Страстные сказки средневековья Глава 11-12

СТРАСБУРГ.

Недаром Страсбург называли городом дорог.
Действительно, сюда, как и в Рим, вели, казалось, все торговые пути с запада на
восток, настолько было тесно от повозок с товарами при подъезде к его
знаменитым крытым мостам. Их округлые солидные башни, отражались в водах реки
Иль, которая обтекала город со всех сторон, чтобы затем впасть в величественный
Рейн.
Имперский вольный город, уютный и
сравнительно небольшой, стал общеевропейским центром торговли из-за своего
уникального положения, да ещё из-за того, что его часто выбрали своей
резиденцией императоры Священной Римской империи. Обитал здесь и нынешний
император Фридрих II.
Именно на эти дни был назначен имперский
сейм, на который съехались наиболее влиятельные князья, и, конечно же, все
курфюрсты империи.
В Страсбурге де ла Верда повел себя
несколько иначе, чем в других герцогствах, через которые проезжал с юной
супругой. Он не заигрывал с дамами, не развлекал герцогов, а выступил с
довольно резкой речью перед императором и рейхстагом при полной поддержке
вооруженного папскими грамотами епископа с многочисленным клиром.
В светлом и довольно большом зале городской
ратуши в тот день разместились все важные лица империи. На небольшом возвышении
на троне восседал император, увенчанный в знак высшей власти золотой тиарой,
чуть ниже полукругом расположились курфюрсты, а властительные князья заняли
места во втором круге за их спинами. Всем присутствующим не хотелось ударить в
грязь лицом, поэтому глаза слепило от обилия шелков, бархатов, золота и драгоценных
камней в солидного веса нагрудных цепях. Не терялись среди этой вызывающей
демонстрации богатства и роскошные, отороченные мехом, не смотря на жару,
фиолетовые сутаны епископов.
На фоне этого сверкающего великолепия
строгий и глухой, (не смотря на духоту, воротник топорщился у самого
подбородка), черный костюм испанца выделялся мрачным и угрожающе неуместным
пятном. Но де ла Верда отлично сознавал, что оживляемый всего лишь золотой
цепью с родовым знаком (яростно сплетенные в битве химера и бык), черный бархат
делал лицо его владельца ещё более значительным и суровым. А как же, ведь речь
шла о делах очень серьезных - о расширении полномочий инквизиции на территории
империи!
Стефка среди других высокопоставленных дам
тихо сидела за спинами мужчин с неизменным вышиванием, и недоуменно
прислушивалась к раздающимся в приемном зале речам. Вообще-то, женщинам здесь
было не место, но император из каких-то своих соображений, почему-то пожелал
придать собранию менее официальный характер. Забегая вперед нужно сказать, что
это у него, мягко говоря, не получилось. Уж слишком серьезна и угрожающа была
речь папского посланца в лице испанского гранда.
Император и князья с каменными лицами
слушали его вдохновленную речь, но такого опытного оратора, как дон Мигель,
мало смущала эта холодность. Он знал, чего хочет:
- Наше посольство выехало из Рима в дальнюю
дорогу по благословению его святейшества, и прежде чем приехать сюда, посетило
немало городов и селений Священной римской империи. Мы с его преосвященством
разговаривали и с властительными государями, и с простыми священниками, и
просто с добрыми прихожанами, и пришли к неутешительному выводу - Германия
опасно больна! Больна болезнью хуже, чем проказа, потому что та уничтожает
всего лишь тело, а еретики продают нечистому свою бессмертную душу. Я уже
написал папе письмо о том, что сатанизм, ведовство, поклонение дьяволу приняло
в ваших землях такой неслыханный размах, что нуждается в более жестких мерах,
чем применялись до сих пор. Со скорбью и гневом я вынужден констатировать, что
население в ваших краях больше поклоняется дьяволу, чем Богу! До меня дошли
возмутительные слухи о связи с нечистым даже многих знатных людей, которые по
своему положению должны бы наоборот встать на защиту святой-матери церкви, а не
заигрывать с ним! Но страшная николаистская ересь распространяется даже
быстрее, чем мор. Вы что же хотите, чтобы разгневанный Господь обрушил на
империю свою кару? Вам мало чумы, голода, войн? Вы хотите участи Содома и
Гоморры?
Сидящие перед папским послом люди досадливо
поежились, явно не зная, как отреагировать на столь гневную филиппику. По рядам
прошуршал слабый ропот, и пурпурные отделанные горностаем шапочки курфюрстов
закачались как цветы под дуновеньем ветра, склоняясь то в сторону одного соседа,
то другого. Люди были явно растеряны и не знали, как отреагировать на такие
возмутительные нападки. В конце концов, за всех высказался недовольный происходящим император.
- Не преувеличиваете ли вы опасность, граф?
- осторожно осведомился он.
Возможно, Фридрих просто плохо подумал,
прежде чем спросил? Этот пожилой, поднаторевший в интригах человек с хищным
профилем и изрезанным преждевременными морщинами лбом явно недооценивал своего
гостя.
- Преувеличиваю?- холодно вздернул бровь дон
Мигель,- да разве её можно преувеличить, когда вчера непосредственно под вашим
городом ведьмы проводили свой шабаш!
По залу прокатился шум изумленных голосов, в
которых отчетливо слышалось недоверие.
- Отцы-доминиканцы с городской стражей
сумели захватить их около десятка, - жестко пресек эти зачатки бунта
каталонец,- на дознании они выдадут остальных. Богохульницы голыми плясали
вокруг костра, и, опьяненные дьявольским зельем, призывали к себе сатану! И кто
это? Женщины из почтенных семейств города! Как это могло случиться, куда
смотрел капитул, священнослужители, их сограждане? Я уж не спрашиваю о том,
почему мужья не заинтересовались, где это их жены находятся ночью?! Наверное,
они тоже находились в сговоре с дьяволом! И что теперь делать с этими несчастными,
загубившими свою душу? Излечение невозможно, покаяния не дождаться, остаются
только самые крайние меры! Но откуда мы знаем, как глубоко проникла эта
разъедающая души смертоносная зараза? Нужны особые методы дознания!
Надо сказать, что его речь теперь по
настоящему всколыхнула зал, но не так, как бы хотелось непримиримому борцу за
чистоту веры.
- Инквизиция, если ей дать волю, обезлюдит
наши земли,- выступил один из князей, недружелюбно глянув на де Ла Верду,- вы,
испанцы, привыкли к жестокости по отношению к неверным, но здесь-то речь идет о
католиках!
- Да-да,- охотно подержал его сосед, - часто
инквизиция не знает меры, и хватает и правых, и виноватых!
В поддержку выступавших неожиданно загудели
и курфюрсты. И только лишь молчали как каменные изваяния имперские епископы - в
них боролась цеховая солидарность с чисто прагматическим подходом к ведению
хозяйства.
- Это только от излишка усердия,- между тем,
живо возразил дон Мигель,- пусть лучше на небо попадут десять добрых католиков,
ведь на том свете их ждет счастливая вечная жизнь, чем удастся избежать кары
хотя бы одной ведьме. Что же касается нашей жестокости, то действительно в
Испании все хорошо видно - вот мавр, еврей, а вот добрый христианин! Враг ясен,
крести или уничтожай его! Здесь же все гораздо сложнее и хуже, ведь сатана все
делает исподтишка, потому что он отец лжи и хитер. Днем женщина добрая мать
семейства, уважаемая всеми, а ночью она седлает метлу и отправляется к дьяволу,
призывая на ваши земли болезни и мор! А на неё смотрит её дочь, внучка и все
превращается в бесконечную вакханалию страшного греха. Понятно, что вам трудно
в этом разобраться, у каждого властительного князя много государственных дел,
так предоставьте же решать эти проблемы тем, кто может отличить ведьму от почтенной
женщины, колдуна от добропорядочного католика! Не ставьте палки в колеса
инквизиции, проявляя неуместную жалость к этим опасным преступникам! Поймите,
защищая их, вы тем самым сами становитесь прислужниками дьявола!
