Гляциум

Гляциум

I

Доктор Маркус уже второй час сидел в кресле, сложа руки на груди, и уставившись в одну точку, пытаясь найти объяснение событиям последних дней. Единственный гуманитарий в космической экспедиции, он был доктором философии и магистром психологии. В свои шестьдесят лет, профессор Международного Университета Эммануэль Маркус обладал крепким здоровьем и физической силой, которой могли бы позавидовать его молодые коллеги. Всегда ухоженный, с аккуратной седой бородой и улыбающимися серыми глазами, для членов экипажа корабля «Астра» он был своего рода мудрым старцем, к которому идут за жизненным советом. Его спокойствие, рассудительность и аристократическая любезность располагали к нему людей. Но проблема, с которой столкнулась экспедиция, оказалась сложной даже для профессора Маркуса.

Вот уже больше недели после экстренной посадки исследовательского корабля на планете Гляциум весь экипаж находится в состоянии ползучего психоза. Капитану Альфредо Такэде – перуанцу японского происхождения пока еще удается контролировать ситуацию, но все равно, экипаж на грани паники. И дело даже не в самой экстренной ситуации, а в том невидимом, еле заметном чувстве страха, которое поселилось среди членов экспедиции.

Поломка корабля, экстренная посадка на абсолютно непригодной к жизни планете, представляющей собой огромную льдину, размером с Юпитер, невозможность восстановить связь с центральной станцией на орбите, вечный мороз минус сорок градусов по цельсию, к тому же довольно быстро у команды корабля развились очень специфические галлюцинации. Последнее особенно заботило доктора Маркуса. Необычность галлюцинаций заключалась в том, что видели их почти все члены экипажа из тех, кто выходил на поверхность Гляциума. Фантомы, существа из этих видений появлялись тогда, когда человек оставался один и самое главное, они были так похожи на настоящих людей, что можно было уверовать в их реальность, не посчитав происходящее реакцией уставшего мозга на стресс. Инженеры-бурильщики Стасов и Хартерштейн уверяли, что даже прикасались к фантомам и чувствовали исходящий от них холод.

– Я до сих пор не могу поверить в то, что видел! – говорил Ханс Хартерштейн. – Мы с Александром выгрузили оборудование и робота. Я стоял всего в десятке метров от корпуса «Астры», когда Александр вернулся в отсек, чтобы закрепить пульт управления. Вы ведь знаете, что после аварийной посадки мы не можем использовать аккумуляторы. Поэтому все работы ведем непосредственно вблизи корабля, не рискуя отойти от него дальше пары сотен метров. Так вот, я остался один буквально на полминуты, и тут … как бы… почувствовал затылком чей-то взгляд. Сначала я не придал этому значения, но чувство тревоги меня не отпускало. Я как будто услышал царапающий звук по поверхности льда за собой и тут же обернулся. Ужас сковал меня, я не из трусливых, но у меня все поплыло перед глазами. У меня за спиной, чуть поодаль стояла какая-то старуха в рваных лохмотьях. Несмотря на сильный испуг, я помню ее вид очень хорошо. Это была старая женщина, худая, изможденная, с седыми распущенными волосами, кажется азиатской внешности, с беззубым ртом и сухой, иссиня-серой кожей. Ее тело было прикрыто каким-то тряпьем, которое даже трудно назвать лохмотьями, просто куски ткани, прикрывающие кое-как тело. Всем своим видом она излучала какое-то неземное страдание. Ее синие от холода губы шевелились, будто она хотела что-то мне сказать. Когда она протянула ко мне руки и прикоснулась к скафандру, я как будто почувствовал леденящий холод. Я не выдержал и закричал. Стасов уже вышел из отсека, и я на мгновение повернулся к нему в панике. Он подбежал ко мне, но, когда я обернулся туда, где стояла старуха, ее уже не было.

Почти у всех эти рассказы в общем совпадали. Разница была только в том, что кто-то видел старых или молодых мужчин, кто-то видел женщин или детей. Описание фантомов было всегда одинаковым, они были в лохмотьях, явно страдали от сильного мороза и молча, смотрели на членов экипажа. Изредка кто-то из призраков пытался что-то шептать замерзшими губами или пытался прикоснуться к члену экипажа.

