Лингво-сериал "КАМЕНОТЁСЫ", главы 1-5

СЕЗОН 1. ОМЕРЗИТЕЛЬНАЯ ВОСЬМЁРКА

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: все совпадения с реальными людьми, а также события и характеристика персонажей являются абсолютной случайностью и не имеют места быть в реальной жизни. События романа являются целиком и полностью проявлением сарказма, гротеска, чёрного юмора и пародийных видений автора с долей символизма и мистицизма. Надеюсь, что разумный человек не поддастся на эту провокацию и воспримет нижеизложенный текст с подобающей долей юмора.

ГЛАВА 1

Это было морозное субботнее утро. В тот день Леша особенно долго искал свой член, который он ласково называл Василий.

Казалось, это была очередная суббота, пыльная и обыденная, но именно то утро положило начало череде удивительных событий, которые Город N будет вспоминать еще много лет.

Обняв любимый «трон», использовавшийся для сексуальных утех, Леша нежно присел на него, раздвинув ноги. Чувство сонливости еще не покинуло его, и он застыл в таком положении на несколько секунд.

Осторожно почесывая зад, наш герой отправился на кухню, крепко зажав в руках кружку, до краев наполненную мочой. Живительная влага мягко плескалась в фарфоровой чаше, отражая и приятно преломляя солнечные лучи.

Утро было ясное. Иней блестел на ветвях. Выглянув в окно навстречу слепившему солнцу, Алексей увидел чистое небо. «Хотел бы я парить там, в вышине, как Экзюпери, легкий, как птица, преисполненный свободы и одиночества», – подумал он, поставив кружку на стол. На улице было тихо.

Леша жил в большом уютном доме вдвоем с отцом. В свои неполные двадцать три он был абсолютно доволен жизнью и своей работой. Будучи юристом в секс-шопе, он прекрасно знал свое дело, а близость к разношерстными интимным предметам только подогревала его рабочий интерес и открывала перед ним необъятные горизонты сексуальных возможностей.

Он помнил себя таким всю жизнь: смелым и любознательным, откровенным и целеустремлённым, человеком, который знает, чего он хочет... Но, кроме Леши, никто не знал, чего именно он желает на самом деле.

На скорую руку приготовив завтрак, он в уме пытался распланировать день. Мысли путались, прогоняя легкую дрёму, и неспешно выстраивались в ломаный график грядущего дня.

Уединенное раздумье нарушил внезапный звонок. Грянувший из динамика телефона «My dick is big» оборвал цепочку планов и рассуждений, подселив в ум Алексея беспокойство. На табло телефона высветилась информация о входящем звонке: «НЕМЕЦ» – было написано крупными буквами.

Немец был неоднозначной и отчасти опасной личностью, ввиду того что частенько попадал в передряги и неоднократно втягивал в них других. Встреча с ним была одновременно и интересна, и непредсказуема, и небезопасна – даже, казалось бы, непродолжительное рандеву могло обернуться неприятностями, из которых придется выпутываться пару дней.

Все звали его Немец или Фриц, хотя он не имел отношения к Германии и древнесаксонским племенам. Дело в том, что его повышенный метеоризм в совокупности с непереносимостью лактозы, превращал в газовую камеру любое помещение, делая его абсолютно непригодным для безболезненного существования живых организмов. Дабы не губить себя понапрасну, нахождения в замкнутом пространстве вместе с Немцем избегали все.

– А, это ты, фашист, – Леша поднял трубку.

– Але! Хорош дрочить, встретиться надо! – послышался нахальный и самоуверенный голос на том конце линии.

– Сегодня суббота, я только встал, у меня вообще-то планы! Чего случилось опять?

– Нет времени объяснять. Где ты сегодня будешь? Я тебя перехвачу!

– Ну, я сегодня собирался в Цитадель Зла...

– Кто ж в Цитадель Зла по субботам ходит! Ладно... я позвоню!

Связь оборвалась.

С трудом укладывая в голове новую весть, вероломно вторгнувшуюся в это тихое субботнее утро, словно немцы в сорок первом, Леша снял с плиты омлет и принялся мысленно вносить корректировки в свой план. Встреча с Немцем в Цитадели Зла определенно добавит в этот выходной день долю сумбура, а так хотелось покоя...

Цитадель Зла – звучало зловеще. Не менее зловещим казался обитатель этого таинственного места – бывший рок-музыкант, променявший талант на карьеру, угрюмый и молчаливый Игорь. К своим сорока пяти он пережил инфаркт, три года за холодными тюремными решётками, лечение в психбольнице от наркозависимости и алкоголизма и один развод. Удрученный своей судьбой, разочаровавшийся в жизни и людях он поселился в одиноком доме на окраине города, вдали от всех, то ли опасаясь людей, то ли защищая их от своей холодной и странной натуры.

Не успел Леша положить себе в рот первый кусок омлета, как телефон снова разразился оглушительным кличем. Вилка выпала из рук.

– Блин! – выругался Алексей, одновременно потянувшись за телефоном и нагибаясь под стол за рухнувшим прибором.

Номер был неизвестный.

