Лингво-сериал "КАМЕНОТЁСЫ", главы 11-15

СЕЗОН 2. ГОРОД N

ГЛАВА 11

Темно-синее небо было чистым, а море спокойным; тихий бриз доносился издалека, дотрагиваясь до лица. Выжженные солнцем известковые скалы местами были подкрашены участками мха, любезно образовывавшим мягкий зелёный ковёр.

Человек был преклонного возраста, но руки его были налиты силой, морщины – глубоки, но оправданы, а глаза на удивление живые. Он ещё помнил, как держать меч, и мог дать фору многим молодым новобранцам. Его грязно-коричневый балахон поизносился, а стопы были обнажены. Как правило, старость не ломает таких людей: они умирают с ясным умом и крепкой рукой, а если повезёт – погибают в бою. Он сидел на камне и ждал, глядя на горизонт.

– Мир тебе, брат Себастиан, – произнёс человек в чёрном шерстяном плаще.

Он выглядел статно, походка была плавна и уверенна, а на груди гордо сиял белый крест. Взгляд его был острый, нос длинный, а подбородок украшала заточенная эспаньолка.

– Тебе здесь не рады, – угрюмо произнёс Себастиан, когда человек подошёл ближе.

– Твоё рвение похвально, но твой дух бунтует. Поведай мне о том, что тебя гложет.

– Ты прекрасно знаешь, что! – Себастиан повысил голос. – Оглянись вокруг, разве ты не видишь? Вы предали свою честь, пошли на сделку с совестью, пытаясь подкупить её золотом! Вы стали слепы! Ваше лицемерие не знает границ, вы забыли, что такое вера.

– Наш Орден свято хранит традиции, – невозмутимо продолжал человек. – Со времён Великих Походов и по сей день наше братство оберегает мир от невежд и ханжей, неся слово Божие.

– Вы слепцы! – Себастиан говорил возбуждённо, но в глазах его читалось отчаяние, а не злоба. – Разве в разбоях слово Божие? А может быть в золотой монете и пышном пиру? С каких пор пиратство и грабежи стали орудием Божьим?

– Это необходимая часть нашей борьбы. Бог благодарит нас за верную службу.

– Глупцы! – Себастиан схватился за голову. – Из уст твоих говорит дьявол!

– Себастиан!

– Молчи, ни слова, иначе я не совладаю с собой! – он подошёл к человеку с грозным видом, от чего тот, пошатнувшись, отступил назад. – Нет, я не нарушу святой обет. Никогда христианин в моём лице не поднимет руки на христианина. Я – не вы.

Он посмотрел на человека в плаще в последний раз и пошёл прочь, ступая босыми ногами по камням. Одинокий пастырь, пастух без овец. Путь его будет долог и труден, но жизнь будет прожита не напрасно. Имеющий уши да услышит... Имеющий глаза да увидит...

***

Отец Арсений сидел напротив Игоря при тусклом свете настольной лампы под звук мягкого завывания ветра за окном. Игорь смотрел в его глубокие глаза с вдумчивым видом человека, достигшего просветления.

– Его звали Себастьян Шульц, – продолжал повествование отец Арсений. – Когда госпитальеры раскололись, он ушёл в отшельники и посвятил свою жизнь аскезе. Часть рыцарей последовала за ним, вместе они основали келью, а позже – Орден Каменотёсов. После разгрома мальтийского Ордена Наполеоном Бонапартом, большинство госпитальеров эмигрировали в Россию. Каменотёсы тоже. Именно в России они претерпели второе рождение.

Отец Арсений замолчал. Он пристально смотрел на Игоря, словно пытаясь что-то разглядеть, затем добавил:

– А что касается вашего сна, полагаю, в прошлой жизни вы попали под праведный молот каменотёса. В былые времена члены Ордена лично приводили приговор в исполнение, лишь позже, в XIX веке, мы стали прибегать к сторонней помощи. Конечно, христианская религия не предполагает реинкарнацию и переселение душ, но я, как человек современный, допускаю, что на некоторые души у Бога иные планы. В любом случае, согласитесь, ваши сны в свете происходящих событий не простое совпадение.

Он встал и протянул руку. Они обменялись крепкими рукопожатиями на уровне запястий.

– Не провожайте, – сказал он, улыбнувшись, – выход я найду. Ложитесь спать.

Он направился к двери.

– Отец Арсений, – окликнул его Игорь, – а почему Каменотёсы?

Священник остановился в дверном проёме, с благочестивым видом посмотрев на Сурнина, и мягко сказал:

– Так их прозвали. Это из-за камней, из которых строилась келья. Они их тщательно обтёсывали, прежде чем использовать в кладке, – и перед выходом добавил: – Человек подобен камню – мир подобен человеку.

Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Комната наполнилась странной пустотой. Игорь остался один, наедине со своими мыслями. Какой-то ужасно глубокий корень дал в нём росток, который неумолимо тянулся к свету и правде, но густая тьма замедляла этот процесс. Он чувствовал себя воодушевлённым, словно ему доверили нечто сокровенное, и теперь его дело чести – довести до конца сражение, в которое он ввязался.

Было далеко за полночь, когда он вышел из своей комнаты и направился на кухню. Его пятеро бойцов находились там: кто-то спал, кто-то бодрствовал, не в силах уложить в голове события прошедшего дня.

– Парни, можете лечь у меня в комнате, – обратился Игорь к присутствующим, – двое на полу и ещё один на кровати со мной.

– Не, Игорь, – отозвался неспящий Немец, – это ты Лёшке предлагай с тобой ложе делить.

Лёша, свернувшись в компактную позу, совершенно неподвижно лежал на боку на двух состыкованных табуретах.

– Ишь как мается, – продолжал Немец, – забирай. И Антона забирай, и Юру тоже.

– Юре, похоже, и так неплохо, – подал голос ДимПёс. Он сидел рядом с Немцем за столом, положив голову на руки.

Юра совершенно ничего не слышал, потому что находился в глубоком сне. В позе, скорее напоминающей труп, он спал, сидя на стуле. Руки безжизненно свисали вниз, а голова была откинута назад, отчего открылся рот, обнажив зубы.

– Мать вашу, кто курил? – спросил Игорь. – Дышать нечем.

– А, это грек, – саркастично бросил Немец.

Агасфер молча сидел и смотрел в окно, отстранившись от всех. Казалось, он спит у оконного проёма, но, присмотревшись, можно было увидеть, как блестят его глаза в свете блеклых уличных фонарей.

