Страстные сказки средневековья Глава 35-37

ФРАНЦИЯ.

Неизвестно, как хотел обустроить свое любовное гнездышко де Сантрэ, но явно те так, как, в конце концов, у него получилось.

Когда Стефания окончательно пришла в себя, то с удивлением обнаружила, что помимо Хельги, в её покоях толкутся ещё и Тибо со своей невестой, бывшей прислужницей парфюмерши - Мадлен, да ещё откуда-то появилась и та самая ведьма, которая когда-то втянула её в эту неприятную историю - Марго! Последняя окружала больную всяческой заботой и вниманием.

- Я понимаю тебя, дорогая,- гладила она по голове чуть живую от слабости женщину,- но что поделаешь, нами правит судьба! Надо смириться!

Можно подумать, что наша героиня этого не знала! Только от подобных сентенций не становилось легче. Дальнейшая жизнь представлялась Стефке чередой унылых дней в заточении очередного замка. На этот раз вокруг неё крутилось много всякого люда, поэтому существовала иллюзия, что она хозяйка в этом доме, но графиня ни на секунду не сомневалась, что это тюрьма, как бы обманчиво широко не были распахнуты двери. И если юная женщина с трудом приходила в себя, пребывая в постоянной меланхолии и тоске, её окружение тем временем развлекалось, как могло.

Надо сказать, что Хельга и Мадлен возненавидели друг друга сразу же и бесповоротно, и, не желая терять даже мгновения, немедля приступили к изощренным военным действиям. И враждующие стороны мало смущало, что если парижанка ещё так сяк изъяснялась на лотарингском диалекте, то уж немка ни слова не понимала по-французски. Можно только представить, на какой тарабарщине вопили они друг на друга, особенно даже не выискивая повода для ссоры

. Тибо важно поддерживал свою подругу, а Хельге вторил разъяренный младенец Фредерик.

Ор стоял, какой бывает, если в курятник запустили чужого петуха к имеющимся в наличии двум завсегдатаям. И все бежали жаловаться к больной хозяйке, вываливая ей на голову ворох своих дурацких обид и нелепых обвинений.

- Как они здесь все оказались? - обреченно спросила Стефка у Марго, едва справляясь с головной болью от такого шума,- зачем Раулю понадобился Тибо?

Та только хмыкнула, философски покачав своим огромным чепцом.

- Плата за службу! Именно от Мадлен и Тибо он узнавал о твоей жизни в борделе Мами.

Стефания даже не удивилась и не расстроилась - от своего шута она могла ожидать чего угодно. А тому подходил любой господин, который бы смог прокормить его и Мадлен. Граф был далеко, вот он и сделал выбор в пользу Рауля. И со своей колокольни Тибо был прав - кормили здесь отменно, работой не перегружали, если не считать неустанной заботы о том, чтобы их госпоже жизнь медом не казалась. Чего же ещё надо! Тепло, хорошо, сытно..., а что их донна чахла от тоски, эту братию не особенно волновало.

В отличие от склочного окружения, Марго здесь была сугубо потому, что Стефании нездоровилось - её постоянно лихорадило, часто бросало в жар, мучили боли во всем теле. Ведьма старательно отпаивала её целебными отварами, обтирала тело чем-то холодящим, кормила овощными бульонами, не отходя от подопечной даже на минуту. Неизвестно, когда она отдыхала, но стоило больной приоткрыть глаза даже глубокой ночью, как она сразу натыкалась взглядом на черные банты накрахмаленного чепца.

- Что вы здесь делаете? - как-то вяло поинтересовалась Стефка. - Где бы ни было это место, я уверена, что оно вдалеке от домика в лесу близ Шамбуаза.

Дама искоса стрельнула глазами.

- Я крестная мать барона де Ла Роша, его ближайшая родственница. Рауль попросил меня присмотреть за вами, пока вы в таком положении.

Женщина тяжело вздохнула. Все понятно - вся эта нечисть одна семейка! Только вот почему они выбрали для своих забав именно её из огромного количества странниц, блуждающих по дорогам Франции?

- Рауль сердится на меня? - холодно поинтересовалась она. - Или ему и это чувство недоступно?!

Похоже, Марго удивилась, по крайней мере, в её вишневых глазах сверкнули непонятные искры.

- Отчего же, Рауль подвержен эмоциям, как и любой человек, только он хорошо умеет держать себя в руках. Что же касается вас, то понятно, почему он зол. Ребенок для существ его породы - главная ценность на земле, а ты хотела его уничтожить.

- А какова его порода?

Собеседница таинственно усмехнулась, заботливо поправив одеяло подопечной.

- Пусть он об этом расскажет сам!

Да уж, дождешься от Рауля откровенности! Скорее заговорят камни! Зато Хельга была правдивой.

- Ох, и страху я натерпелась, когда господин обнаружил ваш побег,- плакалась она как-то перед госпожой, когда по счастливому стечению обстоятельств они оказались наедине,- думала, что уже все, не быть мне живой! Он бы меня убил, если бы твердо не надеялся вернуть вас назад, поэтому я все это время молила пресвятую Деву, чтобы мессир Рауль вас нашел.

Служанка откровенно радовалась, что её госпожа вновь попала в заточение, но графиня не осуждала её, понимая, что Хельга, действительно, находилась в смертельной опасности.

- Зато теперь все будет хорошо, - ликовала немка,- вы рядом с нами!

- Что же хорошего? Здесь ты лишена возможности полюбить, создать семью!

- Зато я всегда сыта, одета и не загружена работой,- не согласилась служанка,- а любовь, вещь по-своему замечательная, но нельзя же иметь всё сразу, так не бывает!

Надо же, даже не самая умная Хельга и то рядом с ней стала философом.

- Да,- тяжело вздохнула Стефка,- не бывает!

Со временем она поделилась с Хельгой воспоминаниями о парижских приключениях. Та только возмущенно охала и вздыхала.

- Донна, но это же уму не постижимо! А я-то думаю, что это сталось с вашими руками, что они так загрубели? Работать служанкой, штопать чулки шлюхам, отправиться к ведьме, чтобы скинуть плод,- осуждающе всплеснула она ладонями,- немудрено, что господин здесь не появляется уже почти три недели. Могу представить как он сердит, они тут с Марго едва вытянули вас с того света. Старая ведьма ругала эту Катрин на чем свет стоит, и грозила ей всевозможными карами. Шевалье в основном молчал, но его даже больше чем вы, интересовал ребенок. Он практически не отрывал рук от вашего живота.

Стефка с относительной холодностью отнеслась к этой информации. Ей это было неинтересно, хотя, казалось бы, касалось её самой.

- Я не хочу этого ребенка! - мрачно призналась она.

Хельга беспечно пожала плечами.

- Так, донна,- заметила она,- если бы можно было грешить, не рожая, люди бы давно перевелись! Конечно, кому же хочется корчиться в родах, но такова уж наша женская судьба. Зато маленькие они такие забавные..., возьмем, хотя бы моего Фредди!

И Стефка, с трудом поднявшись с постели, при помощи служанки побрела посмотреть на спящего младенца. Марго их в свое время не обманула - кто из графского отряда был отцом мальчика неизвестно, но за испанское происхождение говорили и смуглая кожа малыша, и черные вьющиеся волосики.

- Красавец! - охотно согласилась графиня, с улыбкой разглядывая сопящего Фредди.

И тут её вдруг прорезала болезненная мысль, что если бы их ребенок с Мигелем появился на свет, то, наверное, то же был бы черноволосым и смуглым, и сейчас бы на него радовался отец, и не было бы кошмара её сегодняшнего существования.

Какая же она была дура когда-то, если вообразила, что сможет практически в одиночку (ну не считать же подмогой Хельгу и Тибо!) добраться до Моравии! Какая глупость! Если бы все начать сначала...

Рауля она не ждала, видеть его не хотела и при одной мысли, что вряд ли удастся этого избежать, у Стефки неизменно портилось настроение. За недели, проведенные в постели, её талия солидно раздалась, и вся она заметно отяжелела. Теперь ни у кого бы ни возникло сомнения в беременности женщины, и с ней, наконец-то, смирилась даже она сама. И вот когда это произошло, не раньше и не позже, де Сантрэ решил сменить гнев на милость.

Рауль появился как-то под вечер, чтобы иметь возможность лицезреть следующую картину.

Все женщины во главе с Марго сидели за пошивом детского приданого. Но если Стефания и ведьма шили молча, то Хельга и Мадлен самозабвенно вполголоса грызлись.

- Не тебе меня шпынять,- злилась француженка,- посмотри сначала на себя! Только такая тупая корова, как ты могла родить младенца неизвестно от кого, да ещё задирать нос перед порядочными людьми!

Хельга к "порядочным" себя не причисляла, но и обиду сносить была не намеренна.

- Все мои мужчины,- фыркнула она так громко, что у графини из рук чуть не вывалилось шитье,- были хотя бы нормальными и здоровыми парнями, а твой-то недомерок.... Лучше уж грешить с красавцами, чем всю жизнь спать с такими горбатыми обрубками!

- Мой Тибо может и не красавчик,- обиделась Мадлен,- но с головой у него все в порядке, а у тебя вместо мозгов вчерашняя каша, раз ты не понимаешь, что ум важнее даже самой распрекрасной внешности!

- Это только так говорится, что ночью все кошки серы,- не осталась в долгу немка,- а на самом деле, и ночью прекрасно видно, кто на что способен! Так вот твой Тибо...

- Уже сделал свое дело,- внезапно громко встряла в разговор хмуро хмыкнувшая Марго,- Мадлен беременна девочкой!

Стефка угрюмо сморщилась, с осуждением посмотрев на ведьму - неужели у той самой так мало ума, что она не сообразила промолчать? И, конечно же, после этого скандал разразился с новой силой.

- Называет меня шлюхой, а сама-то! - завопила возмущенная Хельга,- блудница!

- Тибо женится на мне,- огрызалась Мадлен,- как только появится господин и он испросит у него разрешения!

Графиня с холодным интересом оглядела разгневанное лицо парижанки.

- А кого Тибо считает своим господином? - сдержанно поинтересовалась она.

- Как кого, - смутилась Мадлен, неловко отводя глаза от тяжелого взгляда хозяйки,- мессира Рауля!

- И когда же он перешел к нему в слуги?

При этом вопросе подружка Тибо покраснела, потому что прекрасно поняла его подоплеку, но неожиданно ей пришли на помощь.

- Вместе с вами, милая!

Стефанию даже мороз пробрал по коже, когда она услышала характерные интонации глухого голоса Рауля. "Только не сегодня!" - мелькнула в голове глупая мысль, как будто был в календаре такой день, когда бы она обрадовалась его визиту.

Между тем, служанок как ветром сдуло - были и нет! Даже Марго и то живо засобиралась восвояси, укладывая клубки с шерстью в корзинку для рукоделия.

- Дорогая, я рад видеть вас здоровой!

Стефка даже сама не поняла, что буркнула в ответ - то ли приветствие, то ли вообще что-то нечленораздельное. У неё от неприятного напряжения занемели плечи и шея, но женщина так и не смогла заставить себя взглянуть на нежданного гостя, угрюмо наблюдая за его ногами в сапогах из кордовской кожи. Краем глаза она заметила, как мелькнула юбка уходящей Марго, а на её место опустился Рауль, и установилась многозначительная тишина.

Де Сантрэ явно ожидал каких-то слов от своей пленницы, а Стефка упорно молчала, всячески демонстрируя занятость шитьем. И этому была уважительная причина - ей нечего было сказать! Неизвестно, сколько понадобилось времени Раулю, чтобы это понять, но реакция не замедлила:

- Любовь моя,- подошел он к ней и поцеловал руку, - нам будет гораздо легче объясняться, если вы мне на деле докажите вашу добрую волю быть со мной!

А чего бы она хотела? Чтобы он довольствовался ролью истукана?

Трясущимися от гнева руками Стефания расшнуровывала бока блио, раздраженно чувствуя спиной заинтересованный взгляд. Неужели она обречена до конца дней терпеть его объятия?

- Как же я соскучился по тебе, любовь моя,- прошептал он, покрывая поцелуями её затылок,- я с ума сходил от тоски все те месяцы, когда был разлучен с тобой! Как ты могла покинуть меня? Что с тобой случилось? Разве я мало любил тебя, мало ласкал?

Но задавая все эти вопросы, Рауль вовсе не желала слушать ответов, по крайней мере, он не дал ей даже раскрыть рта, стремительно утянув на простыни кровати.

- Почему ты ушла? Кто тебе даст больше, чем я?

Действительно - кто? Кто будет задавать бесконечные, риторические вопросы доведенной до изнеможения изнурительной и продолжительной любовной схваткой женщине на солидном сроке беременности? Рауль мог бы дать ей возможность перевести дыхание, потому что у неё от напряжения дрожали мелкой внутренней дрожью руки и ноги, и раскалывалась от боли голова.

Но, увы, сегодня он был очень далек от того, чтобы щадить свою любовницу. Мало того, изумленная Стефка вдруг увидела, как искажается озлоблением его обычно бесстрастное лицо и темнеют грозой светлые глаза. И буря разразилась, навсегда похоронив её твердое убеждение, что Рауля вообще невозможно вывести из себя. В негодовании он больно схватил её за плечи и жестко прижал к постели.

- Как вы могли так поступить с бесценным даром, который я доверил вам? Как у вас поднялась рука убить нашего ребенка? Ненасытная, бесстыжая блудница, которая только и думает о том, чтобы получить наслаждение, не задумываясь о последствиях! Разве страсть существует только для разврата? Её венец и высшее предназначение - дарить новую жизнь!