Раскрывшая рот от изумления Стефания с
нескрываемым восхищением смотрела на своего мужа. Она мало что понимала из его
вдохновленных речей - какие-то ведьмы, метлы, пляски голышом на каком-то лугу
(и как им только не холодно!), и это почему-то приносит болезни и мор! Бабка
Анелька, наверное, была бы в восторге от этого собрания! Но зато графиня хорошо
разглядела, как необычайно красив дон Мигель в своей увлеченности данной темой.
Глаза светились темным огнем, лицо поражало вдохновением и сосредоточенностью,
речь звучала страстно и убедительно.
"Неотразим!"- восторженно
шушукались дамы вокруг.
И действительно, многие выступали на этом
почтенном собрании, но испанцу не было равных. Граф играючи разбивал доводы
своих противников, и иногда казалось, что он заворожил зал, заставив подчиниться
доводам безупречно железной логики. Много и замысловато выступал так же
епископ, бесконечно цитируя труды отцов церкви по данному вопросу, в особо
трудных местах переходя на латынь, словно рассчитывая задавить этим тяжелым
щитом всех сомневающихся.
Мужчины яростно спорили, язвили и отпускали
замечания в адрес друг друга, вскоре перейдя на такие выражения, что
растерявшийся распорядитель был вынужден попросить дам покинуть зал. Совсем
запутавшиеся женщины с легким недоумением покидали неудавшееся собрание.
- Крайние меры - это как? - удрученно
спросила Стефка свою соседку, герцогиню Пфальца.
Пожилая женщина пренебрежительно глянула на
юную глупышку, у которой очевидно все мозги ушли в хорошенькую мордашку, но
все-таки холодно ответила.
- Это аутодафе. Костер на средства города,
милочка!
Стефка нервно сглотнула, но больше не
осмелилась задавать вопросы.
Графиня задумчиво возвращалась из дворца по
живописным улочкам Страсбурга, вытянувшимся вдоль каналов с зацветшей грязной
водой. Её как всегда сопровождала стража из испанцев, рядом ехал верный Гачек,
что само по себе было странно. Обычно стоило им приехать в какой-либо городок,
как он исчезал и появлялся только в час отъезда. Но на этот раз вагант не
покинул её.
- Что происходит?- открыто поинтересовался
он,- что еще потребовал от курфюрстов ваш муж?
Резкость тона встревожила нашу и без того
замороченную героиню.
- Я мало, что поняла,- озадаченно призналась
она,- дон Мигель что-то твердил о невероятной опасности, дьяволе и ведьмах. Но,
по-моему, - девушка смущенно помялась,- говоря о чрезвычайных мерах, он вовсе
не имел в виду аутодафе! Эти люди не поняли моего супруга!
Гачек с откровенной жалостью посмотрел в её
расстроенное лицо.
- Графа, вообще, трудно понять, ваша
светлость! - сухо согласился он.
- Но если все эти люди против моего супруга,
то почему слушают его? Ведь император может приказать замолчать человеку и с
более высоким положением, чем дон Мигель?
Гачек небрежно пожал плечами.
- Времена интердиктов канули в Лету,-
задумчиво пробормотал он,- невозможно представить, чтобы Фридрих простоял на
коленях перед закрытыми воротами Каноссы, как в свое время император Генрих
перед папой Григорием, но... у Рима всегда есть чем напугать непокорных, и
очевидно, у вашего супруга, тоже есть какой-то камень за пазухой!
- Но чего он все-таки хочет, пан Славек?
Собеседник тяжело вздохнул.
- Превратив Германию в поле охоты на ведьм,
усилить позиции инквизиции, а через неё и возможность Рима активнее влезать во
внутренние дела империи!
Объяснил! С таким же успехом он мог сказать
подобное и на китайском языке! Стефка с уважением посмотрела на столь заумно
размышляющего спутника, и за неимением лучшего, улыбнулась в ответ, хотя и
понимала, что вряд ли это была правильная реакция на его слова. Впрочем,
красивой женщине всегда охотно прощают улыбку не к месту, ведь она её делает
ещё привлекательней, а против такого аргумента не в силах устоять даже самый
разумный в мире мужчина.
Отряд, не спеша, передвигался по узким
улочкам города к постоялому двору, едва протискиваясь среди выступающих эркеров
домов, когда всадникам дорогу преградила толпа взволнованных женщин в
характерных чепцах эльзасок - высоких, с черными лентами.
Конь Стефании поневоле встал на дыбы, когда
одна из них метнулась прямо под копыта, вырвав из её рук поводья.
- Это же жена черного испанского дьявола,
который приказал подвергнуть наших дочерей пыткам!- пронзительно закричала
другая, гневно тыча в неё пальцем.
Белые от бешенства невменяемые глаза,
искаженные ненавистью лица, тянущиеся к всаднице скрюченные злобой пальцы.
Перепуганная насмерть Стефка судорожно вцепилась в гриву коня, когда её
попытались вытащить из седла. Трещала материя юбок, от ударов крепких кулаков
по ногам и рукам, казалось, не было спасения, но пуще всего пугал нескончаемый
вопль:
- Бей дьяволицу!
И пока закупоренные в тесноте узкой улочки
испанцы смогли пробиться к своей госпоже, бросившийся на помощь донне Гачек уже
оказался в плену распоясавшихся женщин, пинками втоптавших его в грязь, а юбка
Стефании превратилась в клочья, открыв взору страшные кровоподтеки на ногах.
- Сумасшедшие дуры,- орал, извивающийся под
ударами Гачек,- чем этот ангел виноват перед вами!? Нужно было лучше смотреть
за дочками, когда они по ночам сбегали из дома!
- Бей прихвостня сатаны!
Взявшиеся за копья испанцы, попытались
оттеснить взбешенных женщин от пострадавших. Но минутное замешательство
обернулось вскоре градом камней, которыми они закидали кавалькаду. Как ни
защищал Стефку и без того изрядно израненный Гачек, как не старались изо всех
сил испанцы, уже не шутя начавшие избивать взбунтовавшихся женщин, но один из
камней все-таки достиг своей цели и трясущаяся от ужаса Стефания, почувствовав
тупой болезненный удар по голове, потеряла сознание.
Приходила она в себя с большим трудом,
потому что вместе с сознанием возвращалась и тошнотворная саднящая боль в
области темени.
Первое, что девушка увидела, с трудом
разомкнув ресницы, были обеспокоенные глаза Гачека.
- Мессир, - тихо позвал он, призывая,
очевидно, находящегося где-то рядом дона Мигеля,- донна пришла в себя!
И прежде чем застонавшая от боли Стефка
смогла хоть что ни будь сообразить, она увидела у своей кровати
коленопреклоненного супруга.
- Любимая, как вы?- его взволнованные глаза
ласково оглядели бледное лицо жены,- я бы не пережил такой потери, мой ангел!
Он был настолько выведен из себя, настолько
встревожен, и говорил такие нежные слова, что Стефка невольно забыв про боль,
мягко улыбнулась. Приятно было видеть всегда невозмутимого графа в такой
растерянности и смятении. Сердце жарко полыхнуло радостью, и мгновенно стало
легче.
- Какова сила дьявола,- голос епископа
разрушил все очарование момента, и в поле зрения тот час застонавшей больной
оказалась его фиолетовая сутана, - он замутил разум этим несчастным, чтобы
отплатить вашему мужу за разоблачение его козней, ударив в самое сердце!
