Семён Ильич

  • Опубликовано на Дзен
  • Достойный внимания
Автор:
Naa_tata
Семён Ильич
Аннотация:
Этот рассказ задумывался как история о старом человеке, о его размышлениях, переживаниях в конце жизненного пути. Однако история, неожиданно для самого автора, переросла в драматические события для людей, чью повседневность всколыхнула болезнь главного героя.
Текст:

Семён Ильич медленно спускался по лестнице. Спешить ему было нельзя, ноги неловко подворачивались, и после каждой ступени приходилось немного ждать, когда равновесие в ногах восстановится. В руках ощущалась слабость, и старик предпочитал скользить по перилам, не отрывая руки. Так было надёжней, трясущиеся руки плохо слушались, не с первого раза ловили перила и старик боялся упасть, неловко cтавя ногу на следующую ступень. 

Одолев несколько ступенек, Семён Ильич остановился отдохнуть. Лицо попало в квадрат солнечного света, льющегося из высокого окна подъезда. Невольно зажмурив глаза, он ощутил тепло на лице. За окном сильно захлопали крыльями голуби, где – то едва слышно заиграли духовые, сквозняк донёс запах нагретого пыльного августовского дня. 

Старик вспомнил себя молодым, легко сбегающим по этим ступеням пятьдесят лет назад, когда они только въехали семьёй после войны в новенький дом на несколько квартир и были счастливы, что им досталась трёшка на четверых. У Семёна Ильича была ещё младшая сестра, Зина. Он помнил, как помогал сестре спускаться с этих самых ступенек, новеньких и ровных тогда, а сейчас вытертых и будто подъеденных временем. 

Отдохнув, старик продолжил спуск. Внизу хлопнула дверь, и по лестнице торопливо затопали, зазвенели колокольчиком звонкие голоса. Семён Ильич увидел поднимающуюся соседку, молодую женщину Машеньку, тащащую за ручку свою упирающуюся маленькую дочь.

-Ну мама, котята такие хорошенькие, давай возьмем их себе.

-Анечка, если мы заберём котят, мама кошка будет плакать, когда вернётся и не найдёт их.

-Мама, разве кошки плачут?

Ну… - Задумалась Маша. – в редких случаях плачут.

-Мамочка, а давай возьмем себе одно котёночка, того, серого, забавного такого.

-Анечка, у нас уже живут рыбки, ежик и хомячок.

-Ну и что, – канючила девочка, встряхивая головой, от чего её забавные льняные кудряшки разлетались во все стороны.

Тут они поравнялись с Семеном Ильичем.

-Здравствуйте. – торопливо сказала Маша, отводя взгляд. Ей было жалко одинокого старика и она мысленно отругала себя, что, идя в магазин, не спросила у соседа, не надо ли ему чего купить. Сделав себе в уме заметку непременно спросить в следующий раз она, вздохнув от облегчения, затащила дочь в квартиру.

-Ну мама, котятки такие хорошие, давай их хотя бы покормим. – продолжала ныть Анечка.

-Давай. – встрепенулась Маша, подумав, что это отличный способ заставить дочь съесть обед. – Ты съешь весь - весь суп и котлетку и мы сразу пойдём кормить котят.

Аня, страдающая плохим аппетитом, сникла было, но перспектива кормить котят была настолько завлекательная, что, тяжело вздохнув, всё же согласилась съесть «всё-всё».

Старик медленно вышел из подъезда. Подняв голову, он постоял, наблюдая за кружившимися голубями, склёвывавшими с карниза рассыпанное им из окна пшено. Соседка Люська иногда ругалась, что дед «грязь разводит» и что птицы загадили карниз, но, во первых, Люська ругалась по любому поводу, а во-вторых, пшено сыпал птицам на карниз ещё его отец, а после смерти отца сыпать продолжал Семён Ильич . Ему казалось, что когда птицы слетаются со всего двора клевать пшено, то вспоминают отца вместе с ним… Отец умер рано, ещё молодым, сказались фронтовые раны и Семён Ильич скучал по нему, вспоминая каждый день его смеющиеся глаза и густой раскатистый бас, шутками заряжавший оптимизмом всех вокруг.

Отдохнув, старик шаркающей походкой вышел со двора на улицу. Там он остановился, пытаясь сообразить, куда ему сначала надо повернуть. Аптека была недалеко, слева, а магазин в другой стороне. Семён Ильич помнил, что у него закончились глазные капли, без которых он видит всё размыто, однако нарастающее чувство голода заставило его повернуть в сторону магазина. Купив молоко и хлеб, старик побрёл обратно, радуясь, что у него ещё остались силы дойти и до аптеки. Резкий визг тормозов и громкий стук заставили его вздрогнуть и обернуться на дорогу. Красная легковая машина стояла, вмявшись в микроавтобус. 

Рядом что-то темнело, это был сбитый бампер, но Семёну Ильичу показалось, что это человек. Вздрогнув всем телом, старик мелко затрясся, опершись руками об ствол тополя . Воспоминания стремительно вырвали его из реальности, унося почти на тридцать лет назад. В такой - же летний солнечный день он встречал жену с работы, и на его глазах Тонечку сбила красная машина. Она осталась лежать на дороге под колёсами такая же неживая, как и этот серый бампер. Боль нахлынула со страшной силой, задыхаясь, Семён Ильич шептал имя жены, пытаясь словами предотвратить случившееся так давно, но бьющее наотмашь болью так, будто не прошло этих одиноких тридцати лет, будто Тонечка была жива ещё минуту назад…

-Мама, мамочка, смотри, авария! – верещала Анечка, глядя в окно. Подошедшая Маша, увидев толпу зевак вокруг двух столкнувшихся машин, потянула дочку за руку от окна.

-Ничего интересного, лучше котлету доешь, а то котята твои убегут.

-Котлету я отдам котятам.- твёрдо заявила Анечка, упрямо сжав губки, отчего они стали похожи формой на кругленькую рыбку из их аквариума. Спрятав улыбку, Маша ещё раз выглянула в окно и тут увидела соседа. Старик стоял, прислонившись к стволу тополя и мелко дрожа. Вздохнув, Маша поняла, что ей придётся идти за соседом и помочь ему добраться до дома.

-Обувайся, пойдём кормить твоих котят. – ворчливо сказала она дочери, испытав раздражение от того, что рассчитывала полчаса почитать интересную книгу, пока дочка будет смотреть мультики, а теперь придётся возиться с соседом вместо чтения. Устыдившись своих мыслей, Маша спустилась с Анечкой во двор. Коробки с котятами уже не было, и Анечка расстроено захныкала.

-Мамочка, где котятки?

-Не знаю, пойдем, поищем за домом.

Обогнув дом, Маша подошла к деду и тронула его за плечо.

-Вам помочь? – спросила она. Но старик не слышал, продолжая дрожать. Маша расслышала, что он всхлипывает: «Тонечка, стой…»

-Мама, мама, тут тоже нет котят! – дочь дёргала Машу за руку. – пойдём скорее их искать!

-Сейчас пойдём, подожди. – произнесла Маша.

Старик оторвался от дерева и уставился, моргая, на Машу.

-Мама, Тонечку сбило машиной. – произнес старик, глядя на неё выцветшими заплаканными глазами.

-Нет, нет, это бампер лежит, машина никого не сбила. Давайте я помогу вам дойти до дому. – мягко, но настойчиво Маша потянула Семена Ильича за собой.

Они медленно поднимались по ступенькам и старик всё спрашивал:

- Тонечка жива?

-Жива – как эхо, отвечала Маша. От мужа она знала, что у старика в молодости трагически погибла жена, и с тех пор он так и не женился, самостоятельно занимаясь воспитанием сына. Маше было неуютно и неловко говорить неправду, но сосед веселел на глазах и бодрее поднимался по лестнице.

