Привычка.

Он решил вздремнуть до прихода соседа. Весь день на ногах, да и возраст уже не детский. Всего-то на пять минут, только прилег и расслабился — и тут веки почти молниеносно сомкнулись. На них словно подвесили увесистые гири — так тяжело было разомкнуть глаза. Но все же телефонный звонок помог ему в этой непосильной задаче. Вокруг — тьма; он попытался нашарить рукой телефон, располагающийся на прикроватной тумбочке. Пара неуклюжих движений -- и, наконец, гудящая трубка оказалась зажатой в правой руке. Мужчина медленно подвел трубку к уху, на конце провода послышался громкий бас:

— Алло, алло! Ты спишь, что ли? Уснул? Ну, ты чего меня подводишь, мы же договаривались: сегодня, именно сегодня! Понимаю, что с работы, ну а когда еще?

— Извини, Федь, задремал что-то; сейчас приведу себя в порядок, ты заходи минут через десять-пятнадцать, ладно? — не без труда ответил он.

— Э-эх, ладно. Жди, — со вздохом произнес Федор.

Трубка вернулась на законное место. Темнота заполнила собой комнату, и лишь свет уличного фонаря проникал через окно и падал на кровать. Мужик оглядел себя с ног до головы, прикидывая фронт работы. Белая, но мокрая от пота рубашка, с именным бэйджем на груди. На бэйдже исчерпывающая информация: «Валеев Артем. Служба охраны магазина». Рубашка заправлена в черные брюки, далее следовали черные носки. Нужно уже переодеваться и встречать гостя.

Он пулей вскочил с кровати, включил свет и достал из шкафа халат, попутно снимая пропотевшую одежду, а на ноги начехлил тапочки. Это заняло не больше трех минут. Вскоре и постель была заправлена. Пара шагов — и Артем уже был на кухне. Из холодильника дунул холодный воздух; три литра пива, сушеные кальмары и сосиски — джентльменский набор старого холостяка. Поляна была накрыта еще до появления соседа и по совместительству друга Феди.

Спустя десять минут, они сидели на кухне и потягивали пиво. Круглолицый Федор располагался напротив хозяина квартиры и, как всегда, изливал ему душу. А Артем, как заправский психоаналитик, только внимательно слушал и кивал головой. Федя продолжал жаловаться на судьбу:

— Нашел в подъезде пачку презервативов не распакованную. И дай, думаю, Володьке отдам; он молодой, и ему это пригодиться, ну сам понимаешь, — подмигнул ему по-молодецки, уже не молодой Федор, — а эта дура, — а я-то самое главное на кухню с этой пачкой зашел, держу ее в руке, — так эта дура, увидев меня на кухне с упаковкой презервативов, такой хайвай подняла, кричит: «Ах ты, старый потаскун! Да как у тебя еще хер стоит!» Представляешь? Я отвечаю: «Дура, это же для Володьки! Нашел в подъезде, ну, а чего пропадать добру, так и решил... — «Идиот, Вове всего пятнадцать, но он не виноват, что его отцу Бог мозгов не дал!»

— Нет, ну ты представляешь? — не унимался Федор, — собственная жена, и такие вещи говорит.

В этот раз Артем слушал без особого интереса, да и пиво пил как-то вяло — всего пару глотков. Мужик задумчиво смотрел в сторону, иногда уделяя внимание соседу. Федор не мог этого не заметить и выразил недовольство.

— Ты вообще слушаешь или нет? Жена — дура! Если б не сын, то давно бы уже развелись. А ведь хер, и квартиру может отсудить! Ладно, хоть не то и не другое сразу… Чего молчишь то?

— Не знаю я, Федька, как-то надоело все... — ответил Артем.

Федя ошарашенно посмотрел на товарища:

— Надоели мои истории, что ли? Ну, хорошо, извини, кореш. Давай тогда закроем этот разговор. Кстати, сегодня хоккей смотрел? — спросил Федор в неуклюжей попытке сменить тему.

