Новогодний джин из ЖКХ. заключительные главы.

Глава 3.

    Но тут разговор их прервался. В закуток, запыхавшись, стремительно влетела растрепанная Люська.

— Пупсик, ты ждал меня? – кинулась к Ивану Сергеевичу. От нее пахло морозом, молодостью и свежим пивом. Видно, по пути к своему другу, суматошная дева успела хлебнуть баночку другую хмельного напитка.

— Ой! А кто это? – Люся с удивлением уставилась на Ифрита. В глазах ее мелькнули искорки хищного любопытства: — Ты не говорил что у тебя такие друзья!

Она бесцеремонно разглядывала незнакомого ей человека. Иван Сергеевич понял, что Люся с лету оценила наметанным взглядом внешность и прикид Ифрита. И оценка эта, была явно не в пользу хозяина закутка.

— А ты мне нравишься, дядя, - восхищенно промурлыкала девица: — Ботиночки у тебя классные. И вообще…

— Ты присядь, Люся! – попытался отвлечь ее внимание от Ифрита Иван Сергеевич. Ему стало неприятно от неприкрытой плотоядности шальной девы. А еще он почувствовал легкий укол ревности. Это новое открытие в недрах своих чувств сильно удивило бывшего юриста. Но его опыт победил юный разум, он добился своего: Люська отвлеклась от гламурного джинна. Только обмануть ее удалось ненадолго, вышло еще хуже чем предполагалось.

— Ой! – восторженно взвизгнула она, увидев накрытый джинном столик: — Откуда? Это ты, дядя, принес? Ну ты ваще-е! Да ты олигарх! Пупсик, немедленно наливай нам! Мы с дядечкой знакомиться будем!

Люська ухватила украшенный изумрудами золотой кубок.

— Ско-о-лько стразиков! – пропела она: — Тыщщи за две толкнуть можно! Пупсик, давай продадим! Представляешь, две штуки рублей! – девушка рассматривала драгоценности на свету тусклой сороковки: — Или это дядин стаканчик? Дяденька, подари рюмочку! – притворно заканючила капризная дева, перед опешившим от столь яростного напора джинном: — А я тебе за это…

Томно закатив глазки, Люська бесстыже вихляя затянутыми в джинсы бедрами, двинулась в сторону незнакомца.

— Людмила! – встал на ее пути хозяин: — Пей вино, ешь! Мы отлучимся на минутку. Нам нужно поговорить. Жди, скоро вернемся.

— Вот так всегда! – надула пухлые губки дева: — Ладно, идите.

Выпила немного вина, вонзила острые зубки в сочную грушу.

— У-м –м! Как вкусно! – сладострастно мычала она. У Люськи был один отменный талант: она непостижимым образом успевала одновременно производить сразу несколько действий. И сейчас, увлекшись едой, успевала щелкать переключателем каналов телевизора, в такт новогодней музыке подпрыгивать на топчане и еще при этом — подпевать, вспотевшему от натуги певцу в очках кота Базилио.

— Только-о! …Рюмка водки на столе-е! – не глядя на уходящих мужчин, звонко голосила, размахивая надкусанным фруктом, Люська: — Ля – ля – ляля, ля-ля-ля! Уу — уу…

-  Слушай, джинн, мне что-то разонравилась твоя внешность. Давай сделаем тебя иначе. Не так ярко, попроще. Ты не против? – шепотом толковал Ифриту Иван Сергеевич.

Джинну было все равно кем быть. Лишь бы внешность не повлияла на его сущность. Минут двадцать они примеряли на духа самые разные лица, фигуры, одежды. Наконец, удовлетворенный проделанной работой, Иван Сергеевич, вернулся в свою обитель.

— Это кто? – удивилась Люська, увидев нового человека: — У нас что, сегодня день приема гостей? А дяденька где, ушел? Пупсик, я так не играю!

Девушка явно переигрывала, но Иван Сергеевич, зная ее взрывной характер, смолчал. Ифрит сердито запыхтел, бросая на деву злые взгляды.

«Похоже – при моем дворе назревает конфликт. Невзлюбил ее мой раб. Надо держать их под контролем. Да! Проблемы приходят вместе с возросшими возможностями» — подумал хозяин.

Джинн полностью изменился. Теперь он стал пожилым человеком невысокого роста: щуплый, подвижный, одетый просто но аккуратно. Коротко стриженые седеющие волосы придавали ему солидность и уверенность. Ивану Сергеевичу он нравился, только Людмила, скользнув по деду безразличным взглядом, больше не обращала на него внимания. Довольный Иван Сергеевич уселся рядом с девушкой.

— Что-то не так? – спросил он хмурого демона.

— Повелитель достоин более прекрасных дев. Гарем - это цветник души, а также, счастливое понимание зависти со стороны неимущих и бессильных!

— Нет! – покачал головой бомж: — Куда мне столько? Хватит и одной… Я не жадный. Да и хлопот с одной меньше.

— Она, в целом – девушка неплохая! – словно извиняясь перед Ифритом, добавил он. Люська, занятая пением, не слышала его слов: — Не совсем пропащая. Ее отмыть, причесать, приодеть – так она голливудских звезд переплюнет. Правда, Люся? – уже громко сказал он, обнимая девушку.

— Не слышу! Что ты говоришь? – Люська крутнулась к своему дружку и вдруг застыла. Иван Сергеевич увидев ее внезапно округлившиеся глаза, повернулся назад. Там, происходило что-то невероятное!

…Щупленький Ифрит сдёрнул на пол старое одеяло, служившее разделительной стеной между закутком и площадью подвала, картинным жестом указывал в глубь просторного помещения. Там, Иван Сергеевич увидел странный прямоугольник, большой и широкий, высотой около метра, похожий на серую мраморную чашу. Над ним вился легкий парок, у дальних углов стояли две чернокожие девушки. Стройняшки, одетые в до неприличия прозрачные ткани, в руках держали красивые амфоры – кувшины.

Люся медленно перешагнула через упавшее тряпье. Пошла как балерина, на кончиках пальцев ног, пригнувшись и вытянув тонкую шею, почему-то отводя руки в стороны и назад. Заглянула через край бассейна, недоверчиво погладила теплый, мягкий на ощупь мрамор. Перегнувшись, зачерпнула ладошкой…

— Вода! – растерянно сказала она: — Горячая! Можно?

Растерявшийся Иван Сергеевич ничего не ответил, и только джинн – старичок, снисходительно кивнул головой. Люська снова черпанула ладошкой воду и вдруг, восторженно завизжав, даже позабыв раздеться, резво ринулась через серый край.

