ДИТЯ СКАУРА-ВЕИ. I, 7. Лисья песня
Глава седьмая. Лисья песня
Буря скоро будет здесь. И младший брат тоже. Зато вся семья, наконец, соберётся. Быстро менялась форма потока. Хоть бы родители как можно позднее заметили Созидака на его гребне. Братец разогнался, его крылья полыхнули золотом – каждое перо вспышкой! Затем он обогнул пышный клуб облака, взбил его, как подушку, и камнем рухнул вниз, смеясь. Как под парусом, он не боролся с погодой, а ловил её и использовал.
***
Воспоминание зазвучало в голове Бэльты. Сначала – её собственный, строгий и испуганный, голос:
– Ты что… летал в космос? Один? Без шлюпов и сопровождения?..
Счастливый взгляд Созидака выдал всё. Испера в стороне продолжила упражнения, нелепо размахивая клинком, стянутым со стены.
– Не следовало этого делать, Сози, – сказала Бэльта без тени осуждения и вернулась к книге. Созидак легко поднялся к потолку, вертясь вокруг оси. Снова забыл, что есть крыша, и упал.
– Ну, что, никто ещё не привык к новому дому? – не отрываясь от чтения, осведомилась старшая сестра.
– Дан наследник. Он привык. Ему другого не оставалось, – разрубая незримого врага и фразу, сказала Испера.
– Не лезь в чужие дела! – буркнул Дантиба.
После паузы Бэльта снова подала голос:
– Сози… а что ты видел в космосе?..
***
Вздрогнув от треска веток и раската грома, Бэльта обнаружила себя в толпе, на Дне возвращений. Публика шумела – приземление Созидака на крышу произвело впечатление. Не обращая внимания на волнения во дворе, летающий сел поудобней и уже как зритель взглянул на дотлевающий пепел сухого сезона. Ни клочка света не осталось, дождь охватил всё до последней окраины…
В саванне могуче и протяжно затрубили двуноги. Их шеи стремились к бесконечности и раскачивались, как от ветра. Воздух пенился от дождя, дышать им было радостно. Небо то опускалось, то поднималось. Побережье космоса – подножие звёздной бездны. Один Созидак остался беспечен перед лицом стихии. Возможности удержать младшего брата в безопасном месте нет, если он сам не захочет. Не от бесстрашия – Созидак просто не понимал, что ему грозит.
В детстве Бэльта, Дантиба и Испера его прикрывали перед родителями и другими блюстителями порядка, но и сами бледнели от того, как Созидак купается в пространстве, не видя разницы между верхом и низом. Он был одинаково весел при попутном ветре и при встречном.
– Перед праздником я просила его так не делать, – раздражённо сказала серая неразлучница. – Лучше бы помогал готовить угощения! Но бездельник сам так редко ест, что не замечает насущных обязанностей.
Сезон засухи решительно миновал. Теперь долго не увидеть песчаного марева и теней животных в далёкой и плотной пыли, растущих до гигантских размеров. Сушь и жар покинули волчью землю.
– Сози, скорее слезай! – позвала Испера.
Он не подозревал, что она вернулась. Упав, точно и не было изящного, безрассудного полёта, Созидак бросился обнимать сестру. Каков есть: волосы, не убранные в косу, чумазое лицо, торчащие уши, вечная улыбка и распахнутые глаза из чистого неба. Бэльта оттаяла, глядя, как младшие обнимаются, словно дикие детёныши. Да, теперь их точно снова четверо.
“Созидак – единственный, с кем она говорит по-старому – “ты”, – вдруг осознала книжница.
Аирдете рассмотрел прибывшего, борясь с искушением провести рукой за его спиной – вдруг да нащупаются невидимые крылья.
– Летающий, значит? Мальчик, у вас не грива, а солнечный свет.
Консула прервали тонкие сигналы, идущие из глубин его же собственных одежд. Он вынул мелкую, механическую пташку.
