Снег идет.

За окном мягкими крупными хлопьями валил снег. Он заполонил собою улицы, машины, деревья, дома – все в его белом одеянии едва проглядывало в окнах. Силуэты бетонных коробок словно в тумане – серые очертания – прямоугольные великаны выглядывали один за другим из-за пелены белого конфити, разбросанного невидимой гигантской рукой. Внизу, вдоль тротуаров, мелькали пестрые точки – фигурки людей, размазанные небом. Смешно шевеля ножками по вязкому снегу, спешили они по своим делам. Андрей усмехнулся. Чего-чего, а дел сегодня у них предостаточно. ''На ваших лицах сияют улыбки, - думал Андрей, - улыбки нужных людей, которые сегодня востребованы как никогда более. Ваши сердца преисполнены трепетным ожиданием, ожиданием чуда этого дня, этой ночи. Вы счастливы, вышагивая сейчас по тротуару ''.

Последний раз, когда у него выпадал выходной, было ровно неделю назад. Семь дней подряд он вставал в шесть, что бы к восьми успеть на работу, а в семь вечера возвращался домой – прочитать за ужином несколько глав ''Одинокого странника'', а затем за пластинкой Армстронга What a Wonderful World забыться во сне. Поэтому сегодня он позволил себе подремать подольше. Сделав последний глоток кофе из желтой керамической чашки, Андрей прошел в прихожую, надел пальто и ботинки, на шею шарф. Прежде чем закрыть за собой дверь, он пару секунд простоял у входа, словно о чем-то размышляя.

Улица встретила его мягкими порывами ветра, а налетевшие снежинки тут же затерялись в воротнике и волосах. Несколько секунд он вдыхал холодный воздух, и грудь его пару раз успела подняться и опуститься, прежде чем он сделал первые шаги по белому полотну тротуара. Всюду, вдоль дороги и пешеходных дорожек, царило некоторое движение и энергия – в воздухе висело некое ожидание предстоящего вечера. Оно буквально пронизывало все вокруг – девичьи улыбки, мужские голоса, взгляды незнакомых лиц, торопливые сигналы автомашин, мигание светофора на пересечение Кантемировской и Автозаводской, звонкий лай собаки у мигающего разноцветными огнями магазина, легкий свист ветра между голых ветвей впавших в зимнюю спячку осин, чьи едва заметные тени падали на дорогу. Андрей видел все это – ему нравилось смотреть по сторонам, выискивать глазами названия вывесок, наблюдать, как меняются эмоции на лицах, как остаются следы подошв на белом асфальте. Шагая по проспекту, он видел то, на что другие прохожие редко обращали внимание.

В магазине было людно и душно. Люди плотным потоком сновали меж рядов, брали в руки то, что им было нужно, опускали обратно в поисках наилучшего, громко разговаривали, звали продавцов, ругались с работниками зала и между собой, стояли в очередях у касс с полными корзинами. Андрей не любил подобные скопления людей и тем более, когда все они разговаривали одновременно, брызжа слюной и нелепо размахивая руками перед собственными носами. К сожалению, нам часто приходится делать то, что нам совсем не нравится. Набрал немного фруктов в корзину, салатов – оливье и мимозу – куда же без них, коробку конфет – наугад, туда же бутылку Российского шампанского. У стеллажа с винами он немного призадумался. В конце концов, он положил пару темно-красных бутылей в корзину, которые, как он надеялся, будут греть его сознание этой ночью. Он надеялся.

Немного, он побродил по торговому центру напротив. Наблюдал, как сменяет огни большая голубая ель, грациозно возвышающаяся до второго этажа в фойе. Дети резвились подле нее на счастье родителям, которые спешно носились из одного зала в другие с веером ярких праздничных пакетов в руках. Наблюдал, как лица плывут по эскалатору верх и вниз.

