After ten years

Я вошёл в открытую настежь дверь школы. После яркого уличного света мне показалось, что в здании царит мрак, однако вскоре моё зрение адаптировалось, и я смог хорошо разглядеть школу.

Ничего нового здесь не появилось, да и что может появиться здесь нового, в провинциальной школе среднего образования. Одни лишь стены были покрашены в новый цвет, который не сильно отличался от старого. И хорошо, что здесь ничего не изменилось, сразу вспомнились детские беззаботные года и уроки, которые мы прогуливали здесь с другом. В моей голове промелькнула мысль: «Как же я давно здесь не был». Однако я тут же подавил её вместе с просыпающейся ностальгией.

Так же, как и в мои школьные годы, при входе меня сразу попытались выгнать техслужащие.

-Вы кто такой? Что вы здесь делаете?- чуть ли не на грани визга прокричала одна из них - женщина лет 50, не отличающаяся стройной фигурой. «Даже на вы, раньше в меня только тыкали», - подумал я про себя, но вслух произносить я это не стал по весьма объективным причинам. Вместо этого, я, как всегда, начал сочинять вполне правдоподобные истории:

-Я отец.

-Кого?

-Ученика, наверное, если я пришёл в школу.

-Какой класс?

-5-ый.

-Фамилия?

-Сидоров.

-Хорошо, проходите.

Распространённость этой фамилии, как видно не изменилась за эти 10 лет, да и вряд ли когда-нибудь в России измениться. Отвесив поклон сидящим здесь «дамам», я весёлой походкой направился вглубь школы.

Какой же здесь лабиринт. Я всегда удивлялся этому, когда приходил сюда. Быстрым шагом я поднялся по такой знакомой мне лестнице на второй этаж. Я не знал точно, куда не идти, но предчувствие, которому я привык доверять, вело меня именно сюда, а точнее в один из крайних кабинетов. А вот и он. Оббитый и выкрашенный в противный ярко-зелёный цвет, этот класс явно не доставлял радости тем, кто сюда входил, да и сама школа этого тоже явно не делала.

Я без стука тихо отворил дверь и встал в проёме. Передо мной был обычный класс, коих миллионы в стране: 3 ряда, в каждом по 5 парт, где-то 20 учеников класс 5-6, а во главе всего этого учительница, объясняющая новую тему. Такая знакомая учительница, с русыми до плеч волосами, зачем-то собранными в уродливую дулю, и с таким мной любимым голосом.

Она выглядела, как подобает учительнице: белая блузка, чёрная до колен юбка и, конечно же, очки, которые ей, по моему мнению, очень шли. В груди что-то защемило, но я тут же взял себя в руке и загнал это чувство поглубже в себя. В этот момент она повернулась…

Наши глаза встретились, и на меня снова нахлынула ностальгия, уже с новой силой. Сердце забилось сильнее, как и раньше, когда я смотрел на неё, оно будто бы пыталось разорвать меня изнутри. Но я недаром провёл месяца за медитацией, я знал себя и знал, как собой управлять. Я улыбнулся ей и присел на край учительского стола со словами: «А ты ни капельки не изменилась». Только сейчас я заметил, насколько она была удивлена моему приходу. Сказать, что она была шокирована, значит не сказать ничего. Казалось, что она увидела привидения, а не давно забытого друга.

-Дети, урок окончен, - проговорила она срывающимся голосом при этом, не отводя взгляда. Со всех сторон послышалось: «Ураааааа!!!», - и дети начали собираться.

Мы молча смотрели друг-другу в глаза, пока последний ребёнок - пухлый пацанчик с необъятным рюкзаком – не вышел из комнаты.

-Я, кажется, забыл поздороваться. Добрый вечер, Ирина Валерьевна.

-Добрый, Иван Валерьевич.

-Не забыла, значит, ещё.

-Да как тебя забудешь?

-Ну да я не забываем.

-Скромностью ты не обзавёлся.

Мы рассмеялись, первый шок прошёл, и я начал более детально вглядываться в неё. Да, она повзрослела, хотя для меня она всегда оставалась ребёнком, и всегда останется. Тут я заметил бейджик, который висел у неё, прикреплённый к нагрудному кармашку. Однако Ира среагировала гораздо быстрее и сняла его быстрее, чем я сумел что-то прочитать на нём. Нужное я всё-таки узнал - фамилия была не её, длиннее девичьей и начинающаяся на «Д».

В груди всколыхнулось давно забытое чувство ревности. «Ну а что? Ты думал, что она до 30 лет будет в девках ходить?», - твердил мне холодный голос разума. Однако моя вспыльчивая натура не желала признавать этого до тех пор, пока я не нашёл на её безымянном пальце обручальное кольцо. Только тогда я полностью принял этот факт, хотя в груди продолжал бушевать пожар, который невозможно было потушить. Тем не менее, я не стал показывать виду и сделал ей комплимент:

-Тебе идут очки.

-А тебе костюм.

-1:1. Снова мы не отстаём друг от друга, как в старые добрые времена.

-Это да.

