23, Екатеринбург

Василиса смотрела на фарфоровые осколки. На блестящем паркете они казались жемчужинами из порванного ожерелья. Ее мысли так же разлетелись в стороны, и собрать их она не могла. Как не могла определиться со своими желаниями. Кольцо лежало на столе как укор за ее отказ, оно сулило ей вечную молодость, пробуждение колдовского дара. Оно же напоминало ей оковы предназначения. Выбор был прост, но не очевиден. Она знала о своем месте в том мире, который хотел возродить Кощей, и это место было для нее незавидным. Она никогда не станет там лучшей колдуньей – есть Яга, самой желанной – она видела Оксану, самой умной – Кощей превосходил ее во всем. Стать одной из многих для нее было невозможно. Здесь она первая во всем, а едва напоминающие о себе признаки возраста… Что ж, современная косметология творит чудеса, люди теперь такие же волшебники. И тут раздался нежеланный звонок, который она давно ждала. Братец был настойчив, пришлось взять трубку, а то явится сам и перепугает клиентов.

– Слушаю, – сухо проговорила она в трубку.

– Кто у тебя был? – требовательный глухой голос не собирался расшаркиваться приветствиями.

– Баюн, – коротко ответила она, гадая, кто же пришел к нему.

– Он тебе оставил вход?

– Да.

– Ты пойдешь?

Она еще не решила. И нужно было тянуть время. Ясно, что ждут обоих.

– Кто приходил к тебе?

– «Любовь», совсем молоденькая, – он мерзко захихикал, – не смог себя сдержать, напугал до полусмерти.

– Что же тебя так возбудило? – ревниво спросила Василиса, она думала, что старший братец уже давно не интересуется женщинами.

– Она принесла страницу Библии из той самой половины, – после паузы нехотя признался Вольга. Разговор, по его мнению, слишком затянулся. Василиса облегченно рассмеялась, и в голове пронеслось: «Я на свете всех милее, и румяней, и белее».

– Так вот кто увел у тебя из-под носа византийскую Либерию, – она уже хохотала в голос.

– Не смешно! Я искал ее пятьсот лет! А он, этот прохвост, вывез ее из Москвы во время пожара и пропал! – он растерял слова от сжавшего мозг гнева и замолчал.

– А тебя оставил с огрызком в Александровской слободе, – ей было так приятно, что не только она, но и ее премудрый братец не может тягаться хитростью с Кощеем. Она хохотала от души и приняла решение: нет ничего слаще, чем быть первой, единственной и одинокой.

– Ты воспользуешься входом? – неожиданно спокойно сказал Вольга, сестра хохотала как сумасшедшая, и в этом смехе он увидел себя. Впервые за многие годы поисков, которые лишили его покоя, он оценил масштабы своего падения. Страсть – человеческая слабость, древним она не под силу.

– Нет уж, братец. Это билет в один конец, я не готова быть на подхвате у костлявого, – она все еще смеялась.

– Открой окно, – спокойно сказал Вольга, ему было жаль ее, – и отдай вороне.

Даже не задумываясь, она открыла окно и выбросила перстень на улицу, не дожидаясь посланца, но птица спикировала и поймала кольцо в воздухе. Черной кляксой поднялась она в небо и исчезла. Василиса перестала смеяться, села за стол. Взяла трубку, там была пустота, в кабинете была пустота и в душе была пустота. Василиса нажала ответный вызов, в трубке появился голос, настойчиво сообщавший, что номер не существует, она взяла со стола последнюю чашечку из пары и отправила ее в стену – мелодия разбитой посуды наполнила пустоту кабинета и эхом отозвалась в неумолимо пустой душе первой лягушки на болоте.