Карманы Историй - ОБЩИЙ ТЕКСТ

Карманы Историй - ОБЩИЙ ТЕКСТ

01-ГРИША-Тревога за кота 2018-февраль

Весна этого 2018 года была очень грустная и тяжёлая. Нет, не из-за слякотной и мерзкой погоды. К этим сезонным гадостям Аня давно уже относилась совсем не художественно, а по-житейски просто. Дождь – нужен зонт и непромокаемые сапоги. Солнце – не одевать тёплый свитер под пальто. Печаль была совсем другая. Тягучая, тревожная и очень болезненная. Семь лет назад, в 2011-м, уже пришлось пережить подобное. И, похоже, теперь, по сути, предстоял повтор события. Лёгкая надежда, правда, ещё теплилась, но ощущение, - то же самое, затмевающее краски жизни, - уже присутствовало. Предчувствие неотвратимости стояло комом в горле.

Аня, как любой взрослый человек среднего возраста – ей было тридцать девять, - прекрасно понимала, что это и есть закономерность бытия. Ведь всё всегда заканчивается. И жизнь любимых животных тоже. Но самая большая боль приходится на тот момент, когда ещё точно ничего не знаешь, а только чувствуешь, не желая верить в худшее. Понимаешь умом, что уличный десятилетний кот в любой момент может …исчезнуть. Мысленно даже заранее готовишь себя к этому. Но именно тогда, когда вот уже больше двух недель он не объявляется…

Конечно, раньше бывало такое, что Гришка уходил в такие загулы. Летом отсутствовал и по три недели. Потом возвращался похудевший, подранный, голодный, но довольный. И это для котяры было нормой. Но именно в этот раз женщина чувствовала ту самую особую тревогу…

02-ГРИША-Краткая предыстория про Анну

Таких людей, как Аня, не заметить невозможно. Таких отлично знают соседи по дому, кварталу. Их не забывают ни одноклассники, ни одногруппники, ни коллеги по работе. Даже клиенты, спустя годы, всегда узнают на улице.

Эта женщина никогда не имела такого счастья, как оказаться вне зоны повышенного внимания, затеряться в толпе. Её по жизни всегда преследовали насмешки, презрительные и сочувственные взоры незнакомых и даже тех, кто знал Аню лично.

Это был обычный и, пожалуй, заурядный экземпляр человека с диагнозом дцп. Хромота, нескладность движений, невнятная речь. Банальная история со всеми обычными штампами. Так же, как и многие, пока могла, Аня пыталась быть «как все». Окончила обычную школу, сталкиваясь со всеми прелестями учебного процесса, от пересиливания себя, своего смущения при устных ответах, борясь с невнятной дикцией, до нечеловеческих усилий из-за нарушенной мелкой моторике рук во время диктантов, чтобы успеть написать под диктовку, - некоторым непониманием или излишним снисхождением учителей, презрительным безразличием, иногда неприязнью одноклассников. Потом два года учебы в лицее уже смешанным составом инвалидов и нормальных для получения диплома оператора эвм. И примерно лет восемь работы в разных фирмах в период с 1998 по 2008 года.

До девятнадцати лет Аня была полностью самостоятельным человеком. Сама ходила по городу, справлялась с поездками в городском транспорте. Однако в один роковой день попала под колёса жигуленка какого-то холуя, спешившего выслужиться перед своим боссом. Это случилось около соседского дома, где был заезд с улицы во дворы. Водитель достал девушку фактически на тротуаре. В силу особенностей болезни, она не смогла быстро сделать нужное количество шагов в сторону. Жигуленок задел её совсем чуть-чуть. Но Аня упала, не удержавшись на неуверенных ногах. Водитель затормозил и выглянул из машины. Убедившись, что девушка жива, захлопнул дверцу и быстро скрылся во дворе за домом. Встать ей помогал случайный прохожий и подружка, с которой они просто гуляли в тот проклятый ноябрьский день.

Водитель тогда отделался несколькими сотнями откупных. А вот Ане повезло меньше. Маленький синячок на ляжке сошёл за неделю, но психосоматика на фоне заболевания центральной нервной системы…

После этого инцидента преодоление каждого перекрёстка стало хуже, чем шаг на эшафот. Приближаясь к переходу, руки начинали холодеть, мелкая дрожь шла по всему телу, а ноги становились ватными. Чтобы, наконец, решиться и перейти даже самую спокойную улицу, приходилось выстаивать у светофора минут по десять, не говоря уже о тех местах, где перехода не было. И, наконец, решившись, задержав дыхание, быстро перескакивать на противоположный тротуар. А там приходить в себя ещё минут пятнадцать.

Потом наступила зима. Начался гололёд. Вечером темнело рано. На работу и обратно Аню стали сопровождать близкие. Девушка держалась под руку и чувствовала себя в относительной безопасности: с кем-то вместе через дорогу переходить было не так страшно.

К весне хождение под руку вошло в привычку. Несколько раз Аня ещё попробовала добраться на работу и домой одна. Но вновь столкнулась с тем же ужасом при переходе дороги. С тех пор девушка уже больше не отказывалась от предложений близких проводить или встретить её с работы.

В течение нескольких лет Аня ещё иногда кое-как ходила по городу сама. Но годам к двадцати шести самостоятельность в плане передвижений вне дома закончилась полностью.

Через несколько лет после ухода с последнего места работы, у Ани случились серьёзные, но недолгие отношения с мужчиной. Более двух лет они встречались. Но это не переросло в сожительство или семью, как вроде бы хотел бойфренд.

И к тридцати шести годам Аня окончательно превратилась в домоседа, если не считать почти ежедневные вылазки с мамой на прогулки по окрестным дворам, через магазин и обратно.

03-ГРИША -Знакомство с котом 2011-май

Это был май 2011 года, семь лет назад. Они втроём возвращались откуда-то на троллейбусе. Выйдя у гастронома, Нонна отправилась купить продукты. Аня с отчимом Иваном медленно побрели в сторону дома. От правого торца пятиэтажки, где снизу был гастроном, перешли через улочку Довженка и остановились подождать маму на пяточке у маленького одноэтажного магазинчика канцтоваров.

Взгляд девушки привлекло какое-то движение. Уставшая после троллейбусной толчеи она не сразу заметила полосатое шарообразное чудо: на бетонной ступеньке сидел огромный кот и чуть жмурился от солнца.

- Смотри! – восхищённо воскликнула Аня; и они с Иваном подошли поближе к животному.

Это был гладкошерстый увалень, килограммов восемь по виду, с большими мудрыми тёмно-жёлтыми глазами. По белому фону морды, по круглым щекам симметрично расходились коричнево-серые полосы. Такие же, как и те, что, образовывали корону на макушке и тянулись дальше по всей спине до самого кончика хвоста. Грудь, лапы и живот были белыми. Кот очень сильно напоминал знаменитого Мару и производил впечатление ухоженности, холености и сытости. Однако на толстой мощной шее не было ошейника, как и кого-нибудь поблизости, похожего на хозяина этого красавца.

- Может, из дома сбежал – Аня пожала плечами.

- Видно, что не бродячий – улыбнулся Иван.

Кот совершенно не боялся людей и не был смущён вниманием к себе: томный взгляд абсолютно не выражал никаких признаков беспокойства. Девушка аккуратно, чтобы не спугнуть или не вызвать недовольство, поднесла руку к его носу, ожидая, что котяра либо потрётся, либо отвернётся и отойдёт.

Кот сперва понюхал, потом боднул руку и стал ластиться. Аня осторожно погладила красавца по голове и чуть почесала за ухом. Издав сладкое мурчание, кот встал, потёрся о ноги девушки и плюхнулся перед ней на спину, растянувшись на тротуаре и раскинув лапы. Она чуть почесала подбородок кота и, услышав одобрительное мурчание, несмело прикоснулась к белой груди, готовая в любой момент одёрнуть руку, дабы не угодить в цепкие когтистые лапы. Но кот продолжал довольно тарахтеть, характерно сжимая и разжимая пальчики, меся воздух.

Тихонько посмеиваясь, Аня с огромным удовольствием чесала, гладила и чуть тискала прилично откормленного котяру, пока ему самому это не надоело. Через минуты три он поднялся, пару раз обошёл новую знакомую, снова обтирая своими полосатыми боками её ноги в джинсах. Кот заглянул в глаза Ани томным вопросительным взглядом. И поскольку девушка совершенно не понимала суть вопроса – а он звучал просто: «есть что перекусить?» - кот развернулся и, как бы пританцовывая, пошёл прочь с высоко поднятым хвостом, открывающим весомую причину забавной походки.

Девушка забеспокоилась, озираясь по сторонам: Аня была уверена, что сейчас кто-нибудь прибежит за этим котом. Да и он может потеряться. Но судя по деловитости круглобокого, и поскольку хвост кота уже мелькал далеко в траве газона дворика на противоположной стороне переулка, стало понятно, что животное очень хорошо знает эту местность и далеко не впервые здесь ошивается.

- Значит, домашний, но гулящий – сделала вывод Аня.

- С мусорки такие щёки не наешь, это точно – согласился Иван.

Вскоре подошла мама Нонна с покупками. Девушка с восторгом поведала ей об удивительном коте. Ведь это знакомство послужило переключателем в сознании. Буквально в конце февраля не стало кошки, которая прожила в их семье десять лет, даря тепло души, научив радоваться простым вещам… Так с февраля и до этого знакомства Аня ещё не разу не прикасалась ни к одному коту – не могла. А теперь это получилось так естественно и сладко, как судьба. Знак того, что жизнь продолжается.

Оказалось, что Нонна уже знала этого котяру. Встречала его пару раз у девятиэтажки здесь за канцтоварами, в дворике, граничащим со школой и долгостроем церкви. Но никогда не подходила к коту и тем более не гладила его.

- Странно, на бродячего он не похож. Но и для домашнего с выгулом слишком самостоятельный – пожала плечами мама.

04-ГРИША-2011-12 кратко Втреча с Гришей 2014

С 2011 по 2014 год того полосатого кота Аня видела всего несколько раз, поскольку именно в этот период молодую женщину захлестнул водоворот личной жизни. Кроме того, 2012-й год ознаменовался потерей очень близкого человека. Летом ушёл из жизни дед. А в 2014 году, в ту же ровно дату, когда ушла «на радугу» их кошка, Аня рассталась со своим мужчиной.

Однако можно сказать, что именно в январе 2012 года случалась знаковая встреча с тем загадочным котом.

Аня с Нонной вышли из нового магазина, что построили на месте развалин старого дома, дверью выходившего в торец гастронома, - и увидела толстого полосатого котяру. Он крутился во дворе возле крайнего подъезда.

- Вон тот кот! – обрадовалась Аня, и женщины подошли к животному.

Тогда был красивый зимний день. Снег медленно падал и укладывался новым чистым слоем поверх утоптанного серого. Белые части кошачьего окраса почти сливались со снеговыми насыпями. А полосатость и изрядная упитанность предавали облику животного впечатление «мультяшности». Кот узнал Аню, приветственно замяукал, потерся о ноги и так же, как и при знакомстве плюхнулся перед женщиной на спину, радостно раскинув лапы.

Аня сняла перчатку и уже по-хозяйски безо всякой настороженности запустила жадные пальцы в белую шерсть кошачьего пуза.

- Узнал меня! Как там тебя? Вася? – радостно приговаривала она.

Кот откровенно балдел от неожиданных и таких приятных ласк. Женщина тоже получала огромное удовольствие, гладя и чуть тиская откормленного красавца, почесывая шарообразно округлившиеся на зиму кошачьи бока и щёки.

- Видишь, какой котяра – немного натешившись, обратилась Аня к маме – Погладь тоже, он же не поцарапает.

- Красавец – умилённо произнесла Нонна и, сняв перчатку, аккуратно почесала кота за ухом.

Кот встал, отряхнул снег и вопросительно посмотрел на женщин большими томными глазами.

- Он наверно кушать хочет – предположила дочка.

Мама пожала плечами. На голодного этот полосатый шар никак не походил. Однако женщина покопалась в пакете и нашла отдельный маленький кусочек шкурки, оказавшийся вместе с куриными окорочками. Кот его обнюхал и нехотя принялся жевать.

Ленивое почавкивание с одновременным довольным мурчанием и невозмутимость чуть заснеженного полосатого увальня почему-то сильно развлекали.

- Голодный! – хихикнула, чуть щурясь от солнца, Аня.

При этом слове кот недоумённо взглянул на женщину и деловито продолжил жевать.

- Ешь-ешь – сказала мама – А мы тебе в следующий раз специально что-нибудь купим.

- Да… - кивнула дочка и добавила как-то тихо и неуверенно - Если ты нам встретишься.

Кот остался у подъезда дожёвывать шкурку, а Аня с Нонной пошли домой.

Спустя неделю, женщины снова встретили кота и угостили целой сосиской. Из-за нежелания привязываться, чтобы вновь не переживать боль потери, было решено реже ходить там, где можно было наткнуться на него. Но раза два в месяц встречи всё же происходили.

***

Весной 2014 года Ане и Нонне кот попался в том же дворе, только у крайнего подъезда с другой стороны дома. Он сидел под стенкой и совершенно не обращая внимания на шум оживлённой улочки и прохожих, поедал остатки жареной курицы. Рядом стоял мужчина лет пятидесяти, опершись на палочку, и ждал, пока животное доест, чтобы прибрать за ним.

В этот день Аня словно чувствовала, что встретит этого кота. Поэтому, будучи в магазине, женщины прикупили штук пять куриных шеек, собираясь «кого-нибудь подкормить». Видимо, познав однажды душевную близость с животным, невозможно уже потом отказаться от общения с ними. Даже пережитая боль утраты не способна запереть сердце на замок перед искренней чистой кошачьей душой. И хочешь этого или нет, снова появляется кто-то, заполняющий мысли, душу и сердце своим ласковым довольным мурчанием. И противиться этому бессмысленно и даже эгоистично.

- Ну что это за угощение для такого кота? – по-доброму возмутилась Нонна, увидев убогие объедки.

- Я ему вынес всё, что было – в шутку оправдывался мужчина, разводя руками.

- А мы тебе лично купили «вкусняшки». Куриные шейки любишь? – спросила Аня у кота – Вася… Ты Вася?

Кот скосил глаз на женщину, продолжая жевать. Она наклонилась и легонько погладила его по голове, не отвлекая от еды. Нонна вынула шейку и положила одну перед носом животного:

- Будешь?

Кот, не раздумывая отвернулся от кучки с костями и с аппетитным урчанием стал поедать лично для него купленное лакомство.

- Конечно! Свежее мясо лучше – усмехнулся собеседник; помолчав, сказал – Я живу в этом доме и частенько ему что-то выношу.

- Кушай, Вася – тихо приговаривала Аня, с умилением наблюдая за трапезой хищника.

- Мы, когда встречаем этого кота, тоже стараемся его чем-то угостить. Он же, вроде, не хозяйский? – поинтересовалась Нонна.

- Уличный. Я его уже пару лет знаю – стал рассказывать мужчина – Он тут и обитает. Возле гастронома иногда крутится, у ларька сидит на той стороне переулка да в нашем дворе ошивается. Его тут все знают. Кто-то выкинул, а он тут и прижился. – Он помолчал – Кстати, он не Вася. Его Гришей зовут.

- Гриша? – удивилась Аня, понимая, как эта кличка гармонирует с внешностью котяры – А я его всё Васей кличу… Но он откликается! Теперь буду тоже Гришкой звать.

Кот явно слушал, понимающе поглядывал на людей, но от еды не отвлекался.

- Так это я его так и прозвал – продолжал дядька - Но, мне кажется, он откликнется на что угодно, если будет знать, что его покормят и почешут! – он рассмеялся – Любит пузо подставлять. Плюхается на спину и лапы раскидывает.

- Точно! – согласилась Аня – Только сейчас он уже не дастся. Его мутузить перед едой надо было.

- А как его теперь оставить, чтоб он не побежал за нами? И убрать после него надо – забеспокоилась Нонна.

- Я подожду, чтобы он доел и приберу. Не переживайте – заверил собеседник.

Оставив кота, доедавшего последнюю пятую шейку, женщины пошли своей дорогой, вниз по переулку.

06-ГРИША-2015- Два слова про Лёньку Собиратели ерунды

В конце 2011 года Иван купил простенький цифровой фотоаппарат. Эра плёночных постепенно отходила в небытие. Да и бегать сдавать плёнки на проявку и печать хлопотно. В первый год покупки мужчина сам практически ничего не снимал. Пощелкал пробно цветы за домом, да сделал пару снимков в ресторане, куда пригласила его родная дочь. Ещё отснял несколько кадров и записал короткое видео танцующих старичков на последнем восемьдесят третьем дне рождения деда Ани, Михаила.

А в 2013-м году Нонна настояла на том, чтобы Иван научил и её, и Аню пользоваться этим чудом техники. С тех пор мама с дочкой на прогулках частенько фотографировали и снимали коротенькие видео про самих себя и красоту окружающей природы. Потом Аня обрабатывала на компьютере весь отснятый материал, монтировала музыкальные фильмы-зарисовки, делала слайд-шоу и печатала наиболее удавшиеся фотографии, складывая в альбомы.

- Для истории пусть будет на бумаге – говорила она – Это более реально, чем в компьютере. Там прошлое не потрогаешь.

Так со временем появилось много новых фото и видео-роликов с видами окрестных двориков и улочек в разные времена года. А когда удавалось выбираться в парк, гидро-парк или выезжать в Тригорье, чтобы посетить храм над рекой, - получались целые отчёты о маленьких и приятных путешествиях.

***

Как-то в мае 2015 года Аня вместе с Нонной занимались съёмкой зарисовки про цветение деревьев и буйство весенней природы. Женщины остановились возле цветника за вторым домом от своего. Тротуара там не было; от узкой дороги для транспорта газон с клумбой отделялся лишь бордюром. Аня стояла с краю газона, опершись о дерево для уверенности, а мама наклонилась над тюльпанами и увлечённо снимала видео про суетящихся вокруг цветов пчёл.

Вдруг на дорогу со двора вышел местный дурачок с большим мешком за плечами. Аня знала его с виду всю жизнь, но сторонилась, опасаясь неадекватных проявлений. Когда он проходил мимо, всегда прятала глаза и делала вид, что занята своими мыслями, дабы ничем не привлечь внимание странного грузного дядьки с тяжёлой неуклюжей походкой. Вот и в этот раз мама поспешно выключила фотик и тут же взяла дочь под руку для уверенности. Но Аня всё же столкнулась со взглядом прохожего, когда он поравнялся с ними.

Вопреки ожиданиям, в этот раз мужчина не прошёл молчаливо мимо, как это всегда бывало. А поздоровался. Светло улыбнулся и, не останавливаясь, побрёл дальше.

Женщины пожали плечами – его приветствие приятно удивило и заставило облегчённо вздохнуть. Вместо ожидаемого негатива в странном прохожем проявилось по-детски непосредственное добродушие. Свет и душевная чистота исходили от этого полного круглолицего человека с мешком.

Аня всегда думала, что он – местный бомж, с незапамятных времён навсегда прижившийся в каком-то подвале одного из домов по соседству. Женщина обычно видела его, роющимся в мусорных контейнерах, пакующим в мешок или сумки картон, пластиковую тару, металл или иную ерунду. Он был неопрятен; одежда всегда потрёпанная и не чистая. То ли из «секонда», то ли с помойки. Выглядел примерно лет на сорок.

Частенько к этому странному мужчине примыкал другой местный дурачок такого же вида, возраста и «сословия», но худой и низкорослый. Тот, кроме мешков и клетчатых сумок, часто возил железную тележку, как вокзальный носильщик. И тоже занимался собирательством всего, что можно сдать в приёмных пунктах за деньги. А, поскольку Аня много времени проводила дома, то каждый день, если не видела, то слышала, как гремит по асфальту под окнами неуклюжая тачка собирателя ерунды.

Эти странные люди до того дня вызывали у Ани негативные чувства и настороженность. Она не понимала, как устроен их мозг. Что в нём «сломано». И чего можно ожидать от такого человека, как этот, с мешком или тот с тележкой.

В силу наличия у неё самой явно заметного недуга, Аня очень часто сталкивалась с неадекватной реакцией на себя «нормальных» людей. Довольно часто бывало, что в городе какой-нибудь незнакомый прохожий подходил и заводил сочувственную речь, зазывая в церковь, или предлагал помощь в виде мелких денег; иные рассказывали о каких-то чудодейственных целителях. Многие выражали жалостливое сочувствие, качая головой.

Дети почти все поголовно сперва смотрели на Аню с выражением высшего удивления и недоумения на лицах, потом некоторые могли всячески дразнить, смеяться. К слову, дети часто реагировали так, пока сама Аня была ещё ребёнком. И подобные детские проявления почти полностью пропали где-то к её двадцати годам – на взрослого вроде было уже не удобно так реагировать.

Однако после революции 2013-2014 годов женщина вновь иногда стала сталкиваться с тем, что давно считала ушедшим в небытие. Этот злобный нездоровый блеск в детских насмешливых глазах с презрением и надменностью отзывался ощущением мерзости и неотвратимости. Как пенка на молоке: от одного вида тошнит, но ты обязан это употребить. Потому, что это необходимая составляющая… Пути. Именно твоего, начертанного свыше… Почему снова? Зачем? Ответы можно искать в подсознании, долго рыться в себе. А проще – забить, перетерпев очередной раз, как неизбежное лаянье шавки. Прогонять бесполезно – это наоборот раззадоривает безмозглое существо. Спокойствие и отчуждённость убивает интерес.

С социальной точки зрения это намного серьёзнее и глубже, чем кажется. «Обычному» человеку всегда хочется пройти мимо, отвернуться и сделать вид, что тебя эти детские дразнилки никак не касаются – злорадствуют же не над тобой, а над тем, «убогим». И отвернувшись, проходишь мимо, якобы, не замечая ничего «такого»… молчаливо соглашаясь и превращая всё в норму. И не беда же, что в глубине души вдруг зашевелится скунс малодушия – ведь его удушливую вонь ощутишь только ты. Остальные поймут и… решат, что ты не заметил, спешил, тебе не до того, как им самим…

Да, всё именно так… когда ты не являешься тем, вокруг кого прыгает и повизгивает с восторгом от сознания превосходства кучка мальцов лет по десять. А ты – взрослый состоявшийся человек – молчишь, понимая, что помощи тоже ждать неоткуда. Прохожие отворачиваются, им это неприятно; в такие моменты они стыдятся собственной беспомощности перед этой же мелюзгой. Защитить «убогого», значит, принять удар на себя, отчасти за него. Для многих теперь это есть отождествлением с этим беззащитным, а главное – намного низшим, чем ты сам. Кому охота идти на подобный конфликт с собой? Сбрасывать маски, созданные многолетним трудом? Ведь то, что за ними спрятано, может оказаться во сто крат уродливее любого явного инвалида, даже если он не просто хромой или косой, а умственно отсталый. Да и… делать замечания детям теперь не принято по новым евро-стандартам.

В «Идиоте» у Достоевского описано подобное поведение детей в Европе. С тех пор прошло очень много лет. И снова выбран путь равнения на «цивилизацию».

Сама Аня к дивным человеческим реакциям привыкла в первые годы жизни и давно относилась, как к данности. Наиболее бурные проявления, молча пережидала и старалась поскорее выскользнуть из поля зрения «сражённого» её необычностью. Когда она попадала в такую ситуацию одна, это всегда срабатывало: интерес дразнить теряется, если нет никакой реакции. Сейчас Аня чаще всего везде ходила именно с мамой. И там, где всё же приходилось вступать в диалог, Нонна мягко старалась как можно быстрее свести разговор на нет, обходясь общими, нейтральными фразами или даже кратким пояснением сути, чтобы унять излишний интерес, не вызывая негатива.

Были и другие люди. Из числа тех, кто знал Аню по школе, к примеру. Раньше, когда чаще бывала в городе, она иногда видела своих одноклассников. Женщина понимала, что далеко не для каждого является честью знакомство с инвалидом. Поэтому, завидя среди прохожих знакомое лицо, имитировала рассеянный взгляд – так можно было решить, что она никого не замечает, думая о своём. Кто-то проходил мимо, также прикинувшись ветошью, кто адекватнее – здоровались, могли справиться о жизни.

Аня не осуждала тех, кто решил не замечать её. Ведь и сама была обычным человеком и также подвержена разным порокам.

И когда на прогулке поздоровался тот дурачок с мусорки, приятное впечатление очень быстро сменилось на… отвратительное чуть ли ни призрение к… себе. Как это так, что ей пришлось поздороваться с… «этим»! Где-то в глубине сознания мельтешили мысли, что её в этот момент мог кто-то увидеть. И подумать: «Вон, какие у тебя знакомые! Опустилась ниже плинтуса – с местным бомжом-дураком здороваешься…»

Аня поёжилась и постаралась отмахнуться от неприятных мыслей, переключившись на весеннюю красоту природы и съёмочный процесс. Однако в тот день что-то всё же переключилось в душе. И с тех пор женщины стали здороваться с этим странным человеком. Причём, иногда и первыми.

***

Летом на уже традиционной прогулке, Аня увидела соседку из своего дома, о чём-то увлечённо разговаривающую с тем толстым дурачком. Это удивило. Они с мамой подошли, поздоровались. Собиратель явно в весёлом настроении что-то ещё несущественное сказал и побрёл обычным маршрутом, проверяя все окрестные мусорные баки и свалки.

Соседка, видя вопросительные взгляды женщин, пояснила:

- Он из девятиэтажки за переулком. Давно его не видела. Интересовалась, всё ли у них нормально.

- Я его давно с виду знаю тоже – сказала Нонна – Думала, что бомж.

- Да какой бомж?! – пискляво возмутилась соседка – У них там большая семья: четыре брата и сестра. Ну да, ходит по мусоркам, что-то там сдаёт. Жить-то на что-то надо… Кстати – она резко сменила тему – Вас я тоже давно не видела. Как ваши дела, девушки?

Связка-001 – Про боль от детских воспоминаниях

Аня ещё долго переваривала своё впечатление от новой информации про дядьку с мешком. В памяти зашевелился целый пласт воспоминаний из раннего детства. Многое было неприятно. Боль никогда не истлевает. В душе Ани ей был отведён ни то что дальний угол, а целый отсек пусть и подвального помещения. Иногда возникало желание достать это всё на свет и «раздать нищим», как говорится. Женщина думала о том, что хорошо бы завести что-то типа дневника, где честно, как есть, пересказать всю свою жизнь со всеми подробностями, красивыми и крайне неприглядными. Но на это нужно было мужество, чтобы просто сказать не кому-то там, а самой себе: «Да, это и есть я, а это всё – моя жизнь». Моральных сил хватало едва ли на мысленный рассказ несуществующему собеседнику. Текст там получался довольно сильный.

003-АННА-Про диагноз, Этингер, Уколы, Гаммалон

Для каждого ребёнка очень важны первые осознанные контакты со сверстниками. В эти моменты человек позиционирует себя в социуме как личность. Не смотря на мудрые наставления мамы и близких, для Ани этот процесс проходил болезненно. Даже теперь, будучи взрослой женщиной, вспоминать некоторые подробности было неприятно. Но Аня не загнала их в тёмный угол подсознания.

В семье было принято от детей никогда ничего не скрывать. Поэтому Аня сразу в самом раннем детстве узнала название и суть своей болезни. Детский церебральный паралич возник у неё по причине халатности врачей в Первосоветской больнице города Житомира. Сочетание слов «родовая травма» в три года Аня конечно толком не понимала. Девочке представлялось какое-то дивное, почти волшебное действо, при котором появляются дети. В нём участвует как-то мама и врачи. И вот они, эти врачи, что-то сделали не так. Ведь младенец очень нежный, и его легко травмировать. Именно это с ней и произошло.

Также часто Аня слышала о нарушении нервной системы. Это ей тоже пояснили близкие, как смогли. Внутри человеческого тела есть такие… нервы. Тоненькие нити, тянущиеся из головного мозга во все части тела. Мозг – такая серая и сложная субстанция, находящаяся в голове, в черепе – управляет всеми остальными органами и частями тела. Он «говорит», например, ногам идти. И они идут. Рукам – подниматься, опускаться или ещё что. И руки это делают. Команды мозга бегут к рукам и ногам по нервам. И когда эти самые нервные связи нарушены, то движения получаются неточными. Немного не такими, как приказывает мозг. В этом и суть болезни. Но если лечиться и заниматься физкультурой, тренировать руки, ноги, шлифовать навыки, то эти связи можно укрепить. Аня обрывочно помнила, как училась ходить, держась за выступ тумбочек серванта. Это было примерно в два – два с половиной года. К трём годам малышка таки смогла оторваться от опоры, что было явным прогрессом.

Конечно было очень неприятно обнаруживать тот факт, что простые обычные действия, которые другие дети выполняют не задумываясь, Ане делать трудно. А иногда почти невозможно. Например, ставить ножки ровно, по линеечке. Ступать «с пяточки на носочек», как говорили специалисты в поликлинике. А ещё хуже было терять равновесие и заваливаться на спину. Особо неприятной вещью было лёгкое слюнотечение в моменты, когда Аня была чем-то увлечена. К примеру, одеванием пупсика - мимикой она словно помогала непослушным пальцам натягивать кофточку на малюсенькую пластмассовую ручку.

Однако, с этой неприятной проблемой девочке помогли справиться слова невропатолога о том, что слюнотечение может быть признаком неполноценности. И если оно не пройдёт годам к четырём, то дело плохо. Аня прекрасно поняла суть сказанного. Ей стало страшно от подобной перспективы – остаться навсегда хуже других. Неполноценность – это самое жуткое клеймо, какое только можно себе вообразить! В три годика Ане уже приходилось видеть деток с таким дефектом. Всегда это было страшным и противным зрелищем. Ребёнка обычно выделял особый пустоватый взгляд, заторможенность, неконтролируемые движения мимики. И эти гадкие слюни, потоки которых подтирала мама. От этой мерзости хотелось отвернуться, отстраниться, чтобы не вытошнило!

И Аня с этого момента стала к себе предельно внимательной, примерно за полгода научилась себя контролировать. А потом новый навык лёг на подсознание.

Этот невропатолог, так переполошивший Аню, работал в детской поликлинике. Женщина средних лет с еврейской наружностью, неприятным характером и злобной фамилией Этингер. На приёмах она трогала Аню за руки, распрямляла непослушно скрючивающиеся пальцы. Называла непроизвольные подрагивания тремором, нервозные подёргивания гиперкинезом, а скукоживание кистей рук – спастикой. Проверяла реакции, молоточком стуча по коленкам – подскакивают ли от этого ножки. Заставляла следить за авторучкой глазами туда-сюда, вытягивать вперёд руки и растопыривать пальцы, касаться с закрытыми глазами носа. Потом проверяла походку. И прописывала курсы лечения. Уколы витаминов «Бе-12», «Бе-6» и Церебререзин, массаж и лечебную физкультуру. А ещё какие-то таблетки, по её словам, «творящие чудеса».

Гаммалон достать можно было только по блату через психиатрическое учреждение. Аня очень смутно помнила, что, то ли ради этого, то ли ещё почему-то злобная Этингер – в этом слове малышке слышалось что-то фашистское – направила её к психиатру. Аню это сразу сильно насторожило. Потому что невропатолог употребляла то же жуткое сочетание слов «умственная отсталость». Но дома Ане пояснили, что с её диагнозом положено пройти проверку у специалиста, чтобы он вот эту «умственную отсталость», «отсталость в развитии» или «неполноценность» исключил. Поэтому ни в коем случае не надо бояться этого «жуткого» психиатра. Наоборот. Бабушка тогда сказала:

- Анечка, ты же умненькая девочка. Ты это и сама знаешь. Вот пойдём, там тётя или дядя-психиатр с тобой просто поговорит. Он не будет тебя трогать, не надо будет раздеваться – ничего такого. Доктор просто покажет картинки, задаст какие-то вопросы. А ты на них отвечай. Ты же умничка, и всё, что нужно, знаешь.

- Только говори уверенно и громко – подхватил дед – А то врач может просто не услышать или не понять то, что ты говоришь. И может подумать что-то нехорошее. А нам надо, чтоб он в карточке написал, что ты здорова. По его линии здорова. И чтоб выписал Гаммалон.

- Так если я здорова, зачем он мне его выпишет? Таблетки для лечения… - искала подвох Аня.

Дед хитро прищурился и кивнул жене:

- Досужая!

- Миша, ребёнок должен понимать! – отмахнулась бабушка Надя и повернулась к внучке – Психиатр лечит не только мозги, но и нервы. А таблетки эти нужны именно для нервов. Ты же слышала, что Этингер сказала? Пропьёшь несколько курсов, и тебе будет лучше.

В назначенный день Аня была во все оружие.

Странно, но в памяти остался какой-то парапет серого здания, залитый летним солнцем, глупости, на которые она отвечала чётко, громко и серьёзно, и – главное – слова дядьки психиатра:

- Девочка здорова, развивается очень хорошо, ещё лучше, чем некоторые без дцп. Гаммалон я Вам выпишу. Он укрепляет сон и снимает тремор.

Потом были хождения на лечебную гимнастику в детскую поликлинику. Сидение в очереди под кабинетом перед болезненными уколами, которые что-то там дают…

Бабушка вечно рассказывала какой-либо маме или тоже бабушке горестную историю про рождение и болезнь Ани. Собеседница делилась своим горем. А детки в это время жались в уголки стульчиков в ожидании страшного укола.

Гаммалон оказался небольшой таблеткой. Но просто проглотить её Аня не могла – не получалось у нее это почему-то. Так откуда-то взялась белая ступка – вроде баба Инна, папина мама, работающая в аптеке, принесла. В ступке пестиком разминалась таблетка до состояния белого порошка. Засыпалась в столовую ложку, заливалась водой. Аня сильно открывала рот, и белая масса оказывалась на языке. На вкус это чуть-чуть напоминало глюкозу. Помогала ли эта панацея? Трудно сказать. Аня помнила, что близкие видели улучшения. Также, как и Этингер.

Удивительно, но вердикт психиатра предал уверенность малышке. Как говорил в шутку дед: «без бумажки ты какашка». А у Ани теперь была бумажка о том, что она умственно нормальная. Ведь часто бывало, что, когда девочка играла в песочнице, дворовые дети пытались дразнить её: корчили рожи, перекривляя немного странную мимику, и смотрели как на дурочку, думая, что Аня не всё понимает. Спрашивали, почему она не всегда может сделать ровный куличик, или почему говорит невнятно. И тогда она сама терпеливо объясняла каждому суть своей болезни, акцентируя внимание на том, что ей только физически что-то трудно. А умственно она такая, как все.

Конечно не каждый ребёнок мог выслушать и понять. Многие продолжали насмехаться, особенно те, что были на пару лет старше. Ане от этого было очень больно и обидно. Ведь в том, что она такая, не было её вины. Но, стоически справляясь с первой волной негодования, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не расплакаться и не показать слабость, девочка говорила, что кто смеётся над ней, тот сам дурак.

Теперь, будучи взрослой женщиной, Аня и сама удивлялась, как ей – такой крохе – удавалось не выказывать слабость перед обидчиками.

Другие дети, видя такую моральную стойкость и иные хорошие качества, тянулись к Ане и завязывали дружбу. А потом защищали трёхлетнюю девочку от пятилетних дворовых хулиганов, как их называли прабабушки.

07-ГРИША-2015-Маршрут прогулки Про Анну Митр

***Круг почёта***

Прогулочный «круг почёта» Нонны и Ани пролегал по близлежащим зелёным дворикам, выходил на тихую улочку и лишь на обратном пути отчасти затрагивал одну из главных улиц этого района города.

Женщины шли вниз между огородами, утопающими в зелени кустов и деревьев, мимо следующего дома над оврагом, где иногда встречали соседку-кошатницу, бегущую на работу. Своих дворовых подопечных Валя кормила по вечерам. Однако эти коты нередко встречались и в первой половине дня на привычном месте трапезы. И поскольку Аня и Нонна не подкармливали их, то имели возможность пройти незамеченными мимо голодных хищников.

Через два дома и ниже, во дворе дома, стоящего перпендикулярно трём предыдущим и располагающимся тыльной стороной вдоль переулка, у крайнего справа подъезда росло дерево, заходившее ветвями на козырёк. Вот на этом козырьке тоже всегда собирались коты и ждали «манну небесную» пару раз в день сваливавшуюся из окна третьего этажа в виде куриных голов, шкур или иной снеди.

В этом же тенистом дворе со старыми ивами и дубом на краю оврага обитала добродушная собака Лиска, никогда не обижавшая котов. Это чудное существо было как миниатюрная колли: такое же бело-рыжее с длинной шерстью. Аня дразнила её собакой-пофигисткой, потому что Лиска даже хвостом виляла лениво, когда женщины проходили мимо неё, меланхолично валявшейся в кустах. В знак приветствия собака «улыбалась», высовывая язык и чуть приподняв голову. При таком невозмутимом нраве Лиска была главой местной своры и постоянно приводила щенков. Но пару месяцев назад, следуя новомодным «эвропским» веяниям, энтузиасты её почистили, повесив на ухо клипсу. Собака растолстела на харчах соседей окрестных домов и по комплекции стала как кот из мультика про попугая Кешу. Лень и возросший пофигизм превратили её в часть дворового интерьера.

За этим домом женщины пересекали переулок и шли по тропинке между девятиэтажкой и частным сектором. Там у забора одноэтажного домика вечно крутились две хозяйские пушистые кошечки: чёрная и трёхцветная. Аня их прозвала Чернышка и Марфутка. Они сторонились других прохожих, но всегда ластились к женщинам, зная, что получат угощение.

Минуя проход между девятиэтажкой и частным домом, мама с дочкой сворачивали на зелёную улочку с магазином, дет-садом и – напротив – баней. Обычно здесь можно было увидеть кучку старушек, медленно бредущих, либо вверх по ходу прогулки Ани и Нонны, либо вниз, навстречу. Наблюдая эту примечательную парочку почти каждый день, бабушки начали здороваться, позже вступать в незатейливые беседы о погоде, поздравлять с праздниками.

Среди старушек была одна наиболее симпатичная и приветливая – Анна Митрофановна. Она еле-еле передвигалась, опираясь на две палки. На вид ей было восемьдесят или около того. Пожилая женщина всегда была прилично одета. Чуть ниже среднего роста, обычного телосложения. Седые волосы аккуратно подстрижены и причёсаны. Тонкие губы иногда накрашены неяркой помадой. Черты лица правильные. Небольшие серые глаза до сих пор притягивали загадочным светом и живым интересом ко всему происходящему.

Не зависимо от подруг-соседок, эта бабушка каждый день выходила на променад. Единственное, что могло её остановить – это погодные условия и реально плохое самочувствие. У женщины были серьёзные проблемы с суставами; иногда прыгало давление. И если бы она перестала выходить, то имела бы все шансы очень быстро сесть в инвалидную коляску. Старушка старалась не терять бодрости духа и оптимизма. Очень любила жизнь и была светлым притягательным человеком.

Кусочек дороги, вдоль нескольких пятиэтажек, продуктового магазинчика, решётки детсада и далее мимо двух девятиэтажек до лесенки Нонна и Аня иногда проходили вместе с новой знакомой. Бабушка рассказывала о дочке, зяте и муже. Говорила, что они с супругом более полвека назад переехали сюда откуда-то с севера России. Теперь он получал военную пенсию, а Анна Митрофановна – минималку, хоть и проработала около сорока лет. Дочь с зятем ещё трудились, но уже тоже были близки к пенсионному возрасту, в то время как новые законы эту дату постоянно отдаляли. Старушка говорила, что детям уже тоже тяжело даётся зарабатывание на хлеб. И если бы ни военная пенсия мужа, то приходилось бы очень трудно.

Она рассказывала, что за полвека замужества они с супругом привыкли друг другу до крайности. А в последние годы стали часто чувствовалось раздражение из-за постоянного времяпровождения вместе. Муж даже на дачу теперь не ездил. В отличие от зятя, пропадающего все выходные там, вместо того, чтоб помогать здесь жене по хозяйству. Старушка говорила о дочери, подвергшейся новым веяниям и всё время пропадавшей в интернете. Внуков у Анны Митрофановны не было. Поэтому чувствовалась явная нехватка общения. При всём этом бабушке не нравилась излишняя забота домочадцев, не пускающих ту на кухню готовить трудоёмкие блюда.

Видно было, что пожилой женщине очень трудно давалось смирение с ограничениями, создаваемыми недугами. В отстранении от некоторых домашних дел она видела не заботу дочери, а собственную ненужность. И трудно было осознавать, что даже до ближайшего магазина или аптеки бабушка теперь была не в состоянии дойти.

При этом нельзя сказать, что старушка любила жаловаться на жизнь – пару слов о политике, социальной несправедливости новых времён – и снова шутки, природа, погода.

***

В отличие от своих подруг, Анна Митрофановна и Аню восприняла сразу ровно и обыкновенно. Другие старушки вели себя заискивающе-приветливо, в чём сквозило снисхождение. Даже иногда казалось, что Аню принимают за умственно отсталую. Хотя, возможно, бабушки просто не осознавали, что этой хрупкой женщине так много лет; и по причине её молчаливости отождествляли подсознательно с подростком. Понятно было, что не будь Анны Митрофановны, они вряд ли бы стали заводить беседы с Нонной, тем более с Аней.

Видно было, что и сама Анна Митрофановна к этим бабушкам относится исключительно по-соседски. Они создавали видимость дружбы, даже заботы друг о друге. Однако это всё выглядело неискренно. Ясное дело, что если бы ни возраст и отсутствие альтернативной компании, эти женщины вряд ли бы сошлись. Но в силу обстоятельств они держались друг друга. И Анна Митрофановна была здесь вроде как главным связующим звеном: все тянулись именно к ней. Старушки роптали на жизнь, жаловались на проблемы, здоровье оптимистически настроенной подруге, обмениваясь энергией. И Нонна с Аней иногда, наблюдая эти разговоры, ясно видели это. Порой получалось, что бабушка оставляла свою компанию и шла специально вместе с женщинами, чтобы отдохнуть от старушечьего негатива.

- Жалуются всё время! А толку? – возмущалась она – Что изменится от этого бурчания? Утром проснулась – слава Богу! На улицу выйти смогла – счастье. Я живу на четвёртом этаже. Представляете, как мне с этими палками подняться и спуститься каждый раз. Но надо. Раз не пойду, другой – и всё! А жить нужно.

«И жить хочется» - мысленно добавила Аня, чуть улыбаясь.

05-ГРИША-Декабрь 2014 – январь 2015-Гриша под крышей гаражей

Как-то само собой так получалось, что прогулочный маршрут Ани со временем стал ограничиваться окрестными тихими улочками и двориками. Лето и осень 2014 года были сухими и пыльными. Поэтому все вылазки на более длинные дистанции оказывались настоящим испытанием на прочность. Некогда тихая и зелёная улица, ведущая к парку, стала сильно загруженной городским транспортом. Кроме того, каштаны вот уже около века украшавшие тротуары и служившие живой преградой пыли и выхлопным газам автомобилей, подверглись массовому нападению вредителя. Мелкая мошка пожирала и листья, и плоды, за месяц превращая недавно цветущие деревья в посеревший сухостой. Безмолвный ряд каштанов, мертвенно шуршащий скрюченными серыми выгоревшими листьями, выстроившийся вдоль дороги, окутанный тучей гнуса, походил на восставших мумий. Коммунальщики нещадно кронировали деревья, оставляя только толстые ветки. Из-за чего вид улицы напоминал военное время. На этих трезубоподобных виселицах не хватало только чуть покачивающихся повешенных, с оборванными лохмотьями одежд, развевающихся на ветру.

Начиная с сентября, на прогулку Аня могла выходить только до обеда, поскольку рабочий день Нонны в период учебного года был с шестнадцати и до двадцати трёх часов: женщина работала в студенческом общежитии помощником воспитателя. Кроме праздного хождения по свежему воздуху, нужно было раз через раз покупать что-либо в магазине. Вот женщины и совмещали приятное с полезным.

Гулять они старались там, где больше зелени и меньше транспорта. Так выработался стандартный маршрут. Пройдя вниз мимо нескольких соседних пятиэтажек, женщины переходили переулок и через дворы попадали на параллельную довольно зелёную и тихую улочку. По ней поднимались обратно вверх, минуя детский сад и ряд девятиэтажек, напротив – баню, частный сектор и пару старых двухэтажных зданий. На перекрёстке сворачивали на центральную улицу – шумную и пыльную – и, минуя длинный жилой дом и сан-станцию, возвращались на пятачок с магазинами. Сделав покупки, оттуда шли по переулку и сворачивали обратно в свои дворы. Этот маршрут Аня называла кругом почёта.

С той осени и началась настоящая плотная дружба с котом Гришей.

По обыкновению, он появлялся во дворе за гастрономом примерно в то самое время, кода Аня и Нонна возвращались с прогулки. Кот уже ждал на каком-либо из привычных мест: или напротив выхода из нового магазина у дворовой курилки, или там же под стеной у одного из крайних подъездов. Бывало, что в тёплый погожий денёк грелся на солнышке возле киоска с овощами и фруктами на противоположной стороне переулка, рядом с канцтоварами и девятиэтажками. И где бы он ни был, завидя уже знакомую парочку своих поклонниц, сразу вскакивал и бежал навстречу с радостным помявкиванием. Подскочив к Ане, привычно плюхался на спину, подставляя белый живот для чесания. После такого страстно нежного приветствия, все втроём отходили в более укромное местечко – к кустам или под какое-то дерево во дворе – где происходила кошачья трапеза.

В еде кот был не переборчив. Однако предпочтения Гришки обнаружились легко и быстро. Больше всего ему нравилась речная рыба и куриные шейки. Причём, мясо он ел всё же охотнее. На обычную порцию, чтобы накормить кота досыта, нужно было четыре-шесть шеек. Животное было действительно крупным – не сравнить с беспородным бродячим. Поэтому и кушало раза в полтора больше.

Как-то Аня попыталась взять Гришку на руки. Кот не особо сопротивлялся, но женщина сразу же выпустила его сама, поскольку почувствовала, что восемь килограммов живого веса держать реально трудно, и есть вероятность, что драгоценную ношу можно уронить. Правда, Аня и сама была щупленькая худенькая, весила не более сорока двух килограмм при росте метр шестьдесят.

- Гришка, как одна пятая меня! – смеялась Аня – Конечно, мне его не удержать на руках. Тем более, он ещё и выдраться норовит. Да и усадить его, как кошку, не выйдет же. Мешает ему кое-что!

- Мужик… - кивала Нонна под довольное урчание и чавканье «голодного зверя».

***

Где-то за пару дней до Нового 2015-го года, наконец, выпал снег, и сильно похолодало. Дабы не простыть, Аня не выходила из дома больше недели.

После Рождества сильные морозы прошли, и установилась красивая снежная погода. Мама с дочкой снова стали выходить на променад, но Гришка не попадался на пути. Немножко тревожно было на душе у Ани от этого. Но разум твердил жёстко: «нельзя ни к кому привязываться, отпусти». Поэтому, даже куриные шейки не покупались. Грустно было теперь видеть опустевший двор и идти вниз по улочке, зная, что никто не оставлен на привычном месте, дожёвывать любимое лакомство…

***

В канун Старого Нового года мама с дочкой снова привычно возвращались с прогулки под серыми тучами, роняющими редкие снежинки.

Женщины подходили уже к углу в переулке, где был выезд из гаражей какой-то организации, а чуть ниже стояло три частных гаража. Обычно там Аня и Нонна переходили на ту сторону и возвращались через дворы домой.

- Пропал кот – задумчиво и грустно сказала Аня.

- Может, загулял – отмахнулась мама – Или же он всё-таки не такой и уличный: забрали домой, холода переждать.

Аня печально вздохнула, по жизненной привычке, не веря в хорошее.

И вдруг, взглянув на старую одноэтажную постройку за воротами заезда, остановилась, замерев. Под самым рубероидом крыши в выемке, что получилась на месте вывалившихся нескольких кирпичей, сидел Гришка, укрывшись от снега.

Первый порыв был окликнуть кота. Но женщина сдержалась, вовремя сообразив, что угощения-то нет. Она знаками попросила маму молчать и указала рукой на Гришу. Животное сидело спиной к переулку, подвернув под себя лапки и, видимо, дремало.

- Живой – радостно прошептала Аня.

011-АННА-4 года Старый дом (где сейчас гаражи) со старухой

Аня отлично помнила этот переулок с раннего детства. Однако тогда прогулки здесь всё же не были частью обычного маршрута, потому что девочка больше времени проводила во дворе у своего дома. Впрочем, переулком эту улочку Аня стала называть недавно для удобства. На самом деле это была улица Довженко.

В те далёкие 80-е годы здесь было немного по-иному. Транспорт почти отсутствовал. Машина проезжала раз минут в двадцать, если не больше. Там, где сейчас была мусорка у поворота напротив учреждения, раньше находился деревянный забор. А за ним, на месте девятиэтажки, что выстроили примерно в 2010-м, стоял одноэтажный домишко явно дореволюционной постройки. Рядом располагались сарайчики, а во дворе бегали курочки и жил огромный чёрный пёс. Он сидел на цепи и иногда лаял. Под самым забором, граничащим с двором пятиэтажки, у дорожки стояла скамейка. Вот на ней любили сиживать прабабки Ани – Маша (по маме) и Фаня (по папе). Здесь было уютно, летом тенисто. Маленькая Аня наблюдала за курочками и собакой, стоя на лавке, опершись о спинку, а бабушки беседовали.

Жителей того старенького домика Аня никогда не видела. Но ей это было и не интересно. Девочке вполне хватало впечатлений от рыжих суетных курочек и огромного чёрного пса. Дед Миша как-то сказал, что это не просто собака, а волкодав. Что он может зубами вцепиться в горло волку и задушить того насмерть. Аня верила в этот кошмар, вернее, в возможность такого. Но в то, что именно этот пёс уже хоть раз такое проделывал – конечно нет.

