Сказка о жизни или Маленький Чёрный Котик

Автор:
Павел Осташов
Сказка о жизни или Маленький Чёрный Котик
Аннотация:
Други, я правда не знаю какой это жанр -- сюрреализм, мистика или детское, в общем намешано всего помаленьку. Первая строка появилась год назад, когда на душе было очень паршиво...
строго не судите. с ув.
Текст:

Сказка о жизни или Маленький Чёрный Котик

Однажды…

Однажды, по воле Великого Писателя и по Автора хотению, вверху самого белого, самого большого и самого белого бумажного листа появилась маленькая чёрная точка. Она весело огляделась, ожидая продолжения, но здесь Автора окликнули, поэтому отложив в сторону своё волшебное перо, он отвлёкся и-и-и…

«Как же хорошо! — думала маленькая чёрная точка, — сейчас придёт Писатель, и я превращусь в удивительную вязь — рассказ, повесть или может даже роман, а может… — и она задохнулась от восторга, в предвкушении. — А может Автор-волшебник превратит меня в поэму, — и она зажмурила от счастья свои маленькие чёрные глаза, — может быть…»

Но минуты сменялись часами, часы сменялись сутками, и Автор забыл про своё начатое творение, а после белый бумажный лист положили к таким же девственно белым листам.

«Э-эх, — разочарованно вздыхала маленькая чёрная точка, прижатая сверху толстым бумажным покрывалом, — э-эх! Меня позабыли».

И так продолжалось очень и очень долгое время.

Белые бумажные листы постоянно менялись местами, сортировались, куда исчезали, потом появлялись новые, и вот после этих многочисленных движений в темной стопке белоснежной бумаги промелькнул яркий солнечный луч.

«Что-о? Что же это тако-ое? — подумала маленькая чёрная точка, потягиваясь. За долгое время ожидания она совсем позабыла, как выглядит белый свет. Она удивлённо покрутилась на месте, посмотрела по сторонам и вспомнила, — меня же не зако-ончили! Как же я хотела, чтобы меня закончили, — и она тяжело вздохнула. — Как же я хотела».

«Тэкс, наверное, это что-то вкусненькое! — размышляла большая толстая Муха, живущая под самым потолком в кабинете Писателя, — наверняка-а, — протянула она, — нужно обязательно посмотреть».

Она, громко жужжа, снялась со своего места, подлетела к тонкой паутинной нити, закреплённой в одном из углов комнаты, и аккуратно тронула её своей лапкой.

— Чего тебе? — раздался скрипучий дребезжащий голос из центра паутинки и там пошевелился старенький Паучок.

— С-сосед, ты тож-же это видиш-шь? — прожужжала Муха.

— Вижу, — проворчал тот.

— А ты с-сщ-щитаеш-шь, это что-то с-съедобное или вкус-сненькое? А-а?

— Ничего я не считаю. Если хочешь, слетай сама, проверь, — отвечал сосед и немного подумав, добавил вполголоса, — а лучше сама приходи ко мне на обед главным блюдом.

— Нет уж-ж, з-знаем мы вас-с паущ-щье отродье, — отвечала большая толстая Муха, — с-снащ-щала в гос-сти, пож-жалуйста, а потом ос-станутс-ся… — она пошевелила передними лапками и закончила, — нищ-щего не ос-станетс-ся.

— Ну как знаешь, — отвечал Паучок, вновь замирая на своей паутинке, — лети отсюда. Не мешай охотиться!

Муха вновь расправила свои прозрачные крылья и похожая на большого неуклюжего шмеля, чем она очень гордилась, прожужжала на большой белый девственно белый лист бумаги с непонятным чёрным пятнышком и, перебирая своими лапками, подошла ближе.

— Тётя! Тётенька-а…

— Щ-щего? — отвечала озадаченная Муха, оглядываясь по сторонам.

— Это я! Я здесь! — надрывалась из-под неё чёрная маленькая точка, — не могли бы вы, уважаемая тётенька, напомнить Автору обо мне?

— Так ты вс-сего лиш-шь тощ-щка! А мне подумалос-сь, — проговорила Муха, дотрагиваясь мохнатым хоботком до тёмного пятнышка.

— Щекотно! — хихикнула точка, — и всё же, уважаемая тётенька, не могли бы напомнить…

— Вот ещ-щё! — хмыкнула муха, перебивая, — делать мне нещ-щего! Я к нему, а он на меня потом с хлопуш-шкой. И опять я убегай, и с-спас-сай с-свою ж-жизнь! Нет уж-ж, нетуш-шки, ты уж-ж как-нибудь с-сама, — и расправив свои прозрачные крылья, она задумчиво добавила, — а мне нравится, «уваж-жа-аемая», меня так ещ-щё никто не нас-сывал.