– Да, алло, – вежливо произнес Леша.

– Алло, здорова! Это я, ДимПес! Я телефон утопил, звоню с чужого! Го сегодня тусанем? Рома Хард подтянуться обещал.

– Ну блин, подтягивайтесь в Цитадель после обеда. У меня с Игорем дела. Немец с нами.

– Немец? Противогазы и нашатырь будут? А то Хард опять в обморок упадет, а у Игоря обои отклеиваться начнут... хотя обои мы уже не спасем…

– Ну, вы подтягивайтесь, надеюсь, на этот раз обойдётся без жертв.

– Ок! Если что, звони на номер Харда!

«Да, день определенно будет богат на события, – чувство непонятного беспокойства закралось в сердце юного Алексея. – Что-то недоброе назревает; как бы не повторилась история с мусорщиком и холодильником, хотя, учитывая прогнозируемый контингент, чрезвычайные ситуации будут неизбежны, остается это принять и надеяться, что выкрутимся. В общем, как и всегда».

Леша любил своих друзей, он прощал и терпел даже самые безумные их выходки. На удивление покладистый характер и безграничный оптимизм помогали Лёше переносить любые перипетии судьбы даже тогда, когда, казалось, она имела его в самые труднодоступные места.

ГЛАВА 2

Неровное полотно дороги сливалось в пёстрое размытое пятно, напоминая Линчевское «Шоссе в никуда». За рулём сидел солидный мужчина с решительным выражением лица. Его светлые волосы были растрёпаны, а нос украшали дорогие строгие очки. В скверном расположении духа человек мчался по зимнему шоссе. Дорога была пуста.

Машина всегда его спасала: лучшее средство от стресса; скорость, дорога, рёв мотора – всё это помогало прогнать дурные мысли, которые были совершенно неуместны в сегодняшний шабат.

Много лет назад забросив юридическую практику, человек открыл свой фармацевтический бизнес. Сделав небольшое состояние и обустроив свою жизнь, добившись, должно быть, всего, о чём можно мечтать, он продолжал преумножать капитал, занимаясь финансированием, инвестициями, ростовщичеством. Да, порой доводилось сталкиваться с трудностями (каждого настигают проблемы в его начинаниях!), но ему удавалось решать их уверенно и хладнокровно. Он был очень расчётливым и дальновидным (возможно, благодаря своим корням): развитые математические способности находились в тесном симбиозе с утончённым аналитическим умом. Его звали Александр Шишкаревич, но в узких кругах он был известен под своим «фармацевтическим» прозвищем – Иммунитет.

Резкий удар. Мир завертелся, разум помутился, контроль над ситуацией был утрачен. Пронзительный писк оглушил сознание Александра, в глазах потемнело; он провалился куда-то глубоко, в бездонную пропасть, казалось, в самый ад. Ни боли, ни страха; звуки померкли. Больше он ничего не помнил.

Очнувшись, Александр обнаружил себя уронившим голову на руль. Хвалёная японская безопасность не оправдала свою репутацию, подставив вместо подушки безопасности шаткое плечо случая.

Осознание ситуации приходило долго, правый глаз ослеп; водитель начал паниковать, но, будучи по натуре сдержанным и решительным человеком, быстро взял себя в руки. Ощупав лицо, он посмотрел на свои окровавленные ладони. Кажется, кости были целы, конечности ощущались, ничто не стесняло движений. Удар пришёлся в голову, лоб был рассечён, тонкая струйка крови ещё сочилась через кожу, заливая правый глаз, что и стало причиной слепоты. Голова раскалывалась, боль была невыносимо-разрывающей, будто полушария раскололись надвое.

С трудом открыв дверь, Александр вышел, случайно поранив ладонь об осколки. Встать было непросто: складывалось впечатление, что мир от него убегал, а он, словно нокаутированный боксёр, пытался из последних сил его догнать. Шаг, другой... Он выпрямился и осмотрелся. Кругом было разбитое стекло… Удар пришёлся на правый бок: машина вылетела на встречную полосу, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Ужасно неудачная суббота…

Стёкла Лексуса были выбиты, фары разбиты, правому переднему крылу досталось особенно сильно – там был эпицентр удара. С искорёженным передом, в жалком состоянии рядом стояла зелёная десятка.

Перед столкновением машина выезжала с примыкающей дороги. Бесправно ворвавшись на трассу, она угодила в эту неожиданную катастрофу. Манёвр оказался судьбоносным.

Виновник столкновения неподвижно лежал за рулём.

Глаза Александра налились яростью, ноги, вновь ощутившие силу, понесли его сами. Подойдя к десятке, он оторвал еле державшуюся дверь автомобиля и потянулся за беспомощным водителем. В руках Иммунитета тот начал оживать: на залитом густой кровью лице появились большие белки глаз, недоумевающе сверливших жаждущего мести палача, карающая длань которого уже замахнулась на неудачливую жертву.

– Ты чо, черт! – ревел Иммунитет. – Ты знаешь, на какие бабки ты попал, ублюдок!