— Да нет, дело не в этом. Мне кажется, что пора что-то в жизни менять.

— О, началось в колхозе утро! Ты каждый раз, как махнешь, начинаешь эту песню!

— Вот именно «махнешь». Я уже не мальчик, на пенсию уже скоро...

— Брось ты, скоро, — перебил Федор.

— И все же, я полжизни пропил. У меня было три жены, дети выросли. Да я уже дедушка давно! Это ты — «раз в недельку по пивку». А я каждый день почти! А тоскливо мне на душе, одиноко! Да и поговорить не с кем. Работа паршивая, а у детей свои заботы. Тимошка у меня был, да и тот умер. Знаешь, недаром говорят: «Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак».

— Ну, Тимошка то старый был, у меня еще густая шевелюра на голове была, когда вы его купили, — неудачно отшутился Федя, — да и потом, кто тебе мешает завести новую собаку? А лучше — любовницу! — подмигнул сосед.

Мужчина пропустил это мимо ушей.

— Чтобы и эта собака померла? Нет, хватит уже. Надо жизнь свою менять. И для начала подвязать с алкоголем. Давно мы ездили на рыбалку? Вот, и я не помню.

— Ну и что ты предлагаешь? — На рыбалку съездить?

— Надо бросать пить; но твою ж мать, так тяжело это, я не раз пытался, — серьезно ответил Артем и посмотрел на своего друга.

Федю начинало трясти и распирать, все дошло до того, что он разразился в приступе истерического смеха. Отсмеявшись, он попытался успокоиться, но как только Федор посмотрел на соседа, волна смеха пошла как по накатанной. Наконец, он нашел в себе силы, чтобы сквозь смех и слезы спросить:

— Нет, ты серьезно?

— Да. — сухо ответил Артем.

— Во дела... Да ты же, вроде, не так много и пьешь. Эх, а кто же теперь со мной пиво будет пить?

— Я не шучу.

— Да я понял, даже не знаю, чем и помочь тебе, — задумался Федя, — может кодирования какие? Уколы?

— Херня это все. — раздраженно ответил Артем.

При этих словах Федя хлопнул себя по лбу и почти заорал во все горло:

— Вспомнил! Жена сегодня в газете вычитала объявление, там про психологическое кодирование говорилось, мол, без вмешательств и прочих, избавим вас от алкогольной зависимости. Там еще люди хорошо отзываются. Блин, надо было тебе показать...

— Федечка, это чепуха, — с грустью проговорил Артем и добавил: — я с девяностых на такие трюки уже не ведусь. Надо что-то посерьезнее пробовать. Я, конечно, слышал про уколы, которые до летального исхода доводят… Но на хер надо мне такое.

— Ну, ты попробуй, сходи! Что тебе терять? Придешь, поговоришь, а если уж дорого будет, то поможем! Эт мы быстро. Главное — результат. Мы своих не бросаем, — улыбнулся Федор.

Артем растерянно встал с табуретки и сделал несколько шагов по своей маленькой кухне, потом повернулся к Федору и сказал:

— Ну, давай, попробуем. Тащи газету.

* * *

Газета приковывала к себе взгляд. Маленький красный прямоугольник, на котором белыми буквами было написано: «Метод доктора Немировича поможет вам избавиться от алкогольной зависимости, обрести счастье и покой для вас и вашей семьи. Звоните 555-433-894. Первая консультация бесплатна. Ул. Театральная 2». Далее отдельной колонкой следовали отзывы об эффективности, но ни слова о методах и курсе лечения. Артема это ничуть не удивляло.

