Василиск и Василек. часть 1.

    Вдоль речки Кундравушки среди светлых березок и кленов, тонкой ниточкой вьется почти нехоженая тропка. По ней плетется худой старик в теплом азяме. Сам малорослый, плечи узкие как у ребенка, а голова не по телу большая, плешивая. Лысину укрывает шапка-грешневик, торчит в небо расплющенной макушкой. Труба а не шапка, совсем как у боярина, едва ли не в четверть роста деда. Только у бояр шапки собольи, а у деда из бараньей шерсти и немного скособоченная, но греет ничуть не хуже горлатной.

Солнышко вышло на полдень, жарко. Устал старик, упрел, утирает рукавом лицо, редкую бородку. В просвете леса уже видны покрашенные радужными разводами лишайников дощатые крыши.

Кундравка - селение маленькое. Числится вотчиной за тверскими князьями, но на деле, ни то ни сё: не село и не деревня. Самих князей там век не видали. Самый что ни наесть медвежий угол: десяток дворов на изгибе топких берегов речушки, в них живет полсотни крещеных душ. Еще есть изба княжеского наместника Твердилы, в которую он наезжает в покос и страдную пору. Любил дюжий мужик плечи размять, косит так, что дорого глянуть. Поперед него в прокосе никто не встанет, махом пятки отчекрыжит. Мужик здоровый, сытый, отчего власти не потрудиться когда в округе спокойно: татары не наезжают, переяславский князь тоже угомонился, не идет войной разором. Дань, белка с дыма - собирается исправно, зверь в лесах не лютует, мор, слава господу – не приходит. Народ живет, плодится. Богу молится, десятину церкви несет, князя почитает и тоже не забывает.

…Дни стоят сухие, погожие, самое время для косьбы. Уже неделю до ломоты в костях машут косами кундравинские мужики, укладывают в пахучие валки заливные луга у речки. Хорошо им там! Наработаются, вечером костерок жгут, смотрят на зеленые стога-зароды, которые сметали за день девки и бабы. Томится в котле греча со свиными шкварками. На реку садится закат, тихий, покойный. Румяный, как щеки тугой молодухи у огня, алым цветом по стоячей воде рассыпается. В осоке лешачиным голосом гукает выпь, в вязкой прозелени тины лягухи горлом тренькают, в камышах шуршит птичья мелочь, на ночь устраивается. В небе месяц, у балагана тепло, искорки огня темень ласкают. Век так живи, трудись да кашу ешь.

Но деду Балбошу внезапно занедужилось.

- Глядите ребятки, как бы ни к дождю! Совсем невмоготу кости ломит! – предупредил дед, собирая в балагане свои вещички.

Поохал, запахнулся в толстый азям, поклонился посаднику Твердиле, народу, и пошел домой в Кундравку.