Держа одной рукой водителя, прижав его к тому, что осталось от ВАЗ-2110, Александр нанёс резкий удар в висок, усугубив боль несчастного незнакомца. Нагнувшись к стонущему телу, покорно лежащему среди осколков и деформированного металла, фармацевт достал из внутреннего кармана его куртки бумажник. Больших денег он там не нашёл, но вытащил паспорт и водительское удостоверение. «ЮРИЙ КУВАЛДИН» – было написано в документах.

– Кувалдин?! Ты не Кувалдин, ты чёрт! Слышишь, ты, урод?! Я тебя сейчас убивать буду, утырок!

Яростно раздувая ноздри в этом танце жестокости и безумия над поверженным телом Юры Кувалдина, он погрузился в неистовство. От злости его трясло, зубы сложились во мстительный оскал, взгляд озверел. Первобытные животные инстинкты взыграли в нём, подавляя человеческую сущность.

Тяжело вздымая грудь, он замер.

Александр перевёл дыхание. «Нет, надо успокоиться, так нельзя. Мне нужно трезво размышлять. Что за день…» – подумал он. Сев рядом с десяткой на асфальт, весь в крови, своей и чужой, Иммунитет закрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда глаза открылись, Александр уже знал план действий. Достав из левого кармана упаковку таблеток, он проглотил три жёлтых капсулы. Нужно позвонить...

ГЛАВА 3

Коридор. Похоже на пещеру. Свет очень тусклый, его почти нет. Он тянется откуда-то издалека, нужно подойти ближе. Вот он охватывает всё плотнее, подбирается, уже совсем рядом: языки пламени колышутся в поле зрения, а звуки становятся четче.

Два человека в длинных одеждах с инструментами в руках стоят перед огромной глыбой известняка. Пещерное помещение освещено несколькими факелами. Чувство тревоги нарастает, хочется бежать обратно, в непроглядную тьму, но любопытство сильнее. Длинные волосы спадают на лицо, закрывая обзор, но происходящее ясно вырисовывается. Незнакомцы медленно поворачиваются, и вот уже можно разглядеть их лица. Первый – лет шестидесяти, но очень крепкий, второй – младше, лет сорока. На их лицах ни капли удивления, а в глазах – жуткое одобрение.

– Мы ждали тебя, – сказал старший, – уже давно ждём. Но ты так долго шёл.

Человек сделал шаг вперёд. В одной руке у него блеснуло зубило, в другой, правой, – молоток.

Ощущение угрозы нарастает, мышцы наливаются свинцом, а конечности отказываются повиноваться, и вот уже обездвиженное страхом тело сидит на холодном пещерном полу, забившись в глухой угол.

– Отличный экземпляр, – говорит старший младшему, – прекрасная порода, работать с ней сплошное удовольствие для каменотёса.

Шаг, ещё… Всё ближе. Уже рядом. Стук – удар молотком по сводчатой стене пещеры. Стук – ещё удар. И вот человек уже в шаге – лишь руку протяни. Вот он наставляет зубило, замахивается молотком; глаза блестят, а лицо освещено мрачной суровостью. Молоток летит вниз.

***

Игорь проснулся. Он весь дрожал. Снова эти кошмары. На этот раз слишком реально.

В дверь настойчиво стучали.

Вернувшись в действительность, Игорь вскочил с постели, набросил на ходу халат и спешно побежал к двери. Этого гостя он ждал.

На пороге стоял стройный молодой парень с лёгким пушком на подбородке.

– Здорова, Лёха, – сказал Игорь, протягивая руку.

– Привет-привет, ты чо, спишь что ли? Я минут пять в дверь колотил.

– У меня бессонница ночью, засыпаю только на утре, и то кошмары снятся, – произнёс хозяин, впуская странника в дом.

– У меня в сорок пять, наверно, тоже будет бессонница? Сплю я всегда долго и с удовольствием, надеюсь, так и будет.

– И что, спокойно спишь?

– Ну, по крайней мере, кошмары не мучают. Если сны – то приятные.

– Ну, мои сны тоже не без приятностей… Во сне у меня хотя бы волосы есть, – Игорь задумчиво погладил лысую голову. – Кофе?

– Не, спасибо, я дома перекусил, – сказал Лёша, скидывая в коридоре рюкзак.

Мужчины прошли в зал.

Игорь замешкался в одном из углов – было непонятно, чем он там занят, кажется, что-то искал.

– Я пока в душ схожу, пожалуй, а ты подожди минут пять. Располагайся, – донеслось из угла.

Лёха кивнул. Игорь выскочил из комнаты со свертком в руках, махнув на прощанье махровой полой халата.

Это был небольшой домик, от которого веяло советской ретроспективой. Кухня, зал, спальня, туалет. Довольно уютно. Алексей любил проводить здесь время, он даже чувствовал себя тут комфортнее, чем в собственном доме. Один или со своими друзьями он бывал в этом месте довольно часто.

