Спасти Хуаниту

Радио работало еле слышно, создавая фон, но не акцентируя на себе внимание. Так, как и должно работать радио в машине. Двигатель нужно слушать, а не музыку.

— Бухарестская, пятнадцать, на Достоевского, тридцать восемь, — сухо, обыденно.

Алексей, нехотя cкривясь, потянулся за рацией:

— Логан четыреста пятнадцать, буду минут через... пять.

Он зевнул, взглянул на часы, завелся, вырулил из «кармана» и вдавил газ.

— В Ленинграде-городе, — уныло забасил он, — у пяти углов... что ж вас в ту степь-то всё тянет...

Ну да. Любимые трущобы, рай для туристов и эстетов. Ни разъехаться, ни приткнуться. Ни въехать, ни выехать, да ещё и с ночи навалило — того и гляди, встрянешь на потеху клиенту... Да нет, заказ — это святое, радоваться надо. Сейчас пока... так скажем, свободно, да и редко так попадешь, в пять минут-то. Но что-то Алексею не радовалось. Давно уже.

Уточнив у диспетчера, он встал у парадной. Потер затекшую шею, снова взглянул на часы. На улице подмораживало, клиенты выходить не спешили. Хотел пообедать, но в топку этот центр. После следующего заказа перехватим чего-нибудь.

Вышел мужчина. Пожитой уже, с бородкой, одежда небедная. В руке то ли портфель, то ли папка. Клиент как клиент, бедные на такси по булочным не ездят, как известно. Сразу выцелил машину, сел на переднее сиденье. Вздохнул, посмотрел приязненно:

— На Достоевского?

— Точно, — усмехнулся Алексей, — на него.

Поначалу молчали. Врут, что таксисты — завзятые болтуны. Это было раньше, а сейчас, если клиент деловой и балагурить не настроен, мы и помолчать можем. Но начал разговор как раз клиент, бдительно отследив кривой зевок Алексея. Да, а что — зевок не воробей, иногда выскакивает не вовремя...

— Не высыпаетесь, молодой человек? — В вопросе пассажира сквозила снисходительная ирония. Улыбка у Алексея вылезла так же непроизвольно, как и треклятый зевок.

— Простите, — склонил он голову, — сплю как младенец, не беспокойтесь.

— А я и не беспокоюсь — я интересуюсь. Это, в некотором роде, моя сфера деятельности.

Мгновенье Алексей вспоминал термин: ­­

— В некотором роде? Вы сомнолог?

— Ого! — улыбнулся уже клиент. Улыбка у него была широкая, искренняя — что как-то не вязалось с внешней невозмутимостью. — Какой подкованный водитель. Да, и сомнолог тоже.

Он раскрыл папку (это всё же оказалось папкой) и продемонстрировал Алексею небольшую книжицу. На обложке, на фоне сиреневого тумана было вытиснено «Сон и явь». Подкованный водитель скосил глаза и приподнял бровь:

— Это ваша?

— Моя, — кивнул сомнолог. — Занимаюсь, так сказать, неизведанным. И просвещаю иногда — богатая сфера, надо признать. И преинтереснейшая.

— И моя, — уныло хмыкнул Алексей, — В некотором роде. Прям коллеги.

— Вы тоже занимаетесь снами? — весело изумился пассажир.

Они замолчали, дожидаясь, когда машина обгонит облепленный снегом трактор, который тарахтел так, что заглушал разговор. Клиент прикрыл открытое минуту назад окно.

— Да нет, не снами. Рассказы писал когда-то… очерки, сценарии — наследие бродяжнической юности…

— О! — восхитился сомнолог, — и что же сейчас не пишете? Извоз... э-эм... ближе к сердцу?

— Сюжетов нет, — кисло скривился таксист и весело стрельнул по клиенту глазами, — стоящих сюжетов. Идей... Таких, чтоб прямо как бомба. Решил пока в народ выйти. Вдруг сюжет ко мне прямо в машину сядет?

— Ну-у, молодой человек, — развеселился пассажир, — эдак вы долго ждать будете, когда у него... так сказать, у сюжета вашего, ноги до вас дойдут... Я, кстати, знаю способ гораздо проще и интереснее.