Хоть Аня и побаивалась собак, её влекло сюда что-то необъяснимое. Пёс был очень красивый – большая немецкая овчарка полностью чёрного цвета. Даже скорее всего, помесь овчарки с крупной дворнягой. Пса не волновали люди на скамейке. Да и цепь не позволяла подойти к самому забору – до него оставалось ещё метров пять. И девочка знала, что собака до неё не дотянется, как бы ни хотела. А пёс чувствовал доброго ребёнка и вилял хвостом, красиво склоняя голову набок.

***

Совсем неподалёку от солнечной скамейки находилось нечто иное. Очень странным и даже страшным местом четырёхлетней Ане казался старый одноэтажный дом, что стоял на месте нынешних кошачьих гаражей.

Ане было года три или четыре, когда они с дедом впервые пошли бродить по соседним дворам и вышли в переулок. Девочка обожала исследовать окрестности, а дед просто души не чаял в маленькой внучке и старался угодить ей во всём. То был выходной день. Вроде лето или ранняя осень – тепло и солнечно. Они пешком подымались вверх по грунтовке – асфальта и тротуара там тогда не было.

Ещё издалека Аня заприметила странный одноэтажный дом, словно прячущийся в тени нависших над крышей деревьев. Мрачный, тёмно-зелёный с некогда белыми деталями, жутко облупившийся, покосившийся, он словно собирался упасть. Наверно раньше дом был даже красивым, с резными деталями… Но сейчас на фоне общей чистоты и ухоженности улочки и близлежащих домов это было нечто из другого мира. Под стенами и в кустах подобия дворика лежал мусор: какие-то стопки картона или книг, узлы с тряпками, что-то ещё разбросанное… Забор если и был, то по краям малюсенькой территории. Перед фасадом он вроде был повален – Аня теперь точно не помнила.

Но страшнее этого дама показалась маленькой Ане старушка, возившаяся с хламом. Нет, она не была уродлива. Проста старая седая согбенная беззубая бабка. В изношенной грязной, кое-где прохудившейся одежде. Длинная чёрная в пятнах юбка, доходившая до пят, какие-то комнатные стоптанные тапки с заломленными задниками на грязных и посиневших от болезней ногах, и салатовая кофта – точно такая же, какая была у бабы Маши. Только вся в латках и пятнах. А из-под светлого платка, завязанного под подбородком, выбивались длинные седые пряди. Лицо было маленькое худое и сморщенное; глаза выцветшие, рот ввалившийся из-за отсутствия зубов. На руки Ане смотреть было тошнотворно. Корявые тощие и грязные, они – как девочке казалось – бессмысленно погружались в узлы старых тряпок, раз за разом выуживая оттуда гадкие ветоши и раскладывая по кучкам.

Хоть они с дедом и шли по противоположной стороне улочки, уже издалека девочка учуяла жуткий смрад …старости, сырости и нищеты. Маленькая Аня ощутила каждой клеточкой …брезгливость. И ужас от того, что в реальном мире бывает такое… убожество. Они ускорили шаг, чтобы побыстрее уйти от этой вони и ужаса. Малышка вытаращенными глазами рассматривала старуху. А та, заметив, улыбнулась. От внезапно вспыхнувшей дикой жалости девочке захотелось убежать отсюда. А ещё она боялась подцепить какую-то заразу, …которая потом могла бы и Аню превратить в такое же. Но из-за своего дцп и неуклюжей походки сильно ускориться было невозможно. И малышка попросилась к деду на руки. Он сразу понял всё и унёс внучку.

Во дворе пятиэтажки, рядом с «волкодавом» мужчина отпустил ребёнка на землю.

- Дед, а почему она… такая? – спросила Аня, всё ещё находясь под очень сильным впечатлением и оглядываясь в сторону того дома – Она как баба Яга?

Дед Миша чуть усмехнулся:

- Почему как баба Яга?

- Страшная? Может это она и есть?

- Нет! – мужчина отмахнулся, улыбаясь – Она просто очень старая.

- Как баба Маша?

Ане казалось, что баба Маша – самое древнее существо, живущее параллельно с ней сейчас. Прабабка родилась в 1901 году, ещё при царе. Поэтому была человеком из другой эпохи. Соединяла прошлое и настоящее.

Дед пожал плечами:

- Не знаю. Может даже старше.

- Значит, выжившая из ума – сочувственно вздохнула Аня.

По рассказам старших девочка знала, что такое бывает, когда человек очень долго живёт. Она понимала это так, что в глубокой старости ум заканчивается – «мозги высыхают», как говорила бабушка Надя – а человек продолжает жить. У одних мозги высыхают раньше, у других позже. Но быстрее всего у тех, кто пьёт водку.

- Наверно выжила из ума – кивнул дед, усмехаясь сообразительности внучки; потом серьёзно сказал – Я думаю, она совсем одинокая. Поговорить ей не с кем. Вот она и возится с хламом. Поэтому и грязная такая.

- Как баба Яга – повторила свою мысль Аня.

- Бабы Яги не существует. Это всё сказки – возразил дед – Ты же сама знаешь.

- Знаю. Но она не в сказочную превратиться, а в настоящую. Её уже жалко.

***

Трудно сказать, когда именно, но вскоре та бабка умерла. А дом… Аня помнила только руины. Правда, они тоже очень быстро куда-то исчезли. Осталось что-то вроде фундамента с осколками стен. За этим остовом уже были постройки сан-станции – пару одноэтажек и несколько гаражей. В те года мимо них шла дорожка, выводившая к тыльной стороне гастронома. Там была дверь в мясной отдел. Иногда бабушка брала Аню с собой за мясом. Чтобы сократить путь, они проходили именно здесь. Девочка каждый раз отмечала для себя изменения, произошедшие на месте старого дома. Сначала на остове фундамента выросла трава. Потом кусты. И деревья. А, ещё спустя несколько лет между деревьев втиснули гаражи, обнесли стеной и поставили ворота. И к гастроному стало можно пройти только по улочке.

002-1-АННА-Двор-Дуб

В ранних детских воспоминаниях Ани родной город Житомир остался очень тихим, уютным и зелёным. Родной дом – пятиэтажка белого кирпича с тёмно-красными всегда открытыми дверями подъездов, такая же, как соседние. Напротив дома располагалась школа, чья спорт-площадка граничила с двором и отгораживалась лёгкой металлической сеткой с большими дырами-проходами. Сам двор был очень уютным, чистеньким – самым лучшим.

Здесь было очень хорошо. Дом находился в глубине квартала, куда не долетал шум улиц, а среди благоухающей зелени дышалось легко.

Когда-то на месте школы был монастырь, окружённый чудесным садом. Яблони, груши, сливы, вишни, абрикосы росли здесь. По весне деревья покрывались белыми цветами и тревожили сердца монашек.

Наступили другие времена, и монастырь ликвидировали. На его месте сначала было фарм-училище, потом сделали украинскую школа. Деревянный храм, построенный без единого гвоздя, в 1970-х годах куда-то вывезли, демонтировав за одну ночь – подобное соседство со школой сочли недопустимым.

Сад тоже пострадал из-за новых послевоенных застроек 60-х и более поздних годов. Но всё же ещё много яблонь оставалось во дворах. Анин двор был самым зелёным в округе. Напротив каждого подъезда под своей яблоней были скамейки. А у самого забора школы, заросшего кустами, стоял стол и лавочки. Там местные старички играли в домино и карты, дети – в настольные игры.

Поскольку главный инженер строительства был евреем, то подъезды нумеровались справа налево. Это постоянно приводило в замешательство всех, кто впервые здесь оказывался. Жильцы привыкли сразу и не видели в том чего- то необычного. А детям, родившимся уже здесь, наоборот – привычная нумерация слева направо казалась неверной.

Семья Ани жила на первом этаже в третьем подъезде в трёхкомнатной квартире. Перед домом, сразу за асфальтовой дорожкой для машин, была клумба. На ней после заселения в дом в 1969-м году баба Маша посадила орех. Теперь он был чуть выше третьего этажа. Вокруг – лилии и ландыши, любящие тень.

Посреди двора росла большая старая ива, две столетние березы по краям лавочки, а ближе к столу – огромное раскидистое дерево. Вернее, это было несколько сросшихся деревьев, чьи стволы образовывали полукруг. И дети воображали там комнатку. Взрослый человек не смог бы протиснуться в узкий проход, а малышня толпилась там иногда и по три человека. Напротив входа между двумя стволами был вбит плоский камень, размером со стандартный лист. В детских играх он служил чем-то вроде столика, подоконника или магазинного прилавка, где листики были денежками. Почему-то никто не знал точно названия дерева, хотя это был обычный ясеневый или американский клён. Поэтому все его называли просто «большое дерево». Оно было и вправду очень большим. Его крона переплеталась с ближней из двух берёз и была такой густой, что в ней иногда погибали птицы, запутавшись в ветвях и не в силах высвободиться. Цвело дерево невзрачно. Но его метёлочки, засыпающие весь двор, очень нравились Ане.

Правее, ближе к последнему подъезду росли невысокие ивы. Их ветви клонились до земли. И дети катались на них, как на качелях, ухватившись за несколько зелёных кос.

За домом тоже росли яблони, сливы, вишни. Жители разбили под окнами грядочки и садили клубнику, помидоры, малину, смородину, крыжовник и цветы.

За первым рядом грядок росли какие-то декоративные кусты с двух сторон дорожки, идущей вдоль дома. Дальше, за дорожкой тоже шли огороды до самого склона в глубокий овраг. А на краю росли клёны, липы, кусты черёмухи, жасмина, сирени и огромный дуб. У семьи Ани была грядочка под окнами и у самого дуба, как можно сказать на нижнем ярусе. Дед укрепил склон досками так, что получилась стена, продолбил в земле ступеньки. Маленькой Ане очень нравилось то место. Она верила, что именно о нём писалось в сказке: «У Лукоморья дуб зелёный…» Правда, что такое Лукоморье, малышка не понимала, думая, что это деревушка у моря или грядка с луком, да вместо кота здесь были ёжики, - но всё равно место было сказочным.

Дед тоже любил дуб, черёмуху, сирень и ёжиков. Летом в погожие выходные часто проводил там время с внучкой. Пока бабушка возилась на грядке с клубникой, он развлекал Аню. Рассказывал, что этот дуб очень-очень старый, что ему около тысячи лет.

- А это сколько? – спрашивала Аня.

- Давай посчитаем – говорил дед – Раз, два…

- Три, четыре… - радостно подхватывала малышка.

И они считали и считали. Аня смотрела на ствол дерева и мысленно двигалась снизу-вверх, как бы отмечая рост по годам. На цифре «один» представляла тоненький росточек, потом «тридцать» - дерево выше деда раза в два со стволом, как две его руки… Примерно на третьей сотне счёт останавливался. По представлению малышки верхушка кроны соответствовала числу триста. Представить себе тысячу лет, глядя на дуб, казалось почему-то нереально, хотя, чтобы обхватить ствол вытянутыми руками, нужно было примерно четыре или пять таких мужчин, как дед. Но Аня долгое время думала, что дед всё-таки немного преувеличивает про возраст дерева. Только спустя годы, она убедилась, насколько он был прав…

002-2-АННА-Овраг-Поповка-Олежка

Овраг был глубиной с трёхэтажный дом. Тянулся от ряда старых одноэтажных домишек улицы Шевченко, мимо четырёх пятиэтажек и уходил вправо. Там упирался в ярус домов. На противоположной стороне была тихая улочка с небольшими жилыми домами. У края оврага стояло здание газ-конторы. Тут же был спуск к гаражам – они занимали небольшую часть оврага. Над гаражами над обрывом ещё оставалась кучка могил старого кладбища, постепенно сползающего вниз и поглощающегося застройками.

Летом овраг превращался в зелёную чашу, расцвеченную ярко-жёлтыми одуванчиками.

В незапамятные времена по дну оврага протекала речушка Поповка, впадающая в Тетерев. Речка и так была больше похожа на ручеёк; ещё в веке 18-19-м её перекрыли из-за постройки культового здания и разросшейся в эту сторону улицы. Говорили, что по весне ещё растекается вода этой речки маленькой струйкой. Спускаясь в овраг с дедом, Аня однажды даже видела этот родничок, едва бьющий у склона.

Очень контрастно и неприветливо смотрелись на зелёном весеннем фоне два огромных высохших дуба, стоявших по обе стороны истока ручейка. Маленькой Ане было жутко приближаться к ним. Внутри всё холодело и замирало при виде этих тёмных серых гигантов с облупившейся корой. Белёсые ветви казались старческими жилистыми руками со скрюченными пальцами, навсегда застывшими в последнем порыве к живительному солнцу. Страшныеизвилистые корни змеями расползались от неимоверно толстых стволов. Словно вытекая из врат Аида между дубами бежал ручеёк в ярко-зелёной траве, олицетворяя двойственность всего сущего. С весёлым журчанием вода бежала по пышной зелёной траве. И струйка терялась в зарослях у спуска к гаражному ярусу.

Когда к Ане с дедом Мишей на прогулке присоединялись сосед с внуком Олежкой – ровесником Ани – путешествие в яр (как все называли овраг) становилось веселее. По зелёному склону дети вскарабкивались на самый верх противоположной стороны яра, ограждённой металлической сеткой. За сеткой были кусты и неинтересная территория газ-конторы. А здесь можно было лечь на мягкую траву и… скатиться вниз с хохотом, визгом и неимоверным восторгом! Да, в яру было так чисто, что имеющие «пунктик» по поводу гигиены мама и бабушка Ани ничего не имели против подобного развлечения. И сама девочка, жутко брезгливая от природы, обожала валяться на траве в одуванчиках в яру. Каждый раз, спускаясь туда, малышка настраивала себя на возможные неприятные моменты. Например, на то, что может наткнуться в яру на труп животного, что было бы жутким кошмаром. Но за всё раннее детство, единственная странность, обнаруженная там – это была …шкура кобры. Аня долго её рассматривала, держась на расстоянии не включения отвращения. А дед попутно рассказывал:

- Кобры сбрасывают старую кожу, когда у них вырастает новая. Линяют, как зайцы на зиму или на весну. Просто у змей вместо шерсти плотная кожа. Она такая… Чешуйчатая, похожая на рыбью.

Вдруг Аня сказала:

- А, по-моему, это шланг. И разве здесь бывают кобры? – взглянув на деда, девочка увидела характерную ухмылку, и они оба расхохотались.

- Молодец! – похвалил он – Тебя не обманешь!

Смеясь, малышка тыкала пальчиком:

- Вон там видна дырка, как обрезанная! И чешуек нет – шланг просто мокрый!

Связка-002-Мертвый еж напротив бани

Как-то, проходя мимо дет-сада, что напротив бани, Аня заметила в траве около проезжей части мёртвого ежа – машина сбила. Расстояние от тротуара до трупа, к счастью, оказалось таким, что фобия не сработала. Ежика было очень жаль. Однако, наличие здесь этих животных не могло не радовать. И Ане вспоминался один яркий случай из детства, связанный с огородом и дубом.

002-4-АННА-Ежики

У корней дуба что-то зашевелилось. Дед, как раз стоявший ближе к тому месту, поманил Аню и приложил палец к губам, указывая в траву за оградкой:

- Анечка, смотри, там ёжик – прошептал он, когда внучка, крадучись, подошла ближе.

В траве малышка увидела суетящийся серый шар, весь покрытый колючками. Приглядевшись, заметила серый носик и вытянутую мордочку, как у мышки. Зверёк забавно фыркал, что-то ища.

- А что он кушает – шёпотом спросила Аня.

- Ягоды, грибы, жёлуди, насекомых и мышек. Тут ищет жёлуди. А можно ему дать и молока. Только его словить надо.

Аня пожала плечами, не представляя, как можно его словить, чтоб молока дать. Тем временем ёж ушёл куда-то вниз по склону оврага и скрылся в кустах.

Вечером дед принёс алюминиевое ведро, в котором сидел ёжик и недовольно фыркал. Вопреки ожиданиям, Аню это не привело в восторг, особенно когда зверька выпустили в коридоре, надеясь, что он станет пить молоко, поставленное тут же на пол. Животному явно было страшно. Ёж сновал от стенки к стенке, ища выход. Угощение его явно не интересовало. Аня смотрела на всё это ошарашенными глазами и еле сдерживала слёзы:

- Зачем ты его принёс?! – заругалась она на деда.

- Тебе показать, покормить – растерялся мужчина.

Бабушка Надя, до этого недовольно ворчавшая себе под нос, тоже возмутилась:

- Тебе делать нечего, Миша?! Забери его и отнеси туда, где взял!

- Может, это ежиха – горячилась Аня – и у неё там детки остались. А ты её в ведро! Ей же больно!

- Чего ей больно? – не понимал дед – Я её аккуратно палочкой закатил в ведро…

- А лапки?! Оно железное! Отнеси её под дуб. Может она ещё найдёт свою норку.

- Давай, я завтра её отнесу, а то сегодня уже темно. Ты с ней пока поиграешься – пытался возразить дед.

- Нет! – закричала Аня, начиная плакать – Неси сейчас! Что она будет всю ночь в ведре сидеть?! Нельзя издеваться над животными!

Бабушка подскочила к внучке и сильно обняла её:

- Тихо, не плачь только, он сейчас отнесёт – женщина взглядом метала стрелы негодования в мужа – Миша! Отнеси его туда, где взял! Иначе, я не знаю, что тебе сделаю! Вон ребёнок плачет.

Дед ещё немного повозмущался, говоря, что хотел, как лучше, чтобы Анечка посмотрела на живого ёжика вблизи. Говорил, что зверьку ничего не сделается, если он переночует дома. Но унести ежа пришлось. У Ани сердце сжималось от сострадания, когда дед загонял животное в то же ведро. Звуки царапающих дно коготков, словно раздирали сердце ребёнку.

- Отнеси ёжика именно под дуб! – приказала Аня.

- Там темно. Я около огорода выпущу. Он найдёт дорогу.

- Нет! – кричала внучка – Туда, где ты его словил!

- Миша – строго сказала жена – Сделал дурницу, так теперь исправляй.

- Хорошо – вздохнул дед с деланным рычанием.

- Именно туда! Пообещай мне! – хмурилась внучка и топала ножкой.

Аня знала, что дед – человек слова. Поэтому и требовала обещания.

- Обещаю – твёрдо произнёс Михаил, взял ведро, фонарик и, вздыхая, вышел.

По возвращении Аня потребовала подробный отчёт.

- Отнёс и выпустил прямо под дуб. Посветил фонариком. Он ушёл в кусты около корней.

- Фыркал?

- Да – скривился уже иронично дед.

- Это он на тебя ругался.

С тех пор дед больше никогда не приносил ежей и других спонтанно встреченных животных в дом. Они с внучкой теперь только со стороны наблюдали за белочками, жившими на деревьях, росших по краю оврага, высматривали птичек в пышных кронах, изучали на слух их голоса.

Связка-003-Осень и Анна Сергеевна

Почему-то из ранних детских впечатлений в памяти осени было мало. Вернее, она словно бы повторялась каждый год. Богряно-жёлтые кленовые листья, лужи и холодный дождь. А ещё грипп: боль в горле, насморк, кашель. С первыми признаками простуды Аню укладывали в постель. Потом приходила мудрая толстуха детский врач – Анна Сергеевна. Она слушала Аню холодной трубочкой, заглядывала в горло, прижимая язык деревянной палочкой, а после ставила диагноз грипп или бронхит. Выписывала лекарства. Потом были долгие дни или даже недели валяния в постели и сидения дома. А в это время за окнами солнечные дни сменялись дождливыми и ветреными. И даже если девочка уже чувствовала себя хорошо, приходилось сидеть дома чтобы не вспотеть из-за упадка сил или не переохладиться с непривычки.

Осень Аня полюбила немного позднее.

08-ГРИША-2015-окт. Прошли от магазина. Дядька у гаража рассказал про Гришу из цыганского двора

Как-то раз в октябрьский солнечный день Аня с Нонной встретили своего подопечного на обратном пути с прогулки уже после посещения магазинов и покупки шеек. Женщины спускались по переулку, как вдруг им навстречу из-за поворота вышел Гриша. Он неспешно брёл со стороны гаражей, направляясь во двор гастронома, к месту трапезы.

Увидев женщин, кот резко изменил маршрут и, не дойдя до мусорных баков, перебежал переулок, прошмыгнув между машин, чем пощекотал нервы и водителям и прохожим. Невзирая на количество людей часа пик, кот развалился поперёк узенького тротуара, чтобы получить должную порцию ласки от верных поклонниц. Нонна, стоя рядом, держала присевшую на корточки дочь за руку, чтобы та не свалилась на бок из-за неуверенных и слабых ног. Прохожим приходилось обходить по бордюру круглобокое кайфующее чудо и примостившуюся возле него Аню. Традиционно у людей это действо вызывало умилительные улыбки.

Конечно, кормить прямо тут Гришку никто не собирался. Нужно было отойти в более удобное тихое место. Здесь, возле входа в организацию, где толпилась куча народа, это было невозможно, как и на тротуаре у кустов чуть дальше.

- Пошли туда, где гаражи. Может, около самого заезда покормим – предложила Аня.

- Далековато – засомневалась Нонна – Думаешь, он пойдёт аж туда за нами?

- Посмотрим.

Озираясь на кота и периодически подзывая то «кис-кис», то по имени, они направились по тротуару к гаражам. Вопреки ожиданиям, Гришка уверенно последовал за женщинами, обещавшими любимое лакомство. Красиво просочился через толпу около учреждения, не пытаясь выбегать на проезжую часть, где сновали машины в не меньшем количестве, чем прохожие на тротуаре.

Следуя вдоль живой изгороди стриженых кустов уже немного обогнав кормилиц, кот встретил знакомую. Согбенная старушенция неопрятного вида с двумя авоськами явно приятно обрадовалась и слегка удивилась встрече с Гришей.

- Ты чего тут бродишь? – обратилась она к коту, когда тот потёрся о ноги бабки.

- Мы его сейчас покормим – сказала Нонна старушке, отвечая за кота, и осведомилась – Вы его знаете? Это Ваш кот?

- Нет, не мой. Ничей. Из цыганского двора он. Там его кто-то иногда кормит, домой могут забрать на ночь, если холодно. Он не хозяйский, нет. Я тоже угощаю его, когда есть чем. Домой беру только кошек, тех, что около гаражей обычно трутся. Я в общежитии на первом этаже живу. Вот кошки на мой крайний балкон снизу сами и запрыгивают.

- Вот около гаражей мы его и покормим, чтоб он уже не шастал по улице.

- Он поест и пойдёт к себе. Спасибо Вам – улыбнулась добродушно бабушка и пошла своей дорогой, как и женщины с котом.

Свернув за кусты у ворот, Нонна угостила Гришу шейками. А когда он лениво дожёвывал пятую, мама с дочкой свернули за гаражи, чтобы кот не увязался за ними, сбившись с намеченного курса в сторону магазина. А поскольку сегодня женщины вышли на прогулку немного раньше обычного, то могли себе позволить прогулку чуть подольше.

Несколько гаражей стояло на возвышении в полметра у заворота переулка. На кирпичном парапете, залитом солнцем, возлегали три кошки разных мастей: две темного черепахового окраса и одна мышино-серого. Нонна решила их тоже угостить и выдала по шейке. Кошки не были сильно голодные, но еду приняли охотно.

Вдруг из гаража вышел полноватый мужчина лет шестидесяти и, приветливо произнёс:

- А, наших кошечек подкармливаете! Молодцы девушки!

- Да это мы так, угощаем чуть-чуть – улыбнулась Нонна – Осталось пару шеек, что наш подопечный не доел.

Увидев вопросительный взгляд мужчины, она пояснила:

- Есть здесь такой полосатый кот Гриша. Сейчас тут за гаражами кормили. Он вроде с какого-то цыганского двора. Бабка сказала, которая отсюда шла только что.

- А! – заулыбался мужчина – Конечно. Гришку я знаю! Тот всё подряд ест. Его здесь все кормят. Да, – он указал рукой в глубину дворов – вон в том дворе он и живёт. Там тёть-Маша котов кормит.

На этих словах по бордюру из-за гаражей вышел сам Григорий.

- А вот и он! – усмехнулась Аня.

- Да! – закивал мужчина.

Кот подошёл к женщинам и брыкнулся на бордюр, чтобы его чесали. Аня не могла отказать ни себе, ни коту в этом удовольствии второй раз за прогулку. И посмеиваясь, жадно запустила пальцы в кошачью шерстку на белом животике.

- Вооот это он любит – довольно протянул дядька.

Пришлось выдать Гришке призовую шестую шейку и, перейдя через переулок, быстро скрыться во дворах, пока кот неспешно «чамкал».

09-ГРИША-Про парапет и прогулку от магазина и как он любил спать

***

Теперь женщины знали ещё одно место, где можно было встретить Гришу, если кот не попадался у магазина. И здесь, у гаражей, пожалуй, было даже удобнее. Тут и транспорта и прохожих было меньше. За то больше любителей котов, поэтому никто бы не стал выказывать недовольство из-за подкармливания. Так осенью стало чаще получаться, что кот трапезничал именно возле гаражей. В этом был плюс ещё и потому, что появились стаи бродячих собак по десять-пятнадцать особей. Они куролесили с осени, всю зиму и весну. Летом собаки не особо везде шастали. Теперь, голодные и злые, отстаивающие самок, территории влияния и точки пропитания, они частенько проявляли агрессию по отношению к котам. Возле гаражей легче было спрятаться. Можно было забраться на корявые, растущие здесь же, деревца, и с них спрыгнуть на крыши. Да и дрыхнуть там на осеннем солнышке в опалой листве.

Если кота не оказывалось ни у магазина, ни у гаражей, Аня и Нонна шли во двор общежития. Гришка имел обыкновение и там шастать по пути из цыганского двора, когда, покинув место ночёвки и завтрака, направлялся на традиционный обход своих владений. Завидя Аню и Нонну кот радостно мяукал, выбегая навстречу, и они втроём шли не к гаражам, а вниз по переулку.

Около общежитской девятиэтажки тротуар отделялся от газона широким парапетом, на котором в солнечную погоду иногда сидели курильщики из полиграфической фирмы, расположенной на первом этаже. Оказалось, что и они были знакомы с этим котом. Поэтому не возражали против кормления его на парапете: наоборот, это было развлечением.

Гришка буквально за два раза выучил схему. Со двора или от гаражей он бежал вниз по улочке и по шуточной команде Ани «барьер», запрыгивал на парапет и начинал валяться. Здесь было намного удобнее «чухмарить» кота, поскольку не нужно было ни приседать, ни наклоняться до земли. И во время трапезы подопечного, не нужно было озираться по сторонам, будто занимаешься чем-то нехорошим.

***

Как-то раз, покушав во дворе у магазина, Гриша увязался за женщинами по переулку. И как они ни пытались его прогнать, ничего не получалось. Поел кот плотно, поэтому было непонятно, что ещё хочет это полосатое сытое существо. Делать было нечего. Пришлось идти вместе.

- Надо его к гаражам отвести. Может, там останется с кошками – предложила Аня – Времени вроде немного есть.

Также как и недавно, Гриша продефилировал в намеченном направлении, помявкиванием увлекая за собой женщин. Но к гаражам, как ожидалось, и не подумал сворачивать, а пошёл дальше вниз. Дочке с мамой пришлось следовать за ним. Пройдя мимо входа в фирму, кот запрыгнул на парапет и, призывно мурча, стал на нём валяться. Попутчицы, смеясь, подошли к Гришке, явно просящему ласки. Аня хорошенько «начухала» ему живот и щёки, всё приговаривая:

- Это ж надо такое!

- Он понял, что чесать и кормить его теперь будут здесь – сказала, усмехаясь Нонна.

- Так что, дашь ему ещё шейку?

- Дам ту, что не доел.

- Шестую – засмеялась Аня.

После нежностей и ласк кот встал, понюхал шейку, куснул её, но есть не стал. Подёргал лапой, отошёл на метр, сел и стал умываться. Нонна забрала еду, и женщины быстро пошли вниз ко второму повороту в свои дворы. Вопреки ожиданиям, Гришка и не подумал бежать за кормилицами. Отойдя на приличное расстояние, они приостановились за кустами. Кот брёл вверх по тротуару в сторону любимых гаражей.

- Оригинально – сказала Аня, усмехнувшись.

- Это он привёл нас сюда специально, чтоб понежиться на парапете – догадалась Нонна.

- Похоже на то. Кушать же он больше не стал – восхищенное удивление наполнило душу Ани – Надо же, чтобы был такой сообразительный кот.

С тех пор прогулка от магазина на парапет вместе с Гришей стали традиционными. Этот маршрут, как оказалось, был частью ежедневного обхода владений кота. Из цыганского двора к магазину он приходил разными дорогами, которые со временем стали известны и Ане с Нонной. Мог пройти напрямую через территорию сан-станции, просочившись в дыру в стене; мог через заезд у гаражей на углу, пролезая под воротами; а мог вальяжно дефилировать по переулку, проверяя мусорки по пути следования. И уже обратно, наевшись до сонного состояния, добирался, как ближе. Или как веселее, если с попутчиками.

***

Иногда в солнечную тёплую погоду Гриша заныкивался в цветах во дворе за гастрономом и спал. Там его было трудно заметить из-за того, что окрас шерсти удивительным образом сливался с окружающей пестротой осенних цветов, палой сероватой листвы и пятнами солнца. Сон кота был откровенно отрешённым. Также беззаботно он мог растянуться и погрузиться в сонное забытьё на парапете в объятиях солнечной ванны. Или свернуться калачиком на нагретой лучами насыпи у стены во дворе общежития. Гриша тогда почему-то не опасался, что его могут застать врасплох собаки или дети. Видимо был уверен в своём личном хранителе снов.

Аню всегда развлекало пробуждение кота. Поэтому, завидев Гришу спящим, они с Нонной заранее доставали шейку или рыбку, чтобы аккуратно положить у самого носа ничего не подозревающего животного.

- Сейчас сон сбудется – шептала Аня, предвкушая хохму.

Так первый «мурк» звучал ещё с закрытыми глазами. Гришка сразу же усаживался и принимался жевать. Через пару «хряцев» кот открывал глаза и удивлённо поёживался, едва осознавая, что это уже явь, а не сон. И, продолжая мурчать, с явным видом довольства съедал приготовленную для него порцию лакомства. Наевшись до предела сытости, он лениво потягивался, утрамбовывая еду в животе. Затем долго вылизывал лапы и намывал меланхолично-сонную мордаху. Ну и конечно от всей своей огромной котячей души благодарил кормилиц, демонстрируя упитанное пузо: «вот, погладьте меня, такого красивого!»

Связка-004-Фото с мамой 1979

Дома, оцифровывая старые семейные фото, Аня будто проживала всю свою жизнь заново. Мысленно, словно писала книгу мемуаров. Вот и сейчас, редактируя фото 1979-го года, где она сидела на руках у мамы, в мыслях всплывали фрагменты из самого раннего детства.

001-1-АННА-Приез Мамы-Запах Мамы

***

В самых ранних воспоминаниях Ани было солнечно и радужно. Мир не походил на современную картинку из детской книжки. Насыщенность красок была иного рода – всё светилось изнутри, даря свет Любви. Аня помнила, как мама, бабушки и особенно дед любили носить её на руках, даря уверенность в том, что вся семья на её стороне в любой момент.

Также как саму себя, Аня ощущала свою маму, её присутствие в этом мире. Когда она была рядом – это было счастье. Мамин запах девочка не спутала бы ни с каким другим. Сладковатый и родной, он обволакивал теплом. Нонна крайне редко пользовалась парфюмами. Поэтому пахла чистотой и немножко молоком с лёгкой ноткой сладости.

Поскольку папа Ани Коля был военным и служил под Москвой, Нонне приходилось жить по нескольку месяцев то там, то в Житомире.

По рассказам Аня знала, что после рождения мама забрала её с собой в Чернецкое. Но где-то через полгода приехала бабушка Надя, и они вместе с Нонной увезли Аню в Житомир. Из-за болезни малышку страшно было оставить в военном городке, где отсутствовало медобслуживание как таковое. Даже неотложка по вызову приезжала туда из Чехова.

В памяти Ани запечатлелись приезды мамы из Подмосковья, как счастливые моменты раннего детства. Бабушка Надя ещё заранее, читала внучке письма, где Нонна сообщала о дате прибытия. И малышка потом каждый день спрашивала у деда, сколько ещё осталось. Бабушку эти вопросы немного раздражали – она особо не любила показывать свои чувства. Ждала приезд дочери с большим волнением, чем кто-либо и не хотела лишний раз травить себе душу.

Дед Миша тоже с трепетом ждал Нонну. Но он проявлял свои чувства иначе. И поэтому охотно подсчитывал вместе с внучкой оставшиеся дни.

- Это уже совсем скоро – говорил дед – через… раз, два, три дня.

- Долго – хмурилась Аня – Аж три дня.

- Давай посчитаем вместе – улыбался дед – Сегодня пообедаешь, погуляешь, поужинаешь, ночь поспишь – уже день прошёл! И ещё таких два. А на третий, днём приедет…

- Мама! – радостно выкрикивала Аня.

У ребёнка сердце щемило от предвкушения радости, счастья, что мама приедет и обнимет. Прижмёт к себе. И будет тепло, и будет пахнуть по-особому сладко – мамой.

А в долгожданный день душа просто ликовала в ожидании чуда. Девочка не могла сосредоточиться ни на куклах, ни на играх, ни на любимых книжках с красивыми картинками. Она то и дело ходила в комнату прабабки и выглядывала в окно, выходившее во двор. Обычно Нонну с вокзала привозила милицейская «Волга» - по просьбе Миши какой-то из сотрудников вёз его встречать дочку на вокзале. Но почему-то именно сам момент приезда машины во двор Аня умудрялась пропустить.

Когда раздавался звонок в дверь, что-то странное происходило в сознании ребёнка. Аня не выбегала на встречу, а услышав в коридоре голос мамы, пряталась и долго не выходила.

Теперь, будучи взрослой женщиной, Аня объясняла это так. В таком возрасте – года два-три – она воспринимала всё немного не так, как привычно теперь. Сейчас она бы процитировала китайскую мудрость: если вчера дважды два ровнялось четырём, то это совсем не значит, что и сегодня дважды два ровняется столько же. Конечно, малышка видела и понимала, что перед ней – её любимая мама… Но это была не та мама, которая уезжала в Чернецкое месяц или два назад. И к этой маме нужно было привыкнуть.

Минут двадцать Аня сторожко из-за дверной шторы спальни наблюдала за мамой, пока та отдыхала с дороги в кресле, беседуя с домочадцами. И только когда происходило полное осознание и принятие, выходила в комнату. Мама не понимала этого поведения, но не обижалась, а радостно и нежно обнимала ребёнка. Аня «узнавала» родные объятия, прикосновения губ на щёчке и тыкалась носом в мамину шею, сильно принюхиваясь. А уловив в родном запахе примеси железной дороги и поезда, немного морщилась.

- Я немножко отдохну, потом схожу в душ и не буду пахнуть поездом – улыбалась Нонна.

- Будешь пахнуть только мамой – радовалась дочка.

И действительно после душа мама начинала пахнуть породному - вкусно-сладко.

Нонна всегда привозила из Москвы какие-то подарки дочке. Игрушки или одежду. Да, Аня радовалась всему этому. Но самое главное было то, что мама приехала, поэтому счастье будет долгим. Ведь теперь мама будет играть с ней в разные игры – такие, как не умели ни дед, ни бабушки, - гулять там, где Ане интересно, а не только там, куда могли дойти прабабки с палочками. Не будет нервничать из-за любой ерунды, как бабушка. И будет читать вслух красиво, чётко и с интонацией, а не спотыкаясь, как дед, и не перевирая слегка слова, как бабушка, не запинаясь, как плохо видящая бабка Фаня, и без лишнего ворчания, как баба Маша.

А главное – можно будет несколько первых ночей спать, прижавшись к маме! Потом конечно – снова в своей кроватке. Но пока можно будет уткнуться носом в её плечо и дышать «мамой» всю ночь.

001-2-АННА-Папа Скачи-Игрушки в тумбочке

***

Папа появлялся редко – он был военным и служил под Москвой в городке с названием Чернецкое. Приезжал раз в году на месяц в отпуск. Тогда и он с удовольствием баловал дочь. Аня любила, когда папа делал бумажные самолётики и запускал так, что они летели очень далеко – от дверей большой комнаты до самого окна. Помнилось, как он иногда украдкой тискал дочь до мелкой дрожи удовольствия. Но делал это, когда никто не видел, почему-то стесняясь проявлять отцовскую нежность при ком-то.

У Ани была полная тумбочка пластмассовых и резиновых игрушек – покупались все представители фауны, чтобы девочка лучше развивалась. Кукол было тоже довольно много. Они занимали целое кресло в гостиной. Но особо любимым видом игрушек, когда приезжал папа, становились машинки. Коля с дочкой увлечённого гоняли их по всей квартире. Важно было вовремя предупредить остальных, чтобы ненароком не раздавили игрушку или – того хуже – не покалечились, став ногой на четырёхколёсного «таракана». А когда надоедали игрушки, Аня просила:

- Покатай меня!

Отец ложился на спину на ковре большой комнаты, девочка усаживалась верхом на его живот и, со словами: «Скачи!», заставляла отца подскакивать. Такие прыжки изрядно веселили обоих. Потом папа вставал на четвереньки, дочь пристраивалась ему на спину и кричала: «Но! Поехали!» «Конь с наездницей» и натуральным ржанием носился по всей квартире, приводя в замешательство домочадцев. Бабушка, строго говорила, словно бранила:

- Коля! Ну, она малая, а тебе, что, делать нечего? Слушаешь её! Анька тебя ещё не такое делать заставит! – и неумело пряча улыбку, уходила с дороги «всадницы» и «лихого скакуна».

Аня заливалась смехом и от ржания папы, и от возмущения бабушки. Но ещё забавнее реагировала на это прабабка – баба Маша – женщина с грубоватым голосом, производившая впечатление суровой строгости. Она сразу старалась где-то присесть, чтоб не мешать. А дочери говорила:

- Надя, ну чого ти їх свариш?Хай граються. Це ж діти!

001-3-АННА-Бабушка

***

Бабушка Надя постоянно была рядом с Аней в раннем детстве. Хоть женщина и работала, но именно на её плечах держался быт семьи. Надя была из тех, кто берёт на себя ответственность и добросовестно тащит, даже иногда излишне напрягаясь.

Характер Надя имела сложный. Аня по-детски принимала её такой как есть. Поэтому очень любила. Бабушка всегда пыталась быть властной. Но у неё это плохо получалось. Женщина чувствовала необходимость контролировать все дела в семье. Она боялась рисковать даже по мелочам. Поэтому любая нестандартная ситуация выбивала Надю из колеи. Дед Миша дразнил жену паникёршей, немного посмеиваясь.

Ситуация с диагнозом внучки стала для Нади жуткой трагедией. Однако, она не расклеилась, а наоборот – собрала моральные силы в кулак и впряглась, не жалея ни сил, ни времени.

Бабушка была довольно резкая. Поэтому дома часто со всеми ругалась. Аня помнила, что доставалось и бабе Маше, и деду Мише, и маме Нонне. С папой Колей бабушка хорошенько повздорить просто не успевала в силу его коротких отпусков. Причины ссор с близкими были пустяшные, бытовые. Из детства ничего реально серьёзного Аня и припомнить не могла. Покричат-покричат друг на друга, побурчат немножко по углам, а через час – глядишь – словно и не было никакого скандала.

За то, когда у бабушки было хорошее настроение, она становилась очень ласковой. Усаживала Анечку на ручки и качала:

- Как маленькую! – веселилась внучка.

Бабушка приговаривала:

- Ты моя вишенка.

Аня вторила:

- И черешенка!

- Ты моя морковочка – продолжала бабушка.

- И бурячок!

Бабушка перечисляла дальше:

- Ты моя кошечка!

- И хабатенька!

- И хабатенька! – передразнивала Надя по-доброму «собаченьку».

Для бабушки было крайне важно всегда, чтобы Аня была накормлена. Она не ленилась готовить внучке отдельно, если было нужно. Лишь бы впихнуть хоть что-то! По впечатлению бабушки внучка всегда была худее, чем надо. Впрочем, это касалось и дочки. С Нонной конечно было проще – она может и ела маловато, но сама. А вот накормить Аню было совсем непросто. И даже не потому, что малышка что-то любила, а что-то нет. Девочка подспудно чувствовала в действиях бабушки некую надсадность, схожую с навязчивой идеей. Самостоятельно Ане управляться с ложкой или вилкой было крайне сложно. И чтобы ускорить процесс бабушка сама кормила внучку. У мамы терпения на самостоятельность дочки хватало. Нонна умела организовать процесс так, что это увлекало Аню: кушая сама, она чувствовала себя взрослой. Но мама уезжала. А бабушке было проще заговорить внучку какими-то небылицами. И пока та открывала рот от удивления, скармливалась большая часть порции. Надя рассказывала примерно такое:

- Иду, смотрю… – здесь обязательно делалась пауза – Сидит! – глаза рассказчицы удивлённо расширялись – И кто б ты думала, сидит?

Пока Аня с интересом ожидала продолжения, в её ротике оказывалась ложка манной каши! Девочка морщилась, но вынуждена была глотать.

- Баба Тарасовна на лавке сидит! – продолжала свой рассказ бабушка – Иду дальше…

Так, пока Ане скармливалось необходимое количество еды, на воображаемом пути бабушки могло перебывать с десяток соседей и некоторые родственники. Внучка же всё надеялась на развитие сюжета: чего они там сидели, стояли или даже лежали, и почему бабушке это было так важно. Однако, ни разу так и не узнав желаемого, девочка быстро смекнула, что бабушка это всё выдумывает на ходу. Иногда было любопытно, кого ещё придумает встретить бабушка. Да и сама Аня нередко дополняла эти небылицы приключениями соседей и родственников. А бывало, что малышку эти бредни даже злили. Но лишь в тех случаях, когда Аню от еды начинало тошнить. Это происходило, видимо, от какого-то неприятия, как она понимала уже теперь будучи взрослой. Перееданием это нельзя было назвать, хотя последние ложки еды явно ощущались лишними. Конечно, обиднее всего было, если Аня возвращала съеденное. Она сильно плакала в таких случаях, сама толком не понимая, отчего так больно морально. Хоть сразу же её умывали и поили тёплой водой, но всё равно противный запах и кисловатый привкус рвоты ещё долго нельзя было ничем перебить. В конце концов, после многократных ссор из-за таких фокусов, Нонне удалось убедить свою мать, не стараться изо всех сил впихнуть в ребёнка больше, чем ему хочется.

Когда кормлением Ани занималась мама, девочка почти никогда не возвращала еду. Только когда дочке надоедало самостоятельно ковыряться в тарелке, Нонна бралась докармливать Аню, чтобы не отбить интерес к процессу. Мама не рассказывала небылицы, а читала вслух сказки. Дочка обожала слушать её чтение, благодаря прекрасной дикции.

001-4-АННА-Чтение вслух-ВолшЛампаАлладина

А когда мама уезжала под Москву к папе, Аня заставляла всех, кто брался её кормить, читать вслух.

У Ани было очень много детских книг со стихами, картинками и сказками. Под кормление ей часто перечитывали вслух несколько самых любимых. Поэтому девочка их знала слово в слово. Бабушка Надя читала чуть хуже Нонны. Иногда перевирала слова, что сильно не нравилось малышке.

Дед читал хуже бабушки, немного с акцентом. Слова даже не перевирал, а нелепо коверкал. Ему такое было простительно, потому что он был белорус, школу окончил под Минском. Он мог в процессе чтения добавлять отсебятину. Аня это воспринимала почему-то так, будто дед пытается её подколоть, и поначалу даже обижалась. Но быстро поняла, в чём тут суть. И малышку даже забавлял такой стиль чтения.

Однажды, когда ей уже было почти четыре года, Аня попросила деда почитать вслух самую любимую на тот момент сказку «Волшебную лампу Алладина». Они уселись рядышком на диван, малышка откинулась на спинку в предвкушении приятного прослушивания, и дед стал читать. В какой-то момент Аня не выдержала его звуковых нестыковок.

- Дед, всё! – внучка забрала книжку – Теперь я тебе почитаю – положила её на коленки – Ты следи и переворачивай страницы.

- Давай – сильно заинтересовался дед, зная, что Аня ещё не умеет читать, хотя и очень бегло рассказывает алфавит, выученный на слух.

И тут началось невероятное! Девочка водила взглядом по строчкам и как могла с её дикцией декламировала текст. Мужчина следил по книжке и не верил своим ушам. Аня с нормальной скоростью воспроизводила написанное слово в слово! Единственное, что было деду Мише странно, что внучка иногда спрашивала, не закончилась ли страница. Решив подыграть и понять суть, дед послушно перелистывал, когда надо. И где-то странице на седьмой он намеренно не перевернул книжный лист вовремя. Аня же как ни в чём ни бывало «читала» дальше. «Ага!» - смекнул дед Миша. А когда внучка спохватилась и снова уточнила про страницу, он прищурился и спросил:

- А разве ты сама не видишь, закончилась страница или нет?

На это Аня смутилась и отрицательно покачала головой.

- Так как же ты тогда читаешь? – изумился дед не столько для вида, как от своей догадки.

- Мы же играемся так!

- Ну… - он пожал плечами – Играемся. Ты мне читаешь. Но ты же видишь, что дальше нет букв, и надо переворачивать страницу?

Аня отрицательно покачала головой.

- Так ты это всё на память рассказываешь? - мужчина явно растерялся.

- На память! – рассмеялась Аня, поняв, что дед всё это время, таки думал, что она по-настоящему читает!

- Ну ты даёшь! Ну ты меня и купила! – рассмеялся он – А я поверил, что ты так хорошо уже читаешь в четыре годика. Но запомнить столько… - он развёл руками – Ах ты ж!

В этот же день Михаил рассказал эту историю всем, кому мог.

001-5-АННА-Дед-Телефон-Мясо

***

Дед тоже был всегда рядом с Аней, как и бабушка. Он работал в милиции телефонистом в звании майора. Человеком был добрым и честным. Презирал подхалимов. Видимо ещё и поэтому сам не был карьеристом.

От деда Аня чётко усвоила, что мужчина в семье – добытчик. Дед ходил на работу и отдавал всю зарплату бабушке. Он также считал своей обязанностью обеспечивать семью продуктами и необходимыми вещами касательно быта. Миша был из тех, кого называют «душа компании». Имел массу знакомых во всех сферах. Умел находить подход к любому человеку и всегда добивался поставленной цели.

В начале восьмидесятых стал появляться дефицит некоторых продуктов. Поэтому Мишино обаяние и умение сходиться с людьми очень выручало. Аня помнила, как дед садился около телефона, листал справочник, весь исписанный номерами нужных людей, - и звонил. Это выглядело примерно так:

- Это магазин «Овощи»? А бурак у вас есть?... Нет? …А Валечку можно? – пауза – Валечка, здравствуй! Это Михал Михалыч… Узнала… - тут шли какие-то любезности – Валюша, мне нужен бурачок. Я могу подойти? …Нет? А где есть?... Ну спасибо, дорогая!... – попрощавшись, дед клал телефонную трубку, оборачивался к Ане и с деланным негодованием говорил: - От курва! – специально произнося плохое слово невнятно, чтоб внучка и общее значение поняла, но и знала, что так говорить очень плохо.

Аню это изрядно веселило. Для нее эти телефонные переговоры выглядели театром одного актёра.

Один такой звонок запомнился особо и стал семейным анекдотом. Миша по-украински понимал очень хорошо. Но говорить, не говорил. При этом нормально пел песни, выученные на слух. В тот день по просьбе жены он стал искать в телефонном режиме, где купить мясо. Обзвонил несколько точек, приправляя разговор классическими комплиментами и последующими «обзывалками». Всё было тщетно.

- Ладно – Миша перелистнул ещё пару страниц справочника – Есть ещё один вариант – дед подмигнул внучке, наблюдавшей вместе с Нонной эту комедию – Только тихо – приложил палец к губам, чтоб Аня не хохотала громко.

В этот момент как раз в комнату вошла бабушка Надя. Мужчина знаком пресёк возможные вопросы жены и набрал номер. «Зрители» замерли в ожидании. На том конце ответили, и тут дед елейным голосом произнёс:

- Олечка, я вже м’яско з’їв! Хочу ще.

Домочадцы, зажимая рты ладонями, покатились со смеху.

А Миша даже в голосе не изменился. Ровным тоном выдал стандартную порцию комплементов, договорился-таки про мясо, положил трубку и произнёс своё коронное:

- У-у-у, курва!

001-6-АННА-Баба Маша-Бантика-Стишки-Узел с нитками

***

Баба Маша обитала в отдельной комнате, где царила обстановка давно ушедших лет. У окна стоял круглый стол, накрытый тяжёлой скатертью с вязанными салфеточками. У стены, завешенной ковриком с оленями – железная кровать, всегда очень аккуратно застланная простеньким покрывалом. Подушка взбита и накрыта прозрачной накидкой. Перила по углам украшали шёлковые синие бантики. Аня очень любила их развязывать, в такой способ подтрунивая над ворчливой старушкой.

- От нащо ти це робиш? – добродушно бранила баба Маша правнучку – Тобі що, більш не має чим зайнятись? Ти ж їх не будеш зав’язувати!

Качая головой, бабка ловкими, хоть и старческими пальцами натруженных рук с выпирающими венами мгновенно восстанавливала бантичную гармонию. Развязывание бантиков могло повториться ещё раза два. Но к этому занятию Аня теряла интерес, как только баба Маша брала в руки спицы. Старушка постоянно вязала, стоило ей только где-нибудь усесться. Клубок и спицы с текущим изделием всегда были при ней в кармашке фартука.

- Аня, де мої очки? – она оглядывала вокруг себя комнату.

- Вон, на столе – малышка слазила с высокой кровати и подавала бабке очки.

