Идеальный Бес

  • Кандидат в Самородки
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
vasiliy.shein
Идеальный Бес
Аннотация:
…Началом, всей этой фантастически безумной истории, стало второе января начинавшегося года! Когда в квартире Германа чудесным образом появился бригадир сантехников Иван Иваныч Сатанюк. Который, потом, материализовался в такое, о чем и говорить нельзя. Разве с крестом, или сложив пальцы, тоже, крестиком. Или плюнуть через плечо. Только это не поможет. Сатанюк сам, кого хочешь переплюнет или перекрестит... Идеальный Бес, исключительно хорошо приспособленный решительно ко всему и всем...
Текст:

«У человека – крайне противоречивая сущность!

Он способен вместить в себя всю мощь мироздания,
но – может и отторгнуть ее, пытаясь поставить
себя выше Разума Вселенной! Либо, напротив:
отдаляется от своего предназначения, сознательно
принимая навязанную ему идею иллюзорности и
неполноценности земной жизни…» Автор.


Глава 1.


- И что делать? Бояться?

Короткие вопросы умчались пулями, прямо в серое молоко мутного неба. И сразу, без разрыва, выстрелило вслед за ними самим Германом: догоняй!. Ломанулся сквозь кухонное окно очумелой головой, которое, пропустив его, сомкнулось. Вязкие стекла снова засияли сомнительной чистотой и изморозью. Парень заскользил над землей. Унизительное чувство страха заставило его плотно прикрыть глаза, но любопытство оказалось сильнее. Только, его едва хватило на махонькую щелочку меж век...

Герман пролетал через разреженный туман белых облаков, явственно ощущая их запах: свежая, парная сырость утренней реки, какая бывает после прохладной летней ночи. Страх понемногу исчезал. Скорость полета замедлилась. Герман огляделся. Город остался далеко позади, внизу проплывали куски леса, разноцветные квадраты и прямоугольники полей. Лес рвался на пестрые лоскуты полян и лугов.

- Ну как ощущения?

Герман покосился на голос. Рядом, бодро парил призрачно невесомый Сатанюк. Но несмотря на его эфемерность, парень отчетливо различал мельчайшие детали внешности Фантома. «Неужели и я такой?» - снова испугался Герман.

- Такой, такой! – подтвердил его опасения Фантом: - Душа в свободном полете, это, брат – захватывающее чувство! Дух замирает, особенно, когда в первый раз!

Герман с опаской поглядел вниз, осторожно «ощупал» себя руками.

- Не бойся! В подобном состоянии тебе ничего не угрожает! Ты можешь влететь в жерло извергающегося вулкана, пройти через его адское пламя!. Ни одного волоска не сгорит! Ты сейчас сущность, не подверженная влиянию физических законов! Ты, парящая душа, сумевшая объединиться с сознанием вне своего тела!

- И я все запомню, когда проснусь?

- Во - первых, ты не спишь! Ты просто вышел из своей временной реальности! Во - вторых, то, что вы называете мистическим вымыслом, пройдет через твое сознание, сохранившись при этом в памяти!

- А что будет…

- Хватит! – прервал его Фантом: - Ты мне на кухне надоел своими вопросами! Давай, о чем - то другом, или просто смотри, наслаждайся!

Герман послушался. Долго глядел на уходящие ландшафты. Но скоро это ему надоело.

- Куда мы летим? – осторожно спросил он.

- Куда? Ну например… Сейчас, увидишь!

Снова последовал стремительный рывок во времени, и Герман опустился на вымощенную желтоватым камнем дорогу. Странно, но камни, на взгляд, почему-то казались мягкими. Впрочем, не только камни. Мягкими были теплый ветерок, синие сумерки. Темнота неслышно окутывала уютную долину, разместившуюся среди невысоких гор, больше похожих на поросшие ровным лесом холмы. Но это были горы, в этом Герман не сомневался. На фиолетовом бархате неба появились первые звезды, непривычно крупные и мохнатые.
Дорога уходила в подсвеченные закатом горы, к большому скоплению огоньков. Искорки лепились густо, буд то мерцающие светлячки на кустах мягкой полыни.

- Где это мы? - спросил он у Фантома.

- Рим!Вечный Город! – Иван Иванович широким жестом обвел округу, указывая на мерцающие у подножия холмов огни: - Красота! Одним словом – юг и цивилизация! Будущая Европа!Если доведется исчезать, загодя сюда вернусь, век свой доживать стану! У моря, комфортно, по людски...