— Нннда? — удивился таксист, — и какой же? Если не секрет.

— Сон! — торжественно объявил сомнолог. — Разумеется, сон — и это не секрет. Ложитесь спать и спокойно себе заказываете свою бомбу.

— И она мне прям тут же приснится…

— Ну, может, и не прям тут же, но приснится, не сомневайтесь.

— А вы его растолкуете?

— Вовсе не обязательно, — пожал плечами собеседник. — Ваш сюжет вы спокойно поймёте и без толкований. Скорее всего. Да и вообще — сомнолога вам обычно и не требуется, сами всё прекрасно способны уловить.

— Это кому это «нам»? – подозрительно заломил бровь водитель — залихватски, как ему показалось. Какой-то грустной рассеянностью повеяло от слов пассажира, захотелось его подбодрить, что ли…

— «Вы» — это… те, кто ищет. Кто подошёл к порогу… неизведанного. Или ищет этот порог.

— Хм, — потер щёку Алексей. — Не знаю насчёт порога, а сон заказать — спасибо, попробую. Что-то как-то у меня заказанные сны не сбывались никогда.

— Вы плохо хотели, — наставительно поднял палец клиент. — Плохо. Сны транслируют скрытую информацию нашего подсознания, и с этим не шутят, молодой человек! Это не забава. И не развлечение. М-м... Развлечение, конечно, но не сны под заказ. Вот в них, как раз, и нужно испытывать острую необходимость.

— Понятно, — кивнул таксист, — будем испытывать.

Грейс вертела в пальцах монету. Бронзовый кругляшок всего в полкобо, давно она таких не видела. У торговца пучок мангровых листьев стоил одну кобо. Это если тебе самой лень выйти во двор, чтобы их сорвать. Эти полкобо были зажаты в кулаке у повешенного, и чтобы разжать у него кулак, потребовалась сила Эва. В монете была пробита дырка, в которую, надо полагать, раньше вдевали шнурок. То есть, казнённый перед смертью монету никому не отдал, а предпочёл сам отнести её духам. А может, он так оплатил услуги самой Грейс, подумалось ей с улыбкой. Вот мы и определили себе цену. Ну, что же — Лоа тоже любят пошутить, и их шутки бывают куда злее.

А вот в монете она зла не нашла — наоборот, Грейс чувствовала, что этот бронзовый кругляшок с ноготь большого пальца был единственной его ценностью. Сегодня суббота, стало быть, монету отдадим Ошун, кинув в реку. А Ориша воды, может, отдаст её своей сестре Йеманджа. Море и упокоит память.

В коридоре зашуршали чьи-то торопливые шаги. Такую поспешность здесь проявляла лишь Миа, любое поручение она выполняла только бегом. Даже в тех ритуалах, которые следует проводить максимально медленно. Нет, нужно её как-нибудь напоить чем-то, вроде отвара зомби — ну как можно так бесполезно растрачивать энергию — нет, чтобы направить её на что-то нужное! На обучение, например...

Полог качнулся, впуская кекере, её главную помощницу. Миа привычно — быстро, но почтительно — опустилась на колени и коснулась лбом истёршихся циновок. Грейс вздохнула. Бестолку ей объяснять, что незачем полировать циновки при каждой их встрече, счёт которых в течение дня идёт на десятки. Миа есть Миа, всегда стремительная и чуть запыхавшаяся.

— Иалориша...

— Поднимайся, лань моя. Что там опять стряслось? Пожар?

— Нет. Вас вызывает комендант.

Лукавые бесенята в глазах Грейс потухли. Выслушивать распоряжения дуболома, который и так уже сидел в печёнках и считал Грейс чем-то вроде прыщика в причинном месте, не улыбалось.

— Что, ещё один?

— Да, Иалориша.

— Третий уже. — Грейс потёрла виски. — Каррефур в них сегодня вселился, не иначе.

— Да, только не третий, а третья. — Увидев немой вопрос наставницы, Миа пояснила: — Она нездешняя, из женской тюрьмы. Вы же знаете, у них своей Мамбо нет, вот и привезли к вам.