- Сідай, подивишся, як я в’яжу тобі носочки.

Цепляясь за перила непослушными руками, Аня вновьзабиралась на прабабкино ложе и внимательно следила за магическим действом. Старушка старалась подогреть интерес девочки к рукоделию и проговаривала вслух всё, что делала. Иногда давала Ане спицы и вязала её руками. Самостоятельно у малышки не получалось сделать больше одной петельки. Мудрая бабушка искренне хвалила её и за это. Конечно у трёхлетней Ани терпение кончалось минуте на десятой. Но хоть это время было проведено с пользой.

Девочку больше влекли таинственные недра старого двустворчатого шкафа с зеркальцем. Там на полке баба Маша прятала большой узел с разноцветными клубками! Их было такое количество и такое разнообразие, что Ане этот скарб казался сказочным богатством. Она даже однажды стащила этот узел и спрятала в своей тумбочке. Зачем, что с ним потом делать? Девочка и сама не могла ответить на этот вопрос. Просто ей было крайне приятно обладать аж таким богатством! Прабабка тогда с полчаса рылась в шкафу, причитая и сетуя на склероз. Хорошо, что Нонна оказалась дома. Она сразу заподозрила дочку. Отведя Аню в сторонку, мама спросила:

- Это же ты взяла узел с нитками? Признайся, я ругать не буду.

Малышка покраснела и опустила голову.

- Аня, я понимаю, ты поиграться хотела. А баба Маша переживает. Давай мы ей вернём нитки. Тем более, вот зачем они тебе, что ты с ними делать будешь?

Аня пожала плечами.

- Сама не знаешь – мама улыбнулась – Давай, показывай, где узел, и отнесём его бабе Маше. Она не будет тебя ругать. Ведь ты же сама его отдашь и больше не будешь так делать. Показывай.

Вздохнув, Аня нехотя поплелась к тумбочке.

Нонна аккуратно связала узел:

- Пошли, отдадим – она кивнула дочке.

- Иди – насупилась Аня.

- Идём вместе, тогда ругать не буду и бабе ругать тебя не дам – строго сказала Нонна.

Делать было нечего. Да и бабу Машу было жалко, что она уже минут сорок зря переворачивала всё в шкафу. А ещё было стыдно, из-за бессмысленности своего поступка. Даже слёзы подступали. Девочка остановилась в дверях.

- Бабушка, вот – Нонна положила узел на кровать.

- А я його все утро шукаю! – старушка всплеснула руками – Де він був? – она обернулась на Аню и всё поняла – Що, погулятись взяла?! От пагане дитя! Ну от нашо воно тобі? – она грустно развела руками – Там повне крісло цяцьок, яких хочеш! Іди собі і гуляйся! Так нє! Вона нитки мої тягне…

- Она сказала, что больше не будет – успокаивала бабу Нонна.

- Не говорила – буркнула Аня.

- Будеш?! – ещё злясь, но уже еле сдерживая улыбку, покачала головой бабка.

- Не, не буду – промямлила Аня – Я раньше не говорила, что не буду.

Женщины усмехнулись.

- Добре! Йди вже звідси, бо я ще на тебе зла – отмахнулась баба Маша, но тут же смягчилась - Потім прийдеш. А я тобі з цих ниток ще носочків понав’язую.

Связанные бабой Машей носочки, рукавички, кофточки, безрукавки Аня всегда одевала с удовольствием и донашивала до дыр. Или просто вырастала из одежды.

***

Ане помнилось, что баба Маша рассказывала какие-то странные смешные стишки. Что-то про партизан вроде. Однако, они полностью стёрлись из памяти. А ещё старушку раздражали стишки, которым Аню научил дед:

- Я - маленькая девочка,

Играю и пою.

Я Ленина не видела,

Но я его люблю!

- Не мели оте дурне! – возмущалась прабабка.

Но это лишь раззадоривало правнучку, и она продолжала:

- Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться!

Дядя Ленин говорил:

Надо маму слушаться!

- Анька! – выходила из себя старушка – Ти б розказалащосьлюдське!

- Не хочу я «людське» - дразнилась правнучка и повторяла стишок ещё раз пять.

Когда понимала, что баба уже не обращает на неё внимание, переходила к расспросам:

- Баба…

- Га! – грубо отзывалась та, не отрываясь от вязания.

- Ты ж родилась очень давно?

Бабка кивала.

- При царе?

- Угу.

- А ты его видела?

Старушка злобно вздыхала:

- Нє. Де я, а де цар? Ми в селі жили. А цар в городі, в столиці. Я туди ж не поїду. І тоді, коли ще цар був, я мала була.

- А Леніна бачила? – продолжаладопытываться Аня.

- Нє, не бачила.

- Ти ж вже не мала була?

- То й що?! Де мені його бачити було? Та й на яку халєрську матір він мені здався, бачити його?!

- То ж Ленін – пожимала плечиками Аня.

- Нехай би й чорт з лапами, то на біса він мені?!

Девочку почему-то очень веселили такие выпады старушки. Но апогеем светской беседы был другой вопрос, которым в свою очередь в шутку дед иногдадонимал бабушку:

- Баба… - почти шёпотом произносила Аня.

- Га!!! – чуя подвох, резко отзывалась баба Маша.

- А… когда Сталин умер, ты плакала?

- На яку халєрську матір він мені здався, щоб я ще й плакала за ним! Анька, я тебе прошу по-хорошому, йди звідси!

- Ну баба… А чего ты не плакала за Сталиным?

После этого баба Маша громко звала дочку. На крик из любопытства приходил и дед Миша. Тогда старушка с деланым раздражением взывала:

- Надя! Забери від мене цю Аньку, бо я більш не можу!

- Що таке? – сверкалаглазами Надя.

- Вона мене вже дістала! То чи я царя бачила, то чи Леніна! А зараз питає, чи я за вашим клятим Сталіним плакала, коли він помер! На яку бісову матір вони мені здались всі, скільки їх є?!

Дед с внучкой разражались смехом. А бабушка возмущалась:

- Аня, ну зачем ты её доводишь? Иди отсюда! Вон в куклы поиграй! – и обращалась к мужу – Миша! Займи её чем-то.

Девочку ужасно смешили эти старческие жалобы. А баба бубнила себе под нос, приговаривая:

- Почекай ще. От будеш і ти стара. Будуть і з тебе сміятись діти.

Уходя в большую комнату, Аня слышала, как бабушка уговаривала старушку:

- Мама, ну що ви на неї обращаєте вніманіє? Вона ж мала. Вона ж не понімає.

- Ага! Все вона понімає. Надя, я ж не злюся на неї. Просто… Хай не меле отих дурниць.

Связка-005-Баба Маша Она что-то знала

Как же давно это было, думала Аня. Однако, баба Маша была права – её слова вспоминали почти каждый день. Нонна так и говорила: «она что-то знала».

Баба просто знала жизнь. И была честной, прежде всего с самой собой.

10-ГРИША. 10-2016-янв-Видео про Гришу – Зина

***

Январь 2016 года выдался снежным и солнечным. В такую погоду постоянно вспоминался Пушкин с его «морозом и солнцем». На прогулках к маме с дочкой часто примыкала их общая подруга Зина, которая была младше Нонны на десять лет и старше Ани на одиннадцать. Она была женщиной яркой, энергичной, оптимистически настроенной и разводной. У Зины было двое взрослых сыновей и внучка – старший женился летом. Женщина занималась сдачей и продажей квартир, но официально уже была на пенсии по стажу, как воспитатель детсада. В этом смысле Зине очень повезло – она успела оформить пенсию как раз перед самой реформой, поднявшей пенсионный возраст и количество необходимых лет работы. Поэтому ей теперь ничто не мешало сосредоточиться на доходном деле и личной жизни. Поскольку сдача квартир хоть и была хлопотным занятием, но приносила приличные дивиденды, то Зина могла себе позволить некоторые дорогие удовольствия. Ей всегда хотелось посмотреть мир. Да и родственники не все жили в Украине, как и некоторые поклонники. И, расквитавшись с детсадом, женщина частенько была в разъездах. Однако как только выпадала свободная минута, она тут же навещала подруг.

Вот и в тот день, прихватив фотик, Аня, Нонна и Зина пошли на прогулку по заснеженным улочкам и дворикам. Аня взяла под руку подругу, а Нонна полностью погрузилась в съёмочный процесс.

Первые несколько минут видео-съёмки посвятили родному двору. Заснеженные туи, яблони, неподвижно стоящие под пушистым белым одеялом зимы, поблёскивающем в пробивающихся сквозь тучи солнце. Медленно падающие хлопья снега на фоне чёрных стволов. Непременно попал в объектив большой белый куст посреди двора, на котором разместилось «росп’ятіє старої свити» - именно так бы назвала баба Маша кем-то выброшенное и зачем-то развешенное на кусте тёмное мужское пальто с раскинутыми в стороны рукавами. По просьбе дочки Нонна также отсняла на память лесенку, ведущую со двора круто вверх на спорт-площадку школы. Это был рукотворный шедевр, созданный соседскими мужиками после принятия на грудь немалой дозы – в трезвом состоянии такого не сотворишь. Весь хлам, найденный в окрестностях, пошёл на постройку лестницы. Для создания ступеней использовали куски тротуарного бордюра, шлакоблоки, доски и даже брёвна. Они получились крутые, разные по высоте и форме; некоторые покачивались. Оба бока лестницы повисали над уровнем склона на высоте не меньше метра. С одной стороны лежало толстое бревно, с другой торчали корявые перила, не внушающие доверия. Около перил внизу располагались мусорные баки. А весь пролет-склон до ограждения спорт-площадки занимал всякий хлам. Когда кто-то шёл по этой лестнице, то невольно рассказывал всё, что думает, о «ваятелях» данного архитектурного шедевра. Снег в тот день предавал особый шарм «лестнице в небеса» - как окрестила её Аня, -скрывая не только мусор вокруг, но и опасные участки, создавая ореол загадочности вокруг дивного строения.

В кадр попали дворовая парочка котов Бармалей Машка, заснеженные деревья и кусты, падающие снежинки. Роющиеся в мусорных баках в соседнем дворе бомжи и дворняжка Жужа.

Нонна сделала фото таблички, прикреплённой на стене соседнего дома с названием улицы. Кусок металла был ещё советский, содранный со здания другой улицы, а краска современная. Новая надпись частично облупилась, вскрывая прежнюю. «Ул. ШевМаркса» гласила табличка.

- Шевмаркс – весело произнесла Аня – Человек и пароход!

На небольших, минут по пять, кусочках видео остался до боли знакомый выход из дворов в переулок, пушистые Марфутка с Чернышкой у частного дома, с аппетитом уминающие угощение; решётка детсада и огромные ели; заснеженные кусты с несъедобными чёрными ягодами; жёлтое здание бани напротив с красными гроздьями рябин, растущих у входа.

С серых тучек сыпал снег и удивительно искрился в солнечных лучах, волшебно преображая всё вокруг. Центральная улица тоже выглядела посвежевшей в белых одеяниях зимы. И была более приятной в отсутствии привычного количества транспорта из-за новогодних и рождественских каникул: народ разъехался по родным сёлам.

Купив шейки и не застав Гришу у магазина, троица спустилась в переулок к гаражам. У самого заворота во двор расположилась целая компания «кошаков» во главе с полосатым другом. Нонна передала фотик Зине, пояснив, как снимать видео:

- Вот тут нажми и смотри в экранчик, чтоб туда попало то, что нужно - и стала кормить зверей на бордюре у торца общежития – Старайся, чтоб именно этот кот, Гришка, попал в кадр. И сделай крупные планы, как он кушает.

- Ага – кивнула та, приблизив фотик к жующей кошачьей морде.

Это нисколько не смущало Григория, как и животных на заднем плане. Там рыжий огромный котяра с диковато-ошалевшей физиономией пытался оприходовать трёхцветную кошечку. Зина отводила объектив, стараясь снимать кушающего зверя без зоо-эротики. Однако парочка в процессе любви непроизвольно передвигалась по утоптанному чуть скользкому снегу и всё равно попадала в объектив.

- Блин! – смеялась Зина – я и так и сяк в сторону увожу, а они как специально в кадр лезут! И стараюсь, чтоб Гришка не задом же был.

- Да снимай, что есть – хохотала Аня, разводя руками в кадре – Это просто жизнь! Вот такая «котячая». У одних любовь, у других еда.

Так и получилось в зарисовке: под смешные реплики женщин заснеженный полосатый кот, располневший на зиму до шарообразности, с довольным тарахтением меланхолично уминал шейки на фоне любвеобильных собратьев. И тихо падал, поблёскивая, снег.

***

Через пару дней уже вдвоем без Зины, Аня и Нонна подловили Гришку в том же дворе общежития на газоне. И был отснят ещё кусок видео, где тот валялся на снегу, балдея от чесания живота, потом неспешно кушал, а в конце колоритно помочился на кустик.

Из этого видео Аня смонтировала не только зарисовку, но и две заставки на начало и конец для своих фильмов.

Связка-006- Два слова о религии

Монтируя видео прогулки, Аня так и подписала фото, где был куст с пальто: «росп’ятіє старої свити». Она именно так и представляла визуальное воплощение крылатой фразы. Вообще, так раньше называли надуманный церковный праздник, отмечаемый, чтобы не работать. Но перед внутренним взором Ани сразу возникал крестный ход вокруг небольшого храма, наподобие Богоявленского, - во главе с разряженным священнослужителем. Он нёс подобие креста с напяленным на него старым рваным и заплатанным пальто.

Аня всегда разделяла понятие веры и религии. Церковные обряды и каноны – это человеческое нагромождение, не более. Да, в древности богослужение было совершенно иным, в обряды вкладывался глубокий смысл. Но последние лет двести Аня усматривала в церковных институтах только инструмент воздействия на толпу. Плюс очень доходный бизнес для верховной кучки и нехилый «приход» для обычных священников. А Бог… Он есть. Это – субстанция души, прежде всего. А ещё то, что не даёт рухнуть этому миру. Возможно, Аня и могла бы объяснить своё видение и понимание, написав что-то типа эссе, однако не видела в том необходимости. Ане нравились некоторые храмы, например, Тригорьевский. Там явно было сакральное намоленное место. Но вот к попам женщина относилась примерно так же, как её прабабка.

02-1-БМаша-Анекдот про попа и икру

Семья, где выросла баба Маша, была верующая и регулярно посещала православную церковь. Там был поп – очень толстый дядька. Он часто читал проповеди о воздержании и посте. Сидоренки старались следовать Писанию и соблюдали посты. Но не очень строго. Вот во время одного поста София послала Машу зачем-то к этому попу домой. Забежав в его хату, девочка сильно удивилась: поп сидел и кушал жаренное сало с картошкой.

- То зараз же піст… - развела руками в недоумении Маша.

- То для вас пост – ответил поп, продолжая кушать – Я ж тебе не предлагаю.

Связка-007- Аня про жизнь прабабки знала кое-что

Аня про жизнь прабабки знала кое-что из «первых уст», но львиную долю по рассказам бабушки и мамы.

- Если б я была писателем – говорила она – непременно бы создала роман про бабу Машу. Хоть я и немало в общем знаю о тех временах и по рассказам, и по книгам, однако не рискнула бы воссоздавать на бумаге картины прошлого. Был бы утрачен реальный колорит, как бы я ни старалась. Разве что контекстные воспоминания, причём, пересказанные мне бабушкой и мамой. Ну и то, что я сама помню, пока она была жива.

01-БМаша-Навчилася читати

Самой старшей из всех родственников Ани была баба Маша. Поскольку она родилась в 1901 году 4 августа, ещё при царе – это был человек, словно из другой эпохи. И в то же время – родной, близкий, знающий жизнь и относящийся ко всему как-то просто, но очень философски.

По рассказам самой прабабки и других членов семьи в воображении Ани всегда рисовалась очень яркая картина. Мария Савовна родилась в селе Рыжаны недалеко от Житомира. Отец Савва и мать София были, можно сказать, обычными крестьянами. Однако, на то время их семья считалась довольно небедной. Они имели приличный дом, огород, пару лошадей и ещё какую-то живность. С хозяйством справлялись сами, без «найметів». Работать было кому: пятеро старших братьев, Маша и младшая её на года четыре сестра Варвара.

В детстве Маша помогала матери. А как стала чуть постарше, подрабатывала в доме у соседки-немки. Та её учила всем премудростям ведения домашнего хозяйства, а также рукоделию. В школу Маша не ходила, в отличии от мальчиков. Она вспоминала, как самый младший брат зубрил дома школьную науку. Отец всячески пытался ему втолковывать и чтение, и математику, однако, процесс шёл тяжело. Маленькая Маша в силу своей любознательности тоже вникала в учёбу и часто схватывала материал быстрее брата. Хоть отец её и гонял, чтоб дочка не мешала и не сидела без дела, поскольку считал, что девочке наука не нужна, - Маша всё равно научилась необходимому.

- Я навчилася читати з-за спини брата - иногда говорила баба Маша.

Связка-008-Аня уже не помнила прабабку с книгой в руках

Аня уже не помнила прабабку, как говорится, с книгой в руках – после восьмидесяти у неё и зрение слегка село, и многие интересы утратились. Но по словам Нонны баба Маша прочла большинство книг из довольно объёмной домашней библиотеки, что собралась уже преимущественно в 50-80 года.

03-БМаша-Про революцию

Про революцию у Марии был короткий рассказ.

- Прийшли в подвір’я, позабирали худобу. Винесли майже геть все з хати та з сараїв… А мати встигла тільки свої золоті сережки зняти й сховати – вздыхала баба – Ті сережки вона вкинула у кринку з молоком, так і не подумали там шукати. А ті, що прийшли, то ж свої були. Знали де й що в кого є. А як і не знали, то сусіди казали. Це ж такі люди… Ай! – отмахивалась она – Потім ми четверо – мати, батько, я і Варка – цілий місяць за ті сережки жили. Брати вже тоді жонаті були, з нами не жили.

Что происходило в двадцатые годы, толком не рассказывалось. Работали вроде в местном новообразовавшемся колхозе и ещё где придётся, да и всё. А в 1926-м году Мария вышла замуж и перебралась в дом супруга Игната на окраину города Житомира, Врангелевку, со временем переименованную в Богунию.

04-БМаша-Замуж

Игнат Антонович Белецкий родился в 1890-м. Мать была чешка Анеля Покорна, отец – поляк, Антон Белецкий. В своей семье Игнат был средним из шести братьев. Работал в мануфактуре, потом это была артель, занимающаяся деревообработкой. От первой жены, умершей ни то при родах, ни то от какой-то болезни, осталась дочь Ольга, где-то 1917-18-го года рождения. По словам бабы Маши, муж был тихим и добрым человеком. И стал также для их общих детей любящим и заботливым отцом.

Первой дочкой Марии стала Надя 1927-го года рождения. Затем, в 1929-м появилась Нина – так её всю жизнь называли дома. Игнат же записал дочь как Анисия – это имя ему казалось более красивым. Третью дочь назвали, не мудрствуя, Машей. После этого в семье, как однажды обмолвилась Ане бабушка Надя, родилось еще двое мальчиков-погодков; однако, оба они умерли в первые месяцы жизни, вроде бы, от пневмонии.

От того времени сохранилась только одна фотокарточка, сделанная в фотоателье. Мария и Игнат сидят на стульях, сзади между ними стоит Оля в светлом платьице, отец держит на руках Надю, мать – Нину. Это – единственное фото, где супруги молоды, и где присутствовал Игнат.

05-БМаша-Голод-Ленинград-Назад в Житомир

Тридцатые года обрушились на Житомирщину голодом. Баба Маша рассказывала, что старанию сборщиков излишек не было предела. Снова такие же из числа соседей или пришлые по наводкам оных ходили по домам и отнимали последнее. Ни приезжие откуда-то, а те, кто, дорвавшись до мизерной ступенечки власти, с превеликим удовольствием глумились над простыми людьми.

Понимая весь ужас ситуации, Игнат с Марией посадили детей на телегу и поехали в Ленинград, буквально спасаясь от голодной смерти. На поезде ехать было нельзя. Полные страждущих составы доходили до Ленинграда. Но там даже двери в вагонах не открывали, а просто отправляли их обратно.

Хорошо, что это было лето. Тем не менее, на телеге, запряжённой одной кобылой, пробираясь окольными путями через леса и деревни, они ехали до своей цели около десяти дней. Баба Маша рассказывала, что пока были на территории Украины, то бывали случаи, что народ в сёлах не разрешал даже пополнять запасы воды, не говоря уже о продуктах. Про то время доносились слухи, которые потом подтвердились очевидцами, что на западной Украине были случаи каннибализма. Причём, взрослые ели собственных детей. В Белоруссии люди были гораздо приветливее и даже предлагали ночлег.

По прибытии Игнату удалось устроиться на работу по тому же профилю – снабжение и обработка древесины – и выбить комнатку где-то в пригороде Ленинграда. В перспективе семье могли бы выделить даже отдельную квартиру. В общем-то жизнь там пошла сразу какая-то другая – кроме еды, появилась уверенность в завтрашнем дне.

Однако, через пару лет и на родной Житомирщине ситуация изменилась к лучшему. И Марию потянуло на Родину. Игнат, имея мягкий характер, если даже и хотел остаться, не стал сильно спорить. И семья вернулась в Житомир. Хату конечно им никто не вернул. Дали комнату в старом одноэтажном доме в коммуналке около площади Ленина. Домишко был еврейского толка. Там имелся жилой полуподвальный этаж, куча входов, пристроечки, верандочки и крылечки. Соседями в основном были коренные житомирские евреи.

Игнат снова устроился на работу. А Мария в 1936-м году родила четвёртую дочку – Антонину.

06-БМаша-Смерть Игната

И всё вроде опять стало потихонечку налаживаться. Мария занималась хозяйством, девочки ей помогали. Старшие пошли в Соколово-Горскую школу… Однако, беда пришла внезапно. Надя рассказывала, что это случилось летом. Мария с младшими куда-то пошли. А Надя как раз вернулась из леса – они с соседскими девочками бегали за черникой на Соколовку.

Девочка возилась с ягодами, когда пришёл отец с работы. Он был сильно уставший и бледный. Дочка усадила его на диван, дала воды. И поскольку мужчина держался за сердце, побежала позвать кого из взрослых и позвонить в «скорую помощь» - телефон был вроде в соседнем доме. Но они не успели…

Игнат умер в 1939-м году, когда Наде едва исполнилось двенадцать.

Мария хоть и была человеком сильным, смерть любимого мужа переживала крайне тяжело. Дети тоже горевали за отцом. Но по-детски тем не менее смирились с утратой быстрее. Мария же стала пропадать по долгу где-то на подработках, а по вечерам посещала церковь или сидела на могиле мужа на Русском кладбище и молилась о чуде его воскрешения. Поскольку Ольга сразу же уехала на север к тётке по матери, за старшую теперь была Надя.

- Самыми страшными тогда стали вечера – рассказывала она – Пока светло, вожусь с малыми – матери дома нет. Понакармливаю их. Тоньку спать укоськаю. Остальные ни в какую! И в дом заходить, как стемнеет, боимся. Хорошо, если тепло. А когда похолодало, сидели на крыльце, пока могли вытерпеть. В комнате, хоть свет и включали – всё равно как-то не по себе: здесь же отец умер… Когда был жив, помню, всегда с нами возился, как с работы приходил. Что-то рассказывал, растолковывал. Книжки нам покупал и читал. Матери не до того – хозяйство. Она старалась, чтоб все были сытыми, одетыми и чистыми. Хотя, если что у неё спросишь, объясняла, как могла – вспоминала Надя – Помню, как-то пришла с кладбища и сказала: «Я більш в їх церкву не піду, мабуть. Не верне мені Ігната вже»…

После этого Мария взяла себя в руки и сконцентрировала внимание на детях – их нужно было поднимать.

07-БМаша-Война

Весной 1941 года Надя перешла в 5-й класс, Нина – в 3-й, а Маша должна была идти в школу осенью. Но война спутала все планы…

***

Житомир бомбили одним из первых. Надя гуляла с подружками в скверике около площади. Загудели сирены…

- А мы ж тогда ещё не понимали всего… - вспоминала она – По радио передали про наступление немцев. Было очень страшно. Но это было ещё не то. Когда налетели самолёты, все люди, что были на улице – в рассыпную! Бежали кто куда! Я растерялась. А подружка побежала вперёд… И тут её настиг взрыв! – Надя тяжело вздыхала – Вот только что была в метрах дести – пятнадцати наверно от меня. Секунда – и её нет! Что-то там сям валяется почерневшее… Это невозможно вспоминать – помолчав, продолжала – А мы дурные были. С одним мальчиком, что я тогда дружила, залазили на крышу сарая смотреть, не летят ли наши. И как нас тогда не убило?

Надя рассказывала, как всей семьёй, с соседями они прятались и по нескольку дней безвылазно сидели в подвалах, прячась от бомбёжек. Варили у входа на костре картофельные очистки, чтоб не умереть с голоду.

Город бомбили ежедневно. В огне полыхали целые кварталы. От взрывов и под обвалами гибло множество людей. Раненных спасали кто только мог, но не всегда удавалось даже добраться до них, не говоря уже о возможности убирать трупы.

В конце июня разбомбили эшелон, в котором заживо в вагонах сгорело много железнодорожников.

Надя вспоминала, как вместе с бомбами из немецких самолётов – мессеров, размалёванных огненными драконами – летели вражеские листовки, чтобы запугать людей.

Враги полностью оккупировали Житомир в начале июля, сразу установив жестокие порядки. Фашисты регулярно проводили публичные казни мирных жителей на центральной площади города, истребляя евреев и запугивая горожан.

В конце 1941-го года вышел устрашающий указ, по которому полагалось за гибель или ранение одного немца расстрел сотни мирных жителей.

Всё время приходилось прятаться от немцев: они стали проводить облавы для отправки молодежи на принудительные работы в Германию.

- Нам повезло ещё – говорила Надя – нас мать отправила на Соколовку к родственникам отца, как только возможность пробраться туда выдалась. А некоторых моих подруг, кто не смог спрятаться, немцы увезли. Говорили, что на работы, что денег дадут. Но ни одна больше никогда не вернулась с тех работ… А сколько было негодяев, прислуживавших фашистам! И сдать могли… Повезло нам тогда – теперь я понимаю, как. Твари эти немцы! Помню, уже когда меньше ловили на улицах, но фашисты тут ещё были и считали себя хозяевами, - стояли вдоль дорог висельницы с повешенными. От них смрад такой! – она поёживалась – И по неделе висеть могли, чтоб ужас наводить. Не выходить никуда тоже не получалось – кушать-то надо. А ведь в Житомире многие и особенно на Западной Украине этих тварей встречали хлебом-солью!

На фотографиях тех лет сохранились яркие свидетельства того, о чём говорила Надя. Помимо свастик на огромных полотнах, «украшавших» здания города, были «тризубы» и растяжки с надписями: «Слава Гітлерові».

Фашисты сгоняли евреев кЗамковойгоре – там, как сейчас бы сказали, было гетто смерти. Люди гибли от холода, голода, болезней. Трупы и живых грузовиками вывозили на хутор Довжик, что в десяти километрах от центра города. Недалеко от трассы в лесополосе заставили живых вырыть огромную яму. Выстраивали людей на краю. Мужчин расстреливали. Женщин и детей сталкивали, пиная сапогами и прикладами, и закапывали живьём. Всю грязную работу делали полицаи. Около десяти тысяч человек полегли там.

Такие же зверства устраивались и в других частях города. В районе улицы Максютова осенью 1941 года полицаи по приказу своих хозяев истребили более полутора тысяч евреев: женщин, детей и стариков. Перед казнью заставляли сбрасывать всю одежду. Детей и раненных швыряли в яму живьём. Стены ямы были полностью залиты кровью. Поверхность засыпанной ямы ещё долго шевелилась.

На Богунииоколостаройводонапорной башни эсэсовцы устроили лагерь для военнопленных под видом госпиталя. Он был огромным, занимал часть хутора Довжик и военное училище. Вмещал около ста тысяч человек. Однако, многие жили там под открытым небом. Осень 1941-го принесла дизентерию и тиф. Люди умирали и от голода, и холода. Жители близлежащих домов прокрадывались к заборам лагеря и бросали заключённым куски еды: овощи, подобранные у края поля, сухари. Для часовых немцев было развлечением наблюдать, как доведённые до нечеловеческого облика заключённые дрались за кусок еды.

Мертвецов складывали штабелями. Похоронили их, спустя пару месяцев, когда стало теплеть, во избежание новой заразы.

Надя рассказывала, что не так опасно было попасться на глаза немцу, как полицаю. Фашисты особо обращали внимание на подростков, когда собирали их для вывоза в Германию. Полицаи, те зверствовали люто, не щадя никого.

В начале войны, примкнувшие к фашистам, особенно ОУН-овцы были у немцев, как говорится «в пляцках» и даже имели должности в органах самоуправления. Они всё лелеяли надежду, что гитлеровцы помогут им провозгласить независимую Украину, легализовать УНР. Однако, немцы поступили с ними в своём неизменном стиле, как со «славянским мусором» - использовали и выкинули. Тех, кто много знал, расстреливали. Улизнувшим часто удавалось примкнуть к советским партизанам, скрыв своё прошлое карателя.

Именно их, как стало понятно, спустя очень много лет, Мария Саввовна называла «кугутськими перевертнями».

Однако, не смотря на все ужасы военного времени, семья как-то держалась и верила, что придут свои и освободят от фашистской нечисти.

- Нам бы день простоять да ночь продержаться – любила цитировать Надя, вспоминая те года.

А выжить помогала вера в Победу и максимально позитивный настрой, умение даже в самой страшной ситуации найти точку опоры и не впасть в уныние.

Мария рассказывала один случай, который стал семейным анекдотом.

Как-то её остановили вооружённые немцы, посадили в машину и попросили показать им дорогукуда-то там. По прибытии на место, женщину вытолкали из авто.

- Ну, я стою – рассказывала Мария – чекаю, що скажуть далі. Бо як сама піду геть, то можуть и застрелити, хто їх знає, що в них на умі. А воно – падло таке – каже: «дай їй в шию!» Ну, я як побіжу від них, щоб по шиї не дали! …Та чую, що вони регочуть. Обертаюсь, бачу, що не здоганяють. Я і втікла. А потім до мене дійшло, що те падло фашиське мені «Данкешон» сказало, «спасибі», значить.

Наверно, многих, переживших ту войну, есть легенда «о хорошем немце». Был такой рассказ про Машу. Она была маленькая щупленькая девочка, тогда ей и десяти лет не было.

- Как-то сидим мы на крыльце – рассказывала Надя – тогда уже редко бомбили – и возвращается из города Машка. А за ней… Мы аж обомлели! Идёт такой огромный немец с мешком на спине; и пистолет на боку у него висит. Подошёл к нам, поставил мешок, развернулся и ушёл себе. Мы - к мешку, а там крупа! Оказывается, Машка ходила на разбомбленные немецкие склады и потянула оттуда этот мешок. Ну, тащит еле-еле это дитя торбу больше себя. А немец пожалел её и просто донёс до дома.

Оккупация немцами Житомира длилась два с половиной года. Освобождали город дважды. Осенью 1943-го попытка не удалась. А в новогоднюю ночь удача повернулась лицом к советским людям.

- Когда уже окончательно освобождали город – рассказывала Надя - наши бомбили очень долго. Мы по полсуток ждали затишья, чтобы выскочить на пару минут из подвала за водой. Но зато, когда немцев выгнали – наступило счастье!

Потихоньку разгребали завалы, убирали с улиц трупы, снимали висильников, арестовывали полицаев и предателей.

Победу ждали, к ней шли, а главное – в неё верили так, что не победить в той войне не могли. Надя рассказывала, как ранним утром 9 мая 1945 года спящую улочку разбудил крик соседа, у которого было дома радио. Услышав эту долгожданную новость, он высунулся в окно и истошно заорал:

- Хай живе предсідатель колхозу і жінка його Параска!

Потом стали выбегать из домов люди с криками:

- Победа!

Все ликовали, плакали и обнимали друг друга…

08-БМаша-После войны Западная Укр

***

После войны Марии пришлось очень туго. Вся страна лежала в руинах, люди голодали. Продукты были по карточкам. Женщина подрабатывала на каких-то сезонных работах – рвала хмель, ухаживала за животными – дома шила или перешивала что-то для соседей. Однако, для прокорма четверых растущих дочек этого было крайне мало. Поэтому Нину и Машу она пристроила в интернат – там хоть как-то кормили. Надя уже была старшеклассницей, Тоня училась в средних классах – они помогали дома.

После 10-го класса Надя устроилась в школу № 7 пионервожатой. Оттуда получила направление во Львовское пед-училище. По окончании его в 1948 году вернулась в ту же школу на прежнюю должность. Нина после восьми классов пошла работать на завод.

В то тяжёлое послевоенное время приходилось выкручиваться и добывать еду очень разными способами. Вот и собирались женщины человек по десять, брали более-менее нормальное тряпьё в узлы, садились на телегу с одной костлявой кобылой и ехали на Западную Украину в самые ближние сёла Ровенской области, менять это всё на продукты. Мария тогда скооперировалась с двоюродной сестрой покойного мужа и ещё с какими-то знакомыми и соседками.

В конце 40-х на Западной орудовали банды бендеровцев: грабили, убивали, насиловали. Причём их деяния касались, не только красноармейцев, зачищавших территории. Не брезговали они поляками и своими односельчанами, иногда и родственниками, не говоря уже о мародёрстве в сожжённых и опустошённых домах такими же как сами приспешниками Гитлера. А ещё местные очень нехотя вспоминали ужасы голодомора и факты о съеденных детях и в 30-х годах, и в 40-х во время войны.

Так и не получившие вожделенную независимость члены УПА, обиженные и на немцев, но имеющие возможность теперь вымещать зло лишь на местных, озверели до предела. Они отлавливали советских военных, прибывших туда для зачистки от предателей, пытали и убивали их, переодевались в их одежду, присваивали документы. А потом зверствовали в собственных селениях от имени красноармейцев. Удивляться предельной жестокости этих нелюдей не приходилось. По слухам, подтвердившимся документально спустя десятки лет, посвящение в ряды повстанческой армии было кровавым. Нужно было надругаться и убить либо соседа, либо кровного родственника. Во втором случае это сразу же давало некоторые привилегии в стане немецкого хозяина.

Хоть и страшная, и опасная была затея, но ездить туда Марии приходилось.

Как-то, наменяв хлеба и круп, бабы рассредоточились на ночлег по хатам, договорившись выезжать на рассвете. А Мариина попутчица где-то прознала, что под вечер в Житомир выдвигается другая телега, и они готовы взять ещё пару человек. Мария сильно засомневалась в целесообразности такой спешки. Но отговорить родственницу не смогла. Сама всё же не поехала, оставшись ночевать. А на утро стало известно, что на ту телегу напали бендеровцы. Расстреляли и зарезали всех, продукты вместе с лошадью и повозкой забрали. Вот так вместо харча, Мария привезла с Западной покойницу. Больше она туда уже не поехала.

09-БМаша-Арест-и до 1952

Вскоре Мария забрала детей из интерната домой. Она придумала чуть более выгодный заработок: покупала готовую одежду, немного её переделывала под тогдашнюю моду и продавала на базаре чуть дороже. Надя просила мать не заниматься этим, боясь арестов. Такая деятельность в те года подпадала под статью. Однако Мария не прислушивалась к уговорам дочери. Женщине так было легче и привычнее – она сама себе была хозяйка: когда хотела, тогда работала, когда нет – не шла на базар продавать. Всё равно без образования женщину под полтинник ни на какую интересную работу никто бы не взял. Да и сама Мария была человеком такого характера, что, как говориться, «вкалывать у станка» не стала бы.

А на базарах случались облавы. Марии всегда везло не попадаться. Но однажды и её арестовали. Зная осторожность этой женщины, трудно было поверить в случайность. Скорее всего, кто-то из соседей навёл.

Засудили Марию на десять лет с отбыванием в колонии поселения. Отбывала она в тех же примерно местах, где Лидия Русланова. Они не пересекались непосредственно, но Мария вспоминала, как заключённые толковали, что великая певица где-то в соседних бараках. А на работах вроде иногда очень издалека доносилось её пение.

***

В Житомире в это время Надя выдала замуж Нину за Юзика и Машу за Вову. Нина, переехав к мужу, в 1951 родила сына Олега. Вову, как военного, распределили в Неман, куда и уехала молодая семья. Там у Маши родилась первая дочь Люда.

Тоня продолжала жить с Надей. Училась в школе. А на каникулы они отправлялись в летний пионерский лагерь в лесу на Богунии: Надя работала пионервожатой, а Тоню пристраивала в столовую. Вот в 1952-м году там, в лагере, Надя и встретила Мишу, киномеханика на тот момент. В ноябре они поженились.

***

Мария попала под амнистию, в общей сложности отсидев года четыре. В семье как-то не сговариваясь, приняли по молчаливому согласию факт судимости Марии не афишировать. Было, и было. Слава богу, вернулась живая.

Так она и прожила всю жизнь вместе со старшей дочкой. Конечно, Наде был очень неприятен и неудобен факт материной судимости. Это в случае желания построить карьеру, было бы камнем преткновения. Но это была родная мать, и Надя её очень любила, хоть и не умела толком выражать свои чувства. Она просто делала всё, чтобы всем в семье было хорошо. И чувствовала себя за всех в ответе, по привычке старшей сестры.

После 55 лет Марии оформили социальную минимальную пенсию. Дочки регулярно присылали матери кое-какие деньги. А она как могла помогала детям: вела домашнее хозяйство, смотрела за внуками.

10-БМаша-А щоб ти зубами ляпнув

Аня помнила, что баба Маша никогда не хаяла советскую власть в целом. Хотя, если задуматься, то получалось, что хорошего она от неё видела очень мало. О царское времени баба тоже не говорила, как о чём-то замечательном. Да, тогда прошли её детство и юность. Но они ведь не были беззаботными. Когда Аня спрашивала бабу про игрушки, та отмахивалась:

- Які цяцьки? Я з малку робила. В хаті прибирала, їсти мамі допомагала варити, за худобою ходила. В селі ж треба було вставати у п’ять ранку, а не вилежувати гудзіни! – вздыхала баба – Це ви так можете по півдня нічого не робить. Це у вас он зараз ляльок повно! А в нас з Варкою була одна мотанка на двох! А хлопці тоді колесо по вулиці могли поганяти, та й все. І то, поки батько не загонить, щось в хаті робити чи городину сапать.

Когда баба смотрела телевизор, как сказали бы сейчас, это надо было записывать скрытой камерой. По вечерам вся семья традиционно собиралась в гостиной. Аня смотрела любимую передачу «Спокойной ночи, малыши!», после чего начиналась программа «Время». И пока Аню отправляли спать, она ещё краем уха слышала традиционные рассказы диктора о том, кто там чего намолотил «в закрома Родины». Ну и отрывки выступления, как говорил дед Миша: «дорогого товарища Леонида Ильича».

- Знов цю стару «убізяну» вивели! – возмущаласьбаба.

- Перестаньте, мама! – шикала на неё Надя.

- А що я кажу? Я ж нічого не кажу – отмахиваласьстарушка – Таке старе, і лізе! От куди воно, падло, лізе?! І суне туди в той телевізор!

- Баба, то ти ж теж стара – усмехалась Надя.

- Я стара! Але ж я туди не лізу! …Он знов ці «Сосиські Срани!» - перекривляла баба – Дивитись гидко, тьфу! А ці сидять і ляпають! – возмущаласьона «продолжительными не смолкающими аплодисментами» - Ляпає сволота! А щоб ти зубами ляпнув!

Связка-009 Мысли Ани про Брежнева в контексте развала СССР и кое-что о «Революції гідності» безвиз

Начало 80-х – это был закат эпохи Брежнева, как потом её окрестили «эпохи застоя». Теперь, спустя почти сорок лет, происходящее тогда виделось уже совершенно по-иному. И то, что тогда вызывало нетерпимость и критику в «кухонных кулуарах», сейчас выглядело сущим пустяком.

Аня отнюдь не считала себя человеком, хорошо разбирающимся в истории, а тем более в политике. Однако, разница в качестве жизни обычного человека советского времени, периода её детства и нынешним была разительной. Сравнительный анализ приводился не раз и простыми обывателями в соц-сетях, и именитыми уважаемыми политологами, экспертами по экономике, социологами. И, к сожалению, получалось, что, то неравенство и социальная пропасть, которым пугали учителя в школе, вещая о капитализме, - всё это оказалось реальным. И дело даже не в наличии бомжей и попрошаек. Это явление можно списать на личные причины. Обычный рабочий человек оказался у черты, а чаще и за чертой бедности. Это произошло не сразу конечно. К состоянию по сути нищенства люди планомерно приучались. Поэтому большинство не осознавало такого своего положения: «да, сейчас у всех трудные времена, но будет лучше; уже лучше, потому что не так, как было». Отвлекающим манёвром в те же 90-е являлась «свобода и демократия». А жить трудно потому, что «мы просто не можем в себе побороть совковое наследие и взглянуть на мир другими глазами».

Сейчас, спустя более тридцати лет и давно свергнув тот режим, и, в принципе, не имея возможности возврата к чему-то подобному, вся мировая политика направлена на выхолащивание памяти об СССР, на намеренное преуменьшение и полное нивелирование всего, что было создано тогда, всех заслуг советского народа в целом и каждого в отдельности. Ностальгирующим по тому времени в условиях «тотальной демократии» нещадно затыкаются рты. И с особой тщательностью рушатся памятники героям и предводителям советской власти.

Аня задавалась простым вопросом: если при Союзе действительно было так плохо, неужели люди, жившие тогда, сами не поймут со временем этого и не перестанут ностальгировать и сравнивать? А если так, то просто дайте время. Однако, время-то шло, а памятников тех вождей боялись всё сильнее. А это говорило только об одном: лучше-то не стало.

С другой стороны, почему могла рухнуть та страна, великая и могучая? Аня видела в этом падении применение тщательно разработанной схемы извне. Когда-то в средних классах им говорили, что «враг не дремлет». И нельзя верить тем, кто ещё вчера убивал твоих предков с особой жестокостью, а сегодня «поёт» о дружбе и взаимовыгодном сотрудничестве. Однако, ещё с незапамятных времён и особо активно со второй половины 20-го века методично вбивалась в головы народа мысль о том, что здесь, где живут славяне, всё плохо, не современно, а сам народ – тупой, отсталый и не сведущий. И что живём мы неправильно. Поэтому мы тут все нищие. Только этого не понимаем, потому что ТАМ не были, и нам не с чем сравнивать.

Скажем, до октябрьской революции как там было, Аня могла узнавать лишь из книг да из обрывков воспоминаний бабы Маши. Поэтому даже рассуждать о том периоде считала себя не совсем в праве. А вот говорить о том, что застала сама…

Женщина помнила, как в детстве неким чудом казалось всё зарубежное. «Казалось» - теперь понимала Аня. Людям недосуг вдумываться в истинную природу того, от чего они сиюминутно кайфуют. А вот что на самом деле крылось за яркой обёрткой, никто толком не говорил. Хотя, нет. Писали в книгах те, кто это знал изнутри. Но такие книги далеко не всем нравилось читать – рушить миф неприятно. Аня и сама в детстве, в подростковом возрасте как-то по-особому реагировала на импортные игрушки, потом жвачки в зашкаливающе цветных фантиках, не говоря уже о «той» музыке. «Все мы в той или иной степени – папуасы – думала Аня – Готовы променять чистое золото на цветные бусы из скорлупы орехов».

По её мнению, проблема была не в «железном занавесе» как таковом, а в том, что за ним от советских людей не так тщательно скрывали «цветную обёртку», как её истинное содержание.

Вот взять те же песни, рок-н-ролл, например. Музыка и ритм действительно классные – пускай. Да и звучало это всё тогда в Союзе. Но как-то исподтишка, с ореолом запретности. А зачем так? Если правильнее было просветить молодёжь об истории возникновения жанров, о том, кто стоял у истоков. Что это были за люди, чем жили, занимались. И – самое главное – перевести тексты на русский. Вот тогда этот искусственный ажиотаж и прошёл бы. Кроме того, Ане казалось, что многие из представителей молодёжи 60-70-х разочаровались бы в своих зарубежных кумирах. И этот процесс был бы естественный. И на поверку остались бы только музыкальные стили, пожалуй, без пагубного антуража тех же наркотиков, к примеру, и беспорядочных половых связей, как при тех же хиппи. Что же касается моды в одежде и причёсках, то здесь тоже нужно было выпускать что-то подобное. В принципе, оно и выпускалось. Но зачастую отвергалось молодёжью просто потому, что гораздо круче была такая же шмотка, но с вожделенной зарубежной лейбой.

Такой подход решил бы и проблему диссидентства, хотя бы отчасти. Запад перестал бы казаться недостижимым «раем на земле». И, возможно, люди бы перестали заниматься выискиванием чего-то плохого и смакованием оного, а думали бы о том, как это исправить. Ведь просто хаять гораздо проще, чем брать на себя ответственность за перемены.

Да и препятствование на выезд за границу Аня тоже считала огромной глупостью.

- Я бы наоборот разрешила – говорила она – Пускай бы ехали все, кто хочет. Только с условием невозврата. Думаю, что убыла бы где-то десятая часть сразу. Но зато они бы тут не мутили воду своим недовольством и пагубной антисоветской пропагандой. А она была бы в любом случае. Просто потому, что им было бы стыдно и больно признаться даже самим себе, что вожделенное «там» совсем не такое радужное. А может и наоборот, чересчур «радужное» - усмехалась Аня, намекая на растаманов и флаг ЛГБТ.

- А Брежнева я бы сняла ещё в году 70-м, как морально устаревший элемент. И пустила бы все силы на максимальную модернизацию производства, сельского хозяйства, науку и технику. Подняла бы село. Укрепила бы максимально армию. И занималась бы не гонкой вооружений, а усовершенствованием и созданием новых технологий вооружения и защиты. А главное – кадрами. Чтобы во главе каждой отрасли были толковые и знающие своё дело люди. Может тогда было бы труднее внедрить в массы разрушающие самих себя мысли извне…

А так… Стремились к свободе! И что?... Стали свободнее? По-настоящему? Получили классовое неравенство: кучку олигархов, пробравшихся во власть, пару кланов им подобных, которых власть же и крышует, прослойку обслуживающего персонала и народ, который по сути нищий и бомжеватый. Да, есть ещё военные, чтобы отпугивать этот народ, если он взбунтуется. А! Ещё кучку «социального балласта» – пенсионеров-стариков и «социальников».

Вот теперь каждый свободен. Хочешь, иди в олигархи, хочешь – в бомжи. До последней, самой «революционной революции» можно было ещё на площади говорить гадости про правительство. Теперь тем более можно, правда, не про украинское. Да и не важно! Главное: «ми здобули». А що здобули? Да какая разница. Хотя б «безвиз». И теперь любой может легко поехать за границу, хоть отдыхать, хоть работать. Раньше, в принципе, тоже мог, ну, я про постсоветское время, но… А вот теперь поедут точно все! Особенно пенсионеры. По миру их пустили теперь, в смысле «мир посмотреть, себя показать». Другие валом повалят работать ТУДА. В общем-то, и так валят, но… И документы как-то делают. Ах, нет, безвиз же на них не распространяется. Но всё равно, теперь поедут больше, потому что «Ми йдемо у ЄС!» А вони «поперед батька в пекло»… тьфу! В Євросоюз.

А если очень честно, разве это не стыд для страны, что она не в состоянии создать для своих граждан нормальные рабочие места с адекватной зарплатой? Я свободна в своей стране сейчас пойти и устроиться по специальности на зарплату, хотя бы покрывающую прожиточный минимум? Нет.

Ну вот при том же Януковиче хоть как-то что-то начало стабилизироваться. Социальный уровень жизни таки хоть чуть-чуть поднялся. Моя инвалидская пенсия даже с нахлёстом в процентов двадцать стала покрывать прожиточный минимум! Но это я. Главное, люди даже стали планировать покупки, поездки, как в той советской жизни. И что? Опятьсвободы им мало оказалось! Ну ничего. Теперь по евро-стандартам всё будет. Особенно, если вспомнить про МВФ – заживём! «Заграница нам поможет». Они ж нам отстёгивают. А мы воюем за свободу с… кем? С Россией. А то, что она не в курсе, что на нас напала – это ж мелочи. Вот победим и будем полностью свободны! От самих себя. Ибо, стремящийся к свободе всегда оказывается в рабстве. Это – Сакральный Закон.

11-ГРИША. 11-2016-янв-март-Про стену и знакомство с Машкой у гастронома

***

Женщины часто захаживали теперь в общежитский дворик в поисках Гришки. Кот с заспанным видом мог выйти откуда-то из подвального помещения. Или появлялся на высокой кирпичной стене, отгораживающей дворы от гаражей и стоянки учреждения в переулке от территории непонятного толка и заброшенного вида, занимающей полквартала и примыкающей к сан-станции. Стена тянулась вглубь квартала, куда вела и дорожка во дворе общежития. Там был тот самый цыганский двор с пятиэтажкой, стоявшей торцом к выходу в переулок. Однажды кот вышел на дневной променад именно из того дальнего двора. Там, по словам местных жителей, его и кормили. Это стало поводом иногда захаживать и в тот дальний дворик.

Там обитало много котов. Жильцы обожали их. Кормили и на газоне под кустами, и под подъездами, и у входов в подвалы. Аня сначала думала, что женщина, о которой говорил дядька у гаражей, действительно иногда забирает Гришу в квартиру. Но оказалось, что здесь котам просто позволяют жить в подъездах и спать на ящиках возле тёплых батарей.

Если Нонна с Аней заставали Гришу там, то, пока другие коты не опомнились, спешно уводили его мимо общежитского двора в переулок. Подымались немного вверх и оказывались у того же самого парапета. Кот и этот манёвр выучил легко и быстро.