Мужик сидел на кровати и рассматривал объявление. Чувство стыда не покидало его. Стыдно было соглашаться на такое, ведь он не сомневался — это липа чистой воды. Люди готовы отдать последнее за ложную надежду; даже если они прекрасно понимают, что действенных методов от их проблем не существует, они все равно готовы на все ради надежды. Но отступать некуда: дело было сделано, встреча назначена. Девушка с приятным низким голосом назначила прием на среду в двенадцать часов дня. Как раз в выходной. Даст бог, и с этого дня жизнь начнет меняться. Ну, а сегодня он в последний раз напьется, провожая прошлую жизнь. И даже если эта клиника окажется «шарашкиной конторой» — стыдиться будет нечего. Никто, кроме Феди и его жены, не знает о его попытке начать трезвую жизнь. Ни бывшие жены, ни трое детей, которые уже полгода не справлялись об отце. Артем откинулся на кровать и закрыл глаза. Сегодня он отправится на похороны прошлой жизни.

Штаб-квартира доктора Немировича представляла собой бывшее здание ТЮЗа: театр уже несколько лет как переехал в новое здание, а старое осталось доживать свои славные дни. Сколько аплодисментов слышала сцена, на которой играли артисты; сколько эмоций дарил этот театр; сколько радостных детей уходило домой после детских спектаклей. Артему казалось, что его жизнь ныне представляет собой нечто похожее на этот, видавший лучшие времена, старый театр. Старое, но внушительное здание, с белыми потрескавшимися колоннами. На желтых стенах еще можно разглядеть кусочки афиш и репертуарных листов.

Артем стоял прямо перед входом и не решался войти. Всего-то нужно было подняться по обломанным каменным ступеням и открыть массивные деревянные двери, — открыть двери в новую жизнь; кажется, Артем и сам уже в это поверил. Будущий трезвенник сделал несколько робких шагов и открыл двери. Он ожидал увидеть окошки касс и потолки с лепниной, но всего этого не было и в помине. Внутри все выглядело гораздо симпатичнее, чем снаружи. Стены окрашены приятным голубоватым оттенком, а пол устилал красивый красный ковер. Вместо пышной люстры — люминесцентные лампы, а сам потолок был выбелен до предела без малейших шероховатостей.

«Не очень то и похоже на поликлинику», — подумалось Артему. Все выглядело иначе. Единственное, что могло выдать театральное прошлое — окошко кассы, в котором, судя по всему, теперь располагалась регистратура. В застекленном кругляше виднелась красивая девушка, печатающая что-то на компьютере.

— Доктор Немирович уже ждет вас, вам нужно пройти по коридору и свернуть налево, пройти через сцену и подняться по лестнице, далее, вам нужно найти кабинет 259. — внезапно отчеканила она, не отрываясь от компьютера.

— Благодарю... — выдавил пораженный Артем.

Он сделал в точности, как она сказала: прямо коридору, затем в дверь налево. Дверь вела прямо на сцену; из одной кулисы он прошел в другую. Софиты и прожектора светили прямо на него, да так, что зал был погружен в непроглядную тьму.

После лестничного пролета Артема опять ждал длинный коридор. Он пробежался глазами по кабинетам. Кабинет 259 находился в самом дальнем конце. Он робко постучался. Из-за двери послышалось добродушное «Войдите!» Артем открыл дверь. Кабинет доктора Немировича не был похож на приемную врача в привычном его представлении, скорее он напоминал старую гримерку. Завешенное зеркало над столом подтвердило догадки Артема: доктор Немирович принимал пациентов в помещении, которое в прошлом было гримеркой артиста театра юного зрителя. Артем уже хотел бы развернуться и уйти, но доктор Немирович словно прочел его мысли и остановил:

— Вы, извините, что у нас тут все так не убрано, мы буквально на днях переехали в это здание из другого города; прошу вас, садитесь. Вещи можете повесить на вешалку.

Доктор Немирович был гораздо моложе, чем ожидал мужчина. На вид ему было лет 35-40. Голубые глаза и лицо без единой морщины, словно высеченное из камня. Одет он был в белый халат, остальных подробностей Артем не разглядел. Немирович сидел за столом, облокотившись на спинку кресла. Рукой он указывал своему пациенту на стул. Мужик сел на кресло, попутно думаю о том, что скажет доктору. Немирович с любопытство посмотрел на него и положил локти на стол. Нарастающая тишина нервировала Артема. Необходимо было снять напряжение и разрушить тишину, и он прекрасно понимал, что эта работа предстоит именно ему.