Антон, разбудив Лёшу, вместе с ним направился к выходу с кухни. Игорь спросил:

– Немец, ты идёшь?

Фриц покосился на Агасфера:

– Нет, я останусь. Бдеть.

Эта ночь была беспокойной почти для всех. Агасфер и Лёша задремали только под утро. ДимПёс тоже заснул не сразу, а за ночь несколько раз просыпался от кошмаров, содержание которых не мог запомнить. Немец и Игорь так и не сомкнули глаз: первый – потому что неустанно следил за подозрительным, как ему казалось, Агасфером; второй – потому что был обуян неким высоким чувством долга. И лишь один Юра, человек со стальными нервами, был погружён в объятия Морфея, изредка похрапывая.

ГЛАВА 12

Алексей проснулся в комнате один. Свет бил в окно. Погода наконец успокоилась. Одевшись, он влез в мягкие домашние тапочки, которые ему любезно предоставил Игорь, и вышел из спальни. Ему очень хотелось верить в сновиденческую природу вчерашних событий, что насилие, угрозы, тайные общества, криминал, тяжёлые слова и кровь – всего лишь абстрактная и бессмысленная картина в его голове, диктуемая уставшим подсознанием уснувшему телу.

В Цитадели царила тишина – непривычная и настораживающая в свете происходящего. Юру и Антона он застал за завтраком, однако остальных дома не было: по словам Антона, они вышли на улицу пятнадцать минут назад и, видимо, не спешили возвращаться.

– Овсянка, сэр, – сказал Алексей сам себе, накладывая липкую белую субстанцию в тарелку.

ДимПёс имел подавленный вид. Он сонно ковырялся в каше и неохотно давился этой скудной пищей, сготовленной Игорем на скорую руку. Юра же, поглощавший уже вторую порцию, выглядел бодро и беззаботно.

– Слушай, Юр, – обратился к нему Лёша, ещё не успев приступить к завтраку, – а почему ты не уходишь? Нет, я не против твоего присутствия, просто, если задуматься, тебя же никак не затрагивает происходящее. Тебя ничто с нами не связывает… Что ты планируешь делать дальше?

Кувалдин не ответил, пока не расправился с завтраком. Он безжалостно и с аппетитом уничтожал овсянку, как солдат в столовой – наверняка он служил, – а, закончив, отложил ложку и сказал:

– Знаешь, Алексей, ситуация очень интересная. Мне любопытно, чем всё кончится. И дело даже не в том, что мне досталось от Шишкаревича, что моя десятка разбита. Этот парень неправ. Если вам нужны люди, если я могу оказать какую-то посильную помощь – я с вами.

Послышался звук захлопнувшейся входной двери, началась возня в прихожей. Первым на кухню вошёл Немец – выглядел он довольно свежо; за ним зашли Агасфер и Игорь.

– О, Лёшка проснулся! – начал Немец на ходу и сел за стол. – В общем, что мы решили. Игорь и Агасфер отправятся в больницу в поисках информации. Остальные останутся здесь и будут сидеть на телефоне. Заодно займутся порядком, а то тут кругом кровища и дерьмище.

– Я тоже поеду! – загорелся Лёша.

– Лёха, куда тебе за преступниками охотиться! Сиди в тылу, ты же юрист, бумажки перебирай, аналитикой занимайся. Мал ты ещё для подвигов, у тебя и недельников-то, наверно, нет.

– Каких ещё недельников? – Лёша услышал новое слово.

– Ну вот о чём я и говорю! Недельники – это как месячные, только у мужчин! – и добавил: – Когда из задницы кровь идёт.

Немец замолчал, и комната наполнилась тишиной: все смотрели на него. Лица отражали вопрос, а в некоторых случаях отвращение.

– То есть у меня одного анус кровоточит? – Немец сконфузился.

Агасфер с выражением разочарования и стыда закрыл лицо рукой и безнадёжно вздохнул. Поведя бровями, Немец кинул беглый смущённый взгляд на соседей по столу и продолжил:

– В общем ситуацию вы поняли.

– Я поеду с вами, – вмешался ДимПёс, – вам пригодится подстраховка.

– Я тоже, – уверенно заявил Кувалдин, – поедем на машине Агасфера. Она же заглохла, возможно, я смогу починить.

– А это мысль, – оживился Игорь, – далеко она у тебя? – спросил он киллера.

– Пять кварталов на север, – с бесстрастием робота ответил грек.

– Значит нас четверо. Возьмите с собой всё необходимое, нужно выдвигаться как можно скорее, дорогу замело, так что путь займёт много времени. Рому нужно спасать, – он повернулся к Немцу. – Будьте на связи. И, Немец… проветри зал, пожалуйста.

Они, как четыре храбрых хоббита, идущих войной на тёмное царство Мордор, не знали, что их ждёт, но ощущение, что эта неизведанная битва будет непростой, что ловушки, расставленные, словно мины, будут их подстерегать, преследовало каждого. ДимПёс закинул за плечи свой рюкзак поверх модной куртки, Игорь взял пачку сигарет, Юра обулся в старые туфли хозяина Цитадели взамен своих утраченных, и они в сопровождении киллера двинулись к выходу.

Немец не отправился с ними в это героическое путешествие, и почти все знали почему. У каждого человека есть страхи: кто-то боится темноты, кто-то трепещет перед спрятавшимися в пыли микробами, кто-то опасается остаться один, а Немец – боялся больниц. Ещё много лет назад он перенёс неудачную операцию по обрезанию полового члена как вынужденную процедуру после фатального полового акта, что привело к череде страшных операционных вмешательств, которые в итоге почти лишили его мужского достоинства. Несколько косметических операций, а затем грубая пластическая хирургия по увеличению члена превратили его детородный орган в уродливый обрубок, который с трудом функционировал. На почве этого у него родилась фобия. С тех пор больницы он не посещал.

– И аккуратнее с ковром! – донеслось из прихожей, и дверь захлопнулась.

Немец посмотрел в тёмное пространство прихожей, затем на Алексея. Тот произнёс:

– Ну что, с чего начнём?

– С того, что мы с тобой отправимся совсем в другое место, мой юный друг, – сказал Немец, преисполненный таинственности и загадки.

ГЛАВА 13

–Не надо связываться с этими фриками. Они долбанутые на всю голову. Одни ходят с растрёпанными волосами и считают это авангардом, другие насилуют котов и называют это искусством! – рассуждал вслух Немец.