Она, вероятно, слегка не рассчитала свои возможности, нырнула слишком быстро: крик ее прервался одновременно с бултыхнувшимся телом. Ошалевшая дева вынырнула на поверхность, выплюнула тонкую струйку воды и снова, стремительно ушла в глубину.

— Это мне? Это мне? Это чудо! – кричала она, резвясь в теплой воде. Через полминуты из ванны стали вылетать ее мокрые одежки.

… Прозрачные смуглянки склонили свои амфоры, в воду полились медовые струйки. В воздухе заблагоухало ни с чем не сравнимым, чудным ароматом.

— Что это? – остановилась Люська, подставляя ладошки под струю: — Шампунь? Жидкое мыло?

— Я не знаю, что означает  «шампунь», высокочтимая Госпожа! Но то что льют в воду служанки – драгоценное розовое масло! – с достоинством ответил ей джинн и с гордостью добавил: — За один полный кувшин можно выстроить дворец!

Но расшалившаяся Люся не оценила стоимости «древнего парфюма». Лизнув ладошку, радостно закричала: « Не хочу – дворец! Хочу – масла! Лейте все!»

Джинн огорченно вздохнул и взмахнул руками. Изумленно смотревший на них Иван Сергеевич, увидел, как с потолка посыпались лепестки роз. Они плавно кружили в воздухе, легко и невесомо опускаясь на воду и пол подвала.
Очарованная Люська не стесняясь своей наготы подняла к ним тонкие руки. Она стояла: розовые и ярко красные лоскутки цветов ложились на ее лицо и плечи. Иван Сергеевич, наверное — впервые, заметил, как хороша и красива, его ставшая уже привычной, взбалмошная подружка!
Девушка кружилась под розовым дождем лепестков. Глаза ее были закрыты. Она улыбалась, мечтательно и таинственно, и губы ее что-то неслышно шептали.

…Иван Сергеевич кашлянул. Люська вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна: медленно раскрыла глаза, повернулась в его сторону...

— Иди ко мне! – просто, без обычного плутовства и смеха, позвала она.

Иван Сергеевич подошел к бассейну, смущенно посмотрел на джинна и девушек. Ифрит все понял: движение рук – и девушки испарились.

— Твой раб видит только то, что должен, видеть! – поклонился он. Джин ушел в закуток. Одеяла взметнулись за его спиной и повисли на прежнем месте.

…Ивану Сергеевичу хватило чуть больше часа, что-бы насладиться прелестями, скрытыми в теплом мраморе бассейна, так любезно и к стати предоставленного услужливым джином. Выйдя из воды, увидел висящие в воздухе пушистые халаты, полотенца. Предусмотрительный Ифрит не позабыл и за мягкие тапочки, красиво расшитые и очень удобные.

…Разомлевший Иван Сергеевич пошлепал к закутку. Люська категорически отказалась вылезать, продолжала нежиться в пахучей воде. Негритянки «вернулись» на прежнее место, покорно и предупредительно наблюдали за плавающей девушкой.

Джинна он застал перед телевизором. Тот так увлекся нарвавшись на канал круглосуточных новостей, что даже не заметил прихода своего господина.

— Прости, Господин! – смущенно пробормотал он: — Дивное творение! Из него я почерпнул столько знаний о неведомых мне людях и странах, что невольно восхитился мудростью создателя этого живого ящика! Кто он, этот высокочтимый мудрец?

— Кто его знает! – ответил Иван Сергеевич: — Всех и всё не упомнишь!

— В твоей стране так много мудрецов? – изумился джинн.

— Даже больше, чем хотелось бы! – проворчал хозяин.

— Означают ли твои слова, что страна твоя могуча, и велик ее правитель?

— Еще как! Местами, аж через край, могуществом  хлещет!

— Тогда почему, мой высокочтимый Господин живет в столь недостойных для него чертогах?

Иван Сергеевич смутился. Войдя в свои апартаменты он сразу заметил какие в них произошли перемены: стены и пол украсили мягкие ковры, топчан сменился на просторную кушетку. Телевизор стоял на изящной подставке из отполированного до черного блеска дерева…И все равно, несмотря на появившуюся маленькую роскошь – подвал оставался подвалом!

— Как тебе сказать? – замялся Иван Сергеевич. Действительно, как объяснить древнему Ифриту все сложные переплетения современной жизни. Джинн терпеливо ждал ответа.

— Понимаешь! – начал Иван Сергеевич и осекся, прислушался…

За пределами волшебным образом благоустроившегося закутка, происходило что-то не ладное. Сначала, испуганно взвизгнула оставленная в бассейне Люська, затем в подвале загремел рассерженный мужской голос.

— Это кто тут бордель развел? Что суки! До подвала моего добрались? Места в городе мало? Я вас спрашиваю, или кого? Что за  дичь дикая?

Иван Сергеевич выглянул из-за ковра. Возле бассейна с пакетами в руках стоял возмущенный Митрич. Испуганные негритянки жались в сторонке. Люська пряталась в воде, таращила на сердитого мужика круглые глаза.

— Чё, своих баб мало? Негрушек раздобыли! Кто бардак развел? – бушевал Митрич, размахивая полными сумками. Увидев голову Ивана Сергеевича, оставил девчонок и быстро прошагал в закуток.

— Ванька, что происходит? Кто бордель открыл? Ты что ли?

Разъяренный мужик тяжело дышал, с ненавистью глядя на своего постояльца.

— Выметайся отсюда со своими бабами! Эх ты… Я к тебе как человек к человеку, а ты – как все! – Митрич обвел тяжелым взглядом преобразившийся закуток: — Быстро вы без меня обустроились, и суток не прошло! А это кто?

Митрич был крупным мужчиной: про таких говорят – быка кулаком свалит. В этом, те кто знал слесаря, нисколько не сомневались, хотя он уже два года как вышел на пенсию…

— Ты кто, спрашиваю? – навис он над маленьким демоном: — Сутенер? Клиент? Щас, я тебя — тварь старую, зашибу до смерти! Ах ты, дичь дикая! – похожий на кувалду кулак слесаря вознесся над головой чужака. Иван Сергеевич в ужасе закрыл глаза, заметив как яростно полыхнули огненные всплески негодования во взгляде «покорного раба!»

— Твою мать! – прошипел он: — Господи, сейчас рванет! – и распростерся в полете между взбешёнными мужиками…

— Ты, Ванька, сам посуди! – мирно гудел через полчаса успокоившийся Митрич: — Что я мог подумать когда все увидел? Дичь дикая! Каждый день по ящику долдонят: «Закрыт еще один притон!» Вот и решил: и до меня, волкИ позорные, добрались! До подвала, то есть… А тут еще – он! – слесарь приветливо кивнул в сторону джина.

