24 Отъезд 25,Оксана

Вечер прошел в бестолковой суете. Две вменяемых женщины были не в силах помочь и лежали, наблюдая за происходящим с болью безногого бегуна, любующегося резвостью детей. От Маши было больше проблем, потому что она лезла ко всем со своими расспросами и не давала собраться мыслями. Волка в дом не пустили, там и так было не продохнуть, а Кота выгнали, потому что он вечно лез под ноги. Кощей и Яга постоянно спорили, что брать, а что оставить. Это вызывало редкую погодную аномалию – гром без грозы. И только благодаря молчаливому тому-кого-нет, который регулярно прислушивался то к Оксане, то к Хозяйке, вещи были упакованы, баня натоплена, ужин приготовлен.

К ночи Яга ушла в туман. Кощей в этот раз ночевал в доме, великодушно допущенный ведьмой. Волк опять ушел в лес. Девочки и Хозяйка спали на печи. Кот после ворчания об условиях труда уснул на лавке.

На рассвете их разбудил гул вертолетных винтов. Кощея в доме не было, Яги тоже. Они командовали друг другом неподалеку от дома, а тот-кого-нет грузил нехитрый скарб. Оксана и Хозяйка уже достаточно окрепли, чтобы участвовать в процессе. Хозяйка соорудила на голове Оксаны симпатичный тюрбан, и никто бы не догадался, что под ним спрятано. Оксане очень шло, но она привычно буркнула что-то. Не привыкшая к женской ласке и заботе, она чувствовала себя некомфортно и нагрубила Хозяйке. К удивлению Маши, которая наблюдала за всем этим с печи, Хозяйка на девичье хамство улыбнулась и сказала: «Все проходит, и это пройдет». Достала с печи Машу, умыла, посадила за стол завтракать, а когда девочка попыталась отказаться от каши, прочитала ей занудную лекцию на тему «Завтрак – залог здоровья». Пока ребенок завтракал, Хозяйка сидела рядом, улыбаясь. Маше стало ясно, что пустая тарелка – путь на волю. В это время избу крепили канатами, она пошатывалась и недовольно скрипела. И вот все было готово, собрано, обсуждено, потрачены последние крупицы терпения Кощея, и он, подгоняя компанию, наконец-то усадил всех в вертолет.

Если бы это зрелище могли видеть люди, то оно показалось бы им увлекательным. С поляны поднялся вертолет, завис над избой и выпустил крюк, к крюку сама по себе потянулась петля, от нее к избе были направлены канаты, переплетенные во что-то вроде авоськи. И вот вертолет с избой начал подниматься и оторвал от «гнезда» сруб. Выше, еще выше, стало видно, что внизу через дыры сетки торчат две голенастые куриные ноги и бешено молотят воздух, от этого сетка раскачалась и увлекла за собой вертолет, все-таки курица не совсем птица. В небе раздался очередной раскат грома, избенка успокоилась и, все еще легонько покачиваясь, полетела, шевеля когтистыми пальцами лап.

Глава 25. Оксана

Летели долго и скандально.

Переезд равен одному пожару. Тут все считали, что в пожаре виноват кто-то другой. И взрослые самозабвенно это выясняли. Маша с любопытством слушала перепалку, грозящую перерасти в рукопашную. Регулярно уточняла детали и тем самым подливала масла в огонь. И чтобы она, наконец, отстала, дед Кощей достал ей коробку мороженого, чем вызвал очередной виток спора уже о допустимости таких мер в педагогике, Хозяйка даже пару раз повысила голос. Когда начали строить планы на будущее, подключился Кот, и шума стало еще больше. Волк не участвовал, он лежал на полу, закрыв лапами морду, и уговаривал ночного зайца подождать приземления, но тот не слушал и рвался из волчьего желудка на свободу, в лес.

Оксана молчала. Она всегда была немногословна, но уже 12 часов она молчала вовсе. Этого никто не замечал, все были заняты своими делами и мыслями. Каждому было что скрывать от других, потому споры не прекращались ни на минуту.