Они шли вдвоём по оживлённым улицам города N. По сравнению с тусклым мало приглядным запустением вокруг Цитадели Игоря центр города казался другим миром, иным измерением, в котором Немец чувствовал себя свободно и легко. Это был сравнительно небольшой городок, потоки людей и автомобильное движение были несопоставимы с ритмом мегаполисов, но всё же и здесь кипела жизнь, которая, если и не плескалась, то, как минимум, размерено протекала куда-то за горизонт.

– Нет, я решительно этого не понимаю. Извини, конечно, Лёш, но для меня гомосеки – те же фрики. Не, ты парень нормальный, не пойми неправильно… Просто с каких пор это стало нормой? Педики были всегда, я не спорю… Ты в курсе, что в Древней Греции мужики пердолили мальчиков? Я веду к тому, что если ты пидр – будь им, я не против… но зачем кричать об этом на каждом углу? Ты видел гей-парады? Там семидесятилетние деды с перьями на голове трясут писюнами на улицах Парижа! Нет, я не видел, мне друзья рассказывали… Должны же быть какие-то рамки… дисциплина. Может быть поэтому и развалилась Римская Империя, потому что легионеры драли друг друга в жопу!

Лёша шёл рядом, порой не поспевая за Немцем, слушал, иногда улыбался в ответ на очередную «немецкую» колкость. Алексей никогда не задумывался всерьёз о своей ориентации, она просто была. Впервые интерес к мальчикам у него появился в тринадцать лет. Тогда он не понимал, что с ним происходит. Первый поцелуй обрушился на него в четырнадцать и это было абсолютным фиаско, которое стоило ему дружбы. Когда в шестнадцать лет он впервые переспал с девушкой, то не смог насладиться её большой упругой грудью, пылкими сосками, округлыми мягкими бёдрами и влажным языком – для него этот опыт стал не более чем странным экспериментом, который никогда не повторится. Так было решено. Его первую любовь тоже звали Алексей, но друзья называли его Четырёхлистник. Это был необычный рыжеволосый мальчишка, удивительно красивый и с пышной оранжевой бородой. Он был на четыре года старше, и его игривый взгляд долго преследовал Лёшу во сне, пока однажды они не сблизились. Та ночь была полна удивительных открытий. Лёша дрожал всем телом, когда полностью обнажённый Четырёхлистник прикасался к его груди, нежно поглаживая молодую растительность солнечного сплетения. Слившиеся воедино в облаке страсти, они провели вместе незабываемые часы, утопая в белых простынях и покусывая друг друга в самых неожиданных местах. Яркая рыжая борода нежно щекотала пятки Алексея, а сильные руки обхватывали его ягодицы. Вместе они соединились в нечто большое и цельное, недосягаемое и такое близкое, необъяснимое, но такое понятное – наслаждение.

– Вот оно, – они остановились у края проезжей части, – дорогу перейти и вон там.

Немец указал на здание из красного кирпича с крестом на заточенном острие пирамидообразной крыши.

– Я всё-таки не понимаю, почему ты не рассказал остальным? – спросил Лёшка, переходя дорогу.

– Ты видел Игоря? Да он весь сиял! Неизвестно, о чём они говорили в спальне, но этот вид просветлённого ясно даёт понять, что мозги ему определённо промыли. Считай, что его завербовали. А я не думаю, что этим типам можно верить. Так что, возможно, мы единственные здравомыслящие люди, которые могут вытащить Игоря из очередного дерьма.

– Могли бы посвятить кого-нибудь… – пробурчал Лёша негромко и неуверенно.

– Кого? ДимПёс озабочен спасением Харда, Юру мы впервые видим, а Агасфер – вообще мутный тип!

– Мир вам, христиане! – в разговор беспардонно вмешался мужчина с лицом Иисуса.

Он крепко сжимал библию на груди и с чувством глубокого воодушевления смотрел на путников. Его русые волосы были слегка взлохмачены, на длинный ровный нос были надеты очки, а аккуратные борода и усы подчёркивали классический стиль преданного христианина.

– Возрадуйтесь, ибо Бог с нами!

– Да, да, спасибо, мы знаем, – недовольно пробурчал Немец.

– Любящим Бога, призванным по Его изволению, всё содействует ко благу! Будьте терпеливы и откажитесь от жизни во грехе, будьте смиренны и покорны, и воздастся вам! Пустите Бога в душу свою, пустите Бога в сердце своё, ибо Бог – есть мы.

– Спасибо, Мартин Лютер, мы поняли, – Немец продолжил шествие дальше.

Иисус не сдавался, спешно догоняя странников:

–Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих! Услышьте и узрите, ибо вы слепы и глухи! Гордыня затмевает ваши глаза, лживые слова отравляют вашу душу, похотью и праздностью вы оскорбляете себя, очиститесь от скверны, и тогда во истину обретёте Бога нашего Иисуса Христа!

Немец и Лёша спокойно шли вперёд, стараясь не обращать внимания на этого назойливого паразита, вцепившегося в них, будто клещ в загривок дворняги. Алексей терпеливо ждал окончания проповеди, а Немец с трудом сдерживал свои эмоции, чтобы не высказать миссионеру в лицо всё, что он думает о его боге.

– Не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших! И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом – Ефесянам, глава пять! Одумайтесь, прелюбодеи, ибо разделите вы участь Содома и Гоморры!

Видимо, осознав всю бесплодность своего поучения, Иисус остановился, провожая Алексея и Немца взглядом. Напоследок он крикнул:

– Не возлежи с мужчиной, как с женщиной, ибо это мерзость! Книга Левит.

– Слышал, Лёха? Это он тебе, – иронизировал Немец. – О, пришли.

Они вошли через старую калитку. Железная изгородь выглядела запущенной, чёрная краска местами слезла, а дальние участки забора накренились под тяжестью собственного возраста. Это было здание из красного кирпича, состоящее из нескольких блоков, соединённых между собой коридорами. На фоне одноэтажной архитектурной композиции выделялась возвышавшаяся среди прочих строений башня, служившая одновременно входом. Вершину её украшал четырёхконечный католический крест.

Внутри здание казалось весьма просторным и напоминало классический приход американской или европейской церкви, но с поправкой на Россию. Вдоль центрального прохода, ведущего к амвону, располагались две секции мест – справа и слева. Первые несколько рядов представляли собой лакированные скамейки со спинками, а задние – грубо обтёсанные лавки, а также стулья, приставленные рядом. Стены были белыми и пустыми; у алтаря стояла статуя женщины – девы Марии.