— Так может все-таки…

— Не мож-жет! Вот ещ-щё, — снова хмыкнула Муха, — делать мне нещ-щего! — и громко жужжа, она поднялась в воздух, похожая на большого неуклюжего шмеля.

— Э-эх, — вздохнула маленькая чёрная точка, — видимо…

Закончить свою мысль она не успела. Так как в этот момент в кабинет писателя, в открытую форточку, ворвался лёгкий сквозняк-баловник. Он приподнял край самого верхнего, самого большого и белого листа, а мелкие пылинки…

Мелкие пылинки, закружившись в воздухе, пролетели над маленькой чёрной точкой, а последняя самая ленивая и большая, которая никак не хотела лететь, а только скользила по поверхности листа, а затем угодила прямо в маленький курносый нос маленькой чёрной точки.

— А-апчхи-и! — чихнула маленькая чёрная точка, перекувыркнувшись через свою голову.

***

Маленький чёрный котик сильно прогнул свою спинку, потянулся, расправляя ловкие маленькие лапки, и растерянно посмотрел по сторонам.

Он находился на самом верху, самой высокой деревянной полки в кабинете Писателя.

«Необычно и странно всё это, — подумал маленький чёрный котик, удивлённо мяукнув, — так это же я маленькая чёрная точка! Значит, про меня не забыли. Меня выписали! У-урмя-ау-у… — и маленький симпатичный котёнок зажмурил от счастья свои глазки-бусинки, а затем включил на полную мощность свою удивительную внутреннюю мурчалку, — у-урмя-ау-у… Как же здорово-о! - Он посмотрел на свои удивительно ловкие лапки. Потом посмотрел на свой коротенький и такой милый хвостик. — Значит это, правда! Значит, меня все-таки написали и меня выписали! У-урмя-а-у-у!»

Он ещё немного посидел в середине белого листа, соображая, а потом весело подпрыгнул вверх, погонялся за своим удивительно коротким и милым хвостиком, старательно умылся и, склонив набок свою маленькую чёрную головку, задумался:

«Что же теперь делать?»

А где-то в глубине его маленького животика послышалось громкое урчание.

«Интересно, что это… А я понял, — и он счастливо облизнулся. — Я вспомнил! Только откуда я это вспомнил, я так и не вспомнил».

— Я вспомнил! — воскликнул маленький чёрный котик, — я вспомнил! Я, наверное, голодный.

И с этими словами, он вскочил на свои короткие, удивительно гибкие лапки и бросился к краю своего самого большого, самого белого листа бумаги. Удивительно острыми зубками, он торопливо оторвал самый вкусный, самый аппетитный уголок бумаги и скривился:

— Как же это не вкусно. Р-рмяу! И противно. И совсем не жуётся! Р-рмяу-у.

Он озадаченно посмотрел вокруг, думая, что же ещё такое съесть. А здесь по желанию забывчивого Автора, сильным порывом ветра распахнулось широкое окно, выходящее на большую улицу.

— Хо-хо-хо! Фью-уть! — захохотал шаловливый Северянин-озорник, — Хо-хо-хо!

Широкой ладонью он опрокинул чернильницу на столе Автора, запутал кружевную занавеску, а напоследок, закружив, схватил с полки несколько больших и самых белоснежных листов бумаги и швырнул их в мокрую непогодь, прямо под серую стену большого и мрачного здания.

— Прощайте, мя-ау-у-у, — пискнул маленький чёрный котик своим несостоявшимся соседям, большой толстой Мухе, похожей на неуклюжего шмеля и старенькому подслеповатому Паучку.

«Вот, ещё! Делать мне больше нечего, прощайте, — подумала Муха, прячась от сквозняка в своём тёплом уголке, — вот ещё! Зато теперь всё вкусненькое только моё! Нужно будет только… — и о чем она подумала дальше, она уже не помнила, потому что сыта и её глаза закрылись сами собой, — моё-о!»

— Хо-хо-хо! Фью-уть! — хохоча, вновь завыл Северянин-шалун, позабыв про выброшенные бумажные листы на мокром тротуаре, — хо-хо-хо!

— Дяденька-а! — пискнул маленький чёрный котик вслед, но ветер-озорник заохал и поспешил дальше стремясь совершить, как можно больше своих проказ.

