Вспоминая судьбу старых моторов в шведском лесу

Если кто-то думает, что автомобиль – это кусок железа с мотором и машинным маслом внутри, то очень ошибается, мягко говоря. Даже если найдутся такие, кто уверен, что нынешние тачки, напичканные совершенными технологиями с заумной электроникой, оригинальными моторами, мало потребляющими топливо, и точным навигатором, являются всего лишь превосходным средством для передвижения, так же неправы, как и первые. Впрочем, ещё совсем недавно и я так думал, пока не оказался в южной части Шведского королевства, в лесу, около шахтёрского городка Бастнас, на кладбище автомобилей от прошлой эпохи. Чудным сентябрьским утром, в окружении блестящей тучки мошкары, вместе с супругой мы оказались в лесу с друзьями-шведами, к которым приехали погостить на недельку, и очутились в самом разгаре грибного сезона. Как и все северные народы, которые большие знатоки даров леса, наши друзья ничем не отличались от своих соплеменников и были такими же заядлыми грибниками. До этого три дня непрерывно шёл дождь, в среду утром он прекратился, появилось солнце и погода значительно улучшилась. Порядком устав сидеть дома, играть в преферанс, ведя заумные разговоры о том о сём, а больше ни о чём, раскупоривая очередную бутылочку Jameson caskmates, все радостно среагировали на своевременное предложение Андерса прогуляться по утреннему лесу и собрать немного грибов на ужин. Сапоги сорок третьего размера со старой лыжной палкой я принял от него с нескрываемым восторгом, как молодой викинг меч от короля норманнов. Лесная дорога, по которой, скользя, катился наш Jeep Cherokee, была вся размыта дождями, покрыта небольшими лужицами, местами глубиной по колено, пару раз приходилось выходить из машины и подкладывать ветки под колёса, чтобы вытащить маш из липкой грязи. Через час-полтора, измученные разбитой дорогой, уже уставшие, но безгранично счастливые, мы очутились на месте, где, по словам Андерса, должно было быть море грибов и ягод. Его обещания и наши ожидания себя полностью оправдали – вокруг тут и там виднелись забавные шляпки болетовых, сыроежек, подберёзовиков, россыпи шаловливых опят с коричневыми ножками… Наши плетёные из веток лукошки быстро наполнялись дарами лета. Как всегда, меня единогласно выбрали носильщиком наполненных корзинок. Всякий раз, прежде чем отнести очередной сбор урожая в машину, я предупреждал, что скоро возвращусь, просил их не уходить далеко. Но на этот раз меня предупредили о возможном направлении в витиеватом лабиринте тропинок, добавив, что дожидаться не будут, не маленький, мол, сам найдёшь дорогу. Болтая между собой, они потихоньку ушли, углубляясь в лес, на прощание помахав мне ручкой издали. Северный лес отличается от других не только породами деревьев, но и своим нордический духом, недаром же именно здесь живут Альвы и Скоге, герои бабушкиных сказок, и не только они. Встреча с ними в лесу не сулит ничего хорошего путешественнику, могут заманить в болото или в чащу к неприкосновенным деревьям. Здесь есть как таёжные леса, так и смешанные, не редкость дуб, бук, святой скандинавский ясень со своей супругой Аскефруа, дерево, под которым нельзя даже мочиться под страхом неизлечимо заболеть, на севере – ель, сосна и берёза, из животных – лоси, косули, куницы, медведи. Высохшая за короткое лето опавшая хвоя весело потрескивала под резиновыми сапогами, иногда прерываясь громким хрустом замшелой ветки, метрах в пятидесяти от меня выбежала рыжая лисица, с любопытством посмотрела на меня, и через минуту скрылась за небольшим бугром у поваленной сосны с одиноко торчащими, осиротевшими корнями кверху. Где-то ухал тетерев, ныла иволга из самой глубины лесной чащи, был почти полдень, сосало под ложечкой, хотелось кушать. Я поставил корзины рядом со столетней елью и нагнулся, чтобы сорвать земляничку, стыдливо склонившую красную головку неподалёку от рыжих муравьёв, её вкус был ошеломляюще сладким, прямо нектар. Протянул руку за второй ягодой, как начала куковать кукушка, очень хотелось её спросить, сколько мне осталось жить, но поймал себя на мысли, откуда эта бездетная птица может знать дату моей смерти, поэтому не спросил и пошёл в сторону машины. У каждого грибника есть своя техника поиска, но что касается меня, я их отыскиваю на нюх, как хорошая охотничья собака, либо по возможным местам произрастания, известных только мне в результате многолетнего опыта, аккуратно срезаю ножку, чтобы не повредить грибницу, осматриваю, нет ли червей, слизняков, и только тогда отправляю в корзину. Конечно, когда я возвратился на поляну, моих друзей и супруги след простыл, их тропинку за это время я уже успел подзабыть, пришлось идти наугад, проклиная всё на свете. Пройдя метров пятьдесять заметил маленького боровичка под раскидистой ёлкой, он только недавно вылез из-под плотного коврика мха, вид у него был задорный, пузатый, даже запах имел душистый. Я аккуратно срезал его, попробовал на вкус – он жутко горчил, подозрения оправдались – желчный гриб, или, как его называют в