II

Планета Гляциум самим фактом своего существования нарушала все известные законы физики. Во-первых, это единственная планета в системе звезды SW-455-HDPQ-1131, во-вторых, эта открытая двести лет назад планета представляет собой одну-единственную, сплошную глыбу льда H2O (откуда могло взяться в открытом космосе такое количество кристально чистой воды, ученые до сих пор ломают голову). В-третьих, у этого гигантского куска льда есть своя атмосфера, с точностью повторяющая атмосферу родной нам Земли во всех пропорциях кислорода, азота и углекислого газа. Это самый главный феномен планеты, ведь на ней нет живых существ, даже микроорганизмов. Ни одной бактерии. Да что там, микроорганизмы, даже других элементов таблицы Менделеева. Планета Гляциум абсолютно необитаема, ни одной бактерии, ни одного вируса, ни тем более одноклеточных организмов. На ней постоянно светит местное солнце, звезда SW-455-HDPQ-1131 и всегда одна и та же температура, на всей поверхности планеты, –40,5 градусов по Цельсию. Двести лет с момента открытия планеты лучшие умы Земли бьются над ее загадками.

Несколько беспилотных экспедиций не пролили свет на тайны ледяной планеты, а только лишь прибавили новых вопросов и гипотез. Уже лет двадцать, как интерес к Гляциуму начал спадать. Человечество успешно колонизировало две пригодные для жизни планеты Элизиум и Ган Эден, ставшие образцовыми автономными колониями. А Гляциум так и остался неприветливой загадкой из глубин Космоса. Проект «Астры» — это первая и возможно последняя пилотируемая экспедиция на ледяную планету. Перед экипажем поставили простую задачу, найти хоть какой-нибудь смысл в дальнейших исследованиях Гляциума. Для этой цели подобрали команду из восьми ученых и специалистов: капитан Такэда, инженеры-бурильщики Александр Стасов и Ханс Хартерштейн, профессор Маркус, бортинженер Реувен Рубин, психолог и врач Мария Нгвангве, гляциологи Месут Мерт и Роберт Макфеллон, а также всезнающий и незаменимый бортовой робот мисс Дэйзи. Хотя из-за жесткой посадки Дэйзи вышла из строя. Да и поломка корабля стала еще одним загадочным происшествием. Внешне полностью исправный механизм корабля просто отказался работать, словно умер. Реувен Рубин несколько суток не спал и не ел, пока не проверил лично все системы «Астры». Все, абсолютно все было в порядке, но не работало. Мисс Дэйзи не отвечала ни на один запрос, хотя на корабле было электричество. Пока Рубин и Такэда пытались наладить хотя бы связь с орбитальной станцией, гляциологи и бурильщики приступили к изучению льда Гляциума.

Тогда-то и начались эти жуткие галлюцинации.

III

– Профессор, я сделала все нужные и ненужные анализы, провела с членами экипажа все известные мне тесты, но ни у кого не обнаружено никаких серьезных психических расстройств. При этом у всех с каждым днем растет чувство тревоги и подавленное состояние, но это нельзя списать на стресс. А мы с вами знаем, что это отборная команда Международного Центра Исследования Планеты Гляциум. Они все прошли жесточайший отбор, а то, что я здесь вижу, по всем признакам массовый психоз, – изливала душу Мария Нгвангве.

– Я бы не стал делать окончательных выводов, Мария, – мягко ответил доктор Маркус. – Мы с вами единственные члены экипажа, кто не видел фантомов Гляциума просто потому, что мы все это время провели на корабле и ни разу не выходили на поверхность. Сегодня я решил наконец-то выйти и дождаться, когда и у меня будет такая же галлюцинация. После этого я все вам расскажу и опишу, как это было, и что я почувствовал.

– Вы хотите вызвать у себя галлюцинацию? – удивилась психолог.

– Я не сказал «вызвать» я сказал «дождаться», Мария. Не спрашивайте меня сейчас ни о чем. Я всего лишь пришел к определенным выводам и хочу их проверить. Вот и все.

Мария удивленно смотрела на профессора и молчала. Он же, приветливо улыбнувшись ей, вышел из своего уютного кабинета и направился в специальный отсек, чтобы подготовиться к прогулке снаружи.

