Часть первая.

-Просыпайся, идиот!
Утро для Пояркова началось как обычно. За последние десять лет семейной жизни, Сергей Викторович познал все 365 кругов ада. Жена Людмила, как- то незаметно из нежной золушки с золотыми волосами ЛюсИ, превратилась в рыжую фурию Люську.
- Будь проклят тот день и твой дружок алкоголик Паша, который познакомил меня с такой бестолочью…
Люся грохнула кастрюлей.
«Сейчас хлопнет холодильником и начнёт причитать о скудном рационе бедной жены, мелкого служащего…» - Поярков перевернулся на другой бок. « А ещё добавит, неудачник проклятый…»
- Неудачник проклятый! – Люська в сердцах хлопнула холодильником. -Порядочные люди икру красную на хлеб с маслом…
Поярков натянул на голову подушку.
«Стерва…» Поярков мысленно пожелал супруге поехать на море и там утонуть в набежавшей волне.
Он часто думал о подобных вещах, но дальше скандалов с битьем старой посуды, взаимных оскорблений с упоминанием ближайшей родни в лице тёщи, у него не доходило.
- Вставай кретин…- Люська стянула с его головы подушку. – Не хрен вылёживаться, порядочные люди на двух работах пашут для семьи.
Люська зашвырнула подушку под кровать.
- Я, с тобой дураком, ни чего путёвого за всю свою жизнь не сносила, ни куда по курортам не наездилась…
Поярков начал по не многу закипать, но надвигавшийся скандал неожиданно прервал звонок в двери.
- А, твои дружки алкаши! Сейчас…- Люська решительно направилась к входной двери.
Поярков замер, прислушиваясь к происходящему в коридоре.
« Не угадала…» - он натянул одеяло на голову, собираясь вырвать пол часика дрёмы из неприветливого утра супружеской жизни.
Но любопытство взяло своё. Осторожно выбравшись из - под одеяла и стараясь не вставать на предательские половицы, он прокрался в коридор.
- Попалась! – заорал Поярков.
Он просто обожал пугать свою благоверную на подсознательном уровне надеясь на летальный исход.
На это раз супруга даже не вздрогнула. Все её естество было направлено на изучение клочка бумажки.
«Телеграмма» - прочёл Поярков, подойдя ближе.
- Что-то с мамой? – ехидно, с еле скрываемой радостью, осведомился он.
- Ерундистика… - Люська тыкнула толстым пальцем в середину телеграммы.- Твои алкаши развлекаются…Уроды.
Люська собралась было разорвать послание, но Поярков резко выдернул из рук помятый листок.
-Пояркову Сергею Викторовичу. Бабушка Елизавета умерла. Похороны пгт Глушпенёвка. – прочёл он вслух содержание.
- Небось жрать водку поедешь? – ехидно пошипела Люська. - Бабка твоя нищенка, голодранка, как и весь ваш род!
– Глушпенёвка, придумать такое…- Поярков подтянул трусы, пошлепывая босыми ногами по холодному полу, поплёлся на кухню. – Та нафиг надо.
- Жрать пошёл! А нет ни чего! – буркнула вслед Люська.
Поярков на всякий случай заглянул в холодильник.
- Да….
Он пошарил за холодильником и достал мятую пачку «Примы».
- На сигареты у него есть деньги…- тут как тут вставила своё слово благоверная. – А как жене краску для волос…
В двери снова позвонили, прервав на полуслове надвигающуюся с неотвратимостью стихийного бедствия получасовую лекцию о правах женщин в современном обществе.
- Я сам! – Поярков засеменил к двери.
-Люда…- позвал через минуту он супругу.
Люська насторожилась, последний раз Людой благоверный называл её, пять лет назад на похоронах тестя. Тестя Поярков уважал за широкую, нежадную душу и систематическое употребление портвейна, которым тесть непременно делился. Люська демонстративно на похороны не пошла. Благоверный вернулся с кладбища пьяный в доску, обозвав её бессердечной сукой, дал, как он сам пояснил в «рыло». Ударил не больно, но очень обидно.
- Люда…- повторил Поярков, проявляясь в дверном проёме - Дела…
Поярков присел на кровать.