– Что это, мой консул?.. – заговорили было с ним, но буря уже была здесь: вздрагивала земля, дудочки цветов на стройных ножках согнулись и переломились, разметались нерасторопные пёстрые бабочки.
– Бояться больше нечего, – сказал серый неразлучник гостям. – Чувствуете, как мягок стал ветер? Стражи давно на постах. Следят, чтобы резчики потоков не сбивались с ритма.
– Что такое резчики? – насупился Опотом.
– Местные щиты, – пояснил уже Аирдете, – могут даже песчаные воронки заранее отвести в сторону. В детстве я любил наблюдать за резчиками, но они расположены очень высоко над землёй. Что-то среднее между ножницами и мельницами. Сердце Туманности после моего назначения их осматривало – комитет был в восторге.
– Но резчики же не покрывают всю планету? – нервничал Опотом. – Вы уверены, что нам здесь ничто не угрожает?
– Они защищают селения, а также особняки вроде нашего. – Серый Реск повёл рукой. – Что ж, пока ветер не стихнет настолько, чтобы резчики уже не требовались, мы в ловушке. Посему давайте вернёмся к песням!
– Давайте! – первым подхватил Созидак и помчался в дом, едва касаясь земли.
Бэльта всегда с теплом думала о младшем брате. Он был сумасшедшим, и это особенно бросалось в глаза из-за оранжевой шерсти. Скауравеи обычно сизоголовые, как волки: синеватые, белёсые, черняво-бурые… Рыжие, как лисы, скауравеи почти не встречаются. Ещё бы неразлучники не были довольны! Более оригинального отпрыска в коллекцию не заполучить. Не говоря о том, что двое младших – крылатые.
Порывы непогоды поймали ритм и рушились с одинаковой силой. Трава трепетала. Спрятаны были наблюдательные камни, гости вновь заполнили комнаты. Стало тихо и уютно. Пили рош и беседовали вполголоса, убаюканные завыванием за окнами, и никто уже не мог отличить, где голос ветра, а где – волчий.
Получив свои доли роша, веи сгрудились около консула, теперь он привлекал всеобщее любопытство. Оцана и Дичиоку держались по обе руки Аирдете, и вид у них был самый высокопоставленный.
– Это гласящая пичуга или вестница, она передала послание, – пояснил главный вей. — Видите, у неё в клюве шар? Это голос, как в воющей бутыли, только маленький. Сигналы слабые и пока на примитивном языке. Но его можно выучить. Увы, сам я пока не всё понимаю…
– Я понимаю, – сказала Испера. – С вами советуется начальник стражи Сон-Бронзиата. Из-за непогоды ослабела система охраны.
Все обернулись. Неверно истолковав их удивление, девушка поспешно объяснила:
– Такое случается в смену на дождливый сезон – сбои в хитрых засовах. Они начинают бить разрядами всех, кто приблизится, то есть, и стражу, и заключённых. Наверное, начальник боится, что начнутся беспорядки или кто-нибудь воспользуется растерянностью стражников…
– Откуда вы знаете примитивный язык?
– О. Я… Я только что вернулась из академии, мой консул.
– Знаете, вы могли бы быть мне полезной в качестве пажа-толмача, – чеканно сообщил Аирдете и после пары секунд звенящей тишины без улыбки пояснил: – Шутка.
Все заговорили.
– Не знала о таких приборах раньше. – Неразлучница всё смотрела на квадратную птичку. – Чудо, какой тонкий щебет. Но как она доносит послания?
– Хитрость в том, что их две, и одна находится у начальника стражи. Я распорядился, чтобы ими снабдили каждого вея, с кем я буду иметь дело. В Сердце вестницы недавно. Удобны, когда нужен контроль… Впрочем, пустое. Это лишь вопрос развития. Уверяю, Скаура-Вея не будет впредь считаться отсталой планетой. У нас есть всё, чтобы изменить её к лучшему.
