Весёлый Эрик, или Любителям животных вход воспрещен

- Внимание, внимание!!! Представление начинается!!! Только сегодня и только для вас выступает самый знаменитый дельфин Весёлый Эрик!!! А!!! Придется-таки немного потерпеть! Вижу, вижу, как блестят ваши глаза, но, пока Эрик готовится к выступлению, а он очень ответственный дельфин и всегда приводит себя в порядок перед выходом на сцену, я расскажу вам немного о том, как он попал в наш дельфинарий!!!

Молодой человек, стоящий на краю бассейна с весело поблескивающей голубоватой водой, сделал грустное лицо:

- Эрик был совсем маленьким дельфинёнком, когда, случайно запутавшись в сетях, был спасен рыболовецким судном. Крохотный и одинокий, с поврежденным плавником, он не имел шансов выжить. Но – никто еще не отменял чудес, верно?!! Рыбаки отдали нам крохотного умирающего дельфинёнка, и долгие месяцы мы боролись за его жизнь. Эрик не только выжил и полностью поправился, но еще и оказался превосходным артистом! Каждый день он упорно тренируется, чтобы доставить радость людям, которых полюбил всей душой. Эрик – любимец всего нашего дельфинария! Тренеры долго спорили за право тренировать его. Вы должны знать, что у нас нет дрессировщиков, потому что дельфины – животные вольной морской стихии, и их просто невозможно заставить что-либо делать! С ними можно только договориться на правах дружбы и взаимной любви! О!!! Мне подсказывают, что Эрик уже совсем готов и в нетерпении ожидает своего выхода! Итак, встречайте – на морской арене – Весёлый Эрик!

Гром музыки и шум аплодисментов обрушились на весело улыбающегося дельфина, стрелой выпрыгнувшего из воды на пару метров и со всего размаху обрушившегося вниз. Первые ряды зрителей, осыпанные сверкающими брызгами, хохотали от восторга.

Мама!!! Не надо!!! Мама!!! Остановись!!! - Эрик чувствовал, что делает мать, и пронзительно кричал, - ну мама!!! – он издал крик, который никогда раньше не вырывался из его гортани, и в этом крике соединилось все – образы их совместных первых игр в лучах заходящего солнца, и весёлая охота на камбалу, и спокойный сон рядом с плавным маминым кружением, и их дружная стая со множеством дельфиних и маленьких детенышей и – как ожидание грядущего счастья – где-то невдалеке стая взрослых сильных дельфинов и она – мама – снова, опять, пусть без него, с новым маленьким детёнышем – счастливая! Но мать все билась, билась исступленно и отчаянно, каждый раз все сильнее и глуше ударяясь дыхалом о железную обшивку жуткого судна, на борту которого лежал он – её Эрик, и кричала, кричала страшными картинами несбывшейся жизни. И когда сознания Эрика коснулось счастливое видение его собственного рождения теплой звёздной ночью, он понял, что мама умерла. Он еще улавливал крики людей, сортирующих рядом дельфинов его стаи, которые так же, как и он, были пойманы сетью. Он слышал, что кого-то грубо выбрасывают за борт, и знал, что большинство из них не выживет. Некоторых оттаскивали в ту сторону, где лежал он сам, и он чувствовал исходившую от них панику и ужас. Потом он потерял сознание.

Мертвенная тишина бассейна с хлорированной водой сжимала мозг, расцарапанная кожа дико ныла и чесалась. Эрик попытался издать легкий ультразвук, чтобы хоть как-то сориентироваться в пространстве. Жутким эхом ударили отразившиеся от каждой стенки волны. Он издал протяжный крик. Откуда-то из невидимой глубины его призыв вернулся обрывком тоски и безысходности. Здесь, где-то рядом, были другие дельфины. Но они не обрадовались его появлению. Отчаяние, жалость и боль были в их приветствии. Никогда раньше, там, у себя дома, он не принимал таких образов, никогда не складывались издаваемые его сородичами звуки в такие страшные картины. Эрик нырнул поглубже и полоснул брюхом по дну. Ощущение новое и неприятное. Мышцы ныли и просили разгона, туда, в невиданную даль, когда уже позволено не только кружение вокруг мамы, а, почти как взрослому, рядом. Когда тело рассекает послушную воду и мелкая рыбешка в ужасе шарахается в сторону, а ты кричишь, кричишь громко и победно о том, что ты сильный, большой и свободный, а мама плывет чуть позади и весело щелкает, рассказывая тебе о твоей красоте и силе. Эрик поплыл, набирая скорость, быстрее, быстрее, еще быстрее, головой – с размаху – зачем, только не здесь, бессмысленно, невозможно – головой и хвостом от скользкой стенки – еще стремительнее – к другой – удар – отчаянная боль – как мама, как она, родная, так вот оно что, смысла нет, нет смысла ни в чем, к тебе, сейчас, навсегда…

Прицел – меткий выстрел – и снова безвольное тело мягко покачивается на фоне белого кафеля.

