46. Вольга

Почти неделю после разговора с сестрой он не мог прийти в себя, найти привычный покой сильнейшего. Смех сумасшедшей сестры выбил его из привычного равновесия и привел в чувство. Он понял, что ситуация перестала быть управляемой. Наступал хаос, в котором он боялся жить. Что-то похожее было в тридцатых годах 20-го века, но тогда были хоть какие-то ориентиры. А сейчас обрушились любые нормы. Он давно жил и знал, что все вернется, но когда не знал. Костлявый опять смог сыграть на опережение, это вызывало досаду и злило. Однако было глупо рисковать собой и библиотекой из-за необоснованных амбиций и отказываться от приглашения. Задетое самолюбие утешалось тем, что его позвали. Кощей мог бы и не вспоминать о нем. Костлявый был самодостаточен, и богатырь ничего ему не мог предложить, но его позвали – значит, есть что-то важное у него, что-то уникальное. И эти выводы тоже ранили самолюбие - слабая, зависимая позиция была для Вольги непривычно унизительной. Он бы еще долго разрывался противоречиями, но случился эпизод, который заставил его быстренько собраться и хлопнуть в ладоши, презрев все сомнения.

К ним в библиотеку на практику пришла студентка. Он отправил ее инвентаризировать собрание Гегеля. Она пропала, и ему даже пришлось пойти ее искать, думая, что та заблудилась в лабиринте запасников. А нашел он ее в отделе нот. Девочка плакала навзрыд – она нашла Геллера, Генделя, двух Гебелей, Герля, а Гегеля не нашла. Она решила, что его украли и она останется виновата. Он не стал ее утешать, он пошел собирать вещи. Если студенты не знают Гегеля, скоро начнут жечь книги, а в этом он участвовать не желал.

Явиться к Кощею с протянутой рукой было выше сил его разума. И он решил сыграть в любимую игру: вы меня позвали – вы мне должны. Но Костлявый был сам не свой и играть не захотел. Не было ни упреков, ни благодарностей, все как-то обыденно и сухо. Пришлось делать, что сказано. Немного порадовал страх в глазах знакомой девушки в сером платье и смех изможденной красавицы.

Пока добрые молодцы и невидимая сила перетаскивали фолианты, свитки и книги в читальный зал, богатырь весь извелся, нервничая о сохранности коллекции. Наблюдающему за этим Коту контейнер показался бездонным. Вереница книг вдруг стала потоком. На пороге дома появился Кощей с ввалившимися щеками.

– Вольга, пойдем, ты мне нужен, – сухой, почти безжизненный голос Директора затолкал богатырю в горло готовую шутку. Они вышли на площадь. Там сидел Волк, переминавшийся от нетерпения. Увидев спускающихся с крыльца, он удивился. Таким Вольгу он никогда не видел, но это точно был он.

– Что, обниматься не будете? – как-то пусто сказал Директор. Разговор с ведьмой дался ему нелегко.

– Серый, ты что ли? – Вольга искренне обрадовался. Этот матерый Волчище совсем не походил на того подростка, которого он оставил в хижине. – Слышал о твоих приключениях, даже читал, – они обнялись. Кощей опять пропал. – Что ж ты молчишь?

– Не могу я говорить и обернуться не могу, – раздалось у него в голове. – Помоги, ты последняя надежда, – и он коротко рассказал, что с ним случилось.

– Да уж, – Вольга задумался, перебирая варианты решения проблемы, – тащи талисманы. Ничего не обещаю. Странно все как-то, – он действительно был озадачен, – так не бывает: или может обернуться, или нет. Но чтобы застрять в одном облике, такого на его веку еще не было. Правда, и оборотней, способных сто лет держаться в человеческом состоянии, он тоже не встречал. Тем временем вернулся Волк, держа в зубах ботинок и пряжку от ремня.

– Вот, – передал Серый, возбужденный от предстоящего счастья.

– Ботинок? Ты его на шею наденешь? – богатырь брезгливо поморщился.

– Там в каблуке бляшка с рунами, – пояснил Волк.

– И как мы ее достанем? Я в твоей обуви ковыряться не буду, – ему хотелось потянуть время, потомить Волка, наслаждаясь временной властью над ним.

– Я буду, – неожиданно раздался детский голосок. Маша подняла ботинок, вытащила стельку и начала выковыривать пальцами пробку.

– Это кто? – спросил Вольга Серого, но тот не успел ответить.

– Это друг Волка, а ты кто, дядя? Ты нам друг? – девочка даже не смотрела в его сторону, сосредоточенно ковыряя каблук.

«Да уж, если Кощей набрал таких зубастых деток, как бы не стать для них кормом», –подумал богатырь и поежился.

– Мы людей не едим. Баюн у нас людоед, и его мы можем попросить вспомнить былое, – вслух ответила Маша на его мысли.

– Ты, девочка, совсем страх потеряла! – прикрикнул Вольга и начал выпускать когти, готовясь к трансформации.

– Не смей, колдун, – Волк зарычал, отринув все доводы рассудка.

– Если Он со мной, кого убоюся? – она впервые подняла глаза на былинного богатыря, и тот отшатнулся. Из ее глаз видный воочию полился свет. Лучи проникли в его душу, давно высушенную цинизмом и уступками пороку. Как вода, попавшая на Розу пустыни, они заставили ожить то, что спало давно и надежно в глубине богатырского сердца. Острыми иглами раскаяния зацвела совесть. Мужчина закрыл лицо руками и упал на колени, не в силах сдержать рыданий. Это страшное зрелище. А девочка стояла над ним, хотя даже на коленях он был выше ее, одной рукой она держала нелепый ботинок, а другой гладила Богатыря по плечу. Волк испугался:

– Ты кто? Ты кто? Ты кто? – как набат раздавалось у него в голове.

– Я Маша, Серый, – она улыбнулась ему как ни в чем не бывало. – Ты не рассказывай никому, не надо, лишнее это. Он пусть поплачет, ему легче будет, а вспомнить не сможет.

Серый был в тревожном недоумении и не успел среагировать, как к ним подошел Гога, в руках у него был большущий гвоздь. Мальчик молча забрал ботинок у Маши и сноровисто начал выковыривать пробку:

– Вы лучше не спрашивайте, – обратился он к Волку.

– Почему?

– Мне папа так говорил. Если не хочешь, чтобы тебе соврали, не спрашивай о том, о чем не хотят рассказывать, – буднично пояснил подросток.

«Они совсем другие, – думал Серый над поверженным учителем. – Чему мы можем их научить? Они всегда вместе. А мы даже не доверяем друг другу». Дети переглянулись, услышав его мысли. Серебряный кружок со звоном упал и покатился к Богатырю.

– Ну, мы пошли, вы уж тут сам как-нибудь, – Гога взял Машу за руку, и они отправились назад к дому.