Блевать под тусклым фонарем...

Был еще один гнилой ноябрьский вечер в Москве. Мокрый асфальт, тусклые фонари, сырость и плесень.

Я стоял в аппендиксе у пригородных платформ Курского вокзала. Кругом суетилась толпа, люди спешили домой ‒ серые, чахоточные тени. На ступеньках, в сторонке, в свете стеклянной двери, стоял дед. Без особых примет, но еще живой. Я ждал электричку, дед ‒ что-то еще, ехать он очевидно не собирался. Мы топтались в стороне от равнодушной толпы текущей мимо.

За забором-решеткой мелькнула тульская электричка. Народ ворвался в вагон, оккупировал лавки и приготовился ‒ немое кино, ежедневная дорога в ад.

Минут через десять к дедушке подошла проститутка. Узнать проститутку не трудно, если вы когда-либо обращались. Взгляд, одежда, манеры, все такое... Так же просто узнать пьяницу, ждущего у магазина случайного собутыльника. Гляньте на него вопросительно, показав два пальца, он вам кивнет и скажет, сколько не хватает на бутылку. Выпить можно в соседних кустах. Стакан и надкушенное яблоко найдете на ветке.

Дед расплатился, дама залезла рукою к нему в штаны и зашуровала. Дед закряхтел. Я отвернулся, чтобы не завидовать чужому счастью…

Окрестности Курского вокзала ‒ то еще место! Сталинки на Земляном Валу наполнены странною жизнью. Любой охранник у шлагбаума укажет, где тут купить выпивку, проститутку или что вам еще. Набрав код подъезда, попадешь в лабиринт узких лестниц, перегороженных частыми решетками. Здесь легко заблудиться, если только тебя не встречают. За каждой четвертой дверью ‒ бордель. Бордель, и никак иначе. Существовавшие здесь "публичные квартиры" исчезли вместе с культурой обслуживания, сервисом и клиентами. Бордель ‒ это проходной двор с полуголыми девками. Тупой сексуальный конвейер. При желании можно выйти на балкончик шириною в полшага, постоять с дрожью в коленях, махнуть бабушке с фикусом на соседнем балконе, глянуть на мир с высоты.

Отсюда, с балкона, виден общественный туалет, где когда-то собирались пидорасы. Именно "пидорасы", поскольку других определений тогда еще не было. Там, напротив писсуаров, за зеленой дверью подсобки, стояла кровать, столик и пара стульев. Там, всегда были рады, даже если ты и не гей, а просто пришел с бутылкой водки. Все лучше, чем пить в обсосанной подворотне. Но все это было давно.

Я стоял в аппендиксе у пригородных платформ, среди чахоточных теней прошлого. Вокруг ‒ вечерние электрички, полные мертвецов. Дед давно кончил, ему много не надо. Проститутка ушла к себе на Земляной.

Я стоял и стоял. Ехать никуда не хотелось.