Это было второе серьезное оскорбление, полученное Стефкой от мужчины, причем сделанное практически теми же словами и по тому же поводу. Сердце сразу же резко сжалось от воспоминаний о прошлой обиде, да и нынешняя была не легче. Но если тогда она от боли потеряла сознание и лишилась своего ребенка, то теперь наша героиня повела себя совершенно иначе, решительно вставив свое слово в его бесконечную обвинительную речь.

- Я не хотела рожать вашего ребенка, это правда! - гневно заявила она. - Да, я виновата, что пошла на этот смертный грех, решив лишить его жизни! Но разве вам самому нечем упрекнуть себя в этой истории? Вспомните ваш обман!

Рауль неожиданно разжал руки, которыми только что как тисками сжимал её плечи и откинулся на подушки постели. Странно, но он молчал. И ободренная его безмолвием, Стефка, вся дрожа от возмущения, бросилась в наступление.

- С первого же часа нашего знакомства вы постоянно навязывали мне свое общество, прекрасно зная, что я не хочу вас! Наши отношения - череда лжи и обмана!

- Вы не всегда не хотите меня! - глухо заметил де Сантрэ.

Краска гнева и смущения окрасила щеки Стефании. Вот все мужчины такие! Имеют наглость упрекать женщину в её же природе!

- Только тогда, когда не владею собой!

- Разве этого мало?- невозмутимо осведомился он, - раз я могу вас довести до такого состояния, то что же вам ещё надо?

- Да, мало! - гневно тряхнула она головой,- если вы хотите, чтобы мы стали близки, объяснитесь, кто вы такой?

Рауль немного помолчал, а потом все-таки ответил:

- Эльф!

Стефка фыркнула, с иронией глядя на разлегшегося рядом шутника.

- Тогда вам лучше найти себе в подруги фею!

- Возможно,- не стал спорить де Сантрэ, - но я не люблю фей, от них одни только неприятности! Ты, конечно, то же не мед, любовь моя, но все-таки более удобоварима, чем эти суетливые и навязчивые персоны.

Всё! Даже самому бесконечному терпению может прийти конец!

- Я с вами серьезно, а вы...,- злая Стефка подскочила с постели,- рассказывайте свои сказки кому-нибудь другому!

Рауль рассмеялся, перекатившись на живот.

- А почему я не могу быть эльфом? - весело спросил он, дернув её за край рубашки.

- А почему я не могу быть коровой?- отрезала женщина, нервно выдергивая подол из его цепких пальцев. - Не знаю, какого вы мнения о моем разуме, но это уже через чур! Не хотите, не говорите, только не надо очередной порции чуши, я от неё устала!

И она отправилась разыскивать свой ночной горшок, а когда вернулась, то де Сантрэ уже не было.

Стефания оглядела смятые простыни кровати и зло фыркнула - ну надо же такое придумать - эльф, он бы себя ещё мотыльком назвал!

ПАРИЖ.

Мами-ля-Тибод пересчитывала деньги за своей конторкой, когда в её комнату заглянула Амбруаза. Девчонка выглядела хитрой и довольной, и содержательница борделя сразу же догадалась, что та опять умудрилась, где-то подзаработать на стороне, лишив её комиссионных.

- С вами тут хочет поговорить один кавалер,- проговорила та, глупо хихикая,- об Ангелочке!

У Мами округлились глаза. Как, опять кого-то заинтересовал Ангелочек? Надо же, девчонка месяц проштопала чулки в чулане и теперь один за другим приходят интересующиеся состоятельные господа, готовые солидно заплатить за информацию об этом.

Мужчина, вошедший вслед за Амбруазой в комнату, вызвал у хозяйки заведения легкую оторопь, тут же сменившуюся почтительным вниманием. Мами, как и все представительницы её профессии прекрасно разбиралась в людях. Так вот, этот огромный как медведь, малоприятный мужчина моментально - одним лишь только взглядом дал ей понять, что скрывать ничего нельзя, и чем она откровенней будет, тем больше у неё шансов выйти невредимой из этой истории.

- Ангелочек, - подобострастно забормотала она,- девчонки говорят, что умерла от аборта! Но я не думаю, что это правда.... Кто любовник? Не знаю! Нет, не мэтр Матье! Да что я, любовников не распознаю! Дружила с этим висельником де Вийоном! Да ещё братец у неё был - урод Тибо, он спал со служанкой Катрин Прель - Мадлен! Исчез вместе с ней! Характер? Ни рыба, ни мясо, но безвредная и спокойная! Хорошенькая, как цветок, только что толку... Нет, умом не блистала, и вообще, была, как бы это выразиться, простушкой!

Когда посетитель, наконец-то, покинул бордель, Мами размашисто перекрестилась перед статуэткой Мадонны, и приказала собрать всех девок на кухне.

- Вот, что! - грозно нахмурилась она,- чтобы вы все зарубили себе на носу! Хватит трепать языками об Ангелочке! Не было её у нас, не было и всё! И чтобы вы больше никого ко мне не приводили с расспросами о ней! Ничего не знаете, не слышали, не видели! Поняли?

Девки недоуменно помялись, а потом Марго ошеломленно осведомилась.

- А что случилось-то? Чего это ты так взбеленилась, Мами?

- Да ничего не случилось,- огрызнулась та и уже тише добавила,- ходят тут всякие..., дьяволы!

Раздался довольный смешок Амбруазы.

- А у одного из людей этого дьявола,- пискнула та,- действительно, в штанах есть кое-что дьявольское!

И она руками показала нечто более похожее на средних размеров дубину, чем на то, что девица имела в виду. Её товарки рассмеялись, а Мами брезгливо сморщилась - подобные шутки не вызывали у карлицы смеха. Содержательница борделя уже давно потеряла все иллюзии о представителях противоположного пола и презирала и мужчин, и их потребности, если только те не внушали ей такого страха, как сегодняшний визитер.

- Хорошо смеется тот, кто смеется последний!- угрюмо заметила она.

И хотя тогда её замечание, девицы списали на плохое настроение, им стало не до смеха, когда месяц спустя выяснилось, что Амбруаза вновь беременна. И хотя точно в этих обстоятельствах никто ничего знать не мог, однако, когда несчастная умерла в результате очередного аборта, то близлежащие вокруг заведения облетела страшная весть - Ангелочка разыскивает сам дьявол, и кто идет на сделку с ним, разом погибает!

Дошли эти сведения и до мэтра Метье.

- Интересно,- нахмурился тот, вытирая руки после того, как вскрыл нарыв на ноге одной их забежавших к нему потаскух, сообщившей ему по секрету эту новость,- кто же опять охотится на Стефанию, и главное, каким образом узнали о заведении Мами?

Принявшая полотенце из рук доктора Жервеза строптиво вздернула подбородок. Подумаешь тайна! И если находятся сумасшедшие, согласные хорошо заплатить за сведения о косорукой неумехе, то она не священник, чтобы хранить молчание.

СТЕФАНИЯ.

Роды пришлись на один из дождливых дней июля.

- Наверное, сегодня! - Марго задумчиво ощупала вздутый живот подопечной,- плод уже опустился. Нужно звать отца!

Стефка, которая уже месяц с трудом передвигалась из-за болезненных отеков во всем теле, недоверчиво покосилась на новоявленную повитуху.

- А что, он где-то недалече? - осторожно поинтересовалась она.

Они с Раулем не виделись довольно давно, но не сказать, чтобы её особо обижала такая невнимательность. Ничего не поделаешь, но сложившиеся между любовниками отношения были далеки от нежных.

И вот теперь женщина расстроилась даже не в предвкушении предстоящего испытания, а от того, что вновь будет вынуждена встретиться с де Сантрэ.

- Относительно тех, кого он любит,- уклончиво ответила Марго,- Рауль всегда рядом! Достаточно просто позвать!

Стефания болезненно скривилась. Звать своего таинственного любовника она не собиралась.

Впрочем, он вскоре появился сам - оживленный, сияющий, потирающий руки от нетерпения.

- Любовь моя,- поцеловал он руку морщащейся от боли роженице,- не бойтесь, я буду все время рядом!

Успокоил! Впрочем, последующие события лавиной боли затопили нашу героиню, и перед лицом такого испытания все остальное потеряло всяческий смысл. Схватки терзали Стефанию немилосердно, ребенок явно не собирался облегчить матери свое появление на свет. Вокруг метались и Хельга, и Мадлен, не отходили ни на шаг ни Марго, ни Рауль, но, увы, даже объединенными усилиями им едва ли удавалось хоть сколько-нибудь облегчить её положение.

Боль настолько вымотала роженицу, что когда через несколько часов упрямый ребенок все-таки надумал появиться на свет, она уже ничего не соображала в единственной мольбе, чтобы этот ужас поскорее закончился. В результате неимоверных усилий и потуг вроде бы кто-то пискнул на выходе из её тела, но напряжение было настолько велико, что мгновенно почувствовавшая облегчение Стефка погрузилась в тяжелый, более похожий на обморок сон.

- Где мой малыш? Покажите мне его! - едва открыв глаза, потребовала она.

Сквозь мутное стекло слюдяного окна едва пробивался свет, поэтому нельзя было точно определить раннее утро это, или поздний вечер, но судя по осунувшемуся лицу Хельги, роженица пробыла в забытье довольно долго. Увидев, что госпожа пришла в себя, немка обрадовалась, но заслышав вопрос, виновато отвела глаза.

- В чем дело? - встревожено уселась на кровати молодая мать,- что-нибудь с малышом?

- Нет-нет, что вы,- заспешила её успокоить служанка,- только..., только его забрал отец!

- Как забрал? - не поняла Стефания.- Куда?

- Не знаю,- пожала плечами сиделка,- сразу же, как младенец появился на свет, мессир завернул его в плащ и исчез!

Сообщение показалось роженице чудовищным. Она так мучилась, вынашивая и рожая этого ребенка, а ей не дали на него даже глянуть! Внезапно пробудившийся материнский инстинкт властно заявил о себе.

- А где Марго? - начиная закипать, поинтересовалась она.

Хельга робко потупилась.

- Исчезла!

Когда до Стефки дошло, что ей даже гнев излить не на кого, у неё началась истерика.

Напрасно перепуганное этим непривычным зрелищем окружение металось вокруг обезумевшей от горя молодой матери, делая жалкие попытки хоть как-то успокоить свою хозяйку - все было без толку! До тех пор, пока она не выплакалась и не утихла, устало откинувшись на постели, они потерянно наблюдали за несчастной женщиной.

- Что мне делать? - вытерев слезы, спросила Стефка слуг,- кто мне скажет, что в этом случае можно сделать?

Мадлен лишь сочувственно вздохнула, оберегающим жестом обхватив свое набухшее чрево, Хельга всплакнула за компанию с госпожой, и только лишь Тибо в этой ситуации сохранил ясную голову.

- Зачем так горько слезы лить сейчас, - пробормотал он, - виновника несчастья нет средь нас! Но думаю, мессир нас не заставит долго ждать, тогда и слезы надо лить, ругаться и кричать!

Что ж, по части хитрых уверток Тибо не было равных, и его советами не стоило пренебрегать. Но Рауль почему-то не спешил показываться на глаза разъяренной любовнице. Может, он мудро пережидал, когда с неё схлынет гнев, а может, ему просто было глубоко наплевать на её чувства. И чем дальше, тем больше Стефка склонялась именно ко второму.

Каждый день она готовилась к встрече с негодяем, готовя гневные обвинения, но день сменяла ночь, а коварный де Сантрэ так и не появлялся.

- Может, он вообще решил меня оставить? - как-то хмуро поделилась она с Хельгой, сидя за шитьем,- и я тут напрасно его дожидаюсь?

Немка осторожно покосилась на угрюмую госпожу, но все-таки высказалась в свойственном ей стиле.

- Так что ему сейчас около вас делать? Вот окрепнете, тогда он будет тут как тут, не отобьетесь!

Стефка нервно рассмеялась.

- Ну-ну..., пусть только попробует!

Правда, был во всем этом и один положительный момент. Как-то утром, недели через две после родов, подскочившая спозаранку с постели Стефания унюхала восхитительный запах жареного мяса. Ещё до конца толком не проснувшись, она как сомнамбула побрела на кухню, где уже вцепились зубами с жареного цыпленка её вечно голодные и прожорливые домочадцы. Под изумленными взорами своего окружения, женщина бесцеремонно вырвала из рук опешившего Тибо куриную ножку и жадно её обглодала.

- По всему судя,- горестно ахнул тот, когда ему вручили тщательно объеденную кость,- теперь у бедного шута куска во рту не будет!

- Не умрешь! - отмахнулась моментально опьяневшая от непривычной сытости госпожа,- на обед я хочу мясную похлебку и фаршированную утку!

И впоследствии все это съела, давясь от жадности!

- Так это младенец сделал из вас кролика! - догадалась даже отнюдь не самая умная Хельга,- ну и ну!

Стефания же только зубами скрипнула, наверстывая упущенное за все месяцы вынужденного воздержания по части жаркого. Она покажет этому бессовестному Раулю! Вскоре Стефка с довольной улыбкой любовалась приятно округлившимися формами.

Стоит ли удивляться, что когда месяц спустя де Сантрэ, наконец-то, появился в покоях любовницы, его ждали неприятные сюрпризы.

- Не смейте прикасаться ко мне,- яростно взревела любовница, когда тот попытался поцеловать её руку,- это и есть та самая любовь, в которой вы мне то и дело клянетесь? Сначала чуть голодом не уморили, а теперь и вовсе...

- Ангел мой, что с вами? - Рауль действительно был поражен в самое сердце.- Вы как будто поправились?