Надеюсь, дочь моя, эти безумные горожанки не сильно вас напугали?
Стефка вспомнила ненавидящие глаза и
вздрогнула от ужаса. Дон Мигель тяжело вздохнул, нежно погладил её по
перевязанной голове, и, поцеловав в лоб, вышел из комнаты.
Графиня пролежала в кровати несколько дней,
с ней практически неотлучно находились Гачек и Хельга. Супруг показывался редко
- в основном целовал ей руки и заботливо заглядывал в глаза, но его почти сразу
же отвлекали, и он покидал комнату.
- Мессир даже ночами не бывает дома,- как-то
хмуро заметил Гачек, когда она удивилась кратковременности этих визитов,- и я
не желаю знать, чем он занят! Говорят, что история с нападением на вас наделала
такого шума, что имперский совет внял его убеждениям и принял постановление,
развязывающее руки инквизиции на территории империи.
Теперь графиня была не склонна осторожничать
в вопросе о преследованиях ведьм. Приличная болезненная шишка на голове лучше
всяких аргументов убедила её в том, что их нужно уничтожать.
- Граф сражается с ведьмами,- сухо пожала
плечами Стефка,- чтобы нормальные люди могли без опаски появиться на улице! Эти
сумасшедшие чуть не убили меня!
Славек болезненно поморщился.
- Они ошиблись, донна! Но тревогу этих
женщин можно понять, их близкие повергнуты пыткам! В таком состоянии человек не
может рассуждать разумно!
Графиня недовольно глянула на собеседника,
его заступничество показалось ей неуместным. Но так как она доверяла земляку,
то поневоле задумалась над его словами:
- Я никак не могу понять, что же заставляет
этих несчастных вступать в сделку с дьяволом? Неужели им не страшно, что их
разоблачат? Да и почему они это делают, до меня не доходит! Что в этом
привлекательного?
Собеседник долго раздумывал, глядя на
озадаченную женщину. Высокий с отворотами чепец не смог закрыть обвивавшую лоб
повязку, но лицо уже не соревновалось с ним по белизне. Можно уже было не
щадить больную, затевая столь серьезные разговоры.
- Насколько я знаю, вы, донна, выросли в
деревне?
Стефка грустно улыбнулась.
- Наш замок стоял среди гор, поросших лесом
настолько густо, что его прозвали Черным.
- Вы, наверное, часто гуляли среди лугов и
деревьев? - клонил к чему-то своему вагант.
- О, я так и пропадала на лесных полянах,
вместе с няньками и холопками мы собирали ягоды, купались в речке неподалеку.
Мне так нравилось нырять прямо в бившие со дна ключи, но к чему эти странные
вопросы, пан Славек?
Но вагант только покачал головой в ответ
каким-то своим мыслям.
- Я долго жил в Праге, когда учился в
университете, - вздохнув, пояснил он,- и имею неплохое представление, как
устроена жизнь простой горожанки. В ней мало минут отдыха - женщина никогда не
бывает одна. В переделах тесных стен дома толпятся дети, муж, слуги,
родственники. Она все время под перекрестком множества не всегда даже
доброжелательных глаз. Каждый день тяжелая изнурительная работа, каждый год
неизменные роды - и ни глотка свежего воздуха, ни капли родниковой воды, даже
солнечные лучи редкие гости на темных городских улицах...
Стефка, широко раскрыв удивленные глаза,
слушала его тихий проникновенный голос.
- ... но вот однажды приходит день, и
откуда-то из-за городских стен ветер доносит до неё запах травы, весны, леса. И
женщина вспоминает, что там за пределами вонючих душных закоулков есть другой
мир, где много простора, света и тепла! Это осознание тревожит ей кровь,
волнует отупевшие чувства, и она как птица из клетки, рвется на волю. Разве
женщина в этом виновата?
- И она выбирается ночью из города и танцует
голой при свете луны? - недоверчиво посмотрела на собеседника Стефка,- но...,
зачем?
Гачек тихо рассмеялся.
- Но вы только представьте себе, донна, как
это здорово, скинуть с себя давно осточертевшие тряпки и подставить тело
волнующему ветерку, почувствовать свободу от этих рубашек, юбок, корсажей и
раствориться в окружающей прекрасной природе, слиться с ней!
Графиня с опаской посмотрела в ставшие
мечтательными глаза.
- Что вы в этом можете понимать,- холодно
удивилась она,- вы ведь не женщина!
- О, госпожа,- в разговор внезапно вмешалась
Хельга, чуть ли не с религиозным благоговением глянув на Гачека,- он всё
понимает!
Стефка почувствовала легкую саднящую боль.
Так же когда-то смотрела она на Ярослава. Сейчас ей казалось, что это было в
другой жизни, и не несколько месяцев отделяет её от дня несостоявшейся свадьбы,
а целый век. Тогда все было совсем по-другому! Светло и радостно.
- Но причем тут дьявол?- все-таки вернулась
она к первоначальной теме разговора.
Прежде чем ответить, вагант осторожно
оглянулся на закрытую дверь и понизил голос до шепота.
- Да ни причем,- тихо сказал он,- его на тех
полянах просто нет!
Стефка задумалась над этими откровенно
отдающими ересью словами, но не стала обвинять собеседника в
вероотступничестве, найдя другие аргументы.
- Мой муж - человек не очень приятный,-
тяжело вздохнула она,- и я сама видела, как иногда он морочит головы людям, но
есть вещи, в которых дон Мигель никогда не позволит себе солгать. Это вопросы веры.
Если он говорит, что женщины призывали дьявола, значит, так оно и было!
Гачек нагнулся к ней настолько близко, что
графиня с неловкостью почувствовала жар его дыхания.
- Да мало ли кого можно позвать,- едва
слышно прошептал он,- но ведь это не значит, что тот придет!
Но видимо отеческие наставления епископа
оставили свой след в мировоззрении юной графини, потому что мало-помалу, но она
уже начала разбираться в некоторых вещах. И не дала себя запутать даже такому
милому человеку, как пан Славек.
- Но ведь дело даже не в том придет дьявол
или нет, а в том, что они его зовут! Значит, чего-то от него хотят?
- Да что взять с этих больных, усталых, и
запутавшихся женщин, они сами не ведают, что творят,- с болью, забыв про
осторожность, воскликнул вагант,- вот, например, вашу ангельскую красоту
назвали искушением дьявола и попробовали вас убить. Неужели вы не видите, что
это какое-то массовое умопомешательство, которое надо лечить и… не пытками!
Стефка по натуре была непритязательной,
недалекой женщиной, словно созданной для того, чтобы быть хорошей матерью
десятка детишек, заботливой женой и рачительной хозяйкой, какого-нибудь средней
руки баронского замка. А насмешница судьба, словно издеваясь, заставляла её
решать такие ребусы, что и дамы с более крепкой головой попали бы впросак. И
все же, наша героиня честно пыталась освоиться в этих странных доктринах, от
которых у неё пухла и без того пострадавшая голова.
- В ваших словах есть что-то роднящее их со
словами моего мужа. Вы говорите почти одинаково, он тоже называет этих женщин,
достойными сожаления безумицами, - озадаченно подвела она итоги разговора,- так
что же вам не нравится в его деятельности?
- Лечение болезни мы предлагаем разные!- с
сердцем ответил Гачек, и сухо извинившись, удалился из комнаты.
На этом их разговор закончился, но он что-то
всколыхнул в душе Стефки, заставил её по другому взглянуть на вещи и задать
себе некоторые вопросы. И графиня не нашла ничего лучшего, как в поисках ответа
обратиться за помощью к мужу и епископу.
К тому времени папское посольство уже
покинуло негостеприимный Страсбург.