— Понимаете, доктор, у меня есть проблема... — с трудом сказал Артем.

— Я знаю, а иначе, вы бы не пришли сюда, — с улыбкой ответил Немирович и снова откинулся на спинку кресла.

— Я бы хотел поподробнее узнать о самом лечении. О методах и об эффективности вашей методики. Ну и, конечно, во сколько мне все это обойдется.

— Давайте с вами договоримся. Прежде чем я начну посвящать вас в курс дела, вы должны пообещать, что все, что вы услышите в этом кабинете, останется между нами, — Немирович серьезно посмотрел на Артема. В его голубых глазах не было ни тени сомнения. Если кто-то посторонний узнает о том, что было в этой комнате, последствия не заставят себя ждать.

— Хорошо. — после продолжительной паузы согласился Артем. Отступать было некуда.

— Вот и отлично, — улыбнулся Немирович, — меня зовут Игорь Витальевич, и я хочу помочь вам. Вернее, мы хотим. Давайте рассмотрим саму проблему под названием «алкоголизм». Я все же склоняюсь к тому, что это скорее болезнь, чем проблема. Это зависимость, а от любой зависимости очень трудно избавиться. Вы когда-нибудь задумывались о том, что такие, в сущности говоря, безобидные привычки как ковыряние в носу или надкусывание ногтей — это зависимость. Зависимость от чего-то — это, как правило, лишь следствие. А причина бывает в чем-то другом. Моральные потрясения, психологические травмы, социальные проблемы. Все это откладывает отпечаток, а наша нервная система не в состоянии справится со всей нагрузкой. Все негативное и отрицательное откладываются в наше подсознание; каждый день чаша подсознания дополняется новыми негативными впечатлениями, превращаясь в бомбу замедленного действия. Необходим выход, а иначе — бомба взорвется. Вся проблема здесь, — он постучал пальцем по виску, — поэтому и решать ее нужно соответствующими методами. Клин нужно вышибать клином. Мы предлагаем вам специальный укол. Это будет однократная инъекция, после которой вы уже никогда не будете употреблять алкоголь.

— А какие гарантии, что я не буду пить? Один укол переклинит что-то в моем сознании, и я перестану пить, или как? — задумчиво спросил Артем.

— После нашей инъекции малейшая промилле алкоголя в вашей крови окажется смертельной. Вы умрете после одного глотка спиртного. — серьезно ответил Игорь Витальевич.

Артем не знал, что сказать. Опять воцарилась тишина, но Немирович не спешил ее разрушать.

— Извините, мне, кажется, такое не подходит… — признался Артем.

— Вы мне не верите или боитесь?

— Нет, верю. Но я слышал про Олега Даля и про другие случаи…

— Я могу предложить вам альтернативу, — сказал Немирович.

— Альтернативу? — переспросил Артем, делая вид, что плохо расслышал сказанное врачом.

— Да, и я думаю, что вы заслуживаете наглядной демонстрации нашей альтернативной методики кодирования.

Мужик не совсем понимал, что происходит. Игорь Витальевич окутал его словесными кружевами, да так, что Артем оказался скован по рукам и ногам словно цепью. В эту минуту доктор показался ему самим дьяволом. Но, как часто с нами бывает, мы сами охотно стремимся к дьяволу в пасть.

— Ну, давайте! — в сердцах выпалил Артем, не до конца понимаю, на что он сейчас согласился.

Немирович встал из-за стола и без лишних слов направился к двери; переступив через порог, он повернулся к Артему и сказал:

— Ступайте за мной, и я покажу вам, что наш метод на сто процентов действенный.

Артем встал и последовал за Немировичем, уже жалея о том, что вообще пришел сюда.