– Надо ехать!
- Куда это?! – Люська насторожилась.
- Туда! – Поярков протянул жене заказное письмо.
Пояркова монотонно забубнила.
- Пояркову Сергею Афанасьевичу.
- Это бабка моя, читай дальше…
- Филипповна, – повторила Люська, тыча пальцем в письмо.- Оглашение завещания в течении трёх дней… Та я вас умоляю, какие там завещания. Тьху.
- Не поеду…- решительно заявил Поярков завалившись на диван и клацнув пультом от телевизора, уставился в экран.
« Вчера вечером в возрасте девяноста трёх лет, скончалась одна из последних представительниц дворянского рода Поярковых, графиня Елизавета Филипповна Пояркова, по предварительным оценкам её состояние оценивается в один миллион долларов, и о погоде…»
Люська глупо захихикала.
- Миллион…- заворожено повторила Люська, глядя сквозь сидящего на кровати Пояркова.
- Всё! Надо ехать! – Поярков заметался по квартире.- Вспомнила старушенция перед смертью! Кровинушка не винцо поди! Выезжаю!
- На! – Люська показала мужу кукиш.- Никуда без меня не поедешь! Обдерут как липку. Одна твоя сестрица торгашка чего стоит, купи - продай! А дочка по маминым стопам пошла, такой аферистки свет не видывал! Третий раз в свои двадцать замуж выходит.
- Я старший в семье! – гордо выпятил впалую грудь Поярков.
- Дурак ты! – Люська покрутила пальцем у виска. – Младший твой братишка Гоша, иномарки каждый год меняет, ибо - мафия!
- Да, братик весь в папочку пошёл… Царствие ему…
- А племянники то, сынки братишки твоего бандиты, уголовники! – Люська схватилась за сердце. – В кой веки раз такое привалило. Обдерут тебя придурка!
- И верно…- согласился Поярков, вспоминая младшего брата и сестру с их многочисленным, непутёвым потомством.
- Жаль, у нас детей нет…- пригорюнилась Люська.- А вдруг где- то в стене бриллианты?
- Да, точно! – Поярков нервно закурил.
- Во-во…- поддакнула Люська. – Тут рвать и метать надо, не глядя на рожи и должности. Они точно уже несутся наш миллион делить!
- Решено! – выкрикнул Поярков, сжав тощий кулачок. – Надо ехать! Деньги надо на поездку, и где это Глушпенёвка то?
Поярков тоскливым взглядом оглядел комнату.
- Что продать?
Германский гарнитур купленные ещё матерью по «блату» в одна тысяча застойном году, мягко говоря, дышал на ладан. Ковром тоскливо висящем на облупившейся стене, последние лет пять активно питалась моль, а телевизор пора было закапывать вместе с бабушкой.
Через два часа взаимных оскорблений было принято решение взять деньги под залог квартиры.
Не успело утомлённое от освещения житейских дел ясно солнышко завалится подремать за недосягаемую линию горизонта, а красивая дикторша по телевизору поведать миру последние новости и о погоде…
Как супруги Поярковы уже мчались в скором поезде, в плацкартном вагоне на боковых местах возле туалета, на встречу новой, богатой жизни!
Несмотря на приподнятое настроение, Люська за первые полчаса поездки, успела переругаться со всем вагоном, проводниками и нахамить начальнику поезда.
Ах, эти коммунальные плацкарты. Эта ностальгия по дружному, сплоченному коллективу.
Традиционная курица, априори завёрнутая в газету. Крутые, помятые яйца.
Деревянные, принципиально нестиранные носки, с всунутыми в них волосатыми ногами, стойко торчащими в проходе. Как правило с дыркой, из которой нагло выглядывает грязный, кривой палец.
Обязательно непрестанно орущий ребёнок, которого сразу и на всю поездку, ненавидит весь вагон.
Ничейная умирающая бабушка, которая за полчаса до этого мчалась по перрону с неподъёмными для человеческого организма, кошёлками.
И местный, икающий алкоголик. Эта роль досталась нашему герою.
Поярков систематически выходил покурить в тамбур, с каждым возвращением становился всё пьянее.
- Ты куда сволочь, бутылку там спрятал? – пытала его зловещим шепотом, метая свиными глазками адские молнии, супруга.
Бутылку найти ей не удавалась и Пояркова подсознательно чувствовала себя дурой.
Чтоб как-то успокоить свой обиженный организм, не первой же остановке Люська сломя голову выскочила на перрон купить чебурек. Стоянка то всего пять минут!
Ещё в детстве она самолично видела как одна маленькая девочка отстала от поезда и сие зрелище самым пугающим образом зафиксировалось в её подсознании.
Чебуреки переливались в лучах утопающего за горизонтом солнце, жирными, лоснящимися боками. И в этот момент, когда уже от заветного чебурека Пояркову, отделяло всего пару шагов, она услышала противный голос свояченицы.
- Чебуреки свежие?
Если бы в этот момент молния ударила Пояркову в темечко, а следом с небес, поддерживаемый херувимами под святые ручки, явился Христос, это так не поразило бы оную!
«Конкуренты!» Так и заклокотало у неё внутри организма.
Люська в панике завертела головой. Нигде дочки шалавы, не наблюдалось.
« Видимо уже с кем- то крутит в поезде» Сделала первый в её жизни логический вывод Пояркова.
Клавка купив шесть чебуреков и закурив сигарету, походкой провинциальной манекенщицы, запетляла по перрону.
Инстинкт самосохранения, перед фактом отстать от поезда, отошёл на второй план, уступив место всепоглощающей жажде мести!
« Столкнуть тварь под поезд!» Мелькнула шальная мысль, но Люська тут, же отбросила эту идею, заметив, что Клавка направляется к женскому туалету.
Ох, эти туалеты на станциях, названия которых никто и никогда не запоминает.
В лучшем случае пару кусков газеты, на ржавом гвозде, намертво заколоченным в покосившуюся деревянную дверь, служащим одновременно крючком и замком. Страшное слово «Очко» - в лучшем случае железная штуковина с двумя выступающими частями для ног. Для любого иностранца это зрелище вызвало бы как минимум шок, сопровождаемое непонятным нам словом ТРЕШ!
Но наш, многострадальный народ, привыкший к спартанской обстановке как войско под чутким руководством Суворова при проходе через Альпы, совершенно не обращал на такие мелочи никакого внимания.
Коварнейший план созрел в мутной голове Поярковой, когда Клавка просочилась в помещение и прикрыла двери на ржавый крючок.
Она мигом закрыла снаружи дверь, подперев для верности, валяющейся рядом доской.
Как манна с небес, на соседнем туалете висела табличка « НЕ РАБОТАЕТ»
Люська перевесила табличку и воздевши очи к благосклонным небесам хотела уже помолится, но в это время поезд дернул своими железными хрящами и Пояркова пробежав стометровку за пять секунд, вскочила в свой вагон.
Возвышенному настроению Поярковой пришёл конец.
Старший Поярков, с вывернутыми карманами усиленно храпел ядовитыми парами дешёвого портвейна.
- Что ещё? – предчувствуя нехорошее, шепотом спросила Люська. И с многолетним супружеским опытом, провентилировала содержимое пиджака и брюк.
- Паспорта нет…- Люська с закатившимися глазами, не глядя, бухнулась на ничейную бабушку. Это был удар ниже пояса.
Поярков часто икая, подобно зомби поднялся и свесив ноги с верхней боковой полки, с выражением вселенской тоски в мутных глазах, развёл руками и тихо заскулил.