Капитулы города, стремясь замять скандал,
подарили пострадавшей графине множество красивых тканей и украшений, а от
императора лично она получила в подарок забавного шута. У него была большая
голова с умными глазами и тонкие ножки, спереди и сзади его украшали два горба.
Звали карлика Тибо. Шут был довольно остроумным, но что-то не заладилось у него
с имперской свитой, кого-то он неосторожно задел, и вполне искренне любящий его
Фридрих предпочел отдать любимца в чужие руки, чем похоронить. А тут как раз
подвернулась история нападения горожанок имперского города на жену папского
посла, и подарок пришелся очень кстати.
Дон Мигель в этот раз был не склонен к
чинному торжественному шествию, наоборот, он всячески торопил кавалькаду. Граф
неукротимо рвался в Страсбургское епископство, где у него, как выяснилось, был
небольшой замок, подаренный епископством, за какие-то прошлые заслуги ещё его
деду.
- Я имею право на двухнедельную остановку,-
с жаром доказывал он по-итальянски епископу,- вот уже пять месяцев, как я
женился, а до сих пор не провел свой медовый месяц, занятый нашими делами. Меня
уже тошнит от допросов, крови и вида камеры пыток. Я хочу передохнуть и заняться
продолжением рода, что согласитесь неудивительно, имея столь очаровательную
красавицу жену. Ей что, так и умереть девственницей, дожидаясь, пока у нас с
вами появится время на отдых?
- Сын мой,- сочувственно вздыхал
Братичелли,- я все понимаю, но...
- Да, я прекрасно знаю, что нас ждут при
дворе Карла Смелого,- досадливо соглашался де ла Верда, - но вы, ваше
преосвященство, далеко не молоды, вам бы то же не мешало отдохнуть от
постоянных переездов, дурных постелей, напряженной работы на износ! Да я и не
предлагаю вам у меня в гостях предаться безделью! Пока я буду занят с донной,
напишите письма, - он виновато покосился на собеседника, - кстати, ответьте на
письмо, в котором святой отец упрекает меня за скандальную женитьбу.
Придумайте, какое ни будь оправдание, объясните, что по-другому поступить было
нельзя!
Искренне сочувствующий своему спутнику
епископ, однако, возражал против этих планов, красноречиво доказывая, насколько
у них сжатые сроки, говорил, что больше чем на неделю де ла Верда не имеет
права задержать отряд в своих владениях, но постепенно уступал его
нетерпеливому напору.
Стефка же, которая и не подозревала, о чем
они так ожесточенно спорят, некстати вторглась в их яростную полемику:
- Я тут долго думала над вашей речью в
Страсбурге, мессир, - осторожно начала она беседу с мужем и епископом, подъехав
к ним поближе,- и у меня появились вопросы!
Дон Мигель тоскливо посмотрел на розовые
пухлые губы жены - у него не было ни малейшего желания говорить с ней на такие
темы. Сейчас граф жаждал слышать только слова любви, и желательно в укромном
месте, но, тем не менее, он вымученно улыбнулся и поощрительно кивнул головой.
- Да, любимая?
И Стефания, широко распахнув глаза,
осведомилась.
- Почему страсбургские ведьмы призывали дьявола,
он что, должен был прийти? Значит, они его хотели увидеть?
- Уже одно то, что они его звали, говорит о
том, что он находился внутри их, дьявол, прежде всего, проникает в душу!-
сдержанно пояснил де ла Верда.
- Но тогда не понятно, в чем же они
виноваты? Получается, что женщины сами жертвы темных сил?
- Ах, дочь моя, вы слишком юны и не знаете
такого термина как богопопустительство,- терпеливо вступил в разговор епископ,-
Господь дает людям свободу выбора между светом и тьмой. И тот, кто выбирает
тьму, становится жертвой дьявола.
- Но зачем выбирать тьму? И если дьявол в
душе, тогда почему его изображают с рогами и копытами?
- Он всесилен, дочь моя, и может принять
любой облик!
- Даже красивого юноши? - почему-то на ум
Стефке моментально пришел принц Генрих.
- И что еще хуже,- холодно усмехнулся в
ответ на её удивление дон Мигель,- красивой девушки. Наверное, ему приятнее на
шабашах с ними вступать в плотскую связь, поэтому среди красавиц так много
ведьм.
- В плотскую связь?!
Стефания окончательно запуталась, но
поневоле была заинтригована, потому что последнее утверждение было особо
непонятно.
- А вы думаете, почему они прыгают голыми
вокруг костра и призывают сатану? Они хотят нечистого, как мужчину!
Пока наивная девушка бледнела и краснела от
стыда, пытаясь сообразить, что именно ей было сказано, не выдержали нервы у её
земляка.
- И что же дьявол, приходит?- вклинился в
разговор Гачек.
Дон Мигель хмуро смерил надменным взглядом
осмелевшего ваганта, но все-таки ответил:
- Если бы не приходил, то не звали бы!
Показания, которые дают эти заблудшие на допросах, не двусмысленны!
Но Гачек не сдавался.
- Но почему они считают, что это именно
дьявол? Может, над ними кто подшучивает, и пользуется обезумевшими женщинами
для разврата?
- У него есть одно отличительное свойство,
которое выдает нечистого, в какую бы личину он не рядился,- мрачно пояснил,
благочестиво перекрестившийся граф,- у него ледяное семя. Все допрашиваемые
хором твердят об этом, и, путаясь в других показаниях, в этом всегда
единодушны.
- Может, они оговаривают себя под пытками?
- Пытки применяются только к упорствующим в
ереси, таких мало!
Стефка вновь задумалась. Ей опять не все
было понятно. Но епископ и муж торопливо заговорили по-итальянски, и она
пережидала, чтобы вклинится в разговор.
- Вы правы, сын мой, вам пора вступать в
ваши супружеские права! У донны совсем не то в голове, что должно быть у юной
женщины её лет,- встревожено говорил его преосвященство, - конечно, во многом
виноваты и мы с вами, и наши занятия, но все же подобное любопытство очень
опасно для её души. Дьявол не дремлет и везде ищет лазейку, - он терпеливо
вздохнул,- что ж, я, пожалуй, действительно, плохо себя чувствую, и моя болезнь
затянется на две недели, но не больше! Вы слышите, сын мой, не больше!
- Мне вполне хватит этого времени,-
оживленно согласился обрадованный дон Мигель,- а беременные женщины думают, как
правило, только о своем ребенке, он для них является сосредоточием всего мира и
предметом неустанных забот!
Граф живо оглянулся на свою явно пытающуюся
спросить ещё о чем-то жену и внезапно потребовал у Гачека его лютню. Тот
недоуменно и неохотно протянул де ла Верде свой инструмент.
И вскоре епископ, вагант и Стефка с
удивлением услышали как каталонец, неожиданно опытной рукой перебрав струны,
вдруг запел. Голос у дона Мигеля был низким, даже чуть хриплым, но сильным и
хватающим слушателей за сердце. Пел он по-испански, что-то очень печальное и
страстное, не сводя сверкающих глаз со своей порозовевшей от удовольствия жены.
Замершей от неясных предчувствий чего-то
чудесного девушке было приятно и томительно радостно слушать его песню, и, хотя
она еще не все понимала по-испански, но все же осознавала, что это песня о
любви, о страсти и нежности, которую муж испытывает к ней.
Супруги встретились понимающими взглядами, и
внезапно Стефании показалось, что по ней пробежала щекочущая молния, оставившая
их в одиночестве на этой дороге, увлекавшей к таинствам любви и счастью.
Закончив петь одну песню, дон Мигель было начал вторую, но внезапно оборвал, не
доведя до конца и небрежно сунув лютню обратно владельцу
- Дорогая,- сказал он по-испански,- вы
видите пред собой крепость?