Маленький чёрный котёнок покрутил своей маленькой головкой, пытаясь понять и сообразить, где же это он оказался.

Было очень темно и очень страшно, а со всех сторон его окружали высокие серые, почти чёрные коробки, тянувшиеся до такого же высокого и такого же мрачного неба. Земля оказалась покрыта непонятной твёрдой коркой, а вокруг него, во всех направлениях спешили, двигались и шли большие человеческие ноги.

Он сделал первый самый маленький шаг вперёд и испуганно осмотрелся. Мимо промчалось что-то большое и не менее страшное, плюясь неприятным и невкусным воздухом прямо в его маленький носик.

— А-апчхмя-ав! — чихнул маленький чёрный котик и оглянулся, — о-о-о! Дру-уг! — воскликнул он. — Друг, сто-ой!

Его единственный и настоящий друг, тот самый белый, самый большой бумажный лист с оторванным уголком раскис и превратился в некрасивую серую тряпку.

«Прощай, мой друг! — подумал маленький чёрный котик, глядя как поток тёмной воды поднимает и смывает бумажный лист в грохочущую трубу, — прощай, друг!

«Как же мокро и тоскливо, — подумал маленький чёрный котик, поджимая то одну, то другую дрожащую переднюю лапку, — как же холодно».

— Ф-фур-р-р-р!

Мимо него, вновь промчался самый большой и самый страшный. На маленький сжавший комочек накатали волна невкусного и неприятного воздуха смешанного с грязными водяными брызгами. Маленького чёрного котика оторвало от земли, перевернуло два раза через голову и больно ударило брюшком.

— Мя-ау-у-у… — тоненько запищал маленький чёрный котик, в отчаянии пытаясь ухватиться, зацепиться лапками, за что… за что-нибудь.

Болело всё тело. Очень болела и ныла задняя правая лапка, а он сидел дрожащий и мокрый под проливным и таким противным дождём.

— Мя-ау-у-у, — сказал маленький чёрный котик, — помоги-ите! Мя-ау-у-у.

Но его никто не слышал.

А по твёрдой земле торопливо мчались куда-то в серую муть большие черные и страшные.

Высокие люди, в чем-то похожие на Автора, в чем-то похожие на его Писателя, невозмутимо проходили мимо несчастного создания.

Он очень замёрз.

Ему очень хотелось есть.

— Мя-ау-у, — сказал он, отчаявшись, и добавил очень и очень тихо, — помоги-ите.

Но его опять никто не услышал.

Тогда поднявшись на подгибающихся лапках и прихрамывая, он подошёл к высокой серой, почти чёрной стенке.

«Наверное, я тут и умру, — подумал маленький чёрный котик. — Как же жесток Автор! Как же жесток этот выписанный и написанный для меня мир. Мой мир!»

Он, дрожа, подобрал под себя свой маленький некогда пушистый хвостик и снова сжался в комочек, надеясь хоты бы немного согреться.

— Ти чиго сдесь делаишь? Пи-пип, — откуда-то сбоку послышался неясный шорох, а в чёрном свете проезжающих больших мелькнула хвостатая тень.

— Ни-ни-ни-ичего не делаю-у, мя-ау-у, — ответил маленький чёрный котик, — с-сижу-у, вот.

— Сидит он. Савсем околел и сидит! Пашли за мной согрешься. Пи-пип, — посетовала тень.

— А к-куда? Мя-ау-у.

— Тут, недалече. Пи-пип.

— Ладно, — и маленький чёрный котик, с трудом поднявшись на дрожащих лапках, двинулся за своим спасителем.

Идти оказалось и вправду недалеко.

Вскоре попискивающая тень нырнула в неширокую дыру. С трудом протиснувшись за ней, котик оказался в мягком обволакивающем тепле.

— Ой, как хорошо-о! — согласился маленький чёрный котик.

— Здеся праходит гарячая круглая штукенция. Пи-пип. Здеся завсегда тепло, — ответили ему.

Мышь Маланья давно жила в подвале старинного многоквартирного дома, на первом этаже которого находился шумный ресторан. А по долгу своей многолетней службы считала себя самым важным обходчиком кладовых и ревизором всевозможных запасов у шумного обедного места, проверяя свежесть того или иного продукта.

Она принюхивалась, а если не улавливала длинным носиком несвежие продукты или наличие ядов она откусывала и отсыпала немного себе на прокорм, тем самым показывая занятому и вечно спешащему народу, что пища съедобна, а также пригодна к приготовлению блюд. А затем непонимающе смотрела из своего угла на нервных людей, которые топали ногами, шумели и возмущались непонятно из-за чего.