— Понятно. — Грейс встала. — Она уже в морге?

— Она уже на алтаре.

— Спасибо, лань моя. Передай коменданту, что свою работу я выполню, а к нему на этот раз не пойду. А если он будет так частить, так и вовсе могу забыть к нему дорогу. — Грейс повернулась к алтарю Эва, чтобы проверить, не погаснет ли свеча до её возвращения, а когда повернулась к выходу, Миа уже снова полировала лбом циновки:

— Иалориша...

Подойдя к порогу местной часовни, Грейс опустилась на колено, чтобы нарисовать веве папаше Легба. Предыдущий затоптали служители, занося новое тело и вынося предыдущее. Перед порогом светлело уже меловое пятно от бесчисленных символов, которые Грейс каждый раз чертила перед ритуалом отпевания. Да, ритуал нельзя начинать без покровительства папаши Легба, Лоа перекрёстков и дверей. Грейс достала истершуюся уже пембу, начертила новую печать, произнеся краткое приветствие, и добавила:

— Прости, дорогой, что зачастила — у них там сегодня прорвало.

Войдя, Грейс окинула взглядом женское тело, лежащее на алтаре — оно, казалось, сплошь состояло из кровоподтёков — эту, похоже, просто забили насмерть. Жрица, покачав головой, зажгла свечу у алтаря Эва: кварцевый камень перед свечой матово заиграл отражённым светом. С помощью Эвы душе усопшей, мпунгу, придёт очищение и покой. Грейс взяла ассон и, напевая привычный речитатив, приготовилась к встрече с Эвой, концентрируя энергии трёх миров и входя в транс. Транс был необходим, чтобы Лоа получила доступ к телу. Мпунгу должна очиститься. От печати насилия и злобы, от тюрьмы и побоев. От земных забот и болезней. От скверны. Мпунгу ярка, невесома и свободна. Ничто её не должно тянуть назад — Духи встретят мпунгу и... отведут... Духи…

Мпунгу находилась в теле отпеваемой и не собиралась его покидать. А это означало, что женщина всё ещё была жива.

Грейс отшатнулась, обрывая ритуал на полуслове. Ох, как этого Лоа не любят... Но Эва ко всему привычная — вечером договоримся, замолим, ублажим подношениями.

Потрогав сонную артерию у отпеваемой, Грейс убедилась, что пульс отсутствует. Значит, либо сама женщина выпила... можно кой-чего выпить, чтобы инсценировать свою смерть, уж кому, как не Мамбо об этом знать — и это такой способ побега, либо эти слепые олухи просто притащили на отпевание живую женщину по своему чудовищному скудоумию.

Жрица обессиленно опустилась на колченогий табурет, который обычно служил подставкой под сумки или подносы — много для чего использовалась эта часовня. Нужно было извещать коменданта. Или... наоборот — вспомнить, что она целительница и помочь несчастной бежать. Что для Грейс было куда предпочтительней. Что угодно, только бы снова не видеть этого напыщенного бравого индюка. И вообще с этой работой пора завязывать. Давно пора, сил уже никаких нет...

Сомнолог не соврал. Алексею, и правда, в кои-то веки приснилось что-то интересное — хотя и не сразу. В этом тоже не соврал. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, жадно вспоминая приснившиеся. Потом потер лицо, встал и побрёл по привычному утреннему маршруту. В голове весело роились мысли, налетая одна на другую.

Так... Зона. Или концлагерь. Или даже его медчасть. Тётка. Немолодая уже, уставшая вусмерть. И у неё какой-то етицкий дар. Она этих померших и убиенных осматривает, фиксирует смерть и чистит. Хм... Чистит... Ладно, потом. Где это, во-первых? Жара и море... день чудесный... Стоп, моря не было, а вот ощущенье моря было... Африка? А где у них там концлагеря? А, Куба, кстати. Вьетнам... Мда. Ладно, неважно... Пусть Куба. К ней приходит... Фидель к ней приходит. Судя по роже. И выправке... Вояка, суровый и прожженный. С бутылкой, ясно дело. И о чём-то там с ней долго трёт...