На верхней площадке стояла соседка Люська, неприятная женщина неопределенного возраста с очень яркой помадой на толстых губах. Маша её побаивалась и старалась лишний раз с ней не общаться. Послушав их диалог, Люська фыркнула :

-Совсем дед сбрендил.

- Тетя Люся, ты не знаешь, где котята? – с надеждой спросила Анечка.

-Знаю, их дядя Николай понёс топить. – равнодушным голосом ответила Люська.

Анечка громко и безутешно заревела.

-Аня, тетя Люся пошутила. – открывая дверь соседской квартиры взятым у старика ключом, сказала Маша. – Папа вечером придёт с работы и найдёт котят.

-Найдёт? – сразу успокоившись, с надеждой спросила Анечка.

-Найдёт.- улыбнувшись, бодро ответила Маша, с досадой думая о том, что придётся где – то искать серого котёнка и что в их тесной квартире появится ещё один жилец.

Семён Ильич сидел на кровати, слушая разговор молодой женщины с маленькой девочкой, и ему казалось, что перед ним его мама с сестрой Зиной. Глядя на них, он умилялся, какая Зинка маленькая и смешная, а мама молодая и красивая. И Тонечка жива, так мама сказала, а значит, это правда, мама не может ошибаться. Поев хлеба и попив молока из стакана, поданного мамой, старик прилёг, счастливо улыбаясь и щурясь на солнечные блики на занавесках. Он не сразу заметил, что остался один. Вечерело, солнце ушло за крышу соседнего дома, и Семён Ильич встревожено позвал:

-Мама? -прислушавшись, он услышал на лестнице голоса и, успокоившись, задремал.

- Дался тебе этот старик. – ворчал пришедший с работы Валера. Он уже выслушал рассказ жены и сейчас с раздражением наблюдал, как Маша собирает ужин, чтобы отнести соседу.

-Мы не обязаны его кормить, у него сын есть, вот пусть он и кормит. – Валера любил, чтобы вечера Маша посвящала только ему, и не хотел, чтобы она уходила. Тем более, что Анечка уже спала и он рассчитывал на неспешное вечернее чаепитие в обществе жены.

-Я быстро. Ты пока подумай, где взять котёнка.

-У нас на заводе этого добра полно, завтра принесу одного. – Отмахнулся муж.

Валера смотрел на ладную тонкую фигурку Маши и видел по чуть опущенным линиям плеч и суетливым движениям, что ей неловко от того, что она уходит, но упрямая линия поджатых губ говорила о том, что отговаривать бесполезно. Вообще, Валере нравилось смотреть на жену. У неё была настолько говорящая, живая мимика, что она ничего не смогла бы скрыть, даже если захотела. «Как ребёнок» - иногда с раздражением думал муж. Больше всего Валере нравилось, когда вечерами, уложив Анечку, жена присаживалась напротив него на самый кончик стула, напоминая встревоженного воробушка на ветке, готового вспорхнуть при малейшем шорохе. Валера понимал, что его жена предпочла бы его обществу книгу и сидит с ним из вежливости, карауля момент, когда можно будет уйти в комнату читать. 

Сколько он знал Машу, столько видел в её руках книгу. Второго такого человека, оторванного от реальной жизни и погруженного в чтение, он не знал. Сам Валера не прочитал в жизни ни одной книги, кроме специальной литературы по работе. Машу он увидел в первый раз во дворе дома своего друга Витьки. Она сидела на лавочке, читая книгу и задумчиво откусывая маленькие кусочки от большого яблока. Он невольно засмотрелся на точёный профиль девушки, на тонкую нежную линию шеи, переходящие в чуть сутулые изящные плечи. 

«Девушка, не горбитесь» - сказал он тогда громким весёлым голосом. Она вздрогнула, завертела головой, глаза у неё были большие, серые, с тёмной радужкой, светлеющие к зрачку, а по радужке виднелись раскиданные рыжие точки. 

«Будто солнышко брызнуло лучом» - подумал вдруг Валера и под ложечкой у него засосало точно так же, как тогда, когда он готовился к своему первому прыжку с парашютом. 

«Здорово!» - крикнул вышедший из подъезда Витька, испортив очарование момента. 

«Машка, читаешь всё? Смотри, всех женихов упустишь, в книгу пялившись» - насмешливо сказал он девушке. 

«Маша, значит Маша…» - от этой мысли у Валеры вдруг разлилось тепло в груди, захотелось подпрыгнуть и засмеяться, как в детстве от счастья. С этой минуты он думал только о Маше с солнышком в светлых глазах. Позже, на свадьбе, друг Витька напился и плакал на плече, признаваясь, что сам хотел жениться на Машке, но очень, очень рад за друга… А Валера смотрел на молодую жену, которая вежливо присутствовала на собственной свадьбе, ожидая момента, когда её оставят в покое и можно будет продолжить чтение. И у него закралось подозрение, что, если бы Витька подсуетился бы вперёд него, то был бы сейчас на месте жениха, что Маше по большому счёту все равно, кто сидел сейчас рядом с ней…

-Я ненадолго. – тихо сказала Маша, выходя с кухни.

Семён Ильич терпеливо сидел в густеющих сумерках и прислушивался к звукам за дверью. Недавно проснувшись, он вспоминал, как мама поила его молоком с хлебом, и не мог понять, приснилось это ему или нет. Ему так отчаянно хотелось, чтобы мама пришла, что он сидел тихо- тихо, стараясь даже громко не дышать, чтобы не пропустить её приход. Семен Ильич смутно помнил, что что-то его недавно ужасно расстроило, но не мог вспомнить, что именно, осталось только ощущение непоправимой беды. И что потом появилась мама, своим появлением закрыв беду, как щитом. Старик осознавал, что в сегодняшнем материнском образе существует какая – то неправильность, но предпочитал не задумываться об этом, боясь потерять ощущение счастья от её присутствия. Тихо щелкнул замок, в комнате зажегся свет.

-Добрый вечер, я вам покушать принесла. Почему вы сидите в тишине? – услышал он тихий женский голос, несомненно, принадлежащий маме. Семен Ильич даже не удивился её : «вы сидите». Конечно, мама знала, что он сидит со своими страхами и пришла их прогнать.

-Как хорошо, что ты пришла, мама. – голос старика дрогнул от волнения. Смахнув слезу, он проморгался и пожалел, что так мутно видит. Пришла мысль о не купленных каплях, от которой Семён Ильич растерялся, силясь вспомнить, что за капли пришли ему на ум.

-Давайте будем есть кашу. Открывайте рот, я вам помогу. – вскоре услышал он мамин голос. Так ничего и не вспомнив о каплях, старик послушно открыл рот. Каша была теплая и сладкая, от мамы пахло шампунем, кажется, ромашковым и Семён Ильич чувствовал себя счастливым, не впуская ни одну постороннюю мысль в своё состояние, очерченное вкусом каши, мамиными руками и запахом ромашки. Позже, лёжа в кровати, он держал маму за руку и, чувствуя, что проваливается куда –то в широкий гулкий туннель, цеплялся за её руку, шептал: « Мама, не уходи. Только не уходи».

Старик лежал такой беспомощный и жалкий, доверчиво держа её за руку, и Маша всё не решалась уйти. Она переменила неловкую позу на краюшке кровати, от чего Семён Ильич , всхлипнув, забормотал: «Не уходи, мама». Маша пожала его руку, успокаивающе поглаживая другой. Вскоре старик затих, лицо его расслабилось, он спокойно и глубоко задышал, улыбаясь чему – то во сне. Осматриваясь, молодая женщина заметила большое выцветшее фото в рамке на противоположной стене. На ней были мужчина и женщина, совсем молодые. Женщина, во всем облике которой сквозила стремительная лёгкость, со смеющимися глазами смотрела прямо в объектив, а мужчина смотрел на неё с таким обожанием и волнением, будто перед ним была лесная фея, готовая в любой момент вспорхнуть прозрачными крылышками и умчаться. 