В конце зала на помосте с деревянной кафедрой маячил человек. Завидев путников, он остановился, пристально глядя на них.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – это был молодой круглолицый парень приятной наружности с густыми тёмными волосами, аккуратно зачёсанными на правый бок.

– Добрый день, – поздоровался Немец, – мы бы хотели вступить в кружок Каменотёсов.

– Что, простите? – не понял служитель церкви.

– Любим работать молотком и зубилом, понимаете?

Некоторое время человек стоял в замешательстве, видимо подбирая слова, а после произнёс:

– Извините, я сейчас вернусь.

Он быстрым шагом удалился, а вернулся уже в сопровождении другого священника. Тот имел серьёзный вид. Его сканирующий взгляд выдавал в нём расчётливого человека: обычно такие работают продюсерами, либо в отделе кадров, занимаясь подбором персонала. Строгие очки подчёркивали его чопорность, прямая спина и гордо поднятая голова в совокупности с безукоризненно сидящей формой священника наводили на мысль о военной выправке, а волосы завивались в лёгкие кудри. Левая ладонь была перевязана.

– Чем могу быть полезен? – обратился он нарочито любезным тоном.

– Мы ищем отца Арсения, он здесь?

Почему-то священник не был удивлён этим вопросом.

– К сожалению, отца Арсения сейчас нет в городе. Давайте пройдём в мой кабинет, – он сделал приглашающий жест рукой и добавил, взглянув на своего молодого протеже: – Спасибо, отец Павел, дальше я сам.

Кабинет был небольшой, но уютный. На столе стояла настольная лампа, а напротив находился шкаф, полностью уставленный книгами.

– По дороге до нас докопался какой-то религиозный сумасшедший, не из ваших? – спросил Немец.

– Некоторые страждущие слишком рьяно принимают слово Божие. Святое писание для них есть закон. Но вы же сюда пришли не в поисках проповеди?

– Да, но мы пришли за ответами.

– Что ж, – священник сел за стол и жестом попросил гостей присесть, – меня зовут отец Кирилл, я являюсь главой здешний католической общины, а отец Арсений – мой главный помощник. Позвольте поинтересоваться, кем являетесь вы?

– Я Немец, а это – Лёшка. Вчера отец Арсений заявился к нам в дом и попросил помощи в убийстве одного нашего знакомого, чтобы сделать мир лучше. Нет, мы не против, он тот ещё гад. Вот только, подозреваю, рассказал Арсений нам далеко не всё.

– А вы уверены, что вам следует знать всё? – ноты любезности исчезли из голоса отца Кирилла. – Это ошибка с его стороны. Очень надеюсь, что подобная утечка информации оправдана.

На его лице отразилось некоторое раздражение. Гости действительно были нежеланными, и Немец это чувствовал.

– Вы даже не подозреваете, с чем связываетесь. С какой древней силой. Мой вам совет: не препятствуйте и не лезьте куда не стоит.

– Вы нам угрожаете? – в голосе Немца слышался наглый вызов.

– Нет, что вы. Я вас искренне прошу воздержаться от глупостей, – отец Кирилл изобразил подобие улыбки.

– И всё же я, пожалуй, вынужден настаивать.

– Что ж, – спокойно произнёс священник, – тогда я вынужден попросить вас уйти.

– Мы никуда не пойдём, пока не узнаем всю правду, – Немец был неумолим.

Лёша сидел рядом и с трепетом слушал этот диалог. Он не обладал таким упорством и рвением, а потому накалявшаяся ситуация пробуждала в нём желание удалиться.

– Немец… – обратился он.

– Подожди, Лёша. Мы никуда не уйдём.

– Что ж, будь по-вашему, – отец Кирилл встал из-за стола. – Тогда я буду разговаривать с вами языком дубины и камня.

Он вышел за дверь.

– И что теперь? – Лёша растерялся.

– Для начала предлагаю осмотреться, пока нас не вышвырнули. Что-то они здесь прячут.

На столе рядом с лампой стоял дисковый телефон и лежал томик Евангелия. Ящик стола был заперт на ключ, и взломать его оказалось нечем. В углу возле окна располагался камин, а на нём – глиняная фигурка Иисуса. На противоположной стене висел большой деревянный крест с изображением Спасителя, а под ним стоял невзрачный диванчик. Пока Немец ползал под столом, Лёша рассматривал католическую библиотеку: «Истоки францисканства», «Энциклопедия Папы Римского», «Социальное учение Католической церкви» … На фоне остальных выделялась толстая книга в кожаном переплёте, на корешке которой большими золотыми буквами было написано «HOLYBIBLE». Рука потянулась к ней сама.

За спиной Немца послышался звук тяжёлого отодвигаемого предмета. Обернувшись, он увидел, как шкаф отъезжает в сторону, обнажая скрытый проход. Рядом в полном недоумении стоял Лёша:

– Я просто… в кино такое видел, – неуверенно сказал Алексей.

– Молодец, Лёшка! – Немец всем своим видом выказывал довольство.

Судьба давала шанс узнать всё, снова пойти против правил, чтобы увидеть истину своими глазами – именно за этим они сюда и пришли. Охваченный радостным азартом, Немец первым ступил в секретный тайник. Каменная лестница вела в неизвестность. Внизу было темно.

ГЛАВА 14

На экране старой черно-белой Нокии горела надпись: «ВЫЗЫВАЕТ ИММУНИТЕТ». Телефон настойчиво звонил.

Агасфер сидел за рулём БМВ и мчался на всех скоростях. Игорь находился рядом с трубкой в руках. С заднего сидения выглядывал ДимПёс. Юру они оставили возле его разбитой десятки – он надеялся её завести.

Сурнин переглянулся со своими напарниками и нажал «принять», поставив разговор на громкую связь.

– Игорь? – донёсся из трубки голос Шишкаревича. – Ты не забыл про старого друга? Память тебя не подвела?

– Да… я слушаю тебя, – Игорь не показывал эмоций.

– Как насчёт нашей с тобой маленькой неувязочки? Надеюсь, ты решаешь вопрос? Мне нужен результат в полночь. В старом морге. Ах, да…

На том конце послышалась возня вперемешку с междометиями.

– Игорь, это ты? – раздался взволнованный голос Ромы Харда.

– Рома, с тобой всё в порядке? – Игорь оживился.

– Да, он меня даже почти не бьёт. Игорь, вытащи меня отсюда! – голос Харда не был преисполнен паникой – скорее сильным дискомфортом сложившейся ситуации.