Так прошла зима. А по весне в традиционных загулах Гришка скинул лишний вес и снова переместился поближе к гастроному.

Там было старое дореволюционное добротное строение. Ранее здесь было полностью помещение, принадлежавшее сан-станции. Теперь часть, выпиравшая во двор, была «прихватизирована» под жилой дом. Всё здание окружала железная решётка. Двор, уходивший куда-то вглубь территории гаражей, тоже разделялся кое-где сеткой, кое-где глухим забором из пластика. У решётки во дворе пятиэтажки были ворота из прутьев – ещё один заезд в гаражи. У этих почти всегда закрытых ворот в углу двора обычно собирались курильщики. А за ограждением на территории двухэтажного дома росли кусты и большой ясень, ветвями почти ложащийся на крышу. Под самой стеной - тоненькое деревце, дотягивающееся до чердачного окошка.

Рядом, за толстым полутораметровым заборчиком был маленький домик сапожной мастерской, тоже обнесённый сеткой. Как-то раз, не застав кота ни на одном из привычных мест, Аня с Нонной решили ещё раз пройти по этому двору – благо времени хватало. Дочка увидела подопечного издалека. Он ласково мяучил, догоняя чёрно-белую кошку. Та метнулась в калитку «Ремонта обуви», а кот – за ней, и оба скрылись за строением. Подойдя к ограде, женщины уже не застали котов. А из дома вышел мужчина и стал закрывать калитку на замок.

- Ой! – растерялась Аня – Там кот…

Мужчина обернулся:

- Вы что-то хотели?

- Да туда кот убежал, за кошкой погнался – пояснила Нонна.

- Ваш кот? То можете пойти забрать, я подожду – улыбнулся он.

- Да не надо. Кот дворовый, гулящий. Вот покормить хотели. Но ему любовь важнее.

12-ГРИША-2016 – весна Жужа и Гриша у дома магазина номер 44

***

Ещё прошлым летом под балконом соседнего с Аниным дома обосновался симпатичный щенок. Двортерьер, смахивающий на немецкую овчарку. Приволокли его сюда, по словам соседки, кошатницы Вали, местные дети. Играли, потом кто-то вынес собачке покушать. Ясное дело, что родители никому не разрешили взять щенка домой. Также и вернуть собаку туда, где её взяли, никому в голову не пришло. Благо, было лето. И рядюжки, брошенной под дом, животному оказалось достаточно, чтоб не замёрзнуть насмерть.

Щенку повезло, что нашлись те, кто стал регулярно приносить еду. А также, стихийные кормильцы, в ряды которых «записалась» и семья Ани. Удивляло, что местные стаи бродячих собак тоже на то время нечасто появлялись именно здесь. Если и проносились, увлечённые своими затеями, то в основном ночью. Щенку удавалось где-то схорониться и оставаться незамеченным. Счастье было и в отсутствии недоброжелателей на тот момент. Тех, кто против любой помощи бродячим животным. Да, плохо, когда у дома живёт свора собак из десяти штук или прайд котов на двадцать особей. Но если ни тех, ни других нет совсем – это гораздо хуже.

Ивану очень приглянулся этот щенок. И мужчина стал носить ему остатки еды, обрезки мяса, косточки. Постепенно в это включились и Нонна с Аней, очарованные добродушным животным. Теперь они покупали на несколько шеек больше – для Бобика, как автоматически прозвали щенка. Весёлая собачка потихоньку подрастала. Так к зиме ареал обитания животного охватывал несколько дворов.

Дворняжка росла, и у Ани стали закрадываться сомнения по поводу половой принадлежности щенка. Муж Нонны прежде держал постоянно собак, поэтому знал некоторые тонкости. Даже появление самого Ивана в этой семье почти четверть века назад тоже было связано с тем, что Аня хотела собаку. Тогда они взяли немецкую овчарку, пса. А эта собачка была совсем не такая. При детальном рассмотрении оказалось, что это всё-таки девочка. Иван пояснял, смеясь:

- Это у нее из-за грыжи отросток, а не то, что вы все думаете.

- Ну, раз это не мальчик, значит, будем её звать Сучка-Бобик! – потешалась Аня, мутузя разыгравшуюся собачонку – Не переименовывать же.

Щенок не возражал против новой приставки к старой кличке. И заслышав смешливый крик женщины: «Сучка-Бобик! Иди, покормлю!», - собака неслась к Ане, крутя хвостом и чуть повизгивая от счастья.

А позднее за ней всё жезакрепиласьдругая кличка – Жужа - что, впрочем, не мешало по старинке откликаться и на прежнее имя.

Из-под балкона Жужа постепенно переместилась на другое место ночёвки, в уголок забора, что построили вокруг мусорных баков.

«Остановки троллейбуса» - как прозвали их - во дворах города стали лепить в самом начале осени. Три листа жести, устанавливали буквой «П», прикрепив к трубкам, вмурованным в новый асфальт, и накрывали четвёртым листом. Больше всего «остановки» понравились именно собакам. Стены закрывали от ветра, а крыша от осадков. Во дворе, где обитала Жужа, в угол постройки положили сидушку от стула, создав собачке уют. Там же под стенкой поставили и тарелочку для еды животным.

Позднее оказалось, что крыша мешает уборочной машине подымать кронштейном бачки с мусором, чтобы перекидывать содержимое в кузов. Поэтому где-то крыши сняли, а в том дворе мусорные баки выдвинули вперёд из-под «остановки», освободив много места под стенкой.

Аня сомневалась, что щенок переживёт зиму. Однако собачка освоилась, изучила окрестности и подружилась со многими людьми, которые старались её подкормить, как только могли. Иногда Сучка-Бобик бродила с местными бомжами, количество которых значительно возросло после революции «гидности». Видимо, они находили для животинки еду в мусорных баках, а Жужа согревала их по ночам в каких-то ночлежках, подвалах.

По весне собака стала часто крутиться около магазинов на территории Гриши и местного старого пса Лорда-Фридриха, равнодушного к котам. Они все удивительным образом уживались рядом, особо не докучая друг другу. Чёрного худого пса Лорда, дворнягу с примесью ротвейлера, подкармливали все, кому не лень за его доброту и скромность. Вот и молоденькая Жужа почуяла в нём нечто покровительское и привлекательное. Пса тоже тянуло к симпатичной ласковой собачке. И он терпеливо ждал, когда она созреет для чего-то большего, чем дружба. А пока вдвоём было и веселее, и теплее. Да и подкармливали эту парочку чаще, чем одного старого пса. Новая подружка с симпатичной мордочкой и ласковыми манерами привлекала людей сильнее, чем исхудавший осунувшийся и вечно сонный Лорд Фридрих.

***

Как-товесной на своей обычной прогулке, выйдя из магазина с купленными шейками, Нонна и Аня наткнулись на Жужу. Собака обрадовано прыгала вокруг женщин, ластилась, лизала руки.

- Подожди! – отталкивала её Нонна, выуживая из пакета угощение.

А она всё прыгала, опираясь лапами то на маму, то на дочь, не давая возможности отойти от здания. Хорошо, что было сухо, и на одежде не оставалось ничего, кроме пыли, которая тут же и стряхивалась. Наконец, женщина достала обещанное лакомство из завязанного пакета, что пришлось порвать.

- На! – ткнула она шейку Жуже в зубы.

Та почти мгновенно её проглотила, даже особо не жуя. Ясное дело, что накормить собаку досыта никто не собирался. Однако, в тот раз Нонна прихватила с собой пакет с костями специально для Жужи.

Хоть собачка и перекочевала под магазины, всё равно к обеду приходила на своё старое место обитания к пятиэтажкам. Именно там Нонна ее и подкармливала, как правило. Если псинка встречалась у магазина, то провожала женщин во дворы, где получала дополнительное угощение. Однако прогулка с собакой была уместна только в случае отсутствия Гришки. Обычно получалось заметить кота раньше, если он тут был, чем быть увиденными Жужей. И улизнуть с ним в кусты двора или даже на парапет.

Но в этот раз вышло не по плану. Кормить собачку тут во дворе тоже не хотелось – людей было многовато. Но когда они шли через двор за гастрономом с увязавшейся сзади собакой, надеясь где-то тут заныкаться в кустах, Аня заметила кота. Он сидел, поджав лапки, греясь на весеннем солнышке напротив выхода со двора у киоска, на той стороне переулка.

- А вот и Гриша.

- Ну и что теперь делать? – возмутилась Нонна – Вот как с ними сейчас обоими? Хотя, может, кот не подойдёт, увидев собаку.

В кустах, как назло, толпились дети, как раз возвращающиеся из школы. Они надеялись проскользнуть в переулок, воспользовавшись большим количеством прохожих и загораживающим тротуар припаркованным транспортом, чтобы остаться незамеченными котом. Но когда троица выходила из калитки двора у закрытых сеточных ворот, Гриша с радостным мяуканием перебежал через переулок навстречу. И не обращая внимания на Жужу, упал перед Аней на спину. Женщине ничего не оставалось, как традиционно чесать живот коту. Нонна, смеясь, отмахивалась от собаки, норовящей тыкнуть морду в прибалдевшего кота. После приветственных «обнимашек» кот поднялся и стал тереться о ноги. А когда собачка снова попыталась ткнуться в него мордой, заигрывая, Гриша пролез под воротами во двор у стены дома, где та не могла его уже достать (вернуться обратно через калитку Жуже не хватало фантазии), - и оттуда посмотрел на женщин вопросительно-голодными глазами.

Тогда Нонна вытащила персональные заготовки для Жужи – пакетик с костями – и угощением стала отвлекать собаку от кота. Гриша оставался ждать под домом, а они отошли на пару шагов к кустам. Из-за прохожих и вертлявой псины, женщины немного отвлеклись от полосатого подопечного, ожидающего свою порцию. Буквально через минуту, когда собака уволокла большую кость в кусты у заборчика, Аня с Нонной обернулись в строну кота. Он уже сидел с уличной стороны ворот у самого угла дома и… кушал рыбёшку. А около него стояли муж с женой. Молодая женщина говорила:

- Кушай-кушай, хорошенький. Голодный ты такой. Вот тебе ещё рыбка – и она вытащила ещё одну «мелочь» и протянула коту.

- Да пошли уже – смеясь, одёргивал её муж.

- Ты посмотри! – расхохоталась, Аня – Только отвернись, а ты уже выпросил «хавчика»!

Гриша сделал вид, что это к нему не относится, но замурчал громче, продолжая жевать. Молодая женщина с недоумением посмотрела на Аню и её маму.

- Мы ж ему специально еду принести. Вот отвернулись собаку нагнать. А он уже нашёл, кому морду состроить – пояснила с улыбкой Нонна.

Под всеобщий смех она скормила Гришке четыре из пяти запланированных шеек.

И, оставив икающего кота под той же стенкой, мама, дочка и сгрызшая кости Жужа пошли во дворы.

***

Жужа так и обитала в этих краях. Часто крутилась во дворах, развлекала детей, носилась с хозяйскими собаками.

Как-то раз она снова увязалась за Нонной и Аней у магазина и поплелась с ними во дворы. Уже почти подойдя к своему дому, минуя трёхэтажный, им по пути встретилась соседка, пожилая женщина в рыжем парике, выгуливающая пушистую собачонку такого же огненного окраса. Питомица соседки представляла собой весёлое пушистое шарообразное создание с закрученным хвостиком и лисьей мордочкой. Это была примерно полугодовалая сучка какой-то комнатной породы. Собаки тыкнулись носами и приветливо завиляли хвостиками. Пару минут они суетились вокруг женщин, пока те, остановившись, вели обычный соседский диалог о реалиях бытия. Потом Жужа выхватила поводок из расслабленных рук хозяйки рыжего чуда и стремглав понеслась во двор, довольно повизгивая. Пушистая собачонка едва успевал перебирать тоненькими ножками. Вдвоём с радостным тявканием они стали носиться по двору, играя в догонялки. При этом Жужа так и держала в зубах поводок своей маленькой подружки. Это очень рассмешило женщин. Веселье весельем, но зная задорный нрав Жужи, соседка сильно забеспокоилась:

- Она опять будет таскать мою целый час! – всплескивала она в ладоши – Это теперь надо ждать, пока ей не надоест. Я же с моими ногами не смогу забрать у неё поводок…

- Да не волнуйтесь так – успокаивала Нонна, еле сдерживая смех – сейчас я приведу Вашу собаку.

Оставшись стоять у дерева, Аня продолжала посмеиваться, наблюдая за балующейся в траве Жужей, и скачущим вокруг пушистым щенком.

- Мама сейчас её приведёт. Не переживайте – успокаивала она соседку.

- Эта собака прошлый раз также поводок схватила и таскала мою вокруг дома! – заразившись весельем уже с улыбкой рассказывала соседка. – А, представь, я с моими ногами пока подойду.… Жужа поводок кидает на землю и сидит над ним. Только я приближаюсь, она его - хвать! - и бежать! Хвостом виляет, дразнится. И эта за ней шариком катится. И тоже меня не подпускает – играется. Вон, погляди, то же самое вытворяет.

В это время Жужа бегала посреди двора, нарезая круги вокруг Нонны, таская за собой радостную собачонку. Потом легла на землю и стала дразниться. Но, быстро уловив тактику Сучки-Бобика, Нонна выхватила поводок, сумев усыпить бдительность дурашливой псины, когда та валялась на траве, решив, что ей будут чесать пузо.

***

Осенью Жужа вновь прибилась к бомжам. Некоторое время её изредка ещё видели в окрестностях. Ближе к зиме она переместилась в соседний квартал улицы. Там с собаками того участка облаивала машины; вместе со стаей наводила ужас по ночам на одиноких прохожих. Последний раз её видели в ноябре за километр от первого места обитания в компании нескольких крупных кобелей.

Связка-010-Припитанська Жужа

По отношению к Жуже Ане всегда приходило на ум слово «припитанська». Так баба Маша называла кого-то симпатичного и приятного в общении, кто всегда мог извлечь выгоду на ровном месте. При этом одаривать его было приятно.

02-3-БМаша-Анекдот-собака Жук

Она иногда рассказывала про бродячего большого чёрного пса по кличке Жук, которого все любили и подкармливали, потому что он был очень добрый и умный.

А была у них в селе соседка еврейка, которая очень боялась собак. Но обожала конфеты – этого добра в её доме всегда было навалом. Так Маша, бывало, втолкнёт Жука в дом соседке и наблюдает из засады, как несчастная еврейка и так, и эдак пытается выгнать псину.

- Жук… Ну ідіть – уговаривалаженщина – Ваши вже пішли. Ген-ген пішли! – и выкладываларядокнарезанной колечками колбасы за порог.

Собака быстро съедала угощение и мигом вскакивала обратно, не давая неповоротливой соседке закрыть за собой двери. Приходилось оставить животное в доме и идти звать на помощь. Тут же и подворачивалась сообразительная девочка.

- Магуся! А йди вижени мені з хати того субаку. Я тобі цикєргкі дам, праніки.

Маше стоило только топнуть ножкой и грозно сказать:

- А ну пішов звідси! – Жука как ветром сдувало.

А добрая еврейка набивала карманы малышке сладостями с превеликим чувством благодарности.

13-ГРИША. 2016 – сентябрь. Маленький Васька и копия Гриши.

***

На традиционной прогулке в один теплый солнечный сентябрьский день Аня и Нонна пошли в поисках Гришки в цыганский двор. Возле центрального подъезда на скамейке сидела полноватая женщина лет шестидесяти. У ног крутились две взрослых кошки - она бросала им что-то съестное. А рядом на ветках туи дурачились трое котят где-то по полтора-два месяца. Один из них был точной копией Гришки. Второй тоже полосатый, но более белый. Третий тоже сильно походил на …отца – это было очевидно – но у котёнка вместо полос был сплошной чёрный цвет на спине и щеках, а пузик и лапки тоже белые.

Аня была поражена увиденным. Ей очень захотелось взять на руки их всех и особенно эту «копию». Но когда женщины подошли поближе, котята явно насторожились. Поэтому они остановились на почтительном расстоянии от этой «котовасии».

- Какие симпатичные! Явно дети Гришки – произнесла Аня и усмехнулась – А сам он наверняка пошёл новых делать, раз его и тут нет.

- Котики наши понравились? – спросила, улыбаясь, женщина, не разобрав, впрочем, слов Ани, но реагируя видимо на умильные лица пришедших.

- Конечно! – отозвалась Нонна – Они такие хорошенькие.

- Я сама очень люблю котов – сказала женщина – Вот малым молочка тут налила. Этим – махнула в сторону кошек – каши с подливкой дала и немного вот колбасы – она отряхнула руки от колбасных кусочков.

- А мы думали, что наш «кошацкий» друг может быть тут. Кот Гришка – мы его подкармливаем. Такой большой полосатый. Точно как этот – Нонна указала на котёнка, слезающего с туи.

- А, знаю! – кивнула женщина – Видела его сегодня. Утром крутился.

- Наверно в загул пошёл, раз его ни у магазина, ни тут нет – предположила Аня.

- Точно – согласилась собеседница – Тут ему не интересно. Всех кошек уже…

Они усмехнулись.

- Ну, так мужик же! – кивнула Нонна – Вон, какие симпатичные получились.

- Забирайте себе какого-нибудь – предложила соседка.

- К сожалению, не получится. У нас была кошка. Десять лет прожила. После неё невозможно решиться. Слишком больно, когда они уходят… Лучше вот так, пришли, подкормили, погладили и ушли. Чтоб не так сильно привязываться.

- Точно – вздыхала женщина – Вот я тоже так, не хочу брать домой поэтому. Но всё равно, бывает, кто из детей принесёт…

За разговорами Нонна скормила всё принесенное кошкам. Понаблюдав ещё чуток за мелкими, они попрощались с новой знакомой и ушли домой, так и не дождавшись Гриши.

14-ГРИША. 2016 – ноябрь. Снег. Спилили дерево – котята на чердаке. Дядьки, кормившие Гришу

***

Осенью Гриша чаще стал встречаться у магазина. Вернее, у оградки домиков, что стояли во дворе гастрономовской пятиэтажки.

Вот как-то придя в этот двор, Аня с Нонной застали странную картину. Кот невозмутимо восседал на клумбе из резинового ската в двух шагах от курилки. А возле ясеня с этой же стороны забора стоял дядька помятого вида – тот самый, что по весне закрывал калитку сапожной мастерской – и смотрел умоляюще вверх. Он на все лады взывал:

- Кис-кис! Ну, иди сюда, дурак малый. Пропадёшь же…

Гришу не волновала непонятная сцена в углу двора. Развалившись на посту, он высматривал кормилиц. Поэтому, завидя женщин, вскочил и побежал навстречу, приветственно мяукая. Вернув кота во двор, подойдя туда же к воротам, но ближе к кустам, а не в самый угол, устеленный слоем окурков, после чесания кото-живота Нонна угостила подопечного шейками. Пока он кушал, женщины наблюдали за происходящим у забора.

На тоненьком деревце висел чёрный котёнок, вцепившись когтями в шершавый ствол, и изредка жалобно мяукал. А из чердачного окошка на крыше выглядывало ещё три любопытных мордочки. Чёрно-белая кошка Машка сидела под деревом и догрызала куриную голову, иногда отвлекаясь на голос малыша. Видимо, кошка хотела, чтобы он сам спустился. Накормив Гришу, женщины подошли поближе к дядьке, надеясь помочь.

- Он боится слазить – пояснил мужик – Я вот им тоже принёс покушать. Тигр – он кивнул в сторону умывающегося Гриши – съел две головы. Кошечка тоже. Думал, эти, мелкие будут. Но вот слезть боятся. Там на чердаке ещё трое. Она туда затащила голову уже. Те только мордочки из окна высовывают.

- Мда…- покачала головой Аня, понимая, что вряд ли удастся сманить или снять котёнка с дерева – Можно было бы попробовать струсить его. Опавшие листья смягчат падение. Да и он же на лапы приземлился бы. Но тут опасно: на решётку напорется. Если б хоть дерево на этой стороне росло…. Если только кошка сама его за шкирку снесёт вниз. Иначе никак. Лестницы нет, чтоб подняться к нему. Да и не дастся он. Удерёт наверх, только приблизься.

Машка догрызла голову и подошла к Нонне, зная, что может получить ещё угощение. Женщина дала ей шейку, что не влезла в Гришу:

- На, неси котятам.

Кошка послушалась. Взяла в зубы шейку, шмыгнула между прутьями и полезла по тонкому стволу. Котёнок тоже стал быстро карабкаться вверх. С самой высокой и тонкой ветки спрыгнул на край крыши и скрылся в чердачном окошке. Мать последовала за ним.

- Слава Богу! – выдохнул мужик – Потом, значит, слезут как-то. А то сидит, орёт, ни туда и не сюда. Нервы треплет! – он обернулся к коту, сидевшему рядом с таким видом, словно тоже участвует в разговоре – Я только Тигра раньше кормил. А он вот семью завёл. Не бросишь же – улыбнулся дядька.

- Не Тигр он, а Гриша – сказала Аня.

Увидев вопросительный взгляд собеседника, Нонна подтвердила:

- Да, его Гришкой зовут. В этом доме мужчина такой живёт бородатый, с палочкой ходит. Давно ещё сказал, что он этого кота так назвал. И мы его с тех пор Гришей зовём.

- А мне он на Тигра откликается – добродушно махнул рукой дядька – Полосатый же. Да, главное, чтоб его кормили, так он на что угодно откликнется.

- Это точно – улыбнулась Нонна.

- У меня дома тоже кошка – стал рассказывать мужик, почуяв в женщинах «своих» - Но она не всё ест. Головы не даём. Это жена в основном с ней занимается. Балует. У меня она бы всё ела! – хмыкнул он – Я живу в этом доме, в крайнем подъезде. Часто здесь вижу и кошечку, и Тигра. Всегда стараюсь что-то им дать, покемонам этим – он усмехнулся - А я вообще их люблю. Всех – кивнул дядька на умильную морду сытого кота, усевшегося снова на скате, но как бы в кругу собеседников – Я объедки им не даю. Вон – он указал на кучку съестной ерунды, оставленную кем-то в кустах за забором – набросают, а они не едят. Только собак бродячих привлекает. Лучше голов купить пару штук.

- Гришка шейки больше любит – уточнила Нонна – Головы, конечно, тоже есть, особенно, когда голодный.

Кот встал и демонстративно потёрся о ноги женщины в подтверждение сказанному. Нонна дала ему ещё одну шейку. Гриша медленно принялся жевать угощение. С трудом умял половину и остановился, икая. Чуть ещё попринюхивался, пару раз куснул остатки, но доедать так и не взялся. Встал, встряхнул поочерёдно всеми лапами, лениво и сыто потянулся и снова уселся чуть в стороне, умывая мордашку и подёргиваясь от икоты. Это вызвало смех.

- Он уже две головы скушал до Вас – уточнил дядька.

- И четыре шейки – усмехнулась Аня.

- Ого! Конечно, больше не полезет!

Кот косился то на людей извиняющимся взглядом, то чуть растерянно на недоеденный кусок угощения.

- Да не мучайся!

Нонна подняла остатки еды и кинула спустившейся с крыши Машке. Та схватила «добычу» и вновь потащила на чердак, ловко вскарабкиваясь по тонкому деревцу.

***

Через несколько дней, не дождавшись неделю до традиционного двадцать пятого ноября, выпал снег. Придя туда же к Гришке, женщины увидели, что тонкое деревцо было спилено. А кошка и котята метались по краю крыши, пытались спускаться по ясеню, но тщетно. Котёнок, копия Гриши, добрался до нижнего разветвления ствола, а спрыгнуть не мог. Чуть больше двух метров оставалось до земли. По стволу, видимо, лапки соскальзывали, а для прыжка было высоко, хоть вокруг дера и лежали кучи мягкой палой листвы, припорошенной снегом. Ясно было, что он либо замёрзнет тут же насмерть, либо вернётся обратно на чердак. Странно было, что кошка оставалась на крыше, не пытаясь помочь малышу. Она даже не пыталась спуститься, чтобы покушать.

Какие-то люди останавливались, звали котят. Надеясь сманить, предлагали еду. Жильцы пятиэтажки возмущались, качали головами. Мужчина средних лет из третьего подъезда, что ставил возле курилки машину и обычно тоже угощал Гришку собственноручно пойманной рыбёшкой, как раз возвращался домой. Увидев эту картину, подошёл к женщинам. Они, правда, увели кота на середину двора подальше за деревья, чтобы напрасно не рвать себе душу.

- Вон, спилил сволочь дерево – мужчина явно сдержался, чтоб не выругаться – Теперь они спуститься не могут вообще никак. Тогда хоть кошка слазила.

- А кто там живёт? Может, попросить, чтоб выпустил их через подъезд? – переживала Аня.

- Там говорить не с кем – махнул рукой мужчина – Не потравил, и слава Богу. Он же деревцо спилил, чтоб коты на чердак не лазили! Мразь – он сплюнул - …Может, как-то по ясеню кошка спустится, когда стресс пройдёт. А за ней и малые. Или за шкирки постаскивает. Этого, что внизу сидит, тоже снять не выйдет, даже если лестницу приставить. Будет убегать обратно вверх…

Отчаянное бессилие и лютая злость вскипали в душе Ани. Она никогда не видела жильцов того дома. Но понимала, что, скорее всего, тот, кто спилил дерево, сознательно обрекая животных на такую мучительную и жуткую смерть, - человек… нелюдь мужского пола, старше среднего возраста. Если имеет здесь квартиру, то и семья есть: дети, может, внуки. …Первое, чего желала Аня ему – смерти. Такой же! От голода, холода и жажды… Мучительной и долгой. Чтобы он обязательно знал, за что. Чем дольше, тем лучше. И чтобы никто не мог ему оказать помощь. «Нет, если он сознательно такое творит, значит ему и так уже очень больно! – продолжала рассуждать мысленно Аня по дороге к дому – Добавить ему боли физической – это всё не то. За такие поступки расплата должна быть иная. Своими отпрысками эта тварь дорожит! Дети, внуки не могут быть намного лучше родителя. К ним жалости нет. Хорошо бы вот его внука, именно ребёнка также как этих котят, забросить в какое-то здание и закрыть там, на большой высоте. Чтоб спуститься не мог. Без еды, воды и в холоде. Но так, чтоб насмерть не мог замёрзнуть как можно дольше. А этому …дедушке принудительно показывать видео-трансляцию оттуда. Пока внучок не сдохнет! …А потом, пока ни мумифицируется. И чтобы обязательно этот скот знал, за что это всё».

***

На следующий день пришлось Гришу увести от магазина и со двора, и кормить аж на парапете, внизу переулка. Потому что тот котёнок снова сидел на том же дереве, немного выше и также истошно кричал. А на улице, как и вчера, был небольшой мороз и шёл лёгкий снежок.

***

Женщины больше не приближались к тому страшному месту. Издалека подзывали кота, обходили с ним вместе гастроном по улице и кормили либо у другого угла пятиэтажки, в любом случае заканчивая прогулку нежностями на парапете. Кроме того, Гриша часто ждал кормилиц непосредственно у гаражей.

Но, почти каждый раз при выходе из магазина, до слуха доносилось жалобное мяукание с крыши.

Только спустя недели три, там стало тихо. И Нонна с Аней решились вновь войти в тот двор со стороны проклятого дома. Тем более Гриша как раз сидел на тёплом канализационном круге у стоянки. На дереве и на крыше было пусто. От чердака веяло смертью…

***

Аня не раз мысленно возвращалась к этой ситуации. У неё в голове никак не укладывалось сказанное тем мужчиной: «Он же деревцо спилил, чтоб коты на чердак не лазили». Он же мог сгоряча так сказать, потому что ему тоже за животных больно. Но тогда нелогично, что никто не попросил хозяина двухэтажного дома выпустить животных с чердака и забить окошко. Действительно, значит, опасались, что и остальных уничтожит, включая и Гришку.

Выходит, что не могла та нелюдь, спилившая деревцо, не знать, что котята были на чердаке. Не могла не услышать их плача за столько дней. Значит, слышала и …наслаждалась! Такие не должны жить! А оно живёт… Живёт под усохшими пятью трупиками…

По деревцу котятам было трудно спускаться, но более реально, чем по ясеню. Кроме того, можно было дождаться лета – пусть бы уже перезимовали - и выгнать котов через подъезд. Проверить чердак, чтоб никого там не осталось, и забить досками оконце, дабы животные не рисковали больше так. А потом уже и деревце спиливать. Летом не холодно. Коты имели бы шанс выжить, не замёрзнув насмерть, и найти другое пристанище. Но так бы мог поступить нормальный человек. Конечно, хозяин этого дома знал, что на чердаке живут кошки. И дерево спилил именно для того, чтобы перекрыть им доступ на крышу (спуск или с крыши) – сомнений быть не могло. Ведь там, где оно росло, была голая стена. Деревце не лезло в окна, не мешало проводам, корни не могли бы подорвать отмостку или фундамент. Ясень-то он не тронул.

И почему высшие силы позволяют такое? Зачем губят светлые невинные души, причём, так жестоко?

Связка-011-в раннем детстве Аня постигла ценность жизни

Аня иногда себя ругала за то, что принимает всё так близко к сердцу. Она же – взрослый человек. Это ребёнку подобное могло бы рвать душу. Да, именно в раннем детстве Аня постигла ценность жизни. Видимо поэтому бессилие в ситуации с котятами так больно било по сердцу.

Тогда Ане было года три.

002-3-АННА-Кузнечик в муравейнике

У спуска в дальний огород, что был возле дуба, летом около самых досок всегда образовывался муравейник с рыжими муравьями. Аня обожала наблюдать за их жизнью. Они постоянно что-то носили на свою кучу: то мелкие веточки-былинки, то насекомых. Девочка с изумлением смотрела, как несколько муравьишек – прямо как в книжке на картинке! – сообща тащили длинные палочки, а потом укладывали их на большую кучу. Интереснее было, если попадался жучок. Они его сперва обездвиживали ядом укусов, а потом заволакивали в малюсенькое отверстие-норку.

- Они его там будут кушать? – уточняла Аня.

- Угу – кивал дед со знанием дела.

- А если я им кину на кучку жука-пожарника, я им помогу?

- Конечно! – с умилением глядел он на внучку.

Аня тут же на траве находила пожарников и «кормила» ими муравьёв. Невзирая на неловкость пальцев, она наловчилась удерживать жучков так, чтобы не выпустить, но и не придушить.

Изловчившись, девочка поймала кузнечика и хотела тоже отдать муравьям. Но понимая, что он ускачет, длинные задние ноги пришлось оборвать. Ещё конвульсирующие конечности муравьи утащили сразу же. С кузнечиком возились наверно около получаса. Бедный, он из последних сил пытался ползти. Но яд от укусов делал своё дело. Тщетные движения оставшихся лапок выглядели ужасно жалко – так, что у Ани сжалось сердце. Мучения кузнечика были невыносимы ещё и потому, что невозможно уже было исправить содеянное. Это не кукла с оторванной рукой, которую можно починить, а живое существо. Пока ещё живое – без задних лапок кузнечик всё равно не жилец! И его смерть – вопрос времени. И трёхлетняя Аня взяла тоненькую палочку и придушила изувеченное насекомое. Глядя на зелёное недвижное тельце, стало страшно – это существо никогда-никогда больше не оживёт!

Конечно ценность жизни букашки осознавалась, но совершенно не на том уровне, как жизнь животного или человека. Тем ни менее, этот случай запомнился Ане навсегда. Как пример ответственности за то, что делаешь. Малышка прочувствовала каждой клеточкой необратимость подобного действия. И чтобы хоть как-то оправдать этот жестокий поступок, она той же палочкой, что убила, засунула кузнечика в одну из норок, помогая муравьям. Для них – да – это была лёгкая добыча. Но вправе ли человек совершать убийство одних, ради вот такой спонтанной помощи другим? Кузнечик ест травку, а она тоже живая… Аня ощутила в тот момент жизнь, окружающую её, могучую, как этот дуб и беззащитную, как кузнечик.

004-АННА-Умерла баба Гали разговор о смерти Отдаленное состояние

Смерть не может быть красивой.

***

Аня не помнила, откуда знала, что жизнь конечна. Казалось, знание об этом присутствовало на подкорке всегда. В три года она впервые увидела, как выглядит покойник.

Аня гуляла во дворе. Со скамейки за ней присматривала баба Маша. В тот день подружка Галя не выходила. А до этого сказала, что у неё умерла бабушка. Та, которая обычно сидела на табуретке у первого подъезда. По возрасту она была на пару лет младше бабы Маши. Поэтому Ане было странно, что у Гали такая старая бабушка. Но ей объяснили, что и такое бывает, если дети появляются очень поздно.

И конечно было странно, что она не пережила бабу Машу. Аня считала, что правильнее, чтобы умирали сперва самые старые, причём, дожив до ста лет, потому что дед как-то говорил:

- Лоб – это чело. Так он назывался в старину. Век – это сто лет. Вот к ста годам лоб сморщивается совсем, организм полностью изнашивается…

- Мозги совсем усыхают – поняла Аня.

- Да – усмехнулся дед Миша – Начинается склероз, маразм… И пора умирать.

Но, как оказалось, бывает, что организм изнашивается и до ста лет.

Это было тёплое солнечное летнее утро. Аня сначала играла с мальчишками в песочнике. Но вдруг из дома повыходили соседи, и все собрались у первого подъезда. Мальчики тоже рванули туда. Аня понимала, что сейчас начнутся похороны. Поэтому стояла поодаль у скамейки.

Увидев гроб с покойницей, девочка удивилась. Бабка была почти такая же, как и при жизни. Но… просто сказать, что бледная… это не то. Она было НЕживая. Первый вопрос, посетивший голову Ани, был: «куда делась жизнь?» И ещё… ей не хотелось приближаться ни на шаг туда. Это не был страх или брезгливость. Как-будто там рядом витало нечто, с чем живому нельзя соприкасаться.

***

В этот же день вечером Аня подробно обо всём поговорила с дедом.

- Дед, а расскажи, что случается с человеком, когда он умирает? – первый вопрос был именно таким.

Дед Миша, как материалист, ответил:

- Ничего. Человек перестаёт дышать, у него останавливается сердце. И всё – он положил свою всегда горячую огромную руку Ане на грудь – Вот у тебя сердечко бьётся. Это жизнь – улыбнулся дед.

Аня приложила свою детскую ладошку к дедовой груди и услышала его сердце.

- И у тебя бьётся – усмехнулась она.

- А когда уже не бьётся – тогда всё.

- Это я знаю. Ты мне скажи, что потом? Вот бабушку Гали положили в гроб, закопали. А дальше?

- А дальше… - дед поморщился – тело начинает гнить, вонять. Быстрее всего сгнивает кожа и мясо. Потом одежда. Позднее волосы.

- А что значит, сгнивает? – глядя удивлёнными глазёнками, уточнила Аня.

- Ну… - дед запнулся – Портится. Как, например, яблоко. Видела?

- Ага – кивнула внучка, чуть поморщившись - Коричневеет.

Дед кивнул:

- Вот. Также и мясо. Сперва превращается в тёмное месиво и очень противно воняет – видя, как малышку перекосило, он пояснил – Поэтому кладут в гроб и закапывают.

Девочка кивнула:

- Чтоб не воняло. А потом?

- Потом труп едят червяки, проникающие в гроб. Сам гроб же тоже гниёт, потому что деревянный. В нём появляются щели, куда залазят червяки. Что-то они съедают, что-то разлагается и уходит в землю, как …жидкость. Кости твёрдые и разлагаются очень медленно. Поэтому скелет может сохраняться ещё сотни лет.

- И воняет? – вытаращила глаза внучка.

- Скелет не воняет.

- Не хочу умереть! – воскликнула Аня.

Дед рассмеялся:

- Так тебе конечно рано ещё! Ты должна до ста лет дожить!

- Доживу – серьёзно сказала Аня; потом спросила – А куда девается жизнь?

- Не понял.

- Ну жизнь? Она выходит из тела. И куда?

Дед вздохнул:

- Растворяется в воздухе.

Аня огляделась вокруг, словно пытаясь увидеть чьи-то частички жизни. Но кроме обстановки комнаты ничего не было.

- И когда мы умрём, мы тоже растворимся в воздухе, и нас не будет?

Дед кивнул.

- Но это будет ещё не скоро.

- Но будет. И когда я умру, то совсем ничего не буду видеть и чувствовать?

- Нет, не будешь – он улыбнулся – Аня, зачем оно тебе надо?

- Я не представляю, как это, когда меня нет. До того, как я родилась, я же …была? Я же не помню, чтобы меня не было!

- Хм… - дед искренне удивлялся, как может трёхлетняя девочка задумываться о таких вещах, а вопросы внучки ставили его в тупик – Ну – развёл он руками – Ты и не можешь помнить. Тебя же не было.

- Была. Я всегда была – неожиданно сказала малышка – А родилась теперь.

Дед лишь озадаченно хмыкнул.

В памяти Ани всплывали невероятные картины. В свои три годика она не успела это всё увидеть, прочувствовать и пережить даже с учётом того, что малышке постоянно читали книги и приучали смотреть по телевизору научно-популярные передачи. Да, девочка знала, что жизнь на Земле зародилась миллиарды лет назад, что были огромные динозавры и саблезубые тигры. Знала, как они выглядят, по картинкам и кино. Как и тропический лес с огромными папоротниками и секвойями. Но это всё не было удивительным открытием, а скорее воспоминанием. Напоминанием о чём-то знакомом.

А на уровне ощущений возникало фантазийно-памятное видение. Словно Аня взрослая пробирается сквозь осенний лес с копьём в руках, одетая в шкуры. Запахи хвои, грибов и палой листвы витают в нагретом солнцем воздухе. Гигантские сосны изумляют толщеной стволов, а верхушки теряются в небесной сини. Соседствующие деревца удивляют необычностью форм жёлто-алой листвы. Где-то поблизости в густых кустах чуть порыжевшего папоротника притаился саблезубый тигр. Его присутствие ощущается очень естественно. Зачем она там, и кто она, Аня не знает. Тигра опасается. Но больше переживает, что его убьют те, кто пришёл с ней, идущие след в след, но так, что она их не видит. Она ступает тихо, чтобы не потревожить хищника, аккуратно раздвигая кусты и стараясь не шуршать палой листвой. Надеется, что попутчики не заметят животное, а оно позволит людям проскользнуть мимо. Воспоминание обрывается внезапно, когда из кустов прямо перед Аней появляется красивая полосатая клыкастая огромная морда с глубокими мудрыми янтарными глазами. И рычит. Не на Аню.

***

Аня ещё не раз мысленно возвращалась к тому, о чём поведал дед. Девочке никак не хотелось верить в подобный финал жизни. Она силилась представить себе, как это, когда ничего не будет. И в этом «ничто» чувствовала себя лишней. Но главный ужас был в том, что вернуться сюда, в жизнь уже невозможно. Поскольку Аня всё же была живой, от ощущения полного одиночества становилось так страшно, что собственные руки, тело казалось чужим, а весь мир придуманным. Вернуться в реальность из таких мыслей и состояний всегда было трудно. И надолго сохранялось ощущение нереальности происходящего.

Это состояние конечно было Ане знакомо и раньше. Просто такую его сторону после той беседы она прочувствовала и поняла в контексте темы жизни и смерти. Само по себе накатывало оно, когда малышка болела. Провоцировала это состояние повышенная температура. Тогда Аня чувствовала себя какой-то малюсенькой. Подушка и одеяло казались величиной в несколько метров. В постели можно было утонуть, как в волнах моря, захлебнувшись страхом, что никто не спасёт... Расстояния от кровати до стен комнаты казались гигантскими, как и руки мамы, бабушки, тем более деда. Желудок сжимался от страха, комок слёз подступал к горлу. Сознание словно отдалялось от физической оболочки, предметов, искривляя восприятие. Прикосновения рук к собственному телу казались неестественными. И руки тоже чужими. От слёз не становилось легче. Но они отвлекали – приходилось сморкаться. От сильного плача в сознании что-то переключалось, и реальность становилась прежней. Когда Аня успокаивалась чувствовала себя явно получше, мама расспрашивала о том, почему она расплакалась – ведь девочка на боль не жаловалась, а значит вроде и плакать нечего. Нонне малышка, как могла, поясняла свои ощущения, главным из которых был страх и вот эта дивная «отдалённость». Понимала ли в полной мере мама то, что ощущала Аня, трудно сказать. Но – главное – она приняла тот факт, что избавиться от «отдалённого состояния», как прозвала это явление сама Аня, можно плачем или другой сильной эмоцией. Перебить его.

К счастью Аня не стала ассоциировать «отдалённое состояние» с чем-то, касающимся смерти. Но поняла, что в переходе в небытие есть что-то похожее.

Связка-012-Дед когда ты понял что любишь бабушку

Последние годы дед для дочки Нонны и внучки Ани был словно символ уверенности и надёжности. Они знали: что бы ни стряслось, есть дед Миша. А он найдёт выход из любой ситуации.

Также само рядом с ним, видимо, чувствовала себя и бабушка Надя. Аня помнила, как особенно в последний год жизни бабушка очень боялась за деда – хоть бы не пережить его. Что ж, её можно было понять. Когда они встретились, она была совершенно беззащитна перед жизнью. Мать находилась в тюрьме, средние сёстры жили уже своими семьями, а младшая фактически была на Надиных руках. И это всё среди разрухи и голода. Миша появился и сразу стал заботиться о ней.

Аня вспоминала, как через пару лет после смерти бабушки, они с дедом ездили в санаторий под Житомиром «Денеши». Внучке было тогда уже тридцать, деду семьдесят девять. Днём они бродили по окрестным лесам, отдыхая от городской суеты, прогуливаясь от санатория до храма. Это было благодатное место близ Тригорьевского монастыря. Нигде больше Аня не ощущала себя так защищённо и спокойно. Такие места называют сакральными, намоленными. От санатория они шли по мало оживлённой трассе, переходили через плотину. Им обоим очень нравилось задерживаться на мостике и, сперевшись на перила, смотреть, как вода с высоты падает на камни внизу. От плотины дальше они поднимались лесной тропинкой к дубам-патриархам и огромным соснам. Удивительно, но весь путь Аня проделывала сама. Здесь к женщине возвращались давно забытые ощущения уверенности тела, особенно ног. Она не терялась в пространстве. Отдыхающие и туристы не вызывали тревоги. И была твёрдая уверенность, что здесь просто не может случиться ничего дурного. Аня как будто постоянно находилась в состоянии медитации: особое спокойствие и невероятная яркость восприятия бытия. Такое умиротворение наводило на размышления и воспоминания.

- Дед, а вот скажи, когда ты понял, что ты любишь бабушку?

- Ну-у… – мужчина пожал плечами, тихо переступая по хвойной дорожке след в след за внучкой – Она была такая бедовая. Хотелось её защитить, поддержать.

- А любовь?

Вместо ответа дед погружался в воспоминания, начиная со службы в армии.

06-МИША-Армия и знакомство с Надей

***

Служил Миша в полку связи. В первые месяцы службы конечно было пару инцидентов со старослужащими, где приходилось отстаивать себя. Но с этим он справился:

- Один старлей постоянно ко мне имел дело. Кстати, может сапоги украл именно он. Но не в этом дело – рассказывал Миша – В общем, как-то раз я из-за него схлопотал наряд вне очереди. И поставили меня сортир драить. Хорошо ещё, что летом это было. Ну – он поморщился – вонищща, мухи! Противно, а что сделаешь?.. Драю. Тут этот заходит. А я до того немного побаивался с ним схлестнуться. Драться-то умел, но был мельче старлея. Он плечистый, накаченный. А тогда уже, когда наряд этот словил, я был натренированный: отжимался раз по сто, на брусьях крутился, подтягивался тоже по раз пятьдесят… - он хитро косил глаз – Вот он, значит, заходит и на помытые плюнул, сволочь! И ко мне с таким пренебрежением: «Подотри, салага!» Эх, я его тогда! – потирал он руки – Сортир там был какой: перегородки и дырки в досках. В общем, хватанул я этого старлея, перегнул и башкой прямо в дырку – он и ойкнуть не успел! Короче, макал я его в дерьмо башкой раз десять, пока он проситься не стал. После того этот гад меня десятой дорогой обходил – боялся, что я всем расскажу, почему от него дерьмом тогда несло. Он же говорил, что поскользнулся и случайно выпачкался. Отмыть такое ж сразу не выйдет…

Благодаря своему компанейскому характеру, Мишу постоянно задействовали в общественных мероприятиях. Он устраивал досуг солдат: помогал с техникой на танцах, или, когда крутили кино. Поэтому в рамках прохождения службы закончил школу киномехаников. Так с 1949 года он ездил в составе военной бригады по стране и «нёс культуру в массы» посредством кинематографа – «крутил кино» в сёлах и маленьких городишках.

- Как же нас встречали всегда! – вспоминал он – Это ж представить только: всего пару лет после войны прошло. Мужиков очень многие не дождались с фронта: на кого похоронка пришла, кто без вести пропал. Бабы молодые одни остались, голодные на «это самое» – Миша подмигивал – Да и по хозяйству им же некому помочь, починить что. Короче, кормили они нас до отвала! Там зашить, постирать что – всё делали. Ну и от нас ждали, чаще – требовали любви и ласки. Я-то не вёлся на такое: мало ли кто у неё ещё был. Подхватить какую заразу не хотелось. А девок портить – как-то тоже… Жалко их было. Так «поиграться» разве – усмехался он – Помню, одна была… у-у-у! – покашливал он в кулак – Малая такая, но шустрая. Я её на руки усажу, а она всё сама… И хотела ж сильно, но не давала и меня сдерживала. «Игрались» мы просто без… но не в этом дело! Замуж после «того» кто ж бы взял? Меня самого Ядя ждала. Я наведывался домой конечно в увольнительные. Там мы с ней… Попортил я её, в общем. Но я ж думал жениться. А жизнь по-другому завернула.

Летом 1952-го года бригаду кино-техников занесло под Житомир в пионерский гарнизонный лагерь имени Сталина, что располагался в районе Корбутовки. Там Миша Лихач и познакомился со старшей пионервожатой Надей Белецкой.

- Снюхались – как он говорил – Жалел я её. Бедовая она такая. Работает, сестёр младших тянет. Очень хотелось ей как-то помочь. Да и симпатичная она такая была, стройная. Познакомились мы летом, а жить вместе стали уже к осени. К тому времени я уже других подруг бортанул. Да и вообще, когда с Надей было «это самое» …первый секс, то мы сразу договорились, чтобы уже «на лево» ни-ни – он хмыкнул – Чтоб не заразиться ни чем, конечно, от тех, кто с кем ни поподя крутит, и потому, что у нас всё серьёзно. Ну и в ноябре пошли и расписались.

- Да – улыбнулась Аня – Бабушка рассказывала, что на свадьбу надела какое-то светлое платье, без фаты…

- Какая там фата! – отмахнулся дед – Тогда это было не важно даже. Главное, свидетельство о браке получили, штамп в паспорте шлёпнули, чтоб на всю жизнь.

- Свидетелей, вроде, даже не было?

- Никого не было. Пришли домой, выпили по рюмочке под картошку с огурцом или со шкваркой – праздничный стол такой – и вся свадьба.

Связка-013-Тригорье-Дубы-Муравьи

«Вот такая любовь» - улыбалась Аня своим мыслям и отмахивалась от раздумий о современности. В Тригорье время будто замирало. Особенно это ощущалось по дороге к монастырю. Дед с внучкой всегда замедлялись у пятисотлетних дубов-патриархов, устремляя взоры в их кроны. Здесь и комаров было поменьше. Удивительно, но муравьи, потоками стремящиеся по дорожке, вели себя как вода – обтекали ноги идущих, задерживаясь ненадолго как на попутке. Но кусали лишь тех, кто их стряхивал.

Дед, увлёкшись воспоминаниями, снова пересказывал свою жизнь. Аня с удовольствием его слушала, понимая, что это – живая История её рода, страны. Здесь связь времён ощущалась особенно ярко. И хотелось вновь и вновь выуживать из потайных карманов записки с рассказами о былом.

01-МИША-Про фамилии и глаз Терентия

Миша родился под Минском на хуторе Кожухово в 1929-м году. Он был старше брата Саши года на четыре. Его родители – Михась Терентьевич и Мария Игнатьевна (в девичестве Станкевич) – были года на 3-4 младше бабы Маши. Дед по отцу, Терентий, был коннозаводчиком. Отличался суровым нравом, крутым характером и неприветливой внешностью.

- Лихой был мужик – рассказывал Миша внучке – А тогда фамилий же не было. Ну, были, но не на хуторах. А как стали документы выдавать всем подряд, то придумывали на ходу. Если припадал, допустим, кто на ногу, записывали фамилию Хромой. Или, например, чей сын. Попа. Значит – Попов. Дед Терентий хорошо с лошадьми управлялся, верхом ездил. Наверно поэтому и фамилию получил Лихач.

Умер он то ли в конце 30-х, то ли как-то перед войной, может сразу после – Аня не помнила. Про Терентия у неё со слов деда Миши в памяти осталась легенда о потерянном глазе и о яловых сапогах. Первая звучала примерно так.

- Мой дед родился зимой. И в январе на Крещение его всей семьёй, с друзьями – в общем, большим кагалом – возили в церковь в деревню километров за десять окрестить. Люди были шумные, широкой души. Любили, если радость, так уж праздновать так, чтоб… - он усмехнулся – Ну, чтоб надолго запомнилось. Крещение – само по себе тогда было большим церковнымпраздником; ещё и сына окрестили! И вот, как ехали они уже на хутор… А зимы в Белоруссии снежные. Крещенские морозы тоже тогда ещё были суровыми. Малый себе спит, замотанный в кожухах. А взрослые поют, пьют, тут же на ходу, закусывают – по снегу-то сани не быстро ехали.