«Верно, это Семён Ильич с женой Тоней» - подумалось Маше, и она горестно вздохнула, пожалев, что красивая, полная жизни женщина погибла такой молодой, а её муж теперь стал старым, жалким и одиноким. Над кроватью Маша заметила стопку писем на маленькой деревянной полке. Конверты были небольшими, немного пожелтевшими. Потянув пальцами верхний конверт, Маша увидела на нем несколько наклеенных марок с темно – синими силуэтами спортсменов и круглыми печатями, на которых хорошо читалось «Почта СССР».

В конверте что -то прощупывалось. Заглянув, Маша увидела засушенный цветок. Вытряхнув его на ладонь, разглядела, что это полевой мак. Его лепестки казались на просвет прозрачными сиреневыми крылышками мотылька, такими нежными и хрупкими, что страшно было держать их на ладони. «Цветок со временем становится бледной тенью самого себя» - подумала молодая женщина. В конверте лежало письмо и Маша, отмахнувшись от назойливой мысли: «Чужие письма читать нельзя», вытащила согнутый пополам лист, успокоив себя тем, что это старое письмо – уже история, и читать его можно.

« Нежная моя девочка, Таточка-конфеточка, ты невозможный сорванец!» - прочитала она первую строку и улыбнулась таким взаимоисключающим сравнениям. «Ты так внезапно нас оставила, умчавшись в свою командировку, что всё вокруг кружится в хаосе, будто от взмаха гигантского крыла. Перемешалось всё, быт, люди, события и я не понимаю, где мне сесть, где лечь, когда и что делать без тебя. Сегодня третий день, как проводил тебя, сделав глубокий вдох, когда поезд тронулся, увозя сияние твоих глаз. И теперь я боюсь выдохнуть, потому что придётся делать следующий вдох, а это уже будет воздух твоего отсутствия. Ты знаешь, я заметил, что солнце в небе яркое, но как будто неживое, вроде прожектора в театре, имитирующего солнце. Ярко, но не то… Сегодня смотрел на карте твой Северск. Как же он далеко от дома, но главное, я понял. Солнце переместилось туда, за тобой, в твой этот северный Северск. И теперь светит там. Если бы не необходимость находится с сыном, я бы сегодня же сел в поезд, чтобы ехать туда, где воздух, солнце… где ты, любимая моя Таточка. Сегодня шел по нашему пустырю, увидел мак, наверное, самый первый этим летом. Посылаю его тебе и жду встречи, жду невыносимо…»

Прочитав письмо, Маша ещё долго сидела, глядя на фотографию на стене. Ей приходилось читать в книгах различные жизненные истории, но не одна не потрясла так, как эта. «Наверное, потому, что эта история из жизни, она настоящая, а не выдуманная» - размышляла молодая женщина. Она силилась вспомнить какую-нибудь историю, равную по силе драматизма этой и не могла. Все её драмы были прочитанные, а не прожитые в реальной жизни. Машу вдруг потрясла мысль о том, что она, сколько себя помнила, проживала жизни книжных героев, мало обращая внимание на свою собственную! 

Ей вдруг стало горько от того, что жизнь проходит, а она так ничего в ней и не прочувствовала. Сидя сгорбившись рядом с заснувшим стариком, она разглядывала высохший цветок у себя на ладони и думала о том, что этот цветок, прежде чем засохнуть, был живым и ярким, а её, машина жизнь, с самого начала и была маловыразительной тенью. Позже, вернувшись домой, она внимательно посмотрела на мужа, будто впервые его увидела. Как Валера появился в её жизни? Она не могла, как ни силилась, вспомнить ни одной яркой эмоции, связанной с его появлением. 

Подойдя к кроватке дочери, Маша долго с нежностью разглядывала спящего ребенка, но тоже не могла уловить в себе каких – то особых, как их называют, материнских высоких чувств. Анечка просто была, как были в её жизни воздух или пища. «Почему я никогда не испытываю взрывов эмоций, таких, как в письме соседа к своей жене?» - с обидой думала она. Лежа в постели, она долго вспоминала любимых героинь из прочитанных ею романов, пока не пришла к выводу, что у всех у них чувства просыпаются с приходом любви. «Мне надо влюбиться!» - от этой простой мысли Маша даже села и посмотрела на Валеру. Влюбиться в мужа казалось ей совершенно естественным и простым выходом, для того чтобы все её чувства проснулись. Глядя на бледнеющее в темноте лицо спящего мужа, Маша изо всех сил пыталась заставить себя почувствовать любовь к нему, хмурилась, сопела, но ничего не чувствовала. Устав, она прилегла на подушку и незаметно уснула, глядя на сереющее рассветное небо.

Утром, ещё окончательно не проснувшись, Маша услышала шум дождя за окном, почувствовала тёплый бок дочери, тихонько разговаривавшей с куклой, уловила запах сваренного чуть пригоревшего кофе. По аромату поняла, что Валера поймал убегающий кофе в последний момент, всё таки пролив на плиту несколько капель, а сейчас из ванной доносился звук включенной бритвы и Валерин голос, который, страшно фальшивя, напевал: « Мы красные кавалеристы и про нас рассказчики лучистые ведут рассказ» . «Былинники речистые!» - распахивая глаза, крикнула Маша, поправляя мужа и засмеялась. Молодая женщина знала, что эту песню Валера помнит с детства. Дед , играя с ним «в лошадку» и катая на плечах, любил её напевать. Муж засмеялся в ответ и крикнул: «Кофе стынет, лежебока!» Повернувшись, Маша прижала к себе и расцеловала дочку, удивляясь, как хорошо пахнет её шейка под волосами, молоком и полевыми цветами. Проводив Валеру на работу, она занялась делами по дому и не сразу вспомнила о соседе. Сходив проведать его ближе к обеду, Маша обнаружила , что Семён Ильич находится без сознания и вызвала скорую помощь.

Прошла неделя с тех пор, как сосед впал в беспамятство. Маше приходилось за ним ухаживать в ожидании его сына, вызванного из Северска. У старика была ещё сестра Зина, но с ней не удалось связаться. В воскресенье, проводив Валеру с Анечкой в парк, Маша мыла пол в комнате деда. Пол был собран из широких деревянных досок, покрытых светло-коричневой краской. Мокрый, уже вымытый пол отличался по цвету от сухого, был блестящего медового оттенка, особенно ярко смотрясь в пятне солнечного света. Маша выжимала тряпку, когда услышала звук открывающейся двери. Послышались шаги, и в комнату вошел мужчина с дорожной сумкой в руках. Глаза его были такого яркого темно-серого оттенка, что у Маши перехватило дыхание. «Как горный родник зимой, такой же ясные, холодные и глубокие»- пришло к ней сравнение. Красиво изогнутая чуть презрительная форма губ, высокие скулы на тонком бледном лице. Маше казалось, что она уже видела этого человека.

-Здравствуйте, девушка. -раздался его голос, мелодичный и довольно высокий для мужского. У Маши возникло странное чувство головокружительного узнавания, будто качели, отлетев назад, начали стремительно нестись вперёд и Маша невозвратно узнавала образ, пришедший к ней давным- давно, так давно, что оказался похороненным разочарованием невстреченности. Маша начала стремительно подниматься с пола, ощущая волну жара . В висках так громко застучала кровь, что молодая женщина не разобрала, что говорит ей оживший герой её неясных мечтаний.

- Вы, наверное, жена Валеры? Я Миша, меня Валера вызвал к отцу.- Маша молча кивнула, пытаясь справиться с волнением и думая о том, что вот она, долгожданная любовь, так внезапно и неожиданно обрушившаяся на нее.

-Я Маша.- с трудом произнесла она наконец.