Тем временем заботливая рука дворника, ориентируясь на подаваемые, подобно пожарной сирене, чередуемые с площадным матом, вопли. Открыв двери, выпустила Клавку из клозетного острога.
На перроне, окружив чебуречную тётку, стояло всё криминальное семейство младшего брата Гоши. В лице самого и его двух сынков, Коляна и Костяна.
Очередная иномарка поблёскивала поодаль.
Скорый поезд выходил на финишную прямую. Надо было принимать экстренные меры...Люська не раздумывая, отвесила тяжеловесную оплеуху, дорогому супругу.

Оплеуху прозвучала как пушечный выстрел, от которой, ничейная бабушка подавилась яйцом, а вредный ребёнок с перепуга перестал орать, чем вызвал шквал оваций всего вагона.

Поярков в ответ глупо хихикнул, раскланялся и заплакав, попытался спрятаться под нижней полкой.

- Да не трясите его так!- подали голос жалостливые соседи.- Тётка тут крутилась, сестра его, вроде Катя.

- Клавка?

- Точно! Клавка! Она, видать, паспорт и взяла, ну чтоб не потерял.

- Истинно! – подтвердили из соседнего купе. – Он с ней всё время в тамбуре курил…

- Курил и портвейн пил…- закудахтала, подавившаяся бабушка. – Вот вам крест, всю бутылку высосал!

И только вредный ребёнок молчал и с испугом смотрел на агрессивную тётю.

Люська не помня себя, с криком « Врешь! Нас голым задом не возьмёшь!» - сорвала стоп-кран и открыв двери тамбура, ракетой соскочила прямо на насыпь.

Поезд поднатужившись, затормозил. С полок полетели сумки, чемоданы. Ничейная бабушка опять подавилась высохшим яйцом, вредный ребёнок, заплакал, народ матерился, Поярков влез на полку и захрапел. Люська уже мчалась к вокзальному туалету, и надо сказать, что чутье её не подвело. Там, в забитом фекалиями «очке» красовался паспорт.

«Клавка тварь!» -Люська достав паспорт, протерев его платочком, аккуратно засунула за пазуху, туда где и хранились деньги на поездку.

- Сама доберусь! – сказала она истово, глядя в небеса.

- Такси! – Люська выскочила на привокзальную площадь.

Но тут, перед самым её носом, в одиноко припаркованный у покосившегося столба «Жигулёнок» влезла Клавка, показав на прощание жирную, чебуречную фигу.

- Братец Гоша! – зловеще прошептала Клавка и  заговорщицкой походкой, опасливо вошла на перрон.

Иномарка самым наглым образом красовалась посреди перрона.

Сам Гоша с сынками, пил пиво у привокзального ларька.

Люська осторожно подкралась к иномарке и, не веря самой себе, от навалившейся удачи, открыв багажник, влезла во чрево автомобиля и захлопнула крышку.