Его глаза остановились на пышной груди женщины с таким брезгливым недоумением, как будто у неё, по меньшей мере, вырос горб! У Стефки рот перекосило от злости.

- А что с вами, мой быстро исчезающий друг?

Она в гневе бросила на пол осточертевшее рукоделие, и поднялась с места, сверкая разъяренными глазами.

- Отобрали у меня ребенка, а теперь заявляетесь, как ни в чем не бывало?

Рауль нахмурился.

- По-моему, вы не желали младенца, - сдержанно напомнил он,- даже хотели его убить!

Мало ли кто и что, когда-то хотел? Ведь не убила же! И вообще - разве можно такими доводами успокоить взбешенную женщину?

- Я,- стукнула она себя кулаком в грудь,- его выносила, хотя видит Бог, как мне было трудно это сделать! Питалась одним капустным листом в день, и чуть не умерла, производя малыша на свет, и вы ещё осмеливаетесь мне намекать, на какие-то гадости? Где мой сын? Верните мне его!

- Но дорогая...

- Я не желаю ничего слушать,- упрямо топнула ногой Стефка,- или вы возвращаете мне ребенка, или ищите себе другую женщину для постельных утех! Пусть та грызет с вами за компанию морковку!

Рауль смотрел на разозлившуюся любовницу, и по его лицу расплывалось явственное недоумение.

- Дорогая,- наконец, с нажимом повторил он,- но с чего вы взяли, что это был мальчик?

Стефка растерялась. Она и сама не могла точно сказать, почему пришла к такому выводу, но была твердо убеждена в том, что родила именно сына.

- А разве это была девочка?

- Да,- спокойно ответил де Сантрэ,- у нас с вами родилась дочь! И если бы я знал, что вам так дорог этот ребенок, то никогда бы не разлучил вас! Но если вы настаиваете...

- Да, настаиваю,- в запале крикнула Стефка,- иначе я вас не желаю знать!

- Хорошо,- вдруг неожиданно быстро сдался Рауль,- вы получите своего ребенка, ну, а сейчас...

И он красноречивым жестом попытался её обнять, но его любовница только презрительно фыркнула.

- Я же сказала вам, сударь - сначала ребенок! И не смейте ко мне приближаться! Если на то пошло, хороший кусок мяса - достойная замена вашим объятиям! И берегитесь, как бы я окончательно не пришла к выводу, что первое мне нужнее, чем второе!

Надо было видеть, каким гневом блеснули обычно маловыразительные глаза де Сантрэ. Но Стефании было глубоко наплевать на его недовольство - она прекрасно осознавала силу своей красоты! Как бы ни дулся Рауль, при одном взгляде на обнаженную любовницу он ей тут же прощал любые выходки. Она это прекрасно осознавала и, как и всякая неглупая женщина, умело пользовалась. Вот и сейчас, в неукротимом стремлении к желанному телу, Рауль не мог не исполнить её приказания.

Так-то оно так, но когда через три дня Марго принесла ей завернутую в одеяло малюсенькую, чуть живую от слабости девочку, женщина испытала невольное разочарование.

- Это моя дочь? - недоверчиво спросила она, испуганно отшатываясь от протянутого свертка.

- Она самая,- невозмутимо подтвердила ведьма,- будете брать или мне её отнести обратно к отцу?

Растерянная Стефка взяла малышку на руки, но потом, когда осталась только в окружении слуг, они внимательно разглядели младенца.

- Это не ваш ребенок,- наконец, вынесла окончательный вердикт Хельга,- вы родили месяц назад, а этой девочке от силы неделя от роду! Она головку не держит и глазки мутные, да ещё и пуповина не отпала!

Немке приходилось верить - среди трех женщин, толпившихся вокруг новорожденной, она была наиболее сведущей в младенцах. Жизнерадостно гукающий Фредди был этому красноречивым подтверждением. Так или иначе, но ребенок нуждался в уходе, и как не была зла Стефка на своего коварного любовника, делать нечего, уже спустя полчаса Хельга приложила к груди сразу же двух младенцев.

Марго, кстати, больше не появилась - то ли слишком куда-то торопилась, то ли решила избежать скандала. Кто знает, что на уме у этих ведьм? Зато Рауль получил свое сполна, хотя...

- Я не понимаю, что вас не устраивает? - занял он глухую оборону,- вы хотели ребенка, вы его получили!

Любовники встретились в очередной раз, когда прошло уже две недели, и новая жительница замка вполне обжилась в покоях пленницы. К ней у Стефании не было претензий, но к этому бессовестному лгуну были, да ещё какие!

- По-вашему я дурочка, да? - кричала женщина на невозмутимо наблюдающего за ней любовника. - Полная идиотка?! Не отличу новорожденного младенца от того, которому больше месяца?

- Я рад, что у вас есть такого рода познания!- сдержанно признал он её превосходство.- А что, разница в три недели так важна для вас?

У Стефки дух перехватило от возмущения.

- Причем здесь это? - взвилась она.- Мне нужен мой, мой ребенок!

- Зачем? - холодно осведомился Рауль. - Какая вам разница?

- Как это, какая разница? - опешила женщина.

- Вот именно,- пошел в наступление де Сантрэ,- зачем вам младенец? Если просто, чтобы любить и ухаживать за ним, то вот он! Делайте с этой девочкой, что хотите, хоть выбросите на помойку! А наш сын сейчас спит в отеле баронов де Ла Рош - я добился, чтобы его крестил сам король и он признан моим наследником, кстати, вместо вот этой еле живой немощи, которую мне родила жена!

Стефка так и села на край кровати, с открытым ртом взирая на его бесстрастное лицо.

- Как... как так,- растерянно выдавила она из себя,- но... ваша жена!? У вас есть жена?

- Но ведь у вас тоже есть муж, я же не кричу и не закатываю истерики по этому поводу! - сухо заметил Рауль.

Действительно! Стефания смотрела на своего странного любовника во все глаза, отказываясь хоть что-то понимать из услышанного.

- Но почему? - наконец, тихо прошептала она. - Почему?

- Что "почему"?

Рауль устало ослабил ворот рубахи, подойдя к открытому окну. В комнате к вечеру стало душновато - за окном собиралась гроза, и мрачные тучи, носясь по небу в порывах раскаленного ветра, не приносили прохлады, да ещё столь неприятный разговор.

- Почему вашей жене самой не родить сына, зачем вам я?

- Я люблю вас! - и его глаза неожиданным блеском сверкнули в полусумраке комнаты. - И поверьте, в этом слове для меня заключено очень многое, гораздо большее, чем, увы, для вас!

Стефка в замешательстве опустила голову. Упрек достиг цели, и она почему-то почувствовала себя виноватой.

- Но...

Но если честно, сказать ей больше было нечего, и сообразивший, что гроза миновала Рауль мягко, одним прыжком пересек комнату.

- Милая,- нежно обнял он, напрягшуюся от прикосновения любовницу,- зачем эти глупые перепалки и споры? Жизнь так быстротечна и скупа на любовь, поэтому нужно ловить восхитительные моменты, когда мы можем быть вместе!

Понятно, что ни один мужчина в мире не променяет возможность заключить любовницу в объятия на выяснение отношений, тогда как женщины придерживаются диаметрально противоположного мнения. Потому что первым важнее всего наслаждение, а вторым - уверенность в тех, кто это наслаждение с ними делит.

Впрочем, де Сантрэ был так убедителен в своем стремлении разделить с ней страсть, что тяжело вздохнувшая Стефка покорно дала увлечь себя на простыни кровати, а потом отстраненно наблюдала, как чернеют его глаза при виде обнаженной груди, как подрагивают чуткие пальцы, благоговейно прикасаясь к её телу.

"Может, он и вправду меня любит", - отстраненно закрыла она глаза, машинально приспосабливаясь к уже привычному ритму его движений. "Любит, как может!" Впрочем, они провели неплохую ночь, если бы только...

- Ой, - женщина брезгливо отодвинула от себя тушеное мясо,- дайте, что-нибудь... ну хотя бы яблоко, а то меня сейчас стошнит!

Прислуга уныло переглянулась, оторвавшись от кормушек.

- Быстро это у вас, донна,- как всегда, не подумав, ляпнула Хельга,- не успел любовник даже штаны спустить, а вы уже с начинкой!

Несчастная Стефка запустила в немку тарелкой с содержимым, а потом, забравшись с ногами на постель и даваясь слезами, уныло грызла одно за другим яблоки, пока её не вырвало.

- Я беременна? - холодно поинтересовалась она у появившегося в тот же день любовника. - Опять беременна?

Рауль, виновато встав перед ней на колени, покрыл поцелуями её ноги.

- Так получилось,- мягко прошептал он,- прости...

Вот только его извинений ей и не хватало! Конечно, "прости" полностью искупает последующие месяцы страданий и дикой диеты из капустных листьев и моркови.

- Вы не любите меня!- Стефка вполне предсказуемо пришла к подобному выводу.

- Люблю, мое сердечко!

Только она уже не верила ни одному его слову, мрачно отвернувшись к стене.

- Уходите!

Но тот, конечно, не ушел. Мало того, провел неразлучно с любовницей две недели, лаская и всячески заверяя расстроенную женщину в своих чувствах. Рауль довольно часто навещал её и после, нередко целыми днями гостя в замке. А вот когда чрево солидно округлилось, он сократил визиты до минимума, зато рядом появилась Марго, и Стефка стала угрюмо готовиться к новым родам.

Но тут..., тут кое-что произошло, навсегда изменившее это унылое, лишенное как радостей, так и особых печалей существование. Однажды, поздним осенним вечером Рауль явился к ней не один. Он был темнее тучи, впрочем, мужчина рядом был ещё мрачнее.

- Вам придется вернуться к своему мужу! - прямо сказал незнакомец, не тратя время на всяческие бесполезные слова и объяснения. - Иначе он не вернет заложницу!

Давно уже смирившаяся с тем, что она до конца жизни будет находиться в плену, Стефка опешила.

- Я ничего не понимаю, какая заложница?

- Заложницей стала одна из наших женщин, которая навещала своего отца и оказалась за пределами Авалона. Ваш муж уже много лет упорно ищет вас! Неизвестно, как он узнал, что к вашему похищению приложили руку эльфы, но он оказался в нужном месте и в нужный ему час!

Схватившаяся за чрево женщина с трудом нащупала табурет, с ужасом глядя на незнакомца. Эльфы? Она что, как-то сама по себе незаметно сошла с ума? Или ослышалась? Тяжело вздохнувший Рауль уставился в заливаемое дождем окно, всем видом показывая, что от него она объяснений не дождется.

- Муж ищет меня?- Стефка бросила растерянный взгляд на спину любовника.

- Я бы сказал, что он приложил немалые усилия, чтобы дознаться, где вы,- подтвердил гость,- мы знаем, что вы вновь беременны, но другого выхода, как вернуть вас мужу, у нас нет, иначе он погубит Лиин!

Стефка задумалась - томилась она в плену, тяготилась любовью Рауля, но вот парадокс, когда ей представилась возможность избавиться от него, сердце вдруг яростно запротестовало. В конце концов, де Сантрэ любил её, холил и лелеял, ни в чем не отказывал, берег, а вот что сделает с неверной супругой дон Мигель? Мороз нехороших предчувствий прошел по телу испуганной женщины. Неизвестно, что у графа в голове, он вполне может искать её, чтобы убить или заключить под стражу в каком-нибудь монастыре, а что будет с Хельгой, Тибо, Мадлен? С детьми?

- Он, конечно, мой муж и имеет на меня все права,- наконец, тяжело подвела она итог разговору, - но без гарантий безопасности с его стороны, я не вернусь! Мне жалко неведомую Лиин, но поймите, я в ответе за моих людей - слуг и детей, и пока граф не даст обещания, что они не пострадают, я не сдвинусь с места.

По лицу незнакомца прошла неясная судорога, то ли гнева, то ли раздражения.

- Неужели вы сами с ним не договоритесь?

Нет, мы не сможем договориться! - горько усмехнулась графиня.

В комнате повисло тяжелое молчание.

- Я передам ему ваши условия!- наконец, нехотя согласился гость.

Если Рауль всегда деликатно обставлял свои исчезновения, то его гость не посчитал нужным это делать. Вытаращившая глаза от изумления Стефка даже не успела толком уловить момент, когда тот растворился прямо перед её глазами - вот он был, и вот его уже нет!

Зато в комнате появилась все это время неизвестно по какой причине прятавшаяся Марго.

- Что же теперь будет? - с ужасом спросила она крестника, - как нам быть? Стефании не выносить ребенка без поддержки!

Рауль в смятении оглядел бледную любовницу.

- Я знаю,- упавшим голосом произнес он,- но на совете мне пообещали помощь, взамен разлуки! В ином случае передо мной закроется дверь в Авалон. Ты сама знаешь, насколько это опасно!

Стефке мало понравилось, что они обсуждают её судьбу, как будто в комнате больше никого нет.

- Где этот Авалон, - раздраженно спросила она,- и почему он для вас важнее моей любви?

- Авалон,- тяжело перевел дыхание Рауль, подходя к любовнице,- это земля обетованная. Место, где всегда можно укрыться от любых неприятностей в случае острой необходимости. А у нас сын, и скоро родится второй, мы не имеем права рисковать детьми даже ради величайшего счастья быть вместе! Впрочем, когда дон Мигель уйдет в мир иной, ты вернешься ко мне!

Стефка недовольно поморщилась, когда его руки сомкнулись вокруг её талии в утешающих объятиях.

- У моего мужа крепкое здоровье,- кисло заметила она,- и все шансы пережить нас обоих!