Игорь был весьма скрытный и по-своему мудрый, к нему часто обращались за советом. Было в нём что-то очень угрюмое; неудивительно – после всего, что он пережил. На первый взгляд он казался очень тяжёлым человеком и проходимцев в дом никогда не пускал. Этот страдалец разбирался в людях, знал, кому можно доверять, а кому нет, внимательно изучал незнакомцев, тщательно к ним приглядывался, как собака, обнюхивающая чужака. В его «аудиенцию» попадали только избранные, и, к великому счастью Алексея, большинство его друзей таковыми являлись.

Игорю было сорок пять, он жил один. Волос у него почти не было, о чём он очень жалел (будто скучал по ним, как по сбежавшему домашнему питомцу), хотя никогда об этом не говорил открыто. Глаза у него были грустные, а лоб изрезан глубокими морщинами. В его богатом прошлом было не так много счастливых моментов, но предостаточно белых пятен. Когда-то Игорь был знаком с Лёшиным отцом, но это было так давно. В детстве Алексей даже звал его «дядя Игорь».

И вот теперь этот одинокий отшельник принял запутавшегося пилигрима в своей богороще, закрытом дворце, который посвящённые торжественно именовали Цитаделью Зла.

– Это, Лёшка, тебе не в кружки ссать, – Игорь появился в дверном проёме, вытирая мокрую лысину полотенцем. – Ну, рассказывай, разговор будет долгий?

– Это, Игорь, пожалуй, от тебя зависит.

– Вот как! Ладно, подожди, дай в штаны влезу.

Игорь скинул халат, обнажив своё волосатое тело. Алексей невольно наблюдал за ним. «А он неплохо выглядит для своих лет», – подумал Лёша про себя.

Надев спортивные штаны, усевшись напротив и, натянув белую майку, из-под которой торчали густые тёмные кудри его груди, Игорь приятельски начал:

– Ну, рассказывай, раз пришёл, чего такое у тебя.

– Понимаешь, Игорь… – начал Алексей.

– Погоди, – внезапно прервал его страж Цитадели, – ты как хочешь, а я себе кофейку заварю. На секундочку!

Пока Игорь гремел на кухне посудой, Леша ёрзал на старом, жёстком советском кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Вскоре хозяин дома вернулся.

– Я и тебе принёс, вдруг захочется, – Игорь поставил на столик чашку кофе, со второй аккуратно сел напротив. – Сахар не клал.

– В общем, – начал Алексей, – у меня такое ощущение, что отец от меня что-то скрывает… Вот я и подумал, может, ты в курсе, вы же раньше были друзьями? – Леша с вниманием вопрошающе взглянул на Игоря. В трениках, в майке с большим жёлтым пятном на животе и чашкой кофе, который он изящно отхлёбывал, Игорь выглядел особенно колоритно.

– А с чего, на секундочку, такие мысли?

– Я чувствую, что он что-то недоговаривает, уходит от ответа. Напряжение между нами растёт, а понимание падает.

– С возрастом такое наблюдается во многих семьях, ты зря так близко это воспринимаешь. Ты ещё не преодолел тот возрастной рубеж, когда отец принимает сына таким, какой он есть.

– Таким, какой он есть… – Алексей задумчиво сделал паузу. – В этом и проблема...

– Понимаешь…

Игорь не успел закончить мысль. Внезапный пронзительный скрип тормозов привлёк внимание обоих, а последующий глухой металлический удар, подчёркнутый мелодичным звоном разбитого стекла, заставил одновременно вскочить с мест. Они прильнули к оконному проёму и сквозь мутное стекло увидели странную картину. Под окнами остановился, врезавшись в фонарный столб, чёрный Лексус в аварийном состоянии: окна выбиты, фары отсутствовали, правое переднее колесо заметно тёрлось о сильно помятое крыло автомобиля. Дверь открылась и послышался шквал ругательств:

– Блять! Да чтоб тебя! Что за день ебанутый! Вашу ж мать, ещё и штаны порвал!

Из Лексуса вышел высокий блондин лет тридцати пяти, лицо и руки – в крови, очки на носу – сломаны и еле держались. Пошатывающейся походкой он побрёл ко входу.

Игорь и Лёша вопрошающе переглянулись, не понимая, что происходит.

Вскоре послышались тяжёлые удары в дверь. Хозяин Цитадели рванул с места. На долю секунды в его глазах промелькнуло озарение, словно он понял, что творится этим ясным субботним днём. Игорь определённо знал этого человека.

Удары усиливались: напористость незнакомца росла, а терпение заканчивалось. Владелец дома потянулся к дверной ручке, но Лёша схватил его за запястье в попытке остановить, прогнозируя необратимость дальнейших действий.

– Всё нормально. Поверь мне, – заверил Игорь и открыл дверь.

Неизвестный выглядел побитым и растрёпанным: определённо после аварии. Дорогой пиджак был порван в нескольких местах, на рубашке отсутствовала пара пуговиц, лицо окровавлено, и только глаза были оживлёнными. Человек тяжело дышал. С минуту парни осматривали незнакомца, не торопясь впускать его в дом.

– Иммунитет… – сказал наконец хозяин.

– Ну привет… Игорь.