— Откуда мне знать, что это твой друг! Сидит, молчит! Тоже мне, Хоттабыч нашелся. А если бы я тебя и впрямь зашиб? Рука у меня, брат ты мой, тяжелая… Особенно вгорячах! – Митрич, обернувшись к джинну, добродушно посмеивался, поглядывая на свои руки: — В молодости как то раз вышло…! – и не обращая внимания на гордое молчание демона, начал какой-то свой рассказ…

Ифрит сидел спокойно, делая вид, что вообще, не замечает Митрича. Успокоившийся Иван Сергеевич переводил дух. Еще секунда – другая, и он не успел бы вмешаться в едва не возникшую стычку двух гигантов. О последствиях этой схватки страшно было даже и подумать. Конечно, за Ифритом стоит сильнейшая магия, но и пОживший на этом свете Митрич, тоже, стоил не малого! Так что, кто его знает, чья бы взяла…

Разняв противников, Иван Сергеевич, быстро оценив накал страстей, понял, что ложь только усугубит и без того непростую ситуацию и глубоко вздохнув, стал рассказывать Митричу всю правду, без утайки… По началу тот слушал с недоверием, даже понюхал зачем-то черепок, от древней тюрьмы. Но затем, увлекся рассказом. Хлопал руками по коленкам, переспрашивал. Ивану Сергеевичу даже стало немного обидно, за то что старый слесарь так легко и быстро поверил в его рассказ.

— А чё? – прервал тот своего товарища: — Сейчас по ТВ-3 чего только не болтают. Вовсе — дичь дикую, несут. А тут — джин! Джинн – так, джинн! Параллельный мир, значит. Пересеклись таки… Ну-ну…

Внимательно дослушав до конца, задав пару вопросов, Митрич снова повернулся к Ифриту.

— Ты не серчай. Мало ли что случается. У нас русских так: бывает подеремся, зато, потом — друзья навеки. Давай знакомиться. Митрич! – протянул он джинну свою большую ладонь. Ифрит молчал, не двигался.

— Он что у тебя, по нашему не кумекает? — удивился слесарь: — Или немой?

— Нет! До тебя, хорошо говорил! – ответил смутившийся Иван Сергеевич. Он кажется понял, какую допустил промашку, когда перелицовывал Ифрита во второй раз: — Понимаешь, Митрич, ошибся я, похоже! Имя человеку забыли подобрать!

— Эх ты! Имя, это, Ванька – дело серьезное! – понимающе крякнул слесарь, с сожалением глядя на обиженного джинна: — Надо решить этот вопрос. Как назвать то тебя, параллельный ты наш? Пришелец!

— А давай, назовем тебя Евгением! – осенило хозяина закутка: — А что? Евгений Иваныч! По моему хорошо звучит!

Джинн снова отмолчался. Ему было все равно как его назовут.

— Евгений Иваныч, значит! – слесарь зачем то посмотрел в потолок: — Нормально! Ну, давай знакомиться, Евгеныч!

Но «Евгеныч» демонстративно не заметил протянутой ему руки. Встал, поклонился Ивану Сергеевичу:

— Не буду мешать, столь приятной встрече старых друзей! Я выйду, Господин! Прости меня, и не забывай: твой верный раб  всегда рядом, даже если ты его не видишь.

— Ишь, как сладко завернул! – Митрич с восхищением смотрел вслед уходящему Евгенычу: — Вот он какой  Восток! Деликатность! А на меня все- таки обиделся. А зря.  Сатана! Пошел русалок своих черненьких утешать. Они как увидели меня, едва в посудину каменную не нырнули! – и громко захохотал.

После ухода джинна друзьям стало спокойней. Митрич с интересом разглядывал богатые ковры. Взял кувшин с вином, понюхал.

— Кислятиной воняет! – поморщился он, с брезгливостью отставляя его в сторону: — Давай своего, привычного, тяпнем! – нагнулся, пошуршал пакетом. Вынул из него литровую бутылку водки. Стал расставлять на столе закуску.

— Новый Год вдвоем со старухой встречали! – пояснял он Ивану Сергеевичу: — Ну что за праздник? Так! Диван, телевизор… Даже и не поел, не выпил толком! — Митрич нагнулся, посмотрел по сторонам и зашептал: — Я наплел своей что на сутки в дежурство вступаю. Вроде поверила, вон, сколько еды собрала. А я – к тебе! В магазен попутно заскочил. Да ты не переживай, нам хватит! В пакете еще одна лежит.

Старый слесарь снова захохотал.

— Так как, Ванька? С наступившим, что-ли? А сюрприз у тебя вышел хороший! Не видал бы сам, ни в жисть не поверил бы! Дичь дикая...

В закутке стало еще теплей и уютней когда подошла досыта накупавшаяся Люська. Жизнь, и в правду – налаживалась! А может она и не ломалась? Кто скажет, кто ответит?

Глава 4.

— Кончилась банька! – грустно сообщила им Люська:- Только вылезла, халатик нашла, оглянулась – ни бассейна, ни эфиопок! Куда они подевались? А может все показалось, и не было ничего?

Взобралась с ногами на кушетку. Похоже, расстроенная девушка не заметила перемен в отгороженном от мира уголке. Уютно закутавшись в мягкий халат, грустно добавила:

— Голограмма! Бред юной нимфоманки! А как было хорошо! Волшебство… Словно в сказке… И халатик, наверное – отберут!

К удивлению Ивана Сергеевича, Люся отказалась от предложенного ей вина. Вернее не совсем: она приняла неполный кубок, отпила глоточек и вернула его хозяину.

— Не хочу! Не тянет что-то! – и уставилась в экран телевизора.

Иван Сергеевич с интересом посмотрел на подружку. В мозгу у него шевельнулись неясные предположения: он с подозрением перевел взгляд на Евгеныча. Джинн, деликатно помалкивал, отвел глаза в сторонку, показывая всем своим видом полную непричастность к тому что случилось с неравнодушной к выпивке девушкой.

«Ай да джинн! Ай да сукин сын!» — мысленно восхитился бомж: «Похоже, его работа. Стихушничал, змей огненный. Да он решил Люську наказать! Закодировал! А что если и со мной такое сотворит?» — тревожная мысль не понравилась ему, и он решил при случае поговорить с Ифритом, четко обозначить сферы его воздействия на людей.

Митрич успевал все: рассказывал джинну случаи из своей богатой на события жизни, расставил на столе принесенные коробочки и баночки с едой, разлил по кружкам водку.