Мария включила монитор, чтобы наблюдать за профессором с помощью наружных камер, установленных на корпусе «Астры» после аварийной посадки. Снаружи также были Хартерштейн, Мерт и Макфеллон. Гляциологи развернули мини-лабораторию в нескольких метрах от корабля, а Хартерштейн помогал им. Профессор Маркус приветливо помахал им рукой и пошел в таком направлении, чтобы поскорей скрыться из их поля зрения. Мерт удивленно проводил его глазами, что-то сказал Макфеллону и Хартерштейну по радиосвязи. Доктор Маркус был на их частоте и сам ответил, что не надо за ним идти, он сам сейчас вернется. Мария видела все это на мониторе и также слышала по рации их переговоры.

– Профессор, доложите, как обстановка? – Спросила она.

– Мария, перейдите на пятую частоту [Maria, va à lacinquièmefréquence], ответил он по-французски.

Психолог удивилась, но выполнила просьбу профессора.

– Мария, я попросил вас перейти на пятую частоту, чтобы не отвлекать коллег от работы. – Попытался оправдаться Эммануэль Маркус. – Я буду описывать вам все, что вижу. Если я почувствую малейшую угрозу себе, я тут же дам знать, и вы вызовете помощь. Я включил камеру на моем скафандре, переведите ваш монитор в соответствующий режим.

– Перевела.

– Как видимость?

– Видимость отличная.

– Вы теперь можете видеть, то же что и я. Я не намерен далеко отходить от корабля. Не далее, чем на сто метров. Итак, я стою сейчас в десяти метрах от корабля, так показывает мое цифровое табло. Вокруг я вижу ледяную пустыню.

Профессор Маркус медленно повернулся вокруг своей оси, показывая, что он видит. На секунду на мониторе возник серебристый корпус «Астры». Мария заметила, что Месут Мерт стоял, прижавшись к кораблю, и внимательно следил за доктором Маркусом.

– Профессор, кажется, Мерт не сводит с вас глаз.

– Я его тоже заметил. Ну что ж, он хороший малый, раз так переживает за меня.

Прошло пятнадцать минут, профессор прохаживался вокруг корабля, не нарушая обозначенных самому себе границ. Гляциологи уже завершили свои работы, но не торопились возвращаться, а делали вид, что чем-то заняты, чтобы дольше оставаться снаружи и успеть прийти на помощь своему коллеге. Мария и профессор Маркус иногда перекидывались ничего не значащими фразами, но вдруг он перебил ее.

– Мария, кажется, я что-то вижу.

Психолог напряглась и словно прилипла к монитору.

– Мария, вы ничего не видите на мониторе? – голос доктора немного дрожал.

– Нет, профессор Маркус.

– Понятно.

Он стал медленно двигаться вперед, но на мониторе не было ничего кроме пустыни льда, уходящей далеко за горизонт. По рации послышался шепот профессора Маркуса, он что-то тихо шептал по-испански.

– О, Боже мой! Не может быть!

– Профессор Маркус! Что вы видите? – С трудом сдерживая панику, звала его Мария.

– Мария, это невероятно! Это не фантомы, Мария. Это не фантомы, не галлюцинация, – упавшим, не своим голосом ответил профессор. – Господи, я, кажется, начинаю понимать.

Он отключил рацию и выключил камеру на своем скафандре.

– Профессор! Профессор! – Кричала в панике Мария. Она переключилась на общую частоту.

– Месут, Ханс, Роб, бегите к профессору! Быстрее.

Через две секунды она видела на мониторе бегущих к профессору Маркусу гляциологов и бурильщика. Профессор стоял уже далеко от «Астры» и оживленно жестикулировал, как будто с кем-то разговаривал. Вдруг он сел прямо на лед и опустил голову. В ту же секунду к нему подбежали Мерт и Макфеллон.

– Мария, с профессором все в порядке. Мы возвращаемся. – Услышала она голос Макфеллона.

Пока они возвращались на корабль, пока помогали профессору освободиться от скафандра, он не произнес ни звука. Его аристократическое, всегда приветливое лицо сделалось серым и грустным. Всегда подтянутый и элегантный профессор как будто постарел на несколько лет за эти две минуты.