Марго и Рауль многозначительно переглянулись.

- Это вряд ли,- мягко заметила первая,- ты, милая, просто должна какое-то время перетерпеть!

Перетерпеть? А если...

- ... а если он захочет меня убить за адюльтер? - возмутилась Стефка. - Такая мысль вам не приходила в голову?

И она горько расплакалась на плече расстроенного Рауля.

- Всё будет хорошо,- гладил он её по голове,- вот увидишь!

Но они оба понимали - чтобы не ждало Стефанию дальше, её пути теперь будут проходить вдали от этого замка и его обитателей. Когда посетители удалились, графиня рассеянно подошла к зеркалу и застыла в изумлении - рыжина исчезла из волос, и зеленоватые глаза вновь приняли свой обычный синий оттенок. И, пожалуй, это изменение убедительнее всех слов объяснило женщине, что в её судьбе вновь обозначился поворот, и из неё теперь навсегда исчезнут колдовство и магия.

ДЕ ЛА ВЕРДА.

Дон Мигель спешил во Францию - ему не терпелось заполучить неверную супругу назад.

Трудно однозначно ответить, какие чувства кипели в его груди. Здесь была и уязвленная гордость и честь, взывающая об отмщении, и желание посмотреть изменнице в глаза, и..., в общем, это был такой букет эмоций, что иногда ему казалось, что внутри яростно пылает костер, сжигающий душу.

В Париже на папском подворье он встретился с Гачеком и, наконец-то, отвел душу, честно поделившись с секретарем наболевшим. Тот только руками развел, огорченно глядя на осунувшегося от переживаний графа.

- Как вы могли так поступить с невинной девушкой?- укорил он его,- она доверилась вам, а вы....

Де ла Верда и сам знал, что повел себя не лучшим образом, так что незачем было его тыкать носом в собственные грехи!

- А что мне оставалось делать?- вспылил он.- Эльфы бы палец о палец не ударили, чтобы мне помочь, если бы я не взял заложницу!

- Но ваша плоть и кровь...

- Всё это глупости! - холодно отмахнулся дон Мигель. - Главное, что мы, наконец-то, подошли к концу наших поисков. Мне теперь нужен барон де Ла Рош.

- А вдруг он откажется выдать донну,- высказал сомнение Гачек,- может, эльфы вас обманули?

- Нет,- хмуро хмыкнул де ла Верда,- не обманули! В этом я уверен!

Почему он в этом был так уверен? Наверное, потому что подспудно приписывал способность нагло и бесцеремонно лгать только людям!

Собеседники помолчали, озадаченно глядя друг на друга. Иногда бывает, что человек очень долго, с напряжением всех сил идет к намеченной цели, и когда до неё остается всего лишь пара шагов, вдруг замирает. Ему внезапно приходит в голову, что его труды несоизмеримы с полученным результатом. Да и собственно, мало ему нужны! Слишком много потерь, слишком велика горечь! Догадавшись о терзаниях графа, Гачек решил, на свой лад, отвлечь его от мрачных мыслей:

- Эльфы - демоны?

Дон Мигель долго думал, прежде чем открыть рот. Увы, истина - труднодостижимая вещь именно потому, что человек в силу своей природы не может быть объективным. Казалось, чего уж проще дать характеристику богопротивным тварям, но у де ла Верды язык не поворачивался назвать нежную и простодушную Лиин исчадьем ада!

- Дьявол изобретателен,- в конце концов, уклончиво заметил он. - И в стремлении искусить христианина в вере, может принять любые обличия! В таких случаях легко ошибиться!

Вот, до чего дошло - де ла Верда кривил душой даже перед самим собой и прекрасно это осознавал. Понятно, почему его настроение ещё больше омрачилось.

Гачек покосился на его расстроенное лицо, и решил не продолжать беседу.

Барона в парижском отеле не оказалось и графу пришлось отложить свидание с ним до визита к Людовику. Король, по своему обыкновению, торчал в аббатстве Виктория в окружении приближенных и прочего, казалось бы, весьма далекого от королевского двора люда.

Вот и сегодня дон Мигель, скучая в ожидании аудиенции, с брезгливым недоумением разглядывал снующих туда сюда людишек, явно не подходящего происхождения, но ведущих себя неимоверно развязано и вольно. Зачем Людовику понадобились эти дворняжки? Неужели мало верных слуг? Впрочем, французский король славился своей странной и неоправданной привязанностью к простолюдинам.

- Ах, граф! - разглагольствовал он во время встречи, с таким видом поглаживая охотничью собаку, словно это она, а не де Ла Верда кисла от дождей в промозглой Англии, чтобы этот уникально неблагодарный король выиграл хотя бы несколько месяцев мира. - Удивительно, что вы, испанский гранд, встреваете в дела между англичанами и французами!

Исходя из серьезности момента, можно было бы и не играть пустопорожними фразами, но раз того хотел государь... Дон Мигель и сам мог, не замолкая, часами болтать о всякой ерунде!

- Испанцы, французы, англичане, какая разница, ваше величество, все мы лишь слуги нашей матери церкви и все мы - дети Господни. Поэтому интересы самого захудалого француза-христианина мне не менее дороги, чем своего подвластного вассала-каталонца.

- Удивительная широта взглядов для подданного арагонского короля,- усмехнулся король,- я слышал, что папа Римский учредил в Севилье трибунал инквизиции с чрезвычайными полномочиями?

- Мудрость папы не имеет границ,- охотно согласился дон Мигель,- если бы все правители Европы были столь же богобоязненны, как севильский капитул, то с мерзкими язвами колдовства и ведовства было бы покончено навсегда, и Господь перестал гневаться на нас!

Король долго смотрел на него с заметно преувеличенным интересом.

- Знаете пословицу: "Кесарю кесарево..."?

- Знаю, ваше величество, но перед Богом все едины - и кесари, и простолюдины? А жизнь так быстротечна!

- Вы слишком ещё сами молоды, чтобы судить об этом,- сухо заметил Людовик и, наконец-то, перешел от философии к непосредственным делам,- вы мне нравитесь, де ла Верда, хотя вам и свойственно совать свой нос, куда не следует. Я слышал, что папа собирается прислать вам замену?

Дон Мигель едва сдержал облегченный вздох. Это была единственная радостная новость за долгое время, которую даже лишний раз озвучить и то приятно.

- Да, мы в пути уже почти четыре года, и порядком устали. Особенно его преосвященство, он все-таки в годах. Впрочем, уезжая из Англии, мы отправляемся опять-таки по делам папского престола в Испанию. Видите ли, Севилья - это только первая ласточка в благородном деле борьбы против ересей, а мы с его преосвященством считаемся знатоками в этом деле.

Людовик недовольно поморщился - сегодня он почему-то был настроен корчить из себя не весть кого, как будто в его собственных подвалах десятилетиями не сидели в тесных клетках люди, а в любимцах не ходил палач - некий Тристан Пустынник.

- К лицу ли знатному гранду присутствовать на допросах, видеть страдания замучиваемых, слышать крики и проклятия? Неужели благородная кровь ваших предков не зовет вас взяться за оружие и победить противника в честном бою?

Короля на поединок не вызовешь, а то бы...

- Вы правы, ваше величество,- холодно согласился дон Мигель,- нестись на горячем скакуне с копьем наперевес на противника гораздо приятнее, чем вдыхать в себя ужас и мерзость камеры пыток. Но разве наш долг перед Господом не велит нам отринуть соблазны мирской жизни и огнем и мечом выжигать уродливые язвы на теле общества?

Очевидно, поняв всю тщетность попыток вывести из себя высокомерного испанца, Людовик отбросил в сторону свои недостойные насмешки, и заговорил о другом.

- У меня к вам личная просьба,- неожиданно доверительно попросил он,- похлопочите перед Эдуардом об освобождении свергнутой королевы Маргариты и высылке её из страны. Судьба кузины очень меня волнует. После смерти сына и мужа, она в жутком состоянии. Пусть ей хотя бы умереть дадут на родине.

Де ла Верда удивился, услышав в голосе короля сострадающие нотки - он не привык видеть с его стороны проявление жалости к кому-либо.

- Жаль королеву! Удивительно красивая женщина, но все время ставила не на тех мужчин,- охотно согласился дон Мигель,- обидно, что Ланкастеры проиграли, но я бы ни сказал, что власть Йорков так уж сильна, как им сейчас кажется!

- Почему?- живо заинтересовался Людовик.- Вы - испанец, лицо незаинтересованное, вам должно быть заметно то, чего не видим мы!

- Король очень легкомыслен в вопросах брака, - честно поделился сомнениями граф,- его женитьба на Елизавете Вудвилл не была образцом государственной мудрости, как вы понимаете. Но это мелочи, если бы он ранее не дал слово леди Элеоноре Батлер. В Англии, где огромную роль играет парламент, который обожает ставить королей на место, это может плохо кончиться для наследников Эдуарда. При известной ловкости его же собственные братья смогут объявить сыновей незаконнорожденными, а это чревато новой гражданской войной теперь уже между Йорками. И, как знать, не победят ли вновь Ланкастеры?

Король мрачно фыркнул.

- Почему так всегда?- задумчиво пробормотал он. - После сильного короля приходят слабые драчливые наследники и разрушают в мановение ока все, что с таким трудом было создано предшественниками? Что в Англии, что во Франции - везде одинаково!

Для дона Мигеля как раз ответ был ясен.

- Такова воля Бога, ваше величество!

Собеседники немного помолчали. Король вновь нагнулся к борзой, почесав её за ушами. Умный пес преданно смотрел на хозяина, болтая прутом хвоста.

- Никого на свете нет преданнее собак! - заметил Людовик.

- Это потому, что они зависят только от своего хозяина,- тонко улыбнулся граф,- нет ничего проще службы одному сеньору.

Людовик внезапно сухо улыбнулся, искоса глянув на собеседника.

- Не могли бы вы удовлетворить моё любопытство в одном весьма щекотливом вопросе?

- Всё, что угодно вашему Величеству! - любезно склонил голову дон Мигель, напряженно гадая, что от него сейчас потребуют.

- Вы допрашивали многих еретиков, среди них бывали алхимики?

- О, сколько угодно,- пренебрежительно пожал плечами де Ла Верда,- эти помешанные настолько поглощены своими вздорными идеями, что зачастую прямиком попадают в руки Дьявола. Плоды дерева познания зачастую отравлены!

Людовик вроде бы согласно кивнул головой, но, прикусив губу, начал нервно барабанить пальцами о подлокотники высокого кресла.

- А признавался ли, кто-нибудь из них, что пытался создать философский камень?

Дон Мигель едва удержался от снисходительной улыбки - надо же, он считал Людовика гораздо умнее! Но надо было отвечать...

- О, ваше величество, каждый второй, если не чаще! И все хотят обогатиться и делать золото из мусора.

- В ваших словах мне слышится ирония? - нахмурился монарх.

- Мне жаль, если у вашего величества сложилось такое впечатление! Я, как никогда серьезен. Золото - вещь по-своему очень хорошая и для правителей необходимая,- терпеливо пояснил ему граф,- но представьте на мгновение, что будет с вашей казной, если его начнут делать все, кому не лень даже из булыжников под ногами?

- Вы как-то странно смотрите на мечту алхимиков всех времен и народов,- сухо заметил венценосный собеседник, задетый его пренебрежительным отношением к столь серьезной теме.

- Я просто верю в разумность Божьего промысла, который счел нужным позволять добывать этот благородный металл небольшими дозами. Иначе, чтобы стало с деньгами и казной всех христианских стран?

- Но ведь у философского камня есть ещё одно свойство, с его помощью можно делать эликсир жизни!

Ах, вон оно что! Брови де ла Верды надменно взмыли вверх.

- Вы хотите жить вечно, ваше величество?

- А вы нет?

- Зачем? - искренне удивился граф. - Что настолько хорошего в этой жизни, что надо за неё так цепляться? Болезни, изнурительная забота о подвластных людях и борьба с собственными грехами! Есть, конечно, и удовольствия, но за них приходится очень дорого платить. Нет, наша земная жизнь - всего лишь миг, и чем раньше Господь призовет нас к себе, тем счастливее мы будем!

- У вас образ мыслей монаха!

- А я и готовился к принятию сана, когда умер мой старший брат, сир!

- А вот я думаю совсем о другом,- доверительно признался король,- я так много работаю, не думая о себе, не сплю ночами, заботясь о благе Франции. Много уже сделано и многое ещё предстоит сделать, и что же? Придут наследники и сделают из моей страны то, что сделали английские короли из своего королевства. Все разорят, разрушат, выпустят вассалов из рук.

- Вашему сыну всего три года, неужели есть основания считать его плохим наследником?

- В том-то и дело, что он очень мал. Одна гадалка предсказала, что на моем сыне закончится моя династия.

- Зря вы слушаете всяких заблудших, ваше величество,- укоризненно покачал головой дон Мигель,- все эти предсказатели, гадалки и прочие шарлатаны так и просятся на плаху. Внимать им не следует! Это либо наглые мошенники, либо люди, одержимые Сатаной, а какой добрый совет правителю государства может дать нечистый?

Странным и непонятным был этот разговор! Впервые язвительный и циничный король открылся графу с иной стороны, и дон Мигель увидел тоску и тревогу, обуревавшие этого незаурядного правителя. Удивляло, что именно он был почтен таким доверием самого недоверчивого человека за всю историю Франции.

- Как, по-вашему, существует ли секрет вечной жизни? Что на эту тему говорят ваши подопечные?- тихо спросил Людовик, откинувшись на неудобном кресле.