— Ты кушай, вон какой щуплый! – приговаривал он, подталкивая к Ифриту тарелку с салатом: — Дух – духом, а тело беречь надо! …Оливье, новогодний рецепт! У вас такого сроду не едали! А может, маленечко… За компанию… Уважь хозяев! – хитро прищурившись, Митрич кивал на бутыль с водкой.

— Митрич! Оставь его! – пресек гостеприимного слесаря хозяин и зашептал ему на ухо: — Ты что, обалдел? Ты знаешь какой он во хмелю? И я не знаю! Представляешь, что может натворить пьяный джин? Кто его остановит?

— Ладно! – легко согласился сообразительный слесарь: — Раз такое дело, тогда брат – извини. Господин твой не велит. А мы выпьем. Нам нельзя без этого. Климат у нас суровый.

— Ты знаешь, что такое буран? А настоящий мороз? – горячился подвыпивший Митрич, склонившись к жующему оливье джину: — Не понимаешь! Откуда вам знать! Настоящий мороз, это когда воробей, на лету замерзает! Это, когда пописаешь, а на снег ледышки падают. Во как! – с гордостью поднял палец слесарь: — А мы живем! Жили, живем, и дальше жить будем!

— Вот живу и думаю! – продолжал он начатую тему: — Ну почему, кому-то повезло? Возьми хоть Восток ваш, хоть Африку или Бразилию! Красота, теплынь! Что там человеку надо? Избу фанерную, тряпку между ног, что бы срам прикрыть, да пару китайских сланцев. А у нас… Слышишь, Иван… Нам сколько всего требуется, особенно в зиму? Дичь дикая! Как слесарь сантехник со стажем говорю. Ну как тут не выпить?

— А что, Митрич? – подмигнул ему Иван Сергеевич, кивая на вкушающего земную пищу Ифрита: — Давай, изменим, нашу климатическую ситуацию? Как ты на это смотришь, Евген Иванович? Сможешь?

Джинн поперхнулся: ему очень понравился оливье и он был так занят им, что пропустил вопрос.

— Думаю, что можно, Господин! Только нужно проверить, не растерял ли я свое могущество, бездействуя в глиняном сосуде.

— Рискнем, Митрич? – заулыбался бомж: — Представляешь, какая красота…

— Ванька! Ты офанарел, что-ли? – неожиданно возмутился Митрич: — По миру нас пустить хочешь? Ты подумай, сколько у нас людей на этот климат работает? Сколько ТЭЦ, котельных, кочегарок, печек? Миллион человек без работы останется, не меньше… А обо мне ты подумал? Как я на пенсию, без своей подработки жить стану? Кому я буду нужен без котлов, без кранов? Одно слово, юриспрудент, от земли ты оторван, Ванька! Дурак ты, хоть и бомж…

— Да ты сам, только что хотел! – изумился Иван Сергеевич: — Не вздумай! – грозно окликнул он нахмурившегося джинна: — Мы с Митричем по свойски! И вообще, без моего ведома, пожалуйста, оставь свою ворожбу. Договорились? Ну, разве по чисто житейским, бытовым вопросам, на твое усмотрение, – смягчился хозяин, пожалев смиренно поникшего Ифрита.

Тот больше молчал, понемногу вникая в суть дел и событий текущего времени в незнакомой ему жизни. Заметив что Люська задремала, он подсел к телевизору: джинну очень понравился канал новостей.

— Смотри, смотри! – одобрил его Митрич: — Вживайся в политику! Ванька, а что с ней случилось? Не пьет! – кивнул он на уснувшую девушку. Иван Сергеевич пожал плечами.

— Дух наш, смотрю, не равнодушен к ней. Не любит, видать, женщин. Как бы не сотворил чего с ней. Приглядывать за ними надо, перегрызутся… Митрич! Что если народ протрезвить? Подданный мой, в легкую такое сделает!

— Вопрос, конечно серьезный! Но не настолько, чтобы, решать его такими радикальными методами! – поразмыслив, ответил Митрич: — Пьют много! Но больше по праздникам. Давай завтра по городу походим: сколько мы пьяных увидим? То то и оно, что не много. А в подворотни мы заглядывать не станем, там алкашного добра навалом. Только не надо тех лечить. Смысла нет, они сами этого не хотят. Протрезвлять надо с детства, с юности. А щас, демократическому государству, по большому счету на такое воспитание – по барабану. Выживет человек – хорошо! Не выживет, скатится в помойку – флаг тебе в руки, катись! Значит, лишний для общества! Вот так, Ваня! Общество должно беречь своих граждан, если им есть место в этом обществе.

— Грустные вещи, говоришь, Митрич!

— Зато честно! – отпарировал слесарь: — Еще скажу! Как с напойной казной быть? Это какие убытки государство понесет, если мы пить бросим! А мы за государство радеем! …Иногда сам себя спрашиваю: зачем Бог  Россию создал и нами, русскими, ее населил? А затем, чтобы над нами самые разные опыты производить! Посуди сам, через что только не прошла Россия! И все выдержала! Несгораемые мы, Ваня! А почему такие? Да потому что нас головой - и не понять, и не пронять! Мы сердцем, душой живем! И понимать нас, надо – тоже, душой! Тогда, мы – вот они, бери нас, все отдадим, если по хорошему! Только, капиталистам западным про это знать не надо. Хитрые они. Прознают нашу слабость, и в душу эту, как в жопу, прости господи, без мыла влезут. Растлят они нас тогда. Как малолеток.

Митрич пошел в полный разнос в своих суждениях. Иван Сергеевич даже и не пытался его остановить. Пригревшись возле мягкого Люськиного бока, он незаметно уснул. Митрич, не замечая этого, говорил об общенациональной идее. Ифрит увлеченно черпал знания из телепрограмм.

… Иван Сергеевич проснулся от шума. По его жилплощади тихонько скользили две чернокожие девушки, прибирались. Увидев их он невольно застонал, вспомнив о вчерашних событиях. «Лучше бы, это было сном! Дурным, кошмарным сном!» — подумал он, ощупывая отупевшую от похмельной боли голову.

Люська мирно спала, укрывшись тонким покрывалом. Митрича в закутке не было. «Когда он ушел? И где Ифрит?» — застрадал от нехорошего предчувствия Иван Сергеевич.

Верного раба он увидел спящим, только под потолком. В закутке было мало места и находчивый Ифрит всплыл к самому верху. Он крепко спал, паря в воздухе, словно на невидимой кровати: подложив под щетинистую щеку кулачки, посапывал, постанывал во сне.