День зимой короткий, начало темнеть. Тут кто-то спохватился: «А где ж виновник торжества?!» Остановились, перерыли все тулупы на возе – нету малого! В общем, развернули телегу, рванули искать. Пока суетились, стемнело. А кругом лес. Повезло, что небо не заволокло, и луна ярко светила. Проехав обратно где-то версты две, заметили тёмное что-то на обочине.

Оказалось, ребёнок вывалился на повороте. Счастье, что обнаружили пропажу почти сразу, а то бы замёрз насмерть. Терентий как-то неудачно упал. Одной стороной лица на снег. А наст же острый. Ну, глаз у него и вытек.

02-МИША-Конезавод-Совхоз-Детсад-Шк-стихи

После революции конезавод национализировали, образовав совхоз, где и работали Терентий, потом и его сын Михась с женой Марией Игнатьевной. При этом же совхозе был дет-сад. Так оба сына Лихачей Миша и Саша были на глазах родителей. Мария была добрая, очень толковая женщина, общительная и весёлая; любила собирать дома гостей. Старший сын пошёл именно в её породу. Младший – больше в отцовскую – довольно замкнутый, мало говорливый. Михась пытался для сыновей казаться строгим. Мог иногда и ремнём помахать.

Однако, Миша почти что не попадался под отцовскую горячую руку. Он был сообразительным и смекалистым, как мама. При этом, воспитан очень правильно. Чётко знал место мужчины в семье и уважал представительниц прекрасного пола.

Как-то в детском садике старшие пацаны затеяли игру «Куча мала». А самый старший и вредный всё время задевал одну девочку – хрупкую и маленькую. И в этой игре подмял он её под самый низ кучи. Миша как увидел, кинулся, растолкал ребят:

- Я эту девочку как-то выдернул из-под низа. Она, бедняжка, уже аж хрипела. И умереть же могла! – вспоминал Миша – Ну и злость меня тогда взяла на этого старшего хлопца! А я ж малый был. Он выше меня на две головы, и сильный. Понимаю, что мне так просто с ним не справится. Тут, смотрю, у дверей в столовую чугунный казан валяется – выставили под водосток с крыши. Хватаю этот казан и прячусь за дверями. Причём, залез на табурет, чтоб выше этой… сволочи быть. И, когда он в обед пошёл в столовую, я ему и надел на голову этот чугунный казан! На всю жизнь запомнилось – аж чвякнуло! Он орёт, а из-под казана «юшка, по щекам красная! Я понял тогда, что бежать надо. Я – через лес! Там пару километров было – нас в совхозный садик машина возила. Дома забился куда-то на печку в угол… Всё равно получил ремня от батьки! Но ни одной минуты не жалел, что проучил того хлопца. Не знаю, как без меня, но при мне он больше никогда девочек не трогал. А с перевязанной головой долго ещё ходил.

Школа была тоже в селе. Миша выходил за светло, часа за два до уроков. То с соседскими двумя мальчиками, то потом с братом, а иногда один брёл через лес и в дождь, и в холод, и через снега.

- Да километров… наверно десять! – вспоминал он – Хочешь или нет, а надо же читать, писать научиться. Например, помню, диктовала учительница: «На Іванаўай бярозе пасяліўся бусел – коска – яму вельме спадабалася гэтае месце» - кропка - пяшыце, деткы!»

Ещё Миша декламировал единственный школьный стишок:

Так ўось!

Зваўся хлопчык наш Саўось.

Да чаго ж буў дураслівый!

Лазіў ў яблокі, у слівы,

Діркы ў градах рабіў,

Моркву стібрыть любіў.

Вот такый йон быў нягоднік

І гэтакый шкоднік.

Связка-014- воспоминания деда Миши о войне

Особо бередившими душу были воспоминания деда Миши о войне. Семьдесят лет прошло с тех пор – невероятно огромный срок. Но когда дед начинал вспоминать, что ему довелось пережить, Аня словно попадала в живой фильм – ум словно отказывался верить в реальность того ужаса. С другой стороны, охватывала гордость за свой народ, который выстоял, и за деда, который просто выжил.

03-МИША-Война

***

В 1941-м году Мише было всего двенадцать лет. Минск и близлежащие поселения немцы оккупировали в первые недели войны. Хутор, где жили Лихачи, также оказался под немцами. Миша рассказывал, что жителям пришлось работать на неприятеля, иначе расстрел. Михась вроде как поперву даже умудрялся партизанить – носил в лес еду и докладывал обстановку. Но среди местных очень многие стали полицаями. И он боялся, что могут его сдать, а пострадает семья и не только – соседние сёла фашисты жгли нещадно целиком и за меньшие «провинности». Правда, совхоз и хозяйство хутора им было нужно для обеспечения быта и пропитания. Кроме того, лошади служили транспортным средством. Вот Мише и пришлось возить немецких старшин.

- Помню, была зима уже – рассказывал он – Эти сволочи посидели в какой-то хате, наелись до отвала, залили в себя по пол-литра самогона – не меньше – и давай куражиться! Катай мол нас на санях, малый! Ну я и прокатил их… С ветерком! Повёз в лесок. Погоняю лошадку и думаю, как бы, что бы им такое вытворить, чтоб хоть по мелочи наказать? И чую, морозец прихватывает. Ага! Ну я на повороте как заложил! Сани и перевернулись! Этот, старший который у них был, лысой башкой – в твёрдый наст! Заорал, как резаный. Смотрю, а голова у него вся в крови - о корку заледеневшую поцарапал. Думаю, жаль, не убился, падла! А он встаёт, вытаскивает наган и: «Шиссен!» - орёт и в меня целится. Ну я и рванул напрямик по лесу! Он пару раз пальнул вслед – сам удивляюсь, что не попал. Остальные – их трое или четверо – тоже куда-то палили. Но они были совсем в стельку. Дома на печку залез, в угол забился, дрожу с перепугу и понимаю, это он же на завтра меня найдёт… Но, видимо, из-за водки они забыли о случившемся. Повезло мне тогда.

Немцы на хуторе стояли долго. А осенью 1944-го жителей близлежащих поселений с семьями, детьми, забрав всё, что можно, погнали в Германию, в какой-то пригород, где-то у границы с Польшей. Миша говорил, что там они работали на Бауэра. С этим самым Бауэром им тоже повезло – попался не самодур, а более-менее адекватный.

- Там, конечно, был порядок – вспоминал Миша – Я толком ту их жизнь и не видел. Нас же не отпускали даже по улице пройтись. А так те хозяева жили обыкновенно. Но, главное, как-то строго по правилам. Каждый делал то, что ему положено. Вот может только это и стоило бы с них списать нам. Хотя, тоже в разумных пределах. Там бы я ни за что не хотел остаться, конечно.

Ранней весной Миша с одним из дальних родственников, что был на пару лет старше, решились сбежать. В Белоруссию хлопцы пробирались своим ходом. Пёхом по лесам. Как-то пересекли линию фронта, надеясь найти партизан. До своих оттуда оказалось километров тридцать. Хоть это была уже и весна, но снега ещё и не думали таять – в лесу лежали по пояс взрослому человеку. Немцы как раз тогда покидали те места – отступали – и шли по дорогам пехотой, мотоциклами, танками. За время оккупации у основных дорог фашисты полностью вырубили деревья и кусты на несколько метров в глубь леса, чтобы партизаны не могли устраивать засады.

- И пришлось нам эти тридцать километров пёхом по лесу по грудь в снегу пробираться к своим – рассказывал Миша – На дорогу не сунешься – немцы! Сильно вглубь леса тоже – завязнешь. Да и дикие кабаны порвать могут, а то и на волка нарвёшься. Ждали до темноты, чтобы с дороги фашисты движение по кустам не заметили, да и ориентироваться на их фары и гомон можно было. Шли по краю, считай, чуть за кустами, где снег не такой глубокий, но и от дороги близко. Блудануть тоже боялись – те леса я не очень знал, да и в темноте… Как-то к утру добрели.

До дома мальчишкам помогли добраться партизаны. А через пару дней наши уже освободили и остальных. Так что на хутор ребята попали одновременно с другими родственниками и односельчанами.

На хуторе немцев уже не было. А вскоре случилась Победа.

- Это – самый большой праздник! – всегда говорил Миша, пряча слёзы.

04-МИША-Послевоенная Школа

***

После войны Миша вернулся в школу. В их классе оказались мальчики очень разных возрастов. Один был даже двадцатилетний. Миша рассказывал, как им в школу прислали молоденькую стажёрку, лет под двадцать пять.

- Славная такая девчушка – улыбался он – Вот она читает урок и ходит по классу. А тот лоботряс, что старше всех, сидел за последней партой. Учительница зайдёт туда, а он парту – раз! – и придвинет к стене. И давай к этой девочке приставать. Она ничего сделать не может, боится. Он был сыном полицая. Того посадили. А этот такой же сволочью как отец был. Мне приходилось за неё заступаться. Тоже как-то подкараулили его и… В общем, он отстал от стажёрки. Но с тех пор зуб на меня имел.

05-МИША-Училище-Ядя-Сапоги

После школы Миша окончил ремесленное училище – умел чинить и вроде как шить обувь. И в 1947 году пошёл в армию. А на Родине осталась ждать его невеста Ядя. Сам Миша, правда, не имел твёрдого решения на её счёт. Но и не отказывался, чтобы его ждали и писали письма. Да и фотокарточку подруги с милой надписью на обороте «Мишу от Яді» он взял с собой на службу – подарила.

- Вот когда меня провожали, отец отдал мне яловые сапоги – рассказывал Миша – Те самые, которые когда-то ещё до революции пошил и носил дед Терентий. А он умел здорово шить обувь и знал толк в материале – отличную выбрал кожу! В сапогах тех батька после деда ходил. В них и в Германию угнан был. В общем, они пережили революцию, прошли войну и мне достались, когда нога доросла. Главное, что этим сапогам ничего не делалось! Внутри не протирались, не скатывалось там ничего, да и выглядели как новенькие. Особенно когда начистить их. Не промокали, не трескались. Мягонькие, тёплые, лёгкие. И тогда ж в 49-м году им было уже лет… под сорок! – сам удивлялся Миша – Не сапоги – сказка! Особенно красиво смотрелись с новенькой формой под галифе.

Они даже и на нескольких фото присутствовали. Действительно очень красиво выглядели. Однако, участь сапог получилась незавидной:

- Кто-то их украл – вздыхал Миша – Я по наивности не прятал вещи. В мыслях не было, что в армии могут быть воры. Если б не украли – он усмехался – ещё бы полвека прослужили те яловые сапоги! Это ж тебе не кирзовые – дубовые…

07-МИША-1954-1955-Славик

В начале 1954-го года у Нади с Мишей родился сын Славик. По рассказам и фотографиям жизнь потихоньку стала приобретать какую-то стабильность – люди чаще собирались вместе, ездили друг к другу в гости. К Наде на рождение сына съехались сёстры с детьми.

А в конце 1955-го года Надя с Мишей и сыном поехали в Белоруссию. Миша по такому случаю потащил всех в фотосалон, сделать общее семейное фото. Потом раздавал копии формата А5, наклеенные на тиснённом паспарту. Славика сфотографировали на портретную карточку, одетого в вышиваночку.

Под Минском они пробыли около месяца тогда. Надя рассказывала, что Славик умудрился тогда спасти от смерти всю семью.

- Холодно было – вспоминала она – Мишина мама тогда хорошо натопила печь, чтоб мы да малый не замёрзли. И забыла открыть заслонку. А ночью нашло дыма… Полная хата! Все спали как раз. А Славик начал плакать чего-то. Разбудил! Если б не это, угорели бы все.

А потом малыш заболел – всё-таки простыл. Воспаление лёгких победить так и не смогли. Похоронили Славика там же, под Минском.

Связка-015 – Тригорский монастырь

Из лесной полосы от дубов-патриархов тропинка выходила на шоссе. А там через метров двести был поворот к храму.

Впервые сюда Аню занесло в 2006-м поздней осенью на венчание подруги. Тогда это место никак не запомнилось – холод, суета, песнопение; всё быстро, в толпе. Приехали и уехали. Но в 2008-м они с дедом исследовали здесь всё. Прогулки от санатория к храму и обратно они совершали день через день на протяжении двухнедельного пребывания по путёвке. Летом здесь было невероятно красиво. На территории храма монахи высаживали прекрасные цветы – розы всевозможных сортов, астры. По ограде плёлся виноград. За храмом был спуск к реке и кручи, где можно было лазить и делать живописные фотографии. У храма за кельями гуляли козочки, куры, гуси, были разбиты грядки с овощами, росли яблони.

Аня больше всего любила сидеть на скамеечке напротив входа в храм. Там росли розовые кусты и физически ощущалась благодать. Аня подобного умиротворения нигде не ощущала. Они приходили туда, садились на скамеечку и просто молчали, каждый размышляя о своём. И мысли становились спокойнее. Возникало что-то, похожее на молитву. Только без просьб, а скорее с пожеланиями близким здоровья, любви, счастья. Отступала злость, если была, приходило прощение.

Аня считала, что так действует место силы. Храм здесь существовал с конца 15-го века. Почти полтысячи лет на этом месте возносились молитвы, звучали песнопения и колокольный звон.

В храм они заходили раза два и то, когда не было богослужения. Там Аня чувствовала нечто особое. Почему-то ей это было нужно. В отсутствие служителей она могла не чувствовать неловкость из-за непокрытой головы или брюк, а особенно от того, что не осеняла себя крестом: «Богу это всё не нужно. Если Он таки есть, то Он намного мудрее – рассуждала она про себя – И Он знает, зачем я здесь».

Уходили они всегда оттуда молчаливые и вдохновлённые.

Связка-016 - Про санаторий в Денышах (2008)

15-ГРИША. 2016 дек - Цыг двор для Гриши- Мурка 3 котенка и про семью Леньки

***

Зимой Аня с Нонной стали часто наведываться в цыганский двор. И жизнь братьев меньших, обитавших там, разворачивалась перед ними во всей красе и непосредственности. Гриша играл роль своеобразного проводника в этом интереснейшем путешествии. Так каждый раз открывались новые необычные грани простой кошачьей жизни.

Для Гришки цыганский двор являлся основным местом обитания. Кот был здесь хозяином. Чувствовалось, что именно этот круглобокий красавец – глава местного прайда. Кошки постоянно проявляли повышенный интерес к полосатому щекастому увальню. И хотя сюда частенько наведывались другие самцы из окрестных дворов, пытаясь обхаживать кошек, малыши всё равно получались похожими на Гришу.

Конечно, коту иногда приходилось давать отпор чужакам, претендующим на его территорию. В такие конфликты животное вступало неохотно, и только когда вынуждали обстоятельства.

Кот мог меланхолично вылизываться, устроившись на солнце, как вдруг к нему подскакивал негодующий собрат с устрашающе выгнутой спиной и явно непристойным текстом «предъявы». Сначала Гришка спокойно слушал нервный мяу-трёп, потом, понимая, что дерзкий товарищ сам не уймётся, неспешно подымался с нагретого места, выгибал спину – это выглядело как «потягуськи», только шерсть вздыбливалась на холке – и произносил членораздельно что-то явно обидное и конкретное. Часто диалог на этом заканчивался. Оппонент с жалобным помявкиванием пятился, поджав хвост, и стремглав убегал прочь. В редких случаях всё же приходилось сцепиться в драке с чересчур задиристым конкурентом. Но на своей территории это тоже всегда заканчивалось победой Гриши. А вот с гуляний по чужим окрестностям кот часто возвращался покусанным и поцарапанным. Но довольным.

К зиме котята в цыганском дворе немного подросли. Удивительно было, что сам Гришка к малышам относился довольно лояльно. Он имел обыкновение улечься и дремать на старой, кем-то выброшенной тумбочке застеленной ковриком у стены дома под балконами. Тогда под тёплые откормленные бока папы примащивались детки. Кот их не вылизывал, не играл с котятами, но и не прогонял.

Теперь, если Аня с Нонной заходили в дальний двор, то им навстречу бежало два одинаковых кота, разных по величине, и ещё штук пять разнокалиберных кошек.

Конечно, в таком случае приходилось угощать всех, и Гришка не наедался, как обычно, до икоты. Тем более, он не был шустрым едоком. И если других не отгонять, то коту вообще бы ничего не попадало. Поэтому женщины тихонько выманивали любимца и вели в переулок на парапет. Но поскольку, завидя кормилиц, он всё равно выдавал себя радостным мяуканьем, то иногда следом бежала серая кошка и его же сын Черныш, которому было уже года три.

Вот с ним Гришка не мог ужиться. Черныш был полностью чёрный, гладкошерстый с еле заметным белёсым галстучком на груди и с широкой бурой полосой вдоль спины, сливающейся с чернотой. Именно эта полоса и являлась наглядным свидетельствовом его родства с Григорием. Кот не был крупным, но по характеру был очень нахальным, совершенно не таким, как отец. И если Черныш встречался Ане и Нонне где-нибудь по ходу прогулки, то кормление полосатого любимца даже на парапете, вдали от дворового «табора», превращалось в шоу «отгони чёрного». Этот кот, в отличие от Гриши, кушал быстро. И не стеснялся отбирать еду у кошек – чего никогда не позволял себе Гриша – и у отца. За что часто получал когтистой белой лапой по наглой чёрной морде.

Из дальнего двора или от гаража за Чернышом часто увязывались на парапет кошки. И поскольку основной целью являлось накормить именно Гришку, то эта свита была немного не к месту. Кошки отвлекали его от еды чисто женским обаянием или просто забирали куски из-под носа. В этом случае кот-джентльмен либо продолжал сидеть, не двигаясь с места с недоумённым выражением, либо полностью терял интерес к трапезе и с посоловевшим взглядом включался в ухаживания, очень красиво помуркивая.

***

Как-то в середине декабря Аня с Нонной, не обнаружив нигде никого, снова забрели в цыганский двор. Там под домом крутились те самые трое котят. Ловили друг друга, мутузили, играли в догонялки, залезая на дерево у лавочки. Когда женщины подошли чуть ближе, упитанные «кошачки» как раз свисали увесистыми шарами с прогнувшихся веток туи. Конечно, очень хотелось словить кого-то из них, но женщины остановились на почтительном расстоянии, чтоб не спугнуть и без того слегка насторожившуюся мелочь.

- Этот, который копия, по-моему, таки мальчик – сказала Аня – заприметив отличительные черты под задранным хвостом котёнка, неуклюже вцепившегося в ствол дерева.

В этот момент из подъезда вышла невысокая худая женщина лет за семьдесят. И поскольку она, спускаясь с крыльца, оказалась совсем рядом с туей, котята неловко поспрыгивали на утоптанный снег и мигом скрылись в подвальной отдушине.

- Куда же вы? – чуть растерянно произнесла женщина и, обращаясь к подошедшим ближе маме с дочкой, добавила – Я им покушать вот вынесла – и заметив в руках у Нонны пакетик, спросила – Вы тоже хотели их покормить?

- Мы вообще-то хотели кота Гришу угостить – котята-то вряд ли станут такое есть. Они ещё маленькие совсем.

- Это который Гриша? – не сразу поняла женщина.

В это время котятки потихонечку вышли из укрытия и уселись, притаясь, под скамейкой у туи.

- Да вот точно такой же, как этот – Нонна указала на «копию» - полосатый, но большой.

- А! Знаю – улыбнулась собеседница – А его Гришка зовут?

- Нам сказали, что так – пожала плечами Нонна – Он откликается.

- А Вы не хотите себе этого взять? – кивнула женщина на «копию».

- Хотим – усмехнулась Аня – Только его не поймать даже, чтоб рассмотреть хотя бы, кто это: кот или кошка.

- Если котик… - произнесла Нонна и умолкла.

Тут из подвала вышел тот мужик бомжеватого вида, который вечно шарился по мусоркам. Следом за ним - «возница» тележки. Худой приветливо кивнул и снова скрылся в подвале с прихваченным тут же куском какого-то добра.

- Здравствуйте! – сказал толстый всем, добродушно улыбаясь – Котиков кормите?

- Здравствуй, Лёня – явно обрадовалась женщина – Да вот вынесла им тут – она показала пакетик с белой массой – творожка немножко. А они прячутся, боятся.

- А вон Мурка бежит – немного по-детски обрадовался дядька, махнув рукой в сторону соседнего подвала, и обратился уже к Нонне и Ане – То их мамка. Они с ней бояться не будут.

Нонна бросила куриную шейку подбежавшей пушистой коричнево-серой кошке с красивой рысьей мордой и кисточками на ушах. Та схватила с рычанием еду и понесла котятам. Малыши и сами рванули навстречу мамке, выронившей «добычу» прямо у ног троицы собеседниц. Самый шустрый и чуть осмелевший полосатый котёнок схватил шейку и с громким устрашающим рыком, поволок трофей под стенку дома. Это вызвало всеобщий смех.

- Хищник – сказала Нонна.

- Лёня, поймай этого котёнка, пожалуйста – попросила соседка, увидев, как Аня заворожённо наблюдала за полосатым чудом – Они его хотят забрать домой – кивнула она на женщин.

Мужчина поморщился:

- Да как я его сейчас поймаю?

- Пожалуйста, Лёня – женщина кивнула на Аню – Для этой девочки. Она очень хочет этого котёнка – в этом Аня почувствовала нечто уничижительно-великодушное - Ну, они же тебя не боятся.

- Ага… - развёл руками он и попробовал чуть приблизиться к полосатому хищнику.

Однако тот схватил в зубы чуть уже надгрызенную шейку и шмыгнул с ней в подвальную продуху.

- Словлю я его, как же! – усмехнулся Лёня и побрёл обратно в подвал, прихватив пару связок макулатуры, лежавших под стеной.

- Может, потом получится поймать – произнесла соседка, и развернув бумажку с творогом, положила её на снег чуть поодаль.

Звери подождали, пока кормилица вернётся на скамейку, и приступили к трапезе. Полосатик-копия так и не выходил из своего убежища, видимо, всё ещё занятый «зажёвыванием дичи». Мурку от творога тоже пришлось отвлекать шейками – в отсутствии Гришки и других в этот раз с «вкусняшками» повезло именно ей.

Пока коты кушали, соседка завела беседу:

- А Вы же не из нашего дома?

- Нет – ответила Нонна – Мы там, через пару дворов живём, где школа. А сюда заглядываем по ходу прогулки, чтобы Гришу покормить. Или других котов, если этот гуляет, как сегодня.

- А я Вас вижу тут иногда – закивала собеседница – Я вот тоже им выношу, что остаётся. Правда, покупаю куриные шейки и головы очень редко. Пенсии, знаете, какие… - она вздохнула – Но их тут и Маша постоянно подкармливает. Мама этих хлопцев – она махнула в сторону подвала.

- Мама? – удивилась Аня.

- Тётя Маша – улыбнулась женщина – Да Вы её наверняка знаете. Седая такая. Вон её балкон на втором этаже – она кивнула туда, где сушилось очень много вещей – Где стирка сохнет. Конечно, ораву такую обстирать… - рассказчица сочувственно вздохнула.

- Какую ораву? – не поняла Аня.

- Так, четверых сыновей и дочку – увидев округлившиеся глаза Ани, она усмехнулась – Лёнька и Юрка, этих вы обоих вот видели. А Вовка и тот… Они то дома, то в диспансере. Подлечиваются. Мало того, что тоже – она ткнула в сторону подвала – как эти, нездоровые, так ещё и пьют, бывает… Дочка… бедная девочка. Такая же болезнь – кивнула она на Аню – Та тоже на учёте стоит…

И тут Аня вспомнила:

- Я её вроде тоже видела уже. Такая худая, чёрненькая, коротко стриженная?

- Да-да – закивала женщина.

- Боже… - в изумлённом сочувствии развела Аня руками – Пятеро… Я их с виду, этих двоих, Лёньку с братом, всю жизнь знаю. Но кто они и откуда…

- Эти ходят всё собирают, сдают, чтоб была хоть какая копеечка к пенсии. Молодцы ребята – соседка заулыбалась – и Вы, девочки, тоже молодцы, что выходите, гуляете. И что котиков кормите. Они несут людям доброту, братья наши меньшие.

- Да, вот кормим котов и получаем заряд позитива. Нам хорошо, и они сытые – сказала Нонна – Конечно, чтоб их раз в день сытно накормить всех даже только в этом дворе, надо килограмма два еды. Но такой задачи у нас нет. Угостили вкусненьким и хватит. Кроме нас есть кормильцы ещё, слава Богу. Вот один кто-то что-то даст, другой – и наелись котейки. Сколько им-то надо? Может, ещё где-то кого-то поймают…

- Да, они и птичек тут иногда ловят – подтвердила женщина – и по помойкам шастают, тоже чего-то там находят.

***

Через несколько дней Гришка снова не явился ни на одну из привычных точек встречи. Так Нонне с Аней пришлось снова идти в цыганский двор. На сей раз там были только котята у той же туи и Лёнька, привычно возившийся с тлумаками возле входа в подвал.

- Добрый день! – обрадовался он, увидев новых знакомых – К котикам пришли?

- Здравствуй, Лёня – кивнула Нонна.

Аня тоже поздоровалась и немного отстранилась от разговора, оглядывая двор в надежде заметить где-нибудь Гришу. Однако взгляд натыкался только на облупленные потрескавшиеся задние стены хоз-построек сан-станции, являвшиеся частью заграждения, - и заснеженные неровности двора с кошачьими следами.

- Да, к котикам – ответила женщина – Гришу хотели покормить.

- Того полосатого, толстого? – уточнил Лёня, продолжая что-то укладывать в клетчатой сумке «мечта оккупанта».

- Его самого! – улыбнулась Аня.

- Был он сегодня. Мамка кушать им выносила. Так он наелся и пошёл куда-то.

- Раз неголодный, так, может, дрыхнет где в подвале, в тепле – предположила Аня, говоря тихо, больше для мамы.

Но Лёня, как ни странно, тоже понял её невнятную речь:

- Да, наверно спит, на трубах где-то. А ты хотела этого котёнка? – он указал на «копию», с любопытством рассматривающего пакет с угощением, что был в руках у Нонны, оставаясь, правда, на безопасном расстоянии.

- Ага – улыбнулась Аня.

Мужик подошёл к котёнку вплотную. И поскольку тот даже не думал бежать, ловко, но аккуратно подхватил животное и протянул Ане:

- Держи! – усмехнулся он.

- Не! Ты его держи, а то он у меня выдерется. А я поглажу - Аня сняла перчатку и стала несмело гладить котёнка – Хороший такой… Мама, потрогай тоже. Он точно, как Гришка. Мурчит…

Нонна не стала трогать котёнка. Дочь понимала такое поведение мамы. Женщина не хотела привязываться. Хоть она и не подавала особо вида, но все эти уличные коты, как не отгораживайся, всё равно влазили в душу. Нонна и сама была бы не против взять домой животное. Да, это забота, расходы, иногда лечение. Но та радость, которую способен подарить человеку четвероногий друг с лихвой покрывает всё. Вот только предстоящий неизбежный финал многолетнего счастья и единения душ останавливал в принятии решения в пользу котёнка.

- Забирайте его себе – улыбался Лёня, гладя и лаская довольно мурлыкающего кругломордого непоседу чёрными заскорузлыми пальцами.

Котёнок цеплялся острыми коготками за старую латанную-перелатанную фуфайку, покусывая растущими зубками придерживающую его руку, но вырваться не пытался.

- Мы лучше будем сюда приходить и угощать его, как Гришку. Ему же тоже лучше тут, чем в четырёх стенах – вздохнула Нонна.

- Приходите – улыбнулся Лёня и бережно опустил котёнка на снег – Гуляй.

«Копия» вприпрыжку подбежал к остальным малышам, сходу повалил чёрно-белого брата на снег и с явным удовольствием стал его тузить. Понаблюдав ещё немного за вознёй котят, женщины попрощались с Лёней, наказали Мурке передать привет Гришке, когда объявится, - и ушли.

***

Ближе к февралю в такой же солнечный белоснежный денёк Нонна и Аня опять пошли искать Гришку в цыганский двор. У заворота стены их нагнала почтальонша, поздоровалась и застыла в изумлении. От среднего подъезда навстречу кормилицам выбежали два почти одинаковых кота.

- Так их тут два?! – воскликнула женщина.

- Уже два! – рассмеялась Аня.

- Тогда я этого малого наверно себе заберу.

- Лёня Вам его словит, если действительно надумаете – сказала Нонна.

…То был последний раз, когда мама и дочь видели этого котёнка. Почтальонша не успела его забрать, а может передумала. Куда он делся, простодушно и обыденно пояснил Лёня:

- Наверно собаки порвали.

Связка-011 + мысли Анны между главами

017-АННА – Про поездки в Евпаторию

16-ГРИША-2017-весна Вернулась Машка с чердака

***

Как-то уже весной в поисках Гриши Аня и Нонна вновь традиционно проходили через двор за гастрономом. Кот, видимо, был у гаражей, может, в цыганском дворе, либо в загуле, поскольку на привычном скате около курилки отсутствовал. Из третьего подъезда вышел дедушка лет восьмидесяти. Старик тоже хорошо знал и местных котов и их кормилиц.

- Здравствуйте – он остановился перед женщинами – Котов ищите?

- Да. Полосатого нашего – кивнула Нонна.

- Его я рано утром видел. И кошка бегала с двумя котятами – он махнул рукой в сторону чердака – Та, чёрно-белая. Один котёнок полностью чёрный, другой как она.

- Не может быть! – воскликнула Аня, глядя изумлённо на старика.

- Да они тут каждый день шастают. Их сосед кормит. И кота этого тоже – дедушка медленно пошёл дальше, приостановившись, обернулся – Есть они, не сомневайтесь.

- Да ну! – отмахнулась Аня, когда он отошёл подальше – Напутал наверно что-то. Гришу-то вряд ли спутаешь, конечно. Хорошо, что он его видел сегодня. А эти… Нет! Разве что другие, похожие появились тут…

Через несколько дней женщины таки встретили во дворе Машку с двумя котятами из того осеннего выводка. Все трое были исхудавшие и выглядели перепугано. Малыши не сильно выросли. Они были вдвое меньше и худее сверстников и одновременно собственных родных братьев по отцу, обитавших в цыганском дворе.

Кошка не решилась подойти близко, как бывало прежде, когда Аня могла даже погладить её. Котята тем более. Нонна положила на землю шейку и отошла метра на три. Только тогда Машка, крадучись, приблизилась и схватила угощенье, мигом отскочила и убежала за домик «Ремонт обуви», что был тут же посреди двора за решётчатым забором.

Машка ещё несколько раз возвращалась за шейками, также с опаской хватала еду и уносила за угол дома.

Аня еле сдерживала слёзы. Это было счастье, что кошка и двое из четырёх котят выжили. И боль за тех, навсегда оставшихся на чердаке. Да и за этих боль…

17-ГРИША-2017-весна-кот в западне за стеной

***

Начало апреля в том году было солнечным, но не особо тёплым – Аня ходила уже без шапки, но ещё в кожаной куртке на тёплый свитер. Гришка после мартовских загулов уже не пропадал по неделям, а только дня на два-три мог отлучаться в поисках развлечений, диктуемых инстинктами.

Как-то в его отсутствие, покормив Машку с детьми, Аня с Нонной пришли в кошачий двор в надежде найти подопечного. Но вместо него пришлось накормить до отвала Мурку с дочкой Белочкой. По словам Лёньки, сновавшего у подвала, Гриша отсутствовал уже дня два. Однако Аня на всякий случай позвала:

- Кис-кис-кис!

На зов из-за глухой стены, отгораживающей территорию сан-станции, послышалось приглушённое мяуканье.

- Гриша, Гриша! – громче прокричала женщина.

Мяуканье повторилось. Оно было явно жалобное и просящее. Не такое, каким мог бы откликнуться кот, говоря: «бегу-бегу!». Это сильно насторожило. Кошачья просьба о помощи повторилась ещё несколько раз.

- Может, его там в каком-то гараже заперли случайно? – предположила Аня.

- Кто его знает – пожала плечами Нонна.

- Может, и не его. Чёрно-белого тоже нет – встревожилась дочь – Что же делать?

Лёня отвлёкся от сортировки ерунды и прислушался:

- Да, кто-то там мяучит – кивнул он на стену – Вылезти не может, провалился куда или закрыли.

- Пропадёт же, если не выпустить! – воскликнула Аня.

- А туда вообще кто-нибудь когда-нибудь ходит? – Нонна указала на запертую железную дверь в стене у самой дорожки.

- Ходят – ответил Лёня – Раз в пару дней бывает, а то и раз в месяц. Когда как.

- Что же делать? – растерялась совсем Аня – Давай, мама, попробуем сейчас подойти на вход сан-станции и попросить там кого-то, чтоб посмотрели да выпустили кота.

Женщины всё равно гуляли. Поэтому направление принципиального значения не имело. Да и день был выходной – вечер пятницы.

Проходя снова мимо магазина во дворе им встретился рыбак – поклонник Гришки. Мужчина сообщил, что они буквально минут на пять разминулись с котом. Оказывается, подопечный пошёл к себе, причём, через гаражи коротким путём.

- Не Гриша – отлегло от сердца Ани – Но всё равно же кот. Всё равно надо попытаться его вызволить.

- Так идём же – кивнула Нонна.

Здание сан-станции было закрыто на все замки; свет везде выключен; ворота тоже заперты. За стеклянными дверями холла никакого движения не наблюдалось. Постучав пару раз, женщины лишь убедились в отсутствии людей.

- Впереди ещё два выходных – вздохнула Аня, разводя руками – Ничего не сделаешь.

- Хоть Гриша есть – успокаивала дочь Нонна.

- Это да, но и того кота – кем бы он ни был – тоже жалко – «но не так - подумала Аня – какие же мы, люди, всё-таки… сволочи! Не самое дорогое, так и отлегло уже» - Оно ж тоже живая душа… Но будем надеяться, что за два дня ничего с ним не случится. В понедельник как-то найдём выход.

***

Дома Аня написала посты в соц-сетях в местные группы по защите животных. Откликнувшаяся девочка-волонтёр тут же пошла в тот двор, где за стеной томился в западне кот. Однако, на чужой голос животное не откликнулось. На всякий случай она тоже подошла к сан-станции, но лишь «поцеловала» замок. Решено было ждать понедельника. А пока надеяться и молить высшие силы о спасении. И уповать на то, что ночи уже не так холодны, а кот - закалённый жизнью, и выдержит.

***

Следующие два выходных Гришку кормили у магазина. А в цыганский двор даже не заглядывали, чтобы не рвать душу. Лёня тоже попался раз у мусорки. Сказал, что голоса кошачьего оттуда он не слышал больше. Но всё равно пообещал, что попросит проверить, если кто придёт.

В понедельник, встретив Лёню в соседнем дворе, женщины узнали, что в воскресение приходили дядьки. Открыли и железную дверь в стене, и постройку, где таки был кот. По описанию Аня так и не поняла, который, но, похоже, что Вася. Животное выжило. И оказавшись на свободе, стремглав куда-то унеслось.

- Ничего! Раз жив – чертяка! – пересидит где-то стресс, потом отъестся, и будет всё в порядке – радовалась Аня.

- Это точно! – улыбался Лёня.

18-ГРИША-2017-К лету кошка Машка

К лету кошка Машка, что жила у магазина, вновь привыкла к своим старым кормилицам, стала тереться о ноги, позволяла себя гладить. Котята следовали примеру мамы. Чёрного котика Аня назвала Мишкой, а кошечку Дунькой.

За пару месяцев Дунька почти догнала по размерам маму, хотя та тоже была мелкокалиберная. Котик едва ли перегнал сестру по росту. Но по нахальству обошёл всех. По характеру Мишка стал таким же, как старший брат Черныш. Мог выхватывать еду из рук, цепляться и рвать пакеты с угощением.

А как-то раз Аня с Нонной пронаблюдали головокружительный трюк. Не застав никого во дворе, они стали звать подопечных, ожидая их появление из кустов у дома. Но, услышав призывное «кис-кис», все трое… появились в чердачном окошке! Вышли на крышу и виртуозными акробатами, ловко цепляясь за ветви ясеня и раскачиваясь в воздухе, спустились вниз, грациозно соскальзывая по стволу.

Получается, что животные не поменяли место обитания, а изловчились забираться и спускаться по ясеню.

- Захочешь выжить, не такому научишься – задумчиво сказала Аня – Они таким же образом тогда ещё спустились, отчаявшись. Рискнули и всё-таки выжили. Жаль, не все.

19-ГРИША-Васькой назвали Юрка пьяный

К лету в цыганском дворе выросли и окрепли трое выживших котят, детей Гриши, из того прошлогоднего выводка, ровесники и кровные брат и две сёстры Машкиных у магазина. Каждое животное проявляло свой характер очень индивидуально. Кошечки, полосатая Мотя и бело-чёрная Белка даже успели забеременеть, а чёрно-белая копия Гришки, Васька, всё больше меланхолично грелся на солнышке. Котика ещё не интересовали взрослые темы, и он гонялся за бабочками в траве, тёрся возле братьев-собирателей и тёти Маши, где всегда можно было чем-то поживиться. К другим людям он относился с опаской, держался на почтительном расстоянии, но «вкусняшки» принимал охотно. Кошечки проявляли большую общительность, чем их брат. Этому способствовало их состояние – постоянно хотелось кушать.

Как ни старалась Аня, интерес к детям Гриши не могла подавить. И раз в неделю-две они с Нонной всё же посещали тот двор. Летом подопечный похудел и частенько отсутствовал по пару дней, а то и по неделе-две к ряду. А поскольку не хотелось замораживать по второму разу взятое из дома угощение, женщины шли к его детям.

Летом из-за жары променад обычно был вечерним, когда солнце уже клонилось к закату. Как-то, придя в цыганский двор и не застав Гришу, Аня присела на скат у клумбы на газоне, где посреди двора баловался в траве уже сытый Васька. Вернее, он тогда был ещё просто котик, без имени. Сестрички-кошечки расхватали шейки и попрятались в кустах около дома. Там же, на ступеньках, у двери давно нефункционирующего мусоропровода сидели Юра с Лёней, сморенные жарой и собирательством. Лёня, будучи в хорошем расположении духа завёл приветливую праздную беседу:

- Ох, уж и любишь ты их! – кивнул он, улыбаясь на Аню, пытавшуюся приручить чёрно-белого котика, заигрывая травинкой.

- Очень люблю – усмехнулась она.

- Что, не даётся погладить?

- Погоди, пусть привыкнет – Аня всё ближе протягивала руку к кошачку, валяющемуся на спине и увлечённо грызущему колосок.

Кот всё больше входил в раж. Вдруг подпрыгнул, бахнул, не выпуская когтей, лапой Аню по руке и поскакал к крыльцу, выгнув устрашающе спину. Подбежал и стал тереться о ногу Юрки. Тот его погладил, стал чесать за ухом и что-то невнятно бормотать с умильным выражением лица. Лёня поднялся со ступенек и подошёл поближе к женщинам:

- Его не боится – улыбнулся он.

Котик игриво отскочил от Юры и резво побежал обратно в траву гонять бабочек. Мужчина снова принял прежний понуро-уставший вид и застыл, сонно прислонившись к дверному косяку. Похоже, он и вправду мог заснуть. Лёнька осуждающе посмотрел на брата:

- Напился! – покачал головой и прикрикнул – Иди, проспись! - видя, что тот безразлично отмахнулся, вздохнул, обращаясь к Нонне – Мало Витьки с Вовкой, так ещё этот выпивать начал. Вот что с ним делать? Как объяснить? – стал возмущаться Лёня – Я сам пробовал выпивать. Думал, легче на душе станет. А то так бывает, задумаешься об этом всём! – он причмокнул – На душе погано. И так тяжело. Так ещё эти новые фокусы: война, цены растут. А пенсия та же самая! Ни мне, ни мамке не поднимают. Ну, купил бутылку, выпил… Тынялся пьяный по дворам… Весело было?! – он хмыкнул – Только в сон сильно клонило. Хорошо, что под забором не упал и не уснул. А то б и замёрз там. А подошёл бы кто? - он уныло пожал плечами – Решил проблемы? Полегчало?! Нет! Только деньги выкинул. И голова болела – развёл он руками.

- Вот видишь, ты всё понял сам. А если б кто-то ругать стал, объяснять, что пить плохо, послушал бы? – улыбнулась Нонна – Сомневаюсь.

- Мамка ругала – добродушно хмыкнул мужик – И что? Я её слушал? Нет! Сам пока не понял, несколько раз так напивался.

- Главное, что сейчас не пьёшь – похвалила женщина.

- Не-е-е! А этот… - он снова покосился на брата – Думаете, легко вот это всё таскать, собирать? Я ж каждый день хожу.

- Да – сочувственно кивала Нонна – я знаю. Вы же и в нашем дворе ходите. То ты мешки тащишь, то брат с тележкой. В любую погоду – дождь, снег – ты ходишь.

- Так я за месяц тысячи на три сдаю! – взбодрился Лёня – Надо ж на что-то кушать. А лекарства! Мамка, знаете, сколько тратит?! – он снова обернулся к поникшему брату – А он пить начал.

- Ну… Пока человек сам не поймёт, что это плохо, ему не объяснишь – сказала Нонна со знанием дела.

- Это точно – согласился мужик – Когда я напивался, мамка и ругалась, и кричала, и плакала. А пока сам не дошёл до понимания, то и не перестал…

- Он тоже, даст Бог, поймёт – кивнула женщина.

Аня не участвовала в разговоре. Эта тема была ей не то чтобы чужда или неприятна. Просто было жаль Юрку. И удивляло понимание Лёньки. Человек с явным отставанием в развитии способен сознавать, делать выводы и принимать решения. Контрастных примеров в жизни хватало. Этот «дурачок» вызывал большее уважение, чем многие другие. Ане вспомнилась прошлая осень. Она как-то видела Лёньку с бутылкой водки около гаражей. Он тогда тупо пил из горла, сидя на парапете. Без компании и закуски. Они с мамой тогда обошли его стороной, опасаясь неадекватных действий. Кроме того, женщины тогда ещё не были толком знакомы с ним. Со стороны это выглядело угнетающе страшно. Этот «дурачок» итак тогда вызывал чувство настороженности и брезгливого снисхождения. А тот факт, что при всём этом он мог ещё и напиваться, повергал в ужас. Об этом не принято говорить. Ведь, как правило, даже никогда не задумываешься над тем, чем живут вот такие люди. Кажется, что это – самый низ, плинтус жизни. Никому не нужные, грязные, никчёмные, с непонятными процессами в мозгу…

От размышлений отвлёк котик, схвативший Аню за палец. Женщина тут же включилась в игру. Она аккуратненька потрогала его за лапку:

- Васька – почему-то прошептала Аня и …легонько потеребила кота за ушко.

Вопреки ожиданию, он не увернулся и позволил погладить себя по загривку, слегка жмурясь. И вдруг, словно опомнившись, кот встал и чуть отошёл, оставаясь всё же на ближнем рубеже контакта. Аня обернулась к Нонне и Лёньке, продолжающим беседовать уже о чём-то другом:

- Он уже даётся гладить – радостно сообщила она – И пусть он будет Васька!

- А ему подходит – улыбнулась Нонна, взглянув на упитанного котика, картинно сидящего на травке.

- Пусть будет Васька – согласился и Лёня, расплываясь в улыбке – Он действительно настоящий Васька.

20-ГРИША-Белка окотилась-Мотя ушла и про сиама-Мурзика

Через пару недель чёрно-белая кошечка, Белка, как стали называть её, окотилась. Однако котят её никто не видел. Она потом вроде носила еду куда-то, в подвальную продуху. Это продолжалось недолго. Лёнька говорил, что оттуда выходил как-то котёнок. Но…, видимо, его постигла участь полосатой кошки, сестры Белки – буквально в тот день, когда она окотилась, её разорвали бродячие собаки. Об этом рассказал Юрка. Лёня не видел самого происшествия и не хотел верить словам брата. А потом сказал, что Белочка, приняла новорожденных детей сестры.

Спустя пару недель, радуясь, как ребёнок, Лёня ловил котят у подвальной продухи, поднося каждого по очереди Ане погладить. Там был белый голубоглазый котёнок сиамского вида с серыми ушками и мордочкой.

- А этого я заберу домой – говорил Лёня, сияя от счастья – Он точно, как наш Мурзик! Тот, что соседка отравила.

***

Аня помнила того косоглазого кота. Он был очень своеобразный. Все удивлялись, отчего у него повадки такие «зверские». Кот выхватывал еду чуть ли не из рук и запросто мог сильно поцарапать. Лёня каждый раз напоминал, чтобы женщины были осторожны с этим котом.

Сначала Мурзик жил постоянно в квартире. Лёнька специально ходил раз в пару дней покупать куриные шейки, рыбку. А когда кот начал просить кошку, тётя Маша стала его выпускать. И естественно Мурзик иногда мочился на соседский коврик. Именно за эту дурную привычку и поплатился… жизнью.

Странно, но Лёнька рассказывал о гибели Мурзика с досадой и отчаянием, но без рьяной обиды или злости.

- Бог её покарает – говорил он с железобетонной уверенностью – А, может, уже покарал, раз она такое делает. Это как же нужно всё ненавидеть, какое чёрное нутро иметь, чтобы кота… Он же мучился. За что? За коврик…

21-ГРИША-2017 – лето. Сторож полигрф-фирмы

Как обычно, летом Нонна работала в первую смену. Да и невыносимая жара, ставшая теперь неотъемлемой чертой сезона в связи с глобальным изменением климата, спадала только к вечеру. Поэтому на прогулку дочка с мамой могли выйти не раньше семи вечера. Любимый подопечный быстро перестроился на летний режим свиданий с кормилицами. И к назначенному времени традиционно появлялся либо у магазина, либо у гаража; иногда спал на солнечном пятне парапета. В любом случае, как и раньше, парапет оставался неизменным пунктом посещения, валяния, мурчания и нежностей.

Однажды Аня с Нонной встретили Гришу уже после посещения магазина у ворот, не доходя до гаражей. И стали кормить прямо там с краю тротуара, чтобы не сбежались сразу все кошки с угла. Кот после чесания живота сидел и важно уминал шейку. Аня умилялась подопечным и краем глаза наблюдала за реакцией немногочисленных прохожих. Кто-то шёл мимо молча с улыбкой, кто-то говорил: «ух, какой!», некоторые тщетно пытались привлечь внимание животного «кис-кисами». Какой-то мужик, явно слегка поддатый своё сильное впечатление смог выразить только восхищённым мычанием и неким: «ого! У-у-у…», мотая головой. А у местных алкашей, проследовавших в гараж с пузырём в пакете, были такие глаза, что Нонна сказала, обращаясь как-бы к ним, но, чтобы те всё же не слышали:

- Вы такое не едите.

- Сырые шейки не годятся под закусь – хмыкнула Аня.

После трапезы Гриша повёл кормилиц на парапет. Кот шёл медленно и важно, с поднятым вверх хвостом, демонстрируя увесистую причину своей забавной походки. Иногда приостанавливался и, оглядываясь и помявкивая, поджидал спутниц. Делегацию-трио нагоняла молодая парочка с коляской. И до ушей Ани донёсся голос мужчины, что обращался к жене:

- Смори! Мужик… - с восторгом и чуть с завистью произнёс молодой папаша.

Аня еле сдержалась, чтобы не расхохотаться, когда молодая чета поравнялась с ними. Глава семьи был тщедушный. И по сравнению даже с прилично похудевшим на лето Гришкой выглядел каким-то недокормышем. Даже наличие ребёнка не было показательным в данном случае: внешний вид контрастностью пояснял завистливые нотки возгласа восхищения. Жена при взгляде на кота понимающе покачала головой и произнесла:

- Красавец!

Когда они завернули во двор у гаражей, Нонна и Аня рассмеялись.

Около полиграфической конторы, расположенной на первом этаже общежития, у входа стоял дядька и курил. Седой худощавый лет за пятьдесят он с улыбкой смотрел на дивное шествие. А когда кот прыгнул на барьер и раскинул лапы, мужчина усмехнулся вслух:

- Вы его так балуете, я смотрю. Каждый день с ним гуляете?

- Как получается, так и гуляем – неопределённо ответила Нонна.

- Я часто вижу Вас с этим котом здесь. Ваш?

- Не то чтобы – повела плечами женщина – Мы с ним дружим.

- А-а-а… - понимающе протянул мужчина – Я сам люблю их. У меня на даче четыре кошки живёт. Тоже приходят покушать и снова гулять. А потом котят приносят. Так я им ящики летом ставлю под сарай, а когда холодно – в сарае. Потом котят раздаю – он покачал головой – Топить жалко. Не могу. А пристроить получается не всегда. Вот уже четыре кошки у меня поэтому – он усмехнулся.

Аня тем временем чесала живот разомлевшему на парапете Гришке, что явно забавляло их нового собеседника.

- Как же ему нравится! – махнул мужчина в сторону кота – Он у гаражей часто околачивается. Там мужики закусывают, так и этим чего-то перепадает.

- Ой, он не станет есть такую ерунду – возразила Аня – Это только если с голодухи, как те кошки. А так зачем ему таранька или замшелая колбаса, если он может свежих шеек покушать?

- Это если ему принесут шейки. А если нет? – возразил мужчина.

- Так он к магазину каждый день ходит – сказала Нонна – Там посидит у двери. Глядишь, кто и сжалится. Купит шейку или голову куриную. Чтоб не похудел – усмехнулась женщина – Мы даже не раз наблюдали такое.

Аня, улыбаясь, закивала в подтверждение маминых слов.

Они ещё перекинулись парочкой реплик о котах, погоде и природе, пока кот нежился с Аней, а потом тщательно умывался в лучах вечернего солнца.

Мужчина стал рассказывать, что он сторожит тут по ночам, иногда в выходные. А это фирма, занимающаяся изготовлением визиток, флайеров, листовок и другой печатной продукции. Он говорил, что ребята часто здесь засиживаются до позднего вечера, даже иногда ночуют на рабочем месте, если много заказов.