На сковородке заскворчало содержимое. Алексей, не глядя, одной рукой полез в рядом стоящий холодильник, попутно напряженно пытаясь нащупать будущие сюжетные линии, бессмысленно смотря в пустоту перед собой. Разбил пару яиц, посолил, уменьшил газ, накрыл крышкой. Стал наливать воду в чайник.

...Хе, понятно о чём. Я старый солдат и не знаю слов любви... а что? Зона зоной, а жить-то надо. А она ни в какую. Она, видать, так уже устала от этих смертей, что видеть ни их, ни его рожу уже не может... а ему, значит, хоцца... Интересный контраст — романтика на зоне. Надо бы ему соперника еще, до кучи. Нет, не надо соперника — перебор. Мыльных опер ещё не хватало, эта парочка и так самодостаточна... Дальше... а дальше всё. Значит, танцуем с тем, что есть...

Алексей утвердил завтрак на столе и сел перед ним в позе мыслителя. Так он сидел пару минут, рассеянно шаря глазами поверх тарелки.

...Что, опять Маркеса перечитывать? Я ж застрелюсь. Не, Маркес нормально — но хоть бы один пробел был в этом его кирпиче! Останавливаешься на полуслове, начинаешь с полуслова... Так. Его, скажем, зовут Хулио, естественно — как же ещё. А её, стало быть, Хуанита. Ну точно, голимый Маркес. И название подходящее — «Хуанита»! Или даже «Хуаниты тоже плачут», домохозяйки будут в восторге… Да что меня на мыло-то всё тянет — просто Хуанита! Да-а, «Просто Хуанита», ой бяда-а…

М-да, всё это было бы смешно, если бы не было так мутно и скудно. Работа... В топку работу, сегодня и без меня справятся... Хулио, значит. Он чего-то намешал в бутылку, она травится, и он... а ему нужна не она, а что-то в её хибаре! А она себя тоже от этого отравления чистит… Чистит.

Так... что такое чистит? Нахрена? Души их чистит, что ли, как священник? Или это не зона, а карантин, и они там все со смертельным вирусом... Тогда понятно, чего он к ней пришел. Пожить напоследок... Нет. Они без вируса, а он...

Он узнал, что он заражён! Во!!! Нет... Вирус — это банально. А когда все здоровые, а она их все равно как-то чистит — вот это круто. Знать бы ещё, как и зачем. Вот именно это и надо знать: как, а главное — зачем, в этом вся соль...

Алексей потер глаза. Ох, отвык он работать. Полчаса интенсивности мозга, и он уже начал уставать. Идеи буксовали, интерес к сюжету улетучивался. Ну, пришёл мужик к бабе, а она чистит. Вот и всё. И это «чистит» — единственное, что удерживало его от того, чтобы забыть этот нелепый сон, как и все предыдущие.

...Так. Блин... Чистит. Она-то пусть чистит, сон-то не о том. Они там всю ночь о чём-то спорили. В эмоциональных красках. Краски помню, о чём спорили — ни рожна не помню... Он обвинял и требовал, а она устало отбрыкивалась. С гробовой, прям скажем, усталостью — ей вообще, по ходу, всё пофигу было — и он, и зона эта, и даже её чистки...

Алексей убрал посуду в раковину, прошел в комнату, включил компьютер и лёг на кровать, закрыв глаза. Внутренне осмеяв надежду что-то вспомнить в этой позе, он глубоко вздохнул и стал слушать шум кулера. Просто захотелось прилечь на пару минут. После еды, видать. В эти пару минут о сюжете он не думал. Интернет — великая штука, может чего и удастся нарыть. Хотя что он собрался рыть, Алексей и сам пока не понимал.

Через полчаса бесполезных поисков он понял одно — нужно вспомнить сон. Или махнуть на всё рукой и ехать бомбить дальше — третьего не дано. И тут он вспомнил о своём пассажире — во, точно! Он всё это заварил, он теперь пусть этот сон и выковыривает. Из великих глубин подсознания. В век интернета найти автора книжки, название которой ещё, по счастью, не забылось, было делом пяти секунд.