“Эти радостные слова могут звучать радостнее, если консул не будет трубить их так ровно, будто сам – механическая пташка, – ехидно подумала Бэльта. – Хотя… посмотрите на него! Из чего он только сделан?..”
Книжница всё рассматривала металлический отблеск на лице Аирдете, когда к ней самым коварным образом подкрались дети, недавно певшие хором, и протянули шляпу.
“Как наследник, так Дантиба, а как петь, так все вспомнили, что я старше…”
Откашливаясь рошем, дрожа, книжница вынула одну из бумажек. О, поющее дитя, все смотрят и ждут! Ну, хорошо, всего-то и требуется, что развернуть эту пакость и прочитать название песни вслух… Ох, нет!
– “Большая река”.
Бэльта не знала, куда смотреть. Музыку заиграли как можно громче, видимо, стараясь её поддержать, и на том спасибо. Консул, его семья и двое неприятных министров так пялились, что хотелось спрятаться в тёмном углу. Бэльта благополучно пропустила вступление, и мелодию повторили. И как раз в тот момент, когда она собиралась пропустить строчку заново, Бэльта ощутила тёплую руку на своей руке. Смелый, звонкий голос вывел:
– Из края подземной, глухой глубины
до нового края, далёкого края
витком бесконечной, седой старины
по дну всех каньонов река пробегает.
Улыбка Созидака стала почти такой же широкой, как размах его крыльев. О, Сози всегда был добрым мальчиком. Вот, и теперь он её спас – взял всю партию на себя, ей оставалось только подпевать. Впрочем, петь лисёнок обожал.
Дуэтом с Созидаком исполнять что-либо – одно удовольствие: книжница легко пряталась в местах, где не чувствовала уверенности, забывая текст или мотив. В припевах брат вынудил её синхронно раскачиваться и топать в такт, так что они даже станцевали, как в детские годы. А мурашки, катящиеся по её шее и спине, говорили о том, что братец расправил крылья и обнимает её, незримо для всех. Перья задевали лопатки и щекотали, и Бэльта зарумянилась.
Приняв долю похвал и одобрительного гула, Бэльта тут же юркнула в толпу. Неловко, что лавры Созидака выпали и ей, но всё уже позади, так что…
– Помните меня? Я Сторука, я пишу о Скаура-Вее! Расскажите, прошу, что это за “Большая река”? Какая-нибудь волчья метафора?..
Недотёпа-журналист, видно, долго выжидал момент. Поняв это, Бэльта рассердилась, но и прыснула, представив, сколько Сторука просидел в засаде.
– Нет, вполне реальная подземная река. Объединяет дно всех каньонов волчьей земли.
– А почему вообще скауравеи поют?
У Бэльты вырвался тяжкий вздох. Легко от него не избавишься: пара резных стульев уже ждала их у огня, здесь же невинно пристроился кувшин… Это что же, журналист подготовился?
– А вы видели когда-нибудь волков? – спросила Бэльта резко. – Волки поют, значит, и скауравеям полагается. Наверняка в Сердце тоже так умеют. Думаю, все веи поют, если живы и счастливы.
– Но ведь дело не только в подражании волчьему вою?
– Раз вы это понимаете, зачем спрашивать? – Бэльта увидела, как он изменился в лице. – Прошу прощения. Если бы не ваша работа, вы бы так не допытывались. Ну, а моя работа – отвечать, направлять, рассказывать… в рамках библиотеки. Не здесь.
– О, конечно…
– Явитесь в княжескую библиотеку. Запомните свои вопросы и повторите их там.
– Благодарю. – Сторука поклонился да так изящно, что она тут же перестала гневаться. – Я поверхностно знаком с происхождением традиции песен. Мне не приходилось читать о народном творчестве Скаура-Веи ничего серьёзнее заметок и сносок в чужих отчётах. И я бы хотел просто собрать достаточно материала, чтобы создать полномасштабную статью.