Де Ла Верда решительно разбил иллюзии своего собеседника:

- О, когда перед их носом щелкает пыточным инструментом палач, они очень разговорчивы, но я бы не особенно им верил. Вот, например, один из рецептов! Хотите получить дар ясновидения? Поймайте сорок черных кошек, живьем сожгите их на медленном огне, а потом из их останков сварите бульон и съешьте лопаточную часть,- хмуро усмехнулся он.

Людовик по-прежнему наблюдал за ним с каменным лицом, и граф, тяжело вздохнув, устало пояснил:

- Чем обедать таким блюдом, я бы предпочел оставаться в неведении относительно будущего. А вот другой способ - чтобы сохранить красоту и молодость, нужно купаться в крови, мучительно убиваемых девственниц.

Граф брезгливо поморщился, осторожно покосившись на внимательно слушающего его доклад короля. Уж не собирался ли Людовик сам заняться подобной мерзостью? Кто знает, что скрывается в этой хитроумной, не обремененной излишней нравственностью голове?

- Возьмите протоколы допроса бывшего сподвижника Орлеанской девы, маршала Жиля де Реца, и прочитайте, что он вытворял для получения философского камня, - намекнул граф на длинные руки суда инквизиции, - уж на что у меня крепкие нервы и то замутило на сороковой странице!

- Неужели все настолько мерзко и по-другому нельзя? - видимо, эта речь не особо убедила короля.

- Помилуйте, дьявол на то и дьявол, чтобы заставлять человека делать мерзости!

По отстраненному лицу Людовика де ла Верда сделал неутешительный вывод, что того мерзости не особо пугают, а вот идея философского камня прочно сидит в голове.

- Часто люди боятся смерти не потому, что хотят жить вечно, а потому что боятся предстать перед Всевышним и понести ответ за то, что натворили в земной жизни!- сделал он ещё одну попытку изменить мнение короля, но опять не дождался желаемой реакции.

Что ж, дон Мигель вынужден был констатировать, что его величество плотно погряз в грехах. До него и раньше доходили туманные слухи о странных и страшных делах его приспешников Оливье и Тристана Пустынника. Людовик открыто увлекался астрологией и был невероятно суеверен. А к суеверным людям дон Мигель относился с подозрением, подозревая их в язычестве.

- Когда вы собираетесь вернуться в Англию?

- Как только покончу с ещё одним деликатным делом, приведшим меня во Францию. Мне нужно поговорить с вашим главным смотрителем охоты - бароном де Ла Рошем.

Король вскинул на него остро блеснувшие глаза.

- Что же натворил мой вассал, раз им заинтересовалась инквизиция? Барон один из немногих людей из моего окружения, который мне дорог, и я буду очень недоволен, если после встречи с вами у него начнутся неприятности! - в голосе Людовика послышалась нескрываемая угроза.

Граф раздраженно чертыхнулся про себя - опять все шло не так, как он задумывал. Ему до боли, до внутренней дрожи не терпелось даже не столько отнять жену у барона, сколько вызвав на поединок, мучительно и долго убивать. Он страстно мечтал увидеть цвет крови соперника, и вдруг такая отповедь короля!

- Мне нужен де Ла Рош по делу, касающемуся одной дамы. Барон знает, где её найти. Даю вам слово, что инквизиция не имеет к этому никакого отношения.

Король долго молчал, пристально вглядываясь в легата.

- Мне собственно все равно, но предупреждаю, что если с Раулем что-нибудь случится, вы навсегда потеряете мою благосклонность.

"И жизнь",- обреченно закончил про себя дон Мигель.

Видимо, время откровений прошло, потому что король встал, свистнул собакам и пошел к выходу из комнаты.

- Даже короли имеют право на сердечную привязанность,- бросил он через плечо и добавил уже на пороге, раскланивающемуся вслед недовольному графу:

- Я прикажу передать ему вашу просьбу!

Вечером, к прогуливающемуся по монастырскому саду аббатства Виктория дону Мигелю подошел барон де Ла Рош. При взгляде на ясное лицо эльфа, волна дикой ненависти захлестнула нашего героя. Он не смог вымолвить ни слова, чувствуя, как багровая пелена гнева заполняет его разум, а рука поневоле сжимает эфес меча.

- Его величество передал мне, граф, что вы ищите встречи! - между тем, невозмутимо произнес тот, как будто не подозревая, о чем пойдет речь.

Ну и наглец! У дона Мигеля судорогой бешенства свело рот.

- Да, милейший барон,- колко ответил он,- мне очень хотелось с вами увидеться! И неужели у вас хватит дерзости ответить, что не знаете, зачем мне понадобились?

- Когда вы хотите увидеть Стефанию?- вопросом на вопрос ответил тот, как бы невзначай положив руку на рукоять своего оружия.- Или поначалу все-таки назначим место и время нашей встречи?

Глаза соперников встретились и дон Мигель, не смотря на свою ярость, не мог не отметить, что его чувство едва ли сильнее, испытываемого бароном. Несмотря на внешнюю сдержанность, глаза соперника были настолько холодны, что говорили об опасности красноречивее угроз.

- Да я бы с радостью,- шутовски раскланялся перед обидчиком граф,- но ваш сюзерен заставил меня чуть ли не поклясться, что ни один волос не упадет с вашей головы. Вы ему внушаете невероятную, я бы даже сказал подозрительную симпатию.

Но этот невозможный Рауль в ответ на открытое обвинение только сухо кивнул головой.

- Завтра утром на рассвете, я буду вас ждать под стенами аббатства с лошадьми.

- Нас будет двое!- крикнул вслед уходящей фигуре дон Мигель, но соперник исчез настолько быстро, что было не понятно - услышал он его или нет.

Всю ночь граф не мог уснуть, раздраженно меряя из угла в угол свою келью. Разделивший с ним бессонницу Славек то же волновался перед встречей с графиней, но все-таки задремал перед самым рассветом, и ему показалось, что он только сомкнул глаза, когда де ла Верда затряс его плечо.

- Вставайте! Нас ждут!

Барон дожидался их во главе небольшого отряда, держа под уздцы двух оседланных лошадей. И кавалькада устремилась на север, по направлению к герцогству Валуа. Сообразив, что Стефания все это время находилась в нескольких часах быстрой скачки от Парижа, Гачек горестно вздохнул. Кто мог догадаться, что барон прячет пленницу во владениях своего погибшего странной смертью сюзерена?

Чего они ждали? Неприступной крепости, заколдованного замка? А это оказалась обыкновенная сельская, правда неплохо укрепленная усадьба, с каменным домом, да обветшалой сторожевой башней. Казалось, уйти отсюда проще простого - каменный акведук через узкую речушку вел к простым деревянным воротам, около которых сидел, утонувший в слишком тяжелых для него латах старик-караульный, да важно шествовали к воде груженные корзинами с бельем прачки.

В обширном дворе толпились немногочисленные слуги, настороженно поглядывающие на хозяйских гостей, но тех, кто особенно интересовал графа, не было. Рауль, спешившись с коня, знаком показал непрошеным гостям следовать за ним. Троица поднялась по крутой скрипучей лестнице крыльца к крытой галерее, опоясывающей дом с юга, и вскоре оказалась в небольшой зале с длинными створчатыми окнами. На деревянном резном диване посреди комнаты сидела с младенцем на коленях, какая-то красивая дама в синем шелковом платье. Её волосы были заправлены под плотную белую вуаль, края которой обрамляли нежное прекрасное лицо. Она вскинула на вошедших встревоженные темно-синие глаза, и только тут и дон Мигель, и Гачек поняли, что перед ними графиня.

Де ла Верда слегка опешил. У него было странное чувство, что его каким-то образом обманули.

Дон Мигель запомнил жену хрупкой нежной девочкой, с детским лицом ангела, обремененного двумя тяжелыми золотистыми косами. Теперь же перед ним предстала вполне сформировавшаяся женщина, с соблазнительными формами, которую не испортила даже беременность. Красивое лицо пленяло уверенным покоем, который появляется у дам, избалованных обожанием своих мужчин. Стефания ничуть не смутилась при виде своего мужа, словно не было ничего естественнее, чем принимать его в доме своего любовника, нянча прижитого в блуде ребенка.

Неизвестно, сколько бы так столбом простояли вновь прибывшие на пороге, если бы не шелест испуганных голосов неподалеку. Внимание графа поневоле привлек этот звук, и он отвел взгляд от жены, чтобы упереться им в подобострастно кланяющегося шута, за сутулой спиной которого делали безнадежную попытку укрыться две отнюдь не щуплые женские фигуры. Одну толстуху он знал - это была немецкая шлюха из Ульма, а вот вторая....

Но кто бы ни была эта рыжая дебелая деваха, дон Мигель при виде её физиономии, наконец-то, смог прийти в себя настолько, чтобы вспомнить, зачем он здесь.

- Собирайтесь, сударыня, я приехал за вами!

Стефания упрямо сжала губы, даже не подумав подчиниться.

- Может, вначале поговорим!- и она указала ему рукой на стоящий неподалеку стул.

Даже голос и тот у неё изменился за два года. Дону Мигелю очень хотелось сбить с жены эту неуместную спесь, но осторожность взяла верх. В конце концов, неизвестно, что мог вытворить де Ла Рош при виде унижения любимой женщины. А эльфы, при желании, могли сделать многое - граф имел возможность в этом убедиться.

- О чем же мы с вами будем разговаривать?

- Вы требуете, чтобы я вернулась к вам?- в голосе Стефании звучала усталость.- Зачем? У вас все равно нет времени на жену, вы вечно в делах и заботах об интересах коронованных особ всей Европы.

Интересно, уж не в борделе ли эта шлюха так научилась разговаривать с мужчинами? У дона Мигеля потемнело в глазах от гнева. Ладно, когда изощряется в остроумии Людовик, он, в конце концов, король - имеет право, но если его ещё будет тыкать носом в преданность Риму собственная жена...

- Это не должно вас касаться, мадам,- холодно отрезал де ла Верда,- ваше дело повиноваться своему мужу, не задавая глупых вопросов!

Желание схватить неверную жену за волосы и волоком вытащить из эльфийского гнезда стало нестерпимым, но пришлось, скрипя зубами, сдержать свой порыв.

- Я думаю, мы обсудим это позже!

Стефания вопрошающе повернула голову к Раулю, и лишь только после его кивка головой, поднялась и, положив руку на выпуклое чрево, величаво удалилась в свои покои. За ней стремительно выскочили Хельга, Мадлен и Тибо. Мужчины остались в комнате одни. Барон, по-прежнему, что-то напряженно разглядывал во дворе, дон Мигель же с ненавистью и злорадством смотрел на его поникшие плечи. Он приблизительно догадывался, что чувствует сейчас соперник, какая боль и отчаяние царят в его душе, но сочувствия, по понятным причинам, не испытывал. Пусть побывает в его шкуре! Поманив за собой Гачека, граф вышел из дома, решив дождаться супругу снаружи. Де ла Верда, почему-то был уверен, что графиня не будет больше испытывать его терпение, и соберется быстро.

И действительно, вскоре слуги вывели из конюшни запряженных в повозку лошадей, к которым прямо с крыльца спустилась с двумя детьми Хельга. Девочку она несла на руках, а мальчик, робко держась за материнскую юбку, спускался самостоятельно.

Следом, держа на руках младенца, спустилась в сопровождении хмурого Тибо рыжая молодуха, очевидно, ранее упомянутая Мадлен. Последней шествие замыкала, поддерживаемая под руки двумя хмурого вида служанками, закутанная в неизвестные меха графиня. Но села она не в подготовленную повозку, а подсаженная дворовыми людьми, взгромоздилась на лошадь.

- Я готова следовать за вами, мессир!

И Стефания, как ни в чем ни бывало натянула поводья.

Несколько обескураженные Гачек с графом последовали её примеру, и кавалькада выехала из ворот замка.

Странное это было путешествие. Супруги нет-нет, да с любопытством поглядывали друг на друга, но делали это тайком, чтобы не выдать неуместной в данном случае заинтересованности. Надменное суровое молчание казалось лучшим стилем поведения, а вот сердце противоречило разуму.

Что ожидал увидеть дон Мигель, выручая свою супругу из плена? Ведь он знал, что она бежала от барона, пыталась вытравить плод, скрывалась в злачных местах Парижа, поэтому, не смотря на некоторые досадные нюансы, все-таки ощущал себя рыцарем-освободителем томящейся в плену дамы.

Но Стефания совсем не походила на измученное создание - такую холеную, искрящуюся красотой и несокрушимым здоровьем женщину надо было ещё поискать по всей Европе. Вместо прежней нежной и очаровательной робости у неё появилась дико раздражающая супруга уверенная повадка, знающей себе цену красавицы. Даже сейчас, в столь незавидной ситуации, Стефания радостно и оживленно оглядывала окружающий мир, и на губах её то и дело вспыхивала столь неуместная в данных обстоятельствах счастливая улыбка. И ни раскаяния, ни страха не заметил дон Мигель в своей нагрешившей против брачного обета супруге, поэтому, по мере приближения к Парижу, он становился все мрачнее и мрачнее.

А Стефания, действительно, была счастлива. Счастлива, что наконец-то отделалась от Рауля и от заточения в странном и по-своему страшном месте. Не может построить нормальную жизнь обыкновенная женщина непонятно с кем..., пусть даже с эльфом! Им место в сказках, побасенках старых нянюшек, рассказываемых долгими зимними вечерами у уютного камелька, а не в постели рядом. И пусть дон Мигель не самая приятная личность на свете, но он был ей гораздо ближе, чем сдувающий с любовницы пылинки Рауль. Конечно, супруг дулся и хмуро морщил лоб, но раз он прошел через столько испытаний и, подобно сказочным героям, вызволил жену, чуть ли не из-за Зазеркалья, значит, она ему была по-прежнему дорога. Так, по крайней мере, считала Стефания.