народе, горчак, пришлось положить обратно, на место. Дальше тропинка была полностью заросшая папоротником, с вековыми соснами вокруг, справа от меня на замшелом пеньке поселились целым семейством невзрачные опята, чуть дальше от них блестел подосиновик, полный высокомерия и самодовольства, пока я не положил его в корзинку к остальным грибам. Незаметно для себя я как-то ушёл в сторону, вглубь леса, оказался в такой непроходимой чаще, аж удивился, что есть ещё такие леса на земле. Мне просто приходилось продираться сквозь заросли колючей ежевики и кустарника. Неожиданно в метрах в ста от меня что-то стало поблёскивать, словно зеркало, сначала я удивился, первое, что пришло в голову, что это знак, который подают мне мои друзья, и весело зашагал вперёд. Приблизившись на расстояние, где уже можно было более отчётливо различать предметы, я изумился увиденному, мне захотелось даже ущипнуть себя, не сон ли это, кричать от восторга. Я смотрел и не верил своим глазам – вокруг сотни тысяч автомобилей различных форм, цветов, марок, и всё это в самой гуще непроходимого леса, где вокруг ни души на сотни километров. Настоящее кладбище старых автомобилей, я даже стал осторожнее передвигаться, мне казалось, одно неловкое движение, и я потревожу их вечный покой. Это был блеск и упадок былой эпохи, я находился именно здесь сейчас, среди изъеденного временем и ржавчиной металлического памятника послевоенного возрождения. Сначала мне показалось, что это только американские автомобили, но, подойдя ещё ближе, заметил на фоне всего этого ржавого металла пару-другую европейцев, которые мелькали тут и там. Мало того что многие были в разобранном состоянии, в них вросли ветки и корни деревьев, пронзая насквозь капот либо багажник, создавалось такое впечатление, словно природа нас предупреждала о предстоящей катастрофе, о том, как она с нами обойдётся лет этак через пятьдесят. Не удержавшись от соблазна прикоснуться к прошлому, я осторожно ладонью скользнул по капоту старого Buick и сразу почувствовал щекочущее шелушение старой краски. – Нравится? – кто-то спросил меня. – Да, нравится, – автоматически ответил я, обернулся – рядом ни души. – Это я! – Ты кто? – поёжившись, спросил я. – Я призрак этой машины! – У машины не может быть души, – с гусиной кожей на руках, но с сарказмом ответил я. – О! Ещё как может быть, вот скажи мне, чем мы отличаемся от людей? – Многим, очень многим, машина – это разные куски железа и сплавов, собранные воедино, которые двигаются благодаря мотору. – Вы тоже собраны из тела, рук и ног, – парировал призрак, – двигаетесь благодаря сердцу и мышцам, как и мы, созданы одними же родителями и, в отличие от нас, передвигаетесь намного медленнее, чем мы, так почему же мы не можем иметь душу, повернись, посмотри назад. Я послушно оглянулся – сзади меня стоял, поблёскивая белой крышей, новенький Buick Super и широко, как настоящий американец, улыбался передним бампером вплоть до зеркал заднего вида. – Ах вот каким красавцем ты был ещё недавно! – не удержался я. – Недавно, недавно, – передразнивая, – лет семьдесят назад был молод, красив, меня мыли, качали покрышки, протирали пыль внутри, даже аккумулятор заряжали, а щас меня трава жрёт, деревья насквозь через крышу растут. Вот уже много лет как жизнь остановилась для нас, весна стала осенью, лето – зимой, рыжая ржавчина ест наши моторы. – А когда-то по всей стране ездили, – неизвестно откуда появился Cadillac, – я даже в Монако побывал, по Basse Corniche до самого Монте-Карло катались, какие только попы не плюхались на мои кожаные сиденья, а по ночам такие фокусы выкидывали на заднем банкете, только рессоры скрипели в такт, я много тайн знаю, – шёпотом. – Да ладно тебе бахвалиться, – перебил красавец Chevrolet, – нам всем есть что рассказать, три года дипломатов возил, они такое провозили в своих мешках!.. – Не слушайте этих трепачей, – подлетел сбоку Jeep Willys MB, – это я бог войны, без меня не обошлось ни одно крупное сражение. И тут все стали спорить, кто лучше, кто хуже, я же стоял и слушал заворожённо, кто-то протестовал, что масло надо менять в год два раза, я колодки стираю раз в пять лет, хвалился Saab, зато у тебя вечно перегрев мотора, съязвил красавец Pontiac. – Господа, господа машины, вы только не ругайтесь, все вы хороши, всё живёт и умирает – люди, железо, плоть человеческая, а особенно после смерти мы все равны, независимо от того, кто был кем, какой марки и где производился, – решил почему-то я их примирить. – Дорогой, дорогой, очнись, – голос жены сквозь туман в голове, – с кем это ты разговариваешь, рядом нет никого. – Опять он грибы на вкус пробовал, – голос Андерса сквозь смех. – Только один, да и тот просто горчил. А потом мы пошли все вместе к машине, на прощанье я повернулся и заметил, как бампер слетел с Buick Super на траву, зашумели сосны, качаясь, я очень хотел спросить кукушку, сколько мне жить осталось. Но молчала теперь кукушка мне назло, и тогда я подумал ещё, ну и что, каждый день падают с машин бампера и сосны шумят.