...Так-с. Першин Сергей Маркович. Ага, похож. Здесь он, правда, помоложе. Ну и ладно. Маркыч, как ты меня забодал своим «молодым человеком» — ещё не хватало эдакого интеллигентного «да-с»... Препод, небось, и презануднейший...

Но на сайтах ничего про преподавательскую деятельность Маркыча не было, более того — информация была, в общем-то о книге, а про её автора — ни биографии, ни библиографии, ни званий, ни профессии — лишь фамилия-имя-отчество, да ссылка на почту. Ну и отлично, и то хлеб.

Под вечер заявился комендант.

Причём, впервые на памяти Грейс, он заявился к ней домой. Сначала, ясно дело, в комнату влетела Миа, и в позе своего любимого ритуального поклона пыталась что-то сказать, но от волнения или испуга не могла связать и двух слов. Грейс вышла посмотреть, что её так напугало, и увидела коменданта. В одной руке у него была бутылка кашасы, а в другой то и дело мелькали чётки из маленьких раковин каури. Высокий и худой, как палка, он стоял перед домом и разглядывал Террейру, что находилась тут же, во дворе. Камни алтаря, которые во время ритуальных праздников чем только ни поливали, тускло блестели в сумерках.

На улице было свежо — дуло с побережья, и Грейс поплотнее закуталась в накинутую на плечи шаль, молча испепеляя взглядом непрошенного гостя. Комендант обернулся и увидел жрицу.

— Что-то часто вы стали игнорировать мои вызовы, госпожа Холли, и я решил сам нанести вам визит, — звучно произнёс он и качнул принесённой в руке бутылкой. — Это вам, выпейте как-нибудь на досуге со своими духами.

— Благодарю, господин комендант, — медленно кивнула хозяйка, — и от себя, и от своих духов.

— Мы давно с вами работаем, а по-приятельски так до сих пор и не болтали… — расплылся в улыбке гость. Улыбка его походила на оскал аллигатора — видно было, что ей он пользовался крайне редко. — Пригласите в дом?

Давать от ворот поворот гостю, принесшему дары и духам, и их жрице было немыслимо, да хоть это будет сам Омулу. Лоа такого не прощают.

— Проходите, господин комендант, — посторонилась Мамбо в неком смятении, не веря собственным ушам и с трудом представляя себе — как с этим человеком можно болтать по-приятельски. Солдафон до мозга костей, легко срывающийся на крик — на уме лишь отчёты и дисциплина, никаких неуставных взаимоотношений с подчинёнными... Либо его зазомбировала наконец какая-то добрая душа, либо она всё ещё так и не удосужилась получше узнать своего начальника….

Ещё раз оскалившись, гость прошёл в комнату, откуда с писком вылетела Миа. Следом зашла жрица и приглашающим жестом указала на кресло. Сама села в другое, по ту сторону маленького столика с фруктами. Комендант сдвинул кобуру, сел и охнул, увидев стену напротив. Она вся была увешана алтарями, масками, ритуальными инструментами, и прочим инвентарём. Бубны, барабаны, трубки, бусы, засушенные ветки и букеты, кинжалы и ассегаи в едином ансамбле создавали потрясающий эффект.

— Гордость Миа, — с полуулыбкой произнесла Грейс, удовлетворённая реакцией гостя. — Если вы без моего разрешения дотронетесь до любой ворсинки на той стене, она перегрызёт вам горло, и я не шучу.

— Что, правда? — расхохотался комендант и встал с кресла. — А посмотреть можно?

— Посмотреть можно.

Комендант прошел к стене и, не доходя пару шагов, остановился. Засунув руки сзади за портупею, он стал разглядывать стену, не двигаясь с места. Его предусмотрительность позабавила Грейс, и она подумала, что пару минут в обществе коменданта выдержать можно.

— Шикарно! — объявил комендант, оборачиваясь. Он без суеты вытащил руки, сдвинул кобуру на место и отдёрнул китель. Странно ещё, что волосы не пригладил, мимоходом подумалось Грейс — вот что-что, а безукоризненности его внешнего вида всегда можно было только позавидовать. Правда, пока он не начинал строить из себя генералиссимуса...

