Азм есмь Тень

У каждого живого существа или предмета есть своя тень. Парадокс заключается в том, что тень рождается в тот момент, когда вспыхивает свет. И чем ярче свет, тем контрастнее тень.

Пенсионер Иван Иванович слыл чудаком, потому что разговаривал со своей тенью. Его сосед, как все нормальные люди, разговаривал с телевизором, а Иван Иванович любил излить душу своей тени - Ваньше. Жил он одиноко, потому что был человеком мягким, всю жизнь довольствовался малым и не нажил ни семьи, ни добра.

Днем Иван Иванович уходил в парк, садился на лавочку и сначала внимательно просматривал бесплатные газеты из своего почтового ящика, а потом наблюдал за беготней неугомонных малышей, которых выгуливали моложавые бабушки. В карманах его потрепанного всесезонного пальто всегда находилась краюха хлеба для какого-нибудь бездомного пса. Перепадало и прожорливым голубям, и уткам, что деловито плескались в городском пруду.

Когда на парк опускался вечер, и световую эстафету подхватывал горделиво возвышающийся около лавочки фонарь, аллеи пустели. Иван Иванович еще какое-то время грустно рассматривал под ногами свою тень, потом командовал ей: «Домой, Ваньша!» – и понуро брел шаркающей походкой к круглосуточному продуктовому магазинчику, чтобы купить очередную буханку хлеба. Тень послушно следовала за ним, скользя по стенам домов, считая тротуарную плитку, сторожа каждое его движение и вслушиваясь в неразборчивое бормотание.

Четвероклассник Штырь получил свое прозвище за рваный шрам на виске после того, как случайно напоролся на гвоздь в заборе. Дома его никто не ждал. Мать с утра до вечера работала без выходных и праздников, чтобы оплачивать бесконечные кредиты. До сына ей не было никакого дела, потому что все силы она тратила на обустройство своего гнездышка.

Вакуум вокруг Штыря заполнили друзья. Он каждый день сбегал из школы и весь день проводил вместе с ними в вонючем подвале недостроенного дома. Одноэтажный недострой располагался на территории парка, зарос высокой травой, примелькался и горожане его практически не замечали.

Малолетки курили, травили скабрезные анекдоты, пересказывали истории бывалых сидельцев, нюхали всякую дрянь. Темноту разгонял свет от свечей, которые теснились на картонке в центре мальчишеского круга.

В этот раз дрянь оказалась особенно забористой, и Штырю стало чудиться, что тени пацанов на разрисованных граффити стенах живые. Они плясали, гримасничали и являли собой череду каких-то жутких монстров. Тени манили за собой, вытягиваясь в сторону выхода, приглашали изведать новое запретное наслаждение. Больше других старалась собственная тень Штыря. Она выгибалась дугой из-за его спины, проникновенно заглядывала в глаза, шелестела в ухо: «Не пожалеешь…»

Поддавшись искушению, Штырь выполз из подвала, поежился от вечерней прохлады и огляделся. Все, как в тумане. Наконец взгляд сфокусировался на одинокой фигуре, которая, ссутулившись, сидела на лавочке под фонарем.

Штырь потерял свою тень из виду, но чувствовал, что она не покинула его, стоит рядом в сумраке и зловеще улыбается. Нащупав в кармане куртки пузырек с бензином и спички, Штырь тоже улыбнулся.

За миг до того, как вспыхнуть факелом, Иван Иванович зафиксировал странную трансформацию своей тени: у нее появилась еще одна голова. Двойник показывал на Ваньшу пальцем и смеялся.

Иван Иванович, не растерявшись, сбросил на землю загоревшееся на спине пальто и тщательно затоптал его. Ваньша трудился рядом.Двойник исчез.

Иван Иванович горестно посокрушался, разглядывая огромную тлеющуюся дыру на единственной своей теплой вещи, и тихо предложил: «Пойдем-ка, Ваньша, домой».

Вернувшись в холостяцкую берлогу, Иван Иванович выпил сто грамм в честь своего спасения. «Мог бы сгореть, и к бабке не ходи. – пояснил он Ваньше. – Да… А пацан-то совсем пропащий…»

И помолился, и сложил из пальцев фигуру, которая отбросила на стену, покрытую выцветшими обоями, тень ангела с трепещущими крыльями.