ГЛАВА 4

– Если в мире есть ДимПёс, то, значит, должен быть ДимКот; мне любопытно, как нынче живёт кошачий-собачий малыш Pesikot, – стильно одетый, в меру упитанный молодой человек зачитывал рэп. Его тело облегала яркая куртка кислотного цвета, капюшон которой скрывал кепку-снепбек. Прямой козырёк гордо смотрел вперёд.

Он шёл неторопливо, и движения его были легки и позитивны. Такой оптимизм был несколько неуместен в этом мрачном холодном районе: серые однотипные дома, бесцветные люди, изредка попадающиеся навстречу, даже автомобили – старые и дряхлые, и в основном российского производства.

Рядом плёлся, слегка отставая, худощавый узкоплечий парень ростом чуть выше своего спутника. Радостью жизни он не блистал и гораздо лучше вписывался в угнетающую атмосферу здешних мест.

– Ром, давай быстрее, – обратился позитивный к своему напарнику.

Рома посмотрел на него исподлобья усталым взглядом и прибавил шаг.

– Нам ещё минут тридцать пилить, а с твоим темпом – целый час, – заметил стиляга. – Ты завтра работаешь?

– Ага, – безучастно ответил Рома.

– Так-то вообще невезуха – в воскресенье работать. Как там у тебя дела с напарницей?

– Да… – неохотно буркнул Роман, потупив взгляд в сугроб, будто желая зарыться в снег.

– Как её зовут? Катя, да?

– Ну…

– Прям так и сказала, в лоб? Что не подходите друг другу?

– Ага… В прошлую пятницу вроде всё было хорошо, я на неё два косаря потратил, она, типа, радовалась весь вечер. Мы сначала в кино пошли, на «Боевого ангела»… Ну, я тебе рассказывал… Потом в кафешку… А там боулинг рядом был. Выпили немного… вина. Потом я до дома её провожал, под руку… Четыре километра… Обнялись на прощанье. Хорошо было, хороший вечер, и не холодно… Снег шёл… мокрый… Красиво. И всю неделю ведь нормально общались, улыбалась мне… а вчера заявила…

Стиляге уже не впервой приходилось слышать эту историю, в разных трактовках, но всегда с одинаковым финалом. Своим дружественным словом он попытался поддержать товарища:

– Ну не расстраивайся, чувак, образуется всё, ты же знаешь. Чего ты в неё вцепился, ты, блин, младше меня на четыре года, рано тебе ещё по такому поводу париться! Так-то она стерва… Сейчас к Игорю придём, посидим, поговорим… У него кофе… Согреемся, а то я чо-то замёрз. Ты не замёрз?

– Не, нормально пока…

– Стоять бояться! – прорычал кто-то позади в духе матёрого сторожевого пса.

Ошарашенные ребята вздрогнули от неожиданности и остановились. Тон незнакомца невольно внушил им опасение, которое, строго говоря, можно окрестить обыкновенной трусостью.

– Вы кто такие и что делаете на моём районе, почему вас не знаю? А?! – продолжал голос с той же агрессивной напористостью.

– Да мы… просто… – начал стиляга, пытаясь оглянуться.

– Толстый, тебе шевелиться никто не разрешал, – одёрнул его незнакомец.

– Эм… Немец? Ты? – неловко спросил толстый и медленно повернулся.

Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина в чёрном полупальто. Взгляд – нахальный и самодовольный, на голове – капюшон; украшающая подбородок ржавая щетина искрилась на солнце.

– Да вы, небось, в штаны наложили, да? – усмехнулся Немец.

Он подошёл ближе и протянул руку. Те почувствовали облегчение. Рома молча пожал холодную ладонь, а стиляга расплылся в улыбке, отчего стал напоминать довольного кота.

– Ну что, стильный сутенёр, – обратился Немец к толстому, – и его чёрный слуга… – он перевёл взгляд на Романа. – Что вы тут делаете? Погоди, не отвечай: обычно сюда ходят либо в гости к Игорю, либо стреляться, и что-то на холодный труп вы пока не похожи.

– Ну да, мы к Игорю, – послышалось в ответ.

– Так уж случилось, что я, волею судеб, тоже. Так что позвольте великодушно составить вам компанию, господа, – с театральной высокопарностью классического позёра произнёс Немец и направился вперёд.

– Диман, а ты к Игорю идёшь за Лёхой? – обратился к нему стиляга, видимо, огласив его настоящее имя.

– Понимаешь, Антон, – отвечал ему Фриц, – можно выявить множество причинно-следственных связей, догадок и логических развязок, но ни одна из них не будет достаточно верной, чтобы оправдать моё присутствие у Игоря. Ты же знаешь, что произошло прошлый раз, когда я там был.

– Да, знаю, – Антон улыбнулся. – Ром, ты опять плетёшься в хвосте?

Роман мелкими быстрыми шажками догнал парней.

– Ну так вот, – продолжил Диман, – от Игоря и его Цитадели мне сегодня проку мало, а вот с Лёхой увидеться нужно позарез. И я искренне верю, что этот гад Игорь пустит меня в свою «переговорочную».