На мгновение Аню это заинтересовало, поскольку она сама работала в этой же сфере художником-дизайнером. Даже подумала было попробовать устроиться вновь на работу именно сюда, поскольку совсем рядом с домом. Нонна тоже сразу подумала об этом и словно озвучила мысли дочери:

- А работники тут не требуются случайно? – осведомилась она у сторожа – У нас – она кивнула в сторону дочери – дизайнер с опытом работы имеется.

Аня закивала, улыбаясь.

- Даже так? – искренне удивился сторож – Не, нам сотрудники нужны. Пацаны с заказами реально зашиваются. Если Вы серьёзно, то просто подойдите как-то днём да поговорите.

- Надо подумать – согласилась Аня.

- Это – серьёзный специалист – кивнула Нонна в сторону дочки – Аня работала довольно долго в серьёзной фирме… Потом то там, то сям – она вздохнула – Сейчас дома, правда, но квалификацию поддерживает постоянно.

- Молодец какая – приятно удивился мужчина – А почему нигде не работаешь уже?

- Да… - отвечала за дочь Нонна – Сейчас же вкалывать надо. Сами говорите, что они безвылазно тут торчат. А разве она может по двенадцать часов за компьютером сидеть? Да и провожать, встречать надо. А я тоже работаю. Муж сам еле ходит…

- Понятно – сочувственно кивнул сторож – Но тут-то Вам близко вроде?

- Да. Тут через три дома. Может и поинтересуемся ближе к осени. А то сейчас летом как-то работать неохота – заулыбалась Нонна.

- Ага – усмехнулась Аня.

- Ну, осенью и заказов больше – согласился мужчина.

22-ГРИША-Профессор с собаками

***Чокнутый профессор***

Впервые Аня увидела этого мужичка пару лет назад из окна своей комнаты. Тогда его вид вызвал просто гомерический хохот.

- Сэр, где Ваша лошадь?! – прокомментировала женщина, показывая маме странного прохожего, нестройно шагающего через двор.

- Это ж профессор! – хмыкнула Нонна – Не помню, из сельхоза или из педа.

- Чокнутый профессор, видимо – продолжала веселиться Аня.

- Ну… - пожала плечами мама – Теперь, наверно, не без того – и, видя недоумение в лице дочки, пояснила – Да я его давно знаю по городу. Он со мной здоровается даже, когда… в себе – женщины разразились смехом – А когда напьётся, никого толком не узнаёт. Ходит, что-то вслух доказывает. Про политику в основном. То ли прохожим, то ли собаке. У него ещё собака есть.

Оказалось, что профессор жил в общежитии, что около гаражей. Иногда кормление Гриши происходило напротив его подъезда, на травке за кустами у заворота стены, поодаль от цыганского двора и остальных кошек. Здесь троица и на глаза прохожим не сильно попадалась, и кота ни что не отвлекало от трапезы. Если мимо проходил этот дивный мужчина с собакой на поводке, кота это совсем не напрягало. Мужчина здоровался и дежурно говорил, что пёс котов не трогает.

Поначалу Аню немного тревожила эта парочка, особенно потому, что рядом находился Гриша. Неуверенность вызывал не пёс, а его хозяин. Профессор производил впечатление крайне неуравновешенного человека. И Ане казалось, что мужчине ничего не стоит уськнуть собаку на кота чисто ради забавы. По собственной инициативе пёс вряд ли бы стал гонять котов – лень, старость… Правда, со временем, Аня убедилась, что чудоковатость профессора не может сокрушиться на животном. И стала реагировать на эту пару также невозмутимо, как Гриша, но с единственным отличием – приходилось отвечать на приветствие.

Пёс опасений не вызывал, хоть и был похож на волка, или, даже скорее, шакала. Было что-то мудрое и суровое в этом старом корявом животном. Пусть по сути то был обычный крупный двортерьер, но в нём угадывалась помесь с овчаркой в третьем-четвёртом поколении.

Собака была явно закалена жизнью. Костлявая серая псина долгие годы являлась единственным постоянным собеседником своего хозяина. Молчаливым исповедником бредней примерно шестидесятилетнего профессора-алкоголика, давно ушедшего на пенсию. Между ними наблюдалось и внешнее сходство.

Мужчина был высокий, худощавый, с проседью на давненько нестриженых серых паклевидных волосах, насквозь прокуренный и пропитый с усохшим лицом, впалыми щеками и выцветшими голубыми глазами. Как правило, он одевался в яркие пиджаки и плащи, словно из костюмерной Марка Болана, полвека назад списанные за ненадобностью, и лишь теперь найденные. Часто обувь тоже явно была оттуда. Например, яркие малиново-розовые лакированные туфли, весело поблёскивающие на солнце. Брюки, правда, он носил те, какие первые под руку попались. Часто драные джинсы а-ля «в них выросла вся Америка» и теперь они достались профессору, - или обычные чёрные.

Довершением живописного образа служили, конечно же, шляпы ковбойского фасона. Точно такие, как на плакатах рекламы сигарет «Мальборо»! И где он их только брал? Летом шляпа была соломенная, весной и осенью – фетровая светло-коричневая в тон сильно стоптанных ковбойских сапог с бахромой. Ближе к зиме – чёрная, под древнюю потёртую с трещинами кожанку то ли рокерскую, то ли пролетарскую двадцатых годов прошлого века.

Нонна и Аня иногда натыкались на профессора около магазина или в переулке, - когда он был жёстко пьяный. Сумасшедший Шляпник, бесцельно шатался, что-то с возмущением говорил, ярко жестикулируя. Мог обращаться к прохожим, чаще к собаке, если питомец сопровождал хозяина. Профессор произносил довольно длинные речи. В принципе, если вслушаться, там иногда присутствовали чёткие мысли. Однако изложение… Верный пёс слушал внимательно и, вздыхая, покачивал головой. И казалось, что он может не выдержать и ответить собеседнику по-русски – столько понимания, грусти и боли за родную душу было в мудрых собачьих глазах. Но он не мог даже всплеснуть и развести лапы в отчаянии или покрутить пальцем у виска. Пёс только жалобно поскуливал, хоть так поддерживая диалог, словно понимая, насколько важно, когда есть кто-то, способный просто выслушать, внимая пафосным речам.

Профессора знали многие в округе. Над ним смеялись, его жалели. Но большее сочувствие вызывал пёс и, конечно предполагаемые близкие Шляпника. Из обрывков разговоров соседей выяснилось, что у него есть дочь. Она вроде как редко навещала отца. Тем более, теперь у неё была иная забота – маленькая дочь. О жене как-то разговоры не заходили. И Аня решила, что они в разводе и давно живут порознь.

***

Как-то осенью, оставив сытого Гришу у магазина, женщины наткнулись на профессора в переулке. Он был трезвый и очень грустный. Поздоровался с ними и каким-то соседом, что шёл вслед за Нонной и Аней той же дорогой к общежитию. Из обрывка диалога с соседом стало понятно, что верный пёс Сумасшедшего шляпника покинул этот мир.

- Не вынесла собачья душа поэта-алконавта – с нелепым сарказмом, но с искренней грустью тихо произнесла Аня.

А спустя пару месяцев, у профессора появилась очаровательная немецкая овчарочка Герда.

23-ГРИША-Татьяна Филипповна

Летними вечерами, кроме Гришки, других кото-друзей, мужичков любителей пива с таранькой и братьев-собирателей, у гаражей Аня и Нонна встречали жителей общежития и других домов того закоулка. Люди привыкли к кошатницам. Здоровались, беседовали о подопечных и жизни. Некоторые благодарили за подкорм котиков, что было приятно, но ещё больше удивляло. Особенную сердечность выказывала старушка, что когда-то поведала о цыганском дворе. Её балкон находился на первом этаже общежитской девятиэтажки, ближний к гаражам. Он был не застекленным со стандартными перилами из редких прутьев. На полу в уголке балкона всегда стояли плошки со скудным угощением – остатками человеческой трапезы. Летом дверь балкона никогда не закрывалась. Так что кошки постоянно могли не только немного перекусить, но и погостить дома у этой бабушки или привести котят в комфортной обстановке. Странно было, что старушку не пугал тот факт, что также как животные на балкон и в квартиру мог попасть кто угодно. Но, видимо, бабулька рассуждала как мужик из анекдота, что не хотел повесить дверь на сортир дачи, типа: «Зачем? Что тут брать?» Старушка занималась собирательством и сдавала всё, что принималось в соответствующих пунктах. Как и у Лёни с Юрой, у неё был свой маршрут с точками скудной «добычи». Вот только баулы она не могла нагружать также как братья – силы не те.

Застав Нонну и Аню за кормлением Гриши и кошечек у гаражей, старушка всегда останавливалась на пару слов. Рассказывала об общих знакомых кошках и котах, словно отчёт о явках, потом традиционно говорила:

- Спасибо, что кормите их.

- Да не за что! – улыбались женщины, немного смущаясь.

- Есть за что – многозначительно кивала бабушка и шла своей дорогой.

***

Среди новых знакомых из тех дворов оказалась и Татьяна Филипповна. Она немного сторонилась котов. Когда-то в детстве её то ли укусил кот, то ли исцарапал, а может просто напугал. Однако нельзя сказать, что женщина не любила этих животных. Просто не смогла перебороть свой детский испуг. И поэтому с удовольствием наблюдала за трапезой Гриши немного поодаль, чтобы не соприкасаться с котом непосредственно.

Летом прогулочные маршруты женщин пересекались чаще – все выходили только, когда спадала жара. И Гриша тоже появлялся у гаражей примерно к этому времени, ожидая угощения на травке, подставив пузо рассеянным лучам вечернего солнышка.

Татьяна Филипповна ежедневно совершала променад по рекомендации врача. Говорила, что ей необходимо проходить по три километра в день. И чтобы прогулки были не совсем праздными, она ежедневно посещала продуктовый маркет с акционно заниженными ценами, находящийся за одну остановку от любимых магазинчиков Нонны и Ани. Там в вечерние часы делали особую скидку на товары с предельным сроком годности.

Нонна не признавала подобные скидки и распродажи. В их семье любили следовать еврейской пословице: «мы не такие богатые, чтобы покупать дешёвые вещи». Когда-то это относилось к комиссионкам, теперь к магазинам «сэконд-хэнд» или «хэнд-э-хох», как говорила одна родственница, - и тем более продуктовым распродажам. Считалось, что лучше лишний год походить в том же пальто, сапогах или джинсах, но питаться при этом свежими качественными продуктами. Да, это было сродни культу еды. Но лучше купить один большой и спелый персик, чем три маленьких и зелёных. Еда должна доставлять удовольствие. Как и вещи, которые носишь. Само знание, что на тебе новая ни кем не ношеная кофта, - поднимает настроение и повышает уверенность в себе, не говоря уже о красивом нижнем белье. Не важно, что этого никто не видит. Главное, что женщина сама знает, как хороша её маленькая попка в новеньких трусиках и какое соблазнительно-нежное декольте на маечке! А экономия – путь к нищете. Или как говорят японцы: нищий три дня — нищий навсегда. (Абэ Кобо «Женщина в песке).

Эту линию философии мать с дочерью как могли, несли в массы. Возможно, и об этом впервые разговорились они с Татьяной Филипповной. А может, как и другие, она была сражена красотой щекастого подопечного, к которому с завидной регулярностью наведываются мама с дочерью.

Впоследствии, слово за слово новая знакомая поведала, что, хоть она уже давно пенсионного возраста – явно за шестьдесят – однако ещё преподаёт в одном из городских вузов. Анино предположение, что она математик, подтвердилось. Мало того, Татьяна Филипповна оказалась профессором. Да, в ней было что-то учительское в самом хорошем смысле этого слова. Статная, с уверенным немного властным взглядом она словно символизировала монолит науки. Эту женщину было приятно слушать: речь грамотная и неспешная, голос приятный и строгий, в рассуждениях чувствовалась начитанность и разносторонняя наполненность знаниями.

В своём немолодом возрасте она выглядела хорошо, и даже очень. Одевалась элегантно и со вкусом. И не смотря на довольно грузную фигуру, была очень женственной. Очки с чуть затемнёнными стёклами на крупном лице создавали элемент загадочности, а строгая стрижка выгодно чуть визуально вытягивала круглое лицо.

Ане нравилось встречать на прогулках Татьяну Филипповну. Эта женщина не поддерживала новую власть с её политикой, отчасти понимая истинный смысл происходящего в стране. Она противилась тотальному переходу на государственный язык, потому что тоже думала и разговаривала по-русски. А уважающий себя человек должен говорить на том языке, на котором думает. И хоть имела доходы ниже среднего, но на жизнь почти не жаловалась, не считая редких попыток заговаривать о магазинах со скидками и акциями. Но не находя поддержки, умолкала. Иногда могла упомянуть об очередном походе в поликлинику. Но всё это было вскользь.

В общем, темы бесед получались разноплановыми и даже философскими. Женщины обсуждали новые методы воспитания, реформу системы образования, психологию нынешних подростков, их интересы и с грустью признавали, что поколение потеряно…. Однако, не всё. Среди любой помойки, если очень хорошо поискать, можно найти и кое-что неиспорченное, словно попавшее сюда случайно. Однако, и этому золоту теперь не полагалось блистать. Лучше «натянуть на голову гондон», чтобы …просто выжить.

Аня мало участвовала в этих беседах. Ей нравилось слушать маму – кладезь знаний и мудрости – и новую интересную собеседницу. Профессор точных наук, легко рассуждающий о жизни, не пытающийся извлечь из всего квадратный корень, а просто женщина, строгого вида, но улыбчивая, немного кокетливая в своей похожести на персидского кота вызывала тихое восхищение.

Она рассказывала о своей дочке, полугодовалой внучке, о студентах и коллегах. Со временем выяснилось, что у Татьяны Филипповны и Нонны есть несколько общих знакомых среди преподавателей. Да и вообще, в этом городе многие друг друга знали. Кошатница Валя из соседнего дома тоже хорошо знала профессоршу и душевно отзывалась о ней. «Иксом» в этой истории оставался муж новой знакомой – ни она сама, ни другие соседи ничего об этом не говорили. А лезть с расспросами и Нонна, и Аня считали неуместным. Поэтому для себя они выдвигали разные версии:

- Возможно, ей нечего о нём сказать – шутила Аня – но муж есть. И проводит всё время…. Например, в гараже. Или на рыбалке.

- Ага – хмыкнула мама – или лежит на диване, уткнувшись в телевизор. Тоже параллельная реальность. И с женой не пересекается.

- Точно – согласилась дочь – Или вечно на даче, как муж Вали или зять Анны Митрофановны. Приезжает раз в месяц, чтоб адрес не забыть и… чего ещё там? Поздороваться!

- Не знаю… - задумчиво произнесла Нонна – Мне кажется, что у профессорши нет мужа. Они или давно в разводе, или он умер. Слишком она сильная и мощная, чтобы бать замужем.

- Или муж хлюпик! – снова сострила дочка – Как тот, что ты давеча говорила, которого жена бьёт, Ванин знакомый. Или нет! Как в том анекдоте, что ты рассказывала…

- А… - усмехнулась мама - В хате украинская баба, кровь с
молоком (рост - во!, плечи - во!, грудь - 8 размер, руками подкову согнёт) хлопочет по хозяйству. Варит борщ, печет пироги, стирает, вытирает сопли детям, дрова носит... На лавке под тулупом, вздрагивая тощими коленками, спит маленький щупленький мужичонка. Баба (громогласно): «Мыкола!!!» Тот подскакивает с УЖАСОМ в глазах: «А?? Что?? Опять ибстись???» Баба (с нежностью): «Та не... Ни боись. Иди борща поешь, ебака грозный!»

- Во, да! – хохотнула Аня.

24-ГРИША-Сизифов камень

***Сизифов камень***

Гришу нельзя было назвать пугливым. Скорее, его спокойствию можно было позавидовать. Когда кот шёл по переулку, особенно в компании Ани и Нонны, - прохожих обходил нехотя, с лениво-презрительным видом, считая, что по всем правилам хорошего тона именно люди должны уступать дорогу, - и сам сторонился лишь потому, что мудрее. Невозмутимость была в каждом лениво-томном шаге животного.

Собак же Григорий остерегался. Замирал, прижимался к кустам. А иногда по крайней необходимости взбирался на ближайшее дерево, что давалось ему нелегко из-за упитанности. Правда, залезал не выше крайнего уровня, куда уже не могла дотянуться псина. Мог заскочить за ограду из прутьев и оттуда «подтрунивать» над собакой, демонстративно умываясь под звонкий лай. И всегда чётко чувствовал допустимую границу. Однако это всё касалось либо крупных особей, либо стаи. Собачонок, соизмеримых с собой, кот воспринимал как лёгкий раздражающий фактор. Иногда мог и шугануть какую-то.

В этом смысле иногда доставалось таксе из дома с кошачьим деревом, которую выгуливал мальчик лет четырнадцати. Они могли нарываться на Гришу с кормилицами у гаражей – в околотке девятиэтажек жили друзья мальчика. При виде таксы кот делал боевую стойку: словно потягиваясь, дыбил шерсть, вызывая смех окружающих, а несчастную собачонку приводило в замешательство.

- Гриша, фу! – веселясь, командовала Аня.

Презрительно дёрнув хвостом, кот отворачивался от собачки. В глазах его явно читалось что-то вроде: «фи, ерунда какая-то!» И шёл к парапету так, словно этой таксы здесь в принципе не существует.

Реальным ужасом Гришки были дети лет до восьми - десяти. От этих маленьких существ кот буквально шарахался и был готов спрятаться в любую щель и вылезти на самое высокое дерево. Исключение составляли две девочки – одна лет семи, вторая около десяти – из одной странной семьи.

Во время прогулок и кормления кота на парапете женщины иногда наблюдали это семейство. Девочки и мужчина-очкарик совершали вылазки каждый день. А раз, иногда два в неделю семья выходила на променад в полном составе.

Жили они на первом этаже в крайнем слева подъезде дома с кошачьим деревом. Это была единственная парадная здесь с высоким крыльцом и крутыми ступеньками. Первым на семейную прогулку выходил мужичок помятого вида, неопределённого возраста, худой и с явным наличием психиатрического диагноза. За ним другой, чуть менее замызганный, очкарик выволакивал инвалидную коляску и ставил внизу у ступеней. Следом, еле ковыляя, опершись о руку с виду очень хлипкой женщины лет сорока, также явно страдающей умственной неполноценностью, - выходила грузная противная тётка, лет шестидесяти, чьи ругательства и проклятия раздавались загодя, громогласно предваряя появление. Эти трое помогали ей сойти с лестницы и усесться на коляску. Параллельно со взрослыми выбегали девочки. Толстая баба-колясочница, видимо, была матерью худощавой женщины, может, также и мужичков. Девочки? Младшая, похоже, была дочерью этой несчастной, что выводила бабу. Женщину видели с животом, потом с младенцем примерно лет семь тому; потом позднее малышка часто была на виду. По поводу родственных связей старшей девочки даже предположений не возникало: она появилась здесь вроде как всего года три-четыре назад.

Дочка вывозила коляску с матерью в переулок и толкала вверх по проезжей части. Остальные шли следом. Рикша была как минимум вдвое меньше и худее пассажирки. Поэтому хрупкой женщине стоило неимоверных усилий везти под гору сей груз. Она упиралась руками, чуть ли не лбом в неудобные ручки, отталкивалась ногами, делая неимоверно широкие шаги. В точности повторяя картинку, где Сизиф выталкивает огромный камень на гору.

Баба материлась всю дорогу. Кляла жизнь, страну, дочку, мужичков, водителей в машинах, которым приходилось объезжать это шествие, сигналящих временами… Мужички с отстранённым видом шли следом, иногда ненадолго поочерёдно сменяя Сизифа. А девочки бегали вокруг, веселились с детским беззаботным задором. Иногда заскакивали на парапет, где кормилицы угощали Гришу. Но ни разу не задели кота ни словом, ни как-нибудь иначе. Они всегда уважительно здоровались и тихонечко обходили животное, чтобы не отвлечь от трапезы. Девчонки ни разу не взглянули на Аню насмешливо или презрительно. В детских глазах читались понимание и мудрость. Качества, несвойственные нынешним детям.

Как ни странно, в отличие от других членов семейства, девочки всегда были чистыми и опрятными. А во дворе на бельевых верёвках часто сушились их выстиранные платьишки, колготки, кофточки. Худой мужичонка и Сизиф чистоплотностью не отличались, мягко говоря. Одежду носили чуть чище, а может и такую же, как братья-собиратели, и ходили с вечно засаленными волосами. Очкарик одевался хоть и также бедно, но в чистую одежду; и гигиену явно соблюдал. Баба закутывалась в нелепые лохмотья, не зависимо от погоды. Жуткий смрад вышибал слезу уже метров за пять от неё.

Хуже всего было столкнуться с этой семейкой, точнее с бабой, в магазине. Покупки и были главной целью вылазок в полном составе, не считая попрошайничества здесь же на стоянках. Девочки и очкарик почти ежедневно заходили за чем-то незначительным в магазин. И это совсем не создавало окружающим проблем: ни смрадного аромо-шлейфа, ни каких других неприятностей они никому не доставляли. Чего нельзя сказать о бабе. Сизиф вынуждена была закатывать коляску в торговый зал и везти вдоль прилавков: баба не доверяла выбор продуктов никому. Всё семейство бойко шастало, поднося ей всё, что скажет, следуя громогласным указаниям, приправленным жуткой бранью.

Выбирала баба строго и придирчиво. Подолгу вертела в грязных руках товар, заставляя дочку вычитывать состав, дату. Часто возвращала, что брала, обратно на полку. А зловоние тем временем слезоточивым газом распространялось по всему магазину. Но это были клиенты.

Главное действо разворачивалось у касс. Баба орала, что здесь обсчитывают, что товар негодный, что даты перебиты. Продавцы понимали, что если не станут пускать её в магазин, то эта черноротая Скунсиха раздует скандал с привлечением проверок, телевидения и чего ещё сможет. Таким терять нечего, даже при воцарившемся теперь беспределе. Поэтому работники плевались, задыхались, после матерились, но терпели, как и другие покупатели.

Минут через тридцать приобретя обычно что-то вроде кефира, сосисок и пары буханок хлеба, завоняв весь магазин, семейство вываливалось на улицу.

Путь домой был тем же и под такие же выкрики и проклятия. С той лишь разницей, что катить коляску нужно было вниз. При этом также лавировать между движущимся и оставленным у обочин транспортом. Спуск вместо подъема ничуть не облегчал участи возниц – катить «матку в улей» необходимо аккуратно и медленно. Как ценнейший груз. Потому что:

- Вся семья держится на мне! Вы бы все подохли, если бы не я…

Что бы баба ни выкрикивала, никто из семейства не вступал с ней в диалог. Максимум – односложно отвечали на вопросы.

Отъехав метров сто от магазина, она иногда проверяла, всё ли купили. Это превращалось во второй акт спектакля, что был начат у касс. Но здесь злобу можно было выместить только на близких. И по причине их безропотного молчания представление быстро сворачивалось, и променад продолжался.

Горе было, если выяснялось, что купили не всё. В лучшем случае в магазин возвращался очкарик либо старшая девочка. В худшем все вместе. Тогда всё повторялось, правда, быстрее. Коляску оставляли иногда на улице, но чаще снова у касс, кто порасторопней, шёл за нужным товаром, потом стоял в очереди, чтоб расплатиться. Счастьем было, если люди пропускали несчастного вперёд. За эти десять минут Скунсиха не успевала тотально заполнить смрадом торговый зал. И это было уже хорошо.

Когда они проезжали мимо стеклянных витрин и скрывались из вида, продавцы крестились…

Прохожие всегда старались обходить эту процессию. Соседи разговаривали только с очкариком и детьми. С бабой здоровались больше из вежливости. Редко кто мог остановиться для беседы даже по её настоянию. Разве если стоять по ветру или иметь заложенный нос.

Складывалось впечатление, что на учёте в псих-диспансере стояли все члены этой семьи, кроме девочек и бабы. Очкарик, в принципе, со стороны с очень большой натяжкой тоже мог бы сойти за условно нормального. Возможно, сомнение в его полной адекватности вызывало косоглазие, «украшенное» толстыми диоптрическими линзами очков, а также манера тихонько петь, когда он шел по улице один. Если мужичок таки не имел справки, как говорится, то именно на этого бедолагу, по идее, и было оформлено опекунство над Сизифом, тщедушным родственником и, возможно, бабой. Поскольку она передвигалась на каталке, то это автоматически свидетельствовало о первой группе инвалидности.

В принципе, Скунсиха могла бы сойти за условно нормальную, если бы не зашкаливающая неряшливость. И скорее всего, формально у неё таки не было справки. Баба, видимо, села на коляску лет двадцать назад. И, как это бывает, из-за такой перемены опустилась. А, глядя на своих несчастных никчёмных родственников, впала в уныние, обозлилась и плюнула на себя окончательно.

Из-за опустившихся рук и, как следствие, отсутствия перспективы и желания жить баба стала ненавидеть всех и вся. Своих близких и себя сильнее всего. Смрад, окружающий её снаружи, отображал почерневшее от горя и непонимания нутро. Всей убогостью жизни она словно что-то доказывала окружающим. Убогость эта когда-то воцарилась внутри, и теперь разворачивалась веером грязной нищеты снаружи. А баба топила в личном горе самых близких.

Сизиф была прикована к ней бычьей цепью. Женщина уже лет семь не появлялась на улице без бабы. В каком-то юном возрасте её никто и не помнил. Вот только когда младшая девочка была совсем маленькая, Сизиф сама с ней выходила. Но гуляла в пределах двора.

Женщина была словно крепостной при властной сварливой бабе-калеке. А то, что она как-то умудрилась забеременеть – вообще походило на чудо. Поэтому и вызывало сомнение, что девочка – дочь Сизифа.

Про старшую девочку кто-то говорил, будто они её взяли из дет-дома. Вроде как для временной опеки – как-то так это называлось. Это всё звучало совершенно дико. Поскольку с их неряшливостью и при наличии нескольких людей с умственной неполноценностью подобное было нереально. Удивляло, что ещё родного ребёнка не отобрали органы опеки. Наверняка жилищные условия тоже были не лучшими, мягко говоря.

Однако эти дети с их воспитанностью и ухоженностью провоцировали мысли об уважении к тем, кто ими занимался.

Как-то, зимой, ещё года два назад, Аня с Нонной шли мимо дома с кошачьим деревом. Двор располагался над оврагом и заканчивался спуском, ведущим в гаражный кооператив. А рядом была горка, где катались дети на санках. Снег тогда выпал почти по колено, а погоды стояли пушкинские. С горки доносились крики, визг, смех - задорное детское зимнее счастье! Во дворе людей не было. А по деревьям прыгали две белки. Женщины остановились и восхищенно наблюдали за разыгравшимися зверьками.

Тут послышались приближающиеся детские голоса и звонкий смех. Женщины уже хотели было загрустить, что сейчас белки попрячутся. Современные дети почему-то начинают суетиться и орать при виде интересного животного, вместо того чтобы затихнуть и понаблюдать. По дорожке поднялись девочки, сопровождаемые очкариком, везущим санки. Но заметив, что женщины разглядывают что-то вверху на деревьях, они затихли и тоже стали всматриваться в ветви. Очкарик подошёл последним.

- Белочки – тихо произнесла старшая девочка, обращаясь к Нонне – Их тут много. Они тут часто скачут.

Очкарик заулыбался, понимая, что детям это интересно:

- Погуляйте ещё минут десять и приходите домой. А я санки занесу – сказал он и скрылся в подъезде.

- Мы им орешки выносим – погодя, произнесла младшая девочка – только они не подходят.

- Орешек надо положить и отойти – вмешалась старшая – Тогда белка его подбирает и на дерево уносит, я видела. А один раз в снег зарыла – на зиму запасается.

- Главное, шуметь не надо и кричать – улыбнулась Нонна – Может и ближе подпустят потом. Но приучать, чтобы белочки ручными стали не надо. Потому что, не все дети такие, как вы. Могут поймать и обидеть зверька.

- Да, правильно! – живо согласилась старшая девчушка – Мы лучше в парк опять пойдём. Там ручных и покормим. Там их никто не обижает. Фотографируют только.

С тех пор девочки и стали здороваться с Аней и Нонной.

25-ГРИША-Лето Гриша словил голубя На парапете- Бабка Таня у клуба

Летний отпуск Нонны закончился в середине августа. До первого сентября на работу приходилось выходить утром. Выходные были те же: пятница, суббота и воскресение.

Невыносимая жара на пару дней отступила. Даже в полуденные часы ощущалась приятная прохлада лёгкого ветерка, и солнце не казалось таким убийственно-безжалостным. В тени непривычно пробирало, на оголённых руках иногда выступала гусиная кожа - это приятно бодрило.

В один из выходных Аня с мамой вышли на променад до обеда. Купили на всякий случай куриные шейки и пошли через дворик за гастрономом – а вдруг Гриша где-то здесь по обыкновению дрыхнет в кустах.

Хотя кот за лето и привык встречать кормилиц в вечерние часы, ему всё равно нужно было чем-то питаться в течение дня. Утром Гриша попадал на традиционную кормёжку в кошачьем дворе, ежедневно устраиваемую тётей Машей, ужин обеспечивали Нонна с Аней, а вот на обед приходилось «зарабатывать» умильной ряхой у магазина, рыскать по помойкам или ловить дичь. Конечно, в большинстве случаев находились те, кто жертвовал куриной шкурой, сосиской или килькой для упитанного щекастого создания с круглыми боками и мудрыми глазами, буравящими душу с томной деликатной отстраненностью. Поэтому трудно было представить, чтобы Гриша питался собственнолапно пойманным зверьком или птичкой.

Естественно, кот иногда проявлял инстинкт хищника. Но это было скорее для поддержания квалификации. День назад мужчина из дома, где был гастроном, – тоже поклонник Григория, рыбак, иногда угощавший животинку мелочью – рассказывал, что видел из окна сцену охоты.

- Он сегодня голубя гонял и задрал, вроде! – усмехался дядька, наблюдая за чинной неторопливой трапезой подопечного.

- И что? Он его ел?! – удивлялась Нонна.

- Какой там! Голову отгрыз, понюхал и задёргал брезгливо лапой. Потом ещё долго умывался на клумбе.

- Надо ему ерунда всякая! Правда? – кивнула Аня на кота.

Гриша, словно в ответ, загундосил, не переставая жевать.

Вчера возле урны, что у ворот двора при выходе на переулок, действительно валялась голубиная обезглавленная тушка.

***

Сегодня женщины обнаружили кота здесь в кустах за решёткой дворика двухэтажного дома мирно спящим. Машка с Дуськой и Мишкой видимо тоже дрыхли, но на чердаке – там безопаснее. Расталкивать Гришку не пришлось. От первого же зова кот проснулся и с привычным вопросительным «Мур?!», перешедшим в приветственно радостное «Мур-мяу», вылез навстречу женщинам. Отведя в другой конец двора за кусты на чистую травку, кормилицы поваляли котяру, накормили и проводили вниз по переулку на парапет. Там выдали ещё одну, шестую, призовую шейку, которую кот осилил только частично. Аня ещё раз поваляла подопечного, очень аккуратно почесала выставленный для ласк живот и со смешком отступила, когда услышала икоту, оставив Гришу в недоумении. Немного недоласканный подопечный сел умываться. Но когда понял, что женщины тихонько «делают ноги», решил их проводить до угла. Помахав хвостом, кот свернул к общежитию и залез в ближайшую подвальную продуху.

- Поел, теперь будет спать – решила Аня.

***

Чуть ниже по дороге парочку нагнала женщина из кошачьего двора. Та, что когда-то поведала о семье тёти Маши.

- Здравствуйте, мои хорошие! – радостно заулыбалась она – Вы такие молодцы. Я и зимой вас вижу, и вот всё лето. Вы постоянно ходите к нашим котикам.

- Мы в основном к Грише – уточнила Нонна.

- Да! – воскликнула женщина с каким-то особым восторгом и горячо продолжала – Это не простой кот. Он очень хорошо людей чувствует. Я вот и смотрю, что Вас подпускает: значит, знает, что зла не сделаете! Он мало к кому подходит. Бывает, какой сосед: «кис-кис», а он даже не глянет в ту сторону, даже если хорошо знает этого человека. К некоторым подходит, может еду принять, а погладить – ни за что!

- А мне пузо чесать подставляет всегда. Сам! – призналась с улыбкой Аня.

- Чувствует тебя. Вот и доверяет… - женщине явно хотелось пообщаться, а коты были её слабостью – У меня дома кошечка тоже живёт…

Она поведала о своей питомице, Нонна рассказала об их ушедшей кошке…

Слово за слово, собеседница перешла на рассказ о себе. Работала она учительницей и уже лет пятнадцать на пенсии. Но в свои семьдесят шесть ведёт детский театральный кружок «Патриот», где проводит занятия по историко-идеологическому воспитанию. Вот прямо сейчас направляется туда. Благо, занятия проходят в соседней девятиэтажке, около которой они и беседовали. Там действительно была дверь с какой-то табличкой с мелким шрифтом. Однако на большой вывеске над входом красовалось слово «Айкидо». Рядом что-то по-японски.

Женщина что-то упомянула о бывшей работе, и тут выяснилось, что у них с Нонной есть общие знакомые.

- О! Это такие хорошие люди! Вы им обязательно привет от меня передавайте. Скажите, что от Татьяны Григорьевны – она назвала фамилию.

И проникшись ещё большей симпатией к женщинам, баба Таня, как её называли соседи из цыганского двора, поведала о своей жизни.

Только услышав её историю, Аня поняла, почему эта женщина такая… болезненно-восторженная. Она «жила дальше»… после смерти старшего сына, погибшего в Афганистане. Тогда уже шла речь о выводе войск, но мальчик попал туда то ли по своей инициативе, то ли ещё как… Повоевать вроде и не пришлось.

Рассказывая о трагедии с сыном, баба Таня ещё больше возбуждалась и входила в состояние болезненно-трепетного восторга. Было видно, что это ужасное событие навсегда изменило мировосприятие женщины. Она не стеснялась душевной боли, навечно поселившейся в сердце. Но и не грузила этим. Воды времени обтачивают самые острые камни бед, пусть даже не в силах унести или даже сдвинуть их. Состояние Татьяны Григорьевны представлялось Ане, как высшая форма смирения с потерей самого дорогого человека. Теперь женщина, будто сильнее стала ощущать мир вокруг и жить, словно за двоих. И в то же время Аня усматривала в этом всём признаки психологической защиты. Похожим образом выглядят сектанты – «прозревшие» или «просветлённые».

- Надо радоваться всему! – рассуждала баба Таня – Вот солнышко светит, птичка поёт, цветочек расцвёл – это радость. Мы можем это всё видеть! Мы живые… Котика покормишь, сделаешь ему приятно – тебе радость! Я, когда могу, покупаю котикам куриные головы; чаще выношу остатки еды.

Муж у неё вроде умер. Коты и чужие дети из кружка стали отдушиной для пожилой женщины. А младший сын был болью. Он страдал запоями. И периодически, как трезвел слегка, рвался в АТО. Баба Таня боялась, как бы он и вправду туда не попёр.

Пока женщины беседовали, потихоньку стали собираться дети. Видно было, что они любят бабу Таню. Поздоровавшись, малявки радостно обнимали руководительницу кружка. Она ласково отправляла их ждать начала занятия внутрь здания.

- Вот вожусь с ними – трогательно улыбалась она – Своих внуков нет. Да и пенсия… - женщина вздохнула – На минималку совсем никак не прожить теперь. Сын то работает, то нет – она махнула рукой – А им интересно, да и мне нескучно.

Татьяна Григорьевна сетовала на нынешние требования в подаче материала детям, на то, что умышленно перекручиваются исторические факты и подменяются понятия. Делается всё, чтобы молодёжь не знала истины и сути исторических событий. Говорила, что ей очень тяжело обходить краеугольные камни нововведений. Но тупо следовать программным требованиям женщине не позволяла память и понимание цели подобных указаний.

- Я упор делаю на историю нашего родного города. На любви к месту, где ты родился и выстраиваю линию патриотического воспитания. А необходимую программу просто рассказываю, прочитываю вслух.

- Так любовь к Родине, своему краю, городу, посёлку, где родился и живёшь – и есть патриотизм – вторила Нонна – Хотя мне именно это слово совсем не нравится. Не имеет оно отклика в душе.

- Потому что о любви кричать на парадах не надо, это неискренно – тихо сказала Аня – Делаешь место, где живёшь, уютным, красивым, не гадишь, где видишь, не портишь, что другие сделали… А если приходит враг – стоишь насмерть за свою землю… И помнишь всех предков хотя бы до прадедов. Рассказы старших о былом хранишь бережно и передаёшь следующим поколениям в исходном неприукрашенном виде. Всё просто. Дерево может быть сильным, если у него могучие корни. А перекати-поле можно гонять любым ветром. Вот и думайте, кому выгодно делать нашу молодёжь такой.

Выслушав на прощание массу сердечных благодарностей за душевную беседу и кормление котов, что даже немного смущало, Нонна с Аней пошли домой.

- Я так и не поняла, что это за клуб – сказала Аня – Не Айкидо же, в самом деле!

Женщины хмыкнули и переглянулись.

- Кто её знает…

***

Через несколько дней около гаражей женщин снова нагнала баба Таня. Гришка тогда был в загуле, поэтому попутчицы пошли в цыганский двор раздать еду другим котам.

- Я вас всегда, когда встречаю, у меня на душе теплее становится – говорила Татьяна Григорьевна – Вы такие светлые люди! Я восхищаюсь Вами!

- Да ну что Вы… - чуть смутилась Аня – Нам вот тоже с Вами интересно!

- Ох, деточка – у женщины уже привычно стали чуть влажные глаза – У тебя такая замечательная мама! – и она обратилась к Нонне – Вы знаете, очень важно, когда мама вот так, как Вы, всегда поддерживает своих детей. Я очень часто вспоминаю мою маму, царство ей небесное. Она столько для меня делала! Если бы ни она… - баба Таня вздохнула – Когда мне было четыре года, на моих глазах погиб отец.

При этих, очень обыденно сказанных словах, внутри у Ани похолодело. А соседка продолжала:

- Попал под бомбёжку. Я в стороне стояла… Видела, как его на куски разорвало. Представляете, как это для ребёнка? Я после того говорить несколько лет не могла. Пришлось заново учиться. Мама меня по врачам водила. Логопеды не сильно помогали. Но, знаете, повезло. Попался один очень толковый человек, мужчина-врач. Лет ему было наверно сорок в то время, не знаю, я малая была. Очень добрый был – она солнечно улыбнулась – Так вот этот психотерапевт точно тогда сказал, что проблема именно в голове засела. И посоветовал мне – только представьте! – театральный детский кружок. Вот такое лечение! – Татьяна Григорьевна загадочно прищурилась – И там я разговорилась. Сначала было страшно, стыдно. Думала, дети засмеют. Но нет – она вздохнула – Тогда люди другие были, и дети тоже… Мне так всё понравилось, что потом это стало профессией. Я всю жизнь вела при школах театральные кружки. Здесь, в «Патриоте» мы тоже делаем маленькие постановки с детками. Им интересно.

С бабой Таней Аня и Нонна пересекались довольно часто. И под кормление котов женщины обсуждали любимых писателей, книги, открывшие что-то ключевое в понимании жизни. Татьяна Григорьевна была очень начитанной. При этом - что крайне ценно - не поверхностно информативно напичканной, а понимающей глубоко суть многих аспектов бытия. Она всё пропускала через сердце. Поэтому и притягивала к себе людей – у женщины была масса знакомых из бывших учеников, которые её искренне любили – и котов. Баба Таня не каждый раз, как выходила на улицу, выносила еду животным, но никогда их не обделяла вниманием. Если не было остатков, то она обычно что-то покупала в магазине. Тогда терпеливое ожидание подопечных вознаграждалось не только лаской и задушевной беседой, но и вкусным угощением.

Аню немного смущала восторженность Татьяны Григорьевны, но очень сильно притягивал внутренний свет, зашкаливающая искренность и непосредственность. Было немножко жаль, что познакомились они так поздно, потому что соседями-то были всю жизнь.

26-ГРИША-Лето Кормление Гриши, Машки, Дуньки и Мишки под дождем

Лето было на исходе. Последний день августа пришёлся на пятницу. И поскольку Нонна была занята поселением и пропиской студентов в общежитии, то первого сентября ей тоже приходилось работать за будущий отгул. Причём, с девяти утра и до шести вечера. Но в тот день была настолько приятная погода, что, невзирая на усталость, она всё же вышла с Аней на променад. Да и самой после очень шумного и напряжённого рабочего дня хотелось свежего воздуха и тишины.

Обычный «круг почёта» в чуть сокращённом варианте, кормление Гриши у магазина, парапет, и снова родные дворы.

У соседнего дома кошатницы Валя и Дормидонтовна – как её всуе дразнила Нонна (на самом деле Людмила Исаевна) – как раз кормили ораву подопечных. Болтать не хотелось, поэтому, сославшись на комаров и поздравив коллегу Валю с началом учебного года, мама с дочкой ретировались домой.

***

Воскресение выдалось тёплым, но хмурым. Временами брызгал дождик; где-то вдалеке гремел гром, постепенно приближаясь и грозя перечеркнуть намеченную прогулку.

Ни взирая на погоду, женщины всё же вышли из дома, вооружившись зонтиком и железным аргументом: «не сахарные, не растаем». Аня не могла позволить себе не сдержать обещание, данное вчера коту о том, что они сегодня придут.

- Он сам может не прийти. Загуляет или дождя побоится – подтрунивала над дочкой Нонна.

- Он кот. Он может и не явиться, по своей кошатской природе имеет право – добродушно улыбалась Аня – А я человек. Поэтому приду.

Редкие капельки заставили раскрыть зонт сразу у дома. А пока женщины дошли до двора за гастрономом, раздухарился приличный дождик.

На удивление Гришка, Машка, Мишка и Дунька ждали кормилиц, укрывшись под припаркованными машинами, и сразу же выскочили навстречу женщинам с радостным мяуканьем.

- Подождите тут, мы купим шейки – сказала Аня.

И компания котов послушно вернулась под машины, а женщины пошли в магазин.

Продавщица куриного отдела, чернявая приятная девушка лет тридцати, обрадовалась и очень удивилась приходу постоянных покупателей:

- Вы и в такой дождь пришли!

- Так ждут же – улыбнулась Нонна – Сидят под деревьями, прячась от дождя, но ждут. Нельзя же их обманывать, раз договорились вчера.

- Ну, правильно. Вы же пообещали, так они и явились – посмеиваясь, продавщица взвесила шейки – На здоровье им!

За несколько минут пребывания в магазине, на стоянке и во дворе образовались лужицы, которые Аня переступала с очень большим трудом. Мелкими рывками женщинам удалось вернуться обратно во двор к страждущим и преданным подопечным.

Под большой липой было совсем сухо, даже зонт можно было сложить. Первых три шейки схватили самые голодные и спрятались с едой друг от друга под машины. Гриша удобно уселся у ног Ани и чинно принялся за четвёртую шейку, довольно сопя и тарахтя. Машка и мелкие справлялись с угощением быстрее главы семейства. И то и дело пытались выхватить кусок у кота из-под носа. Добродушный Гриша на сей раз реагировал на это рычанием; даже Мишке попало тяжёлой отцовской лапой по хитрой наглой морде. Сынок в недоумении отошёл на приличное расстояние и сел умываться, недоверчиво косясь на папашу. А котяра переместился ещё ближе к Ане, усадив свою пятую точку на ногу женщине.

- Это он, чтоб «самое ценное» не промокло – засмеялась она – Вообще, я где-то читала, может, слышала в передаче, что такой жест у котов означает присвоение себе человека.

- Вот так вот! – кивнула Нонна – он тебя присвоил.

Довольно от поедания вкусняшек и одновременно устрашающе гундося в адрес жены и детей, главный подопечный чинно завершил трапезу. Пятью шейками Гриша наелся досыта, о чём свидетельствовала громкая отрыжка и редкое икание.

Поскольку дождь усиливался, кот и не думал отходить от Ани и Нонны, выбираться из-под вновь раскрытого зонта. Он тут же удобно умостился, поджав под себя лапки и немного прислонясь к ноге Ани боком.

- Всё! Гришка решил, что мы жить тут будем – Нонна хитро прищелкнула.

- Не знаю насчёт жить, но дождь придётся немного переждать. Иначе даже с зонтом вымокнем совсем – Аня выше застегнула ворот спортивной кофты – Хорошо, что пока не холодно.

- И ветра нет.

Коты ещё немного подождали и разбрелись в укрытия. Гриша сидел дольше всех. Пригревшись у ноги, он всё в большей степени принимал форму шара, впадая в медитативную полудрёму. Аня не стала его валять. Даже гладить толком не решилась: шерсть была припорошена дождём и от прикосновений промокала насквозь. Зато женщина «оторвалась» на чесании кота за ухом!

Улучив момент просвета в пелене дождя, мама с дочкой решились на рывок. Выбирая выпуклые участки на дворовом газоне, чтоб насквозь не промочить обувь, стараясь в спешке не поскользнуться, поспешили к переулку. Гришка хотел было привычно увязаться за кормилицами, но получив отказ в виде строго: «Всё! Иди домой!» - послушно развернулся и быстро потрусил через гаражи к себе в кошачий двор.

Мелкими перебежками с передышками под козырьками попутных зданий и жилых домов женщины минут за двадцать добрались до своего жилища.

Очень тёплый душ, сушка голов феном и горячий чай предотвратили простуду. Хотя, на самом деле болезнь не прицепилась, пожалуй, совсем по иной причине. Женщины были растроганы верностью животного и радостью от общения с этим полосатым чудом и его семьёй.

- Видишь, он нас ждал! Не зря мы пошли – горячо говорила Аня.

- Не зря конечно – сдержанно вторила дочери Нонна.

- Он не мог не прийти. И мы тоже – она отвернулась, дабы мама не заметила, как её глаза стали влажными.

Аня полностью осознавала, что как бы ни хотела, всё равно прикипела душой к Гришке. Женщину трогала искренняя нежная взаимность животного. Она чувствовала связь с этим котом на уровне души. Это был её кот, а Аня была его человеком. Осознание этой принадлежности друг другу навсегда было и радостным, и страшно болезненным. Как правило, после такого очень скоро может наступить финал. Хоть Гришка и был полосатым чудом для Ани, по жизни он был просто уличным котом. Женщина понимала, что его, как любого другого, подстерегают всё те же злые собаки, машины… и нелюди. Ей не хотелось об этом думать. Но с тех пор в душе затаилась противная тревога, тоненькой холодной змейкой скрутившаяся в тёмном уголочке, куда сразу же был закрыт доступ сознанию.

27-ГРИША-2017-Про тётку с англ. Бульдогом- Гриша и розы

Иногда во время прогулок около частного дома, где бегали Марфутка с Чернышкой, Анне и Нонне встречалась женщина лет шестидесяти, выгуливающая английского бульдога.

Старая сука бежево-серого цвета с чёрным носом никогда не обращала внимания на котов; на прохожих реагировала вяло, повиливая обрубком хвоста. Не смотря на спокойный характер собаки, Аня к ней относилась очень настороженно. Внешне псина напоминала «бульку» - другую пароду, у представителей которой нрав совершенно иной. Бульдожиха громко хрипела при дыхании в силу особенности породы, что сильно походило на рык, и имела массивные челюсти. Аня ещё лет в пять узнала из детской книжки, что «бульки» при укусе сжимают челюсти настолько сильно, что разжать их можно лишь умертвив собаку. Конечно, она понимала, что бульдожиха – другое существо, но ничего не могла поделать со страхом, струйкой холода скользящим по позвоночнику при виде собаки.

- Если б я её знала со щенка, я бы не боялась – поясняла она маме, чуть вжавшись в кусты.

- Да не бойтесь так. Она не тронет – говорила не раз собачница, проходя чуть поодаль – Эта парода очень добрая, комнатная.

- Всё понимаю, но побороть страх не могу.

В последний месяц они пересекались часто, и Аня немного привыкла и стала спокойнее относиться к животному. Но всё равно предпочитала держаться на расстоянии.

Однажды собачница встретилась около детсада без питомицы, когда мама с дочкой стояли в тени, решаясь преодолеть стометровку под горку по жаре.

- Здравствуйте – Вы без собаки сегодня – улыбнулась Нонна.

- Добрый день! – Да вот только иду выгулять. Сын уехал до осени, а она на мне.

Женщина опустила на бордюр тяжёлые сумки, чтобы тоже отдохнуть поддеревьями перед последним рывком до дома по солнцепёку – её сын проживал где-то в частном секторе в переулке ближе к заброшенному кладбищу. Как всегда слово за слово собеседнице захотелось поведать новым знакомым о жизни. Светлане – так она представилась – похоже, казалось, что Нонна способна её понять, как никто иной. Аню видимо ещё с первой встречи она автоматически приняла то ли за подростка в силу «мелкоколиберности» фигуры, то ли за человека лет до тридцати с ограниченными умственными способностями. И второе самой Ане казалось более очевидным, исходя из характерных взглядов и немного нелепой улыбки – как при общении с ребёнком трёхлетнего возраста. Как-либо исправить ситуацию в данном случае казалось мало возможным. Да и особого смысла женщина в этом не видела – где бы ещё они могли пересечься, кроме этой улочки? «Это проблема восприятия, а не бытия» - промелькнуло у Ани. И легко сославшись на усталость из-за жары, она стояла, помалкивая с «отмороженным» видом, якобы не особо понимая все смысловые тонкости беседы. Этот момент в свою очередь очень расслабил Свету. И женщина стала откровенничать, искренне делясь с Нонной сокровенным.

Оказалось, что мужа у Светы нет – лет десять как умер. Есть сын лет тридцати пяти, бездетный запойный вдовец. А собака – память о любимой жене, умершей год назад от рака. Супругу он любил очень сильно. Поэтому теперь бульдожиха – единственное утешение и память о любимой.

- Я так переживаю – жаловалась Света – эти собаки не живут долго. Порода искусственно выведенная. Ей тоже скоро срок… Собаку жаль – само собой. Как сын переживёт?