ДимПёс высунулся из-за сидений:

– Рома! Рома, это Антон! Где ты находишься? – его глаза горели.

– С вас хватит, – из динамика снова послышался голос Иммунитета.

– Стой! Не вешай трубку! – Игорь продолжил переговоры; напряжение росло. – Мы даже не понимаем, о чём ты говоришь! Что ты хочешь? Саша, просто скажи, и мы это сделаем.

Голос Иммунитета сорвался на крик:

– Не заставляй меня вспоминать! – выпалил он эмоционально и довершил спокойным тоном: – 15.12.13… Найди красную комнату… Пойми ты наконец!

В его голосе звучала мольба: человек на том конце провода был физически измотан и психически истощён.

Связь оборвалась. Одержимый психопат с явными расстройствами личности положил трубку, мало прояснив ситуацию. Герои были обескуражены, их зацепки оказались незначительны, и психлечебница представала последней возможностью выяснить правду и спасти Рому.

– Красная комната? О чём он, чёрт возьми? – прозвучал вопрос из уст Агасфера.

– Не знаю, – Игорь старался выстроить в голове логическую цепочку, – ни одного козыря на руках. И с психушкой тоже могут возникнуть сложности…

– О чём ты?

– О том, что мы вмешиваемся в медицинскую тайну. Ни один врач не имеет права её раскрывать. Придётся заплатить. Но я не знаю, о каких суммах пойдёт речь.

– Может, и не придётся, – с загадочным видом произнёс Агасфер, и все в недоумении посмотрели на него. – Открой бардачок.

В бардачке Игорь нашёл совершенно неожиданную вещь. В красное удостоверение (определённо фальшивое, но имеющее натуральный вид) была вклеена фотография Агасфера, а рядом написано: «МВД России. Капитан Сазыков Олег Георгиевич».

***

Антона решили оставить у входа, для подстраховки: в любом случае, заявиться в кабинет заведующего отделением всей толпой было подозрительно, особенно учитывая, что ДимПёс слабо походил на полицейского. Охрана на КПП, увидев документ, беспрепятственно пропустила странных посетителей, и они направились к главному входу.

Найти нужный кабинет оказалось несложно. На двери висела табличка: «Заведующий отделением ПАВЛОВСКИЙ А.В.».

– Говорить буду я, – обратился Агасфер к Игорю.

Игорь кивнул и осторожно постучал.

– Да-да, – приглушённо донеслось из-за двери.

В кабинете за столом, совершенно не обращая внимание на незваных гостей, сидел крепкий мужчина лет сорока и что-то писал: с крупными чертами лица, весьма широкий в плечах – он имел внушительный вид. На нос были надеты очки с круглыми стёклами, казавшиеся миниатюрными на контрасте с громадиной его тела. Доктор был тяжело сложен: не то чтобы он являл собой груду мышц – просто казался большим. Широкой грудью Павловский А.В. заслонял половину окна, находящегося за спиной, а кисти его рук были настолько огромными, что ручка практически терялась в гигантских ладонях.

– Чем могу быть полезен? – он поднял глаза, посмотрев на посетителей поверх очков.

Агасфер вытянул вперёд руку с красной корочкой:

– Капитан Сазыков. Полиция. Мы расследуем дело, в котором фигурирует один из ваших бывших пациентов. Хотелось бы узнать подробности его пребывания в лечебнице и увидеть медицинскую карту. Будем признательны, если вы поможете следствию.

– Очень интересно, – с долей иронии произнёс врач, снимая очки. – И как зовут этого пациента?

– Шишкаревич, Александр Александрович.

– Ах, да, конечно-конечно… – Павловский сложил руки в замок. – А в чём его обвиняют?

– Угроза убийством и причинение тяжкого вреда здоровью, а также похищение человека и шантаж. В данный момент местонахождение Шишкаревича остаётся неизвестным. Мы надеемся, что вы поможете нам понять логику его действий, а главное – мотивы. На кону жизнь человека, – Агасфер вжился в роль.

– Что ж, конечно, помогу, – доктор пытался казаться открытым, но странным образом внушал недоверие. – Я лично занимался лечением Шишкаревича. Знаете, это было довольно давно, но я его хорошо помню. Он поступил к нам с симптомами неконтролируемой агрессии на фоне злоупотребления наркотическими веществами, однако в ходе лечения было выявлено диссоциативное расстройство личности.

– Подождите, – вступил Игорь, – то есть, выходит, что он шизофреник с раздвоением личности?

– Ну, вы несколько ненаучно изъясняетесь в данном случае, но, в целом, да, вы правы.

В дверь постучали. Робко впорхнула хрупкая молодая медсестра с внушительным бюстом и мутными большими глазами болотного цвета:

– Андрей Викторович, у вас обход.

– Спасибо, Анечка, у меня сейчас люди. Попроси сегодня Дамира Аркадьевича.

– Хорошо, Андрей Викторович, – медсестра скрылась за дверью.

– Андрей Викторович, – обратился «капитан Сазыков», – вы можете рассказать подробности его болезни? Как проявлялись симптомы, и какому лечению он подвергался?

– Да… – доктор Павловский на секунду задумался. – То, что мы изначально приняли за постнаркотическую неврастению оказалось проявлением его множественной личности.

– Вы хотите сказать, – снова вмешался Игорь, – что во время своих приступов он не был самим собой?

– Именно так. Простите, а вы кто по званию? – проявил любопытство доктор.

– Я… капитан, оперативник, – голос Игоря слегка дрогнул.

– Лицо знакомое. Вы, должно быть, не в первый раз ловите психически нездоровых преступников?

– Да… Пожалуй, так.

Андрей Викторович откинулся на спинку стула, многозначительно посмотрев на Игоря. Он его изучал.

– Одним словом, – продолжил доктор, – любой внешний раздражитель был мощным катализатором для его альтер-эго. «Второе я» выступало в качестве защитника, и это совершенно нормальное состояние при таком диагнозе. Мы его лечили стандартной группой нейролептиков и когнитивной терапией, и спустя несколько недель симптомы сошли на нет. По крайней мере, с тех пор о рецидивах я не слышал.

В голосе доктора чувствовалась полная уверенность, Павловский представлял собой человека с сильным защитным механизмом, его жесты и движения казались абсолютно свободными – он был хозяином этих комнат с белым потолком, властелином этого странного места и всей ситуации.

– Могу я узнать, при каких обстоятельствах были совершены преступления? – поинтересовался заведующий отделением.