Я заметил, как её глаза застелила плена, будто она сейчас находилась не здесь, а где-то далёко отсюда.

-Что нового произошло? - отвлёк я её от размышлений.

-И за неделю не расскажешь.

-Но попытаться можно. Это уже тебя последний урок?

-Ты как будто не знаешь?

-Знаю, но надо же спросить ради приличия. Ладно, собирайся, провожу тебя до дому.

Ира начала складывать все свои вещи в свою вроде маленькую, но необъятную, как и все учительские сумки, сумку. Пока она обиралась, я пересел на подоконник и стал наблюдать, как выходят ученики из школы. Младшие классы вылетали на улицу с хохотом и гамом, гонялись друг за другом и бесились, старшие, начиная где-то с класса восьмого, выходили более степенно и важно, хотя по их мимолётным и скрытым взглядам, было понятно, что в глубине души они завидуют тем, кто младше их, потому что они сами не могли уже так побегать, не позволял «статус». Какие же они ещё дети. И ведь мы такими когда-то были. Это снова пробудило во мне такое уже привычное чувство ностальгии.

-Я всё, - окликнула меня Ира, которая уже стояла в дверях.

-Ура! - ответил я, улыбаясь.

Мы вышли из кабинета и пошли по коридорам. Я не мог не заметить любопытных взглядов других учителей и техслужащих. Завтра пойдут слухи. Я с горечью вздохнул по себя. Я все презирал и сами сплетни, и людей, которые их разносили. Я считал, что если говоришь о чьей-то жизни, значит, не можешь построить свою. Однако мы вышли из школы, и я забыли о слухах и о скучных людях.

Мы шли с Ирой по узким улочкам станицы и говорили. Говорили обо всём на свете, не замечая никого и ничего вокруг. Я узнал, что она всё-таки хорошо сдала ЕГЭ, поступила в Армавирский пединститут, закончила его на красный диплом, приехала обратно сюда и устроилась в родную школу учительницей математики. Она говорила и говорила, а я не мог наслушаться ей. Как же я скучал по её голосу. Как же я скучал по ней!

Судя по часам, прошло минут пятнадцать, а казалось, что часа три.

-Вот и мой дом.

Мы стояли у небольшого частного домика, выкрашенного, как и родной дом Иры в нежно-зелёный цвет.

-Не откажешь старому другу в чашечке чая?

-Нет, но…

-Не бойся, твоего мужа я беру на себя.

-Откуда?!

-Сложно не заметить обручального кольца на твоём пальце.

Она бросила мимолётный взгляд на свою руку.

-Да и фамилия на твоём бейджике явно не родная.

-Ладно, но с мужем я поговорю сама.

Мы вошли. Двор был чист и ухожен. Ира всегда отличалась трудолюбием и любовью к чистоте.

Стоило нам войти в сам дом, как из комнаты с криками «Мама!!!» выбежали два пацанёнка. Одному было лет шесть, другому четыре. Они были, как две капли воды, похожи на свою мать: такие же русоволосы, зеленоглазые и с конопушками на лице. От отца (а кто их отец, я уже догадывался) им достались слегка посаженные вглубь глаза. Ира присела и расцеловала их обоих.

-Мама, а это кто?

-Андрюша, Дима, это дядя Ваня.

Было видно, что они растерялись, однако я всегда умел находить подход к детям, и вскоре они уже смеялись у меня на руках.

В этот момент в коридор вошёл последний член семьи – ирин муж. Я узнал его. И эти тёмные волосы, и эти тёмные глаза. Он был одет, как среднестатистический российский муж, в длинную серую майку и в растянутые трико, на ногах были тапочки тёмно-синего цвета, которые успели выцвести.

Ира тут же подскочила к нему, обняла и робко поцеловала.

-Это Ваня, мой одноклассник.

-Что он у нас делает?

-Просто пришёл проведать. Мы посидим, чай попьём. Ты не против?

-Нет, не забудь ужин приготовить и детей искупать.

-Хорошо.

Она поцеловала его. Всё это они говорили на грани полушёпота, однако я всё равно разобрал суть их диалога. Я опустил детей, встал в полный рост и протянул ему руку, со словами:

-Хачко Иван, бывший одноклассник Иры.

Какой-то момент он колебался, но потом всё протянул руку в ответ.

-Добрянский Ярослав, нынешний муж Иры.

-Не беспокойся, я здесь буквально на полчаса.

-Ладно.

С этими словами он ушёл в другую комнату, где орал телевизор, вещая какой-то матч то ли по футболу, то ли по хоккею, то ли чёрт знает ещё по чему. Ира облокотилась спиной о дверной косяк и облегчённо выдохнула. Я уже вновь играл с детьми.

-А это могли быть мои дети, - проговорил я вполголоса.

-Что?

-Я говорю, иди, переодевайся, я пока с детьми посижу.

-Хорошо, - сказала она, однако было видно, что она всё-таки услышала мою первую фразу.

Ира ушла, а я в срочном порядке был затащен в детскую, где и засел с детьми за мультиками. Спустя некоторое время она подошла, уже в более домашней одежде и с распущенными волосами. Это предавало ей особую прелесть.