В Париж кавалькада попала к вечеру. С трудом пробираясь по забитым людьми узким улицам Сите, они, наконец, остановились у дворца кардинала Бурбонского. Стефания тоскливо глянула в сторону Латинского квартала - многое бы она дала, чтобы сейчас очутиться в доме метра Метье, но..., пожалуй, графине де ла Верда лучше бы забыть о существовании практикующего в нищих кварталах доктора - альтруиста.

Спрыгнув с лошади, после некоторого замешательства, граф все-таки предложил руку жене. Также, чуть помедлив, она протянула ему затянутую в перчатку ладонь, и, облокотившись на подставленное плечо, опустила ногу на его колено. Даже будучи на сносях, графиня двигалась легко и изящно, только это, увы, не вызывало в её муже теплых чувств.

Всю дорогу граф напряженно размышлял, что теперь делать с вновь обретенной половиной. По-хорошему, надо было бы заточить неверную супругу в монастырь - пусть она там, в молитве и покаянии провела то время, которое ему понадобится, чтобы покончить со своими делами в Англии и во Франции. Но де ла Верда боялся оставить Стефанию без присмотра - он не доверял ни ей, ни уж тем более её любовнику. Из французского монастыря барон бы смог извлечь её с легкостью, и потом ищи-свищи, доказывай, что она у него! Но тащить жену с собой через проли в Англию, у графа также не было ни малейшей охоты. Дерзко выпяченный живот Стефании раздражал де ла Верду неимоверно, действуя, как красная тряпка на быка. Он так и не надумал, что делать с ублюдками супруги - вернуть отцу, пристроить в какой-нибудь монастырь?

Не успела супружеская пара перешагнуть порог, как их предупредили, что его преосвященство хочет видеть графа. Дон Мигель тяжело вздохнул, на секунду задумался, но потом решительно сказал:

- Пойдемте, донна, я представлю вас кардиналу Бурбонскому!

Кардинал почему-то нервничал. Но едва завидев графиню замер, изумленно воззрившись на гостью, но потом сработал инстинкт известного всему Парижу соблазнителя и волокиты, и вместо того, чтобы покровительственно протянуть ей перстень для поцелуя, он заговорил о другом.

- Откуда такая восхитительная красавица в моем дворце, граф?

Граф сделал огромное усилие, чтобы растянуть губы в вежливой улыбке.

- Это моя жена, ваше преосвященство!

И только тут кардинал пришел в себя и благословил коленопреклоненную женщину. Ещё немного полюбовавшись на прельстительное зрелище, он, наконец, вспомнил о делах:

- Вас срочно вызывает к себе король! И что особенно удивляет - не одного, а именно с супругой. А я ещё удивлялся! Вам надлежит прибыть в аббатство не позднее, чем завтра утром!

- С женой?- не понял граф.

- Сам поражен,- разделил его удивление кардинал, по-прежнему не спуская блестящих глаз с гостьи,- я всегда думал, что ваша супруга в Испании!

- Нет, она гостила у хороших знакомых в герцогстве Валуа,- невозмутимо пояснил дон Мигель,- а теперь пожелала присоединиться к моему отряду!

Весь остаток вечера граф с завидным терпением наблюдал, как кардинал мастерки ухаживает за его женой, развлекая забавными историями о своем короле, пастве и французах. Темные глаза его преосвященства ласково поблескивали, рот елейно улыбался - прелат настолько хотел понравиться своей гостье, что невольно пренебрег её супругом. Но к удивлению мрачно взирающего на интриги распутника дона Мигеля Стефания вела себя безупречно. Отстраненно улыбаясь, она слушала забывшего о целибате священника, не забывая, однако, изредка вставлять ничего не значащие фразы. И все-таки было заметно, что ей приятен и собеседник, и его ухаживания. Наверное, это легкое поощрение и вдохновляло красноречие кардинала.

Ничего, буквально, ничего в ней не осталось от той девочки, которую он когда-то в Конствальце сделал своей супругой. Это была незнакомая женщина, по какой-то прихоти судьбы, принявшая облик его когда-то исчезнувшей жены. "Интересно, что она узнала, находясь рядом с эльфом?",- уныло размышлял дон Мигель,- "Стефания и раньше задавала массу неудобных вопросов, от которых отдавало ересью, а теперь? Что у неё в голове теперь? По крайней мере, она, кажется, научилась молчать и слушать, слушать и молчать!"

Тут его мысли перекинулись на королевское приглашение. "Откуда король узнал, что жена вновь со мной? Ответ ясен - только от де Ла Роша! Но зачем тот рассказал об этом Людовику? Неужели задумал ещё какую-нибудь каверзу, но какую именно?" Уже поздним вечером, расставшись с гостеприимным хозяином, дон Мигель заглянул в покои, отведенные жене.

Хельга и Мадлен, едва завидев на пороге хозяина, моментально попрятались.

Стефания уже в ночной рубашке, готовилась ко сну, расчесывая волосы перед зеркалом. Она вспыхнула от смущения, завидев мужа, и торопливо накинула на плечи косынку. Графа даже позабавила эта демонстрация стыдливости столь уронившей себя распутницы.

Медленно пройдя через комнату, он подошел к супруге и задумчиво пропустил сквозь пальцы теплые пряди золотистых волос. Только завидев это переливающееся при свете свечей золотое руно, де ла Верда, наконец-то, утвердился в мысли, что это именно его жена, а не подсунутый коварным эльфом призрачный фантом.

- Ваши волосы, по-прежнему, напоминают золото, дорогая!

Но окаменевшая под его рукой юная женщина явно не оценила этого жеста примирения. И её холодная реакция была расценена графом, как новый акт неповиновения. Именно это и стало последней каплей, истощившей терпение дона Мигеля.

- Вы так самоуверенны, так спокойны, мадам, - взревел он, отдергивая руку,- вы что же, не боитесь гнева Господня за свои грехи? Было бы более уместно, если бы я увидел вас кающейся, на коленях и с опущенной головой, но... вы, похоже, не мучаетесь угрызениями совести? Это что - неуважение ко мне, как к супругу, или диковинное упорство в грехе?

Стефания опасливо втянула голову в плечи, инстинктивно обхватив руками чрево.

- Вам хочется увидеть меня на коленях? Извольте!

И прежде, чем граф успел, что-либо сказать в ответ, она, покаянно согнув голову, встала перед ним на колени. Жена сделала, вроде бы так, как он хотел, но эта нарочитая покорность взбесила дона Мигеля сильнее любого открытого акта неповиновения. Ненавистно сжав зубы, он грубо обмотал навсегда погубившие его жизнь пряди волос вокруг запястья и подтянул голову блудницы к своему лицу. Глаза супругов скрестились в молчаливом поединке - черные уголья насквозь прожигали испуганную синеву.

- Нет,- зло протянул де ла Верда,- это не раскаяние, это вызов! Откуда же в вас, донна, такая люциферова гордыня? Почему вы не желаете признать всей глубины своего падения? Неужели мне придется принять чрезвычайные меры, чтобы вы осознали, в каком мерзком грехе погрязли?

От такой угрозы у женщины перехватило ужасом дыхание и гулко забилось сердце.

- Что вы хотите от меня? Как я должна выразить раскаяние? Начать себя бичевать? Но я жду ребенка!

Как ни странно, но упоминание об этом обстоятельстве привело в себя разошедшегося супруга.

- Не обязательно напоминать о том, чего я и так не в состоянии забыть,- он резко оттолкнул её от себя, и Стефка, не удержавшись, упала на спину.

Дон Мигель пошел к выходу, и уже на пороге глухо бросил:

- Завтра вы предстанете перед королем Людовиком. А потом я поставлю вас в известность относительно нашего совместного будущего!

Даже самому себе граф и то боялся признаться, что едва не придушил непокорную распутницу. И, конечно же, он не мог удалиться на покой, пока не выплеснул свой гнев на голову уже спавшего секретаря. Гачек, стараясь не зевать, устало наблюдал за мечущимся по его спальне взбесившимся от злости графом.

- Я женился на наглой, бесстыжей шлюхе,- кричал он на клюющего носом Славека,- неужели вы опять кинетесь её защищать?

Тот и в мыслях этого не держал, благоразумно помалкивая, но де ла Верда и не нуждался в его репликах. Ему было достаточно собственного гнева.

- Стефания не имеет даже представления о том, что такое женская стыдливость, верность мужу, преданность своему сеньору. Грязная, распутная тварь.... Блудница!

Прокричав ещё десятка три подобных ругательств, он выскочил из спальни секретаря, оставив того обеспокоенным за судьбу и без того достаточно настрадавшейся женщины.

"Что же он задумал?"- всю ночь проворочался с боку на бок Гачек,- "Как мне защитить донну Стефанию, как помирить графа с женой?"

Но утро принесло графской чете такие сюрпризы, что все их недоразумения показались не стоящими внимания мелочами.

АББАТСТВО ВИКТОРИЯ.

Кардинал Бурбонский любезно вызвался сопровождать супругов до резиденции короля. Это было, конечно, весьма любезно с его стороны, но прелат слишком много времени уделял графине. Не доверяющий святости этого клира пастырей, дон Мигель насторожился - не хватало только к одной паре рогов прибавить вторую! Впрочем, наверное, у него разыгралось воображение - вряд ли у кардинала было настолько плохо с головой, чтобы он взялся соблазнять жену в присутствии супруга.

Да тут ещё здорово действовала на нервы и сама Стефания. Она выглядела возмутительно прекрасной, особенно для женщины, которую муж уличил в преступном прелюбодеянии. Графу было невдомек, что когда он ушел, жена горько расплакалась, и изо всех щелей повылезала спрятавшаяся от господского гнева прислуга.

- Полноте,- расстроено гладила госпожу по сотрясающимся плечам Хельга,- все обойдется!

Мадлен была более конкретна.

- Граф - всего лишь мужчина, и все ваши неприятности кончатся, когда вы ему об этом напомните,- убежденно заявила она,- так уж устроен мир, что соблазнительным женщинам они прощают абсолютно всё! Нужно только приложить усилия!

- Нет смысла испытывать перед графом страх - он, как и все мужчины, носит сердце в штанах! - охотно подтвердил и высунувшийся из-под полога кровати Тибо.

Так что большую часть ночи графиня провела в руках своих опытных служанок, изо всех сил старавшихся сделать свою госпожу привлекательной для мужа, и не их была вина, что на эту приманку вместо графа клюнул кардинал. Зато неуместное внимание последнего свело на нет все шансы Стефки помириться с мужем. Как говорится, благими намерениями услана дорога в ад!

И как будто им было мало собственных неприятностей, в аббатстве их ждали новые сюрпризы .

По прибытии дону Мигелю приказали ждать в преддверие большого зала приемов, пока король, заседающий со своими советниками, не пожелает увидеть графскую чету. Де ла Верда насторожился в предчувствии каких-то каверз - сама процедура ожидания весьма напоминала вызов на королевский суд, но он никак не мог понять, по какому поводу? Не мог же де Ла Рош пожаловаться сюзерену, что у него отняли любовницу!

Супруги прождали в темной и тесной приемной больше часа, прежде чем распорядители пригласили графа в зал заседаний, велев её светлости подождать своей очереди.

Когда де ла Верду ввели в зал, он с мрачной покорностью судьбе увидел окруженного прелатами короля на тронном возвышении. Значит, все-таки это было заседание королевского суда. Кстати, за спиной Людовика маячил и кардинал Бурбонский. Выделялась из толпы так же фиолетовая ряса постоянного папского легата при дворе - епископа Алессандро Фрачелло. Дон Мигель быстро обменялся с прелатом многозначительными взглядами, и тот чуть кивнул головой в знак того, что на него можно рассчитывать. Здесь же толпились советники короля, а также его маршалы и коннетабль. Среди кучки придворных граф разглядел и скромно стоящего за спинами остальных Рауля де Ла Роша. Барон по своему обыкновению чуть ли не сливался со стенами. Но не успел де ла Верда сообразить, что происходит, как раздался громкий голос королевского бальи:

- Граф Мигель Хуан де ла Верда де Сегорбе дель Кампо дель Арто. Вы вызваны на королевский суд в связи с жалобой вассала Генриха Моравского - графа Ярослава Палацкого.

И только после этих слов граф разглядел, что слева от королевского трона, в кресле с высокой резной спинкой расположился вычурно разодетый в узорчатую парчу Генрих, за спиной которого виднелся бывший жених его дражайшей супруги - граф Ярек собственной персоной.

Всякое видел в своей жизни де ла Верда, но сейчас оторопел, не в силах понять, каким образом эти люди появились на его жизненном пути именно в тот момент, когда Стефания была найдена? Почему не предъявляли своих претензий раньше? Ответ, казалось, был на поверхности, и все-таки дону Мигелю было невдомек, каким же образом этот вездесущий нехристь Рауль науськал на него и короля, и Генриха Моравского, и бывшего женишка супруги? Всемогущий Боже, да если бы он мог хоть на миг представить, что его ждет в браке со Стефанией, то не только не стал бы отбирать невесту у Палацкого, а наоборот, сам бы лично на руках оттащил её к последнему!

- В чем же меня обвиняет граф Палацкий?- мрачно осведомился дон Мигель.

- Граф обвиняет вас в похищении его невесты, в клятвопреступлении, и требует Божьего суда!