– Да, конечно, – ответил Агасфер. – Вчера утром он попал в аварию, произошло сильное столкновение, он избил второго водителя, а после напал на своих товарищей и с угрозами похитил одного из них.

– Хм, – Павловский задумался, – интересно… Если он получил травму головы, это могло высвободить его нежелательную личность. Когда он лечился здесь, ремиссии были длительными, а припадки агрессии представляли собой короткие не спонтанные эпизоды. Если бы мы не вмешались, ситуация могла ухудшиться, альтер-эго могло выйти из-под контроля и даже полностью заполнить сознание Шишкаревича…

– Мы можем осмотреть его бывшую палату? Это возможно? И заглянуть в его историю болезни.

– Разумеется! Не вижу причин препятствовать следствию, – ответил Андрей Викторович и добавил театрально: – Моя милиция меня бережёт!

Доктор поднялся и предстал перед Агасфером и Игорем во всём своём великолепии. Встав, он заслонил собой проём окна: это был очень рослый человек два метра высотой; плечи он расправил как крылья. Выйдя из-за стола, доктор позволил увидеть свою обувь – огромные лакированные ботинки, вероятно, пятидесятого размера.

Они вышли из кабинета и последовали за Павловским. Их путь лежал через так называемое «острое отделение». Игорь помнил его, будто был здесь вчера: тут мало что изменилось. Среди стен светло-нейтральных тонов копошились странные люди. Кто-то просто сидел абсолютно недвижимо, уткнувшись в одну точку, кто-то бился в припадке истерического хохота, другой стоял на коленях с закрытыми глазами, прочие выглядели абсолютно нормальными. Особенно в глаза бросался энергичный пациент в ночной пижаме, который босиком наматывал по залу круги.

– Раскинулось море широко! – доносились звуки песни из какого-то угла.

К Игорю подбежал совершенно безумного вида человек с выпученными глазами:

– У меня кошки, кошки у меня… – не переставая повторял он, похлопывая себя по коленям.

Подойдя к массивной двери на электромагнитном замке, заведующий отделением остановился.

– Это пациенты с тяжёлыми нарушениями, деменцией, алкоголики, наркоманы, фанатики, – обратился доктор Павловский к гостям, – но жемчужины моей коллекции находятся здесь.

Он приложил ключ-карту к замку, и они вошли.

Перед ними предстал небольшой холодный коридор. По обе стороны находились три двери. Из одной из камер доносился раздирающий душу вой, настолько дикий и нечеловеческий, что от него бросало в дрожь. Доктор спокойно шёл вперёд, Игорь и Агасфер, переглядываясь, следовали за ним.

– Вы, должно быть, в курсе, что у нас на принудительном лечении находятся пять преступников. Например, здесь, – он указал на камеру (это была именно камера, а не палата) слева, – расположился Аркадий Пахом. Его поймали при попытке принести человеческую жертву дьяволу. Жуткая личность. Дома у него были обнаружены многочисленные трупы расчленённых животных. Экспертиза признала его невменяемым.

Игорь был не в курсе. Когда он работал в милиции, ни о чём подобном он не знал. Хотя, возможно, ему было не положено слышать об этом месте. Рассмотреть Пахома ему не удалось: каждая камера была оснащена зарешеченным дверным окошком, однако в тех «палатах», где горел свет, не было никого видно; в других же свет был погашен, в том числе в той, откуда слышался вой. Внимание Игоря привлекла крайняя железная дверь: петли её были массивнее, чем у остальных, а дверная коробка укреплена. Заглянув внутрь, он увидел её жуткого обитателя. Огромный тучный человек, оголённый по пояс, сидел на полу палаты и что-то жевал. Он весил, должно быть, килограмм триста:голова его выглядела треугольной из-за широких щёк и узкой черепной коробки, огромная свисающая грудь блестела на свету, видимо, чем-то испачканная, а гигантский живот казался необъятным.

– Это мой любимый экземпляр. Роман Вагон. Съел пятерых, между прочим. Возможно, помните, пару лет назад в газеты просочились слухи об обглоданных человеческих костях? Его рук дело, точнее зубов, – доктор улыбнулся, и в здешней обстановке это выглядело жутко.

Необузданные психопаты, страшные каннибалы и человеческие жертвоприношения. И это далеко не все тайны, которые хранит это ненормальное место. Игорь чувствовал себя некомфортно, ему хотелось поскорее узнать последний секрет Шишкаревича и уйти.

– Прошу сюда, – доктор свернул за угол.

Там, укрытая пеленой темноты, расположилась запертая дверь. Доктор Павловский отворил ворота и жестом пригласил Игоря вперёд. В комнате было темно. Окна отсутствовали. Следом за Игорем вошёл Агасфер.

– Это палата Шишкаревича? – спросил Игорь, вглядываясь во тьму.

– Нет, это операционная, – последовал холодный ответ доктора. Он щёлкнул выключателем.

– Операционная? – Игорь почуял неладное и обернулся.

Лампы дневного света долго и неравномерно включались, мерцали; всё произошло быстро и в полутьме. Короткий, но мощный удар кулака оглушил Агасфера, и с отрывистым звуком «м» киллер упал на пол. Когда свет зажегся полностью, доктор Павловский стоял перед Игорем, вытянув руку, вооружённую скальпелем.

– Что это значит? – подобный поворот был полнейшей неожиданностью для Сурнина.

– Это я вас хочу спросить… капитан.

Угроза и безжалостность смотрели на Игоря глазами доктора. Работая оперативником, он много раз видел этот взгляд: то были не глаза испуганного человека, насторожившегося и готового к самообороне, это – глаза убийцы.

– Значит, вам нужна история болезни? И как вы намерены её получить без судебного постановления? – спросил доктор.

– Мы… – начал Игорь

– Не держите меня за дурака! – доктор повысил голос, тяжёлый бас был подобен грому. – Вы проходили в моей лечебнице психиатрическую экспертизу десять лет назад. Мы не виделись лично, но я вас узнал. Не сразу узнал. Я был одним из немногих, кто посвящен в детали вашего преступления. Насколько мне известно, вы попали к нам повторно, но уже в амплуа наркомана. Неужели вы всерьёз полагаете, что я не знаю, что творится в моём собственном отделении? Так что это я вас спрошу: что это значит? Что это за клоун с вами?

– Мы просто хотели узнать правду, – Игорь не терял самообладания. – Шишкаревич похитил нашего товарища, а взамен его жизни требует какого-то человека из красной комнаты. Я пришёл сюда за ответами, я просто хочу спасти своего друга!