После по всему полу этой вкусной комнаты появлялись дурно пахнувшие кучки странного кушанья.

«Опять насыпали бяки! И откуда она только берётся», — думала Маланья, добросовестно выходя по ночам на свою работу.

— Кде ты, там?

— Здесь, — послышалось совсем рядом.

— Пи-иу-уп! Напужа-ал! — выдохнула мышь. — Да чиго ж ты чорен и откель ты такой взялси? Пи-ип.

— Меня выписали, — отвечал котик, немного согревшись.

— Как это выписали?! — удивилась Маланья.

— Просто взяли и выписали. Только я сначала долго ждал. Мяу.

— Панятно, что ничиго не панятно. Пи-пип, — согласилась мышь.

— А может у вас есть что-нибудь поесть? — спросил маленький чёрный котик, — а то я сначала ничего не ел.

— Чиго-нибудь паесть? Можа быть, — задумчиво пробормотала Мышь, заскребая по своей голове передней лапкой. — Сиди, сечас. Пи-пип.

— Хорошо, — согласился чёрный котик.

— Ишь ты-ы, паесть ему захате-елось! И с самого начала ничиго не ел, — бормотала Мышь пробираясь в свой угол, — так глядь, атъестся, и апосле мамка не гарюй. Пи-пип. Апосле известна чиго, кде адин кот, там двоица и троица. Апосле троицы котов, уж савсем никуда не годиться. Концерты зачнут настраивать, а мине ж па ночам нужна пробу сымать. — Она остановилась и ненадолго задумалась, — и кудать ж это я её засунула. Пи-пип. Савсем пад старость галова не сабражат. — Она ещё немного подумала, разглядывая свои богатые запасы, — сыр не пайдёт, крупа тож, а вот это в самыя раз! — и схватив в зубы большую хлебную корку, она, пятясь, выкатилась к своему гостю. — На-ка, во поешь. Пи-пип. И к утру чтоб духу тот твоёва не бывало, а то шныряют всяки лихаимцы, проходу не давают, — проворчала гостеприимная хозяйка.

— А что это такое?

— Бальшие идят, им навернае по нраву, — покрутила хозяйка своим длинным хвостом.

— Спасибо! Рмя-ау, — пробормотал радостный чёрный котик и, открыв маленький ротик, вонзил зубы в подарок. — А-ай! Она же твёрдая и не кусается.

— Чиго ж ты хател, это мой запас на самый чёрный, на самый последний день. Поэтому я отдаю тибе самое дарогое что у миня есть. Пи-пип.

— Спасибо, — пробормотал маленький чёрный котик ещё раз, не зная как справиться со странным кушаньем.

— А ты по немногу, зубками, кусь-кусь-кусь… — подсказала мышь.

— Хорошо, — маленький чёрный котик обнял горбушку передними лапками и сделал, — кусь-кусь… — Мелкие и мельчайшие хлебные крошки откалывались под его острыми клыками, — кусь кусь… — Вкусно, ага! — промычал котик с набитым ртом, — только очень больно царапается. Мяу.

— Ни чё, ни чё! Это с непривычки, — заметила довольная Маланья, — и помяни наш уговор, штобы к утреву тибя здеся не бывало. Пи-пип, — и она вразвалочку скрылось в темноте.

— Хорошо! — маленький чёрный котик сделал ещё один «кусь-кусь» и почувствовал, как один из зубов зашатался. — Да, так я долго не протяну, но как же все-таки хорошо, что есть такие добрые, как Миланья и он сделал ещё один «кусь-кусь». — Мяурв… больно…

С громким стуком отворилась входная дверь, где-то вверху вспыхнуло яркое солнце, совсем как в кабинете Создателя, и в проходе показался большой в белой тряпке, с такой же странной на голове

— А я-а то ду-умаю кто тут проду-укты по-ортит…

Громкие замедленные слова отдались в измученно теле маленького чёрного котика и, ещё не зная, куда себя девать, он замер…

— … а э-это ока-азывается… — протянул большой, хватая прижавшегося к полу маленького чёрного котика и невольно отдёргивая свою руку.

— Сыро-ой?! Тебя что купа-али? И отку-уда ты такой взя-ался?

Большой решительно сгрёб маленького чёрного котика за шкирку, прошёл через подсобные помещения и вышвырнул дрожащий от ужаса и боли комок в мусорный бак, под мокрый дождь.