И он, протянув руку вдаль, показал на
чернеющие на фоне закатного неба тонкие башни замка по правую сторону от
дороги.
- Вижу!- улыбнулась Стефка.
- Это Конствальц, милая, наш первый с вами
приют на протяжении долгого времени. Внимательно посмотрите на него,
постарайтесь запомнить его очертания, потому что теперь до конца жизни слово
Конствальц и слово любовь для вас будут означать одно и то же!
КОНСТВАЛЬЦ.
Обряженная в алую тяжелую парчу графиня и её
близкое окружение сидели в ожидании свадебного обряда в будущей спальне
новобрачных.
Стефания нервно поглядывала на огромное
покрытое простынями ложе, под расшитыми гербами де Ла Верда бархатными
пологами, и тайком ото всех вытирала почему-то потеющие ладони. В животе было
холодно и пусто.
- Любимая, - ласково пояснил ей муж по прибытии,-
я хочу повторить наше венчание. Обряд в Моравии прошел настолько в напряженной
обстановке, что едва ли вы вложили много чувства в слова священного обета.
Все-таки свадьба самое серьезное событие в жизни любой женщины, и я хочу, чтобы
наше счастье было скреплено радостью, а не слезами!
К удивлению графини в замке уже все было
готово к проведению церемонии - приглашены в гости самые значительные персоны
епископства, готовился на кухне праздничный ужин, и набежавшие неизвестно
откуда женщины выкупали и обрядили невесту в роскошные одежды, тщательно
расчесав её золотистые локоны, накинули на голову тончайшую вуаль.
Несколько опешившее от всей этой суеты
близкое окружение девушки оказалось оттесненным на задний план, но зато когда
больше похожая на сверкающего золотом идола, чем на счастливую невесту, Стефка
была, наконец, обряжена, и посторонние удались, у них появилось время задать
мучившие их вопросы.
- Ох, ваша светлость, - раньше всех
высказалась недалекая Хельга,- это что же получается, что вы почти полгода были
замужем и так и не стали женщиной?
Графиня попыталась грозно глянуть на
служанку, но очевидно, это у неё получилось плохо, потому что та упрямо
продолжала высказывать свое недоумение.
- А зачем же вы тогда с ним постоянно
шлялись по лесам во время стоянок? Я думала, графа заводит, когда ему комары
жалят задницу!
Стефка побагровела, но прежде чем она
открыла рот, чтобы поставить зарвавшуюся немку на место, в разговор вступил
строивший смешные рожи Тибо.
- Может, графу любовный инструмент заменяет
длинный нос, - несколько раз подпрыгнул он,- а пестик просто не дорос!
Теперь графиня понимала, почему того чуть не
убили приближенные Фридриха, она и сама бы сейчас придушила язвительного
уродца. Да что там говорить, когда даже умница Гачек и тот не отказал себе в
наслаждении уязвить ненавистного графа.
- Видимо, весь любовный раж его светлость
тратил на преследование ведьм! Но теперь, донна, пришла и ваша очередь!
- Замолчите вы все,- в ярости закричала
она,- вы ничего не понимаете!
Вагант дурашливо улыбнулся.
- Уверен, что и вы, графиня, то же!
- Наш испанец так за дьяволом скакал, что
чуть в рогоносцы не попал! - радостно подхватил Тибо,- подождал б ещё денек,
дождался бы ублюдка, куманек!
Тяжелая парча топорщилась коробом, но все
равно разозлившаяся Стефка исхитрилась изогнуться и, сняв туфлю с ноги, от души
запустила в насмешника.
- Ой-ой, - притворно взвыл тот, потешно
размазывая по щекам несуществующие слезы,- донна вся во власти гнева, словно
яблок не отведавшая Ева!
Он так забавно и жалобно морщил нос и со
скорбной миной держался за горб, что графиня не выдержала и рассмеялась.
Правда, не очень весело.
- Не сердитесь на нас, донна,- тот час
извинился Гачек, - мы все вас любим! И хотим, чтобы вы были счастливы.
- Благодарю вас, друзья мои!
Как же сильно отличался второй брачный обряд
от первого!
Вошедшая в сопровождении свиты в замковую
часовню Стефания направилась к ждущему у алтаря супругу. Она впервые увидела
графа настолько роскошно и ярко одетым, обычно он предпочитал глухие, не
бросающиеся в глаза тона, особо выделяя черный цвет. Сейчас же де Сааверда был
наряжен в красный бархатный упленд, украшенный золотой цепью. На его кудрях
ловко сидела небольшая красная шапочка с алмазным аграфом и шелк белоснежной
рубашки выглядывающий из разреза рукавов сюркота только оттенял яркое сочетание
черного с красным. Дон Мигель показался своей юной супруге ошеломляюще
красивым.
Брачующиеся стояли напротив аналоя, и
счастливой Стефке казалось, что они плывут куда-то вдаль на корабле замковой
часовни, повторяя за епископом слова священного обета. Плывут в радость, долгую
и счастливую семейную жизнь, наполненную любовью и пониманием.
А потом был свадебный пир, с заздравными
тостами, смехом, веселыми, подчас непристойными шутками, с музыкой и танцами.
Новобрачные сидели рядом и терпеливо принимали поздравления гостей. Надо
сказать, что те иногда имели далеко не невинный характер. Особенно изощрялся,
вгоняя графиню в нервную краску один из баронов, пожилой мужчина лет пятидесяти
с рыжей неопрятной бородой.
- Желаю вам, граф, так объездить в эту ночь
новобрачную, чтобы она, как кобылка вечно несла на себе седока!
- Пусть ваш меч легко войдет этой ночью в
девственные ножны...
И так далее, и тому подобное.
- Кто о страсти много говорит, у того пестик
очень редко стоит!
Вылез откуда-то из-под юбок госпожи
вездесущий шут.
Можно только представить, что тут началось.
Оскорбленный гость взревел и схватился за нож, все остальные гости согнулись от
смеха (кстати, громче всех смеялся епископ!). Стефка испуганно закрыла своего
карлика юбками, испугавшись, что рыжебородый убьет глупыша прямо на глазах у
присутствующих.
Дон Мигель, так же отсмеявшись, громко
обратился к жене.
- Час поздний, сердце моё! Не пора ли нам
удалиться в часовню?
Стефка вопросительно глянула на супруга,
решив, что она ослышалась или чего-то не поняла, но судя по тому как стихал
смех в огромном зале, гости были в таком же недоумении, изумленно уставившись
на новобрачного.
- В часовню? - внезапно раздался чей-то
подвыпивший озадаченный голос,- а зачем ему в часовню? Она же уже его жена!
Граф холодно улыбнулся, надменно глянув на
собрание.
- В нашей семье,- сухо пояснил он,- веками
придерживаются традиции проводить первые три ночи после свадьбы в молитвах к
Богу о ниспослании крепкого и здорового потомства! Это называется ночами
Тобиаса.
Опешившая от перспективы заменить
долгожданные ласки и поцелуи ночным стоянием на коленях, новобрачная оцепенела.
И моментально услышала странное хрюканье возле своих юбок, сразу же
догадавшись, что оно означает. Стефка бросила всполошенный взгляд на Гачека,
тот быстро опустил глаза, но все равно не смог скрыть их веселого блеска.
Да что там друзья! Подвыпившие гости за
малым исключением смотрели на графа, как на опасного больного. Такая красавица
жена и вдруг...
- Для графа лучше молиться, чем на жену
взгромоздиться!
И без того выведенная из себя графиня
моментально нашла ухо насмешника и больно вцепилась в него пальцами.