Три фигуры в ряд, друг за другом, шли вдоль заснеженной улицы. Дорога была пустынна, отчего казалась особенно одинокой. Занесённые снегом черные крыши домов вырисовывались на фоне ярко-голубого неба. Вдалеке лаяла собака, и больше никаких звуков. Машины куда-то пропали, и даже следов пребывания людей не наблюдалось.

Первым шёл Немец, – уверенной походкой и быстрым шагом; за ним закутавшись в шарф и поёживаясь – Антон, а замыкал шествие по обыкновению поникший Рома.

– Слушай, Пёс, а куда дальше? – спросил «предводитель шествия», выйдя на развилку.

– Эм... Направо, – неуверенно ответил Антон.

– Не, не, – вмешался в разговор Рома, – налево же!

– Блин. Ну вообще я не уверен, тут всё замело. Вроде на этом перекрёстке направо.

– Позвони Лёхе, – предложил Немец. – У меня телефон сел.

– У меня телефона нет, я свой утопил. Рома?

– У меня нет Лёшиного номера, – смущённо откликнулся Роман.

– Он у тебя на залупе татушкой должен быть выбит! – рявкнул Фриц.

Рома сконфузился, Антон хихикнул. Немец сурово осмотрелся.

– Давайте кинем монетку. Решка – значит направо… – предложил толстяк.

– Большей ерундой я ещё не занимался. Мы, – подчеркнул Немец, – решаем нашу судьбу, а не случайность. Доживёшь до моих лет – поймёшь.

– Да тебе тридцать один, ты всего на год старше меня! – возмутился Антон.

– Да. Ну и что? – бесстрастно произнёс Немец, кинув на него холодный взгляд. – В общем так: Антон, веди нас. Направо, значит направо. Но учти: до вечера я тут бродить не собираюсь. Тут грохнут и имени не спросят.

Парни переглянулись. Немец пытался держаться твёрдо, но во взгляде сквозила растерянность. Сделав жест головой вправо, Фриц продолжил путь. Ребята последовали за ним.

– Твою мать, тут все дома одинаковые! – возмущался он.

– Если это тот перекрёсток, о котором я думаю, нам нужно пройти ещё метров пятьсот, – оптимистично заявил Антон.

– Надеюсь, что это так… – просопел себе под нос Немец и повторил: – Надеюсь, что это так…

Оставшиеся полкилометра они шли молча, не встретив ни одного человека. Местность казалась вымершей. Район, именуемый Северным, затягивал всё глубже, пряча в своих закоулках, запутывая следы. Наткнувшись на очередную развилку, парни остановились.

– Ну? Куда? – спросил Немец.

– Я.. я… я не помню, – растерялся стиляга.

– Давайте отрежем Сусанину ногу, – с маньячным холодом в голосе произнёс Фриц.

– Не надо, не надо, я вспомнил дорогу! – оживился Антон. – Нам направо! Ром, не отставай. Ром? Рома?

Стиляга беспокойно вертел головой в поисках друга. Романа поблизости не было. Немец, который уже успел отдалиться, осознав, что его спутники не следуют за ним, остановился и вернулся обратно.

– Ты что, друга проебал?

– Так он только что был здесь! – Антон был искренне озадачен случившимся.

– Вот так друзей и теряют, – угрюмо заключил Немец. – Пошли искать! – он возмутился безалаберностью своего спутника: – Почему всегда я должен за всем следить!

Стиляга заметно расстроился, его оптимизм сменился тревогой. Улицы были абсолютно пусты, Романа в поле зрения не было, что ужасно пугало.

Антон с Ромой были знакомы со времён студенческой скамьи, когда они вместе поступали учиться на фармацевтический факультет – казалось бы, два совершенно разных по характеру человека нашли друг в друге невероятную отдушину и полное понимание, как родные братья. Роман – Хард, как его звали друзья – был с детства болезненным ребёнком, слабым и малосильным; у него было достаточно недугов, но в армию его не взяли по недовесу. В медицинском училище его звали Рахитом (иногда их с Антоном называли Рахит Лукум и Ахалай Махалай), а на старших курсах железно прикрепилось прозвище «Хард». Вечная неразлучность стала их визитной карточкой и брендом дружбы. Вот уже много лет ничего не менялось: Антон – ДимПёс – работал в аптеке, Роман получал второе образование, тоже медицинское, и подрабатывал оператором в транспортной компании. Но за всё это время потерянным Хард не был никогда.

– Антон! – кричал Немец. – Подожди! Где ты его видел последний раз?

– Да вон там, возле дерева, – ДимПёс указал на старую берёзу, такую же пессимистичную, как и всё вокруг.

Они оба подбежали к ней, обеспокоено озираясь. Немец произнёс:

– Нормально тут у Игоря на районе, люди пропадают. А я говорил!

– Блин, Немец, иди ты! – Антон был серьёзно взволнован потерей друга.

– Давай разделимся? Только не проебись, хорошо?

Стиляга кивнул, и они разбрелись в разные стороны.