Город гудел во мгле гигантским огненным шмелем, ворочался, клубился. Огни стали вытягиваться в широкую ленту, поползли вперед, рассыпали искры. Извилистая змея факельного шествия огнепоклонников начала свое странное движение. Волокла толстый хвост по серпантину желтой дороги, всосала в себя множество людей, и вскоре, они уже проходили мимо застывшего в немом восторге и изумлении Германа. Живые граждане древнего Рима:одетые в разноцветные туники и плетеные из кожи сандалии. На головах у некоторых красовались темные венки. Герман принюхался: пахло лавровым листом. Народ топал разный:молодые, пожилые, пахнущие жасмином и фиалками женщины и девушки, худые и толстые. И все это, воистину фантасмагорическое шествие, было настолько ярко и колоритно, что потерявший голову Герман, поначалу решил, что попал на невиданно роскошное театрализованное представление!

- Не сомневайся! - услышал он голос Фантома: - Здесь все настоящее, без обмана! В этих веках, я - изрядно, реально подкормился! Они тут так зажигают на своих дискотеках, что только держись! Сам увидишь!

Люди шли группами или в одиночку. Неторопливо прошагали важные толстяки в золоченных дверных портьерах. « Пурпурные тоги! Сенаторы!» - резко выплыл курс истории Древнего мира. Герман ахнул. Иван Иванович одобрительно кивнул ему головой, уважил за познания. За чинно шествующей знатью прогибались под тяжестью корзин полуголые рабы и рабыни. Несли фрукты, узкогорлые кувшины.

- Да тут, неплохой пикничок намечается! – догадался Герман. От одного взгляда на обилие свежайших фруктов и овощей, от запаха запеченного мяса, рыбы, и еще неведомо какой вкуснятины, несуществующий рот парня стал наполняться виртуальной слюной!

- Не пялься! - скромно вздохнул Иван Иваныч: – Бестелесные мы сейчас! Нечем нам, все эти земные радости вкушать! Обойдемся духовными ценностями, зрелищами! Теперь дошло, зачем я вашими телами пользуюсь? Чтобы – голодной слюной не давиться! И не только, слюной!

- Дошло! - разочаровано произнес Герман: - А куда это они все потянулись?

- В гости идут, в сады самого императора!Пойдем и мы, хотя нас никто не приглашал!

Желтая дорога заканчивалась, упираясь в широченные ворота. По краям стояли два голых атланта. Мраморные мужики пригнулись,на каменных плечах свод, увитой зеленью плюща, арки. Герыч неловко двинулся, покачнулся и упал прямо на чернокожего раба, с большим кувшином на голове. Пролетев через тело эфиопа, парень мягко приземлился на дорогу, под черные, вонючие ноги. Рядом колыхался тенью Сатанюк. Вредный Фантом смеялся.

- Первый плюс для невидимки! - пробормотал Герыч: - Ни убиться, ни разбить!

- Не ушибся? – ехидно участливо поинтересовался Иван Иванович: – Ладно, не дуйся! К новой форме привыкнуть надо! Ты как я делай, немного приподнимись над землей и плыви! Только высоко не поднимайся, не то ощущения потеряются!

Герман присмотрелся. Сатанюк бодро плыл прямо через толпу, слегка подергивал животом вперед. Поворачивал, вообще просто: вильнет задом как рыба хвостом и свернул куда надо. Герман попробовал. Не сразу, но получилось. Запетлял над дорогой, легко проходя прямо сквозь людей. И никто этого не замечал…
Осмелевший парень увидел чернокудрую красавицу. Идет с подругами, веселая, красивая, соблазнительная. Сыпет скороговоркой непонятных слов, смеются. Герман осторожно приблизился, прижался к ее розовенькой одежке, замер. Но девушка ничего не заметила, как шла так и идет. Да и сам Герман, тоже, ничего не ощутил, кроме ошеломляющего запах разогретого ходьбой девичьего тела.
"Минус! Да еще какой!" - огорчился Герман. Теперь он понимал не только Сатанюка, берущего на прокат спящие тела, но и ветхого Василия Петровича, на лавочке своего двора. Догадался, почему он так грустно провожает глазами соблазнительную джинсу и шорты на ярких, как китайские бумажные цветы, девчонках.

