Здравствуй сцена и прощай

Автор:
Solo Spiritus
Здравствуй сцена и прощай
Текст:
Трудно было убедить известного режиссера взять меня в свой спектакль на одну из ролей.
Увидев меня на пороге офиса, он размашисто указал рукой на дверь, но этого ему показалось мало, и маэстро сам решил помочь мне выйти вон. Стараясь вытолкать неугодного посетителя в дверь, он усердно пыхтел, не ожидая встретить ответное упорство. Восхищаясь потоку неиссякаемой энергии, которую сейчас тратил на борьбу этот, уже немолодой, маленький, склонный к полноте человек, я мысленно завидовал тем прославленным артистам, что однажды получив его одобрение оказались на сцене.
Вот где скрыто - неистовство духа! Вот где видна - борьба за чистоту идеалов!
Вскоре стало ясно, что мы окончательно застряли в дверном проёме и упитыша пришлось самую малость отодвинуть в сторону.
Уступив грубой силе, режиссер вынужден был меня принять. Он неряшливо поправил на голове жидкие вьющиеся лохмотья, бывшие когда-то безупречным газоном волос образцового комсомольца, после чего предложил войти, однако сразу предупредил, чтобы на многое я не рассчитывал.
Стараясь не обращать на меня внимания, он суетился, бегал по кабинету, перекладывал из одного места в другое папки с утверждёнными сценариями, непрерывно отвечал на телефонные звонки, и в перерывах между разговорами мельком бросал на меня такой страшный взгляд, как будто видел перед собой того, кого и мне следовало бы опасаться.
В кабинет постоянно забегала невоспитанная секретарша.
Это была беловолосая курица, с сумочкой через плечо, сделанной из кожи хищника, что при жизни, вероятно был не прочь устроить ночной переполох в курятнике.
Именно сейчас ей требовалось в бухгалтерских отчётах получить, вот здесь подпись и поставить, вон там печать.
Пока автор знаменитых постановок возился с обычными канцелярскими бланками, она бесстыдно наклонилась над письменным столом, как бы намекая на то, что есть ещё пара личных документов, где печать нужно ставить губами.
Нависшие над столом её документы, сейчас к нашему делу не относились и печать там ставить, откровенно говоря, было уже некуда.
Режиссёр это понимал лучше меня. Бросалось в глаза то, что многие страницы их тайного романа были давно уже прочитаны и теперь остались лишь закладки в некоторых самых интересных местах, скрытых под глянцевой обложкой этой настольной книги.
Думаю, грудастая Анжела однажды напомнит ему о себе. Ведь глядя на неё, лопух даже не смотрит, что подписывает.
Вместе с тем он не выглядел наивным романтиком, что будет долго гнать велосипед, потом бросит его, где-нибудь посреди бескрайних полей, страстно желая набрать в охапку полевых цветов, таких же ранних и невинных, как первый школьный поцелуй.
Надув щёки, Маэстро всё ещё продолжал сопротивляться моему желанию выйти на сцену, используя при этом неизвестные театральные приёмы.
— Если хотите знать, вы не артист!
Свою фразу он будто бросил в меня, сопроводив её характерным движением руки. Что-то похожее он показал в приёмной, впервые увидев меня.
Представляю, что ему ответила секретарша Анжела, когда он признавался ей в любви, таким же вот макаром помогая себе рукой.
— Если хотите знать, я Вас люблю!
И замахнулся в её сторону.
Выходит, мне ещё повезло. Замечу только, что скорей всего, подобный стереотип поведения, это не продукт влияния улицы и не диктатура одного из родителей с учёной степенью в министерском портфеле. Такая, подчёркнуто эксцентричная манера свойственна лишь очень неуверенному в себе человеку, но уверенно занимающему высокий пост.
Продолжая унижать меня без всякой причины, основатель театральной школы имени самого себя кричал:
— Вы проходимец! Дворовый скоморох! Бездарь! Вы никогда не будете признанны!
Кто-то скажет мол, гениальность и непризнанность, это две сестры. Справедливости ради следует отметить, что сёстры они, в лучшем случае сводные, но не родные.
Если гениальность хороша всегда, то непризнанность этим результатом похвастать увы, не может.
Продолжив изучение генеалогического древа родственных связей в эпистолярном виде искусства, так же можно вспомнить, кем краткость приходится таланту. Как хорошо, что талант не унаследовал угрюмый недуг своей косноязычной сестры. Впрочем, современные таланты этим уже блещут.
То же случилось и со мной. В итоге роль нашлась. Не Гамлет, конечно, но и не тень его отца.
Это была сказка для взрослых. Сюжет, в основе своей завязали на какой-то щуке, или мне так послышалось, ибо художник по костюмам, обсуждая тему сильно шепелявил.
