гражданин закрыл уши, но музыка зазвучала ещё громче... Там...Внутри...
"Выход! Должен быть выход!!!" Закричал он, пытаясь заглушить траурные ноты рояля...

Заветная дверь.
Ключ.
-Я же нашел его под диваном! – закричал он шаря по карманам.
Трясущими руками он достал, завалившийся под подкладку, потрёпанного пиджака ключ и открыл дверь. Посреди комнаты, сиял чёрной роскошью, громадный рояль.
«August Forster» - золотыми буквами подмигнула надпись.
« Какой же август, ежели сентябрь?!» мысленно пошутил Бесфамильный гражданин.
Он судорожно подтянул страдающий болезнью Паркинсона, табурет, взгромоздил свои, затянутые в затёртые джинсы, тощие ягодицы, закрыл глаза и отчаянно ударил по клавишам.
В то же мгновение вместе с извлеченной какофонией, он почувствовал, как неведомая сила втягивает его в черное чрево инструмента.
Гражданин попытался сопротивляться, но черно-белые клавиши, крепко ухватив его за пальцы, неотвратимо тянули в середину.
Ещё полтакта и за мелькнувшими лодыжками, с грохотом захлопнулась чёрная крышка.