* * *

Артема пугала неизвестность; ситуация начала выходить из-под контроля, а реальность была очень далека от того, что он себе вообразил. Разум цеплялся за привычное в своей попытке смоделировать наиболее вероятный исход, попутно откидывая все немыслимые варианты. Он представлял себе начиненную техникой лабораторию, сверху до низу заставленную книгами, компьютерами и склянками с реактивами — как те, что он видел в боевиках восьмидесятых годов в озвучке Володарского. И на сколь сильно же было его удивление, когда вместо лаборатории с подопытными крысами, Игорь Витальевич привел его обратно на сцену.

Свет прожекторов ослепил его. Световые пушки били со всех сторон, оставляя зрительный зал в кромешной темноте. Артем пытался разглядеть партер, но перед ним была лишь тьма. Черная дыра. Либо Немировичу не хватает света, либо эта сволочь решила устроить из всего этого спектакль.

Когда глаза начали привыкать к яркому свету, Артем, подняв голову, попытался понять происходящее. По центру сцены — спиной к черной дыре — стояли двое молодых, крепких людей. Фактурные ребята в белых халатах держали под руки обмякшее тело без признаков жизни. Санитары. Артем пытался разглядеть человека, но все попытки оказались тщетными. Казалось, что человек этот был мертв. Немирович остановился напротив санитаров и кивнул им головой. Громилы отпустили человека, и он с грохотом ударился о деревянный пол сцены. Спустя несколько секунд тело пошевелило рукой. Артем громко выдохнул. Значит, мужчина был всего лишь в бессознательном состоянии. Но зачем он здесь? Артем уже и вовсе перестал понимать происходящее. Он медленно попятился назад к двери, но Игорь Витальевич предвосхитил его попытку удалиться со сцены:

— Прошу, не уходите. Все это ради вас, так сказать, наглядная демонстрация наших возможностей. И запомните: вся проблема здесь, — он опять постучал пальцем по виску.

— Что происходит? Я сейчас тебе самолично морду набью, да так, что твои бугаи не помогут! — вырвалось у Артема. Недолго думая, он попер на Немировича с кулаками.

— А вот и зря, не советую, — он достал из кармана халата пистолет и нацелил его на Артема, — все это для вашего блага; вы мне еще потом спасибо скажете.

— Ах ты, сука... — прошептал пораженный Артем.

— Артем, пожалуйста, подойдите ближе, я хочу, чтобы вы все отчетливо видели, — он впервые обратился к нему по имени и поманил к себе рукой.

Мужчина медленно зашагал к Немировичу. Теперь ему было уже проще разглядеть всех участников этого ужасного спектакля с Немировичем в главной роли.

Двое рослых парней не старше тридцати: у того, что справа — небольшие офицерские усы, закрученные по краям; а тот, что слева — улыбался до ушей, напоминая Чеширского кота. Артем внимательно посмотрел на человека, которого уже выписал из списка потребителей кислорода. Тот был неброско одет. Грязное пальто и рваные штаны. Он более походил на бомжа, чем на пациента Немировича. Единственное, что врезалось память Артема: у мужчины был шрам через все лицо.

Немирович прервал его мысли:

— Ну что же, начнем?

Санитары перевели бомжа в горизонтальное положение и усадили на пол. Он стонал и кряхтел, но не вымолвил и слова.

«Он глухонемой». — решил Артема.

Санитар с офицерскими усиками отошел за кулису и вернулся спустя пару секунд с черными чемоданчиком в руке. Сердце Артема бешено колотилось: он понимал, что ему не уйти; он здесь в роли заложника. Мужик в ловушке, в которую сам себя и завел. Голова начинала кружиться от страха. Еще никогда он так не боялся, но не за себя. Валеев понимал, что, к счастью или к сожалению, содержимое чемоданчика предназначалось не ему.