- Тяжело будет конечно. Но бессмертных не бывает – сочувственно пожала плечами Нонна.

- Это да – вздохнула она – Если б только собака да сын… Я сейчас ещё бегаю по инстанциям, чтобы дочке помочь. У неё муж сирота; родни совсем никакой нет. Вот в тридцать пять лет с инсультом слёг. За год еле ходить немного начал. Но ему и на мозги дало. С памятью что-то. Склеротические симптомы какие-то – я толком не понимаю. Жалко так… Дочь его любит. Да и нельзя же из-за недуга бросить человека на произвол судьбы – Света снова тяжело вздохнула и понизила голос – Его на учёт в псих-диспансере поставили. Говорят, временно. А там же, знаете как – она чуть заметно кивнула на Аню – Врачу показываться нужно часто, могут и положить туда. Главное, сейчас решается вопрос по инвалидности. То ли только физически, то ли совокупно там как-то. Если первую группу по «психическому» дадут, то опекуном придётся мне быть.

- Я, слава Богу, не знаю как там оно в псих-диспансере – сказала Нонна – но как добиваться, чтоб инвалидность дали, знаю. Дочке давали вторую группу по дцп уже очень давно. Но к счастью тогда написали пожизненно. Муж недавно тоже занимался этой проблемой себе на группу. Нервы перетрепал – она махнула рукой – что и говорить! Пожизненно сейчас никому не дают. Потом придётся по новой перекомиссию проходить раз в несколько лет.

- Про «пожизненно» я сейчас и не слышала – развела руками собачница – А когда дочке давали?

- Почти четверть века назад – хмыкнула Аня – в шестнадцать лет.

У Светы округлились глаза.

- Так тебе… - она осеклась – Вам сколько лет?

- Много! – уже не сдерживаясь, засмеялась Аня.

- Тридцать девять – ответила Нонна.

- Ещё нет! – пококетничала дочь – Только в сентябре стукнет. А пока не стукнуло… - она снова хмыкнула.

- А я думала, гораздо меньше – всё ещё удивлялась Света.

- Мне тоже иногда кажется, что меньше, и намного. Но паспорт…

Женщины переключились ненадолго на Аню. Краткий рассказ Нонны об образовании и работе дочери помог собачнице свыкнуться с фактическим положением вещей. И Света уже явно в ином настроении стала рассказывать, как выводит на прогулки зятя, потому что дочь физически с этим не справляется. Мужчину нужно поддерживать, координировать движения, чтобы он не свалился. И костылей или ходунков, получается, не достаточно.

- Мы тоже гуляем вот под-ручку из-за проблем именно с координацией движений – пояснила Нонна.

- Последствия инсульта по характеру немного схожи – кивнула Аня – Нервная система.

- Да - вздохнула Света.

***

Продолжая путь по привычному кругу, женщины делились впечатлениями.

- Скоро мы тут всех местных обитателей знать будем – посмеивалась Аня – Причём, со всей подноготной! Вот с какого перепугу эта - Света или как ее? – стала рассказывать о жизни, семье во всех подробностях? Оно нам надо?

- Нам, может и не очень. Ей надо – понимающе вздохнула Нонна – Кто её ещё выслушает.

- А собака как же?! – озорно подмигнула дочь – Правда, жалко. Вон профессор одну уже довёл…

- Ну, ты это… - хмыкнула мама – Нельзя же так!

- Нельзя… Жаль животину. А «большое ухо», оно иногда всем надо – согласилась Аня уже серьёзно – Просто так откровенно говорить с совершенно чужими людьми – она пожала плечами – Хотя, это как незнакомый попутчик – ему иной раз все тайны выкладываются. Главное не перебивать и задавать наводящие чёткие, но короткие вопросы. И можно любую информацию при желании выудить. Пару слов о себе, что-то как будто очень личное вкрадчиво и – клиент твой. Большинство на доверие отвечают взаимностью. А потом - только слушать да вникать. Из нас с тобой вышел бы отличный шпионский тандем.

- Только нам оно не надо.

- Вот разве что для лучшего изучения психологии – Аня чуть задумалась – А раньше сотрудники спец-служб именно так и работали. Каждому человеку важна его собственная персона. И в благодарность за внимание к себе собеседник может рассказать такое, что ни на одной исповеди не услышишь. Причём! И о других тоже. А, кроме того, например, хороший следователь может много полезного выудить у таких, как тот же Лёнька. Без ущерба для последнего. Братья ж про всех в округе всё знают. Детали подмечают: родословную любого кота во дворе расскажут, я уже молчу про соседей! Типа кто куда, с кем и зачем.

- А то я об этом не знаю! – усмехнулась Нонна, кивая – Нынешняя молодёжь не умеет слушать. Вон, какие ошибки в тех же детективах, что мы смотрим, допускаются именно из-за того, что кто-то кого-то прервал на полуслове, поленился выслушать, отмахнулся. Там же постоянно: только человек собрался с духом рассказать самую суть, так у следователя шило кое-где начинает колоть. В секунду куча супер-важных дел обнаруживается!

- А всё гордыня! – нарочито заговорила Аня, выделяя букву «о» и поучительно грозя рукой с выставленным указательным пальцем - Возомнил себя человек высшим существом, царём мира сам себя поставил. Воссел на тот трон, собственноручно из дерьма-то вылепленный, и вдыхает зловоние мнимой своей уникальности, аки ароматы благодатные садов эдемских. Да собой, ненаглядным, в кривом зеркале лести умиляется: мол, гомнее я любого другого гомна сущего! Вот за то и лишён дара, прежде всего, внимать душе своей – частице божественной – ближнему своему, слушать землю родную. Я молчу уже, дочь моя, о языке птиц и зверей, знанием коего одарен каждый с рождения. Как же ему, на дерьме-то сидящем, снизойти до ближнего? Выслушать, посочувствовать? Помощь посильную оказать? А нам-то что, дочь моя? Не похудеем, коли выслушаем, слово ласковое скажем, совет какой дадим. А слово доброе, оно и коту приятно.

На мгновение повисла пауза. Женщины переглянулись и рухнули со смеху.

Правда, по отношению к коту одним ласковым словом они не ограничились – были куплены шейки и тут же, у магазина скормлены верному подопечному. Гришка традиционно потащился за Аней и Нонной на парапет. Там повалялся, получив порцию ласки и шестую шейку. Доесть он её не смог. Втроём они дошли до поворота во дворы за общежитием. Кормилицы стояли и глядели вслед. Кот поднялся мимо лесенки и остановился у огромного куста роз, перелезшего снизу с клумбы на уровень общежитского двора. И стал нюхать, погружая морду в алые цветки.

- Романтик – тихонько усмехнулась Аня и почти шёпотом, чтоб он не услышал, попросила – Гриша, полей цветочки.

Под очень сдержанное хихиканье кормилиц, подопечный развернулся к кусту задом, поднял хвост и щедро оросил розы жёлтой струёй. После чего деловито потрусил в свой двор.

28-ГРИША-Про Дуську Про Топика

Пока Гриша переучивался на режим осени, Нонне с Аней, завершая «круг почёта», приходилось сворачивать у гаражей и идти непосредственно в цыганский двор.

Иногда на углу у входа в организацию женщины натыкались на метущую тротуар дворничиху, около которой крутилась местная собака Дуська. Обычный серо-бежевый гладкошерстый двортерьер, чуть больше Гришки – коротколапое упитанное существо спокойного нрава, но с характером. Собака была весьма среднего возраста, обитала в основном на территории гаражей, которую и охраняла. Хотя, складывалось явное впечатление, что псина только прикидывалась сторожем, причём исключительно тогда, когда рядом находились работники – охранники – или дворничиха. В их отсутствие Дуське было абсолютно плевать, кто проходит через двери здания или ворота гаражной стоянки. Котов собака не трогала – они вроде и не существовали для неё. Дружила с дочкой Лиски – чёрной клипсованной сучкой, в два раза больше и пофигистичнее самой Дуськи. Подружка обитала в основном на клумбе перед гастрономом, где собак подкармливали лоточницы-газетчицы. Иногда к сучкам примыкал Лорд, и они втроём совершали обход квартала по тем же точкам, что братья-собиратели.

При всей добродушности Дуська некоторых людей откровенно не могла терпеть.

- Она что-то знает – говорила Нонна, в очередной раз наблюдая, как собака с остервенением облаивает старика из соседнего дома.

У него тоже одно время была собачка. Комнатная, серая, лохматая. Выгуливал он её за домом Ани на пустыре «на коротком шнурке». Старик усаживался на плиты с водопроводными люками, курил и потягивал из банок пиво. А животное нарезало круги, не отходя более чем на метра два от хозяина – как позволял поводок. Дядька был очень противный, злобный. В обрывках разговоров соседей с ним, иной раз долетавших до женщин на прогулках, всегда были какие-то претензии, ворчание и сквернословие. Впрочем, на него лаяла не только Дуська, но даже невозмутимо добрый Лорд.

Иногда в переулке женщинам попадался древний старичок с такой же ветхой собачкой, как сам. Кобелёк с виду был уменьшенной копией Дуськи. В этом животном поражала древность. Обычно не задумываешься, сколько лет той или иной собаке и что ей пришлось пережить или повидать. Подобные мысли приходят в голову, глядя на человека. При виде этой парочки, кроме раздумий о нелёгких превратностях собачьей доли, возникал ещё один вопрос: кто из них старше – дед или пёс? Передвигались они оба еле-еле, и кто под чей шаг подстраивался, угадать было невозможно. Выпавшие зубы исказили прикус собаки так, что морда с выпученными, явно подслеповатыми глазками выражала то ли немой вопрос: «когда же я уже сдохну?», - то ли высшей степени саркастическую насмешку над бренностью жизни. Лицо старика полностью дублировало облик животного. Пёс никогда не лаял: возможно, ему уже было нечего сказать окружающему миру с его обитателями.

Бывало и так, что собачка гуляла без хозяина. Животному нужно было выходить по нужде, а старику здоровье не всегда позволяло сопровождать питомца. Собака по многолетней привычке пыталась повторить маршрут и шла вверх по переулку в сторону гастронома. Однако примерно напротив мусорки, чуть дальше входа в организацию, или уже у заворота во двор дома, где с обратной стороны располагался гастроном, - собака останавливалась, будто теряя нить происходящего. Пёс растерянно озирался вокруг, явно не понимая, что делает здесь и буквально «зависал» в недоумённой прострации посреди тротуара минут на пять-десять. Потом как-то всё же возвращался домой.

Иногда собаку приводили соседи. Однажды Аня с Нонной застали в переулке сцену по пути в магазин. Пёс стоял у трансформаторной будки чуть за поворотом возле учреждения. Около него, придерживаясь за стену и слегка шатаясь, переминался дядька лет сорока, весьма помятого вида – завсегдатай гаражей на углу, где собирались собутыльники и обитали коты. Мужик чуть не плача, уговаривал собаку идти с ним к общежитию. Когда женщины поравнялись с ними, дядька поздоровался:

- Вот что мне с ним делать? – дохнул свежим лепестом сосед - Потеряется один. На руки не даётся, а то бы я отнёс – он назвал неразборчиво фамилию – Дед уже не может выходить, а больше некому. И у этого – он ткнул в собаку – склероз.

Женщины лишь сочувственно вздохнули, пожав плечами:

- Нас он тоже не знает, чтоб на руки дался. Не бросайте его, может, пойдёт всё-таки за Вами домой – попросила Нонна – Слишком жаль будет, если потеряется. Тут своры собак порвать могут.

- Не брошу – серьёзно пробасил дядька.

Возвращаясь минут через сорок этой же дорогой, они застали мужичка с собачкой уже около гаражей. Издали были слышны ласковые уговоры, щедро перемежёванные отборным матом. А пока женщины угощали гаражных кошек, те двое завернули за дом; пса удалось отвести в квартиру.

29-ГРИША-Бабка с Йоркширским терьером и соседской девочкой. Ее жизнь

В тот раз в цыганском дворе вообще никого не оказалось. Мама с дочкой покрутились минут пять и решили уходить. Но из крайнего подъезда вышла пожилая женщина с маленькой смешной собачкой, которая тут же весело облаяла кормилиц Гриши.

- Привет-привет! – усмехнулась Нонна в ответ на звонкоголосое собачье «здравствуйте!»

– Сейчас пойдём, прогуляемся – улыбнулась соседка – Может, Маринка тоже выйдет, то побегает с ней.

Летом женщины часто встречали на пустыре-площадке, у себя за домом эту бабушку с собачкой в компании девочки лет восьми. И считали, что это внучка. Потом как-то под кормление Гришки собеседница поведала, что девочка – соседка из дома, что напротив общежития с парапетом, того, где жила Скунсиха. Малышке просто очень нравится собачка, а дома какая-то странная ситуация, что ребёнку даже поговорить не с кем, ни то, что животное заводить. Вроде как Маринка - сирота, воспитываемая, отцом и бабушкой.

Дети и внуки же собеседницы жили отдельно, а муж сильно болел и выходил теперь на улицу крайне редко. Поэтому дружба с Мариной была очень кстати всем троим, особенно животному. Спускать с поводка собачку было опасно – женщина бы не поймала питомицу, если что. А девочка любила резвиться, и животное с радостью вовлекалось в детские забавы.

- А мы к коту пришли, но что-то никого нет – сказала Нонна.

- Это какой кот?

- Гришка. Большой полосатый.

- Знаю – улыбнулась женщина – Видела утром, как её выводила – махнула она на собаку – Наверно спит где-то в подвале или подъезде. Погода располагает – и прикрыла рот, зевнув.

- Может позвать? – тихо произнесла Аня – Гриша! Гриша! Кис-кис-кис.

- Не надо! – возмутилась Нонна – А то другие вместо него набегут.

Однако после тихого Аниного зова за стеной, огораживающей непонятную территорию, кто-то зашевелился, и послышалось приглушённое:

- Мяу.

Тут же снизу из дыры в пару кирпичей высунулась заспанная знакомая морда.

- Мяу! – радостно повторил Гришка и выбрался на дорожку.

Собачка удивлённо застыла при виде увальня. Лаять она явно не собиралась, но хозяйка немного оттащила её в сторону, дабы не спровоцировать котяру, раза в полтора крупнее питомицы.

Совершенно не смущаясь присутствия собаки, кот плюхнулся прямо на асфальтовую дорожку перед Аней, раскидывая лапы. Женщина со смехом почесала любимцу живот, а Нонна достала угощение. И вся компания переместилась на полоску тротуара у дома.

- Это Ваш кот?

- Да, типа наш – кивнула Нонна бабке – Просто друг. Угощаем вот.

- Тут этого красавца все подкармливают – усмехнулась та – Я сама иногда выношу ему что-то. Моя красавица не всё ест, переборчивая с харчами. Породистая! Йоркширский терьер – с прищуром еле выговорила женщина, рассмеявшись – Дочка подсунула. Пока внучка совсем маленькая и ей некогда… Потом я сама привыкла. Дочка её на случку брала. Эта привела щенков. Вот одного она себе забрала, а эта уже моя – она добродушно кивнула в сторону питомицы – Покупай теперь ей только свеженькое всё! Второй раз замораживать нельзя. Да и сырое даю редко – привариваю. А она мямлит! – бабка строго взглянула на собачонку, но та во все глаза наблюдала за трапезой полосатого хищника, переминаясь на тоненьких подрагивающих лапках и чуть пятясь.

- Ой, эти породистые обычно все такие мямли – по-доброму отозвалась Аня.

– Вот и остаётся еда – согласилась соседка – Выношу котам. Если Гришки нет, то другие расхватывают.

- Да и мы не каждый день ходим. Хорошо, что и Вы его опекаете, и другие люди.

- На одних наших угощениях он бы такую ряху не наел – кивнула Аня, умильно наблюдая за процессом еды круглощёкого любимца.

В отсутствие других обитателей двора Гриша спокойно и сытно покушал. До икоты. Поэтому на парапет решили кота не брать. Да и зачем сытому животному покидать любимую территорию? У тротуара от угла вдоль дома до подъезда тянулся точно такой же широкий бордюр, служивший местным скамейкой. И после завершения трапезы Аня туда пригласила кота. После лёгких ласк он остался умывать сытую физиономию, даже не порываясь увязаться за кормилицами.

***

В выходной мама с дочкой пошли на променад ближе к вечеру. Сентябрь был тёплый, и вечер окутывал природу мягким бархатом закатных лучей. Кот откровенно дрых на солнечном пятне, растянувшись во всю длину на парапете. Еду подсунуть тихонько под нос не вышло. Гришка пробудился от шуршания пакета. Наевшись, поласкавшись, и намыв хорошенько щеки, он потянулся и побрёл вверх по переулку к гаражам, не пытаясь провожать кормилиц. Женщины немного постояли, глядя ему вслед и услышали залихватскую песню самца, жаждущего любви.

- Ну, правильно! – засмеялась Аня – Выспался, наелся, а теперь можно и по бабам!

- Пусть старается – кивнула Нонна – Как ни крути, он же не вечный. После себя наследников красивых оставит.

- Не вечный… – вздохнула Аня – Да и не должна такая красота пропадать без дела – и улыбнулась – Такой кавалер! Для любой кошки – подарок.

Немного поболтав с Валей и Дормидонтовной по пути к своему дому, женщины встретили ту самую бабку из цыганского двора в большой компании. Маринка шла впереди, ведя на поводке двух йоркширов: уже знакомую сучку и щенка.

- Здравствуйте девушки! – обрадовалась соседка, и вся компания с радушными возгласами приветствия обступила женщин.

Здесь присутствовала дочка бабки со своей подругой, маленькая внучка и Маринка. Видимо, соседка рассказывала ранее близким о Нонне с Аней, поскольку молодые женщины сразу защебетали что-то незначительное, но приятное и явно были рады встрече. Оказалось, что дочь привела подругу со щенком в гости именно к собачке, поскольку щенок-сучка была внучкой бабкиной питомицы.

Эти родственные подробности братьев меньших, казалось, роднили совершенно чужих людей. И Аня с Нонной вписались в расклад просто потому, что искренне радовались за живность, а люди доверяли друг другу трогательные сокровенные чувства.

***

Через пару недель Аня с Нонной, идя с магазина, встретили женщину со щенком. Она радушно поздоровалась, пройдя мимо, явно спеша.

- Это кто? – не сразу сообразила Нонна.

Думая, как пояснить, Аня пришла в лёгкое смешливое замешательство:

- Это… - она хмыкнула - хозяйка родственницы той собачки… Из кошачьего двора. Которую выгуливает бабка с первого этажа.

Переглянувшись, женщины рухнули со смеху.

- Ну как я тебе объясню?! – вопрошала Аня – Этот щенок вроде как внук, вернее внучка той сучки.

- Короче, ты их знаешь – сделала вывод Нонна.

- Фрагментарно. Ты их тоже видела. За домом они все гуляли, нам тогда подробно рассказывали…

- А! Ну да! – улыбнулась Нонна – Ты ж знаешь, сколько людей перед глазами у меня всегда мелькает. Да и вижу я как... – женщина вздохнула – Я, правда, про родственные связи собак не всё запомнила. «Хозяйка родственницы той собачки» - женщины рассмеялись – Ну ты тоже скажешь!

***

Ближе к середине сентября на бабку навалились проблемы, как говорится, по полной программе. Внезапно умерла её старшая сестра. Женщину вроде ничего особо не беспокоило – так сезонные обострения всяких гастритов и «хандритов». К этому в семьдесят семь лет обычно относятся, как к норме. Всё началось с чего-то типа простого расстройства… адских болей, с чем не смогли справиться медики ни приехавшие в скорой, ни больничные. Женщина промучилась сутки. Вскрытие показало онкологию.

Тот же диагноз обнаружился и у мужа бабки. Разновидность другая. Но лечить тоже было бесполезно.

Вот так встречали дочь с мамой пожилую женщину, выгуливающую собачку, тихими осенними днями. А она в их лицах хоть имела с кем перемолвиться о своих бедах… Бабка не ждала особого сочувствия. Ей важно было понимание и поддержка отвлекающими разговорами хоть о погоде. Нонна это прекрасно понимала, пройдя такую же беду с собственным отцом несколько лет назад. Давала какие-то практические советы без лишних рассусоливаний, а к концу сводила диалог к братьям меньшим. Тогда у собеседницы переставали слезиться глаза, и явно наступало лёгкое просветление в унылом состоянии.

К концу осени мужчина умер.

30-ГРИША-Сент. Дождь. Гриша и Потап

Начало сентября ознаменовалось окончанием засухи и невыносимой жары. Мягкое тепло осеннего солнца теперь ласкало, а не жгло. По ночам приятно шумел мелкий дождик. Иногда и днём было пасмурно. По небу ходили грозовые тучи. В воздухе повисала дождевая пыль – мряка – как называла это явление Аня по древнему примеру бабушки. И на прогулку приходилось надевать кофту с рукавом, и обязательно брать зонт.

Ещё в 2003 году Нонна купила дочке что-то среднее между туфлями и кроссовками на складе местной обувной фабрики. Чёрные шкары, как их сразу окрестила Аня, имели широкую толстую подошву, что предавало устойчивости, были полностью закрытыми, с сеточками-продухами сверху и – самое главное – на липучках. Всунул ногу, прилепил как удобно и забыл, что ты в обуви.

- Эти шкары прошли всё, и пройдут ещё больше! - смеялась Аня - Несносные они – сносить невозможно.

Со временем кроссовки чуть деформировались под походку, немного облезли, потрескались кое-где, но промокать не стали. Вид у пятнадцатилетней обувки был уже весьма неказистый, но под спортивные брюки, на дождь бродить по дворам – самый раз.

Нонна в тот день оделась в стиль дочке. Старые, модно прохудившиеся над коленями джинсы, спортивная красная кофта четверть вековой или более давности и галошеподобные тапки на резинках, тоже прошедшие не намного меньше Аниных шкар. Она остановилась перед зеркалом и чуть поморщившись, произнесла:

- Да…

- Мы с тобой сегодня в раритетном прикиде, мама! И главное, что не «секонд».

Женщины вооружились зонтом и классическим: «не сахарные – не растаем» и пошли на встречу с подопечным. Круг почёта было решено сократить по причине возможного ливня. Да и вниз по дворам идти не хотелось из-за грязи. Кратчайший путь лежал через дворик соседнего трёхэтажного дома и дальше мимо пятиэтажек прямо к гаражам.

За трёхэтажным домом чуть выше стояла девятиэтажка, обнесенная забором, вдоль которого росли кусты. Там издалека Аня заметила Потапа – хозяйского кота из соседнего дома. Он сидел на поваленном дереве и с кем-то нецензурно разговаривал. Собеседника за кустами было не видно, лишь изредка слышались краткие, но явно меткие ответы.

- И мряка ему не помеха – усмехнулась Аня – Вот же характер! Потап наверно с Эриком ругается. С кем же ещё здесь?

Поскольку ни Потапа, ни Эрика женщины не опекали, то и подходить ближе не стали.

У гаражей Гришки не было. И мама с дочкой пошли вверх по переулку купить шеек и найти кота около магазина. У входа в организацию встретилась Татьяна Филипповна. И пока Нонна с ней беседовала, Аня всматривалась в кусты вдали, где всё также сидел Потап и кого-то отчаянно материл. С этого ракурса собеседника тоже не было видно, как Аня ни всматривалась в чуть пожухлую растительность у забора. Да и расстояние до животных было приличное – метров сто. И если бы Потап не был чисто белого окраса, то и он сливался бы с местностью.

Татьяну Филипповну немного удивило, что женщины не побоялись дождя и мокроты.

- За то не жарко – пояснила Аня – от дождя есть зонтик и козырьки зданий на крайний случай.

- А ноги промокнут – недоверчиво покосилась соседка на башмаки женщины.

- Это вряд ли!

- Но у тебя такие лёгкие тапочки!

- Они с виду такие. Знали бы Вы, сколько они прошли и что выдержали – рассмеялась Аня.

- И Крым, и Рим, как говорится – вторила дочери Нонна – Хоть старые, но единственные непромокаемые.

- Да и на грязь по дворам не жалко.

- Тогда я за тебя спокойна – улыбнулась профессорша – А Вы в магазин по традиционному кругу?

- Круг сократим сегодня. Дождь может усилиться – Нонна недоверчиво взглянула на потихоньку сгущающиеся тучи – В магазин зайдём, может, кота по дороге встретим.

- В такую погоду спит он где-нибудь в подвале – засомневалась соседка.

- Вполне возможно – согласилась Нонна – Но недавно был сильнее дождь, а он ждал. И мы кормили его под зонтиком.

- Ну, Вы даёте! – воскликнула Татьяна Филипповна.

- Нельзя же обманывать ожидания животного.

***

Гришки у магазина не оказалось. Женщины купили на всякий случай шеек и вновь спустились к гаражам под немного усилившимся дождём. Но и туда подопечный не вышел.

- Давай пройдёмся ещё раз вверх – сказала дочка – Чуйка у меня странная, что он тут совсем рядом где-то. Во двор идти смысла нет. Кот где-то здесь. Может из какой-то подворотни выскочит, из гаражей…

- Давай пройдём – согласилась мама.

Оказавшись снова у крыльца организации, Аня остановилась, вглядываясь в те же кусты, где орал благим матом Потап:

- Вон он! – она засмеялась – Надо же! Там полосатая спина в кустах. А я не могла понять, чего мне чувствуется, что он рядом.

- А, вижу – Нонна прищурилась, вглядываясь в кусты.

- Гриша! – позвала Аня – Кис-кис-кис! …Точно он там – она обернулась к маме – Переместился наверно немного. Или с других ракурсов было не видно.

Кот или не слышал, или не мог отвлечься, но на зов Ани не реагировал. Мама оставила дочку под козырьком, а сама перешла переулок и спустилась по дорожке к коту:

- Гришка! Пошли кушать – Нонна хотела увести подопечного от наглого котяры туда же под козырёк.

Кот некоторое время колебался – страшновато было повернуться спиной к противнику. Но еда влекла гораздо больше, чем военные баталии. И подопечный пошёл с кормилицей, быстро опередив её, привлекаемый зовом Ани. Потап увязался сзади – коту явно было очень важно что-то доказать оппоненту.

Валяться Григорий не стал даже на сухом крылечке, боясь стать уязвимым перед кругломордым задирой. В выходной учреждение было закрыто. В уголке, у забора, где обычно курили работники, и где не доставал козырёк, на полосе травы под зонтом вполне можно было накормить подопечного.

Гриша был голоден. Но кушал нервно, отвлекаясь на суетящегося вокруг Потапа. Нонна дала и ему шейку, чтобы отвлечь от полосатого. Но белому было не до еды. Подойти близко к людям он боялся. Поэтому проник как-то за сетку забора и оттуда завывал, вздыбливая шерсть. Шиканьем и топаньем отогнать его было невозможно. Кот отскакивал на пару метров, но через минуту возвращался и грозно мяучил. Потом вылез из-за забора и пытался задевать Гришу с других сторон, чем сильно отвлекал того от трапезы.

- Не обращай внимания! – поучала Аня подопечного – Наешься, чтоб были силы. Вот тогда задашь ему трёпку.

Выдавая шейки, Нонна следила, чтобы белый не смог внезапно атаковать полосатого. Крутилась, издавая диковатые пугающие звуки, чем изрядно смешила дочь, удерживающую правой рукой над ними троими зонт, а левой упёршись в столбик забора. Радовало, что ни прохожих, ни машин почти не было, организация была закрыта на выходной, а сторожевая собака Дуська тусила где-то в гаражах, прячась от дождя.

Гриша, жуя, немного огрызался, смешно гундося. Но при этом прекрасно придерживался своих приоритетов: сперва еда, потом всё остальное. А на сытый желудок - какая там драка? Тем более под дождём. Забиться у себя вукромный подвальный уголок да дрыхнуть!

Осилив традиционныепятьшеек, кот потрусил лапой, показывая, что сыт под завязку.

- Пошли, проводим его до гаражей – предложила Аня – Авось и этот отстанет. Там не его территория. Побоится.

Гришка шёл строго вдоль кустов, где суше, озираясь на неугомонного преследователя. Потап шнырял вокруг, шипя и иногда завывая. Никакие «брысь, кыш» не действовали. В конце концов, подопечному всерьёз надоел нахальный задира. Ещё на голодный желудок от нечего делать кот мог потрепаться с неугомонным собеседником на сильно волнующую того тему. Но сейчас это был явный перебор. И дойдя до гаражей, Гришка остановился, выгнул спину, вздыбив шерсть, и взвыл в сторону надоевшего противника. От неожиданности Потап метнулся на противоположную сторону переулка и с отчаянными нецензурными криками скрылся за кустами. Его вопль ещё пару раз послышался уже где-то около своего дома.

Гриша заскочил на парапет у гаража, быстро вымыл мордаху и, не прощаясь, потрусил в свой двор. Под усиливающимся дождём с чувством выполненного обещания и полного удовлетворения прогулкой женщины пошли домой, свернув там же, где и Потап.

31-ГРИША-2017-окт Гришка у детсада

Как-то в начале октября Аня и Нонна вновь встретили Анну Митрофановну и остановились около входа в дет-сад под огромным разложестым ясенем. Было солнечно и ещё по-летнему тепло. Приятно шелестели листья над головой, шуршали под ногами, и хотелось подольше побыть на свежем воздухе. На середине привычного маршрута старушка отдыхала, опершись спиной о решётку ограждения.

- Вот надо уже давно стричься, а то неприлично так ходить – Анна Митрофановна убрала с глаз непослушную прядь седой чёлки – Но это же целое дело. Раньше знакомая стригла. Приходила домой. Сейчас уехала на заработки в Италию или Испанию. Дочкина знакомая. Вернётся через полгода только. А в парикмахерскую если… На такси разве что – качала головой женщина - Но одна всё равно не смогу. С дочкой надо. А у неё сейчас работа, времени нет.

- Наша парикмахерша иногда на дом ходит – сказала Аня – Но за стрижку берёт минимум пятьдесят гривен. А если ещё на дом - развела она руками – дороговато Вам выйдет наверно.

- Конечно! – грустно усмехнулась бабушка.

- Нам поход в парикмахерскую – вообще в город – целое мероприятие – сказала Нонна – Ане трудно там, среди машин. Это счастье, что есть ещё такие более-менее тихие улочки, как тут, где можно спокойно походить. Не так шумно и пыльно.

- Это в выходные нормально – махнула рукой Анна Митрофановна – В будние дни и тут транспорта хватает. И носятся, как сумасшедшие!

- Вот не надо было асфальтировать так ровно! – усмехнулась Аня.

Вдруг за цветником с астрами на территории детсада она заметила шевеление. Тут же из-за низенького ограждения клумбы показалась знакомая кошачья морда.

- Гришка?! – удивлённо воскликнула Аня.

Кот громко и радостно замяукал и «вприпрыжку» побежал к своей знакомой парочке.

- Что ты тут делаешь?! – изумилась Нонна.

- Это мы бы его у магазина ждали, искали в кошачьем дворе, а он тут ошивается! – наигранно заругала кота Аня.

На этих словах Гришка потёрся о её ноги и привычно плюхнулся на спину, с довольным мурчанием раскинув лапы.

Присев, Аня стала чесать кошачье пузо, добродушно посмеиваясь.

- Вот чего ты тут шатаешься, а?! – приговаривала женщина, любуясь довольной полосатой мордахой.

Прищуренные от удовольствия томные глаза Гришки смотрели сегодня особенно сладко. Взгляд был с дивной поволокой, а кот как будто улыбался.

- И что делать? Куда он теперь? – заволновалась Нонна.

Сегодня угощение планировалось купить в магазине, где Гришка и должен был по обыкновению ждать - нечем было прямо тут покормить, чтобы кот мог вернуться в свои дворы обратно через садик.

- Пойдёт с нами за едой – сказала Аня, продолжая тискать любимца и понимая, что кот непременно увяжется за кормилицами вокруг всего квартала – Мы же с ним от магазина ходим вместе на парапет. Расстояние тут конечно больше. Тоже по улице, но придётся. Сократить негде. И без угощения он не уйдёт, даже если и завести его в кошачий двор. А в магазин нам всё равно надо.

- Это наш друг кот, которого мы подкармливаем – пояснила Нонна Анне Митрофановне, в недоумении наблюдавшей дивную встречу – Он живёт в глубине квартала за детсадом; к магазину ходит специально вкусно покушать. Мы его там обычно и встречаем. Во дворе девятиэтажек его тоже кормят, но не так вкусно: остатки, объедки всякие выносят. А у магазина Гришка ждёт тех, кому нравится его умильная мордаха, чтоб купили ему свеженьких куриных шеек или голов.

- Сообразительный – улыбнулась бабушка – и упитанный такой! Многим нравится, значит.

- Конечно! – подтвердила Аня, поднявшись – Вот каждый видит его и подкормить хочет, чтоб такая щекастая красота не похудела.

Гришка понимающе тёрся щекой о ногу женщины, обвивая хвостом и выгибая спину.

- Я нашим дворовым тоже выношу, если есть остатки. А сегодня ничего не было – словно оправдывалась бабушка – Но этого кота я не знаю. Он, вроде бы, не ходит в наш двор.

- Ходит! Только не кушать – усмехнулась Аня, вспомнив местный кошачий прайд из разноколиберных, похожих на Гришку, представителей.

***

Женщинам пришлось спешно попрощаться с собеседницей и сопровождать кота, чтобы не потерялся, оказавшись так далеко от своего двора и гастронома. Аня сначала всё повторяла:

- Идём-идём, Гриша, кис-кис. Пошли в магазин.

Но быстро поняла, что это лишнее. Кот со знанием дела бежал рядом, не пытаясь никуда сворачивать с намеченного курса. Даже то, что Аня не могла быстро идти, ничуть не смущало подопечного. Он на пару метров забегал вперёд и спокойно ожидал попутчиц, чуть мяукая: «Пошли-пошли».

Гришка как-то по-своему понимал алгоритм: чтобы получить еду, нужно дать почесать пузо или пройтись с женщинами до магазина. Поэтому кое-где пытался снова валяться, не понимая, почему его не кормят прямо здесь. Магазин, как источник еды, кот не воспринимал. Просто в том месте чаще встречались люди, угощающие животное.

Необычная троица вызывала улыбки и восхищённое умиление у прохожих, изредка попадавшихся на пути. Кот уверенно обходил чужих людей и шёл рядом со своими подругами, продолжая «беседу», помуркивая в ответ на подбадривания и обещания купить любимое лакомство. Счастье состояло в том, что на пути не встретились собаки.

Свернув на центральную улицу, Гришка вёл себя также осмотрительно, придерживаясь газона, невзирая на повышенное внимание многих людей. Кот не реагировал на «кис-кис» посторонних, чётко зная с кем и куда идёт. Около здания сан-станции запрыгнул на высокий парапет и шёл строго по нему, свернув на лестницу, пройдя по верхней ступеньке, и вырулив вновь на бордюр. Потом сам свернул к магазину, где и остался с Аней возле задних дверей у перил ожидать Нонну с шейками.

В тот раз Гришка поел мало. Его явно больше интересовала кошечка Машка, крутившаяся там. Она тоже не проявила особого интереса к угощению. Снюхавшись, коты ласково мурчали и нежно терлись боками и мордами. Оставив «сладкую парочку» во дворе у привычного места трапезы, Нонна с Аней отправились обычной дорогой с заходами в остальные магазины.

- А я ещё удивляюсь, что он где-то отсутствует! – говорила Аня – Вон, какая у него, оказывается, большая территория. Я помню, где-то читала, что ареал обитания кота может быть около километра или двух диаметром. Вот он этот километр и обходит раз в день. А теперь, пока перегуляет, то едой мало будет интересоваться. Да и Машкой он не ограничится.

32-ГРИША-Осень Гриша у гаражей ждет Аккордион

Ноябрь выдался прохладным, но солнечным. В будни чаще всего Аня сидела дома. С понедельника по четверг Гришку опекала Нонна. Посредине рабочего времени выделяла час на чаепитие дома; заодно заходила за покупками и угощала подопечного, ожидающего у магазина. Дочка с любимым котом виделась только в пятницу, субботу и воскресение. После обеда ставший в последние годы привычным, сильный ветер стихал, и до наступления темноты оставалось время на променад.

Выйдя из дворов и подымаясь вверх по переулку, Аня ещё издали видела бело-серое пятно - Гришка ждал кормилиц у гаражей, кемаря на куче палых листьев, прогретых солнцем. Кот замечал их только когда те миновали любимый бордюр и приближались к самому повороту во двор. Подопечный вскакивал и с радостным мяуканьем бежал вприпрыжку навстречу. Если угощение было с собой, троица возвращались к парапету. Женщины кормили, валяли кота и провожали в цыганский двор, а сами шли через магазин по привычному кругу мимо дет-сада и бани, но наоборот.

В один из таких дней с тихой солнечной погодой, когда листва едва шуршала под ногами, а транспорт и прохожие отсутствовали, Гриша встретил кормилиц на парапете в вальяжной позе, растянувшись на солнечном пятне. После привычных нежностей и валяния, подопечный медленно жевал шейки, а женщины просто-таки наслаждались прощальным затишьем осени и любимым зрелищем обедающего котяры.

- Вообще, Зина неправильно ездила в Париж в марте – вдруг сказала Аня, вспомнив, как подруга расписывала красоты заграничного города – Там осенью лучше. Поэты так считают.

- Поэтам может и лучше – чуть улыбнувшись, пожала плечами Нонна.

- Гриша, а ты бы хотел жить в Париже? – щурясь от солнца с добродушной усмешкой обратилась Аня к коту.

Тот только глаз скосил в сторону женщины, не отвлекаясь от еды. Она продолжала:

- Представь, что это осенний Париж… Тихая улочка. Вокруг… что там? Парки, скверы… Золотая осень. А ты кушаешь в уличном кафе… - она стала жестикулировать – Тут такие фигурные столики, за которыми сидят – женщина хмыкнула – туристы и другие коты. И все жуют шейки!

Вдруг, перебив фантазию, из какого-то окна общежития послышались звуки аккордеона, мелодия «Смуглянки».

- Вот! – не растерялась Аня – В кафе должна быть музыка.

- Кушай, Гриша, кушай – Нонна выдала коту ещё шейку – Не отвлекайся на всякие разговоры.

- Не, мелодия не та! – шутя, возмутилась Аня – Это же Парижское кафе.

Игравший, конечно, не мог слышать эти разговоры – звуки явно неслись с верхнего этажа, приглушённые закрытым окном.

- Не то он играет. Нужна атмосфера Парижа – пафосно произнесла Аня, мечтательно прикрывая глаза.

И тут, как по заказу, аккордеонист заиграл «Sous le ciel de Paris». Это вызвало гомерический хохот кормилиц и явное недоумение кота.

- Ну что, хочешь в Париж? – отсмеявшись спросила Аня, кивая подопечному, дожёвывающему пятую шейку.

Кот на миг замер, небрежно почесал за ухом и демонстративно мотнув головой, внятно сказал:

- Не! – заглотил последний кусок, встал и по очереди потрусил всеми четырьмя лапами, демонстрируя, что сыт под завязку.

- Париж-Шмариж! Нас и здесь неплохо кормят – сквозь смех проговорила Нонна.

Кот переместился чуть дальше от места трапезы и стал умываться, изредка икая.

33-ГРИША-Уборщица Лена (Моцарелла)

Когда с собой ничего не было, троица дефилировала от гаражей по переулку к магазину. Там, около задней двери на площадке у перил, где обычно курили продавщицы, Аня и кот ожидали, пока Нонна купит свежие шейки. За минут семь – десять к главе семейства подтягивалась кошка Машка с Мишкой и Дунькой. Иногда рядом могли крутиться собаки. Кошка и её мелкие мгновенно заскакивали за решётки забора у дома с чердаком. Ане приходилось уговаривать кота не убегать, сидеть у её ног, потому что он был менее поворотлив и своенравен. Конечно без угощения он бы вряд ли ушёл, но кто знает? Не накормив, отпускать не хотелось. И хоть Аня сама остерегалась собак, но в такие моменты чувствовала себя в ответе за жизнь Гриши. Страх куда-то девался сам собой, а собаки разбегались в стороны от топанья ногой и грозного:

- А ну пошли отсюда!

Курящие работницы магазина давно заприметили колоритного котяру в сопровождении не менее примечательной парочки. Особенно часто здесь крутилась уборщица Лена по кличке Моцарелла.

- Мы тут всё приберём – сказала ей Нонна, выдавая очередную шейку Гришке, сидевшему у самых перил в «курилке».

- Я знаю. Вы кормите! – добродушно улыбнулась Лена – У меня ни к Вам, ни к этому красавцу претензий нет. Я сама его иногда угощаю. А этим – она кивнула на кошечку с детьми – перепадает очень мало.

- Их мужик из того дома подкармливает – Нонна указала на пятиэтажку – Головы им берёт. А этому мы шейки покупаем.

- Балуете! – уборщица снова усмехнулась.

- А как его не баловать? – сказала Аня, умильно глядя на аппетитно жующего котяру – Вон, какой красавец! Надо ж стараться, поддерживать форму. Чтоб не похудел, не дай Бог.

Чуть хмыкнув, худощавая Моцарелла заговорила немного нарочитым тоном, подыгрывая, словно для Гришки:

- Конечно! Нельзя, чтобы ты голодал. Надо, чтоб бока и щеки были кругленькими.

Кот что-то промямлил в ответ, продолжая жевать и тихонечко мурчать. Улыбчивая Лена звонко рассмеялась, заразив весельем и собеседниц.

Слово за слово, и снова благодаря Грише, Нонна и Аня обрели новую знакомую. Уборщица оказалась очень открытой, разговорчивой, эмоциональной и крайне искренней. Было в ней что-то зашкаливающе-надрывное, как у Татьяны Григорьевны. Да и вообще типаж и поведение этих двух женщин были очень похожи. Лена была одного роста с Аней, такая же худая, но чуть более фигуристая, хотя и очень поджарая - будто человек усох от работы на плантациях. На вид ей можно было дать с очень большой натяжкой лет сорок пять. Судя по разговору Аня делала вывод, что они могут быть и ровесницами, а если бы не изрядная помятость, то уборщица казалась даже младше. Кроме того, Лена только к Нонне обращалась на «Вы». В отношении Ани Моцарелла сразу же это обрубила:

- Говори «ты»! Не надо церемоний – и как обычно засмеялась.

Движения Лены были немного нервными, а манера говорить выдавала человека пьющего. Раньше, как правило, Аню от таких людей воротило. Но в случае с Моцареллой это не срабатывало. Слишком много солнца излучала душа этой хрупкой женщины. Да и отношение к животным говорило само за себя. Лена не была кошатницей, но бездомных котов иногда угощала. Она рассказала, что дома держит небольшую собаку и декоративную крысу. Причём собаку ей подсунули за границей, где-то в Италии или Испании, где Лена была на заработках. То ли дали на передержку, то ли… По факту женщине пришлось забрать животное себе. Причём, перевозила она эту псину через границу как-то полулегально, из-за строгости таможенных правил и отсутствия каких-то прививок или справок.

- Не могла ж я бросить животное на произвол судьбы. А уже надо было возвращаться – Лена улыбнулась – Зато теперь есть любимица у меня. А потом младший сын потребовал крысу. Купили. Так собака косится на неё. Если выпускаем из клетки – смотреть нужно в оба! Сыну двенадцать лет. Старший работает. А малый со школы приходит – и сразу в компьютер. Вот крыса немного хоть отвлекает.

- Компьютерная зависимость сейчас у детей и подростков не редкость – вздохнула Нонна – Других интересов практически и нет.

- Да – кивнула уборщица, - Общения с любимой крыской хватает минут на двадцать. Ну собаку выгуляет – с полчаса. Потом снова вперится в этот экран и сидит, играет там в стрелялки. Даже на улицу выгнать нельзя. Глаза ж попортит!

Из беседы становилось понятно, что мужа у Лены нет, есть два сына и мама, у которой третья стадия рака кожи. Ситуация с матерью сильно угнетала и конечно требовала немалых денег на лекарства.

- Вот и работаю пока тут – разводила руками женщина – Куда меня ещё возьмут? Везде нужны до тридцати пяти лет. И ехать на заработки сейчас уже никак – не могу их теперь с мамой оставить. Да и там… Вкалывать надо! А попробуй побегай двенадцать часов с подносом. Ноги к концу смены уже не держат – она грустно вздохнула – И отношение там к приезжим какое… Каждый считает, что ты практически раб. Если что не так – вон! Вздумаешь возмутиться – тем более – вон! Потому что очередь из таких же нелегалов у входа стоит. И не дай Бог серьёзное неудовольствие проявить – тут же пригрозят полицией. Хозяину не выгодно, конечно, иметь разборки с властями, потому что за устройство на работу нелегалов ему грозит тоже статья. Но – иди знай - сдаст или нет! - нам-то намного страшнее попасть в полицию.

- Хвалёная заграница – кивнула Нонна.

- И совсем там не так, как нам тут расписывают – продолжала Моцарелла с запалом – Конечно, заработанное там, здесь тратить лучше. В сравнении с нашими доходами там официант получает на порядок больше. Но если жить и тратить там, то еле сведёшь концы с концами. Поэтому выгодно поехать, заработать и вернуться. И счастье, если работодатель попадётся адекватный. Иной и приставать может. Мне из-за этого приходилось не раз место менять. Хотя и не молодая, и не красавица – она помолчала – Выматывают эти поездки и физически, и морально.

- Я так понимаю, на совсем туда уехать даже мысли нет? – спросила Нонна.

Лена отмахнулась.

- Скажи, Гриша: «Нас и здесь неплохо кормят» - желая съехать с этой темы, кивнула Аня коту, умывающемуся после трапезы.

- Мургу – прогундосил подопечный, вызвав смех собеседниц.

Однако, Лене явно хотелось выговориться:

- Оттуда возвращаешься, так ещё очень долго приходишь в себя. Забыть всё хочется. Я даже выпивала прилично из-за этого да из-за проблем с мамой – тяжело вздохнула женщина – Ну, говорю, как есть – чуть резковато добавила, словно оправдываясь.

- Так осуждать никто и не думает – мягко возразила Нонна.

- Да я знаю, что Вы и не осудите, и ничего дурного не подумаете – она улыбнулась, смягчаясь - …Потом взяла себя в руки и вот работу нашла. Сейчас меру свою знаю. Надо быть сильной. Нельзя подводить мамочку… И детей.

Лена и Нонна ещё долго беседовали про жизнь после «революции достоинства», возмущаясь бессмысленной войной и нынешним положением экономики. Вспоминали 2013-й год и потихонечку начинавшуюся стабилизацию, когда людям хватало на жизнь, и уже можно было немножко откладывать деньги, делая большие покупки и даже что-то планировать на пару лет вперёд. Моцарелла в этом смысле была обычным обывателем, но всё же повидав в жизни что-то и другое, сильно сомневалась в целесообразности нового радикального курса страны. Поэтому с большой долей вероятности её можно было назвать единомышленницей по многим пунктам.

Аня сторонилась подобных тем в разговорах с едва знакомыми людьми, не желая нарваться на ярого «свидомого» - можно было столкнуться с агрессией. Да и объяснять свою позицию было бессмысленно настолько, как пытаться отвернуть сектанта от церкви. Поэтому разговор слушала краем уха, а сама наблюдала за котами.

Перекусив, Машка с Дунькой и Мишкой убрались куда-то в кусты у дома с чердаком. Гришка, тщательно вылизавшись, лениво встал и, потягиваясь, подошёл к газону возле забора, отделяющего гаражи и сан-станцию. Там росли маленькие ёлочки. Обнюхав несколько, кот остановился у понравившейся и, повернувшись задом, обмочил деревце. Постояв пару минут у решётки и не дождавшись сопровождения кормилиц, развернулся и пройдя между прутьев, направился в цыганский двор через загадочную территорию с непонятными постройками и зарослями.

34-ГРИША-Декабрь Диана

Последние числа ноября традиционно ознаменовались снегопадом. Белый ковёр укрыл город, спрятав осеннюю гниль и грязь. Солнце искрилось в ветвях, слегка нагревая и превращая в воду зимнее убранство, развешивая сосульки вдоль крыш. Мороз брал только на ночь. А днём на тропках и дорогах прохожие и машины превращали снег в кашеобразное месиво. Коты брезгливо одёргивали лапы, совершая ежедневные обходы своих территорий и пробираясь к местам кормёжки. Гришка теперь больше крутился около магазина – там было суше, а на чугунных люках тепло.

К середине декабря морозы чуть усилились и гулять стало приятнее. Как раз тогда из Израиля в гости приехала Диана – двоюродная племянница Нонны и Троюродная сестра Ани. До этого сёстры виделись только в скайпе раза два. А вот Нонна пересекалась с племянницей в 90-м году, когда работала туристическим групповодом. Тогда она привозила группу в Ленинград, где и обитала на тот момент Диана с родителями. Мама Дианы – Таня – и Нонна были двоюродными сёстрами-одногодками и дружили с детства.

Сейчас Диана была уже второй раз замужем. Первый брак продлился совсем недолго – ни она, ни Таня толком не рассказывали о нём. Теперешним мужем Дианы был малоизвестный российский актёр, еврей, выходец из Житомира. Подобные переплетения судеб были и забавны, и удивительны. «Как тесен мир!» - думалось Ане, когда сестра рассказывала историю знакомства со своим мужем. Он тогда ещё не жил в Израиле. А Диана работала стюардессой. Вот в свой отпуск Диана с подружкой отправились в путешествие. И оказались в самолёте на пути в Израиль, где также летела группа актёров на съёмки. Тогда и произошло это знаковое знакомство. На Земле Обетованной обоим очень понравилось. А еврейские корни Даниэля сыграли на руку. И через год в новой семье, жившей уже в Тель-Авиве, родился сын Беня. Для Житомира это имя было нарицательным. И сами Аня и Нонна жутко веселились, говоря втихаря от Дианы:

- К Бениной маме – это к нам!