Кота терзал комплекс вины перед Хозяйкой. Хозяйка проводила учет того, что с ней случилось по ту сторону. Ягу мучило состояние Оксаны, в ней что-то необратимо изменилось, но спросить напрямую она не могла, не позволяла гордость. Кощей понял, кто такая Оксана, и точно знал, что с ней случилось, но тоже не знал, как об этом заговорить и стоит ли вообще. Так что айсберг горячего спора скрывал внушительную подводную часть.

Оксана не могла ни с кем поделиться своими страхами. Она отвернулась, прижавшись виском к иллюминатору, и смотрела вниз на проплывающие под ней леса, поля, города, деревни, думала о том, что мир такой большой и ей в этом мире нет места.

Она всегда знала, что не такая как все. Но что она такое поняла, только когда отец ее бросил. Тогда же она поняла и свою мать, и всех остальных. И это понимание было для нее травматичным. Она была пустышка. Бездонный колодец, в который проваливалось все живое: любовь, страсть, злость, разочарование, любые эмоции, чувства, переживания, – ей всегда было мало. Поэтому мать не могла с ней находиться, не сходя с ума, учителя не могли терпеть ее выходок, прислуга отказывалась от места. В 12 лет проснулся Зов, и с едой стало легче: возбужденные граждане толпились у ворот ежедневно, а она сидела на ступенях парадного входа и смотрела на запертые ворота. Но голод не проходил. Когда ее оставили у Яги, первое время проблем не возникало, энергия лилась из ведьмы как река. Но скоро она этот поток перекрыла, у Оксаны началась ломка. Стало ясно, что отец не вернется и это надолго, подступило отчаянье. Что она делала в лесу никому знать не надо, да и она сама постаралась забыть подробности. Но кончилось все тем, что в приступе охотничьего азарта она нарвалась на молодого медведя и он ее начал ломать, тут она и скинула волосы первый раз, рефлекторно ударив пучком энергии ради защиты. Волосы осыпались. Косолапый перепугался и отбросил ее, как тряпичную куклу, она скатилась в овраг, где ее и нашла Яга. Грязную, переломанную, в крови и без чувств. Понимала ли Яга, что с ней? Оксана не могла сказать точно. Но после этого она год училась смирять свой аппетит. Отвлекалась механической домашней работой и молчала, неспособная сосредоточиться на чем-то другом, кроме жажды. Собирала по крошке с посетителей Яги, со зверья, даже с цветов. И очень аккуратно, совсем по капле, она прикладывалась к самой Яге. Яга была бездонна и густа и очень хорошо насыщала: любой шорох ее эмоций – улыбка, раздражение, ласковое поглаживание или похвала – становились для девочки пиром. Со временем голод отступил на задний план, она смогла говорить, думать и даже чему-то учиться. Яга начала ее прощупывать, теперь она это ощущала как прикосновения, и пыталась увести ее от колодца, но ведьма не слишком старалась, боясь навредить девушке, а вскоре и вовсе перестала. Сначала Оксана чувствовала, что Яга ее жалеет, потом поняла, что та прикипела. Девочка, не знавшая материнской любви, была очень благодарна старухе. Когда за ней приехал истосковавшийся отец, она уже не могла уехать с ним.

Сейчас она летела в вертолете неизвестно куда и даже не испытывала любопытства. В нее вливались эмоции спора, от этого чесалась голова, ежик новых волос скоро проколет ткань фееричного тюрбана из тонкой ткани. Все они были ей очень симпатичны, и она ощущала себя паразитом, которого пока не заметили, а когда заметят, прогонят или уничтожат. Слезы катились по ее прекрасному лицу, оставляя замысловатые дорожки, но их никто не мог видеть. Она помнила, как Хозяйка заглянула в ее колодец и начала вливать в нее силы. Там, на дне колодца, уже уютно улеглась нефть Кощея, и Хозяйка увидела отражение себя, приняв это за Оксанин огонек. От страха за жизнь этой доброй женщины она вытолкнула ее, но было поздно, та, и без того ослабшая, отдала последнее и провалилась в беспамятство. Рыдания душили ее с того самого момента, как она пришла в себя рядом с лежащей на полу Хозяйкой. Оставшись наконец одна, она больше не могла их сдержать.

А теперь она летела с ними, сытая и ненавидящая себя за свою грязную тайну.