Но дон Мигель тоже понимал, что сказал
лишнее, и то что нормально для аскетической Испании, неприемлемо для веселой и
откровенной Германии. А уж вытянувшееся лицо явно разочарованной супруги
вызвало у него снисходительную улыбку.
- Но так как я уже пять месяцев неустанно
молюсь об этом каждую ночь,- добавил он, - то, думаю, можно сократить время
Тобиаса до нескольких часов. Я мечтал, что вы преклоните колена рядом со мной,
дорогая, но раз вам нездоровится, то сделаю это один, а вы пока отдохнете и
приготовитесь к вашей первой ночи в объятиях супруга!
Минутное замешательство после этих слов,
было вызвано тем, что гости каждый по-своему переварили услышанное, и только
осознав, что испанец просто блажит, а не отказывается от первой брачной ночи, с
легким сердцем вернулись к еде и питью, все-таки немного про себя пожалев юную
графиню.
В спальне хозяйку ждала только Хельга. Она
помогла ей снять тяжелый свадебный наряд, помыться, расчесала волосы и, раздев
до нага, уложила в просторную кровать. Она собиралась уже задернуть полог,
когда взволнованная до нервного озноба Стефка её задержала:
- Побудь со мной, Хельга! Мессир не скоро
придет, он будет несколько часов молиться, а мне не по себе!
Служанка с доброй улыбкой встала на коленях
у края кровати, с жалостью оглядев, натянувшую до самого носа простынь
перепуганную госпожу.
- Да чего вам бояться,- небрежно взмахнула
она рукой,- это всё ерунда, так..., словно комарик укусит. Ахните, и вот уже
все останется позади! И хорошее, и плохое! А я все время буду рядом и помогу
вам смыть кровь!
Стефке стало совсем дурно.
- Быстрее бы уж! - тоскливо простонала она.
Хельга игриво хихикнула.
- Как бы ни был набожен ваш супруг, - со
знанием дела заверила она юную графиню,- в эту ночь он не задержится! Мессир
сам сейчас сгорает от нетерпения. Это подумать только, сколько времени он
выдержал!
- Хельга,- графиня нервно схватила её за
руку,- а это очень больно?
Немка только дернула плечами.
- По-разному бывает...
- Расскажи, а как было у тебя?
Хельга поудобнее уселась на ступеньке
подножья кровати, положив подбородок на скрещенные руки, и лицо её осветилось
улыбкой.
- Курт с малолетства был подмастерьем моего
отца. Я была уверена, что он заменит его в лавке, когда тот состарится, так как
сыновей у моих родителей не было,- неторопливо заговорила она,- Курт был такой
симпатичный и веселый парень! Он все время задевал меня шутками, и часто
улыбался при встрече, говоря всякие приятные вещи, а однажды отец прислал его
домой за инструментом, когда кроме меня никого там не было. Мы так целовались,
что у меня перехватило дыхание, и я даже не поняла, почему мне вдруг стало
больно, так незаметно он пробрался ко мне под юбку!
Хельга прерывисто перевела дыхание.
- Я сразу полюбила любовь, и после этого мы
с ним пристраивались, где только можно, но я знала, как только я забеременею,
Курт пойдет к отцу и тому не останется другого выхода, как нас поженить.
Ребенка все не было, да нам и без этого было хорошо! Но тут отец простудился,
и, проболев всего неделю, умер. Лавка перешла к моей матери, и однажды я
застала Курта с ней в постели. Я потом плакала, кричала, но он и слушать меня
не пожелал, женившись на ней. Было так горько, когда я видела, как каждую ночь
за ними закрывается дверь их супружеской спальни. Мать быстро забеременела, и
однажды ночью Курт пришел ко мне, и я все ему простила, за первой ночью
последовала вторая, а потом мать нас застала, и был позор, и кнут палача и вы,
моя госпожа!
- А Гачек? Ты его любишь?
- Кто он, а кто я,- тяжело вздохнула немка,-
да и сохнет вагант по вас!
- По мне?- радостно оживилась Стефка,- с
чего ты это взяла?
Но Хельга не стала отвечать на вопрос, она
насторожилась, а потом, подобрав юбку, быстро исчезла.
Стефка сразу поняла, что это значит, и,
затаив дыхание от страха, вжалась в свою половину постели.
Полог шелохнулся, резко отодвинутый властной
мужской рукой, и в проеме показался супруг. Едва завидев его обнаженное тело,
девушка сразу же крепко зажмурила глаза. Дон Мигель негромко рассмеялся, и она
почувствовала, как он вытягивается рядом, сразу же крепко прижав жену к себе и
захватывая жадными губами её дрожащие от волнения губы. Все было совсем не так,
как на их свиданиях в лесу, даже поцелуи были другими - более настойчивыми и
даже болезненными...
Задыхающаяся от нехватки воздуха и
возбуждения Стефка почувствовала, как его тяжелое горячее тело упорно
вдавливает её простыни постели и растерялась. Она ждала нежности, тех самых
пьянящих ласк, которыми он прежде доводил её до истомы, наслаждения, увы!
Супруг был настолько целеустремленно настойчив в и нетерпелив, что напугал свою
юную жену и странным пряным запахом обнаженного тела, и скупыми, даже
грубоватыми движениями. Потревоженный распухший рот полыхал огнем под его
алчными губами, руки не ласкали, а крепко сжимали груди, но, тем не менее, до
её слуха донеслись какие-то испанские страстные слова, смысл которых Стефании
был неясен, но они зажигали в ней, что-то неведомое, заставляя бурлить в жилах
кровь и учащая и без того неровное дыхание.
Всё получилось так быстро, так странно, что
она даже опомниться не успела, как все закончилось.
- Спасибо, любимая,- прошептал ей на ухо
супруг,- за этот подарок. Мне никогда еще ни с одной женщиной не было так
хорошо!
Дон Мигель не торопился отпускать жену,
медленно и нежно целуя лицо, шею, грудь, а Стефка чувствовала себя настолько
странно, что едва сдерживала слезы разочарования. Это было совсем не то, о чем
она мечтала и чего так долго ждала! Болели губы, ныла грудь, а главное,
страшным болезненным огнем горело все там, внутри. Это и есть любовь? Но почему
тогда о ней так много разговаривают, как о самом главном счастье на земле?
Служанка неожиданно появилась рядом, и
настойчиво потянув её с постели, увела в соседнюю комнатку, где погрузила в
теплую воду лохани. От боли Стефка даже заплакала, но Хельга с улыбкой вытерла
ей слезы, и опять проводила на супружескую постель, которая уже была
перестелена и теперь уже муж, лежа под простыней, дожидался жену.
- Как вы, радость моя?- спросил он её, нежно
притягивая к себе.
Но расстроенная супруга лишь уткнулась носом
в его грудь, стараясь вновь не расплакаться.
- Ничего,- по голосу чувствовалось, что граф
улыбается,- вы не представляете, моя бедная малышка, как вскоре все изменится!
Раны любви очень болезненны, но легко лечатся поцелуями и заживают от повторных
объятий. Хотите, я предложу вам увлекательную игру?
Играть с ним Стефке не хотелось. У неё было
неприятное чувство, что её жестоко обманули, обвели вокруг пальца, и теперь,
очевидно, пытаются опять одурачить.
- Какую игру?- обиженно шмыгнула она носом.
- Очень занимательную,- де ла Верда встал с
постели (его супруга зажмурилась, чтобы не видеть наготы мужского тела), но
быстро вернулся, неся в руках небольшую золоченую шкатулку,- смотрите!
Стефания неохотно открыла коробку и поневоле
залюбовалась мерцающими крупными розовыми жемчужинами. На самом верху
красовались две редкостные черные.