...Оживленная толпа втягивалась в сад, растворялась в его аллеях. Красиво, пышно. Зеленеют неведомые кустарники и деревья. На некоторых висят созревающие, а может уже поспевшие, плоды и ягоды. Разбираться в этом Герман не стал, все равно их есть нечем. В ухоженных клумбах томятся диковинные цветы. Люди расходились по мраморным беседкам, останавливались возле скульптур и бюстов, со знанием дел обсуждали мастерство ваятелей. Статуи - чудо: теплеют светлым мрамором, изящные, мягкие. Как живые, тронь и почувствуешь, как под каменной кожей пульсируют жилки на полных руках неподвижных красавиц. Любовались замысловатыми барельефами каменных колонн и плит, ажурных узоров невесомо парящих в воздухе, арок. Предупредительные рабы подавали в протянутые руки господ кубки с вином, несли вслед за прогуливающимися хозяевами блюда и подносы. Гости выбирали еду, пили, жевали, говорили.
Вечер ушел, на сад наползла мягкая как бархат темнота, густая, влажно липкая, как вспотевшие люди. И чем она становилась гуще, тем сильнее и громче становились разговоры, ярче пунцовели разгоряченные лица, вспыхивал оживленный смех...

Внимание Германа привлекла группа сенаторов, почтительно стоявшая возле самой большой, богато изукрашенной беседки. Внутри ее, на небольшом возвышении дергался маленький, жирный человек. Что-то самозабвенно декламировал тонким, пронзительно визгливым голосом. Толстяк, парню не понравился. Сходу, как говорится, с первого взгляда. Хотя, судя по всему, тот - очень старался понравиться всем, в том числе и невидимому Герману. Из-под багряной туники чтеца свисали складки жирного живота. Воздетая к небу пухлая рука, творила, вслед дурноголосым завываниям, картинно трагические жесты. Лицо вопящего мужика закрыто золотой маской, над которой поблескивал алмазами, напоминающий корону, венец…

- Кто это? - спросил удивленный Герман.

- Нерон, император! – коротко ответил Фантом: - Он считает себя непревзойденным актером, вот и старается, доказывает свою гениальность! А прихлебалы, убедив его в этом, теперь сами страдают, часами слушают священные вопли! Пошли дальше, он не скоро утихнет! Тоже мне, покровитель искусства, любимец Мельпомены!

Герман понемногу начал привыкать к праздно шатающейся толпе, и уже более осознанно, не торопливо, стал разглядывать окружающие его шедевры античной культуры. Взглядом выхватил необычную статую, изображавшую не торжество и красоту тела, наоборот, тощего, немощного старца. Изваяние явно не вписывалось в царившую гармонию красоты праздника, и любопытный Герман подплыл к нему поближе.

То, что он увидел - потрясло его! Перед ним была не скульптура, а живой человек! Изможденный старик, редкие, спутанные волосы. Во впалые ребра груди воткнулась склоченная борода. Старик неподвижно стоял, и вдруг поднял отрешенный взор к темноте неба. Лицо старика было наполовину прикрыто повязкой, под ней шевелились губы. Человек что-то беззвучно шептал. Вглядевшись, Герман заметил, что заломленные за спину руки связаны, прикрепляя тело к тонкому столбу. Туловище старца перекручивала железная цепь, обвивала, не позволяя ему упасть со столба. А в том, что старику было очень плохо, и он мог упасть, Герман, глядя на его судорожно вздымавшиеся, обтянутые тугой кожей, ребра – не сомневался!

Герман растерянно огляделся вокруг, и понял: подобных «статуй» в парке много, очень много! Ужасаясь от внезапного открытия, парень заскользил по аллеям, и везде встречал прикрученных к столбам людей, выкрашенных в цвета белого или розового мрамора! Люди были самые разные! Старые и молодые, сильные и слабые, мужчины и женщины, юноши и девушки… И всех их объединяло одно! Залепленные рты и глаза! Отрешенно – безразличные у одних, наполненные слезами, скорбью, страхом и ужасом у других! Пылающие гневом у сильных мужчин и юношей, тоскующие взгляды матерей, потерявших своих детей, которых привязали в других местах. У девушки, смывая розовую краску, текла крупная, такая-же розовая, от той же краски – слеза! Слеза стекала по юному лицу, оставляя матовую, грязную полоску...