-Красивое имя прекрасной девушки.- певуче произнес Миша и улыбнулся удивительно грустной улыбкой. Маша улыбнулась в ответ, любуясь глубиной его взгляда, угадывая в его лице черты героев своих бесчисленных прочитанных романов, похожих на отблески костров глубины веков и ей казалось, что герой ее грёз наделён всеми положительными качествами книжных предшественников. Маша едва слышала, что говорит ей мужчина, пытаясь справится с нахлынувшими чувствами, которые не помещались у нее в груди. « Любовь не оставляет места воздуху. Как же дышат те, кто любит?» - в панике забилась мысль. Она ощущала себя наполненным гелем шаром, стремящимся вверх, в стратосферу. Чувство полета становилось все сильнее, в ушах звенело, Маша видела только глаза мужчины, заполнявшие собой все пространство холодной серой синевой, все ближе, пока, наконец, Мария не упала в эту синеву опрокинутого неба.

-Какая у тебя пугливая жена. Хлопается в обморок, увидев постороннего мужика. – язвительный высокий голос казался знакомым.

- Врача надо вызвать, башкой она треснулась. – этот голос был неприятен и сварлив.

-Иди, Люська, без тебя разберёмся. – отвечал ей кто-то устало и на лоб легла тяжелая тёплая ладонь. «Как меня зовут? Чья это ладонь?» - мысли метались в панике, не зная, за что ухватиться.

-Маша никогда раньше не падала в обморок. Наверное, это от усталости. Всё – таки моей жене пришлось неделю ухаживать за твоим отцом, Миша. - услышав эти слова, молодая женщина моментально вспомнила себя, своё имя, где находится и что вокруг происходит. Успокоившись, Маша удивилась чувству надвигающейся катастрофы, готовой, подобно цунами, поглотить её.

-Красивый ты, Мишка. Весь в мать.- раздался игривый люськин голос.

-Ты тоже не меняешься, Люсьен. Вон, какие крепкие формы. – с этими словами Маша услышала громкий шлепок и визгливый неприятный женский смех. «Ах да, я же влюбилась. Вот откуда чувство катастрофы» - отстранённо подумала Маша. «Только почему он так отвратительно пошлит» - ей стало так стыдно и неловко за Мишу, что, дёрнувшись, она открыла глаза и увидела склонившегося к ней мужа. В его взгляде было столько заботы и беспокойства, что Маша тут же виновато отвела взгляд в сторону. Старик спал, Люська хихикала в углу, зажимаемая Мишей, а со стены светло и безмятежно смотрела со старой фотографии Таточка. Валера помог жене подняться и проводил домой. Маша пыталась что – то сказать, но под непреклонное валерино : «Тебе надо отдохнуть» - закрыла глаза и провалилась в сон.

Поминки подходили к концу. Тётя Зина раздавала соседям на память вещи, оставшиеся от брата. Николаю достался паяльник, а Люська взяла себе старую жестяную банку с иголками и нитками, привезённую еще из Германии после войны. Маша попросила отдать ей письма, которые тётя Зина всё равно собиралась выбрасывать. Миша с Валерой вышли покурить, тётя Зина гремела посудой. Маша хотела встать и помочь ей убрать со стола но, чувствуя страшную усталость и головокружение, продолжала сидеть, рассматривая фотографию на стене. « Интересно, они сейчас вместе где –то в загробном мире или там ничего не существует?» - думалось Маше. Ей хотелось, чтобы красавица Тонечка и так любивший её Семён Ильич были вместе сейчас. Она так ярко представила себе их встречу на берегу реки на фоне красно – оранжевого заката, и как Семён Ильич выходит из тёмного тоннеля прямо по тёмной воде реки времени, удивляясь тому, что стал снова молодым, а Таточка встречает его с грустной и мудрой улыбкой на прекрасном лице, что от этой картины слёзы полились по лицу. Услышав голоса вернувшихся мужчин, она торопливо промокнула глаза и встала. Муж обнял Машу, чуть прижав к себе, заботливо погладил по голове.

- Иди ложись спать, я скоро приду, – от его заботы слёзы хлынули с новой силой, ведь теперь, влюбившись в Мишу, она считала, что потеряла право на любовь мужа. 

Громко всхлипнув, Маша вышла, опустив низко голову, чтобы не встречаться ни с кем из них взглядом. Дома, проверив, как спит дочь, Маша зашла на кухню попить воды. Вечерело, над домами на темнеющем небе была хорошо видна луна, ещё не такая яркая, как ночью, но уже и не прозрачная, как в полдень, а источающая особый мягкий свет, оживляющий густеющие на земле тени сумерек. Маша задумчиво смотрела на луну, вспоминая события последних дней. 

Теперь, когда Семёна Ильича похоронили, Миша наверняка вернётся к себе в Северск, так и не узнав о её чувствах. Маша представила себе свою долгую, пустую жизнь без надежды на встречу с любимым и ей стало так горестно, что она снова заплакала, стараясь тихонько всхлипывать, чтобы не разбудить Анечку. Почувствовав, что об её ногу трётся котенок, принесённый с работы Валерой, она подняла с пола пушистый серый комочек и уткнулась в него лицом. 

Котенок заурчал и принялся слизывать слёзы с её щеки. «Все книги на свете врут. Любовь – это не радость и счастье, а мучение, отравляющее жизнь, крадущее простые радости повседневности, лишающее способности радоваться таким мелочам, как пушистый котёнок или свет луны. Любовь как взрыв атомной бомбы уничтожает все чувства, которые не относятся к предмету любви.» - думалось молодой женщине. Для себя она уже решила не открывать своих чувств Мише. 

Во-первых, она не считала себя в праве разрушать уютный мирок Анечки последствиями своего признания. И потом у молодой женщины появились сомнения в непогрешимости образа любимого. Она вспомнила, как несколько дней назад, встретив Мишу на лестнице, не смогла с ним разойтись, он буквально протиснулся мимо неё, задев рукой по груди. Маша страшно смутилась и убежала не оглядываясь. До сих пор она не могла понять, было ли это случайностью или Миша её банально «облапал», если пользоваться лексиконом соседки Люськи. От такого предположения во рту появилась горечь и Маша обхватывала себя руками за плечи, будто вдруг стало холодно. 

«Он не может быть таким.» - в отчаяние подумала женщина про свой оживший идеал. Было и ещё одно обстоятельство, не дающее Маше покоя. В день смерти Семёна Ильича Маша заглянула к соседу за вещами, которые перекочевали в дом старика за то время, пока она ухаживала за ним. Можно было вполне обойтись и без них, но Маше очень хотелось прочитать остальные письма, хранящиеся на полке у кровати. В них она надеялась найти какое- то понимание жизни и характера Миши, ведь наверняка родители не могли не обсуждать в письмах своего сына. 

Увидев в окно, что Миша куда –то вышел, она открыла соседскую дверь своим ключом, который все ещё оставался у неё и вошла в тихую квартиру. Семен Ильич лежал в забытьи со спокойным лицом. Врач говорила, что уже мало надежды на то, что он очнётся. Молодая женщина поправила ему одеяло и присела с письмами к столу. 

Часть писем была адресована Тоне, а несколько были её ответами мужу на письма. Маша читала их воспоминания о знакомстве, первой встрече, об их чувствах. О своём сыне они практически не писали друг другу. Выйдя из комнаты старика, женщина заглянула в соседнюю комнату, которую занял его сын. Постель была заправлена, а вещи убраны в большой старинный шифоньер. Маша открыла скрипнувшие дверки. На плечиках висела мужская одежда, пахнувшая незнакомым одеколоном, табаком и ещё чем – то еле уловимым, отчего сердце забилось в волнении. 