- Какая красота! - поразилась она,
восхищенно проведя пальцем по прохладной
поверхности.
Дон Мигель со слабой улыбкой наблюдал за её
оживившимся лицом.
- А игра заключается в следующем,- пояснил
он,- мы с вами с двух сторон нашей кровати поставим две пустых шкатулки. Одна
из них будет ваша, другая моя. Когда вы мне будите дарить наслаждение, то мы в
вашу шкатулку будем опускать жемчужину, когда любовный восторг доставлю вам я,
то жемчужина пойдет в мою. А потом мы с вами сосчитаем, кто из нас больше
старался, и каждый получит свое жемчужное ожерелье, длина которого будет
зависеть от его личного вклада в любовь.
Стефка с опасливым изумлением посмотрела на
супруга. Это сколько же надо будет заниматься любовью, чтобы хватило на
ожерелье? И хватит ли у неё сил и дальше выдерживать эту процедуру? Все, правда,
в один голос уверяют, что боль пройдет, но все-таки..., приятного мало!
Дон Мигель, как будто прочитав её мысли,
весело рассмеялся.
- Всему свое время, дорогая! В любви все
имеет тайный сокрытый смысл, первая ночь должна быть ночью боли, чтобы потом
ярче и полнее было наслаждение. А пока,- здесь он достал самую большую черную
жемчужину,- положите этот перл в свою шкатулку. И хотя он, конечно, не
сравнится с тем наслаждением, которое я испытал, лишая вас девственности, все
же его редкость и красота будут иметь свою цену в будущем ожерелье.
Стефка озадаченно взяла из его рук жемчужину
и, покрутив в пальцах, растерянно отдала назад.
- С почином, дорогая,- супруг ласково
поцеловал жену в висок,- а теперь нужно лечь спать! Завтра нам предстоит еще
один тяжелый день. В замке полно гостей, придется сидеть с ними за столом, но к
вечеру мы всех проводим и будем любить друг друга, сколько душа пожелает!
С этими словами он, схватив её волосы,
обернул их вокруг своей шеи и, обняв жену, тут же заснул. Стефка, затаив
дыхание, тоскливо разглядывала его лицо, тонкий нос с горбинкой, властный
крупный рот, хищные дуги бровей, поросшую черным волосом грудь и тихо плакала.
Шевельнуться она не могла, потому что он крепко держал её за волосы, и вскоре,
обессилив от слез, то же заснула.
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ.
Утром графиня проснулась от поцелуя.
Испуганно распахнув ресницы, Стефания встретилась взглядом с черными глазами
супруга. Де ла Верда был уже полностью одет и снисходительно улыбаясь,
любовался разметавшейся по постели женой.
- Просыпайтесь, ангел мой, нас ждут гости!
Все хотят отпраздновать нашу брачную ночь. Посмотрите, какое украшение реет над
нашим домом!
С этими словами он вытащил обнаженную жену
из постели и подвел к окну. Нервно кутаясь в поспешно прихваченную простынь,
Стефка недоуменно оглядела возвышающуюся перед глазами башню донжона.
- Украшение?!
- Но, любовь моя, - ласково упрекнул её
супруг, - неужели вы не видите, что я даже спустил фамильный штандарт, склонив
его перед вашим знаменем!
Графиня с опаской покосилась на неизвестно
почему радующегося супруга. Иногда он её пугал! Какое ещё знамя? Она вновь
пристально оглядела шпиль башни и с удивлением заметила закрепленное на нем
непонятное белое полотнище. Но вот ветер рванул его, и отчетливо стали видны
бурые пятна.
- Это моя простыня?!- не веря собственным
глазам, спросила шокированная Стефка,- но..., зачем?
В их краях, конечно, то же практиковали
обряд выкупа простыни новобрачной, но никому и в голову не приходило вывешивать
её на всеобщее обозрение на башню донжона. Этими деликатными делами обычно
занимались мать невесты и женская половина семьи жениха.
- Как - зачем? - не понял её изумления граф,
- пусть каждый из находящихся во всей округе людей убедится в вашей чистоте и
невинности! Никто не должен усомниться в законности происхождения моего
наследника!
- Какое им всем до этого дело?
У Стефки даже слезы выступили на глазах от
стыда - в голове билась одна только мысль, что сейчас на это полотнище смотрит
Гачек, епископ, Тибо и все испанцы из отряда мужа, и от этого становилось
кошмарно неловко.
- Таков обычай, принятый в моей семье,-
снисходительно пояснил де ла Верда, откровенно забавляясь её смущением,- все
графини выходили замуж подобным образом. В брачную ночь этот драгоценный для
мужа штандарт невесты обязательно должен быть вывешен на башне замка.
Разумеется, я не мог пренебречь этой традицией и вывесил ваш!
Стефка, онемев от возмущения, уставилась на
простынь, и тут до неё кое-что дошло.
- Так именно из-за этого вы пять месяцев
мучили меня бесплодными свиданиями? - сузила она глаза, грозно глянув на
супруга, - чтобы иметь возможность помахать этой окровавленной тряпкой?
- Не мог же я её повесить над постоялым
двором или украсить простыней наш отряд,- ничуть не смутился дон Мигель,- а
родовые обычаи на то и существуют, чтобы их придерживаться!
- Хорошо,- начала закипать Стефка,- а если
бы епископ не подарил вашему деду этот замок, мне что же, пришлось дожидаться
окончания вашей миссии, а потом ещё ехать в поисках брачных радостей в Испанию?
У графа было настолько хорошее настроение,
что его не могли испортить даже глупые придирки жены. Впрочем, понятно, почему
она так злилась. Мысли женщин всегда сосредоточены на постели, что им борьба с
еретиками или особые поручения папы! Да пусть хоть весь мир рухнет в тартарары,
если им нужен мужчина, то подойдет любой придорожный куст и клок соломы! Дон
Мигель сочувственно поцеловал, зашипевшую словно разъяренная кошка, супругу в
обнаженную шею.
- Столько бы я не выдержал, - с готовностью
признался он,- это уже слишком!
- И чтобы вы тогда сделали?
Де ла Верда хмыкнул, с любовью отводя от её
раскрасневшегося лица пряди спутанных волос.
- Скорее всего, приказал захватить
какой-нибудь замок по дороге, и пока мои люди бились на стенах, осуществил бы
свои супружеские права. И, вздернув вашу простынь вместо стяга, пошел под его
сенью в свой последний бой.
Граф, конечно, смеялся над гневом
оскорбленной жены, но Стефка даже на секунду не усомнилась, что он способен и
не на такое!
Ещё недавно графиня наивно думала, что
такого количества непристойностей, как на вчерашнем ужине, не произносилось ни
на одной свадьбе, но утро показало, что она сильно ошибалась.
Развевающееся на всю округу полотнище в
пятнах крови подействовало на присутствующих, как тряпка на быка. Бедной Стефке
казалось, что это событие громко обговаривают между собой даже развешанные по
стенам залы, проржавевшие рыцарские латы, что уж говорить про не обремененных
излишней стыдливостью эльзасских баронов!
Каждый изощрялся, как мог, больше всего
опасаясь, что его не услышит то и дело краснеющая новобрачная. Поэтому пьяные
разнузданные голоса составили такую какофонию звуков, что мирно спавшие,
наверное, целое столетие в перекрытиях крыши летучие мыши то и дело испуганно
вылетали из своего убежища, гадили на головы и в блюда буянам и опять исчезали
в темноте.
- Дурость в голове, а та по самые уши в
дерьме! - тот час мечтательно прокомментировал Тибо,- и мыши баронам под стать,
знают, где им нас...ть!
Стефания даже взвыла, не в силах хотя бы
дать безобразнику подзатыльник. И тот бессовестно воспользовался её
попустительством.