Де ла Верда встретился взглядом с темными глазами Генриха, потом устало покосился на яростно взирающего на него Палацкого. Этим людям было невдомек, что брак с этой бабой - уже Господне наказание, безо всякого суда! И вот, пожалуйста, предстояло ещё и с оружием в руках защищать то, от чего бы с превеликим удовольствием избавился!

- Да, я, действительно, похитил почти три года назад невесту графа, - сдержанно признал де ла Верда очевидное, - оправданием мне может послужить страсть, которую я испытывал к своей будущей жене. Но причем здесь клятвопреступление?

Бальи торжественно пояснил:

- Граф и его сюзерен - принц утверждают, что вы солгали, поклявшись, что вступили со своей будущей супругой в брак, и мало того, сумели завершить его! Тогда как брак был заключен в присутствии большого числа свидетелей на территории епископства Страсбургского только пять месяцев спустя.

Дон Мигель в досаде прикусил губу, вспомнив, что такое, действительно, имело место. Ему тогда захотелось порадовать Стефанию - ведь свадьба для любой женщины главное событие в жизни. Вот сентиментальный дурак! Для этой шлюхи каждый придорожный куст - алтарь!

- Граф Палацкий, у вас имеются свидетели этого утверждения?- между тем, тихо осведомился король.

- Да, ваше величество,- поклонился тот,- я шаг за шагом проследил путь папского посольства и выяснил, что брак был заключен в замке Конствальц. Барон фон Гугенштейн согласен подтвердить это.

- Барон фон Гугенштейн!

Перед собранием оказался высоченный толстяк. Дон Мигель его едва помнил, но он точно был среди гостей на его свадьбе - такую курьезную физиономию захочешь, не забудешь!

- Барон,- обратился бальи к толстяку,- вы можете подтвердить, что были свидетелем венчания графа де ла Верда и девицы Стефании Лукаши в сентябре два года назад?

Гугенштейн напыжился от важности и так гаркнул в ответ, что присутствующие поморщились:

- Клянусь святыми мощами св. великомученицы Катерины, что присутствовал при венчании графа с дамой Стефанией, мало того, о завершении брака именно в ту ночь красноречиво поведала простынь новобрачной, ради которой его светлость велел спустить свой собственный штандарт. Она развевалась над округой все дни, которые граф провел с молодой женой в своем замке.

В зале раздался ропот возмущенных голосов. Над головой де ла Верды собиралась нешуточная гроза. Наказанием за клятвопреступление в ту далекую эпоху могла стать и смерть.

- Прошу тишины,- прикрикнул король на подданных, и с ласковостью кота, поймавшего мышь, глянул на побледневшего от такой напасти дона Мигеля,- ну, граф, что вы можете сказать в свое оправдание?

Дон Мигель хмуро хмыкнул. Что он может сказать в оправдание? Весьма много! Не переслушаете!

- Это было повторное венчание,- сухо заявил он,- мне хотелось повторить обряд уже без спешки и в более торжественной обстановке!

- Может, и девицу вы лишили невинности повторно,- не выдержав, съязвил принц Генрих, глаза которого сузились нескрываемой ненавистью,- есть ли у вас свидетели того, что вы не лжете?

Дон Мигель раздраженно перевел дыхание. Все это было так некстати!

- Свидетелем является епископ Братичелли, он присутствовал при первом венчании. Но его здесь сейчас нет, его преосвященство в Англии!

Лицо Генриха совсем не венценосно исказилось злорадством.

- Значит, у вас нет свидетелей!

Де ла Верда презрительно смерил глазами напыщенного мальчишку. Этому принцу всегда не хватало выдержки!

- Вы не дали мне закончить, ваше высочество! Подтвердить мои слова может находящаяся здесь графиня де ла Верда.

- Пригласите сюда графиню,- приказал король, поудобнее устраиваясь на троне.

Дон Мигель с горечью отметил, что эта история развлекает Людовика. Трудно понять, что двигало королем, когда он решил вынести столь деликатный и частный вопрос на всеобщее обсуждение, но смутно граф догадывался, что всему виной тот самый философский камень, о котором его величество расспрашивал несколько дней тому назад. Очевидно, король затаил обиду за нежелание посвящать его в суть дела.

Между тем, в зале появилась графиня. Вот где пригодились ночные труды служанок, и Стефка смогла предстать перед столь значительным собранием во всем блеске своей красоты. На ней было синее шелковое платье-роб, расшитое по подолу золотом и отороченное мехом куницы - по моде того времени, оно подчеркивало её беременность особыми складками под грудью. Голова была закутана в тончайшую, пропущенную под подбородком белую вуаль, придерживаемую двойным валиком из светло-розового шелка. Это обрамление искусно подчеркивало её изысканно утонченную и светлую красоту, делая синие глаза прозрачными, а кожу лица особенно нежной. Ангел, да и только! По залу, заполненному сплошь мужчинами, прокатился всеобщий восторженный вздох, сменившийся рокотом восхищенных голосов.

- Да,- задумчиво потеребил подбородок Людовик, внимательно рассмотрев женщину,- вы, граф, повторили участь Париса, укравшего Елену Прекрасную.

И неприятностей собрал на свою голову не меньше человека, загубившего целое государство ради сомнительного удовольствия стать прелюбодеем! Так что сравнение графу отнюдь не польстило.

- Царь Менелай был мужем сей дамы, тогда как граф Палацкий только женихом! - счел нужным заметить де ла Верда.

Тем временем два пажа поставили для беременной графини итальянское кресло, на которое она и опустилась, одарив присутствующих безмятежной улыбкой. Но когда её глаза выделили из толпы незнакомых придворных Генриха и Ярека, безмятежность моментально сменилась радостным волнением. Это были люди из её прошлого, такого чистого и незамутненного, что оно не могло не вызывать ностальгии даже по бабке Анельке. В конце концов, жизнь показала, что суровая пани Лукаши была во многом права, и если бы внучка внимательнее прислушивалась к словам старухи, как знать, может, и не оказалась бы замешана в эту дикую историю!

- Дама Стефания, графиня де ла Верда,- между тем вопрошал бальи,- можете ли вы подтвердить, что в замке Конствальц над вами был проведен повторный обряд венчания?

- Да!- удивилась вопросу женщина.- В первый раз нас обвенчали в ту ночь, когда меня выкрали из дома барона Збирайды, а во второй - в замке Конствальц пять месяцев спустя.

- Вот видите,- это решил, что наступило время вступить в разбирательство папский легат,- по всем законам нашей матери католической церкви, донна Стефания является настоящей женой достойного гранда. И в этом месте обвинение в клятвопреступлении является необоснованным.

- А как же насчет второй части, о завершении брака? - возразил принц Генрих, и тот час мягко обратился к женщине. - Пани Стефания, когда был завершен ваш брак?

Теперь уже лицо графини стало красным от стыда, и она испуганно опустила взор под перекрестным огнем мужских глаз. Да что же это такое, есть ли совесть у этих людей? Мало того, что её простынь когда-то развевалась над всей округой, так теперь ещё вопрос об этом прозвучал на все французское королевство!

На защиту женской стыдливости вновь встал папский легат.

- Этот вопрос неуместен, ваша светлость,- упрекнул он принца,- он оскорбляет достоинство высокочтимой донны! Посмотрите на графиню, она умирает от смущения!

- Пани уже два года живет супружеской жизнью, беременна..., так что же постыдного в том, что когда-то это случилось в первый раз,- живо возразил Генрих,- мы же не заставляем её говорить о подробностях брачной ночи, пусть просто назовет дату и место!

Что ж, ни у графа, ни у епископа не нашлось больше аргументов, чтобы избавить графиню от дальнейшего допроса. Дон Мигель обреченно кивнул головой супруге.

- Я не припомню точно число, но это произошло во время остановки в Конствальце! - послушно ответила Стефка.

И тут же раздался разъяренный крик. Покрасневший, с бешено сверкающими глазами граф Палацкий вышел на середину зала и бросил к ногам де ла Верды свою перчатку.

- Вы, сударь, бесчестный человек, насильник и похититель чужих невест! Я вызываю вас на поединок чести! - громко крикнул он, обращаясь к дону Мигелю.

Но тот не особо отреагировал на выходки наивного мальчишки, его больше интересовал подпирающий стену Рауль. Некрасиво решать свои проблемы чужими руками! Впрочем, что было взять с эльфа?! Теперь граф твердо уверился, что они - сатанинские отродья! Но нужно было ответить на вызов недоумка Палацкого:

- Да будет так! - нагнувшись, поднял перчатку дон Мигель.

Теперь слово было за королем.

- Что ж, - сухо согласился Людовик,- если вы решили спор о прекрасной даме предоставить Божьему суду, то я не буду препятствовать вашему желанию померить силы в поединке, и при помощи оружия доказать свою правоту!

Дон Мигель усмехнулся про себя - он знал, с каким презрением относится король и к рыцарям, и к рыцарским поединкам. Ему рассказывали, как тот однажды, в издевку, прислал на ристалище переодетого мясника и громко ему аплодировал, когда тот побивал рыцарей. Но сегодня Людовик, почему-то счел нужным изобразить из себя покровителя рыцарских доблестей.

- Спешу заметить,- к счастью, упорно гнул свою линию епископ Алессандро Фрачелло,- что независимо от исхода поединка, дама Стефания является законной супругой графа де ла Верда, со всеми вытекающими из этого последствиями. И граф Палацкий не имеет никаких прав на графиню, лишь на том шатком основании, что когда-то давно, три года назад был обручен с этой женщиной.

Дон Мигель облегченно вздохнул. Хотя бы здесь он мог быть спокоен за свои тылы. Рим не дает своих клевретов в обиду.

- Но..., - заикнулся было Генрих, попытавшись возразить, но его перебил так же и кардинал Бурбонский.

- Церковь их связала и только смерть сможет разлучить!

- Бесспорно, вы правы, ваше преосвященство,- поставил точку в затянувшемся споре и король,- поединок назначаю на завтра, на турнирном поле вблизи аббатства.

Казалось бы, на этом все вопросы были исчерпаны, но неожиданно Генрих обратился к Людовику с просьбой:

- Крестный отец и опекун пани Стефании барон Збирайда попросил меня задать своей крестнице несколько вопросов. Не окажет ли ваше величество милость, разрешив поговорить с графиней?

Это ещё что за интриги? У дона Мигеля желваки заиграли по уголкам рта. Похоже, его лоб, по мнению всех распутников Европы, самое желанное место для рогов! Но, к его облегчению, король в этой ситуации оказался на высоте.

- Мне жаль отказывать вам в просьбе, но у замужней женщины есть только один сеньор - её муж, и только он может разрешить или запретить ей ответить на ваши вопросы.

Все головы обернулись в сторону дона Мигеля. Конечно, он бы охотно запретил опасную болтовню, но графу не хотелось показывать всему собранию, насколько он не доверяет своей половине.

- Я ничего не имею против беседы принца Моравского с моей женой в присутствии третьих лиц,- дал согласие граф, и тут же добавил,- но у меня, в свою очередь, есть вопрос к нему!

Генрих высокомерно, но согласно кивнул головой.

- Прошло почти два года с того дня, как я похитил высокородную девицу, почему именно сейчас вы сочли нужным предъявить свои претензии? - язвительно осведомился де ла Верда.

Стефания внимательно наблюдала за происходящим, со своей стороны пытаясь понять, что именно происходит. С её места был хорошо виден тихо стоящий у стены Рауль, с интересом наблюдавший за разворачивающимися действиями, видела она и сутулую фигуру нападавшего на мужа принца, и уж, конечно, багровое лицо разгневанного Ярека.

Сейчас Стефка только недоумевала, чем же он так нравился ей когда-то - прошедшие годы почти стерли из души образ, когда-то боготворимого жениха. Она больше тосковала по чувству, испытываемому тогда, чем по самому Ярославу.

И, наконец, бросалось в глаза и окаменелое лицо мужа. Трое мужчин, занимавших немалое место в её жизни собрались в королевском зале приемов, и каждому нужна была не столько она, сколько собственная спесь, мужская гордость и уязвленные амбиции.

Дона Мигеля же больше всего бесила незаметная фигура эльфа у стены, именно его своим вопросом он и хотел вытащить наружу, на всеобщее обозрение.

- Так получилось, что мы всё это время не знали, где графиня,- пояснил принц,- почему-то вы не посчитали нужным представить свою жену ко двору ни в Англии, ни во Франции?

А вот теперь он и пощекочет нервы этому бесцветному умнику, вообразившему себя хитрее всех!

- Она гостила в доме дамы Маргариты - крестной матери барона Рауля де Ла Роша,- громко объявил де ла Верда и со злорадным удовлетворением увидел, как все присутствующие оборачиваются к эльфу.

"Вот так-то, дружок, - ехидно улыбнулся он,- тебе не удастся отстояться в стороне, столкнув нас всех лбами, я вытащу тебя из тени!".

Но тут неожиданно напрягся и насторожился Людовик, очевидно, и у него в голове возникли какие-то соображения:

- Значит, вы гостили у мадам Маргариты де Гатинэ?

- Да, ваше величество!

А что она ещё могла сказать? Впрочем, короля вполне устроил и этот сверхлаконичный ответ.

- Ладно,- произнес он, поднимаясь с трона,- это дело пора заканчивать! Граф, назначьте доверенное лицо, которое будет присутствовать при беседе вашей жены с принцем и разойдемся.

- Его преосвященство Алессандро Фрачелло,- Дон Мигель обменялся с епископом знаками, и тот согласно кивнул головой.

Разговор состоялся в саду аббатства. Генрих и Стефка неторопливо прогуливались по дорожке между покрытых первой зеленью кустов. В двух шагах от них шествовал в своих фиолетовых одеяниях епископ. Он благочестиво перебирал в руках четки, и, казалось, мыслями был очень далек от пары молодых людей.