Маша осторожно и нежно провела рукой по рубашке, ощущая её частью любимого мужчины. Закрыла глаза, отдавшись ощущениям. На секунду пронеслись яркие образы пустынной морской косы, теплого белого песка под босыми ногами, нежного рассвета и любимого мужчины в белой рубашке, держащего её за руки. Но тут раздался звук открывающейся входной двери и голоса. Испугавшись больше своих мыслей, чем неожиданного возвращения Миши, молодая женщина заметалась по комнате. Голоса затихли в соседней комнате. Маша выглянула в коридор, прислушалась. В комнате Семёна Ильича беседовали Миша с тётей Зиной, сестрой старика. Решив незаметно выйти из квартиры, Маша на цыпочках двинулась по коридору к входной двери.

-Один укол решит все проблемы. – услышала она голос тёти Зины.

-Это поможет? .- раздался нерешительный ответ Миши.

-Насмотрелась я таких больных. Очнется и будет год лежать как овощ, ходить под себя. Я ухаживать не собираюсь, у меня своих забот полно. А тут один укол и всем хорошо. – донеслось до Маши, незаметно выскользнувшей за дверь. Тогда она не придала значения этому диалогу родственников Семена Ильича. Решив, что работающая в больнице тетя Зина принесла брату лекарство, а Миша сомневался, поможет ли оно, молодая женщина выкинула этот диалог из головы. 

Однако сейчас, вспоминая события последних дней, она поняла, что старик умер как раз в тот день, когда состоялся подслушанный ею диалог. « Может быть, это совпадение. Наверняка, Миша не согласился на укол. Ведь он же такой благородный.» - в смятении подумала она, пытаясь отмахнуться от назойливых сомнений о благородстве Миши. Анечкин голосок вырвал её из раздумий. Подойдя к детской кроватке и глядя на встревоженное сонное личико дочери, женщина окончательно решила попрощаться мысленно со своей не состоявшейся любовью.

В кране размеренно капала вода, раздражая Мишу монотонностью звуков. Где – то он слышал, что у китайцев была такая пытка – звук капающей воды, с которой один на один надолго оставляли заключенного, пока тот не сходил с ума. С тех пор Миша не любил этот звук. Он собирался было встать закрыть кран, но понял, что именно сейчас ему все равно, капает вода или нет. Глядя на сидевшего напротив за кухонным столом друга детства Валеру, Миша слушал, как гладко и удачливо сложилась жизнь друга. 

Миша всегда в тайне завидовал Валере, с самого детства считая его более успешным, чем он сам. Михаил рано лишился матери и воспитывался отцом, целиком погруженным в собственное горе и воспоминания о погибшей. Большую часть времени после школы Миша проводил дома у Валеры, где всегда было шумно, весело, родители Валеры относились к соседскому мальчику как к своему, стараясь вовлекать в семейные события. 

Как-то папа привёз из командировки Валере машину на радиоуправлении. Мальчикам казалось, что это настоящее чудо. Блестящая, с горящими фарами, она притягивала как магнит. Валера очень берёг папин подарок, редко разрешая включать. Мише очень хотелось иметь такую машину. Он думал о машине каждый день, бежал со школы к Мише домой полюбоваться на блестящий красный корпус и рифлёные чёрные колеса. Валера очень ревностно следил за машиной и редко давал другу в руки, не говоря уже о том, чтобы дать поиграть. Мише казалось не справедливо, что у друга есть все, чего лишен он сам, и мама, и дружная семья, и машина… 

Чувство горькой несправедливости трансформировалось в конце концов в образ машины, как символ всего, чего он был лишён. Однажды, придя в гости к другу, Миша застал дома только валериного отца, радушно пригласившего его подождать Валеру в комнате. Миша долго играл с машиной, представляя себя её хозяином. Настроение портила мысль о том, что сейчас вернётся настоящий хозяин и отберёт игрушку. Не выдержав, Миша схватил машину и, сжав в кулак провода, рванул, что было сил. Машина перестала работать. 

В первую минуту мальчик почувствовал мрачное удовлетворение, ему казалось, что справедливость восстановлена. Миша аккуратно поставил машину на полку. Вскоре вернулись Валера со своей мамой. Миша очень боялся, что Валера сразу кинется к машине, но друг со счастливым видом радостно делился новостями. Молча слушая друга, Миша чувствовал, что он почти любит Валеру теперь, когда тот лишился главного своего сокровища. Мелькнула даже мысль, что если у Валеры умрёт мама, то они будут во всем равны. Валера так отчетливо представил себе похороны мамы Миши и как он поддерживает рыдающего друга… Вскоре их позвали ужинать. 

Родители перекидывались шутками, понятными только им, ласково поглядывая на сына. «На меня они никогда так не смотрят» - раздражаясь, мысленно поставил им это в вину Миша. Не доев, он вышел в туалет. Возвращаясь, мальчик услышал, что говорят о нём и подкрался к двери, прислушиваясь.

- Что- то твой друг сегодня очень грустный. – раздался голос мамы Валеры.

-Он завидует, что у меня такая машина. – беспечно ответил Миша.

-Может быть, ты подаришь Мише свою машину, чтобы он не грустил? – спросил папа.

- Но тогда у меня не будет машины. – возразил Валера.

- Зато у тебя есть всё остальное . – ответил папа.

Раздалось долгое молчание, Миша слышал, как сопит Валера.

- Ну ладно, подарю.- в конце концов не охотно произнёс он.

Когда Мише через несколько минут торжественно вручали в подарок машину, мальчик испытывал настоящую злобу, но не на себя, за то, что её сломал, а на папу Миши, за то, что тот предложил подарить её слишком поздно…

Очнувшись от воспоминаний, Миша прислушался к словам захмелевшего Валеры.

- Маша вообще в чем-то осталась наивным ребёнком. – продолжал Валера, отсмеявшись какой то своей шутке, прослушанной Мишей. – Анютка умница, всё уже понимает. Смешная такая, животных любит. Помнишь, как я в детстве.

Миша поморщился, вспоминая бесконечных бездомных котят и птичек, которых Валера со своим папой подбирали и выхаживали. Валера брезговал брать на руки уличную живность, боясь заразиться блохами и лишаём, о которых ему поведала тётя Зина. Однажды, возвращаясь со школы, он увидел маленького грязного котёнка, такого мерзкого, с гноящимися глазами. 

Первое, о чем подумал Миша, что друг непременно подберёт это жалкое существо и принесёт домой, если котёнок попадётся ему на глаза. А так как Валера должен был идти этой дорогой, Миша решил проявить заботу о друге, скинув котёнка ногой в открытый люк. Котёнок упал молча, даже не пикнув. Такая покорность судьбе почему –то взбесила мальчика. Заглянув в люк, он увидел, что котенок сидит на куче мусора и отчаянно таращится наверх. Оглянувшись вокруг и никого не заметив, Миша расстегнул ширинку и помочился в люк, стараясь попасть в котёнка, особенно ему в глаза, от взгляда которых ему становилось не по себе. Вечером, зайдя к Валере, первое, что ему предъявили, был заморыш из люка.

-Представляешь, еле достал. Хорошо, ребята помогли. Мыли два раза, маме знакомые из ветеренарки дали кошачий шампунь, очень хороший и Ямайке понравился. – Миша любил давать необычные имена своим питомцам.

-Почему Ямайка? – спросил Миша, с удивлением рассматривая чуть не погубленного им котёнка.

- Когда мы его отмыли, то увидели на нём узор, рыжий на белом, похожий на майку. Поэтому так и назвали. Правда, классный парень? – увлечённо рассказывал Валера, с нежностью гладя котенка. Приглядевшись, Миша заметил, что у Ямайки один глаз зелёный, другой синий. Что – то дрогнуло в душе мальчика. Миша понял, что в первый раз рад новому жильцу в доме Валеры. Котёнок прижился в доме и вырос в большого солидного кота, всеобщего любимца семьи. Миша часто приносил коту обрезки ливерной колбасы, которую очень любил Семён Ильич. Кормя кота, Миша усмехался, вспоминая люк, и ему казалось, что кот усмехается в ответ. Поев, Ямайка тёрся об ногу Миши, громко урча. Миша чесал его за ухом, приговаривая:

-Без обид, брат.