- Ваша простынь пусть не велика, но свисает
здесь с любого языка!
Впрочем, граф вовсе не разделял угрюмого
настроения жены и искренне развлекался происходящим. Смеялся громче всех над
сальными шутками и епископ, само присутствие которого, казалось бы, должно было
отбить охоту шутить подобным образом у этих доморощенных пошляков. Гордость не
позволила Стефании раскиснуть, и она, выпрямившись в кресле, постно уткнула
глаза в сложенные руки и терпела. Вот если бы ещё можно было вставить затычки в
уши, или временно оглохнуть!
- Жизнь женщины не мед, но Соломон говорил,
что "и это пройдет"!
Стефка удивленно опустила глаза на сидящего у
её ног карлика. Тибо по обыкновению дурацки хихикая, строил рожи, какому-то
наливавшемуся злобой огромному гостю, но эти слова... в них прозвучало
сочувствие и попытка утешить! Неужели этот шут умнее её мужа?
- Тибо?
- Ваша светлость, мужчин золотая греза, вы
здесь как жемчуг средь свинячьего навоза!
Неизвестно почему, но последние слова принял
на свой счет огромных размеров толстяк барон.
- Ваш шут обозвал меня свиньей,- подскочил
он с места, гневно обращаясь к графу,- я требую наказания для дерзкого!
Тибо едва не пострадал во время вчерашней
выходки, и вот пришел новый день, а он и не подумал остеречься, дразня баронов,
как кот стаю свирепых псов.
Испугавшаяся за любимца Стефка опять укрыла
его ото всех подолом своей пышной юбки, хотя, понятно, спрятать не смогла. Но
за шута неожиданно вступился граф.
- Обращать внимание на дурака, любезный
барон Кунц? Да стоит ли он такой чести?
- Барон оказал шуту честь, перестав на
минутку есть! - карлик упрямо вылез из своего укрытия и, высунув язык, скорчил
обиженному гостю страшную рожу,- пусть я и дурак, но ни разу своей тушей не
своротил косяк!
- Да я тебя...,- рванулся разъяренный барон
на обидчика.
Но Тибо, юркий, как огонек пламени, метнулся
прочь и, впрыгнув на стол, ловко понесся, лавируя среди блюд. Кунц бросился за
ним, но понятно, что неповоротливому толстяку было не угнаться за шутом. Он
моментально перевернул стол и под всеобщий радостный вопль рухнул на пол,
осыпаемый тарелками с остатками пищи.
Громовой хохот, местами переходящий в
рычание озверевшего барона, несусветная ругань, новый виток полета перепуганных
мышей и новый шквал помета.
Стефка оторопело уставившись на все это
безобразие, думала только об одном: "И это моя свадьба! Да лучше бы я
умерла старой девой!"
Впрочем, у де ла Верды было свое мнение по
этому вопросу.
- Пока они тут развлекаются на свой лад,-
шепнул он на ухо супруге,- не пора ли нам подумать и о наших забавах?
У Стефки сразу же испуганным протестом
заболел низ живота.
- А Тибо? - пискнула она,- вдруг они убьют
карлика?
- Не велика потеря,- фыркнул граф,
настойчиво увлекая упирающуюся супругу с места,- да и не догнать им его
никогда. Он же ловкий, как обезьяна! Пойдем, душа моя, у меня есть чем вас
развлечь помимо дурацких выходок шута!
Да уж... развлечь! Впрочем, когда
нетерпеливо совавший с себя одежду граф оказался в постели рядом с супругой, то
оказалось, что это действительно более интересное времяпрепровождение, чем
сидение за столом в компании пьяных эльзасских баронов.
На этот раз дон Мигель никуда не торопился,
бесконечное количество раз лаская становившееся все более и более отзывчивым
тело жены, и едва ли не мурчавшей как кошка, Стефке показалось, что на ней
зажглось бесконечное количество маленьких жгучих огоньков. И она заполыхала в
этом костре страсти так, что опомнилась только тогда, когда он вновь оказался в
ней. Но в этот раз боль была мимолетной, и тут же сменилась блаженной истомой,
доставившей ей самое настоящее не испытываемое никогда ранее удовольствие. Стефка
стонала в руках супруга и постоянно искала своими губами его губы, как будто
испытывала жажду, и только его поцелуи могли её напоить.
- И как?- спросил, смеясь, дон Мигель, когда
они оба отдышались и смогли, наконец, говорить,- вам понравилось?
- Да,- улыбнулась она в ответ и потянулась к
нему губами.
Но прежде чем пылко ответить жене, муж сунул
ей в пальцы жемчужину.
- Не забывайте о нашей игре!- прошептал он,
легонько прикусив мочку уха.
С этого момента для Стефании началась совсем
другая жизнь. Она перепутала день с ночью, отключаясь в объятиях мужа только от
изнеможения и усталости. Занавески кровати отделяли их, казалось, от всего
мира.
Это было время самых прекрасных открытий в
жизни юной моравки.
И шкатулки по обе стороны кровати быстро
наполнялись жемчугом.
Стефка, конечно, ничего не знала об уговоре
графа с епископом и вообще забыла обо всем на свете кроме мужа, его рук, губ и
объятий. Она редко кого видела, кроме таинственно улыбающейся Хельги, да ей и
не был кто-либо нужен. Казалось, счастье и блаженство теперь продлятся вечно.
Но вот пришел и последний вечер новобрачных
в замке.
Разжав объятия, дон Мигель достал шкатулки,
положил в них очередные жемчужины и вдруг молниеносно ссыпал их вместе. Стефка
только и успела, что огорченно ахнуть. Ей все время хотелось посчитать
количество перлов, и вот, пожалуйста, стоило так стараться!
- Пусть в одном ожерелье, перепутаются и мои
и твои экстазы, любимая, и обовьют твою шею воспоминанием о нашем сумасшедшем
медовом месяце, который заканчивается сегодняшней ночью,- печально сказал
супруг.
Их глаза встретились, и у Стефки тревожно
екнуло сердце. Она не понимала, в чем причина его грусти, ведь они не
расстанутся и после того, как покинут Конствальц?!
- Мой друг,- нежно обвила она руками шею
мужа,- наша любовь сделает медовой всю нашу жизнь.
Дон Мигель кривовато усмехнулся.
- Да, конечно,- отстраненно согласился он, и
уже более заинтересовано добавил,- надеюсь, что одна из этих жемчужин прорастет
в вашем теле, и вы осчастливите нас наследником!
- Я хочу этого больше всего на свете!
- Надо как можно больше молиться, и Господь
обязательно наградит нас сыном, - граф поцеловал жену в лоб,- а теперь спать,
завтра в дорогу!
Когда ранним утром Хельга подняла госпожу с
постели, мужа в спальне уже не было.
Супруги увиделись только на выезде из замка,
когда граф возглавил свой отряд. Невозмутимый и суровый дон Мигель опять о
чем-то серьезно толковал с епископом по-итальянски, не обращая особого внимания
на свою тоскующую жену. Рядом ехал силящийся улыбаться Гачек, пытающийся
развлечь печальную женщину какой-то историей, смысл которой она едва ли
понимала от сжавшей сердце внезапной тоски.
- Что с вами, донна?- наконец, не выдержал
Славек,- вам плохо?
- Нет, но мой медовый месяц закончился! -
тихо призналась Стефка.
- Вы любите супруга?
- Да,- счастливо вздохнула она,- только это
слово не передает того, что я чувствую. В доне Мигеле вся моя жизнь, как будто
по нашим жилам бежит общая кровь!
Гачек побледнел и подавленно замолчал, и
никто не заметил, как отвлекшись от беседы с епископом, победно улыбнулся де ла
Верда.