А Таня в свою очередь смеялась, будучи Бениной бабушкой. Ну, что сделаешь – назвался груздём… Тем более, по линии покойного деда Дианы и отца Тани, который не был кровным родственником Нонны и Ани, вроде бы тоже были евреи.

В Житомир Диана приехала лечить зубы – так было дешевле. Трудно укладывалась в голове подобная арифметика. Но вряд ли бы человек пёрся в такую даль, если б это было не так. Потому что просто познакомиться с родственниками можно было и раньше… хоть лет на десять.

Аня всегда трудно принимала новых людей, близко с кем сходилась редко и медленно. Сестра была младше на четыре года, но по ощущению вроде как «старее» лет на десять – именно это слово приходило почему-то на ум. Это было странно, но в общем, понятно. Образ жизни и мироощущение всегда даёт о себе знать.

Дианка повзрослела рано. Отец пил. И умер, когда ей было чуть за двадцать. Детство выглядело незавидно. Пришлось на 90-е. Комнатка в ленинградской комуналке, пьющий отец, мать, пытающаяся хоть как-то сводить концы с концами и не опуститься… Раньше неплохой сменой декораций вроде как были летние поездки к бабушке и двум родным тёткам в Неман. Там было интересно: частный дом, вокруг природа, живность; старший двоюродный брат. Хотя и бабка любила закладывать за воротник, а, кроме того, курила. Но она умерла рано, Дианка только в младших классах была. А дед довольно быстро утешился, найдя другую. Правда, не долгим был этот союз – лет семь – десять. Он умер, оставив приличную часть смешного имущества вдове (старый домишко и убогую дачу), позабыв о трёх дочках и внучке с внуком.

То, как Диане приходилось с мамой и отцом-алкоголиком в те годы, один Бог ведает. Тогда с развалом страны переписка и созвоны Тани с Нонной по межгороду как-то резко оборвались. Странно это было. Таня вроде как не приняла развода Нонны с первым мужем, злоупотреблявшим спиртным – ведь сама тогда продолжала жить с подобным человеком. А может, её задевал тот факт, что второй муж Иван ради Нонны ушёл из семьи, оставив двоих детей. При этом пришёл к женщине с ребёнком-инвалидом… К тому же, Нонна тогда и работу сменила – устроилась паспортистом, чтоб не мотаться по городам и весям. И всё это на фоне жуткой неразберихи и нестабильности.

Только спустя годы, Таня нашла сестру в соц-сетях. Обе чувствовали себя странно из-за такого долгого молчания. Но жажда общения и искренняя любовь сгладили размолвку. Всё списали на лихие девяностые и банальное «было не до того». Таня поведала сестре о смерти мужа, о неудачном первом браке дочки, о смене адреса – переезде в соседний дом в отдельную однушку. Сёстры рассказали друг другу о смерти родителей…

В соц-сетях передружились сёстры, племянницы и тёти. Но непосредственное общение Дианы и Ани там сводилось к подарочкам и поздравлениям с праздниками.

А примерно год назад Аня стала выкладывать в сеть старые фото. Вокруг них началось хоть какое-то шевеление родни. Диана в комментариях и в личных сообщениях стала проявлять интерес к истории семьи. К огромному удивлению Ани оказалось, что сестра толком и не знает родственных переплетений даже поколения бабушек и дедушек, не говоря уже о более ранних предках. Пришлось в очень сжатом виде поведать.

Аня очень надеялась, что по приезду Диана немного освоится у них и начнёт снова расспрашивать о предках. Ведь тут же, кроме Ани, есть Нонна – очевидец и прямой носитель воспоминаний. А главное – подлинные фотографии, собранные в альбомы и так бережно хранимые все годы.

Но дни бежали струйками талого снега, а вопросов не было. Сестра большую часть дня была занята лечением зубов. В остальное время либо просто валялась на диване с смартфоном, либо беседовала с Иваном о жизни за границей. А под настроение кухарила и принимала ванны. Оказалось, что в Израиле ванна дома – это роскошь (есть лишь душ), как и кухонная плита – всё готовится в микроволновке или заказывается в ресторане. И вкус продуктов там не такой офигенный, как здесь, даже не смотря на уже изрядно осовремененные технологии и т.д. И от сдобы и хлебобулочных изделий тут живот не растёт, как там. …Да и игра в вегетарианство, о котором Диана предварительно писала – всего лишь стёб. Потому что мясо тут вкусное и сочное, особенно шашлык из не кошерной свинины, приготовленный Иваном на костре в палисаднике за домом.

Неразговорчивая Аня не лезла к сестре с рассказами или расспросами. Ей и так вполне хватало смешных историй о Бене и демонстраций видео с его шалостями, роликов с нестройным пением сестры на уроках вокала и навязчивых разглагольствований о невообразимо прекрасной жизни «там». Аня поддерживала беседы нейтральными фразами и при первой же возможности удалялась к себе за компьютер, в виртуальный мир друзей, аудиокниг и реставрации старых фото. А Диана, лёжа в соседней комнате с планшетом, по-прежнему одаривала классами давно ушедших родственников на фотографиях Аниной странички.

С тётей племянница была очень разговорчива. В своей хвастливо-навязчивой манере Диана рассказывала о поездках по Европе, о всяческих выгодах там и о нюансах израильских хитростей в разрезе «как сэкономить». Нонна недолго могла молча слушать оды зарубежью. Иногда она мягко спорила, приводя рассказы других людей, ни раз побывавших за границей, как в качестве туриста, так и на заработках. Однако сразу же натыкалась на шквал аргументов, подаваемый Дианой с таким запалом, что …просто умолкала. Со стороны и Нонна, и Аня отмечали одну и ту же «фишку» - сектантский фанатизм. Восхищённые горящие глаза и непробиваемая убеждённость, что «там» лучше, говорили сами за себя. И это было печально.

Иногда Нонне всё же удавалось свернуть беседу с гостьей в русло воспоминаний давних лет. Диану очень интересовала информация о дедушке с точки зрения его принадлежности к евреям. Однако, сведения об этом канули в Лету; да и по паспорту тот был украинцем. А вот о своей маме Тане дочь поведала неизвестные дотоле подробности. Оказалось, что она была второй женой своего ныне покойного мужа. Увела его из семьи, где осталась дочь. Дианка по своей наивности и предположить не могла, что мама эту информацию скрывала от родственников. Нонне и Ане пришлось сделать вид, что они знали, но просто забыли об этом.

- Теперь понятно, почему Танька тогда так странно отреагировала, когда я замуж за Ивана вышла – делилась впечатлением мама с дочкой, оставшись перед сном наедине в Аниной комнате, уступив гостиную с разложенным диваном племяннице.

- Ну да… - иронично кивала Аня, чуть увеличив громкость телевизора пультом, чтоб звуковой фон скрыл их голоса – Она же, наверное, тогда типа «счастье схватила» с ленинградской пропиской. А потом это «счастье» алконавтом оказалось со всеми сопутствующими «прЭлестями». И развестить – не вариант, и жить с таким… - женщина многозначительно кивнула - Вот и придушила её чуток жабка… Жаль её. Но с другой стороны, глупо так реагировать всё равно.

- Она ж всегда из себя строила эдакую стильную ленинградку –усмехнулась Нонна, устраиваясь удобнее и скрипя старой советской раскладушкой – А правда разрушила бы образ – помолчав немного, она сказала – Прикинь, ещё что! Оказывается, Танька в 90-х пела в ресторане некоторое время.

- Надо же! – удивилась дочка, приподнимаясь с подушки на диване – А чего ж она никогда не говорила об этом? Вы ж тогда ещё плотно общались? Или это позже было?

- Тогда и было. Она там попела от силы год или два… Я же и в Скайпе её расспрашивала, как жила тогда, что делала. Ни словом, ни полусловом!

- Имидж чтоб не испортить – усмехнулась Аня – Странные люди… И что тут такого? – пожала она плечами – Не, ну если не только петь – тогда понятно, что не чем хвастать как бы, если помягче сказать. Но я думаю, что вряд ли что-то ещё. Не красавица ж, да и лет ей тогда уже было прилично…

- Короче… - изобразила мама «Борцов» из КВН-а.

- Пусть её - добродушно отмахнулась Аня – каждый имеет право на свою сказку.

***

За все десять дней пребывания Дианы в Житомире Аня ни разу не встретилась с Гришей. Сестре повезло больше - они вдвоём с Нонной часто выходили в магазин. И один раз пересеклись с котом. После трапезы подопечный запел залихватскую песню и ушёл в блуд.

В другой раз вечером, когда к Нонне с Дианой присоединилась и Аня, Гришки не было. Зато погода стояла сказочная. Отвыкшая в Израиле от снежной зимы, Диана по-настоящему наслаждалась красотой падающих снежинок, сверкающих в свете фонарей. Тихо, безлюдно и очень красиво было в переулке и в соседних двориках. Гостья включила песню Сальвадора Адамо на планшете и снимала на видео зимнюю красоту, за которой …так соскучилась среди пальм на берегу Мертвого моря.

***

За дней десять до новогодних праздников Диана уехала. И в жизнь вернулась привычная размеренность. Нельзя сказать, что присутствие сестры напрягало Аню. Просто за многие годы женщина настолько привыкла к уединённости, что даже временное вторжение кого-то, пусть и родного человека, в личное пространство вызывало сильный внутренний дискомфорт. Нельзя сказать, что у Ани совсем не было родственного чувства к сестре. Она любили Диану заочно много лет, просто потому что родная кровь. Но этот приезд ничего особо не поменял в душе. Родной чужой человек…

После отъезда израильской гостьи, Нонна обнаружила на видном месте конверт. В нём были слова благодарности за радушный приём и доллары.

- Чисто еврейский подход – рассмеялась Аня – нейтрализуя удивление и некую растерянность мамы.

35-ГРИША-Зима Вася и Гриша в цыганском дворе

За неделю до Нового года установилась снежная морозная погода. Прогулки теперь были недолгие, чтобы не простудиться. Даже Гришка теперь чаще попадался не около магазинов, а в цыганском дворе, где было много тёплых и укромных местечек.

К холодам все коты раздобрели и превратились в щекастые шерстяные шары. Сын Гриши, Вася догнал по размерам и комплекции отца. И теперь на тумбе под домом они восседали парой, подобно львам у Воронцовского дворца. Забавно было, что два взрослых кота не конфликтовали друг с другом, хотя Вася давно уже шастал по кошкам и имел в округе несколько пока мелких, но подобий. Сумбур в мирное сосуществование вносил Черныш. Кот был не в состоянии пройти мимо подобной идиллии. Обязательно кто-то из «сладкой парочки» получал по морде. Вася в таком случае старался увернуться, отступить, любым способом уйдя от стычки. А Гриша по-отцовски был вынужден ставить задиру на место. Для него это был повод просто размяться и согреться.

Как-то в такой чуть морозный и снежный день Аня с мамой застали двух красавцев, мирно спящими на любимой тумбе в лучах солнца. Услышав тихое «кис-кис», коты как по команде вскочили и побежали к кормилицам. Других собратьев во дворе не было. Поэтому трапеза состоялась здесь на парапете у дома.

Угощение в этот раз было царское. Иван принёс с зимней рыбалки неплохой улов и поделился рыбной мелочью. Гриша любил такое угощение, а Вася совсем не понимал прелести подобного деликатеса. Поэтому у кото-папы получился обед с рыбной закуской и основным блюдом из традиционных куриных шеек, а сынок ограничился только мясным.

После трапезы оба красавца картинно умылись и уселись на освещённым солнцем парапете. Поскольку перед едой не случилось валяния Гриши, Аня сперва почесала сытого котяру за ухом и за щеками. Вася тоже любил ласки и стал тереться о руку. Женщина гладила двух котов одновременно, получая двойное удовольствие. Потом она встала между котами спиной к парапету и легонько, чуть смеясь, прижала к себе обоих.

- Мои коты – усмехалась Аня, слушая умильное стерео-мурчанье – Что ещё для счастья надо-то? Сытые, довольные коты!

36-ГРИША-2018- 1 янв- Гриша спрыгнул со стены ударил лапу

Встретив в тихом семейном кругу Новый год, первого января в обеденную пору Нонна с Аней пошли на променад, взяв с собой угощение для Гриши.

- Надо же и ему устроить праздник – улыбалась Аня, предвкушая встречу с любимцем.

Обойдя круг почёта и не обнаружив кота около закрытого на праздник магазина, женщины свернули к гаражам. Вокруг кошки Черепашки суетился озабоченный Вася и абсолютно не реагировал на еду. В ответ на «кис-кис» с двухметрового кирпичного забора у запертых ворот донеслось мяуканье Гриши.

- Слазь оттуда, давай – замахала ему рукой Аня – Иди сюда. Тут можно нормально слезть по дереву – и женщины подошли к воротам, пытаясь приманить кота к удобному для спуска месту.

Но Гришка упорно мяучил, меряясь прыгать с двухметровой стены на плотно утоптанный снег. Нонна оставила дочь у гаражной возвышенности, а сама подошла к самой стене. Но снять Гришку оттуда не позволяла высота – потрогать его можно, а взять на руки никак.

Женщина попыталась уговорить животное, спрыгнуть к себе на плечо или на спину. Кот явно понимал, чего от него требовали, но на такой шаг не решался. Видимо был не уверен, что сможет так ловко прыгнуть, чтобы не поранить человека. В конце концов он решился и спикировал на твёрдый снежный наст у дверей гаража. Приземляясь, крякнул и захромал на переднюю лапу.

- Ну что ж ты так… - Аня еле сдержала внезапно подступившие слёзы.

За годы дружбы с Гришей подобных случаев было множество. Лёгкие бытовые травмы – часть кошачьей жизни. И подобное всегда воспринималось спокойно и легко. Да, жалко конечно, но... Такой реакции Аня сама от себя не ожидала. Словно это не кот чуть стукнулся лапкой, а кто-то ударил её собственную душу шар-бабой. Что-то неудержимо-прощальное скользнуло в воздухе. Аня знала это чувство. Она пристально вгляделась в кота, проверяя свои ощущения. Но в картинке уже что-то изменилось, словно включили дополнительный свет. Удар был незначительным, и через несколько шагов Гриша уже шёл обычной ровной походкой.

Потёршись о ноги, кот не стал валяться и вообще был неласков. Видимо недавно проснулся, да ещё и лапу ударил. Еда тоже не улучшила настроения, хотя умял он шеек шесть. Даже погладить себя подопечный не дал, чуть огрызнувшись. Ане была знакома эта манера, поэтому она отступила от любимца, не провоцируя.

Умывшись, Гриша стал приставать к Черепашке и характерно напевать. Крутившегося рядом с той же целью сына Васю он прогнал молчаливой стойкой и вздыбившейся холкой. Молодой недовольно взвыл и поспешно учесал в цыганский двор, отлично зная крутой нрав отца.

Оставив сладкую парочку у гаражей, женщины пошли вниз по обычному маршруту.

- Видимо в загул уйдёт – вздохнула Аня, оглядываясь на кота, обхаживающего Черепашку.

Вроде ничего и не произошло. Кот остался сытым, довольным и жаждущим любви. Но где-то глубоко в душе Ани затаилось то ли предчувствие, то ли страх. И с этим гнетущим ощущением было никак не совладать.

- Лапка же у него вроде прошла – рассуждала она вслух – Он же сразу перестал хромать. Так, еле заметно.

- Да ничего там страшно нет – отмахнулась Нонна – Первый раз что ли.

- И то правда – немного успокоилась Аня – За то мы ему праздничную трапезу устроили – чуть погодя, сказала она и улыбнулась – Конечно рацион тот же, но кроме нас вряд ли кто сегодня его бы покормил. Все по домам сидят. Это только нам делать нечего, что первого января пошли котов угощать. Психи – вроде совсем успокоилась женщина.

37-ГРИША-Сон на Крещение 19-01-Гриша в ледяном озерке

В ночь на Крещение 19 января Ане приснился странный сон. В тот день они виделись с котом, и всё было хорошо. Поэтому увиденное во сне очень насторожило.

Ане приснилась спортплощадка, что перед её домом. Яркое солнце просто слепило глаза, отражаясь от белого снегового покрова. Вокруг было много детей, катающихся на санках с горки у школьных мастерских. Тут же на этом склоне стояла Аня и гладила Гришу после кормления шейками. Почему-то во сне тут же чуть поодаль справа были и гаражи с общежитием.

Поластившись, кот направился уходить. Поднялся немного по снежному склону и остановился. Прямо перед котом оказалось маленькое озерцо. Именно «озерцо» - поняла Аня – не лужа. Чуть принюхавшись, Гриша, не боясь намокнуть, зашёл в холодную воду, что почти покрыла полосатую спину. Вода оказалась совершенно прозрачной и невероятно чистой. А дно и стены озера были из снега. Лучи солнца поблёскивали и прошивали водную гладь насквозь, играя бликами на кошачьей шкурке. Гриша чуть окунулся, почти по шею и медленно вышел на более высокий снежный бережок водоёма. Кот на удивление оказался абсолютно сухим!

Не оглядываясь, Гриша убежал к гаражам и скрылся из вида. Аня оглянулась на водоём. Там, у самой воды стоял монах в чёрной рясе с большим крестом на груди. Он улыбнулся, разводя руками, и сказал:

- Кот покрестился! Сам. Это – явленное чудо.

Проснувшись, Аня ещё долго не могла прийти в себя от увиденного во сне. Было такое чувство, словно она стала свидетелем некоего священного таинства, настоящего чуда. Женщина чётко осознала, что это знак. Однако, не такой хороший, как могло показаться сразу. Да, увидеть солнце и снег во сне, а ещё и чистую воду – к добру. Но… озеро было мелким. А это говорило, что хоть оставшаяся жизнь Гриши и будет светлой, однако… совсем недолгой.

Аня не была религиозной, но неверующей вряд ли. Сон этот был на Крещение – значит вещий. Но монах не сулит ничего хорошего, хоть и напророчил, что Гриша – это чудо.

Единственное, что успокаивало – понимание, что если и совсем недолго осталось им быть вместе с котом, то это время для него будет радостным и счастливым… А уход, возможно, быстрым и лёгким.

38-ГРИША-2018-февр - Загул Гриши. Встреча у дома с козырьком

Ближе к концу января Гриша ушёл в загул. Во время сократившихся из-за усилившихся морозов прогулок Аня с Нонной нигде не встречали кота. За недели три только Иван видел его раза два поющим залихватские песни около девятиэтажки за школой. Эта территория конечно была знакома коту, но, насколько знала Аня, давно оставленная. А раз он там вновь очутился, значит, нашёл даму сердца.

Место это было не безопасным. В зимние холода там рыскали бродячие собаки. Их лай и вой по ночам доносился со школьной площадки. Стая неслась мимо аниного дома куда-то через соседние дворы в овраг. И не дай Бог было попасться какому-то коту на пути этой своры. Соседка-кошатница Валя недавно обнаружила во дворе труп одного из своих подопечных, изодранный собаками. Лёнька тоже говорил о подобной участи какого-то кота из их двора…

Зима – самое опасное время для уличных животных. И для тех же котов не так страшны морозы, как собаки. От холода спасают подвалы и подъезды. А от собак только ловкие лапы, острые когти и постоянное наличие деревьев и укромных местечек рядом с кошачьей тропой. Гришка конечно был опытным и осторожным. Но неуязвимым нельзя назвать никого. Кроме того, неуклюжесть и возраст давали лишний повод для беспокойства за любимца.

…Почти три недели уже Аня и Нонна не видели Гришу. Знакомые работницы магазина и другие поклонники полосатого говорили, что кот не появлялся давно. В цыганском дворе тоже толковой информации получить нельзя было. Татьяна Григорьевна не видела кота вроде как дней с десять. Тетя Маша постоянно ходила в больницу, и ей было не до котов. Лёнька получил осложнение после гриппа и неделю пролежал без сознания. Врачи даже боялись, что он уже не очнётся. Аня переживала за дурачка, но только потому что… так было нормально в её понимании. Настоящей тревоги за Лёньку не было. Женщина интуитивно чувствовала, что он поправится. А вот за Гришку душу щемило. Тетя Маша говорила очень неуверенно, что вроде бы кот шнырял у дома то ли день то ли два назад. Ясно было, что женщина в своём тревожном состоянии могла спутать животное. Брат Лёньки, Юрка был угрюм настолько, что даже спрашивать у него не хотелось.

Тревога за подопечного нарастала с каждым днём. Сильные морозы прошли, и установилась солнечная снежная погода. В такой красоте не хотелось думать о самом плохом. Но страх за Гришу неумолимо нарастал, хотя было явное чувство, что они ещё увидятся. При последней встрече Аня видела намёк на нависшую опасность, но «прощального кадра», как она это называла, всё же не было. И это вселяло очень зыбкую надежду.

Но, будучи привычной к жёсткости бытия, женщина морально старалась настроить себя на возможность худшего исхода… На пустоту. На «никогда больше не прикоснусь… не почувствую в руке его мягкую шерсть и тёплое пузо…» А, проходя мимо пустого парапета, она старалась привыкнуть к …вот такой новой реальности. Это было сейчас невыносимее всего. По внутреннему ощущению кот был жив. По логике – «бабка надвое сказала». Верить себе казалось равносильно самообману, как это ни парадоксально. Каждый раз вернувшись домой, Аня еле справлялась с накатывающей болью в душе, подступающими слезами и удушливым комком в горле. Мысленные уговоры о том, что не стоит так переживать – если случилось, то уже факт, а если нет, то Гриша вернётся, и тем более нет причины для волнения – действовали всё слабее.

***

Женщины по привычке снова вышли на прогулку, прихватив угощение.

- Ну, пока отсутствует Гриша – старалась изобразить бодрость в голосе Аня – будем кормить других. Они тоже хотят кушать.

- Конечно – задумчиво кивнула Нонна.

Во дворе с кошачьим деревом в тот день никто не встречал. Видимо, кошки-подружки отсиживались где-то в тёплом подвале, куда ещё не все проходы замуровали. Взгляд Ани не задерживался на припорошенных снегом деревьях в свете зимнего солнца. Женщина по ходу обшаривала глазами все кусты, подвальные продухи домов, обочины… Надеялась уловить где-то поодаль мелькнувшую полосатую спину и… очень боялась наткнуться на безжизненный окоченевший предмет с теми же до боли знакомыми полосками. Жуткие мысли лезли в голову. Но перебить их хоть чем-то не хватало мочи. Фантазия словно отключилась. Да и Нонна почему-то сегодня тоже молчала. Так и шла Аня в своей серой задумчивости сквозь сеть солнечных лучей, приближаясь к последнему подъезду дома с кошачьим деревом.

- Там вроде хвост мелькнул – оторвала Нонна дочку от грустных мыслей.

- Сейчас увидим, чей – без энтузиазма откликнулась она.

Завернув к торцу дома, Аня заметила знакомый кошачий зад, мелькнувший и пропавший за углом.

- Кис-кис-кис! – позвала она, резко ускорившись.

Внутри всё переворачивалось от предвкушения возможной встречи с любимым котом, если… это не было его подобие, коих тут полно. Минуя угол, за заворотом женщины увидели у закрытой подвальной продухи, как принюхивался к щелям… Гришка!

- Ах ты ж… - Аня не договорила из-за подступившего кома к горлу и слёз, внезапно по-клоунски брызнувших из глаз.

Кот с радостным мяуканьем подскочил к кормилицам. Он тёрся о ноги, падал на спину, извиваясь на утоптанном снегу дорожки… Подопечный явно соскучился и самозабвенно мурча, радовался встрече.

Сквозь пелену накативших слёз Аня смотрела на любимца и еле верила в подобное счастье. Нонна, хоть и сама была несказанно рада увидеть кота живым и невредимым, сильно возмутилась такой реакцией дочки, понимая, как много значит для нее бродячий кот. Аня и сама была в растерянности от собственной несдержанности и осознания всей силы чувств к этому животному. Против всех само-увещеваний и само-уговоров о том, что нельзя привязываться, нельзя впускать в сердце такую любовь (а то потом, когда он неизбежно уйдет на радугу, будет невыносимо больно!) Гриша проник в самое сердце женщины. И сейчас, когда она уже почти смирилась с неизбежным, испытывая нестерпимую боль возможной потери и пустоты, свершилось настоящее чудо – кот оказался жив. Да и сам Гришка был чудом, явленным высшими силами – именно это Аня осознала в тот миг в полной мере.

Взяв, наконец, себя в руки, она вытерла платком мокрые глаза, сняла перчатки и наклонилась к котяре. Пальцы привычно утонули в посеревшей шерсти немного похудевшего живота, а нос учуял характерный запах кото-самца.

- Фу, блин! – рассмеялась Аня – Он же воняет! Вот гуляка! До сих пор не успокоился…

Явно с голодухи Гришка мгновенно проглотил взятую с собой горстку еды и увязался за кормилицами в надежде получить ещё. Прогулку пришлось сократить, поднявшись по переулку к магазину. Там было куплено угощение и тут же отдано изголодавшемуся зверю.

С любовной песней кот ушёл через сан-станцию в свои дворы. Ясно было, что он ещё не перегулял и скорее всего в ближайшие дни снова будет отсутствовать. Но это уже не настораживало. На данном этапе кот был жив и, раз хорошо поел, значит в общем здоров. А неиссякаемое желание любви говорило, что он ещё полон сил.

- Слава Богу, вернулся – радовалась Аня, идя домой.

- А ты так переживала – укоряла дочь Нонна…

39-ГРИША-2018-февр -Встреча у дома с козырьком и Черныш

Следующая встреча с Гришей состоялась через несколько дней. Погода была такая же красивая и чуть морозная. А к маме с дочкой на этой прогулке присоединилась подруга Зина.

Не дойдя ещё до двора с кошачьим деревом, вдалеке Аня заприметила Гришу, пересекающего переулок и направляющегося им навстречу. Полосатый шарик приближалась. Но чувствовался явный соблазн смыться в какую-нибудь подвальную продуху, которые кот тщательно обнюхивал и помечал по ходу. Оклики «Гриша, кис-кис!» подопечный услышал хоть и не сразу, но тоже очень издалека и тут же побежал навстречу с радостными возгласами.

- Что, гуляка – сказала Зина, когда кот плюхнулся на спину у ног Ани – Нашёлся? Трепал нервы людям, а они не знали уже что и думать! – усмехаясь, укоряла она – Морда ты – женщина по примеру подруги тоже погладила кота.

- Придётся идти сразу в магазин, а гулять по кругу наоборот – развела руками Нонна – Мы рассчитывали купить еду, поэтому с собой не взяли. И не были уверены, что он явится: то почти три недели не было, а теперь вот снова три дня гулял.

- Да какая разница, как гулять – добродушно согласилась Зина.

- Ну пошли, Гриша, в магазин – позвала Аня.

Выйдя из дворов, они перешли через переулок. Гриша привычно вскочил на парапет и хотел было валяться там. Аня внутренне порывалась привычно приласкать кота, но логика заставила сдержаться. Поскольку кормить его здесь не собирались, она настойчивым: «пошли-пошли» согнала животное с бордюра, хоть и очень хотелось приласкать любимца здесь по традиции. Когда он спрыгивал, что-то кольнуло в сердце, а сам момент нахождения кота на возвышенности и прыжка пронёсся перед глазами Ани как в замедленной съёмке, словно кто-то то ли хотел остановить этот миг, то ли призывал женщину к какому-то действию. Всё это было знакомо до мельчайших деталей.

Подстёгиваемый словами: «в магазин», Гриша послушно побежал вперёд. Аня взглянула на чуть припорошенный снегом бордюр с едва заметными кошачьими следами и почувствовала резкий холод пустоты. Но даже если бы они сейчас же задержались и возвратили любимца, поваляли бы на парапете, ничего бы не изменилось – ключ от дежавю был безвозвратно утерян в тот неуловимый миг, когда разум сказал, что это действие сейчас нерационально.

Впереди, в лучах солнца бежал кот с поднятым вверх хвостом, изредка оглядываясь, помяукивая, манил за собой попутчиц. У гаражей к ним присоединился Черныш. Так уже впятером, посмеиваясь над враждующих по приколу котами, гонявшими друг друга по тротуару и, к счастью, пустой проезжей части, они дошли до околотка с магазинами.

За гастрономом, во дворе у решётки Аня с Зиной и двумя котами, к которым присоединилась Машка с Дунькой и Мишкой, дождались Нонну с угощением. Каждому четвероногому досталось по две шейки, а любимцу четыре. Он не был особо голодным. И после трапезы сразу побежал за магазин, в сторону сан-станции.

Аня смотрела вслед коту, шутливо возмущаясь, что он даже «спасибо» не сказал. Белый кошачий зад последний раз сверкнул на стоянке и скрылся за углом магазина. И как не вглядывалась Аня, больше не смогла увидеть Гришу на фоне решётки сан-станции. Последний кадр с поднятым хвостом почему-то никак не исчезал из воображения. А до слуха донесся любовный запев подопечного.

- Снова что ли в загул пойдёт? – усмехнулась Зина.

- Угу – погрустнев, кивнула Аня.

40-ГРИША-2018-февр - Последняя встреча с Гришей в цыг дворе

Февраль открыл последнюю декаду. А значит, весна неумолимо приближалась. Цвет неба обретал яркость, и на сочной лазури белые перья облаков смотрелись особенно нежно. Природа словно старалась поднимать настроение, подстёгивая к вере в лучшее.

Все местные коты дружно решили, что уже март. Их песни слышались отовсюду, а вопли сражений распугивали воробьёв в кустах. Любвеобильный Гриша был одним из лидеров этого парада любви. Поэтому Аня с Нонной встречались с любимцем только возле магазина, когда тот зверски проголодается – в лучшем случае раз в пять-семь дней. И лишь получали сведения о его появлениях то в кошачьем дворе, то около магазина в часы открытия, то даже под козырьком подъезда дома с кошачьим деревом – наверх забраться он ленился. Женщина, скидывающая из окна «манну небесную», как выяснилось, тоже давно его знала и опекала.

Лёнька к тому времени, наконец, вышел из клиники. Он сильно похудел. И теперь не каждый раз его можно было узнать из далека. Кроме других осложнений, нещадный вирус гриппа «подарил» бедняге диабет. Как оказалось, именно резкое изменение нормы сахара в крови и вызвало кому. Но, несмотря на всё это, Лёня был счастлив уже потому, что теперь был дома, что выходил на улицу и потихоньку возвращался к привычной жизни. Он радовался встречам с соседями, охотно говорил о пустяках и, казалось, старался каждого собеседника задержать подольше. Теперь он и Юрка, пришедший, наконец, в бодрое, нормальное состояние благодаря выздоровлению брата, как обычно при встречах рассказывали о том, что «Ваш кот» был на утренней кормёжки и сегодня, и вчера. «Значит, жив» - облегчённо вздыхала Аня.

Но в душе женщины почему-то нарастала тревога. Как трезво мыслящий человек, Аня гнала плохие мысли, навязчиво терзающие ум. Успокаивала себя объяснениями, что это всё же не предчувствие беды, а звенья ассоциативного ряда. В конце февраля это было уже привычно. Двадцать третьего числа была годовщина смерти их домашней кошки. Это случилось в аккурат семь лет назад. Именно из-за цифры «семь» в этом году Аня так сильно переживала. Семилетний цикл в психологии обычно несёт повтор аналогичного события. И, как правило, это никогда и ничем невозможно отвернуть. А тут ещё эти загулы… Гришка гулял отчаянно, как последний раз.

***

В тот день было чуть морозно и солнечно. Купив шейки и заглянув в кошачьи закутки у магазина, женщины обнаружили жёлтые отметки на белом снегу. А сильный запах, улавливаемый за несколько шагов, говорил сам за себя. Других котов в этом околотке не было – Черныш не в счёт, он здесь редкий гость – поэтому то, что это Гриша, сомнений быть не могло. Да и разминулись они, видимо, минут на пять, не больше – следы от лап были свежими.

Стремясь всё же встретить и покормить любимого кота, Нонна с Аней пошли примерно по его следам, обойдя сан-станцию, через смежную девятиэтажку в кошачий двор. Присутствие Гришки просто-таки витало в воздухе. Но самого красавца во дворе не оказалось.

- Может ещё не добрался, кого-то за стеной встретил. Подождать надо – сказала Аня.

- Времени нет – возразила Нонна.

Заметив женщин, сбежались местные кошки во главе с Василием Григорьевичем. Животные тёрлись о ноги, не давая прохода. Промурыжив минут пять голодных хищников, было решено дать им немножко угощения. Васька ел наиболее рьяно. Кот был явно после загула, похудевший и грязный.

Гриша появился, вынырнув из-под забора частного дома, примыкающего к территории сан-станции. С радостными возгласами он подскочил к кормилицам, стал тереться. Но валяться коту не дали. Пока другие животные кушали, мама с дочкой отманили его и отвели на парапет у лесенки, ведущей в соседний двор.

Глядя на кота, у Ани постоянно возникали моменты дежавю. Его пробежка трусцой по дорожке, хвост трубой, оглядывание… Она уже видела. И в этом сквозила боль. Боль прощания. Аня делала какие-то непонятные движения руками, крутила головой по сторонам в надежде сбить это впечатление. По жизни иногда такое срабатывало. Но, похоже, не в этот раз. Её тянуло на любимый парапет в переулке. После той прогулки с Зиной они так больше ни разу и не кормили кота там. То впечатление …«последнего кадра» так и зависло в сознании. Это нужно было исправить. Женщина это понимала. Но и происходящее сейчас нужно было как-то «перевернуть»…

Сидя над лесенкой на широком бордюре, кот уминал шейки. За пару минул ветер нагнал тучку, и всё вокруг посерело, и стало холодно. Аня порывалась погладить Гришу. Но мешать трапезничать не хотела. Когда он доел, женщина успела только чуть коснуться головы кота – он попрыгал вниз по лесенке. Кормилицы тоже спустились во двор. Кот стал валяться. Но вместо того, чтобы приласкать, помять и погладить, пришлось на него немножко притопнуть, чтобы Гриша не увязался за ними. Животное не слушалось и всё равно бежало следом в надежде, что получит ещё еду, а может просто им было по пути. Переживать было нечего – весь квартал был Гришкин. Но у Ани от чего-то внутри всё сжималось. Она чувствовала неловкость, прогоняя любимца, но в то же время знала, что лучше будет, если кот вернётся в цыганский двор. Однако, он не отставал, и время неумолимо поджимало – Нонне нужно было на работу.

Перейдя на ту сторону переулка, троица вошла во двор с кошачьим деревом. В этот момент тучи рассеялись, и вновь стало по-весеннему солнечно.

- Тут он точно уже останется – сказала Аня и почувствовала, что на душе немного отлегло: солнце всегда влияет на восприятие реальности.

«А может, это и не солнце – подумала женщина, пытаясь нащупать ускользающий хвостик надежды – Может, удалось отвести…» Кот отстал и остался крутиться у клумбы. Пока ещё было видно, Аня всё оглядывалась на любимца.

А Гриша пометил куст. Принюхиваясь и помяукивая, прошёлся вдоль стены и залез в крайнюю подвальную продуху. Полосатый хвост исчез в тёмном кирпичном проёме. «Не может же быть, чтоб навсегда?...»

41-ГРИША-2018 - Отсутствие

***

Тоска была тягучая, тревожная и очень болезненная.

Как тогда, семь лет назад…

***

Шли дни. У магазина работницы ещё пару раз видели Гришу. Он там крутился поутру. Но это было неделю тому, и дня три после того, как Аня с Нонной оставили его у дома с кошачьим деревом. В цыганском дворе он по словам соседей не появлялся тоже давно. У других котов во всю шли весенние свадьбы. Знакомые кошатники жаловались, что их подопечные где-то пропадают по несколько дней. Это вызывало сильную тревогу – собачьи стаи множились и зверели. Да и мало ли какие ещё угрозы подстерегают кошачье племя на улицах и во дворах…

Хоть кот и имел обыкновение уходить в длительные загулы, сейчас явно было всё иначе. За многие годы дружбы Аня словно чувствовала это существо, они были связаны душами. И сейчас было очень больно. Словно кто-то по живому отрезал их друг от друга – кота от человека.

К тому же на днях ей приснился сон, будто Гриша убегает вниз по переулку и залазит в продуху того же дома с кошачьим деревом, но с другой стороны. Во сне были тучи. А это верный знак беды…

На прогулках женщина тоскливо поглядывала на ту дырку, в которой скрылся кот в день последней встречи. Глупо конечно…

Чуть позднее ту продуху тоже закрыли – забили пластиковыми бутылками. Все коты этого двора были на месте. Поэтому нелепо было бы предположить, что Гришка мог остаться в подвале без возможности выйти. Да и видели его в разных местах после того. Но из головы Ани никак не шёл тот сон и миг реальности – хвост, скрывшийся в тёмной дыре. Она отмахивалась от этих мыслей, как могла. В конце концов, такого действительно быть не могло. Но что-то случилось…

Оставаясь одна дома, Аня уже не сдерживала слёз. Она знала, именно знала, что кота больше нет.

В середине марта пропал и Черныш.

42-ГРИША-Сон как Гриша убегает меж деревьев за угол

Аня не могла не думать о пропаже Гриши. Она чувствовала, что больше не увидит кота никогда. И всё же, не имея чёткого знания о его судьбе, надеялась на встречу. В течении дня, сидя дома, старалась гнать от себя любые мысли. Но перед сном… Дикое отчаяние охватывало душу. Слёзы душили. Вспоминались фрагменты встреч. Особенно два. Первый – когда в декабре кот пошёл их провожать, перешёл переулок и долго ластился, не желая возвращаться к себе. А во второй раз кормилицы спешили и не подождали, чтобы он вернулся к гаражам. И Гриша добежал вслед за ними аж до трёхэтажки, что стояла около дома Ани.

Во сне женщина бродила по соседним дворам, разыскивая любимца. Она шла по талому снегу у третьего от её дома. Вдалеке появлялся Гриша. Аня окликала кота, спешила за ним… А он словно не слышал. Сворачивал за дом.

Аня надеялась настичь кота у гаражей. Однако, переулок оказывался не совсем таким, как в реальности. Вместо гаражей и поворота во дворы стояли частные старые одноэтажки, обнесенные частоколом. Под забором сидели коты, но незнакомые.

Потом чуть ниже по улице снова мелькал знакомый хвост. Аня бежала за ним и …блудила среди таких же маленьких домиков, встречая кучу похожих полосатых котов…

Потом внезапно оказывалась у магазинов на перекрёстке. Но вместо прямой широкой улицы с современными домами, вдаль тянулась кривая булыжная дорога с такими же частоколами и старыми домишками. Под заборами Аня кормила цветных кошек… и снова пыталась догнать полосатый хвост в надвигающихся сумерках…. Где очень редко проезжали старые жигули с включёнными фарами. Зажигались фонари, и спускалась беззвёздная ночь.

Так и не найдя в закоулках Гришу, Аня просыпалась. …Женщина знала, что эти сны означают лишь то, что в этой жизни им с подопечным больше не встретиться.

43-ГРИША-2018-2019- Судьбы

***

В апреле, когда погода была уже тёплой и более приятной для прогулок, мама с дочкой обошли все окрестные дворы в надежде хотя бы узнать, что случилось с Гришей. Но тщетно. Многие наоборот надеялись получить от них, как от постоянно опекавших, хоть какую-то информацию о пропавшем животном. Удивительно было то количество людей, которые знали этого кота. …И странно, что судьба его так и оставалась неизвестна.

***

Зима и весна 2018 года унесла всех подопечных Вали. Кто под машину угодил, кого собаки порвали, а кто и без вести пропал. Кажется, неизвестность хуже самой страшной правды. Но, пожалуй, не всегда. Когда жизнь четвероногого уносит естественный отбор, это воспринимается менее трагично, чем, например, дурной водитель. Травля работниками коммунального хозяйства в разы страшнее и обиднее - без всего этого тоже не обошлось. Жертвой тогда пало несколько котов и собака Лиска.

Но хуже всего пришлось кошке Машке из Аниного двора, которую подкармливали все. Она пропала как-то под Новый год. Тогда как раз кошечка донашивала очередных котят. И отсутствие в три-пять дней никого не насторожило. Кошки имеют привычку так исчезать, приводя потомство. Но Машка так больше и не объявилась. А в конце апреля в соседнем трёхэтажном домике чистили подвальные помещения. Это была инициатива активистов новообразовавшихся ОСББ – вместо упразднённых ЖЕКов. И Зина в куче мусора увидела мумифицированный труп, в котором без труда узнала черно-белую Машку. Там же рядом были и пару мелких кошачьих мумий.

…Тогда зимой, видимо, выживший совсем из ума старик, житель той самой трёхэтажки, замуровал подвальные продухи, повинуясь таким же маразматическим как сам новым веяниям. Это делалось якобы потому, что там шастают кошки и разносят блох. А эти блохи идут в квартиры. И если в подвалах не будет котов, то и блох не будет. Тех же грызунов травила сан-станция. Часто вместе с грызунами, отравленными оказывались коты и другие животные. Но при травле, всё-таки шансов у котов выжить в разы больше, чем если тупо замуровать выход.

Тогда же, в декабре пропал и постоянный друг Машки, кот Эрик. Он был не меньший гуляка, чем Гриша. Только его территория простиралась от переулка в противоположную сторону, доходя до центральных улиц. Там было ещё больше транспорта и собак. Поэтому никто не надеялся, что кот может вернуться. Но в конце марта Эрик внезапно объявился. Был он тощий и одичавший. Подпускать к себе Валю стал только спустя недели две. Еду хватал и убегал, чтобы скушать метров за десять. С ним пришлось словно заново знакомиться. На своей старой территории прижиться было трудно. И кот облюбовал Гришкины гаражи. Там были и кошки, и постоянная подкормка. А главное – было где спрятаться.

Видя пример Эрика, в Ане иногда искрилась надежда: а вдруг…

Ещё в феврале на прогулке женщины как-то встретили Татьяну Филипповну. Как всегда, приятно побеседовали. Она была очень рада, что её внучка начала сидеть. Сама собиралась на обследование из-за какого-то недомогания, хотя совсем не выглядела больной. «Врачей, наверно, любит» - подумала тогда Аня. Но в марте Татьяны Филипповны не стало. Об этом сообщил Чокнутый профессор. Оказалось, что он был её мужем. Потом кошатница Валя уточнила, что они были давно в разводе. Просто жили в одном общежитии.

От кошачьего семейства у магазинов не осталось никого. Кошек потравили в марте. А Мишка, заранее перебравшийся в цыганский двор, погиб от собак в конце апреля.

***

В середине мая внезапно вернулся Черныш. Когда он подошёл к Нонне с Аней, угощавших Васю и других котов шейками, женщины его не признали. Но шейку бросили. Странным показалось поведение кота. Оборвыш – иначе и не скажешь – словно бы знал их, но боялся. Он подскакивал поближе, но за пару шагов останавливался в страхе и орал. Кот был очень худой и зверски-голодный. Шерсть сбилась клоками. Было впечатление, что над ним люто поиздевались – около шеи, на спине и морде виднелись шрамы. Взгляд был затравленный. …И лишь по едва заметному белесому галстучку Аня признала кота.

- Черныш – позвала она, не веря ещё до конца, что это он.

Кот взглянул с сомнением, но подошёл ближе.

- Черныш, кис-кис-кис – повторила несколько раз Аня.

И по смягчившемуся «мяу» таки признала окончательно старого друга.

Теперь угощение рассчитывалось и на Черныша. Женщины старались кормить его лучше других подопечных, как прежде Гришу. И даже жалели, что раньше немного гоняли его, не одаривая обильно угощениями. Сейчас коту было необходимо хорошее питание, чтобы восстановиться. И кормилицы специально старались на прогулках найти его и скормить хоть несколько шеек или куриных голов – он их любил больше.

У Ани даже затеплилась вновь надежда, что по примеру Эрика и Черныша может вернуться и Гриша. Но…

Черныш долго не мог определиться с местом обитания. И, наконец, прижился во дворе с кошачьим деревом. Людей он боялся очень сильно. К себе подпускал только Нонну с Аней. У других своих старых поклонников принимал пищу, но близко не подпускал.

Кушал кот не очень хорошо. После еды сильно икал, а иной раз и возвращал съеденное. Погладить его Аня смогла только в середине лета. И то очень осторожно – кот явно не мог проникнуться вновь полным доверием к людям. А когда шерсть едва-едва стала нарастать по-новому, скрывая следы издевательств, Черныш снова пропал. И в этот раз навсегда.

Эрик тоже пропал в середине лета.

Не вернулся однажды в августе с гуляний и Вася. Лёнька говорил, что вроде его собаки порвали в соседнем дворе.

***

У гаражей из старожилов осталась только Черепашка. Старая, потрёпанная временем и жизнью. Летом того же года её пытались порвать собаки. Но кошка как-то выжила, получив сильнейшую психологическую травму и порванный бок. Кошечка долгое время очень плохо кушала. Бок заживал медленно. С полгода её трясло – нарушилась нервная система. Черепашка стала ужасно медлительной. Впихнуть в неё хотя бы одну шейку стоило больших усилий.

Но, несмотря на это, осенью она привела котят. И даже смогла вырастить взрослую дочь Муську . А летом 2019-го у Черепашки родился рыжий внук.

В цыганском дворе осталась лишь Мурка и изредка приходящая Полосатка – одна из предполагаемых дочерей Гриши.

Белка пала жертвой собак тоже летом. Успев, правда, оставить наследника. Котик получился очень похожим внешне на маму, а характером на деда Гришу. Его назвали Бельчиком в честь мамы.

Во дворе за садиком обнаружился бело-рыжий котяра, по всем признакам сын Гриши. Родился он примерно в 2016 году. И стал доминирующим самцом переулка. Аня и Нонна, естественно, подружились и с ним, назвав Сенькой.

44-ГРИША-Рассуждения

К концу лета 2018-года Аня окончательно приняла для себя тот факт, что Гриша ушёл навсегда.

Основных версий его пропажи было несколько: подвал с замурованными выходами какого-либо дома, травля и одинокая кончина в укромном месте, гибель от собак, утащивших труп в овраг, транспорт и водитель, «подчистивший» следы преступления. Ни одну из них проверить было невозможно.

Аня говорила, что легче пережить десять раз, когда тебя бросает мужчина, чем один уход любимого животного. Других котов было тоже очень жаль. Но только Гриша навсегда остался в душе сокровенной частицей, светом, чудом, некогда воплотившимся так ненадолго в реальности. Никто не знал, откуда он здесь взялся, был ли чей-то или вопреки явным признакам домашности, рождён на улице. Как и никто не знал, куда ушёл…

Для бродячего кота-гуляки лет десять, что он прожил – настоящий подвиг. В жизни человека семь лет дружбы с котом – эпизод, разбитый на мелкие частички встреч… Лишний повод выходить на прогулку, когда на душе кошки скребут, а за окном воет вьюга или нестерпимо жарит солнце. Не было б кота, сидела б себе дома. А так надо собираться, одеваться и идти…

Но любые затраты сил и средств не сравнятся с радостью встречи с тем, кто ждёт в любую погоду, верит и любит. Причём любит искренно. Не за еду. Угощение – это чтобы самому себе приятное сделать от созерцания трапезы. Кот же не переставал любить, если магазины были закрыты. Да и когда не до еды ему было, а до кошек. Он же и тогда подбегал, тёрся у ног и падал на спину, даря нежность и ласку. И коту было всё равно, во что одет человек, как ходит, на каком языке говорит, какой у него социальный статус. Кот видит сердцем. Любовь между животным и человеком всегда взаимна. Возникает сразу и навсегда. Связывает золотой нитью две души. И даже смерть не в силах разорвать эту связь. Находясь в разных измерениях, каждая душа хранит свет взаимной любви всегда. И посылает знаки надежды на встречу.

Благодаря Грише, у Нонны с Аней появилась масса новых знакомых. Люди были разные по характерам, возрастам и статусам. Но их всех объединял полосатый кот.

Подкармливать животных можно тоже с разной мотивацией. Снисходить до них из жалости, делиться излишками, проявляя щедрость, отдавать объедки, чтобы не пропало. Можно возложить на себя миссию опекуна братьев меньших в надежде отхватить местечко в раю. Или ждать похвалы от других, демонстрируя окружающим собственное «милосердие»… Всё это в итоге – признаки гордыни. При подобных мотивациях люди, как правило, не понимают своих подопечных, не сближаются с ними духовно. Но самим котам, конечно, до этого особо дела нет. Они тогда держат дистанцию, не впуская человека в мир своей души.

А можно просто любить и поэтому подкармливать втихаря. Чтобы никто не мог навредить животным, и чтобы не нарушить тайной безмолвной идиллии между котом и человеком.

И Нонна, и Аня обожали угощать четвероногих и особенно Гришу скрытно, хотя это и получалось крайне редко – трудно было найти укромное место. Да и кот был слишком харизматичной личностью, чтобы не привлекать к себе внимания. Кормилицы любили именно угощать, чтобы не создавать зависимости от себя для животных. Гриша, как и другие коты, мог легко обойтись без этих шеек – угощение не было основным источником питания. В любой день можно было прекратить посещать кота без ощутимых потерь для него в еде. К Грише тянула душа.

Он был круглый и щекастый. Он не вызывал жалость или желание спасти. Холёный, толстый с блестящей шерстью и меланхоличным взглядом котяра провоцировал иные чувства. Вызывал восхищение, его хотелось ласкать и тискать, будучи сопричастным с красотой, уверенностью и самодостаточностью. Наслаждаться жизнью вместе с ним. А он щедро раздаривал радость бытия всем, кто мог принять этот дар. Как солнце, которое светит всем. Он был солнечным котом. Как и все его собратья. Его томные глаза излучали радость жизни, даря свет любви тому, кто в них смотрел.

Мудрые люди учатся у животных смелости, ловкости, доброте. Но самое главное, чему можно научиться у животного, что в такой вальяжной форме всегда подавал Гриша, – быть человеком. Потому что они братья наши. Старшие.