Валера и его родители удивлялись, почему он говорит так коту, но Миша ничего не объяснял. Однажды, зайдя к другу, Миша услышал, как папа Валеры громко объявил :

- Без обид брат пришел!- все засмеялись, и с тех пор эта фраза надолго стала мишиным домашним прозвищем в доме Валеры.

Черты лица захмелевшего друга смягчились. Валера, увлеченно рассказывающий о своей семье, казался сейчас моложе и не таким суровым. Миша, щурясь сквозь сигаретный дым, молча смотрел на друга, испытывая противоречивые чувства. Все годы вдали от дома он вспоминал Валеру как принадлежность родному дому, оставленному за спиной. Эти воспоминания были, как прочитанная, но любимая книга, пылящаяся на полке с неясной перспективой быть перечитанной как-нибудь на досуге. А теперь он с разочарованием понял, что время сглаживало острые углы, безжалостно возвращая сейчас груз прошлого – детские обиды, ревность, зависть, помноженные на понимание того, что у друга и сейчас есть всё, чего нет у самого Миши – семья, ребёнок, интересная работа. 

В памяти мелькнуло лицо Иры, девушки с параллельного курса, с которой Миша встречался перед выпуском. Её беременность, воспринятая им как крах всех жизненных планов, как ловушка на пути к цели. Ира сделала аборт, навсегда исчезнув из его жизни. Избавление от обязанности жениться и воспитывать ребёнка всегда воспринималось Мишей как удача. После этого случая он внимательно следил за тем, чтобы его многочисленные мимолётные связи не имели последствий. Михаил был твёрдо убеждён, что женщина нужна для удовольствий и никогда не понимал мужчин, довольствовавшихся лишь одной женщиной. 

Все знакомые женщины и девушки ассоциировались для него с цветочной оранжереей, где каждый цветок выращен дарить свой незабываемый аромат и Мише казалось глупым останавливаться только на одном цветке, когда все остальные вокруг пахнут по- своему хорошо и маняще. Михаил знал, что его внешность не оставляет равнодушной ни одну женщину и пользовался своим обаянием. При этом он обладал свойством искренне, как ему казалось, любить женщину, с которой у него была связь, одновременно держа в поле зрения всех остальных возможных кандидаток на скоротечный роман. Ни одно женское лицо не оставалось в памяти надолго, Михаил будто спешил насладиться остротой ощущений начала отношений, не допуская их развития. 

Иногда во сне он видел один и тот же кошмар - Ира приносила и оставляла завёрнутого в одеяло их мёртвого ребёнка. Просыпаясь после очередного кошмара в холодном поту, Миша понимал, что никогда не захочет, чтобы какая –либо женщина сказала ему, что беременна от него.

- Ну а ты то как сам, «Без обиды брат» , не женился ещё?- вырвал его из раздумий голос Валеры.

-Да всё как –то не складывается. – неохотно ответил Миша.

-Жениться надо. Вон, смотри, какая у меня Маша хорошая. – назидательным тоном произнёс друг, раскуривая новую сигарету.

- Видимо, не нашёл такую –же, как Маша. - вздохнул Михаил, разливая остатки водки по рюмкам.

- Маша такая одна, другой нет. –ответил Валера, шутливо разведя руки в стороны.

-Вон, на Люське женюсь, раз второй Маши нет. - отшутился Миша.

Валера громко рассмеялся пьяным смехом и принялся что – то рассказывать о похождениях Люськи, будто отговаривая друга от опрометчивого шага. Михаил едва вслушивался в слова Валеры, прекрасно зная, что Люська готова пойти с любым, кто на неё посмотрит. Однако к таким женщинам у Миши не было осуждения, они просто по- другому пахли, горечью, как осенние хризантемы, прихваченные морозом, торопясь отдать свой последний аромат. 

Вообще, восприятие Мишей женщин складывалось из множества факторов, это был не запах в прямом смысле слова. «Запахом» он для себя называл сложную гамму впечатлений от всего влекущего его женского образа. Каким – то непонятным способом он ощущал их уязвимость, женственность, их надежды и страхи именно звучащими определённым ароматом, как если бы запах розы можно было передать скрипкой, лилии – арфой, мака – флейтой, но только более сложный, как слаженно звучащий симфонический оркестр взялся бы передавать аромат цветочного бескрайнего поля в летний полдень. 

Конечно, сложным ароматом обладали немногие женщины. Такие как Люська звучали моно. Михаил мог бы объяснить ей, что ни один мужик не задерживается надолго рядом с ней именно потому, что её «запах» слишком прост, именно что «на раз», но знал, что Люська его не поймёт, да и сам он вряд ли подберёт слова своей способности таким образом чувствовать женщину. Валера, между тем, заплетающимся уже языком, рассказывал про Машу:

- Необычна Машка. Не от мира сего. Молчит всё больше. Книжки любит. Иногда сидит, вроде на тебя смотрит, а сама будто прислушивается. Всё чудес каких-то ждёт. Думает, я не понимаю.

То, что Маша необычная, Михаил понял не сразу. Войдя в родительскую квартиру и увидев сидевшую на полу с тряпкой молодую женщину, он наблюдал, как испуг в её глазах сменяется удивлением, затем восторгом и – перед самым обмороком – ужасом. 

Поначалу Миша, снисходительно усмехаясь про себя, подумал, что вот и ещё один нежный полевой цветочек в его коллекцию, такой невзрачный на первый взгляд, но полный трогательного очарования в своём неумении скрывать свои чувства от окружающих. Однако дни шли и, наблюдая за женщиной, Михаил начал понимать, что Маша не вписывается в его ароматическую классификацию. 

Это понимание выбило его из колеи. В первый раз он не смог ассоциировать женский своеобразный «запах» с чем-то конкретным. Однажды, встретив Машу на лестнице, он не удержался и провёл ладонью по самой беззащитной , а поэтому наиболее информативной для себя части женского тела – по машиной груди. Такой способ обычно помогал ему раскрыть «аромат» глубже, чтобы лучше понимать, какие методы соблазнения сработают с конкретной женщиной вернее всего. 

Но на этот раз все было по -другому. Маша в испуге убежала, а Михаил застыл в потрясении. Одуряющий «аромат» ударил по нервам, как разряд тока. Он не был цветочным. Так могла пахнуть скошенная трава, резкая полынь, дурманящий багульник, в букет напрашивались опиумные ноты коварного мака. Прошло ещё два дня, и мужчина понял, что этот букет сопровождает его повсюду. 

Образ Марии преследовал его, не оставляя даже во сне. После очередного кошмара, в котором снова явилась Ира с мёртвым ребенком и передала его на руки Маше, Михаил решил сходить в бар, познакомиться с какой- нибудь девушкой, полагая, что новые впечатления избавят его от машиного образа. Однако, придя в бар, мужчина с ужасом для себя обнаружил, что женщины вдруг перестали источать особый аромат, что он больше не ощущает ничего, кроме банального запаха духов и пота. Напившись от расстройства и так ни с кем и не познакомившись, Миша вернулся домой и провалился в сон. 

На следующий день Михаил решил, что единственное его спасение от наваждения Машей – срочно уехать обратно в Северск. Однако уход за отцом делал его план невыполнимым. Спасение пришло в виде предложения тети Зины усыпить отца уколом. Миша согласился, искренне полагая, что так будет лучше для всех, а в первую очередь, для отца. Лично для себя в такой ситуации он выбрал бы именно укол, не желая лежать выжившим из ума и ходить под себя.

Водка кончилась, и Валера задремал, привалившись к стенке. Михаилу вдруг нестерпимо захотелось увидеть Машу ещё раз перед своим отъездом. Встав, он тихо вышел из квартиры. Машу он обнаружил спящей на самом краю дивана. Её лицо было освещено настольной лампой, стоящей на тумбочке рядом с диваном. 