Усатый присел на одно колено, уложив чемодан на другон, чтобы, затем открыть его. Артем не сумел разглядеть содержимого чемоданчика. Здоровяк достал из кейса маленький шприц и колбочку с жидкостью. Он отложил чемодан в сторону и подошел к невинному. Бомж не понимал происходящего, словно был под транквилизаторами; он сидел на полу и бил себя по щеками. Улыбающийся санитар подворачивал рукав бомжа, освобождая руку и предплечье; Немирович, с довольной улыбкой на лице, наблюдал за происходящим; а усатый наполнял шприц содержимым колбочки.

Артем стоял, как парализованный и не мог выдавить из себя ни звука; на губах ощущался вкус соли, из носа текла кровь, а пот застилал глаза. Санитар с офицерскими усами уколол бомжа в оголенное предплечье и ввел инъекцию. Бомж ответил на это хриплым мычанием и без малейшего сопротивления. Немирович одобрительно кивнул головой. Второй санитар подошел к чемоданчику и достал оттуда воронку и бутылку вина. Теперь Артем уже понимал, о какой «наглядной демонстрации» говорил Немирович. Он проклинал себя и этот день; он проклинал Федора и его жену; он проклинал своих жен и детей.

Усатый санитар зажал нос бомжу, а второй — тот, что похож на Чеширского кота, вставил ему в рот воронку и начал вливать вино. Бомж с громкими всхлипами поглощал содержимое бутылки. Мужик опорожнил бутылку вина наполовину, прежде чем санитары его отпустили. Он упал на пол, давясь содержимым. Санитары приподняли его и похлопали по спине. Наконец, когда, он успокоился, они положили его на пол. Игорь Витальевич стоял, как статуя, заложив руки за спину вместе с пистолетом. Все это время молча наблюдая за процессом, пока не повернулся к Артему и заговорил:

— Препарат успешно введен пациенту, осталось немного подождать. Не забывайте: все, что здесь происходит, не должно покинуть пределы этого здания.

Слезы скатились по щекам Артема. Он уже не слышал Немировича. Он ждал.

Артем не замечал ничего необычного. Бомж лежал без движения. Бог знает, сколько прошло времени, прежде чем несчастный не разразился диким кашлем. Он приподнялся на локте и начал бить себя рукой по груди. Кашель заполнил собой весь зрительный зал — настолько громко он кашлял. Бомж встал на четвереньки, пытаясь вобрать в себя как можно больше воздуха. Он жадно вдыхал, сопровождая каждый вдох громким утробным звуком. Бомж упал на спину и начал биться в конвульсиях, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Изо рта потекла пена, а глаза вылезали из орбит. Санитары отошли подальше от умирающего бомжа, а Немирович повернулся и посмотрел на Артема, дьявольски улыбнувшись в ответ. Артем медленно начал пятиться назад, он уже слабо понимал происходящее и смотрел на Немировича сквозь пот и слезы. Через пару шагов, он споткнулся и упал на спину. Артем не чувствовал боли, он не слышал никаких звуков, кроме стука своего сердца, которое готово было выскочить из груди. Не осознавая происходящего, Артем резко встал и побежал к двери. Он уже не соображал, а Немирович с пистолетом перестал быть для него преградой. С силой мужик распахнул дверь и выбежал в коридор. Первобытный страх поглотил его. Больше не было ничего.

* * * *

— Кто там?

Каждый вечер Федор слышал одно и то же. Каждый вечер, кроме выходных, Федор слышал один и тот же тривиальный вопрос. И каждый раз, он отвечал одно и то же:

— Свои!

Замок в железной двери заскрипел, ключ несколько раз провернулся, и дверь перед ним распахнулась. На пороге его ожидала жена Татьяна. Совсем уже немолодая, чтобы ожидать его прямо в постели, но еще не такая старая, чтобы не ждать вовсе. Как всегда, в своем синем махровом халате, и волосами, собранными в пучок. Она без слов развернулась и пошла в спальню. Типичная семейная жизнь, которая как глиняная чаша, — была вылеплена в одной стране, но трескалась уже в другой. Постсоветская семейная действительность. Спустя десять лет совместной жизни, они решили для разнообразия завести ребенка. Так и появился Володя. Но даже рождение ребенка не склеило их разбитую чашу. Федя любил предаваться ностальгии и вспоминать, как все начиналось. Все началось быстро и стремительно с разгоном гоночного болида, однако сейчас они едут лишь по инерции, ведь их болид уже давно резко затормозил, просто осталось еще несколько метров до окончательной остановки. Завтра они отметят двадцать пять лет семейной жизни. И поэтому поводу Федор приготовил жене сюрприз.