— Но я к вам, надо сказать, по делу, — продолжил меж тем комендант и его глаза льдисто блеснули. — Сегодня у нас пропал труп Хуаниты Эстер. А это ваша зона ответственности. Я мог бы вызвать сюда наряд и саму вас отправить под суд — но, как видите, я проявляю максимум доброй воли и уважения — надеясь пока, что это просто недоразумение. Итак, госпожа Холли — куда вы его дели?

— Объяснитесь. Вы хотите сказать, что я или мои духи поглотили человека?

У коменданта тут же заходили желваки на скулах. Его игривость таяла на глазах, и жрица про себя удовлетворенно усмехнулась — вот такого коменданта она и привыкла всегда лицезреть в кабинетах и тюремных коридорах: без мишуры и напускных любезностей. Стало ясно, что лицемерить с ней он больше не собирается.

— Я хочу сказать, что когда труп выносили из часовни, — в голосе коменданта привычно прорезалась сталь, — где вы его там камлали, он ещё был; а через два часа его уже нигде не было. И я давно подозревал, что от ваших плясок рано или поздно жди какой-нибудь каверзы.

Грейс встала, глаза её сузились.

— Вот я не понимаю, дурак вы или прикидываетесь. Привозите мне забитого насмерть человека, женщину — живого места на ней нет, ключица сломана, внутренности отбиты, гематомы головы и шеи, несовместимые с жизнью, что там с ней делали по дороге ваши люди, я и думать не хочу — она полдня лежит в нашем пекле бездыханная, а я, значит, незнамо зачем её оживляю и отпускаю восвояси? Вы в своём уме?

— Не делайте из меня идиота! — заорал комендант, багровея всем телом и сжав кулаки. — Это всё ваши штучки! Ваши!!! Это подотчётная заключённая, и не вашего ума дело, как она живёт и как подыхает! Она вообще из чужого свинарника, и мне тем более начхать на её скорбный и убогий жизненный путь! Но труп был, а после вашего посещения он исчез!!!

— Так следите лучше за своими трупами и теми, кто их охраняет. И не надо сваливать на меня свою некомпетентность и безответственность. А ваше предположение об оживлении трупа смеху подобно! Я Мамбо, а не безголовые Бокоры, которые якшаются с зомби. И если вы будете настаивать на своей бредовой версии, то я очень сильно засомневаюсь в вашем здравом рассудке, что мне, кстати говоря, не составит большого труда!

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне, ты, отродье эфы?!! — взвыл комендант, выхватив пистолет из кобуры. Выпученные глаза его налились кровью — казалось, он сейчас лопнет. Наставив пляшущее дуло на жрицу, он едва не сорвался на визг:

— Последний раз спрашиваю — где эта баба?!! Или сейчас тебя саму придётся отпевать!!!

Вот оно, избавление, — подумала Грейс и, улыбаясь, закрыла глаза. — О, Эва! Вот оно, наконец-то...

В кафе играла музыка почти так же тихо, как Алексей и привык слушать у себя в машине, что резко поднимало в его глазах рейтинг заведения. Зал был хоть небольшой, но извилистый — пассажира своего пришлось немного поискать. Першин нашёлся в самом дальнем углу, зато восседающий на мягком диванчике, а не на стульях, как остальные смертные.

Да, любит человек комфорт. Алексей подошёл, пожал протянутую руку и сел напротив, на другой диванчик.

— Здравствуйте. У вас тут вип-места, оказывается?

— Здравствуйте, Алексей. Да нет, это обычные места, только до них редко кто доходит. И поэтому они часто свободны. Человек наш непритязателен, вечно спешит куда-то... Да-а, молодой человек — эк вас зацепило. На вас же лица нет. Вот, рекомендую витаминный коктейль, кстати.

— В ейном соке, хенерал, есть полезный минерал, — кисло съязвил Алексей, ёрзая на диванчике. Это он с виду был мягкий, оказывается. — Признаться, я так и не понял — чем вы занимаетесь. В сети вообще никакой информации о вас нет.

— А зачем мне информация в сети? — лукаво подмигнул Першин. — Кому надо, тот легко меня находит. Я помогаю людям, Алексей. Например, таким, как вы. Но, надеюсь, мы встретились не для того, чтобы обсуждать чем я занимаюсь, что пью и соблюдаю ли сиесту по выходным?..