Одна рука женщины была просунута между прутьев детской кроватки, и Анечка, сопя во сне, крепко держала мать за руку двумя ладошками. Михаил внимательно рассматривал спящую девочку, в первый раз думая о том, сколько лет было бы сейчас его нерожденному ребенку и пытаясь себе его представить. 

Смутный образ перебивался кошмаром из сна, и Михаилу пришло в голову, что если он и захочет когда- нибудь иметь ребенка, то сразу же большого, такого, как эта милая Анечка. Собственно, думалось мужчине, Анечка в какой-то степени ему как родная, будучи дочерью единственного друга и являясь как бы принадлежностью родного для него дома. 

Миша вдруг представил себе, что Анечка действительно его дочь, которая без конца болтает милые глупости и звонко хохочет. Переведя взгляд на Машу, он вздрогнул, обнаружив, что женщина не спит и внимательно смотрит на него. 

Осторожно освободив руку из детских ладошек, Маша встала и на цыпочках вышла на кухню. Михаил вышел за ней, прикрыв дверь. Остановившись у окна, молодая женщина повернулась к Мише. Свет уличного фонаря позволял ему хорошо видеть выражение её глаз, в которых застыл вопрос и ожидание ответа. 

Губы Маши беззвучно шептали что-то, чуть подрагивая. Миша вбирал в себя этот взгляд, открываясь навстречу так пугающему его аромату женской сути. Ощущения обрушились на него лавиной. Отдельные запахи складывались в резкую шумную какофонию ударных. 

Барабан выбивал полынную дробь, трубы беспорядочно выводили вой багульника, тарелки звенели резковатым запахом дурман – травы. Михаил застонал и качнулся к женщине, сминая её губы своими, в надежде хоть немного унять разбушевавшийся оркестр. Поцелуй длился долго, переходя из грубого вторжения на завоёванную территорию робким узнаванием. Машины губы отвечали не менее требовательно, ему казалось, что женщина тоже ищет какие- то ответы на свои вопросы в этом поцелуе. 

Постепенно сумасшедший оркестр унялся, и на первый план вступило едва слышно звучание мака тонкой флейтой. Облегченно вздохнув, Миша удобней обнял женщину, удивляясь, какая у неё хрупкая линия спины с по-детски торчащими лопатками. Он слышал, как быстро колотится сердце Маши, чувствовал, что её трясёт, будто в лихорадке. Ощутив, как её руки соскользнули с его плеч, он взял её ладони в свои, удивляясь, какие они хрупкие и прохладные. 

Снова взглянув на Машу, Михаил увидел, что она беззвучно плачет. В глазах было выражение обреченности, она будто прощалась с ним. Прозрачные слезинки капали одна за другой, оставляя на щеках мокрые дорожки. Ему вдруг стало так больно от этих слёз, что он принялся торопливо вытирать Маше щёки ладонями, широко размазывая их по лицу. 

Женщина прерывисто вздохнула, уткнувшись лицом ему между шеей и ключицей. Миша, одной рукой прижав к себе её голову, другой принялся гладить её по плечу, чувствуя, как у него самого дрожат руки. Мысли метались в голове, как загнанные лошади по кругу. Слова рвались наружу, застревая в горле. Мужчина понимал, что теперь этот маковый аромат будет с ним до конца жизни, что он не может отпустить Машу от себя ни на миг, а надо отпустить навсегда, потому что она принадлежит другу Валере. «Господи, ну почему всё самое важное в его жизни принадлежит Валере?» - с отчаянием думал он.

Прижимая к себе Машу всё сильнее, он чувствовал, как на него накатывает слепая ярость, вымешивая мысли в жгучий ядовитый ком, распиравший голову изнутри. В Михаиле крепло убеждение того, что Маша должна принадлежать только ему и больше никому. В исступлении он сжал в кулак её волосы на затылке. Михаил даже не чувствовал, как женщина отчаянно вырывается из его объятий, пронзительно крича. Перед глазами взорвалась яркая пелена и вот уже маленький Миша рвёт провода красной машинки, чтобы она не досталась никому… 

Удара по голове он даже не почувствовал, стремительно проваливаясь в чёрную бездну. Последнее, что он услышал, была невыносимо громкая какофония разрозненных звуков, заливавшая чернотой все, что Михаил помнил и знал…

Маша лежала в коме уже почти месяц. Валеру выпустили из следственного изолятора под подписку о не выезде. Мишу тихо похоронили рядом с отцом. Сидя в больничной палате у постели спящей жены, Валера удивлялся тому, как она похудела и стала похожа на дочку Анечку. 

Врачи говорили, что надежда есть, но на вопрос, когда жена очнётся, отводили взгляд. С едва отросшим стриженым ежиком и заострившимися чертами лица Маша ещё больше напоминала ему хрупкого воробушка. 

Взяв тонкую руку жены в свои, он прижался носом к её ладони, часто дыша, от чего аромат её кожи усилился. Он часто так делал после тяжелого дня, успокаиваясь и расслабляясь от родного запаха. Маша всегда смеялась от этой «игры в ёжика», как она сама говорила, потому что у Валеры к вечеру появлялась щетина, коловшая машину нежную кожу. Закрыв глаза и дыша в машину ладонь, Валера вспоминал события этого страшного месяца.

Проснувшись на кухне в квартире покойного Семена Ильича и не обнаружив друга, Валера вышел на лестницу, где услышал отвратительный визг из собственной квартиры. Мгновенно протрезвев, он ворвался на кухню, на бегу стукнув по выключателю. В свете ярко вспыхнувшей лампы он увидел, как Миша тянет за волосы его жену и что рука его в крови, а сам он громко и неестественно рычит. 

Не раздумывая ни секунды, Валера схватил с плиты чугунную сковородку, доставшуюся в наследство от деда, и с размаха ударил Михаила по голове, убив его. Вспоминая потом миг принятия решения, Валера не чувствовал за собой вины. Ведь перед ним в тот страшный миг был не друг детства, а дикий зверь, рвавший на части самого дорогого для Валеры человека. 

Следствие выяснило, что Михаил страдал психическим расстройством и что ему категорически нельзя было пить спиртное, которое могло спровоцировать приступ безумия. И всё- таки, следователь регулярно справлялся о здоровье Марии, надеясь, что её показания дополнят картину произошедшего, намекая Валере на возможную любовную связь между его женой и покойным, чему Валера, конечно, не верил, однако хорошо помнил машины слёзы по ночам в подушку и несчастный затравленный взгляд, который появился у неё с приездом Миши. 

Сейчас, ощущая, как бьется жилка на запястье у жены, Валера готов был простить ей всё на свете, лишь бы она очнулась. Тут машины пальцы дрогнули, и он услышал тихий хриплый голос: 

- Ежик, дай мне воды…

Другие работы автора:
+7
23:36
1854
11:15
+2
О-о-о! Вот это история! Браво, автор! bravo
Великолепно написано! Есть небольшие огрехи.
«Как горный родник зимой, такИЕ же ясные, холодные и глубокие»- пришло к ней сравнение.
В прямой речи перед словами автора вместо точки ставят запятую.
И частица -то всегда присоединяется дефисом.
А рассказ прекрасен! Спасибо огромное!
13:44
+3
Светлана, огромное спасибо, что нашли время на мой рассказ. Мне очень приятно, что рассказ понравился))) Отдельное спасибо за то, что заметили ошибку. angel
14:55
+2
БС — сайт литературный, к грамматике особое внимание. Так что вы, как многообещающий автор, готовьтесь к беспощадной критике. devil
21:47
+3
Рекомендую в Достойные внимания за интересный сюжет, своеобразных, но совершенно реалистичных героев, хороший стиль и человеколюбие. Отдельное спасибо за хеппиенд!
22:17
+2
roseблагодарю)
08:43
+1
Светлана, не наступаете на собственные грабли (хеппиенд)
09:15
+1
Грабли безграмотности? Да, я могу. music
01:09
+3
Рассказ потрясающий, читается на одном дыхании и все герои такие «объемные», то есть нет такого ощущения, как в некоторых произведениях, когда кто-то более интересен, а о другом читаешь «по необходимости», каждый прорисован очень ярко и образно. Сложные чувства, сложные отношения как часть рождения настоящей любви. Написано очень тонко и художественно. Браво автору! thumbsup
19:16
+2
Спасибо inlove
15:30
+2
Браво, автор, очень талантливо. Читал и не мог оторваться. Хорошо прорисованы персонажи, богатая стилистика. Вы умеете передавать чувства и создавать атмосферу события. На БС еще один талантливый автор!
16:49
+1
От души благодарю за такой прекрасный отзыв!
05:57
Мише очень хотелось иметь такую машину. Он думал о машине каждый день, бежал со школы к Мише домой полюбоваться на блестящий красный корпус и рифлёные чёрные колеса.

