Бумеранг

Мария Ивановна была личностью, прямо скажем, неординарной. Внешне она  выглядела прилично, хорошо одета и причесана. Но характером – рыночная хабалка.

Громкоголосая и бесцеремонная, она очень любила обсуждать окружающих. Иногда в их присутствии. Что при этом чувствуют люди, ее нисколько не волновало.

Свой «сор» она тоже не стеснялась «выносить из избы»:

– Я сына люблю! А дочь ненавижу… С тех пор, как родились. Купаю детей: мальчик у меня такой ладненький, ангелочек, так бы и зацеловала, а вот дочка – нескладная, как будто топором вытесана… Противно дотронуться…

Дочь Нина и вправду была не красавица – узкоглазая, скуластая, черноволосая. Голос грубый, с хрипотцой. Видимо, сказались гены деда-удмурта. И поведением резкая, упрямая. Но с открытой душой и добрым сердцем.

Ее брат был похож на мать. Может, в глубине души, за это она его и любила. Коленька – «маменькин сынок». Если оба ребенка нашкодят, то Коля бежит сразу обниматься и прощения просить:

– Мамочка, прости меня, ты моя самая хорошая!

У мамы сердце и тает. А Нина стоит в углу, насупив брови и сжав губы. Не заставишь извиниться…

Нина закончила педагогический. Уехала по распределению в северную глубинку, в далекую глухую деревню. Там своего Степана и встретила. Веселого, голубоглазого блондина. У них родился Ванюшка. Весь в отца – белобрысый и смешливый.

Брат Коленька тоже закончил техникум. Но ни дня не работал по специальности. Связался с криминалом. Как раз наступили лихие 90-е. У него появились деньги.

Николай вложил их в бизнес, купил джип и квартиру. Женщин приводил много, но все сбегали, не выдерживая его буйного нрава. Последняя жена оставила сына Данилу.

Мария Ивановна, в связи с богатством сына, совсем загордилась. Перестала здороваться с подругами. Теперь они были ей не ровня. Покупала только самые дорогие продукты. А если кто при ней брал что-то дешевое, стыдила на весь магазин:

– Как можно такое есть? Гадость какая! Продавец! Дайте-ка мне вон тот большой кусок ветчины. И масла сливочного, самого лучшего! Я для любимых сына и внука обед готовлю!

Вскоре дочь решила вернуться в родительский дом. Тогда по всей стране закрывались совхозы, разорялись фермы. У них в деревне еще и школу закрыли. Нина с мужем остались без работы.

В доме у Нины была своя доля жилплощади, которую ей завещал отец. Мать очень не хотела принимать семью дочери, но деваться было некуда.

– Только питаться будете отдельно! В мой холодильник не лазить! Нищеброды понаехали… Не напасешься на вас! Еще мужа-лентяя привезла…

Нина пошла работать в школу, а Степана Николай взял к себе личным водителем. Правда, зарплату положил копеечную:

– Да что с ним церемониться, пусть радуется тому, что дают!

Постепенно семья Нины становилась прислугой. Зять старался не попадаться на глаза злобной теще-мегере, уходил в сад, который был при доме. Там деревенский парень отдыхал душой. Вырезал старые деревья. Посадил огород. Ограду отремонтировал. Со временем запущенный приусадебный участок превратился в оазис

Нина, когда приходила с работы, сразу же бралась за швабру. Кругом были разбросаны ошметки грязи. «Царские персоны» – брат и племянник, которые часто обедали у матери, не считали нужным снимать обувь или убирать со стола.

Жили очень бедно. Ванюшке было строго-настрого запрещено брать бабушкину еду. Ребенок приходил из школы, сам разогревал себе постные щи. А Мария Ивановна подсаживалась к столу, демонстративно отрезала себе копченой колбасы и ела перед внуком. Дразнила.

И на людях она не стеснялась ругать мальчика, обзывать и шпынять. Подруги останавливали:

– Что же ты делаешь? Это внук твой родной…

– Да какой это внук? Ублюдок… Вот Данилка – это внук!

Прошло время. Бизнес у Николая пошел на спад. Да еще на него наехали «братки», начались разборки. Чтобы отдать долги, продал все, что мог: джип, квартиру. Набрал кредитов. Затем приударил за зажиточной женщиной и переехал к ней.

Сынок катастрофически нуждался в деньгах – кредиты нужно оплачивать! Где взять? Конечно, у матери. Не идти же работать…

К тому времени Мария Ивановна сильно сдала. Начала серьезно болеть. Николай стал забирать у матери пенсию. Под предлогом, что покупает ей продукты и лекарство.

Приносил черного хлеба, масла подсолнечного и куриный суп-набор. Никаких фруктов – дорого! Лекарства, правда, покупал. Остальные деньги он оставлял себе. Мать доверяла сыночку безгранично. Обязанность платить за ЖКХ, в связи с бедственным положением, повесили на семью Нины.

Тем временем у Нины жизнь налаживалась. Ей увеличили зарплату. Степан устроился в автопарк, а Ваня закончил институт и нашел отличную работу. Семья стала хорошо питаться. Мария Ивановна жаловалась соседкам:

– Ишь, жрут… Целый килограмм мяса в кастрюлю кладут... Ненавижу!

У нее самой рацион значительно оскудел. Кефир и черный хлеб – основная еда.

Нине не было жаль мать. Дочернее чувство давно перегорело и превратилось в пепелище. Конечно, когда видела, что совсем есть нечего, сунет ей картофелину… Как чужому нищему.

Мария Ивановна быстро старела, появились признаки старческой деменции. Стала плохо видеть. Никого не узнавала. Старуха оказалась не нужна ни сыну, ни внуку Даниле. Дочь ухаживала за ней автоматически, как за пустым местом.

И только «ублюдок» Ваня тайком ее жалел. Сядет за стол. Посмотрит, как она, шамкая беззубым ртом, быстро-быстро жует черствую корку, макая в кефир:

– Да что уж ты, бабушка, сухарь-то грызешь… Отрезал ей мягкой докторской колбасы.

– На-ка, возьми, поешь…

Та жадно хватала кусок. Прищуривая глаза, присматривалась, пытаясь понять, кто это:

– Наверное, сынок, Коленька…