Учительница первая моя

Учительница первая моя…

В первом классе любила ее до потери пульса. Все время норовила что-то вынести из дома, чтобы Зинаиде Абрамовне подарить. Особенно продукты питания. Особенно конфеты. Учительница была очень худой и маленького роста. В коридоре, во время перемены, она терялась в толпе пятиклассников. Я не знала, что у взрослых бывает такое телосложение и была уверена, что ее дома недокармливают, так как моя родная бабуля любила приговаривать: “Ешь, а то расти плохо будешь”. Я даже не знаю, для чего она это говорила, отсутствием аппетита я никогда не страдала. Но, при наличии хорошего аппетита и еврейской бабушки, я так и не выросла - метр с кепкой. Хочется сказать, что я пошла ростом в свою первую учительницу, но это, конечно, не так.

Когда я узнала, что у Зинаиды Абрамовны трое детей, я была потрясена. Никак не могла в это поверить. Как ей, такой маленькой и тщедушной, это удалось? Я в те годы мало что знала на тему “откуда берутся дети”, но уже догадывалась, что не в магазине покупаются. Я поняла, что не смогу таскать из дома продукты, чтобы прокормить всю семью Зинаиды Абрамовны и безумно от этого страдала.

Мне очень нравилось как Зинаида Абрамовна произносит слово девяносто - “двиносто”. Я буквально млела. Моей же маме такое произношение не нравилось от слова совсем. Мама со мной спорила и просила говорить правильно. Жаль, что я в первом классе не могла хорошо аргументировать, иначе непременно сказала бы, что вынесла такое произношение из стен школы.

Во втором классе любовь не пропала, но перестала сносить мне крышу. Я поняла, что мне не нравится челюсть моей учительницы. Челюсть была устроена так, что при разговоре, я уже не говорю про смех, были видны не только все тридцать два зуба, но и десны. Еще я узнала, что пучок красиво закрученных волос на макушке не свой, а шиньон. Меня этот шиньон потряс больше, чем наличие детей.

- Бабуля, а от чего волосы выпадают? - поинтересовалась я.

- От недоедания!

Я еще больше укрепилась во мнении, что учительницу дома недокармливают, но ничего не могла с этим поделать.

Во втором же классе Зинаида Абрамовна задушила мою любовь к чтению. Надо сказать, что хорошо читать я начала еще до школы и без вмешательства первой учительницы. А вот перестала читать с ее легкой руки. Дело в том, что я никогда не любила да и сейчас не люблю пересказывать. А Зинаида Абрамовна вдруг решила, что мои пересказы могут быть интересны одноклассникам. Я не сразу поняла, что она просто использует меня в своих целях. Я, стоя у доски, что-то мямлила, а учительница в это время проверяла тетради. Уроки эти назывались “Внеклассное чтение”. В принципе, все правильно - я вне класса читала, а потом с классом делилась прочитанным. Но мне этот принцип не нравился так же сильно, как маме слово “двиносто”.

Я искала выход из сложившейся ситуации. Почему-то, выход искала самостоятельно, не обратилась за советом ни к маме, ни к кому другому из семьи. И решила я, что проще всего - это перестать читать. Врать я не могла, поэтому сказать учительнице, что ничего нового не читала, даже не приходило в голову. Мама была в ужасе, но я Зинаиду Абрамовну не выдала. Мама заваливала меня новыми книгами, предлагала читать вместе, но я стояла на своем: “Не хочу!”.

Слово “двиносто” продолжало оставаться любимым, но говорила его только вне дома, чтобы не расстраивать маму еще больше, с нее было достаточно того, что дочь отбилась от чтения. Получается, что слово “двиносто” было для меня чем-то вроде матерного слова.

В третьем классе моя любовь к первой учительнице стала еще спокойнее, но полностью не прошла. До слов: “Мне нравится, что я больна не вами” было еще далеко. Мама продолжала сражаться с моей “нелюбовью” к чтению всеми возможными способами, но терпела поражение. Зинаида же Абрамовна нашла мне замену. С одной стороны, я с облегчением выдохнула. С другой стороны, было обидно. Оказывается, меня достаточно легко заменить. К доске во время уроков внеклассного чтения выходила девочка, которая хорошо пела песни из индийских фильмов. Мне кажется, что классу “музыкальная программа” нравилась гораздо больше, чем мое невнятное бормотание. Зинаида Абрамовна даже хлопать разрешала. Ей хлопки проверять тетради не мешали.

Лето между третьим и четвертым классом я провела в полуобморочном состоянии. Я не представляла, как это я пойду дальше по жизни без Зинаиды Абрамовны.

- Рена, - успокаивала меня мама, - Поверь, это не так страшно. Ты можешь на любой перемене бегать в свой бывший класс.

И я бегала. Долгое время. Бегала не одна. Все девочки нашего класса, судя по всему, испытывали те же чувства, что и я. К концу четвертого класса многие девочки переросли Зинаиду Абрамовну в прямом смысле этого слова и только я все еще не доставала ей до плеча. Это, как мне казалось, нас сближало.

 К маминой радости я вернулась к чтению. Читала взахлеб все, что попадало в руки. Хорошо запомнила, что первой книгой после двух лет “нечтения” стала Королева Марго. Книга большего формата, чем обычный и в синем переплете. Дочитав последнюю страницу, я перешла на первую и пошла по второму кругу. Мама это заметила и на следующий же день на моей полке появилась стопка книг.

Классе в шестом я спросила маму: “А почему ты отдала меня в класс Зинаиды Абрамовны? Она ведь не большого ума человек».

- Зато как тебе нравилось слово “двиносто”!

И в этом вся мама. Мой самый первый и основной учитель…

Я сегодняшняя гораздо старше своей первой учительницы. Осваиваю с внучкой цифры.

- А если к цифре девять приписать ноль, то получится “двиносто”.