— Пи-пи-ип, — выдохнула с облегчением Маланья, — гроза миновала. Можа прадолжать тварить, но штобы я ещё разик… — она свернулась в клубок в своём гнезде и закрыла глаза.

А маленький чёрный котик больно ударился брюшком и крикнул так сильно, как могут кричать только маленькие котята.

Потом его куда везли и переваливали.

Он чувствовал боли.

Он не чувствовал вообще ничего, ему было без разницы.

Он хотел только одного — умереть. Он хотел умереть, чтобы это беспощадное и долгое мучение закончилось.

Он закрыл глаза, надеясь…

***

Рейсовый мусоровоз совершал свой обычный рейд по задним дворам центра города. Раз за разом останавливаясь возле больших мусорных баков, машина, надсадно гудя натруженным двигателем, поднимала и опрокидывала в своё ненасытное брюхо контейнер за контейнером. Так продолжалось и в эту ночь.

— Смотри-и-ка, совсем люди озвере-ели, — громкий возглас вывел его из оцепенения и чьи-то грубые руки опять больно-пребольно схватили за шкирку, поднимая вверх, высоко-высоко. — Животи-ину живу-ую, — сокрушался голос, а после маленький чёрный котик оказался на чем-то мягком и тёплом-тёплом, как когда-то давным-давно на белом листе в кабинете Автора. — Ну и воня-ает же от тебя, бра-атец, — продолжал тот же голос. — Ничего-о! Отмо-оем, подле-ечим, доктору пока-ажем, тогда мы ещё пока-ажем! — голос хохотнул, а вслед, опять раздалось непонятное глухое рычание.

Но сил у маленького чёрного котика на то чтобы, понять и осмыслить уже не оставалось…

Мягкое закачалось и глазки маленького чёрного котика закрылись сами собой…

***

— Кто следующий? — из-за неплотно закрытой двери, прозвучал бодрый голос доктора.

Высокий и худой как щепка мужчина в рабочей одежде неловко подхватился со своего места, придерживая на коленях небольшую коробку, а затем поднялся и шагнул в кабинет.

— Рассказывайте, — и ветеринар посмотрел на необычного посетителя.

— Доктор, понимаете… — посетитель немного замялся, не зная как продолжить.

— Смелее, — говорили добрые глаза собеседника.

Рабочий вздохнул:

— Во-от, на работе подобрал, — и он выставил на стол бумажную ношу.

— Так-так, что тут у нас? — доктор, не торопясь, поправил свои очки и открыл коробку, — ух, ты! Настоящий кот!

— Вы уж извините, доктор. Вонища от него, — спохватился мужчина. — Я же на полигоне работаю, мы в день не одну тонну мусора перегребаем, а тут я… — он запнулся, — в общем, нашёл я его, среди отбросов.

— Понятно-понятно, — промурлыкал невысокий полный человек, потирая свои пухлые ладони, — сейчас мы его продезинфицируем, просканируем и вынесем необходимый вердикт.

— Доктор, я только прошу осторожнее, — подал голос человек, стоящий рядом, — он же живой!

— Ничего-ничего, не-не беспокойтесь, с этими словами он взял небольшой баллончик встряхнул и распылил вокруг, — вот уже лу-учше! — добавил он удовлетворённо. — А вас я прошу подождать в коридоре.

— В коридоре? — переспросил рабочий.

— Да, да в коридоре, — повторил хозяин кабинета, а затем, примерившись, он аккуратно запустил руку под маленькое дрожащее тельце и поднёс к сканеру.

А ещё через несколько минут доктор вышел в коридор, неся на руках большущего и чёрного как смоль кота.

— Что ж, я вас обрадую — он вполне жив и здоров. Сейчас мы поставили ему несколько прививок, так что принимайте мои самые искренние поздравления.

Другие работы автора:
+5
21:49
529
22:54 (отредактировано)
+1
Очень грустный рассказ. Чувствуется, что у вас на душе было очень паршиво не только на первую строчку, но и на последнюю.
Желаю вашей истории позитивного продолжения! В самом деле, нехорошо душу котика на помойку выкидывать, а потом ещё и сканировать wonder
20:35
+1
Благодарю))
23:20
+1
Почему-то подумалось, что такой путь часто проходят произведения искусства — от первой точки до шедевра, от первого мазка до персональной выставки. И значение имеет все — труд автора, сочувствующее признание и, наконец, профессиональный деловой подход. И каждая составляющая имеет решающее значение. Спасибо! thumbsup
21:24
+1
Взаимно)) истинная правда.
Загрузка...

Другие публикации