– Мы верим, что… Сейчас это прозвучит бессмысленно, но прошу принять как есть. Мы верим, что однажды вернётся Поющее Дитя. И мы поём, чтобы оно слышало – его помнят и ждут… Не пугайтесь, это мифическое Обещание – возвращение Поющего Ребёнка.
Сторука чесал нос и проклинал всё, что попадалось под руку. Эти понятия можно уяснить только в шкуре скауравея! Это вне здравого смысла!
Снаружи шумела гроза и иногда раздавались выстрелы… испуганные двуноги спасались бегством… или так только казалось?.. Засыпать на Скаура-Вее под звуки бури ещё упоительнее. Сначала дожди, потом ветра – таков климат. Вскинутые головы и раскатистый смех – таков нрав. В воздухе кислосладкий аромат напитков и фруктов в карамели. Под одни песни клонит в сон, под другие – ноги пускаются в пляс, под третьи – все цепенеют.
Бэльта следила, как красиво теперь танцует Испера, пусть и излишне академически чётко, без чувств. И обрадовалась, когда Дантиба сообразил пригласить младшую сестру, и они закружились по комнате. Сама Бэльта плясала не лучше, чем пела.
Дантиба, напротив, отважно ухватился за самые трудные музыкальные фразы в арии “Пирующего воина”. Он бродил между гостями, жестикулировал и призывал верить правдивому геройскому рассказу, заглядывая в глаза. Особенно ему удалась строфа о том, что “уж за обедом того воина ещё никто не обошёл”, которую старший сын неразлучников завершил раскатом хохота. Созидак обладал высоким голосом, а Дантиба – низким, и сочетались они изумительно.
Младший вытянул из шляпы “Послание в бутылке” и, не слишком заботясь о содержании, залился – сущая птица:
– Одну за другой получаю бутыли –
во всех запечатан о помощи зов.
Я им не ответить не в силе, не в силе.
Я им отказать не готов, не готов…
– Ходит слух, вы печётесь об индивидуальности, – произнёс Днетверд, обойдя поющего Созидака со всех сторон (юноша его и не заметил). – Для каждого ребёнка припасена особая судьба, полагаю? Серые неразлучники, вы что-нибудь задумали?
– Пока мы ещё отсталая планета. Навязывать другим свои идеи – удел высокоразвитых цивилизаций, – невозмутимо отозвался отец, глядя в лицо Днетверду. – Мы задумали для детей только счастье.
– Но что такое счастье?
…И что ж? Отвечая на зов о подмоге,
я парус и флаг утопавшим отдал.
О собственной боли, нужде и тревоге
я писем в бутылях вовек не писал…
– Каждый вей ответит на это по-своему, и слава тому, – сказал Реск. – Я уверен лишь в одном – счастья без труда не бывает, для труда нужны смелость и сила, а быть самим собой в полной мере – и есть самый смелый и сильный поступок. Пусть наши дети будут счастливыми от того, кто они есть.
Консул присмотрелся к нему, но тут раздался высокий смешок.
– Простите, – сказал Опотом, – но вы используете понятие “счастье”, а оно слишком размыто и звучит так… наивно. Мы ведь не в сказке живём.
– Не наивно, а по-скауравейски, а это одно и то же, – согласился Днетверд. Они с Опотомом обменялись понимающими кивками сторонников.
…Как жаль, не успел я, себя раздавая,
забросить бутыль. И не выждать мне дня,
чтоб кто-то, побед и потерь не считая,
однажды пришёл, чтоб спасти и меня.
Благодаря наивности младшего брата и легкомыслию старшего, песня изменила подачу и прозвучала, как потешка над недальновидным главным героем. Бэльта опять вздохнула: ей нравилась эта песня. Но, может, в этом и есть талант древних сочинителей – они умели смеяться над собой?