Когда он открыл дверь своей квартиры, было не больше четырех. Сложив все в холодильник, Андрей прошел в зал и сел в кресло. Поднялся, что бы проверить, работают ли гирлянды, что он повесил вчера вечером. Переключал режимы огней, и огни мигали сине-зеленым-красным быстрей, а затем утихали, мерно касаясь светом темных стен. Оставив в покое гирлянды, он шагнул к окну и приоткрыл штору – снег все еще падал с пепельно-серого неба. Тяжело вздохнул, наблюдая, как за окном резвится стайка воробьев, перепрыгивающая с карниза на карниз. Андрей не знал, чем себя занять. Простояв минут пятнадцать в полном безмолвии, он резко повернулся и быстрым шагом вернулся на кухню, достал из холодильника бутылку вина, из ящика стола штопор, и наполовину наполнил стакан ярко-алой жидкостью. Сделал несколько мощных глотков, Андрей тяжело отдышался, словно после долгого погружения в воду. Его тошнило от этих стен. Он почти ненавидел себя в этот момент.

- А, к черту, - бросил он в пустоту, быстро оделся, в еще мокрых от талого снега ботинках вновь прошел на кухню, закупорил пробкой початую бутылку вина, сунул ее во внутренний карман пальто и покинул квартиру.

Та же улица, тот же снег падал с неба и покрывал белыми холодными пятнами его пальто. Те же звуки машин, те же голоса, что наполняют улицы изо дня в день – все то же самое. Но стоя под куполом неба, Андрею будто легче дышалось и воздух уже не был таким спертым, как пару минут тому назад, когда он проходил ко входной двери. Вдохнув полной грудью, Андрей вновь зашагал по тротуару, только на этот раз в противоположную сторону. Становилось темней.

Когда Андрей вступил на набережную, вдоль проспекта зажглись фонари. Их желтый свет коснулся улиц, и город заиграл новыми красками. Всюду переливались разноцветные огоньки – в окнах домов, в праздничных витринах магазинов, над дорогой, и вдоль площади; в темных ветвях едва покачивающихся деревьев. Переливаясь, они мягко скользили по снегу, и теперь, в сумерках, это выглядело по особенному необыкновенно. Над городом витала волшебная атмосфера близившегося праздника – буквально, его можно было прочувствовать и ощутить пальцами рук, вдохнуть его запах и ощутить приятное покалывание зеленых иголок по коже. Все то, что происходило с городом в этот час – было просто невероятно. Люди весь год проводят в ожидании этого дня – ждут этого вечера, что бы можно было выйти на улицу и увидеть и прочувствовать эту волшебную атмосферу царящего праздника; принять в нем непосредственное участие. И так получается, что ожидание этого дня ни чуть хуже самого празднования. Это прекрасно – видеть, как первый снег касается холодного серого асфальта и черной земли; видеть, как развешивают гирлянды вдоль дорог и над проспектами; как не спеша собирается новогодняя елка на главной площади; как все чаще загораются разноцветные огни в окнах высоченных домов, словно сигналы того, что вот, уже совсем-совсем скоро; как люди с трепетным чувством в груди выбирают подарки для близких; как молодые и шумные, но непременно веселые молодые компании пускают ранние салюты в безоблачное небо, и снопы искр озаряют ночь, а после превращаются в звезды…

Но для героя этого рассказа все было иначе. Пройдя немного по набережной, он облокотился о перила, за которой, скованная льдом, чернела Нева в молчаливом величии. Река спала, и была далеко от тех мыслей, что посещали Андрея в этот момент. Он слышал голоса позади себя, их яркий смех в свете фонарей. Чуть поодаль играла музыка. Люди шагали мимо – Андрей слышал хруст снега под подошвами их ботинок. Люди – они были так счастливы этим вечером. Они чувствовали себя прекрасно в свете этих фонарей. Все что им было нужно – это их томный свет полумраке, касание теплых рук и немного снега, хлопьями ниспадающие на плечи. Держась за руки, они смотрели в глаза друг другу, произносили теплые слова, что надолго откладывались в сердце, дарили цветы, а позже ставили их на комод у кровати, что бы они памятью служили этому дню. Они пили прекрасное вино в уютных апартаментах своих квартир и слушали музыку под взрывы разноцветных огней в окне. А позже, счастливые и умиротворенные, засыпали в объятиях друг друга в теплых постелях наступающего дня.