Наверное, к Валере домой
Раздалось долгое молчание

Лучше, как мне кажется, повисло молчание.
06:38 (отредактировано)
Автор, пожалуйста, разделяйте текст на абзацы. Пощадите читателя.
Это и так читать трудно из-за ошибок и нелепых фраз, так ещё и такие кирпичи. К тому же жирные. Вообще в глазах рябит.
Это я сужу по первому абзацу, потому что дальше не смог.
Судя по отзывам, рассказ хороший. Судя по первому абзацу — написано плохо. Просто плохо.
Объясню почему:
после каждой ступени приходилось немного ждать, когда равновесие в ногах восстановится. В руках ощущалась слабость, и старик предпочитал скользить по перилам, не отрывая руки. Так было надёжней, трясущиеся руки плохо слушались, не с первого раза ловили перила и старик боялся упасть, неловко cтавя ногу на следующую ступень.
Равновесие в ногах? Это как? Старик еле-еле спускался по ступенькам, поэтому ему было проще скатиться по перилам. Так написано (Старик предпочитал скользить по перилам). Я ржал, честно. Но, конечно, понятно, что хотел сказать автор. И тут же он противоречит сам себе (руки не с первого раза ловили перила) — старик же не отрывал руки. Тут же пропущенные запятые. Там же «тащащую» — ужас!
Вот ещё один, возможно хороший рассказ, который я не смог прочитать из-за того, что он плохо написан.
13:21
Уважаемый Критик, спасибо, что разглядели мой маленький рассказ с высоты своего Олимпа. Вы правы, конечно, очень смешно представлять себе старика, скользящего по перилам. Тем более, вооружившись лупой, чего только не рассмотришь. Недаром говорят, в хороший телескоп и на Солнце можно разглядеть пятна. Слава богу, у нас есть свобода выбора, что читать, а что не читать. умоляю Вас, не мучайте себя чтением моих рассказов, не дай бог, ещё что-то насмешит или расстроит.
06:07
Зря вы так реагируете. Водопад дал дельные советы. Я тоже не смогла дочитать. И еще такой момент ковырнул в рассказе. ТОму, кого вы называете «стариком» лет щестьдесят получаетсЯ. Если сопоставить те цифры, что вы приводите. Что ж он дряхлый такой? Очень много в рассказе лишнего и, как мне показалось, для того, чтобы подхлестнуть жалость читателя. Жалость не надо подхлестывать, гораздо лучше писать короче.
08:40
Никогда не думала, что дельным советом можно убить.
Но это я так, образно. Мысли вслух.
Совет можно дать по-разному. После Вашего хочется пойти и что-то исправить. А после «совета»Водопада -выкинуть. А ведь мой «Семён Ильич» живой. И вообще, можно сказать, первенец. Да, неказистый. Такой вот получился. Но я не знаю, имею ли я право его исправлять. Не потеряет ли он от этого что-то важное.
09:09
Я человек прямой. Юлить не люблю, говорю что вижу.
Хотите — мотайте на ус, хотите — убивайтесь.
Бывает, обижаю авторов, но не в этом случае. Здесь просто констатация факта. Утверждение — доказательство — вывод.
Естественно, это моё личное мнение. Оно не обязательно бывает истиной.
09:27 (отредактировано)
+1
Конечно, имеете право исправлять. Исходная же версия никуда не девается и ничего не потеряет. Но можно и не трогать, хозяин-барин…

Тексту нужно полежать, вернитесь к нему через неделю другую и тогда решите, найдется что исправить или нет.
Но для статистики — я тоже не дочитал.
09:50
+1
А что важное может потерять рассказ, если вы чуть поправите его форму? Станет только лучше, понятнее. Ведь Водопад никак не коснулся содержания, его замечание — исключительно по поводу не совсем удачного построения фраз, что создаёт шероховатости, нелогичности.
Ну и что, что первенец? Даже тем более — первенец! Умойте, причешите, чего же его неказистым оставлять?
10:59 (отредактировано)
Получается, не так важно содержание, как его форма?
Это для меня открытие…
Я много читаю здесь, на сайте. Если мне нравится содержание, то я не обращаю внимание на форму. А если по содержанию — скука смертная и автор пишет только чтобы позаниматься самолюбованием, как он красиво складывает слова в предложения, то такое я сразу перестаю читать.
мне кажется, стоит рассматривать все аспекты произведения, а не судить по первым двум нескладным строкам.
Но это только моё мнение.
И спасибо за совет, шероховатости действительно стоит убрать.
11:08
+1
Это зависит от цели читателя. Как в еде.
Если вы хотите насытиться, то главное — содержание. Белки, жиры и углеводы. Без разницы, в каком виде.
Если же хотите получить удовольствие от еды, то главное — форма. Вкус. И тогда горелое-сырое-несолёное не прокатит.
Если хотите «накормить» читателя, то готовьте лучше. Видите, люди пробуют и выплёвывают.
11:44
+1
Относително формы и содержания — у Саши Черного есть стихотворение:

Одни кричат: «Что форма? Пустяки!
Когда в хрусталь налить навозной жижи –
Не станет ли хрусталь безмерно ниже?»

Другие возражают: «Дураки!
И лучшего вина в ночном сосуде
Не станут пить порядочные люди».

Им спора не решить… А жаль!
Ведь можно наливать… вино в хрусталь.

Рассказ я дочитала (это для статистики)), мне он понравился. Семен Ильич действительно живой и настоящий, а если глаз не будет спотыкаться на мелких недочетах, будет только лучше)).
09:50
Спасибо, что дочитали рассказ.
Я за вино в хрустале! drink
11:51
+3
Получается, не так важно содержание, как его форма?

Нет, не получается. Но вполне получается, что плохая форма зачастую просто отталкивает от содержания, каким бы хорошим оно ни было. Просто не дойдет до осознания этой хорошести (вот почему вам несколько человек уже сказали «не смог дочитать»). Литературы разного рода сейчас полно, и если читатель более-менее искушен, он просто не станет тратить время на корявости слога, когда можно прочесть что-то более умело написанное. Т.е., грубо говоря, если вам хочется чтобы вас читало больше людей и «качество» читателя было выше, то да, стоит прислушиваться и править.
21:41 (отредактировано)
+1
Чтобы не отбить у автора желание продолжать совершенствоваться в писательском мастерстве, хочу сказать и о достоинствах.
Во-первых ярко проявился своеобразный стиль повествования, манера изложения материала, оригинальные повороты сюжета.
Во-вторых, на всех не угодишь. Известны случаи, когда теперешних классиков ругали, некоторых даже не печатали…
Желаю автору этой интересной истории учесть приемлемые для нее замечания и тщательнее относится к деталям и грамматике.
Мне понравилось! Жду новых рассказов! rose
Загрузка...
Алексей Ханыкин