Я должен был лежать в центре сцены, на высокой фанерной печи спиной к залу и повернуться лишь в конце спектакля, чтобы вставить ключевую фразу, после которой, со слов режиссёра, все зрители встанут и будут долго рукоплескать.
В общем, ничего сложного.
Перед тем, как отправить меня к громоздкой декорации, режиссёр ещё раз строго спросил, хорошо ли я запомнил свой текст. Сделав убедительный кивок, я дал ему понять, что нет смысла сомневаться в моём артистическом даре и поправив на себе реквизитную бутафорию, полез на печь.
Подняли занавес. Начался спектакль. Лёжа спиной к сцене, я не видел событий происходивших на ней и признаться, они меня не очень интересовали. Я твёрдо знал, что однажды должен прозвучать громкий хлопок, он и послужит сигналом, после которого я обязан буду, сперва поднять голову и только потом громко произнести заученный текст.
Дивертисмент спектакля развивался, как-то вяло, без динамики и незаметно для себя, весь без остатка, я растворился в причудливой феерии глубокого сна.
Прошло совсем немного времени, и я почувствовал, как стало происходить что-то неладное. По лестнице на печь медленно поднималась незваная гостья. Сначала я увидел голову Анжелы, затем поднялся бюст, а вскоре появилась и вся её фигура. Взобравшись на декорацию целиком, первым делом она оседлала меня, и ухватив обеими руками за ворот, молча принялась скакать верхом.
Какое-то время мы скакали и только длинные волосы её развевались на ветру, а глаза горели во тьме. Это было до такой степени не по сценарию, что пришлось сбросить секретаршу и бежать в глухую степь, где густой туман скрывал в камышах топкое болото.
Анжела не отступила, к тому же она была не одна. Она призвала к себе упыря, в повадках которого не сложно было угадать черты режиссёра, и теперь уже вдвоём они продолжили погоню.
Когда я окончательно увяз в болоте, оно приняло меня и отпускать уже не хотело. Торжествуя победу, Анжела обернулась чёрной вороной и кружила надо мной, тогда как упырь бродил в камышах, жадно потирая о живот свои липкие пальцы, предвкушая скорое пиршество.
Прежде чем окончательно захлебнуться, из последних сил я резко выпрямился. От немыслимой натуги тело моё ракетой взлетело из мрака куда-то вверх, издав характерный победный хлопок.
Иными словами, находясь в плену неясных тревожных проблесков сознания, я уже был неспособен себя контролировать и неожиданно пукнул вслух. Звук получился таким громким, что печь подо мной хрустнула и сдвинулась с места, от чего я сразу проснулся.
Настороженно приподнял голову.
Мёртвая тишина, повисшая в зале подсказала, что это и был тот самый сигнальный хлопок, а теперь все ждут от меня заготовленную фразу.
— Вот оно, как всё обернулось!
Слегка растерявшись, подумал я, но тут же сообразил какая сейчас лежит на мне ответственность, быстро оглядел публику в зале и произнёс:
— По щучьему веленью, моему хотенью, печь поезжай во дворец!
Не знаю, какой умелец смастерил эту печь, но после моих слов несущие опоры ушли в стороны, вся конструкция с треском накренилась вперёд, а я неуклюже покатился в оркестровую яму, где и закончил своё выступление.
Когда занавес коснулся пола, режиссёр сообщил, что я сорвал ему спектакль в середине действия, и чтобы ноги моей здесь больше не было.
Только, всё это было сказано в грубой форме. Вот такая нынче изнанка Мельпомены.
Собрав вокруг себя группу крепких молчаливых работников сцены режиссер, глядя в оркестровую яму, поманил меня к себе пальцем. Но, мне и здесь хорошо, в обществе разбитых софитов, погнутых пюпитров и перепуганных музыкантов. К тому же, отсюда лучше были слышны восторженные крики, свист и аплодисменты ликующей публики.
Нет сомнений в том, что теперь у меня отбоя не будет от предложений проявить себя на других современных театральных площадках.
+2
11:00
226
16:39 (отредактировано)
+1
Смешно! thumbsup
07:55
+1
что однажды получив его одобрение и поправив на себе реквизитную бутафорию и чтобы ноги моей здесь больше не было надо отделить запятыми, а только не надо. А почему он лапух — он лапочка? Я думала, если растяпа, то лопух, а если пианист, то лабух. А вообще смешно, да. Как раз про того режиссёра, который Ксюшин муж, когда он «Кармен» поставил, наверное, ваш артист там главную роль получил. ПО-Щучьему — буквы. А реквизитная бутафория на Емеле какая? У него, вроде, ни доспехов, ни короны. Парик если, но его не называют ни реквизитом, ни бутафорией. Хотя, конечно, далёкий от театра человек, каким является главный герой, мог назвать.
Загрузка...
Алексей Ханыкин