Стефка с неловкостью поглядывала на бывшего сюзерена. Генрих показался ей гораздо меньше ростом, чем в пору её пребывания при моравском дворе, да и вообще, малопривлекательным. Например, его тонкие ноги, которые придворные льстецы называли "стройными", девицы из заведения Мами окрестили бы "лягушачьими лапками"! Теперь, когда она познакомилась с таким количеством сиятельных персон Европы, ореол властителя, которым в глазах Стефки был в свое время окружен Генрих, исчез бесследно. Мало того, непонятно по какой причине, но его светлость прочно ассоциировался у неё с бабкой Анелькой, соответственно о ней был и первый вопрос.

- Могу ли я, ваша светлость, спросить у вас о моей бабке - пани Анельке из Лукаши?

Какая-то старуха интересовала принца мало, он собственно даже не знал - жива ли она? Но посчитал, что греха особенного не будет, если он слегка приукрасит действительность.

- Пани больше всего на свете желала бы прижать вас к своему сердцу!

Стефания недоверчиво покосилась на Генриха. Анелька и объятия?! Она ни разу не видела на её суровом лице даже улыбки! Между тем, принц продолжал говорить дальше:

- После того как вы, пани, против воли покинули наш двор, маркграфство так и не оправилось от потери! Мы все очень скучаем, а вы тоскуете по дому?

По дому? Да, она тосковала по Лукаши, и особенно по густым елям и солнечным полянам Черного леса, но никак не по Брно! И, тем не менее, Стефка улыбнулась в ответ.

- Нет места лучше Черного леса! У вас есть, какие-нибудь вести о моем крестном, сестре и мачехе?

- Пани Мария повторно вышла замуж за моего церемониймейстера! Вашу же сестру - пани Елену опекает барон Збирайда. На следующий год мы ждем её ко двору и надеемся, что она не обманет наших ожиданий и будет такой же красавицей, как и вы. Кстати, именно о её будущем я бы хотел с вами поговорить!

Стыдно сказать, но за все это время Стефка ни разу не вспомнила о сестре. Когда она покинула дом, та была совсем маленькой, да и раньше разница в положении не давала им особенно сблизиться. Пани Мария обожала свою дочь и не любила, когда к той приближалась падчерица. И вот теперь принц заговорил о Елене!

- Но что я могу сделать для своей младшей сестры?- удивилась Стефания.

- После смерти вашего отца, вы, как старшая дочь унаследовали Лукаши,- пояснил Генрих,- но обстоятельства вашего замужества были таковы, что не решенным оказался вопрос о приданом! И хотя сейчас ваша сестра на иждивение пана Ирджиха, на следующий год у неё уже может появиться жених. Что вы дадите в приданое сестре - деньги или земли? Ваша обязанность позаботиться о пани Елене!

Стефка в растерянности поглядела на принца. Она, конечно, часто вспоминала старый замок и грустила по нему, но никогда не воспринимала его, как свое ленное владение. Это было царство пани Анельки, и, казалось, настолько неразрывно связано с ней, что после смерти бабки должно так же опуститься в могилу.

- Все имущество графини принадлежит её сеньору,- собеседники вздрогнули от внезапного напоминания о том, что они не одни, - и только дон Мигель может решить, как им необходимо распорядиться. Завтра после поединка и обсудите с ним этот вопрос!

И его преосвященство решительно присоединился к гуляющей паре.

- Если это все, о чем вы хотели поговорить с графиней, то позвольте ей удалиться!

Принц недовольно глянул на епископа, но тот и бровью не повел, сунув под нос Генриху пастырский перстень. И Стефка, чопорно поклонившись бывшему сюзерену, покорно последовала за фиолетовой сутаной священника.

- Этот господин проявляет к вам повышенное внимание, дочь моя,- недовольно проворчал прелат,- и я счел необходимым прервать вашу беседу!

Графиня удивилась - ничего подобного со стороны принца она не заметила, но спорить не стала. Все равно ничего не докажешь, ведь мужчины столь упрямы, и неважно - в сутанах они или без!

По дороге в свою келью Стефка заметила в одном из внутренних дворов мужа, увлеченно рубящегося на мечах с Эстебаном. Дон Мигель, завидев епископа и жену, приостановил тренировку.

- И что Генриху было надо?- тяжело дыша, и смахивая пот с прилипших ко лбу кудрей, спросил он.

- Просто обратить на себя внимание! - буркнул легат.

Де ла Верда согласно кивнул головой, подозрительно покосившись на замершую под его тяжелым взглядом супругу.

- Ваше преосвященство, - мрачно попросил он,- нижайшая просьба - если я буду завтра ранен или, того хуже, убит, сразу же взять под опеку святого престола и мою жену, и все мои бумаги, особенно те, что находятся во дворце кардинала Бурбонского! Короля обуяла опасная блажь создать философский камень, и какой-то недруг вбил ему в голову, что я владею тайной. По этой причине Людовика так интересуют мои бумаги, но среди них имеются документы, которые читать посторонним никак нельзя.

Епископ понимающе кивнул головой.

- Так вот в чем дело,- проницательно протянул он,- а я недоумевал, зачем Людовик устроил этот балаган? А эти варвары из Моравии, что нужно им?

Стефка обиделась за земляков, но озабоченных собеседников мало волновали её чувства. Они твердили о своем, как будто она была набитым соломой чучелом для тренировок с мечом.

- Очередная интрига Генриха, - раздраженно отмахнулся дон Мигель, - он вбил себе в голову, что увлечен моей женой. Не надо позволять ему ввергать в грех и себя, и графиню!

Алессандро Фрачелло иронично хмыкнул, покровительственно похлопав собеседника по плечу.

- Сражайтесь смело, сын мой, и ни о чем не беспокойтесь! Я обо всем позабочусь. Святой престол никогда не бросает на произвол судьбы своих верных слуг!

Дон Мигель с обнаженным мечом вернулся к Эстебану. Епископ же, цепко ухватив графиню за локоть, потащил за собой. Покорно семенящая за его сутаной Стефка услышала за спиной звон вновь скрестившегося оружия.

- Завтра, на протяжении всего поединка, вы ни на шаг не отойдете от меня, чтобы не случилось,- между тем сурово поучал её прелат,- ваш муж - умный человек и никогда не будет волноваться и беспокоиться попусту!

Его преосвященство был настолько властной и самоуверенной натурой, что сразу стало понятно - ослушаться такого невозможно! Правда, Стефка не понимала, что ей может угрожать в резиденции самого короля? Какие опасности?

Утро следующего дня было не лучшим для поединка - сквозь палевую дымку на небесах хотя и пробивалось солнце, но по земле слалась густая влажная завеса. Трава ристалища была мокрой и окутанной рваным молочным туманом, над которым возвышались закованные в латы всадники.

Турнирное поле в этот раз оказалось очищенным от обычно разделяющего его барьера. Пусты были и трибуны для дам и ряды для простых болельщиков. Только на главной трибуне сидел сам король, вокруг сюзерена скучились несколько человек из ближайшего окружения. По правую руку Людовика расположился Генрих Моравский, со свитой, одетой в цвета моравского дома, за ними толпились ещё какие-то малозначимые зеваки. По другую руку короля в обществе епископа восседала и сама Стефания, плотно окруженная его людьми. Чувствовала она себя не лучшим образом, волнуясь неизвестно даже за кого - то ли за Мигеля, то ли за Ярека, а скорее всего, за обоих разом. Зачем вообще нужны эти поединки, какой в них смысл? Можно подумать, что ударом меча можно вернуть назад её любовь к Ярославу, или переделать пошедшую наперекосяк судьбу!

Стефка огорченно разглядывала застывших на ристалище всадников, шепча про себя охранительные молитвы.

- Как вы относитесь к этому противоборству, дочь моя?- неожиданно поинтересовался, нагнувшись к её уху, епископ.

- Как к величайшей глупости!- откровенно ответила она.- Я не понимаю смысла происходящего! Допустим, Ярослав убьет моего мужа, но время ушло, вместе с ним и моя любовь к нему.

- Но он может этого и не знать?- заметил собеседник.

- Тогда, прежде чем все это затевать, надо было спросить меня! Нельзя повернуть реки вспять!

- Граф Палацкий должен отомстить за унижение и восстановить попранную честь!

Ах, вот как! Стефка глубоко вздохнула - такое объяснение было ей понятнее. Честь для мужчин важнее жизни, и чтобы её потешить, в порядке вещей заставить беременную женщину участвовать в кровавой расправе, пусть и в роли зрительницы!

На ристалище были вывешены гербы и цвета сражающихся - красный с черным испанца, и палевый с белым Палацкого. Но на гребне шлема Ярослава развевались два голубых и одно белое страусовое перо - любимые цвета Стефки. Присутствующие на поединке легко читали язык рыцарской символики и осознавали, что это демонстрация чувств к прекрасной графине, объявление себя её рыцарем и защитником. У нашей героини и так-то были далеко не лучшие отношения с мужем, и она хорошо представляла, в какой ярости находится сейчас дон Мигель.

Но вот, герольды протрубили в трубы и судьи заняли свое место. Всадники разъехались на противоположные стороны поля и приготовили тяжелые копья, которые им протянули оруженосцы. Подчиняясь следующему резкому звуку труб, рыцари поскакали друг навстречу другу, держа наперевес копья. Раздался треск - щит де ла Верды оказался разбитым, и он тяжелым железным кулем свалился с лошади. Пока Палацкий по инерции мчался на противоположный край поля, чтобы развернуться и вновь напасть на врага, ловкие оруженосцы быстро подняли своего господина с земли. И испанец, крепко расставив ноги, поднял двумя руками тяжелый меч, в ожидании противника. Палацкий, увидев это, вынужден был также спешиться.

Графиня задохнулась от волнения - ей моментально стало плохо и посерело в глазах. Неподалеку появился Рауль и с тревогой посмотрел на бледную женщину. Что ж, по крайней мере, хотя бы одному из находящихся здесь мужчин было дело до её чувств, и Стефка, вымученно улыбнувшись, дала ему понять, что держит себя в руках.

А на ристалище продолжался поединок - тяжелые, неуклюжие в стальных латах соперники отчаянно рубились мечами с такой силой, что клинки высекали искры.

Дон Мигель был искуснее противника, но тот вел бой гораздо напористее. И видимо всё в этот день было против испанца, потому что сделав неудачный выпад, де ла Верда поскользнулся на мокрой траве, и, потеряв равновесие, неожиданно упал. Ликующе закричавший Ярослав поначалу рубанул его по инерции по плечу, и, высоко вздернув меч, приготовился пронзить грудь противника.

Стефка от ужаса чуть ли не взлетела над своим местом.

- Нет! - вырвался из её груди пронзительный крик,- нет, Ярек, нет!

Палацкий медленно повернул голову в сторону женщины, и ей даже показалось, что она видит как светятся его глаза в прорезях шлема. Прошло мгновение, показавшееся замершим в ожидании исхода боя присутствующим вечностью. Привстали со своего места даже король с принцем. Но в полной тишине Ярослав покорно убрал меч от груди поверженного врага и преклонил колено перед трибуной своей дамы. В этот напряженный момент над ристалищем прогрохотала такая отборная ругань на неизвестном языке, что все изумленно повернули головы к Генриху, облегчавшему таким образом свою душу. Король Людовик хотя и не понял, что конкретно говорит его гость, но все-таки успокаивающе похлопал его по плечу.

- Выигравшим поединок объявляется граф Ярослав Палацкий, милостиво решивший оставить жизнь побежденному графу Мигелю Хуану де Ла Верда де Сегорбе дель Кампо дель Арто! - прокричал герольд, и только тут к лежащему на траве истекающему кровью испанцу кинулись его оруженосцы.

Но это Стефка видела уже сквозь серую дымку, ей стало совсем плохо.

- Ваше преосвященство,- прошептала она, одной рукой хватаясь за живот, а другой за рукав сиреневой сутаны,- помогите, мне дурно!

- Ещё бы, дочь моя, ещё бы! - пробормотал тот, заботливо подхватывая клонящуюся к земле женщину.- Ваше положение не для таких зрелищ!

- Он жив?- спросила донна, отчаянно борясь с тошнотой и наплывавшей черной мглой, но та, все-таки застив глаза, поглотила все вокруг.

Очнулась Стефка уже от покачивания носилок, фиолетовый цвет которых указывал на принадлежность епископу. Голова кружилась, очень хотелось пить, но она, превозмогая слабость, высунулась из-за занавесок. Вооруженный отряд всадников в нарамниках желтых папских цветов и под папским знаменем везли её куда-то по лесной дороге.

- Куда меня везут?- спросила она сопровождающих носилки воинов.

- В монастырь, ваша светлость, по приказанию его преосвященства!- почтительно склонил тот голову.

Но это был не самый главный вопрос.

- Чем закончился поединок для моего мужа?

- Его светлость тяжело ранен в плечо, - ответил всадник, и тут же добавил, заметив, как она побледнела,- за ним хороший уход, не волнуйтесь, мадам! Вы и так перенесли слишком много для дамы в деликатном положении, поэтому епископ решил, что вам будет спокойнее в обители среди сестер-монахинь.

Стефка с тяжелым вздохом откинулась на подушки сидения.

Опять дорога! Но она хорошо помнила, что именно об этом шел разговор между легатом и мужем накануне поединка. Очевидно, епископ просто выполнял договоренность с доном Мигелем, и поэтому нужно успокоиться и ждать дальнейших распоряжений супруга.