Он повесил куртку и отряхнул сапоги, стараясь создавать как можно меньше шума, дабы не разбудить сына. Федя прошел прямиком в спальню, не отвлекаясь на ужин. Таня лежала на боку под одеялом. Глаза ее были открыты. Он лег рядом и устремил свой взгляд в потолок. Впервые за долгие годы им было нечего сказать друг друга. Воцарилась неловкая тишина. И вдруг Федор решил размочить тишину банальностью.

— Как прошел день?

— Нормально, — сухо ответила жена, не поворачиваясь к нему лицом.

— Что-то я устал за сегодня. Там унитазы привезли. По 5000 тысяч каждый, ты представляешь? Еще никогда процесс облегчения не был таким дорогим, но не сердцу, а кошелку, ха-ха! — с хохотом продекламировал Федор, пародируя рекламные ролики.

Жена и бровью не повела. Он этого не видел, но был уверен на сто процентов.

— Ну что молчишь то? — с этими словами Федя провел пальцами по ее плечу.

— Ты что, бухой? — с раздражением в голосе выпалила Татьяна и повернулась к нему.

— Ты дура, нет? Ты же знаешь, что я уже давно не пил! Сразу к тебе! Эх ты... — с досадой проговорил Федя и повернулся на другой бок, чтобы не видеть жену.

Спустя несколько минут, Татьяна сама разрушила тишину:

— А и вправду, а что это ты не пьешь? Раньше ведь стабильно одаривал меня перегаром перед сном. Да и утром тоже.

«Началось». — подумал Федя, а затем ответил: — Я не пью, потому что в одиночку не пью из принципа, а пить мне не с кем.

— А как же Артем? Что-то его давно не было видно! — посетовала жена.

— Уф, — выдохнул Федор, он не очень любил говорить на эту тему, — Ну я же тебе рассказывал. Ну, про тот случай.

— А, точно. Так ведь уже полгода как прошло. Что, неужели за полгода и ни разу не посидели? — допытывала жена. Судьба Артема ей была явно интереснее, чем жизнь мужа.

С большим трудом Федя смог удержать себя и не сорваться на крик, он постарался как можно спокойнее, скрывая раздражение и злость, ответить на вопрос Татьяны.

— Я же тебе же не один раз говорил, — сквозь зубы процедил он, — после того случая мы виделись пару раз и не более. Он не отвечает на звонки и все время занят. Он сейчас свое ИП открыл. Удочки и рыболовные снасти продает. Бизнесмен, — ответил Федор, при этом сделав особый акцент на последней фразе.

— Эх, может, и тебе надо туда сходить, глядишь, человеком станешь! — не без иронии в голосе сказал Татьяна. В темноте проглядывали ее белые зубы и приподнятые уголки рта.

На этот раз Федор не выдержал и вскочил с кровати:

— Хватит уже! — заорал Федя, — как ты мне надоела! Тварь ты бездушная! А я ведь, дурак, еще тебе сюрприз сделал, такие деньги выложил... Эх, дурак, дурак! - повторял Федор, при этом изрядно колотя себя по голове ладонями.

Таня вскочила с кровати и подошла Федору.

— Какой еще подарок? — спросила Татьяна со всей серьезностью.

— Да пошла ты! — махнул рукой Федор и вышел из спальни.