Подошла официантка с меню, сбив Алексея с какой-то эфемерной мысли, которая пришла на ум в самый последний момент.

— Не, не надо, — хмуро мотнул головой таксист. — Принесите, пожалуйста, кофе. Американо, большой.

— Булочки, бисквит, мороженое...

— Без никому.

— Простите?..

— Ничего не нужно, спасибо. Только кофе, зато много.

Официантка кивнула и ушла. Сергей Маркович без улыбки смотрел на Алексея. Выжидательно смотрел. Алексей шумно вздохнул, приводя мысли в порядок.

— Вы мне недавно посоветовали сон заказать.

— Угум, советовал. Что, не получается?

— Наоборот, приснился. То, что надо.

— Поздравляю. Я же говорил...

— Я самую важную часть там не помню, Сергей Маркович. А нужно вспомнить именно её.

Сомнолог поднял брови, повнимательнее осмотрел Алексея, отметил его осунувшийся, раздражённый вид и некоторое время поизучал потолок кафе.

— Давайте так: расскажите, что вы помните.

Алексей скупо изложил всё, что запомнил. Принесли кофе. Сергей Маркович барабанил по столу пальцами.

— И вы полагаете, что вам нужна суть их разговора?

— Конечно. А вы думаете, что и без неё всё понятно?

— Разумеется. Абсолютно понятно! — и, увидев, как помрачнел таксист, сомнолог пояснил: — Вы не о том думаете.

— Так объясните.

Сергей Маркович крякнул и сплёл пальцы на столе.

— Ну, смотрите. Если бы это был мой сон, я бы его понял так: моя мужская половина — она отвечает за логику, расчёт и... тому подобное... — уже так затравила мою женскую половину... женская половина — это… интуиция... э-эм... фантазия...

— Творчество, — выдавил сквозь зубы Алексей — на него сейчас было страшно смотреть.

— Вот-вот, именно творчество... Так затравил, что моя женская половина уже смертельно устала! Она имеет великий дар и с его помощью делает какую-то важную, тяжёлую — эмоционально тяжёлую — работу, которую никто больше делать не хочет. Но ей — этой моей половине — она кажется чрезвычайно нужной! И похоже, что этого никто не ценит, а мужская моя логика ей ещё и палки в колёса вставляет! И если я свою логику не уйму, то моя женская половина уже готова всё бросить к чёртовой матери, и я могу остаться без интуиции и фантазии вовсе!

Над столом повисло гнетущее молчание. Алексей смотрел на сомнолога, как кролик на удава. Действительно, с этого ракурса многое становилось понятным. Да что там многое, кардан и форсунки — всё становилось ясно, как день!!! И его писательский застой, и отсутствие идей, и даже его нынешние тщетные потуги придумать хоть что-то стоящее. И сейчас он ощущал лишь одно: судьба его фантазий целиком зависит от того, что скажет сейчас вот этот человек напротив.

Сергей Маркович видимо прочувствовал его состояние и сбавил обороты. Кашлянул.

— Вам, Алексей, нужно понять, кто все эти замученные и убиенные, которых она чистит.

Алексей с трудом отодрал от сомнолога намертво прилипший взгляд и отрешённо отхлебнул кофе, не чувствуя ни температуры, ни вкуса.

— Что там понимать... Книги это... мои ненаписанные книги.

По комнате пролетел маленький торнадо. Маленький, но мощный — это торнадо всегда всё делал бегом. Он имел кулачки, зубы и ногти, а в некоторые моменты ещё полное отсутствие инстинкта самосохранения. Но торнадо ещё и рычал как одержимый, поэтому комендант успел обернуться и даже выстрелить, но пуля лишь чиркнула Миа по щеке, оставив пустяковую царапину и след от ожога. Пустяк для Мамбо, и говорить не о чем.

Миа сдала свой главный экзамен, и становилась такой же Мамбо, как и Грейс. Так как поняла наконец то, что наставница талдычила ей день и ночь, год за годом: Вуду — это самопожертвование. И любовь. Так что женской тюрьме не придётся больше посылать своих почивших за тридевять земель, у них будет собственная Мамбо, и она заслужила свой ассон по праву.