— Совсем как человек! – пробормотал Иван Сергеевич: — Ифри-и-т! Или, как там тебя еще… Просыпайся!

Но парящее под потолком тело на призывы своего повелителя никак не реагировало.

— Вот турок! – усмехнулся Иван Сергеевич: — Или араб… Впрочем, какая разница, сам слепил, «из того что было». А чего он так крепко спит, халвы переел?

Он с силой потянулся. Еще вчера сам себе дал зарок: хватит с него пьянства и бомжевания. Надо возвращаться в жизнь! Самому, и Людмилке, тоже! Точнее им обоим, так как вчерашний день и вечер, наконец, убедили его: он, Люську – не оставит. Это его женщина, и нужно сделать все, чтобы она не пожалела о принятом им решении. В том что девушка согласится на его предложение, Иван Сергеевич не сомневался. Оставалось дело за малым…

…За ковровой стеной закутка послышались торопливые шаги и тяжелое дыхание. Парчовая занавесь откинулась.

— Ванька, здорово! – вовнутрь просунулся натужно сопящий Митрич, воровато бегая глазами по каморке: — Проснулся? А где наш друг, «дух нечистый», араб? Куда ты его отослал?

Иван Сергеевич поднял голову к потолку. Митрич, проследив за его взглядом, присвистнул:

— Ни фига себе! А на чем он там висит?

— Не знаю! Наверно, ему так удобнее спать! – пожал плечом хозяин.

— Н-да! У них все не по нашему! Глянь, на потолке спать приловчились! Эй, дух! Просыпайся! – тихонько окликнул спящего джинна слесарь.

Ифрит перевернулся в воздухе на другой бок и снова, тонко засвистал носом.

— Не просыпается, змей! – шепотом ругнулся Митрич: — Щас я тебя достану!

Он попытался дотянуться до джина. Подпрыгнул…

— Не достать, высоко! Ванька, давай, тащи стол…

На шум проснулась Люська.

— А чё вы делаете? – спросила она, хлопая заспанными глазками.

— Не видишь? Джина будим! – ответил ей Митрич.

— Слушай, Митрич! А чего он так крепко спит? – полюбопытствовал Иван Сергеевич, с подозрением посмотрев на друга.

— Не знаю! Устал наверное! Намаялся с нами! – Митрич блудливо вильнул глазами, старательно избегая прямого взгляда с хозяином закутка. Взобрался на стол, легонько тряхнул спящего Ифрита: — Друг! Просыпайся-я-я! – ласково пропел он, покосившись при этом на Ивана Сергеевича…

— Вы что, пили? – ахнул от страшной догадки бомж.

— Какой там! – отмахнулся Митрич: — Разве так пьют! Я следил: он больше чем грамм четыреста не выпил…Ну может – пятьсот! Больше я ему не давал…

— Какие граммы? Митрич, родной! Это же – бутылка водки! Для араба почти смерть!

Митрич не отвечал. Джинн, наконец то проснулся. Спланировал на кушетку, сел на нее, жалобно посмотрел на Ивана Сергеевича.

— Господин! – простонал Ифрит и умолк, свесив на грудь седую голову.

— Эт точно! Правильно ты сказал! Что нам в радость, то им в смерть! – слесарь бережно приподнял обессиленного старичка, заботливо заглядывая в его глаза: — Оклемается! Жить будет! – облегченно вздохнул, удовлетворенный проведенным обследованием пациента.

— Щас мы…Щас! – суетился Митрич: — Я пивка прихватил, минералочку, аспиринчик… Вся похмельная аптека у нас…Вот так! Пей, родимый, пей!

— Ты что ему, пиво даешь? Помрет ведь!

— Не-е-т! Видишь, глаза у него просветлели. Вот если бы краснота пошла, тогда – да! Давление, значит поднялось! А тут… Светлеют, светлеют наши глазки… Не помрет! Рано ему еще, дел не впроворот…. А теперь – минералочкой запей…

— Митрич! – похолодел в предчувствии беды Иван Сергеевич: — Я что-то пропустил? Какие, мать вашу – дела?

— Отстань! Не до тебя! – отмахнулся Митрич: — Оживлять, духа надо! По моему, вопрос серьезней чем я думал! Нам человечество спасать надо!

Ифрит порозовел. Осмысленным взглядом глянул на хозяина и виновато вздохнул. И вдруг испарился, растаял… Люська ошеломленно уставилась на мужиков.

Джин «вернулся» через минуту. Бодрый, подтянутый, побритый. Пряча взгляд от хозяина, почтительно склонился.

— Приказывай, повелитель!

— Ты почему…-  взвился Иван Сергеевич, но тут неожиданно встрял Митрич.

— Не трожь бестелесного! Не виноват он!

— Но зачем он пил с тобой?

— Ты сам сказал ему, я слышал! «Бытовые вопросы решать самостоятельно!» Было? Было! А водку пить, что по твоему, мировое событие? Нет, чисто – бытовой, жизненный вопрос. А что мне было делать? Ты отрубился, Люська спит, а – я? Убедил я его, не устоял он передо мной. И потом, откуда я знал, что он такой хлипкий на выпивку? С виду то он – наш, русский! А внутри, оказался – арабом. Вот и повело его маленько…

— Ладно!- пробормотал Иван Сергеевич: — На улицу надо его. На морозец, да и мы проветримся. Все, завязываем с праздниками… Одевайтесь, пошли…

— Ты это, Вань... Не шуми! – замялся почти оправданный Митрич: — Не надо на улицу! Плохо там!

— Что, метель?

— Хуже! Народу там не продыхнуть! Опасно, задавить могут. Особенно женщину.

— Ми-и-и-трич! – свистящим шепотом произнес Иван Сергеевич: — Не томи! Говори, что натворили?

— Так я и говорю! – быстро забормотал слесарь: — Вышел на двор, а там – народу-у… Еле к вам пробился! Много их… Вроде как – арабы, мигранты.

— Какие арабы? Ты сам знаешь, на Россию квоты по мигрантам не распространяются! Может мы, сейчас, не дома, не в России? Ты ничего не путаешь?

— Не! – мотнул головой Митрич: — Дома мы! Мигранты только – не дома! Говорят, фрау Меркель с нашими договорилась и всех беженцев к нам отправила…

— Как? – ахнул политически грамотный хозяин и Господин: — Всех? Разом? Да это же гуманитарная катастрофа! Что они жрать будут?

— Вот и я, тоже, так думаю! Куда правительство смотрит? – угодливо поддакнул смутившийся слесарь.