Рядом с ней очень красивая молодая женщина, с пышным, невероятной густоты и длины, волосом. Волосы не были окрашены, видать не поднялась у кого-то рука на такую красоту! Но поразили Германа не волосы, а ребенок, привязанный к ногам женщины, уткнувшийся затылком в ее живот! Женщина отчаянно крутила головой, и парень понял, она хочет укрыть, спрятать под дивными кудрями ребенка! Закрыть дитя от того что их окружало! И все они, ребенок, живые статуи - молчали! У них были заклеены рты.

- Что это? – свистящим шепотом спросил Фантома Герман. Несуществующее горло парня перехватило спазмом, внутри начало сжиматься от нехороших предчувствий: - За что их привязали?

- Светильники! – спокойно и равнодушно ответил Иван Иваныч.

- Какие, мать твою - светильники? Это - люди! Где ты у них видишь светильники?

- Они сами и есть – светильники! Скоро поймешь! Я предупреждал, что не буду вас пугать! – объявил Фантом, почему-то обращаясь к Герману во множественном числе: - Но я обещал показать тебе свое отношения к людям, и ваше отношение ко мне! Так сказать, наглядно! Так что, будьте готовы ко всякому! Конечно, предстоящее зрелище для непривыкшего нелегкое, но ты должен это увидеть! Если будет невмоготу, закрывайте глазки, и быстро мотаем отсюда! И никаких обмороков. Помните, вы с душой вне тела, я вас никакой водичкой не отолью!

Толп галдела громче и громче. Пьяная, сытная, потная. Герман с нарастающей ненавистью смотрел на взволнованную, нетерпеливо ожидающую кульминации праздника, знать Вечного города, оплота культуры и цивилизации античного мира. Галдеж прервал протяжный звук трубы, тонко заголосили фанфары. Среди, еще более оживившейся толпы, проворно забегало множество рабов. Одни, разносили связки дров, хвороста, снопы камыша, укладывали их у подножий живых статуй. Другие, бежали с кувшинами, щедро поливая дрова и людей маслянистой жидкостью. Вытягивали руки, лили прямо на мотающиеся головы, и торопились дальше.

Справившись с этой работой, рабы вернулись. Тащили охапки факелов. Пестрая толпа со смехом расхватывала их, спорила, сердились те, кому не досталось. Счастливчики поджигали факелы, разбрасывая шипящие искры разбегались по садовым дорожкам.

Снова прозвучал тот же протяжный звук, и под восторженный рев, в саду запылали первые костры. Мужчины, и даже девушки, пошатываясь от выпитого вина и возбуждения, бегали по аллеям, поджигали дрова и людей! Бархатная ночь резко сгустилась мрачной темнотой, нехотя отступала за круги полыхающего света, в которых корчились смертными муками обугливающиеся тела. Пышные волосы матери вспыхнули мгновенно, и в этой вспышке, повисший в ее ногах ребенок, задохнулся, резко сник, задергался на своих веревках. Мать все-таки спасла дитя, избавив его от медленной муки.

Онемевший от охватившего его ужаса, Герман стоял перед крепким парнем, которого постепенно охватывало пламя. Сильное тело не хотело умирать, мышцы взбугрились в неимоверном напряжении, силясь порвать свои узы. На Германа смотрели наполненные страшной болью глаза. Эти глаза - смотрели на него отовсюду!

Глаза! Глаза! Глаза! Глаз - а- а !

Потрясенный Герман, не отрываясь, смотрел умирающему человеку в эти глаза: он не мог отвести от них своего обезумевшего взгляда! Огонь охватил тело несчастного, глазницы его вдруг вспухли, взорвались нестерпимым жаром, вскипели... По обугленным щекам текли кровавые, черно вспененные струйки… Шипели...и сгорали...

Рядом с корчившейся в муках девушкой стояли двое, мужчина и женщина, упивались феерически безумным зрелищем. Мужчину, облаченного в запачканную сажей тогу, колотил нервный озноб, и вдруг, он в сильнейшем возбуждении повалил свою спутницу на камни, оборвал одежду, грубо и нетерпеливо овладел ею! Вокруг них раздался торжествующе безумный рев. Толпа неистовствовала от сладости созерцания еще одного неожиданного зрелища! Соитие у подножия смерти...