Он пришел в себя от тихого, но очень настойчивого зова. Опять – из неведомой и близкой дали, зов – чужой, незнакомый, но – родной одновременно. Эрик прислушался. Его просили, просили с надеждой и отчаянием, для него или для себя – непонятно. Он слабо отозвался и что-то дурманяще – невозможно – сладкое донеслось в ответ. Его просили и звали, и он что-то обещал, а там – слезы и надежда, и любовь – к нему, за что?

Они кричали друг другу несколько часов, пока вдруг в бассейне Эрика не открылась заслонка в одной из стенок, и он увидел за ней длинный тёмный тоннель. Плыть туда было страшно и нужно, потому что оттуда пахло другом. Эрик попытался прослушать тоннель и опять на него обрушились удары его собственных звуковых волн, он содрогнулся и дернулся от боли, и вдруг – свет, большой бассейн с такими же голыми, как и в прежнем, стенами, но заполненный запахами других животных. Он жалобно крикнул и услышал в ответ радостное пощелкивание. Молодая, но сильно постаревшая дельфиниха со множеством язв на коже и почти ослепшими глазами подплыла к нему и мягко прижалась к его боку.

Когда Элис поймали, она была беременна своим первым детенышем. Ей самой, хотя и с трудом, удалось выжить. Зачем? Она не хотела. А потом, после изматывающих представлений, ее загоняли в специальный бассейн, где она должна была плавать с беременными женщинами и иногда помогала принимать роды.

Эрик и Элис теперь всегда держались вместе. Иногда Элис куда-то уплывала, и в это время Эрик начинал громко и отчаянно кричать. Но она всегда возвращалась, часто с зажатой в зубах маленькой рыбешкой. Эрика кормили много, Элис доставалось меньше, он не знал, как с ней можно поделиться, люди в непромокаемой одежде строго отмеряли порции. Но он всегда съедал рыбку, принесенную Элис специально для него, это было важно для самой дельфинихи, и он не мог ей отказать.

Он не хотел. Упорно плавал у самого дна, не обращая внимания на человека со свистком, изредка всплывал на поверхность. Его перестали кормить. Но это не подействовало. Эрик упорно не хотел идти на контакт, отказывался понимать, что за жалкую дохлую рыбу он должен слушаться человека, который лишил его Жизни. Не должен. Не будет. Никогда.

Когда Эрика вновь поместили в отдельный бассейн, он не сразу понял, что это значит. Как заведённый, плавал по кругу, звал Элис. Это был другой бассейн, и стены здесь глушили любой звук. Элис не слышала его. Несколько дней подряд он разрывался от отчаянья, оглушаемый эхом собственного крика. Потом пришел человек, долго устанавливал что-то на краю бассейна, и вдруг Эрик услышал голоса. Элис щебетала что-то нестерпимо ласковое, а он, он сам, уже тысячу лет назад, щебетал и пощелкивал ей в ответ. Эрик заплакал, а потом нырнул до самого дна, и выпрыгнул высоко-высоко, признавая себя побеждённым.

Эрик прыгал, прыгал как мог высоко, только мышцы все чаще отказывались ему подчиняться. Так нельзя, Эрик, держись! Он с отчаянием ловил кольца, больше всего в жизни боясь промахнуться. Он выводил кистью по бумаге ломаные линии, и в это время зрители, замерев, молчали. Хорошо. Он хлопал плавниками, вызывая гром аплодисментов, и эти аплодисменты были самым большим его кошмаром, потому что в эти минуты он не мог слышать. Он не мог слышать, жива ли еще его Элис. Уже несколько месяцев она не выходила на выступления, потому что ее кожа покрылась такими язвами, что вызывала у зрителей гримасу отвращения. Когда она окончательно ослепла, к ней по очереди подплыли все дельфины и, потеревшись о ее морду, издавали пронзительный крик. Все они знали, что за этим последует. Все, кроме Эрика. Он один знал, что людям в этот раз придется усыпить двух дельфинов. И он будет первым. Несколько дней Эрик держался рядом с Элис, при каждом появлении людей закрывая ее своим телом. И люди поняли. И приняли правила его игры. Пока. Пока он может отрабатывать программу за двоих, пока его кульбиты вызывают возгласы восторга, пока зрителям приятно прикасаться к его коже, фотографируясь после выступлений, пока еще в изможденном оскале им мерещится улыбка. Пока…