Последней из детей серых неразлучников пела Испера. Ей досталась “Раненая антилопа” – то тягучая, то трепетно испуганная песня кончалась смертью жертвы, но не в зубах хищников, а в ущелье, куда загнанная антилопа бросилась добровольно, потому что хотела окончить игру на своих правилах.
Зрительских восторгов было куда меньше, но Испера это не обескуражило:
– Я слишком хорошо устроилась, чтобы чувствовать трагичные песни. Как переживать об антилопе, если это ты – хищник?
– Отлично сказано, – бросил Аирдете. – Предоставим вам охоту, а пение – вашему летающему сородичу. О, вот и он.
Созидак нисколько не сторонился высоких гостей, как и вообще никого и никогда. Консул его не заинтересовал, но при встрече юноша кивал ему и улыбался, как старому другу.
– У скауравеев вообще любопытные поверья про лису. Якобы она иногда входит в волчью стаю и даже ведёт её.
– Это не больше, чем поговорка. “Иногда лиса ведёт волка, а иногда – волк лису”.
Реск, в отличие от самого Созидака, понимал, что в их случае поговорка сработала буквально – вы взгляните на эту рыжую гриву! – и это стало поводом для шуток.
Испера ощутила, что за ней следят, и столкнулась взглядом с сыном консула. Дичиоку приблизился, не находя слов.
– У вас… любопытный отец, Дичиоку.
“Наверное, ему сейчас трудно, – подумала она. – Только представить: твой отец ушёл и вернулся, но только потому что он консул, хотя даже не чистый скауравей”.
– Теперь ко мне будет особое отношение.
Дичиоку не поднял глаз. Испера понимала, что да, приятного тут мало: из-за крыльев или наличия образования к ней тоже проявляли лишний интерес. Но разве это надолго? Пока для скауравеев академии – нечто новое, но пройдёт время, и все свыкнутся. То же будет и с консульской братией.
– Итак, в академию ты не вернёшься?
– Нет, – хмыкнула Испера. Порой она думала, что шаманы или старейшины могли бы открыть собственные академии, только учили бы другим вещам.
– Матушка говорит, это хорошо, что ты выучилась на наперсницу.
– Вы говорили обо мне с Оцаной?
– Конечно. И она одобряет умение слушаться мудрых приказов… Я хотел сказать, советов. Итак, чем ты теперь на волчьей земле будешь занима…
– Надеюсь, вам известно, что приказы наперснику отдаёт только патрон?
– Я… да, конечно.
– Чудно. – Испера старалась проявить великодушие. Друг детства был взволнован, и она считала, что это из-за отца. – Чем бы ни занялась, верю, что скоро меня здесь не будет.
– Ты всегда это твердила, – Лицо Дичиоку изобразило что-то вроде умиления, – но вернулась. Может, именно здесь твоё место?
– Это же День возвращений, где мне ещё быть.
– Раз ты здесь, всё может пойти, как раньше. Ты научилась всему, что потребуется в дальнейшем, вот и всё.
– Потребуется для чего? – не выдержала Испера, потому что желание врезать ему стало нестерпимо.
– Для создания своего дома и семьи. Не всех же пугают твои крылья, кто-нибудь вполне может с ними смириться и позволить…
– Дичиоку, – чеканно произнесла Испера, – пожалуйста, не продолжайте – или мы поссоримся.
– Почему? Это ведь неизбежно. И я здесь не причём, любого спроси, это естественный уклад жизни.
– Хватит умничать.
В представительном наряде юноша, конечно, годится для праздника, но спина так и не стала прямой. Испера готова была признать, что он не такой заморыш, каким был раньше, и превратился во что-то вроде мужчины. Только почему он несёт чушь? Не по-товарищески заставлять её умирать от скуки, давая непрошеные советы.
– Зачем вы всей сворой следили за мной из кустов? Это тоже как-то связано с естественным укладом?
И легче пёрышка Испера скрылась среди домашних растений, распугав спящих в них птиц. Бегство она подкрепила взмахами крыльев, но никто их не заметил. Так, вот, и бывает – у тебя крылья, а другие их не видят и не понимают, как это важно!