ГЛАВА 5

Немец брёл по улице, осматривая местность. В полном одиночестве он ощутил лёгкую тревогу. Фриц никогда не любил этот район – эти тусклые улицы были ему противны. Солнце стояло в зените. «Это хорошо», – подумал Немец. Бродить здесь в сумерках у него не было никакого желания.

Последний раз он был у Игоря летом, но даже солнечный зелёный август не спасал это унылое место от безграничной пустоты. Настоящее имя Немца было Дмитрий, но по имени его звал только Антон-ДимПёс. В свою очередь, знакомство с Антоном длилось уже долгих шесть лет – именно он познакомил Немца с Лёхой, Ромой и Игорем. Оглядываясь назад, кажется, что это было совсем недавно, а ведь сколько с тех пор изменилось...

Последний визит в Цитадель закончился полным фиаско для Немца, потому что, будучи не в силах сдержать очередной припадок метеоризма, он устроил в доме Игоря настоящую экологическую катастрофу, после которой тот два дня жил на съёмной квартире Лёши, не имея возможности и здоровья обитать в собственном доме, атакованном химическим оружием.

Он задумчиво шёл, внимательно вглядываясь в унылое пространство, но видел лишь противное опустошение, свойственное российской провинции. А потом он увидел тело.

Белоснежный бархан полностью скрывал обездвиженного человека, и лишь ноги беспомощно торчали, словно тела и нет вовсе. Немец среагировал быстро: он рванул к несчастному, потянул за ноги и вытащил его из рыхлого сугроба. На минуту им овладел страх, глубокий тёмный ужас. Нет, он не боялся мертвецов, даже однажды нашёл одного: наткнулся на окоченевшего покойника, спрятанного в листве на старом кладбище; но именно сейчас, в эту злополучную субботу, испуг его был действительно велик. Замороженный человек напоминал труп полярника во льдах: холодный и омертвелый, скованный снегом и льдом, несчастная жертва зимы. Немец схватил его за воротник, и человек открыл глаза, запорхав «ресницами снежной королевы».

– Хард? Мать твою, живой! Ты чо, позагорать прилёг? – Немец почувствовал облегчение.

Он усадил Рому в сугроб, а сам, выпрямившись, закричал:

– Антон! ДимПёс! Антон!

Где-то на другом конце улицы, уже далеко, маячила фигура его пухлого друга. Он обернулся и в замешательстве замер.

– Антон, иди сюда! – крикнул Немец, и ДимПёс бросился к нему.

Фриц смотрел на нелепую фигуру Харда, который до сих пор не мог прийти в себя. Рома неловко двигал руками, осматривал их, будто учился управлять конечностями заново; его движения были медленные, плавные и неуверенные. Запыхавшись, словно после марш-броска, прибежал ДимПёс.

– Рома? Ты чего, чувак? – он кинулся к товарищу. Роман с недоумением и растерянностью взглянул на Антона.

– Нашёл его здесь… в сугробе, – прохрипел Немец.

– Я… я не помню, как здесь очутился, – Рома пытался понять, что произошло.

– И почему я не удивлён, – монотонно произнёс Немец.

Хард сидел в сугробе, напоминая брошенную тряпичную куклу, а вокруг, как муравей, суетился ДимПёс, отряхивая его от снега и приводя в чувство. Немец протянул руку, Рома неуверенно взглянул на него снизу-вверх и протянул руку в ответ. Парни помогли Харду подняться и, когда он принял устойчивое вертикальное положение, Антон произнёс:

– Немец, смотри.

Перед ними, прямо у сугроба, в котором заживо был погребён Хард, стоял старый, но ещё бодрый дом. Коробка из белого кирпича вперемешку с красным без штукатурки и краски, деревянная крыша, облицовочные доски которой уже успели почернеть: шифер местами дал трещину, а в кирпичной трубе не хватало одного кирпича; сбоку располагалась веранда, а с другой стороны – кирпичный гараж с большими железными воротами, который несколько выделялся на фоне прочей постройки, будучи более молодым и менее побитым временем. За забором из металлопрофиля прятался скромный приусадебный участок. На стене гаража чёрной краской была выведена неровная надпись:

ЗДЕСЬ ЖИВЁТ ЗЛО

– Цитадель… – сказал Немец. – Мать твою, Хард, везучий сукин сын, ты её нашёл. Объявляю тебе благодарность, партия тебя не забудет!

Немец хлопнул Рому по плечу и бодро зашагал к входной двери. Рома и Антон переглянулись и, чуть замешкавшись, отправились следом. Намереваясь постучаться, Немец занёс кулак, но передумал, будто что-то его остановило. Он обернулся к ребятам.

– Давайте лучше вы, – предложил он, отходя назад. Антон с Романом прошли вперёд и синхронно постучали.