Он сидел на кухонной табуретке в семейных трусах и белой майке. На столе тлели сигареты, а в руке доживала свои минуты еще одна. Федор затянулся в последний раз и затушил сигарету. В этот момент кто-то крепко обнял его за спину. Федор развернулся и увидел свою жену. Татьяна стояла перед ним, виновато склонив голову, лицо было красным от слез, а в зажатом кулаке были билеты. Она обняла его и поцеловала в лысину.

— Федечка, прости меня, я совсем не ожидала такого, — она гладила его по голове, — откуда ты узнал? Откуда ты узнал, что я хотела на этот спектакль?

— Слышал, как ты соседкой разговаривала на эту тему, — грустно ответил Федор.

Татьяна прикрыла рукой глаза и отошла от Феди, резко развернувшись, она стремительно вышла из кухни, оставив мужа одного.

Федор достал из пачки еще одну сигарету и закурил. Завтра их браку исполнится двадцать пять лет. И впервые за двадцать пять лет они сходят в театр.

* * * *

Федя чувствовал моральное удовлетворение, которое подарил ему этот благостный день. Татьяна была довольна, его любимая солянка остывала на плите, а весь день, включая поход в театр, прошел без скандалов и нравоучений. Впервые за много лет Федор чувствовал себя если не счастливым, то хотя бы довольным. Впечатлительная жена взяла с собой фотоаппарат и на радостях прибавила Федечке работы. Он уже около получаса сидел за Вовкиным компьютером и обрабатывал фотографии в фоторедакторе. Феде очень нравилось это занятие, особенно в последнее время, когда жена пилила его всего больше, а пиво он пил все меньше. Но он всегда успокаивался, на славу покорпев над качеством фотографий. Когда он покупал Володе компьютер для учебы (но на деле для компьютерных игр), он себе даже и не представлял, что сам будет проводить за компьютером едва ли не больше времени, чем его сын. Около шестисот фотографий различного качества и разрешения. Татьяна не была фотографом от бога, поэтому в основном попадались красноглазые артисты и расплывающиеся гоголевские персонажи. Почти мистика. Но попадалось и несколько стоящих фотографий. Федор за бутылку договорился с охраной, и счастливая Татьяна побежала за кулисы, а улыбающийся Федор поплелся за ней. Шутка ли, столичный театр приехал всего на два дня! Конечно, Федя был далек от театра, но ему было приятно видеть, как радостная жена мучает уставших артистов. Впрочем, некоторые уже успели переодеться и смыть грим. И тут же Федор выступал в роли фотографа, а его жена — в роли фотомодели. Как раз эти фотографии и получились самыми хорошими, но Татьяне об этом было знать необязательно. Она была хороша. Стройная, в красном платье, она и сама была похожа на актрису. Он подбегала к каждому актеру и каждой актрисе. Федор кликал мышкой и не переставал улыбаться. Вот тут она с актером, который играл городничего. Высокий, голубоглазый, с лицом, словно высеченным из камня. Но Татьяна затмевала любого. Бобчинский и Добчинский — две жерди, а посередине хрупкая Татьяна. Его жена была с характером. Пробивная. Ей ничего не стоило заглянуть в гримерку к самому ревизору! Бедняга сидел и разгримировывался, а Таня буквально застала его врасплох. Улыбающийся ревизор сидел на своем кресле перед зеркалом, а Татьяна стояла рядом, положа руку ему на плечо. Тут Федя заметил, что ревизор тоже получился красноглазым, как китаец после употребления табака. Он приблизил и исправил эту оплошность. Теперь он стал почти идеальным человеком — красивый, с обаятельной улыбкой, но с изъяном: шрам на лице, который Федя успел разглядеть через слои тоналки и грима. Вроде не старик еще, но с таким шрамом. «Бандит, наверное», - еще тогда подумал Федя, но не стал заострять на этом внимание. Это было уже не важно. Фотографии были готовы, и завтра он их распечатает; ну а некоторым посчастливится занять место в семейном альбоме. Федор широко улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Жизнь продолжается, а ведь он думал, что все совсем наоборот.