Андрей достал из-под пальто бутылку и сделал глоток. Где-то позади раздались хлопки салюта. Он обернулся и смотрел, как разноцветные вспышки озаряют небо, слушал, как его отголоски возносятся над головами и достигают другого берега реки. Андрей смотрел на огни и видел перед собой лица, которые подносили спичку к фитилю, отпрыгивали назад в спешке, а затем с трепетом ожидали, когда первый залп коснется неба.

Отвернувшись от перил, Андрей зашагал по тротуару. Он не знал куда шел. Просто шагал вперед. В ярко освещенных окнах кафе и ресторанов он видел лица, которые смеялись, видел, как их глаза передают друг другу сигналы, а руки порхают над столами подобно бабочкам, проснувшиеся по весне и ощутившие все прелести жизни. Как закинутая одна нога на другую слегка покачивается в такт музыке; как мужчины подпирают скрещенными пальцами щетинистые подбородки, внимательная слушая своих женщин. Андрей шагал вдоль витрин, и на фоне теплых зарисовок уютной жизни видел свое одинокое отражение в стеклах, и невольно отворачивал голову в сторону. Не сказать, что бы он завидовал, или что немая злость отчаяния душила его. Нет. Но он ощущал в груди печаль, ему было одиноко и грусть поселилась в его разуме. В обычные дни он ощущал ее не столь резко, а бывало, что и вообще ее не чувствовал, но сейчас, когда всюду царил праздник и огни возносились над проспектами, а радужные улыбки над мостовой – что-то его терзало, и это что-то совсем не хотело его отпускать. Почему-то, ему сделалось жарко, и он расстегнул пальто. Полы тут же откинулись назад, воротник забился на ветру, а один конец шарфа ускользнул за спину и то развевался, подобно флагу, то ниспадал на плечи, что бы потом вновь подняться верх. В руке – открытая бутылка, которой он прикладывался все чаще. В свете желтых фонарей вышагивал он вдоль серых домов, в которых то и дело вспыхивали разноцветные вспышки. Снег и ветер неистово били в лицо, взлохмачивая волосы, но парень не обращал на это внимания. Неизвестно сколько он бродил по улицам, когда внезапно оказался перед собственным подъездом. Пожав плечами, Андрей выкинул пустую бутылку в урну перев входом и шагнул в освещенный проем.

Включив в квартире свет, и, не стряхивая с плеч снега, повесил пальто на крючок и снял ботинки. В зале по стенам проносились огни стробоскопа – то сверкала не выключенная гирлянда на новогодней ели. Пройдя на кухню, Андрей достал из холодильника салаты, порезал фрукты и аккуратно уложил их на тарелку. Затем отнес в зал и сложил это все на журнальный столик, не включая при том светильник. Разноцветные переливы давали хорошее освещение. Немного подумав, распаковал коробку с конфетами и положил ее рядом с мимозой. Время было без пяти двенадцать. Сев за стол, он чуть поковырял вилкой салат и даже отправил в рот дольку мандарина. Включил телевизор. Какой-то известный актер пел какую-то известную песню, которую Андрей не знал. Затем изображение сменилось, не дав певцу до конца исполнить произведение, и на экране показался президент. Его лицо Андрей знал. Президент подводил итоги уходящего года, затем говорил, как все хорошо будет в новом и в конце всем пожелал счастья. Забили курсанты. Андрей вновь прошел на кухню и вернулся с шампанским и фужером. За окном громыхнуло, так, что затряслись окна, а затем небо озарили мириады разноцветных искр. Где-то внизу раздался громкий радостный крик, который тут же подхватили другие. В телевизоре заиграл гимн. Громко хлопнув пробкой, Андрей наполнил фужер. Его бока тут же покрылись холодной испариной, а о внутренние стенки забились легкомысленные пузырьки.

- Вот и прошел еще один год, - сказал Андрей, поднял бокал и залпом осушил его до дна.