-Ты бесподобна, - произнёс я, ничуть не кривя душой.

-Спасибо.

-Ира!!!

Я изобразил, наигранную злость, как делал всегда, когда она благодарила меня за комплименты. Мы рассмеялись. Оставив детей наедине с телевизором, мы направились на кухню. Та не отличалась какими-то большими размерами, и было понятно, что всей семьёй здесь собираются очень редко, только по каким-то важным праздникам и знаменательным датам, типо дня рождения или Нового года.

Ира порхала у плиты, как маленькая фея, готовя чай. Я же сидел за толом и не мог налюбоваться ею. Какая же она всё-таки красивая!

Когда чай был готов, я помог ей накрыть на стол, за который мы сели и продолжили наш увлекательный разговор. И снова время пронеслось мимо нас. Мы не замечали ни того, что солнце уже село, что чай, до которого так и не дошло дело, успел остыть. Мы говорили, говорили, говорили. Нас оборвал Добрянский, который, не выходя из комнаты, выкрикнул:

-Ира, дети!

-Блин, точно, - спохватилась она.

-Постой.

Я схватил её за руку, однако тут же отпустил, чувствуя, что переборщил с силой. Ира недовольно потёрла место на руке, за которое я ухватился.

-Прости.

Я встал в полуметре от неё.

-Ира, я приехал к тебе, чтоб предупредить.

-О чём?

-Не ходи завтра в школу.

-Почему?

-Завтра в вашу школу придёт группа анархо-революционеров при этом все люди в ней будут взяты в заложники.

-Что?! Откуда ты знаешь?! Надо срочно сообщить в полицию!

Она тут же достала телефон и начала набирать номер полиции. Я мгновенно среагировал и вырвал телефон из её рук.

-Не надо никуда сообщать.

-Почему?!

-Потому что я организовываю это нападение. Мы не террористы, никто из мирных жителей не пострадает. Это лишь приманка для спецназа.

-Но зачем тебе … вам это?!

-Ира, помнишь, что я говорил, что я анархист и что это ещё пострашнее фашизма. И это правда. Мы, анархисты, боремся против всего государства, против всего мира. Мы революционеры, а революция ещё никогда не была мирной.

-Но зачем Тебе это?!!

-Я не создан для мирной жизни, я не создан для того, чтобы каждый день ходить на одну и ту же работу, в одно и то же время, а вечера проводить за компьютером или телевизором. Это не моё. Думаешь почему я всё время сдерживал себя рядом с тобой? Я понимал, что не смогу дать тебе спокойную и счастливую жизнь. Я переборол свои желания. Да, иногда я сожалею об этом, но я понимаю, что поступил правильно. Ты счастлива, у тебя есть работа, о которой ты всегда мечтала, у тебя есть прекрасные дети. Что ещё нужно девушке для счастья? Я же счастлив оттого, что хорошо тебе. А ещё я спокоен за тебя, а это самое главное!

Воцарилось молчание.

-А если бы я была счастлива с тобой?

-Не была бы. Что я мог бы тебе дать, кроме любви?

-А разве что-то ещё надо?

Я посмотрел в её глаза. Она не отвела их, как бывало всегда в те моменты, когда мы говорили о чём-то личном. И тут на меня нахлынуло всё то, от чего я пытался избавиться многие годы: воспоминания, желания, чувства. Я уже не мог бороться с собой. Это было сильнее меня. Я сделал полшага вперёд и осуществил то, что хотел сделать все эти десять с лишним лет. Я поцеловал её. Я вложил в этот поцелуй всю свою страсть, всю свою любовь. Никого в жизни я ещё не целовал с такой самоотдачей.

Я почувствовал, как в первый миг она хотела оттолкнуть меня, но лишь миг, после которого её руку остались у меня на груди, согнутыми в локтях. Моя же рука держала её крепко за талию, не давая вырваться, в то время, как другая утонула в её прекрасных волосах.

Тут я заметил, что в дверях появился чей-то силуэт. Легонько отстранив Иру, я стал впереди неё. В дверях стоял Ярик. В его глазах полыхала ненависть, а руки были сжаты в кулаки. Я подошёл к нему.

-Это моя вина. Я её поцеловал насильно, против её воли. Не смей трогать её. Если я узнаю, что ты хоть пальцем докоснулся до неё, то я отрежу всё то, что делает тебя мужчиной.

С этими словами я вышел из комнаты, по пути оттолкнув плечом это «питерское но». Я не оборачивался, но откуда-то знал, что сейчас Ира стоит ошарашенная посреди комнаты и смотрит мне в след.

Я выбежал на свежий воздух. Такой приятный, такой успокаивающий. Не оглядываясь и здесь, я вышел вон со двора, задержавшись лишь у самой калитки, закидывая конверт с письмом без подписи и марки. В этом письме было написано лишь четыре слова: «Я никогда не забуду!». А внизу стояла дата - февраль 2016 года, такой незабываемый февраль.