Грейс шагнула вперёд и ткнула коменданта пальцем в хитрую точку за ухом. Тот рухнул, как подкошенный, а вот с разъярённой Миа пришлось повозиться. Этот смертоносный вихрь Грейс еле оттащила от беспомощного мужчины, у которого в глазах вместо ненависти стоял теперь лишь слепой ужас. А ведь Мамбо не зря сомневалась в его умственных способностях: какой дурак ещё будет размахивать пистолетом всего в двух шагах от заветной стены Миа? Воистину, он получил то, что и заслужил — всё, до чего дотянулась кекере, было изодрано в кровь. Чудо, что уцелели глаза, но уж к чудесам Грейс была привычна.

Гладя по спине вцепившуюся в неё ученицу, которая отчаянно ревела в голос, хотя за годы обучения у Миа не было замечено ни слезинки, наставница отрешённо думала, что теперь делать с комендантом. И у неё было великое множество вариантов. О, этот бедолага совершенно забыл, к кому заявился в дом качать права. Магия Вуду — магия рабов, не имевших под рукой абсолютно ничего, что можно противопоставить хозяевам. Ничего, кроме глины и бешеной ненависти. Так появилось Вуду, и жрицы его в совершенстве изучили всё, что можно сделать с ненавидимым человеком...

Грейс передёрнуло. Какое счастье, что она не Бокор. Ненависть — их стезя, а Мамбо пусть практикуют свою. Рабы ведь ещё и своих родных оберегали — и вот это как раз и привело к возникновению истинной Магии.

Миа потихоньку успокоилась. Подняла зарёванное лицо, смешно шмыгая носом.

— А я думала, что мертвых вы любите больше, чем живых...

Грейс захохотала. И этого смеха стены дома не слышали отродясь. Как и не видели слёз Миа — не иначе сегодня был день чудес.

— Ох, лань моя... Ты не лань, ты пантера. Иди, умойся... на кого ты похожа... стой!!! Не смей! Теперь ты — Мамбо. И больше никаких поклонов! Обряд посвящения через неделю. Всё, иди с Эвой...

Миа упорхнула. Едва ли не стремительней, чем появилась.

Грейс, подперев щеку, посмотрела на коменданта. Он хотел жить. И тоже должен был рассчитывать на её любовь — ведь у него тоже есть мпунгу... А для этого нужно снять у неё ожесточение и злобу. А с этим справится лишь Ори, владыка разума. Мамбо нашла взглядом на священной стене нужный алтарь и улыбнулась — ей расхотелось бросать свою работу.

С таким-то покладистым начальником, в котором не будет недостатка ни в доброте, ни в разуме. Ну, разве что в памяти.

И то, совсем чуточку.

Алексей сидел в машине и смотрел, как по стеклу сбегают капли. Питер... Даже зимой идёт дождь. На улице плюс, сугробы вдоль дорог почернели и скукожились. Действительно, чего их убирать, если само растает. Когда-нибудь.

Из такси он ушёл — есть куча другой работы, творческой и интересной — его внутренняя Хуанита должна быть довольна. Чудом спасённая Хуанита.

— Вы поймите, — говорил тогда Сергей Маркович. — Не надо зацикливаться на книгах, — творить и фантазировать можно почти в любой сфере деятельности. Единственное, к чему нужно стремиться — уходить от автоматизма и тупой обыденности. Творческий человек — он и в Африке творческий, и за станком, и за рулём... м-мм... Ну, за рулём, правда, нужно очень постараться...

— А говорили растолковывать не придётся... Ва-аш со-он вы поймёте без всяких толкова-аний...

И хотя он в это сомнолога не посвящал, Алексей понял, зачем его приснившаяся Хуанита чистила своих забитых людей-книг. Она отчищала их от ненужного и отпускала — чтобы эти идеи наконец дошли до писательского ума. В котором слишком часто доминирует логика и насущные проблемы. Финансы, например.

А капли сбегали и сбегали. Рисуя затейливые, извилистые дорожки. И город сквозь них сверкал и преображался.