…Минут через десять они смотрели на все происходящее, только не правительственными глазами, своими. На улице творилось нечто невообразимое. Множество людей, смуглых и черноглазых, толпилось на тротуарах, на проезжей части. На всех их были одеты оранжевые жилеты работников ЖКХ. Полотняными рукавицами, какие обычно шьют в исправительных учреждениях, они сжимали – кто лом, кто лопату, а кто — жесткую метлу. Все возмущенно галдели, кричали, воинственно потрясая дворницким инвентарем. В основном это были мужчины, но за их спинами Иван Сергеевич сумел рассмотреть заплаканных женщин, укутанных по самые глаза в платки.

Вдоль бурлящей негодованием толпы инородцев, жидкой линией вытягивалось оцепление МВД. Одна спина Ивану Сергеевичу показалась знакомой. Он подошел и тронул эмвэдэшника за форменный бушлат.

— А, это вы, отцы! – обернулся к ним молодой офицер. Это был их участковый: — Шли бы вы к себе, от греха подальше…

— Что происходит, Саша? – стараясь перекричать гул толпы, спросил Иван Сергеевич.

— А кто его знает! – ругнулся лейтенант: — Подняли по тревоге! Кто эти люди, откуда — не понятно! Похоже – арабы! Приказано сдерживать их, вот и стоим… Пока держим!

Арабы загалдели еще громче. На высокие ступени здания коммерческого банка вышла группа представительных мужчин. При виде их жители Востока стали дружно скандировать одно и тоже слово: «Дойчлянд! Дойчлянд!»

— Во дела! – весело прокричал знакомцам участковый: — Сам мэр пожаловал!

— Чего они орут? – возмутился Митрич:- Что им не так? Причем тут – фатерлянд! Это что, прогерманский митинг?

— Граждане! – громко заговорил в рупор холеный мэр: — Просьба соблюдать порядок! Все вопросы связанные с вами находятся под правительственным контролем. Президент лично ведет переговоры с госпожой канцлером о вашем возвращении в Германию. В ближайшее время все мигранты будут обеспеченны горячим питанием…

Мэр продолжал говорить, но Иван Сергеевич не слушал его. Тяжелым взглядом он смотрел на Митрича и джинна.

— Митрич!

— А чё сразу я? Как чё, так сразу Митрич? – засопел слесарь: — Это все он, дух наш, начудил! А крайний, как всегда – я!

— Митрич! Гляди мне в глаза, не юли! Твоя работа? Ты джинна научил?

— Вроде как я! – нехотя признался слесарь: — Только я ему не приказывал мигрантов из Германии депортировать.

— Ясно! – жестко сказал Иван Сергеевич: — Слушать меня! Все назад, в подвал!

В подвале было тихо. Митрич, сидя на стульчике, огорченно поглядывал на Ифрита.

— Было дело! – признавался слесарь: — Выпили мы. За политику заговорили. Сам знаешь, какая выпивка без этого? Тему мигрантов затронули. Я и говорю ему! – Митрич разгорячился, кивнул на джинна: — Чего арабы в Европу поперли? А потому, что хорошо им там! Тепло – раз, кормят поят на халяву – два! Бабосы, немеряно кидают. Баб своих, считай – в пользование, им отдали! Чем не жизнь! Тут я тему и двинул: почему к нам не просятся? А знают, что у нас им ничего не обломится! – Митрич с торжеством поднял палец к потолку: — Мы их быстро к делу приставим. Снега хватает, пусть лед долбят! А замерзнут, пускай  еще быстрее лопатами двигают. Денег – накося им! – разошедшийся слесарь сложил пальцы в популярную фигуру: — Самим денег не хватает! Баб захотят, так мы им хотелки, быстро пообрываем! Баб своих, мы сами иметь желаем! При таком раскладе, они быстро в свои горячие пустыни умотают! Что, не прав я? Скажи, Ванька, по совести! Прав или нет?

— Только, Евгенычу я ничего не приказывал! – продолжал Митрич: — Он сам, видать, моей идеей проникся! Вот и принял ее к исполнению! Откуда я знал, что он земляков своих не любит!

— Хорошо детей не сорвали с места! Не видно в толпе. Куда вы их подевали? – продолжал допрос Иван Сергеевич.

— Детей я оставил немцам, пусть воспитывают! – вздохнул Митрич: — Им грамотные гастарбайтеры нужны. Нам они зачем? Своих хватает: вон, пол Азии, нашей бывшей, к нам прет… Их учить не надо, они из хитрости притворяются незнайками. Что им надо – знают, все понимают. А немцам плохо с мигрантами, пожалел я их…

— Кого? Немцев или мигрантов?

— Немцев! – проворчал Митрич: — Они после войны стараются! От Гитлера отреклись, толерантными стали. Если-бы не америкосы, мы бы с ними  хорошо дружили б. Нормальные люди, работящие…

— Так! – подытожил признания слесаря Иван Сергеевич: — С мигрантами прояснилось. О чем вы еще с Ифритом говорили?

— О разном! – развел руками Митрич: — Все не упомнишь. Ваня, похмелиться бы?

Иван Сергеевич поднялся прошелся по закутку. Митрич с робкой надеждой смотрел на него. Ифрит демонстративно молчал, сохраняя непринужденный и независимый вид.

— Слушать сюда! – негромко сказал джиновладелец: — Закуток объявляю штабом по исправлению сложившейся ситуации! С этой минуты на территорию подвала распространяется сухой закон! – Митрич сокрушенно вздохнул, повесил голову на грудь: — Кто не согласен, может покинуть помещение. Первым делом, считаю необходимым провести обширный сбор информации, чтобы прояснить ситуацию в целом по стране и за ее пределами. Сбор информации поручаю вам, Людмила! Сергей Дмитриевич! – обратился он к слесарю: — Вы с Евгением Ивановичем обязаны в кратчайшие сроки восстановить детали вашей ночной беседы и доложить мне. Анализ информации и принятие решений – оставляю за собой. Вижу, возражений – нет! Тогда – всех попрошу приступить к работе.

Люська с изумлением смотрела на своего дружка. Вместо мягкотелого бомжа, читающего по пьянке стихи, рассуждающего о любви к человечеству, перед ней оказался решительный мужчина, твердо и четко осмысливающий свои действия, преобразовывая их в не менее твердые решения.
Иван Сергеевич остановился перед ней.

— Людмила! Я попрошу вас сделать мне кофе! Без сахара!

Люська, сглотнув слюну, кивнула. Быстро накинула на плечи курточку и выскочила из закутка. Митрич, бросая на преобразившегося друга опасливые взгляды, зашептался с джинном.

Глава 5.

