Фанат*

Он вышел на сцену и горло мое стянуло жгутом. В свете прожектора он будто ангел, светится изнутри. Он поёт, я не могу сдержать слез. Я не вижу сотни голов, что качаются в такт, не вижу хор за его спиной. Только его.

Сегодня сижу в партере, мои цветы будут первыми у него. Хрупкий букет гвоздик лежит на моих коленях. Я подпеваю ему беззвучно. Люблю эту оперу. Он подбегает к краю, будто сейчас взлетит. Вот же я, вот! Посмотри на меня, я здесь! Застыв, я ловлю его быстрый взгляд, наш условный знак.

В туфлях, для снега не предназначенных, ноги мои промокли. Чёрные брюки прилипли к икрам. Стою у служебного входа в толпе каких-то девиц. Мне нет до них дела. Зябну до самых костей, но жду. Наконец открывается узкая дверь. Высокий, в длинном белом пальто он занимает почти весь проем. Держит цветы у груди. Визги, автографы, фото — девицы зажали его в кольцо. Каждая получит немного его. Я жду.

Мы едем по ночной автостраде, мерцающей в лучах фонарей, чёрный спорткар лижет дорогу. Он везёт меня к себе, тысячи отправленных ему сообщений, оставленных знаков были не зря. Я знаю все его роли, всю его жизнь, как свою. Будто он — это я.

С балкона его пентхауса мир кажется коробкой с бисером. Мраморные статуи по углам его комнат замерли восхищенно. На одной из стен замечаю множество разных масок.

— Что это?

— Роли. Вот Дон Жуан.

— М.

— Дарят после спектаклей.

— Красиво.

Он разливает вино в белые матовые бокалы. Мы пьём за любовь. Он мило краснеет, истинная чистота! Ведь я говорю ему только о нем. О чем мне ещё говорить? Я знаю только его.

После второй бутылки в голове вата, в ногах камни. Он хочет что-то отрепетировать. Хватает за руки, лезет в лицо. Неуютно. Но ему можно. Сегодня можно. Предлагает разыграть сцену.

— Только давай, подыграй мне, — говорит, — чтобы я поверил. Чтобы по-настоящему.

— Ладно. Можно. Сегодня можно.

Снимает со стены две маски. Бледные застывшие лица.

— А что за опера?

— Не важно. Вот текст. — протягивает чёрную папку, — Твоё выделено красной ручкой.

Я улыбаюсь. Узнаю либретто. В конце кто-то умрет. Он поёт, сверкая глазами. Черт, как пронзительно! Браво! Я, запинаясь, фальшивлю свою партию, стыдно мне перед ним. Но он меня хвалит. На середине куплета он вдруг бежит в кухню.

— Подожди! Мне нужен реквизит.

Актёр, что ещё скажешь! Сегодня пусть делает что захочет. Сегодня можно. Все можно. Жду.

Странные все же маски. Кривые и пахнут моргом.

Он возвращается, в руке топорик для мяса. Из внутреннего кармана достаёт пакетик с застывшими голубыми капельками. Ссыпает их под язык.

— Мне нужно прочувствовать, — говорит, — читай!

Продолжаю свою партию, он ходит кругами.

— «Прощай, земля, где мы так долго страдали.

Теперь разлука больше нам не страшна,

соединим мы навеки сердца.

Как далеки от нас земные печали!

Летим туда, где счастью нет конца».

Молчит. Не видно лица под маской.

— «Навек прости ты!

Сияет небо...

Туда, туда...

Летим туда,

где счастью нет конца».

Его голос изменился, стал хриплым, глухим. Нервно тереблю часы на руке. Кажется, мне пора. Он снова вливает в себя вино и с размаху обрубает руку одной из статуй.

— «Летим туда,

где счастью нет конца...»

Следующим ударом разбивает бутылку. —

— Хватит, — говорю, так ты все здесь побьешь!

Он не слушает. Мышцы напряжены, он рубит все, что встречает его топор — вазы, стулья, диваны…

Он дёргается весь, издает жуткие звуки.

— Где счастью нет конца...

Замахнувшись, он бежит на меня, закатив глаза. Я принимаю его в объятия. Где-то гудят сирены.

За городом, в заснеженном поле белая тишина. Обрастает прозрачной коркой мой чёрный плащ. За мной тянутся розовые следы почти до бурого леса. Над острыми зубьями ёлок вот-вот поднимется солнце. Мы лежим, утонув в сугробе, я плачу беззвучно, он смотрит на меня не моргая.

— Я люблю тебя, люблю. Но так нужно, понимаешь? Так было нужно.

Я поворачиваю его голову и срезаю тонкую прядь волос. Тихо звенят часы. Пора. Я целую его в холодные губы и накрываю лицо маской. Сбрасываю неудобные туфли, стягиваю с себя одежду. С упругим хрустом распрямляются мои чёрные крылья. Я беру его на руки как младенца и взлетаю в холодную мглу.

————————

*Из Википедии: Танат/Фанат/Танатос (др.-греч. Θάνατος, «смерть») — в греческой мифологии олицетворение смерти, сын Нюкты и Эреба, брат-близнец бога сна и сновидений Гипноса. Живёт на краю света.