Доктор Павловский искажённо улыбнулся и повернул выключатель справа от него. Комната мгновенно окрасилась в алый цвет. Кроваво-красные фонари залили операционную своим светом, как кровь заливает руки убийцы.

– Тогда смотри. Здесь я творю своё искусство во имя медицины. Но, как правило, те, кто знают правду, долго не живут.

Медлить было нельзя – нужно было действовать. Игорь схватил правой рукой никелированный таз, вероятно, использовавшийся для «послеоперационных ошмётков», и ударил доктора по руке. Скальпель вылетел, но даже обезоруженный доктор представлял серьёзную опасность. Огромное тело двинулось на Игоря, схватило его за грудки своими сильными руками и швырнуло, будто мусор, на кафель. Не дожидаясь нокаута, лёжа на холодном, как в морге, полу, Игорь нанёс удар ногой в колено противнику, от чего тот взвыл. Вскочив на ноги, Сурнин бросился бежать, огибая операционный стол, но красные огни его дезориентировали. Вскоре Игоря настиг сильный удар в висок, который на несколько секунд его оглушил. Но бывший милиционер не спешил сдаваться. Ещё держась на ногах, он пнул в доктора кресло-коляску, отчего тот чертыхнулся и, хромая, снова ринулся в бой. В мутном красном мраке среди операционных инструментов Игорь нащупал медицинский молоток и, вооружённый, ринулся на своего противника. Доктор схватил его правой рукой за горло, но удар молотком в своё плечо предотвратить не успел. Закричав, он откинул Игоря, отчего тот перекувыркнулся через «операционный алтарь» и снова оказался у стеллажа с инструментами. Схватив маленький топорик, похожий на томагавк, Сурнин пошёл на таран. Противник сдержал натиск, перехватив вооружённую руку, но, споткнувшись о неподвижно лежащего Агасфера, рухнул на пол со страшным грохотом. Игорь впервые за всю битву имел преимущество. Он находился в выгодном положении сверху, рука его высвободилась из тисков доктора и была готова нанести решающий удар, как вдруг он почувствовал резкую боль в области живота. Кисть его дрогнула, и топор выпал.

Острозаточенный скальпель вошёл в мягкую плоть…

ГЛАВА 15

Лестница вела вниз. Освещения не было, и Немец шёл наощупь, выставив перед собой правую руку. Лёша держался за холодную влажную стену и опасливо следовал за ним.

Они спускались всё ниже, ныряя под горизонт земной поверхности. Долго идти не пришлось: в конце пути ожидала дверь. Когда она отворилась, в глаза ударил яркий свет, на секунду ослепив.

Перед визитёрами предстало помещение с убранством аристократического вида: стены обшиты красным деревом, пол устлан роскошным кроваво-алым ковром с высоким ворсом; лишь электрические фонари на стенах выдавали принадлежность этого места к современной эпохе.

– Вот они! – послышались крики наверху.

Немец поднял глаза и распознал несколько силуэтов. Он в спешке захлопнул деревянную дверь, заперев её за собой.

Через несколько секунд на врата обрушились негодующие удары священников. С криками «откройте!» священнослужители бросились на штурм тайной комнаты. Оби́тая бархатом дверь из толстого древесного массива казалась крепкой, но засов был слабым: его предел прочности оставлял желать лучшего. Долго сдерживать натиск «святой» силы он не мог.

– Немец, что делать-то? – Лёшка начинал нервничать.

– Не ссы, малой, не из таких передряг выпутывались… – Немец искал пути отступления, судорожно озираясь. – Предлагаю осмотреться.

Комната не имела выходов. В глаза бросался массивный стол на львиных ногах со столешницей, обшитой красным сукном. На столе лежали два больших тома в старых кожаных обложках. Единственное кресло имело величавый вид: его сидение, спинка и подлокотники были обшиты нежной гладкой кожей; точёный деревянный каркас выглядел тонко и дорого. Интерьер странной комнаты преимущественно состоял из дерева, украшенного талантливой резной росписью: стол, кресло, большое зеркало у противоположной стены, тумба; одну из стен от угла до угла покрывало деревянное полотно – грандиозный барельеф. Он изображал толпу людей в монашеском облачении, вооружённых молотками и дубинами, а позади них, на возвышении, стоял человек в лучах света, простирающий руки к небу. Над всей этой роскошью величественно возвышались исполинские молот и зубило, скрещенные на потолке.

Крики и стук по ту сторону барьера сменились упорными попытками вышибить дверь.

– Немец! – кричал Алексей.

Наглость Фрица была сильнее трусости: опыт подсказывал, что оборона будет неминуемо прорвана, после чего последует неотвратимая расплата – оказаться избитым для него не было в новинку. Потому Немец прогнал беспокойство, которое трепетало где-то внутри и захватывало дух, и уступил место здравомыслию: он изучал странное помещение. Его внимание привлёк живописный гобелен, висевший над столом. Он изображал рыцаря с глубокими морщинами и седой бородой. Тело и голова – укреплены кольчугой, на плечи накинут серый плащ, руки сложены на рукояти меча, взгляд преисполнен мужеством. Эта тонкая художественная работа казалась удивительно эффектной и талантливой, достоверно и ярко передавая образ средневекового война.

– Немец, мне в туалет надо! – перекрикивал Лёша громкие удары, сотрясающие дверь.

– Лёш, потерпи! – осадил его Немец и взял со стола старинный фолиант.

Его содержание представляло собой тексты на латыни: грубые страницы были исписаны неясными словами, смысл которых был сокрыт для человека, не владеющего мёртвым языком. Зато вторая книга была на русском. Титульный лист гласил: «КОДЕКС ЧЕСТИ ВЕЛИКОГО СВЯЩЕННОГО ОРДЕНА КАМЕНОТЁСОВ ОБРАЗОВАННОГО БЛАГОРОДНЫМ СЕБАСТИАНОМ ШУЛЬЦОМ». На первой странице Немец прочитал следующее:

«Сим повелеваю хранить и оберегать честь и законы, и правила и, дабы не запятнанными быть, свято чтить устои Братства Великого, Каменотёсами именуемого. Верой в Бога укреплять помыслы свои и во Славу Божию суд праведный вести Рукой Господнюю».

– Немец, у меня мочевой пузырь слабый!