    Иван Сергеевич включил телевизор, настроив его на канал круглосуточных новостей. В стране творилось нечто невообразимое. Похоже, что все крупные города превратились в скопище мигрантов из арабского региона. И все они, разделенные сотнями километров, дружно кричали одно и тоже: «Дойчлянд! Дойчлянд!». Повсюду мелькали форменные бушлаты полиции и МЧС, растерянные представители властей что-то толковали волнующимся толпам. Взахлеб давились сенсациями суматошные журналисты. В стране назревал политический хаос.

— Как им, «дойчлянд» понравился! – не утерпел Митрич и умолк под тяжелым взглядом начальника штаба.

… Прихлебывая горячий кофе, Иван Сергеевич просматривал репортажи с мест. Внимание его привлек сюжет, вероятно с Крайнего Севера. Среди ободранных елок, на сильном ветру, втянув голову в воротник, строчил словами тощий журналист. Оператор снимал стоящих за колючей проволокой людей, одетых явно не по погоде. Угрюмые мужики в коротких штанах и жилетках плясали на ветру, громко завывая от холода. Буря мочалила длинные концы их головных уборов: почти все они были в чалмах. Колючий снег забивался им в лохматые бороды.

— Митрич! – негромко позвал Иван Сергеевич: — Кто это?

— А-а! Попались, голубчики! – обрадовался слесарь: — Так, моджахеды это! Игиловцы не добитые! Мы про них тоже обмолвились! А чё, правильно! Собрать их всех в кучу и в Магадан! Пусть люди без них поживут! Вот он и собрал! – слесарь с уважением посмотрел с сторону джина: — Сила, наш Евгеныч!

— Но почему в Магадан? Почему не в другую страну?

— А где еще найдешь такой лютый край? Только в Канаде! Но там, лохматых этих, быстро бы отогрели и на нас натравили б. Вот и решили мы, лучше места не найти. Холодновато, но зато надежно!

В кадр всунулся толстомордый мужик. Из сытых щек торчала картофелина красного носа. Иван Сергеевич узнал его: этот демократ был частым гостем на политизированных телешоу, считался писателем. Сделав умный вид, тепло одетый писатель оппозиционер говорил, гневно размахивая руками:

— Вот оно, истинное лицо вашей России! Тысячи невинных людей тайно брошены за колючую проволоку, на сорокаградусный мороз. В стране возрождается сталинский режим…

— Как он туда добрался? – удивился Митрич: — Я только вчера видел его по телевизору! Да! Когда муха говно увидит, так и в Магадан полетит!

Оператор перевел камеру на группу военных. Невысокий человек в генеральской папахе громко кричал своим подчиненным:

— Под трибунал! Всех под суд! Кто их в плен брал, чей это приказ? Их надо было в Сирии добить! Нахрена теперь, эта канитель с ними…

Увидевший съемку офицер, подбежал, закрыл рукой объектив…

…Митрич довольно сопел. Иван Сергеевич думал. Джин молчал, понимая, что провинился перед своим Повелителем. Люся что-то выискивала в подаренном родителями планшете.

— О чем вы еще, про нас, говорили? Правительство на месте?

— Должны быть на месте. Если не перепились на корпоративах. Новый год все таки. И денег у них, Чубайс сказал – до неприличия много. Но по нашим, внутренним делам мы вскользь прошлись, сильно не углублялись.

— И на том  спасибо! – вздохнул Иван Сергеевич, переходя к обзору международных новостей.

В Европе было неспокойно. Общественное мнение Германии  разделилось. Исчезновение мигрантов вызвало неоднозначную реакцию в ЕС. На экране нарисовалось помятое лицо украинского президента. Он стоял на трибуне Рады и отчаянно жестикулируя руками, что-то возбужденно говорил. Прерывался, отпивал из стакана воду, и снова начинал гневную речь.

— Он что, пьяный что ли? – спросил Митрич: — Чего он так взбесился? Давай послушаем, репортаж начинается…

— Президент Украины Порошенко, сделал заявление о том, что Россия, в первый день Нового Года применила по отношению к независимому государству новейшее, секретное супер оружие. По всей линии соприкосновения украинской армии с непризнанными республиками ДНР и ЛНР, таинственным образом исчезли все виды тяжелой бронетехники, находившейся в батальонах незалежной. Непонятно где находятся, также, минометные и артиллерийские установки. Верховная Рада в срочном порядке готовит текст обращения к генсеку НАТО, с просьбой о введении войск на оголившиеся границы конфликта.

— Мама  не горюй! – присвистнул Митрич, снова оглянувшись на джинна: — Вот это память! Как он все запоминает?

— Митрич! – с отчаяньем в голосе простонал Иван Сергеевич: — Ведь это же война!

— Небось! Пробьемся! Хватит с нас войны, пусть мирятся. Много они не навоюют, без денег, без газа… Вот собаки! Опять однобокое освещение, мы ж с обоих сторон танки развели. Прав Трамп, фейк за фейком...

— При чем тут газ? Украина транзитер по газу! Европа наш газ покупает! Еще и Северный поток строят!

— Уже не покупает! И поток строить не надо!

— Как? – ужаснулся Иван Сергеевич.

— А нечего нас санкциями душить! Мы трубу, что через Украину шла, в Китай развернули. Пусть попляшут! Да не переживай ты за них так сильно, не пропадут. Америкосы им свой – сланцевый повезут! С радостью! Мы им рынок освободили… Еще благодарить буду, увидишь. Еще, подумай, в Евросоюзе через две недели весна начнется, меньше газа брать будут, а нам деньги нужны! Китайцы хорошо платят! А Европа, раз голые парады устраивает, значит – не мерзнёт! Хотя…

— Митри-и-ч! – схватился за голову нач. штаба по спасению человечества: — Когда вы все успели?

— А чего тянуть! – довольно отозвался слесарь: — Хватит уговоров! Действовать надо! Тем более, у нас такая сила появилась…

— Иван Сергеевич! – перебила разговор Люся, протягивая ему планшет: — Тут за Америку говорят, посмотрите!

— Вы и через океан, перемахнули? – переродившийся бомж, похоже, начал впадать в отчаяние.

— Не знаю! – засомневался Митрич: — Объяснял ведь, не все помню…

…Обеспокоенное НАТО комментировало заявление Украины, требуя срочного созыва Конгресса. Но Америка не замечала этого призыва. Неожиданное заявление президента Трампа, всколыхнуло ее до самой Аляски.

Президент сердечно благодарил Москву, за участие в разрешении миграционного кризиса в Европе. В качестве гонорара за демократические шаги со стороны России, мистер Трамп, объявил о признании США — прав России на крымские территории и о частичной отмене санкций.