Немец занервничал, но виду не подал: вероятность не быть пущенным в дом и остаться на улице была серьёзной угрозой, и это его не радовало. Встав поодаль на случай внезапного обрушения на него гнева Игоря, он нервно прикусил губу и ждал. С Игорем Немца связывали странные отношения: в этой компании они вдвоём были старшими во всех смыслах – возраст, ответственность, организация, инициатива, даже умные мысли прежде всего исходили от них, но противоположность характеров периодически заставляла их сталкиваться лбами. Дисциплинированный взрослый Игорь был человеком советской закалки, жившим по канонам старой школы и не любившим импровизацию, – человеком, который остался в поколении «совка», так и не дотянув до «поколения пепси». Немец же был сумбурным, хитрым и ненадёжным. Он не признавал правила, существовал по принципу «не пойман – не вор» – таким людям нужно было жить в девяностые, но он запоздал и так и остался шпаной, не нашедшей себе места в мире. Фриц стоял, думал и рассматривал неудачно припаркованный рядом чёрный Лексус в плачевном состоянии: «Откуда он здесь?»

Дверь открылась. На пороге в домашних тапочках, спортивных дешёвых штанах с дырой на правом колене, в накинутой поверх майки-алкашки кожаной куртке стоял привратник Цитадели – Игорь.

– О, ДимПёс, привет. Здорова, Роман, – хозяин дома протянул парням руку.

Он был приветлив и гостеприимен, в общем, как всегда. Игорь – человек уравновешенный и сдержанный. Его отличало постоянство в эмоциях: даже будучи расстроенным, он редко выдавал свои чувства, но, увидев Немца, Игорь резко изменился в лице. Физиономия его выражала одновременно удивление, отрицание и страх.

– Не, не, вот этого я в дом не пущу! – начал он возмущаться и жестикулировать правой рукой с оттопыренным указательным пальцем, направленным вверх. – Это вам, на секундочку, – Игорь сделал паузу, – не сортир! – сказал он, акцентировав внимание на последнем слове.

– Игорь, да брось ты эти предрассудки! Ты что, оставишь меня на улице замерзать?

– Ты не замёрзнешь, ты газом греешься!

– Я не виноват, что у тебя дома плохая вентиляция!

Фриц твёрдым шагом подошёл к Игорю; Антон и Рома расступились, не желая вмешиваться.

– Я тоже рад тебя видеть, – Немец взял его руку, пожав её. – Позволишь?

Игорь сверлил его взглядом и не знал, что ответить. Немец всегда давил своей наглостью, а тот терялся при виде его недисциплинированности. Он посторонился, и Фриц вошёл, кинув беглый взгляд на хозяина дома.

– Обои сам потом переклеивать будешь! – крикнул Игорь вслед.

ДимПёс и Хард переглянулись и вошли тоже. Наконец-то они добрались до пункта назначения: холодные стены домов и безлюдные улицы остались позади, борьба со стихией временно приостановлена, а, значит, можно расслабиться, и их ожидает уютная домашняя атмосфера Цитадели Зла.

– А что это за Лексус у тебя под окнами? – Немец, скинув ботинки и пальто, углубился в дом.

– А, это… – Игорь уже не злился. – Да так…

Немец прошёл в зал и увидел странную картину: в кресле, спиной к нему, закинув ноги на стул сидел Лёшка и пристально изучал анатомию мраморного Аполлона в книге по античному искусству; напротив Алексея, на продавленном диване за журнальным столиком, с чашкой кофе в руке, сидел потрёпанный высокий блондин в сломанных очках и окровавленной рубашке – Иммунитет. На его лоб был наклеен медицинский пластырь.

Леша, заслышав гостей, обернулся и радостно произнёс:

– О, Немец, привет! А я тут… к искусству приобщаюсь.

Игорь с ребятами вошли следом, и тут случилось то, чего не ожидал никто из присутствующих. Немец застыл, пристально взирая на треснутые очки Иммунитета, Иммунитет поставил чашку на стол и стал медленно подниматься. Проступившее на его лице удивление сменилось осознанием, осознание – агрессией, агрессия – жаждой крови. Выпрямившись и расправив плечи, он произнёс коротко и ёмко:

– Сука.

Он вышел из-за стола и с устрашающим видом направился к Немцу, отчего тот, растерянно попятившись, наступил на носки стоявшим позади. К такому повороту событий он готов не был, в то время как Иммунитет, напротив, не верил своему счастью. Подойдя почти вплотную, он взвёл руку, как взводят предохранитель пистолета перед убийством, в глазах его читался приговор, и он был смертельным. Немец видел, как заносится локоть, как скалятся окровавленные зубы, он читал «месть» крупными красными буквами в глазах Иммунитета, видел каждую налитую злобой мышцу на его лице. Как поршень автомобиля направленным и резким движением поднимается из нижней мёртвой точки, так налитая свинцом рука фармацевта неслась навстречу своей несчастной жертве, не оставляя ей ни единого шанса.

Никто не понял, как это произошло, настолько это было молниеносно. Все только видели, как Иммунитет встряхивает кисть правой руки, не снимая маски агрессии; ошарашенный Немец стоит в стороне, целый и невредимый; испуганный Леша сидит в кресле с книжкой «Античное искусство» в обнимку; Игорь и ДимПёс стоят в дверном проёме, словно пытаясь что-то сказать, но забыли язык; а Рома Хард, упав назад, сидит у стены, широко раскинув ноги, с окровавленным носом и тяжёлой контузией.