Немцу было не до этого. С цветной страницы на очередном развороте на него смотрел скромно одетый мужчина с длинными волосами. На этом рисунке Немец узнал своего старого знакомого – привратника Цитадели Зла по имени Игорь. Взгляд Фрица остановился на портрете, и Немец глубоко задумался, силясь отыскать в подкорках сознания объяснение этому странному явлению.

Звук журчащего ручья донёсся до слуха, и это его отрезвило. Лёшастоял возле зеркала и, упираясь в его деревянную раму левой рукой, заливал дорогой ковёр своей естественной жидкостью. Большой член он ловко поддерживал снизу, подпирая ладонью.

– Лёха! – окликнул его Немец.

Лёша дёрнулся, нелепо стряхивая последние капли, и слегка сместил ладонь, приложенную к деревянному корпусу. В нем что-то щёлкнуло, и зеркало двинулось на Алексея, от чего тот на секунду испугался собственного приближающегося отражения. Рама откинулась, как дверная створка, и открыла очередной вход в неизвестность. Немец опасливо подошёл, стараясь не вляпаться в Лёшины дела и, заглянув в темноту прохода, произнёс:

– Лёха, у тебя либо моча животворящая, либо талант находить потайные ходы.

Святые отцы по ту сторону барьера с разбегу пытались вынести дверь, и она уже готовилась к капитуляции. Расшатанный засов начал тонко позвякивать.

– Немец, их нужно задержать! – призывал Лёша к радикальным мерам.

– Как? Я сейчас не хочу! – обескураженно ответил тот.

– Придётся, Немец, ты должен!

Пару секунд помявшись, Фриц закусил губу и закрыл глаза. Он глубоко вздохнул, казалось, готовясь к странной практике медитации. Мышцы его лица подрагивали, выражая борьбу с собственным организмом.

– Мне бы молочка сейчас… – с некоторым огорчение произнёс он, а через несколько секунд добавил: – Надеюсь, они спичку зажигать не будут.

Быстрые движения, неловкие шаги... Было видно лишь размытое пятно: Лёшка нырнул в бездну, когда комната с глухим звуком, подобным угрожающему шипению змеи, заполнилась отвратительными миазмами. Сжимая в руке странную книгу с изображением капитана Сурнина, Немец вошёл в тайный проём и затворил за собой секретный проход.

Догорающие факелы, висевшие вдоль лестницы, отбрасывали брезжащий свет на каменные ступени. Внизу ждала очередная дверь.

Войдя, парни очутились в следующем помещении: это было подобие катакомб, небольшая пещера, вытесанная в породе.

Слабо освещённые лампадами стены были исписаны красной краской. Символы казались хаотичными и ни на что непохожими: круги и бессмысленные пересечения, несуществующие фигуры и вымышленные начертания – вся эта руническая живопись, выверенная с геометрической точностью, формировала авангардные картины в красных тонах. Посреди пещеры стоял алтарь, напоминающий стол для жертвоприношений, на котором лежал кинжал с гравировкой «Р.Р.» на рукояти из чёрного дерева, а рядом стоял бронзовый таз, наполненный красной жидкостью. Металлический сосуд напоминал гипертрофированный кубок на короткой ножке с широкой подставкой. К верху он расширялся, подобно чаше, а на стенках были выгравированы символы, напоминающие семитские буквы.

– Да что за чертовщина здесь творится? – спросил сбитый с толку Немец.

Лёша растерянно смотрел по сторонам в попытке найти логическую причину нахождения этого мистического помещения здесь. Немец подошёл к стене и провёл рукой по линии одного из рисунков, от чего на пальцах остался красный отпечаток.

– Похоже на кровь, – произнёс он, растирая перстами красную субстанцию и принюхиваясь. – А вот это похоже на иврит… – сказал Немец, заприметив буквы на дальней стене.

– Надеюсь, ты не будешь это читать? – забеспокоился Лёшка.

Прежде, чем Немец успел ответить, бронзовая чаша воспылала красным пламенем, как куст перед Моисеем, от чего каменные стены пещеры залились алым маревом. Лёша в испуге отшатнулся. Медленно пятясь, он отошёл к задней стене, приник к ней спиной и вжался, будто силясь пройти сквозь монолит. Но Немец испуган не был. Его глаза горели любопытством, и дикий огонь отражался в них. Фриц подошёл ближе, и алый свет залил его с ног до головы. Огонь говорил:

– Внимайте мне, ибо только пламя очистит слова от лжи, – это был тяжёлый бас, резонировавший в пещерных стенах.

– Что ты такое? – Немец смело подошёл ближе.

– Я Великий Оракул. Без плоти и крови, требую плоть и кровь.

– Плоть и кровь?

– Сначала кровь, потом – ответ.

Немец долго сомневался, хотя сразу понял, о чём шла речь. Отчаянный шаг мог привести к необратимым последствиям, но желание всё знать было сильнее. Лёша, охваченный ужасом, затаил дыхание.

Фриц сопротивлялся. Это была очередная борьба с самим собой: человечность и желание правды столкнулись с личной трусостью и малодушием, которые заручались поддержкой инстинкта самосохранения. Стремление к самопожертвованию никогда не было его отличительной чертой. Когда он наконец поднял нож, Лёша негромко простонал:

– Немец… – но слова молодого Алексея уже ничего не значили.

Крепко держа клинок, Фриц подошёл к пламени и резким движением провёл холодным лезвием по беспомощной ладони. Кровь, капля за каплей, стекла в красное пламя, превратившись в яркие всполохи искр.

Огонь вознёсся к потолку жарким столбом, будто нетерпеливо вырвался из тесного плена жертвенной чаши, и Немец отпрянул от него, потерял равновесие и упал. Клинок со звоном коснулся каменного пола. Не двигаясь, Фриц взирал на последствия своего любопытства, скованный гипнотическим чувством жажды познания и феерией разразившегося действа. Придя в себя, он поднялся на ноги и задал вопрос, на который заслуживал получить ответ:

– Что здесь происходит?

– Близится час, – отвечал Оракул своим механическим басом, – когда небо рухнет на землю, реки иссохнут, мёртвые восстанут, а Солнце померкнет навсегда. Земля содрогнётся. Пророчество близко к завершению. Гром уже прогремел.

– Что это значит? – Немец не понимал.

– Когда безумец выпустит Господина Небес из комнаты с белым потолком, в апрельские дни тот обретёт силу и навлечёт конец.

Лёша и Немец смотрели в кровавое пламя, обжигающее своим жаром. Столб огня, словно смерч, пульсировал, упираясь в потолок. Тайна раскрывалась перед ними.