— Подействовало! – восторженный Митрич ткнул в бок товарища: — Это все труба, что мы развернули. Американцы, они на деньги падкие! Ну держись, Европа! Готовь бабосы для штатов!

— Митрич! Ты «убил» американского президента! За такое заявление, демократы его сожрут! И что тогда? Трамп, конечно, мужик шальной, но не совсем дурак! Кто придет вместо него? Ты понимаешь, что все в мире может быть теперь только хуже?

— Да-а! – протянул Митрич: — А вот про это мы не подумали! Промашка вышла! Может ну ее, трубу? Давай назад повернем!

Иван Сергеевич не успел ответить. Люся отыскала новую информацию. В этот раз говорили о погоде. На востоке США бушевали метели и бураны. Невиданные холода пришли в Англию, Шотландию. Исландский остров превратился в глыбу льда. Обеспокоенные синоптики предупреждали: на север Европы, Португалию и Мадрид, надвигался мощный арктический циклон.

— Митрич, а отчего так похолодало? Не пояснишь? – подозрительно спросил Иван Сергеевич.

— Ёмаё! – тут и сам, вершитель судеб земных, схватился за голову: — Неуж-то, мы и Гольфстрим остановили? Господи сохрани нас! Как такое можно? Это ж надо, какой могучий дух нам попался! Океаны по пьяне перекраивает!

— Но зачем перекроили? Чем он тебе помешал?

— Понимаешь, Ваня! Тут как вышло? – угодливо и смущенно засуетился Митрич: — Все говорят, когда он прервется, Гольфстрим этот – то у нас тропики будут! Представляешь, у нас: слоны, пальмы… И бананы покупать не надо! Только это не скоро будет, не успею я застать. Помру не дождавшись. А увидеть очень хочется! Да он и так, сам  уже перекрутился, Гольфстрим ваш… Это вопрос времени, я только ускорил процесс… Елки зеленые! – слесарь ошеломленно уставился на друга, хлопнув себя кулаком по лбу: — За Нибиру забыли! Она же, где-то за Луной прячется! Вот-вот Землю зашибет! Евгеныч, поднимайся! Дело появилось!

— Прекратить! – не выдержав, закричал Иван Сергеевич, и тут же смутился: — Извините! Прежде всего, всем  успокоиться! И никакой, повторяю – никакой самодеятельности! И так, планету на край поставили!

… Проанализировав поступившую в штаб информацию, Иван Сергеевич начал действовать:

— Время не терпит! Необходимо выработать план по исправлению ситуации. Работать вдумчиво и обстоятельно. Может быть, нам удастся сохранить некоторые достигнутые успехи. Людмила, пишите! Первое…

…Уже под вечер, уставший Иван Сергеевич вышел на улицу. Митрич, проникшийся уважением и преданностью к своему возвысившемуся в его глазах другу, вызвался его сопровождать. Легкий мороз приятно освежал лицо. Ветер стих. Притихло и на проспекте. Родные азиаты дворники прибирали улицы, выметая остатки мусора после «улетевших» в полюбившийся им «дойчлянд» мигрантов. Движение в городе восстанавливалось. Пробегали редкие прохожие, робко поглядывали по сторонам.

— Дома все сидят! – заметил Митрич: — Водкой отпиваются… Водочка, от шока – первейшее средство! Да и выходной сегодня. Новый Год! Надолго запомнят, 2018 –тый…

— Это точно! – хмыкнул довольный Иван Сергеевич.

С трудом, но ему удалось выправить международно – климатическую обстановку, сохранив при этом для государства кой какие, принципиально важные приоритеты, достигнутые Митричем и джинном. Авторитет страны и президента усилились многократно.

— Пусть помнят! – тоном мудрого наставника продолжал Митрич: — Лишь бы на пользу пошло. Не может быть, чтобы такие потрясения не оставили следа в умах… Слушай, Ваня! Что если тебе  в президенты податься? Чем не работа? Все лучше чем бомжевать!

— Нет! – отказался Иван Сергеевич: — Президентом быть, надо голову на плечах иметь!

— А ты что, дурней других себя считаешь? Вспомни: ЕБН почти не просыхал от водки, а десять лет у власти был… Сейчас, дева гламурная из Питера на выборы пошла! Прямо — дичь, дикая! И ничего! Не стесняются! Чем ты хуже? Ты хоть знаешь, почем хлеб в магазинах… И что булки в скверах, да на клёнах не растут. Соглашайся!

— Нет! - снова отказался Иван Сергеевич: — ЕБН, хоть и весело пожил, да хватило у него ума: вовремя ушел. И приемника, стоящего мужика оставил. Есть у нас кому руководить.

— Может ты и прав! — задумался Митрич: — Только не забывай! Время, оно никого не милует. Что будет – через шесть, семь лет? Неужели, демократы гламурные в президентское кресло усядутся? А ты у нас – голова! Жизнь понимаешь! Видать не раскусил я тебя: от великого ума ты Сергеич, в бомжи подался! Соглашайся!

— Ну, разве что потом, попозже! – засомневался будущий кандидат в президенты.

— Уже ближе! – обрадовался Митрич: — И штаб у нас есть, проверенный, рабочий! Мы его распускать не станем! Прямо завтра и начнем! Общественное мнение подготовим, партию создадим. Технологии нам известны. А чего не знаем, Люська в интернете посмотрит. Там все есть…

Размечтавшийся Митрич добродушно улыбался, доверительно нагнулся к другу. На Ивана Сергеевича пахнуло свежевыпитой водкой. Видать нарушил, политизированный слесарь приказ своего нового начальства. Бывший бомж вздохнул.

— Пустое дело, Митрич, мир переделывать! Может для себя поживем? Люську пристроить надо, о себе –подумать!

«Чем за общее счастье без толку страдать – лучше счастье кому-нибудь близкому дать. Лучше друга к себе привязать добротою,чем от пут человечество освобождать!» - процитировал он.

— Опять ты за свое! Бросай лирику! Дел по горло, а ты…: — обиделся Митрич: — Люська первой леди станет! Куда ей больше? А про то, что у нас демон на посылках, мы – ни-ни… Пусть удивляются, как у все нас получается. И еще, Ваня! – Митрич взял Ивана Сергеевича под локоток, горячо зашептал ему прямо в ухо: — Надо вдоль всей границы флаги Российские расставить. Кроме Казахстана и Белоруссии, конечно! Там – говорят, свои живут! И гимн, в шесть ноль ноль, на полную мощность врубать! Пусть помнят, Россия – не где-то за бугром! Рядом!