Красный жук Мичи

До чего красиво летом в лесу! Тропы теряются в глянцевой зелени, а берега речки-Журчанки пестрят цветами, что краше радуги. Большущими, с ладошку – Мичи сам мерял. И пахнут сладко, как матушкин медовый пирог на Янг Хифэй, праздник урожая. В деревне такие не растут, там только сорняки под заборами чахнут. Мичи посмотрит на всю эту красоту, не удержится, да и сунет нос в раскрытый венчик. Жёлтые пылинки тут же прыгают на лицо, щекочут так, что: «А-а-апчхи!».

Но Мичи бегает в лес не только из-за цветов.

Вот и речка показалась, поблёскивает меж ветвей. Мичи карабкается на нагретый солнцем валун, прижимает козырьком ладошку ко лбу: точно-точно, уже тут! Бурый плащ, весь в заплатах, горбится над певучими струями – будто бы кочка на болоте. Но Мичи знает, что это никакая не кочка.

Он втягивает воздуха во всю грудь и кричит как можно громче.

– Учитель!

Старик Кибури вскакивает, едет башмаком по осклизлой глине. Прямо в воду, бултых!

– Опять ты, отродье! – кричит, грозя кулаком, аж брызги во все стороны.

А Мичи хохочет, весело ему. Кое-как успокоившись, спрыгивает с камня и бежит помогать.

– Сгинь, бесёныш, без тебя справлюсь, – Кибури отталкивает руку.

Кряхтя и отплёвываясь, вылезает на берег, выжимает потяжелевшие края плаща.

– Чего притащился? – бурчит старик. – Ишь, не сиделось под мамкиным подолом…

Матушка ругает Мичи за то, что тот ходит сюда. Но не зло, а так, журит с назиданием. Отец бы сильно отругал неслуха. Только нету его у Мичи…

В деревне говорят, что Кибури вовсе никакой не старик. Ему сейчас столько, сколько было бы отцу Мичи. Но от скудной пищи он совсем иссох, а лишения выбелили его спутанные волосы и бороду. Мичи спрашивал старика, почему он живет в лесу, а не в доме, как остальные. Деревенские всегда друг другу помогают, даже в самый тяжелый год никто не остается без риса. Старик в ответ ругается, что не станет с дураками дело иметь.

Матушка говорит: злой он. Но Мичи не верит. Даже когда старик называет его дураком. Ведь Мичи и есть дурак, потому как маленький ещё. Вот вырастет, и поумнеет, станет как Учитель!

Кибури всё-всё знает – какая трава где растёт, какую хворь она лечит. Какие ягоды можно есть, а от каких живот скрутит. Это их он сюда приходит собирать. А Мичи за ним наблюдает. Старик называет это уроком лесной тропы: слушай, смотри, подмечай. Да на уме откладывай.

Больше всего он любит жуков. Собирает их в банки, и уносит в чащу, в которой живёт. Сегодня тоже с банками пришёл, расставил их по всему берегу. В некоторых уже барахтается, скребётся добыча.

– Хой-о, Учитель, а это что за жук? – Мичи хватает пузатую склянку, вертит перед глазами.

Жук в ней крупный и гладкий, как речной камешек.

Кибури хмурит взгляд.

– Это водомут, такие в ручье водятся, – бурчит под нос недовольно. – Поставь на место, пока не учинил чего!

Поздно спохватился, блестящий пузырёк выскальзывает из неловких пальцев Мичи. Падая, задевает ещё несколько баночек.

– Ой-яй, бесёныш окаянный! Чтоб тебя белки искусали, ты чего наделал?!

Мичи кричит, изворачивается под кулаком старика и бросается наутёк. Бежит через лес, пока гомон реки за спиной не утихнет. Замедляет бег, оглядывается: нет, Кибури не гонится за ним, чтобы устроить взбучку. Мичи облегчённо вздыхает и идёт домой. Хватит на сегодня уроков.

Вдоль дороги к деревне особенно много цветов – красных, ароматных. Мичи срывает их побольше и уносит с собой.

Его хитрость удаётся. Матушка уже ждёт у порога: хмурится, руки в боки. Завидев Мичи, открывает рот, чтобы отругать. Но, получив в подарок огромный букет, вдыхает медовый запах, улыбается. Передумала.

Сунула их в глиняный горшок с водой, поставила у кровати – вот красота! Сразу в хижине наряднее стало, будто в праздник. Вечером, когда они с матерью ложатся спать, Мичи долго смотрит на букет, вспоминая случай у речки.