Дичиоку остался на месте, смущённый и раздосадованный. Голоса приятелей, вне себя от радости, коснулись его слуха: “Кого принесло в этом сезоне! Смотрите, Кован, Кован!..” Сын консула бросился на зов и застал Кована в окружении толпы. Никто не знал, как Кован пробился сквозь ветер, но зрелище представлял внушительное, как самая настоящая жертва кораблекрушения. Испера обнимала прибывшего так крепко, точно намеревалась переломить позвоночник.
– Нечем дышать! – умолял пленник. – Чему вы удивляетесь? Вы же своими глазами сегодня увидели консула. Или его вы тоже порвали на сувениры?
– Идём, идём, там все умрут, когда услышат твою историю!
– Не жалей подробностей обо всяких монстрах, которых встречал!
– А откуда эти шрамы?
Гость рассказывал о какой-то жуткой планете с оборотнями, и все смеялись, потому что он описал худшие черты врага очень похожими на скауравеев – шерсть, когти и хищные повадки. Испера не сводила с него глаз. В этом сезоне из вернувшихся не было ни одного космоплавателя – ещё бы не любопытно.
– Оборотни? Уверена, что читала о них, – сказала Бэльта и сделала вид, что не заметила, как все раздражённо охнули. – Это одичавшие народы на окраине Туманности, туда когда-то ссылали преступников, так что не удивительно, что они выродились в такое…
– Семья хотя бы узнала тебя, Кован?
– Да, ты здорово изменился!..
Кован едва успевал отвечать. Все жадно ловили рассказы, даже те, что выглядели очевидной байкой.
Если раз побывал на других планетах, дома тебе хорошо, но тесно. Испера видела, что это так: Кован покорно объяснял вещи, от которых сверстники недоумённо чесали носы, и становилось ясно, что он старше любого из них. Дичиоку слушал недолго, затем отошёл и устроился в углу у огня.
– Кован, мой друг… – пыталась Испера прорваться сквозь общий гул. Кован улыбнулся ей, и стало тепло. Смотреть на друга детства-космического странника – то же, что слушать треск снастей и бьющийся на ветру флаг, ловить кожей солнечный ветер и укалывать язык звёздочками летящей соли. – Вам довелось видеть, как вращаются галактики?
Уголки её губ вздрагивали, а ритмы в Прозрачной Области Существа менялись стремительнее, чем оттенок лица. Сначала они стучали нежно, а потом… потом – не предвещая ничего смирного.
– Когда всё это закончится, – Кован закатил глаза, – в поселении мы будем ждать тебя.
Он отодвинул рош и встал, приятели поднялись следом. На улице стало тише: пограничные бури сильны, но кратки. Скоро семейство потянется спать, а гости на беспилотных шлюпах, верхом или пешком потянутся к домам. Но прежде гостям снова пришлось удивиться. Скауравеи вышли под открытое небо, тучи чуть рассеялись, и сквозь эти редкие прорехи со звёзд на лица упал свет. Свет стекал по их телам, а скауравеи радостно тянулись ему навстречу. Всякий луч проходил сквозь скауравея – и в нём же исчезал.
– Они пьют свет, как дождь?
– Да они больны… все больны, вы только на них посмотрите!
– А огонь они тоже могут выпить?
В саванне то там, то здесь вспыхивали костры, пахло травой. Скауравеи перекликались, а эхо им вторило. Нет, на самом деле, не эхо, а их же соплеменники. Начинал один, а позже голоса вплетались в общий поток – и вот, их много, но они едины. Прозрачная Область Существа – одна на всех, все скауравеи – грани одного чуда…
– Стой!! – взревел Дантиба. То, что случилось дальше, уложилось в пару мгновений. Дантиба сделал выпад, загородив консула Аирдете, и на его выпущенные когти пришёлся удар кривого тесака.