В полночном небе тишина. Замерли холмы, леса. Под лунными дорожками нежатся ленивые волны теплого моря. На земле жарко, смрадно, страшно. Пылают светильники, обугливаются тела, стоны, хрипы умирающих и торжество беснования людей. Среди мечущихся теней слышатся истерические выкрики и безумный, перемешанный с лающими рыданиями, смех! И в этой безумной пляске смерти, Герыч увидел императора! Он, стоял среди беснующихся в эпилептическом экстазе, восторженно ревущих подданных - и ПЕЛ! ПЕЛ, картинно раскинув руки, трагически и самозабвенно, закрыв в упоении глаза, откинув назад увенчанную короной голову! У его ног валялись в пыли и копоти граждане свободной республики, хватали, целовали края багряного как кровь одеяния! И Герман понял – они БОГОТВОРЯТ ЕГО!

… В опустевшем саду, распространяя зловоние горелых тел, чадно дымили затухающие костры. Рассыпались искрами, тлели обессилевшим жаром. По аллеям рыскали рабы, отыскивая своих, упившихся вином и зрелищем, господ. Люди покидали место, которое сегодня покинула жизнь, и в котором поселилась смерть! Страшная, ни чем не прикрытая и неоправданная!


… Они летели над просторной степью, прокручивая часовые пояса, выходя из темноты южной ночи на солнечный свет. Иван Иванович, вероятно понимал, что творится в сознании его спутника, не торопился! Деликатно помалкивал. Герман созерцал проплывающее под ним безмолвное спокойствие простора, уходящего своими необъятными крыльями в горизонты.

- Ты выдержал испытание! - первым нарушил молчание заскучавший Фантом: - Не принимай все близко к сердцу, это все в очень далеком для тебя прошлом! Считай, что ты посмотрел очередной голливудский ужастик! Только изнутри, вживую...

- Ты мог все это изменить? – глухим голосом спросил его Герыч.

- Нет!Они все затеяли, и сделали сами, без меня! Я об этом узнал случайно, когда в меня попыталось втиснуться сразу с десяток обезумевших душ! Кое - кто, из свободных граждан Рима погиб на этом празднике: у кого сердце не выдержало, трое сошли с ума и тоже, умерли…

- Зачем ты мне все это показал?

- Чтобы ты понял, я в этом веселье граждан, совершенно не при делах! Никто меня не призывал, не советовался! Император поступил так, как посчитал возможным! Вот и все! Я, сам Дьявол - ему не нужен! Он нисколько не отягощен совестью, не видит в празднике даже намека на преступления! Спокойны и его подданные, для них, происшедшее - привычное явление их жизни, хорошее и приятное развлечение! Не больше! Они считаются добропорядочными гражданами, любящими отцами, заботливыми женами! Почитают своих родителей, и в тоже время, равнодушно обрекают на муки таких-же, но не их - детей, матерей и сестер! Вот и вся загвоздка: это не их граждане, и с ними можно делать все. Какой век, таковы и нравы! Не спокойны, разве что, тот десяток протестовавших, и затем обезумевших душ, вот и все. Их сознание пострадало от мук совести! И я, почти ничего от произошедшего не заимел, так – сущие мелочи! Я говорил, сотворяя зло - люди меня не призывают! Они ищут меня когда под давлением души хотят оправдать свою совесть, сославшись на мои происки! Поверь, от таких душ, мне даже малой крохи не перепадает. Они сами грузятся тяжкой чернотой, потому как зачастую, их раскаяние - обман!

…Неспешный полет продолжался. Герман подумал, что пожалуй, начинает соглашаться с доводами своего спутника – Дьявола, Властителя осколков тяжких душ! Вот только, почему именно ему, выпали все неожиданные напасти, которые принес в его жизнь Властитель Тьмы – вопрос оставался открытым. «Так, мимо проходил!» - вспомнил Герман ответ Фантома, но не поверил в подобное стечение обстоятельств. Не тот уровень, у его странного гостя, чтобы впадать в крайности и случайности…

«Надо было меньше пить!» - сердито отругал себя Герман: - Случайности почему-то, чаще всего происходят - именно спьяну!»

…Началом, всей этой фантастически безумной истории, стало второе января начинавшегося года! Когда в квартире Германа чудесным образом появился бригадир сантехников Иван Иваныч Сатанюк. Который, потом, материализовался в такое, о чем и говорить нельзя. Только с крестом, или сложив пальцы, тоже, крестиком. Или плюнуть через плечо. Только это не поможет. Сатанюк сам, кого хочешь переплюнет или перекрестит...Идеальный Бес, исключительно хорошо приспособленный решительно ко всему и всем...

+4
01:10
426
10:52
Думаю, что да. Иногда человек совершает жуткие преступления, и пытается сбросить вину на дьявола. Для этого он и придуман.
Загрузка...

Другие публикации