– Мама, – спрашивает, – а почему цветы в лесу такие яркие, а жуки все – серые или бурые?

– Цветы манят бабочек и пчёл, чтобы те пили их нектар, – отвечает она. – А жуки прячутся в почве, чтобы их не склевали птицы.

Кибури похож на жуков, которых собирает, думает Мичи. Весь бурый, и ото всех прячется. Может, он тоже боится, что заклюют? В деревне его считают странным.

– А бывают разноцветные жуки? – снова спрашивает Мичи – Вот как эти цветы – красные?

– В лесу много чего бывает, – отзывается матушка. – Спи.

По утру Мичи наспех сует в рот рисовую лепешку, что матушка приготовила на завтрак, и снова бежит к ручью.

– Учитель! – кричит он, ещё издали завидев старика.

Тот молитвенно воздевает к небу руки.

– За что вы караете меня, жестокие боги!? – и уже глядя на Мичи: –Зачем пришёл, поганец? Опять хочешь всё испортить?

– Нет, – мотает головой Мичи. – Помочь хочу. Я поймаю другого жука, взамен вчерашнего. Найду тебе красного, как цветы!

Кибури пристально глядит на Мичи из-под сизых бровей.

– Дурак ты, малец, – вздыхает он, но голос уже мягче. – Лучше вон, сядь на пень. Не мешайся.

Мичи послушно садится. Смотрит, как старик гнётся, копошится в траве когтистыми пальцами. Р-раз – и выловил, ш-шурх – и в банку. И вот в стеклянной тюрьме ещё один шестилапый узник.

Но Мичи – непоседа, где уж ему усидеть на месте. Ногами дрыгает, головой то туда, то сюда. Не выдерживает, спрыгивает с пня и бегом в лес.

«Гусеницы едят листья, потому и зелёные, – рассуждает он. – Жуки – землю и речной ил, потому и бурые. Значит, красные жуки едят… Красные цветы!».

Мичи находит полянку, где их больше всего. Вглядывается. Жуков не видать, только большие разноцветные бабочки и полосатые пчёлы кружат над алеющими чашечками, спешат полакомиться нектаром.

– Ага! – ликует он, заметив выпуклое брюшко.

К ярким лепесткам жмётся жук – некрупный, на ногте сможет уместиться. Его тельце пунцовое, точно, как цветы вокруг. Мичи аккуратно срывает бутон и спешит обратно к реке. Может, теперь старик похвалит его вместо ругани.

– Учитель, смотри, красный жук! Я нашёл его для тебя!

Старик разгибает спину, готовый встретить Мичи новой порцией брани. Но увидев жука, меняется в лице.

– Выбрось немедля!

Мичи дуется. Вот тебе и благодарность.

– Дурак! – не уймётся старик, в ярости тряся бородой. – Говорят тебе, брось!

Мичи охает, роняет цветок. Глядит удивлённо, как на пальце проступает округлая бусинка. Тоже красная.

Хочет поднять жука, но грязная подошва стариковского башмака опускается, размазывает его по траве.

«За что?! Он же красивее всех твоих жуков!», – хочет крикнуть Мичи. Но что-то в сон тянет, аж сил нет.

– Глупый малец! – выговаривает ему старик. – Разве ты не знаешь, что у зверей красный – цвет опасности?!

– Он был ядовитым? – пугается Мичи.

– Самым ядовитым из всех, – кивает Кибури, – И зачем только возился с тобой всё это время? Паука от жука не отличаешь, бестолочь!

– Прости, – бормочет Мичи, а у самого язык едва ворочается. – Я же только учусь…

Старик протяжно вздыхает, отводит взгляд.

– Дураки вроде тебя сами становятся учителями. С них умные берут пример, как не надо поступать. А для тебя это последний урок лесной тропы...

Мичи устало валится на траву. Он мёрзнет, хотя солнце сверху палит со всей силы. Каждый вздох даётся тяжелее предыдущего.

– Но ты же спасёшь меня? – шепчет Мичи гаснущим голосом.

– Не могу, – тихо отзывается Кибури. – От этого яда нет снадобья.

Тук-тук-тук… В груди стучит всё медленнее.

Мичи из последних сил поднимает взгляд на лицо старика. Ему кажется, что под веками Кибури блестят скупые капли. А может, это его собственные глаза заволокла влажная пелена, и всё расплывается как сквозь воду.

Тук-тук…

– Я дам ему твоё имя, – голос старика дрожит. – Пусть люди запомнят глупого маленького Мичи.

Тук…

Сердце Мичи замирает.

Навсегда.