IV

После произошедшего доктор Маркус заперся в своей каюте и не выходил оттуда до следующего утра. Обстановка на корабле была удручающая. О какой-либо работе не могло быть и речи. Члены экипажа либо сидели в своих каютах, либо бесцельно слонялись по кают-компании. Мария Нгвангве пыталась снять стресс разными психологическими тестами и техниками. Капитан Такэда злой и молчаливый ходил взад-вперед, и никто к нему не приближался, зная его крутой характер. Остальные члены экипажа тоже весь день молчали и думали о своем. В конце дня общую апатию внезапно прервал возглас Ханса Хартерштейна.

– О, Боже! Они повсюду! Посмотрите на мониторы!

Все видимое пространство вокруг «Астры» было занято бесчисленной толпой людей, уходившей за горизонт. Это было море человеческих тел, замерзших, трясущихся от дикого холода и пытающихся хоть как-то прикрыть свои тела обрывками одежды. Это уже не были безымянные фантомы или как думали члены экипажа, плод их больного воображения. Реальность этих миллионов и миллионов «людей» была неоспоримой. Теперь их видели все.

– Рубин, Мерт, Стасов, проверьте готовность оружия! – скомандовал капитан.

– Не нужно никакого оружия. Более мертвыми они не станут. – Прозвучал тихий и грустный голос профессора Маркуса. Он незаметно вошел в кают-компанию и теперь стоял прямо позади капитана.

– Профессор! Что происходит? Вы же знаете ответ! Скажите нам! – Не выдержала Нгвангве.

– Мой ответ не понравится никому из вас. Да, я знаю, что происходит, и что произойдет потом. Но, чтобы это вам объяснить, мне придется начать издалека.

– Профессор, ситуация критическая! У нас нет времени на разговоры! – гневно отреагировал Такэда.

– Времени, у нас очень много, поверьте. Целая вечность. – Последнюю фразу доктор Маркус сказал тихо, но все его услышали. – Если вы так боитесь этих фантомов, то я вам скажу - не следует их бояться. Они не причинят нам ровным счетом никакого вреда. Ручаюсь вам, – твердо ответил профессор Маркус.

– Садитесь, пожалуйста, и послушайте меня, – продолжил он.

Такэда нехотя сел и сделал знак всем остальным занять свои места.

– Вы все прекрасно знаете, что я специалист по гуманитарным наукам, мифологии, истории и философии, также я ваш коллега-психолог, Мария. Моя задача в этой миссии не дать вам, мои уважаемые коллеги забыть, что вы являетесь частью человечества. Можно сказать, я тот волшебник из сказок или некий жрец из прошлого, который несет в себе наш общий код. Вы также проходили курс гуманитарных наук и мифологического наследия человечества. Что вам известно о религии прошлого?

– Я завалил экзамен по истории и мифологии, – честно признался Хартерштейн. – Сдал его только со второй попытки.

– Я тоже не придавал значения изучению мифологии или других гуманитарных дисциплин. К тому же в нашем центре им отводился всего один семестр, – подтвердил Макфеллон.

– Я вас не виню, очевидно же, что это не ваша специальность. Каждый должен быть профессионалом в своем дела. – Успокоил их доктор Маркус. – А что вы знаете об аде из мифологии?

– О чем?

– Об аде, преисподней. Что вы помните из курса мировых религий про ад?

– Ад, это место, куда попадают грешники после смерти. Царство вечных мук и страданий. Но, к чему эти вопросы, профессор, – не выдержал Макфеллон.

– Дело в том, что в большинстве мифологий, ад – это место мучений. Чаще всего источником адских мук выступает огонь. Это место, где души грешников мучаются от того, что вечно горят в огненном или кипящем озере, их мучают демоны или черти и так далее. Это самая распространенная и узнаваемая картина вечных мук. Но, у некоторых народов существует другая мифология, где ад – это место вечного холода и ледяных мук. Где души грешников мучаются от нестерпимого холода и не могут согреться. Два противоположных взгляда на физические страдания, доведенные до предела.

– Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните, профессор. Но, это же абсурд! Этого не может быть, потому что это мифология, вымысел. Это сказки, которым верили люди пятьсот лет назад. Наука давно уже опровергла и мифологию, и религию, они стали музейными экспонатами. С нами произошла беда, у нас нет связи с орбитальной станцией, мы не можем взлететь, но мы живы и нас ищут. Нас не могут не искать, так как мы уже давно не выходим на связь, и нас спасут. Единственное, чего я опасаюсь, это тронуться умом из-за этих галлюцинаций. – Перебил профессора Хартерштейн.

Доктор Маркус выслушал его, молча, мягко улыбнулся и продолжил.

– Я очень хочу, чтобы все было так, как вы говорите, уважаемый коллега. Я действительно, этого очень хочу, но я понимаю, что реальность страшнее. Гляциум не просто планета, она не может существовать, нарушая все известные нам законы физики и биологии. Как на всей планете держится всегда одна и та же температура? Откуда здесь такое же количество кислорода и азота и вообще земная атмосфера, если ни мы, ни предыдущие беспилотные экспедиции не нашли здесь ни одной бактерии? Откуда все эти… – Он указал рукой на монитор. – Почему мы все видим одни и те же галлюцинации? К тому же на мониторе. Техника тоже сошла с ума? И почему нас до сих пор не ищут? Уже заканчивается вторая неделя после аварии. А может нас даже и не ищут? Учитывая все меры предосторожности и технические возможности орбитальной станции, нас должны были найти уже как минимум через сорок восемь земных часов.

Хартерштейн молчал, весь экипаж не отрывал взгляд от профессора. По лицам присутствующих было видно, что в их головах лихорадочно скачут мысли.

– Бред какой-то. – Тихо выругался капитан Такэда и вышел из кают-компании.

– Гнев. Вторая стадия. – Прошептала Нгвангве, но все ее услышали.

– Гляциум – это ад. Ледяная преисподняя. Фантомы, которых мы все видели и видим, это души умерших. Что произошло с нами, я не знаю, может быть, я догадываюсь, но пока не готов сказать это вслух. Нас никто не ищет. Почему это произошло с нами и что будет дальше, я не берусь сказать.

V

– Профессор, в чем же смысл? – тихо спросила Мария Нгвангве, стоя рядом с доктором Маркусом на поверхности Гляциума.

– Мы оба знаем, что его нет, – ответил профессор.

– Почему это произошло с нами?

В ее голосе слышались слезы.

– Потому что мы сами сюда прилетели. Сюда можно попасть, но выйти мы уже не сможем.

Они стояли вдвоем у самого корпуса мертвого корабля «Астра». В нескольких шагах перед ними стояли «люди», хотя может быть это были не люди. Вся гладкая поверхность ледяной пустыни вплоть до горизонта была усеяна огромной толпой жавшихся друг к другу, трясущихся от холода молчаливых существ, отдаленно напоминавших людей. Перед доктором Маркусом и Марией Нгвангве было царство холода, голода и страдания. Остальные члены экипажа наблюдали за ними стоя у дверей открытого отсека, но, не решаясь ступить на поверхность. Стасов пытался застрелиться, но его скрутили и связали. Теперь он лежал в медицинском отсеке и выл как зверь. Его психика сломалась первой.

– Напомните мне стадии принятия, Мария.

– Отрицание, гнев, торг, депрессия и, собственно, само принятие.

– Спасибо, Мария. Кажется, я очень быстро прошел все стадии. Сначала я в это не верил, затем злился на себя, что не могу ничего понять. Потом попытался все выяснить, кажется, это был своеобразный торг с самим собой. Потом я сутки пролежал в постели, когда не выходил из своей каюты … но в итоге я все понял и принял.

– Может это все лишь какой-то сон или мы на самом деле подверглись массовому психозу, – уже почти рыдая, пыталась торговаться Мария.

– Я не буду вам отвечать, Мария. Хотите, я вам скажу, что я увидел, когда впервые вышел на поверхность?

– Что же?

– Я увидел свою покойную мать. Она подошла ко мне и узнала меня.

С этими словами доктор Маркус отстегнул шлемофон от скафандра и начал медленно его снимать.

– Что вы делаете? Профессор! – крикнула Мария.

Он повернулся к ней, грустно улыбнулся, и полностью сняв с себя шлемофон, направился вперед, в стоявшую перед ним толпу.

– Принятие. – Прошептала Мария.