ХУ-УХ

Я открыл глаза. Сквозь стенки шатра пробивались первые лучи восходящего солнца. Я лежал на спине, раскинув руки. На моей груди, как маленький котёнок, лежала Кристина, свернувшись клубочком и прижавшись в поисках тепла к моему боку. Ей волосы рассыпались по всему матрасу. В походной кроватке мирно лежала наша семилетняя дочка. Меня внезапно переполнила нежность и любовь к этим двум созданиям. Таким милым и таким беззащитным. Я бы всё на свете отдал за то, чтобы каждое утро просыпаться рядом с двумя самыми любимыми моими созданиями. Но Боги уготовили мне совершенно другую судьбу.

Я аккуратно переложил голову Кристины на подушку и встал. Она пошевелилась, но не проснулась. Я надел штаны, накинул походной плащ и вышел из шатра. Лагерь ещё спал. Лишь дозорные время от времени проходили по заградительному земляному валу. Я подошёл к импровизированному душу, снял всю одежду и открыл кран. Полилась вода. Она была ледяная, но мне было не привыкать. Уже три года мы боролись за свою свободу, и даже холодный душ иногда бывал для нас непозволительной роскошью. Такова была походная жизнь. Когда я вымылся, то достал свою последнюю бритву, которую я хранил на этот случай, и тщательно побрился. Таким, как сегодня, меня запомнят до конца человеческих дней. Следовало выглядеть достойно.

После всех процедур я вернулся в комнату. Там я достал свой заплечный мешок и вытащил небольшие идолы Богов. Я выбрал из всех триглав: Перуна-бога грозы и битв, Морану-богиню судьбы и смерти и Велеса-бога нави и ворожбы. Я встал перед ними на колени.

«Боги. Великие Боги меня и моих предков. Я всегда чтил закон, что вам молятся с высокоподнятой головой и твёрдо стоя на ногах. Я знаю, что вы не любите рабов, и никогда не становился на колени. Но сегодня я прошу не за себя. Боги, защитите мою жену и мою дочь. Защитите их от всех бед и опасностей, на которые обрекла их моя непокорная душа. Прошу вас, сберегите их. Вы знаете, они всё, что у меня есть в моей жизни. Они мой свет и моя надежда. Ради них я начал эту революцию, и лишь благодаря им я до сих пор не сдался. Сегодня я принесу свою жизнь в жертву ради великого дела. И я молю вас, защитите их».

-Ты не обязан сегодня сам вести людей в бой.

голос Кристины в тишине прозвучал неожиданно громко. Я встал и повернулся к ней лицом. Она сидела на матрасе в одной простыне, а в её глазах стояли слёзы. Я сел на корточки напротив неё.

-Это мой долг, - сказал я успокаивающим голосом.

-Поручи это кому-нибудь другому. Алику, например, - её голос дрожал.

-Я не могу поручать или назначать. Люди выбрали меня командующим. Я не могу предать их. Мы с Аликом начали это, и нам за это платить.

-Вы умрёте…

-Да. Но мы подадим пример другим. И всё больше людей пойдут бороться за свою свободу.

-Мне не важны люди. Мне важен ты. Прошу, не оставляй нас.

-Я должен. Это моя судьба.

Я нежно поцеловал её. Я чувствовал на своих губах солёный привкус слёз. Но я не мог ничего поделать. Я действительно не мог поступить по-другому, как бы не хотел. Я отстранил её и встал.

-Расскажи нашей дочери, кем было её отец. И скажи ей, что я очень люблю её и что я сделал это ради неё и её будущего.

Затем я вышел. Я безумно хотел оглянуться, но от этого было бы только хуже, и потому я твёрдым шагом пошёл к Ворону. Это был иссиня-чёрный жеребец, который верой и правдой прошёл со мной все три года.

-Это наш последний бой, дружище, - прошептал я ему на ухо. Он понял важность момента и дал спокойно оседлать себя. Я запрыгнул в седло и стал привязывать себя к нему. В этот момент вышла Кристина. Она помогла мне с верёвками. Десять минут мы молчали и боялись посмотреть друг другу в глаза.

-Я люблю тебя, - произнёс я, и последний раз её поцеловал.

Я подвёл Ворона к воротам. Там уже собралась вся сотня, которая должна была прикрыть отход всего остального лагеря. Здесь же был и Алик, привязанный к коню, как и я. На его губах играла его вечная улыбка, но под ней я угадывал горечь расставания. Сегодня он тоже попрощался со своей женой и сыном. Я как никто понимал и его, и ещё девяносто восемь мужей, которые сегодня навсегда простились со своими семьями. Двое дозорных открыли ворота. Они молчали, но в их глазах читалась безграничное уважение.

Мы выехали. Поле представляло собой наклонную плоскость, с которой заблаговременно была убрана вся растительность, но оставлена система полива. Внизу уже строилась мотострелковая дивизия. Они многократно превосходили нас числом и действовали слишком самоуверенно.

-Ждать построения врага! - скомандовал я. Кони чувствовали азарт своих седоков, и стоило больших усилий их сдерживать.

-Ждать!!

-Ждаааааать!!!

-Открыть клапаны!!!

По всему полю заработала система водоснабжения, поливая противников и насыщая воздух бензином. Этот тактический манёвр я придумал ещё в далёкой юности. Я специально хранил его для своего последнего боя, чтобы сравнять шансы с выступившей против них армией противника. Алик облизнул губы и тут же сплюнул.

-Восьмидесятый. Получше чего не нашли?

-Скажи спасибо, что в этой дыре мы хоть что-то нашли.

Мы рассмеялись.

Я: Алик продолжай! А мы по локоть

Алик: Да закатаем рукава.

Сотня пришла в движение.

Я: А мы Чикаго

Алик: Да расхуярим на дрова.

Кони пошли рысью.

Вместе: Мы будем водку жрать. Мы будем баб ебать. Всё потому что нам на совесть-совесть наебать.

Мы понеслись в галоп. Все рассмеялись. Мы были готовы с улыбкой встретить нашу смерть. говорят, что существуют два типа людей. Одни, встречают смерть, как трусы, рыдая и оттягивая этот момент до последнего. Другие, встречают её, как герои, с высоко поднятой головой и твёрдым выражением на лице. Но существует третья категория людей, гораздо менее многочисленная. Это безумцы, которые встречают смерть с улыбкой на устах. Они не боятся её, как первые, и не пренебрегают ей, как вторые. Они встречают ее, будто долгожданную гостью со всей возможной радостью и приветливостью. Их невозможно остановить, потому что для них смерть – возлюбленная. Они с радостью идут к ней в объятия. Такими были все те, что сейчас мчались на своих врагов с шашками и в сёдлах.

-ЗА СВОБОДУ!!! – грянул гром радостных восклицаний, словно они не шли на смерть, а выпивали за праздничным столом.

Первые ряды были начисто сметены конной лавиной. Солдаты готовились к стрельбе, а вместо того на них летели всадники с шашками наголо. И не представлялось никакой возможности использовать оружие. Лишь благодаря строгой дисциплине им удалось сохранить строй. Они вооружились лопатками и ножами. Началась бойня.

Мы рубились с бешеным азартом. В нас уже не было больше ничего человеческого. Мы напоминали, скорее, волков, попавших в отару овец. Мы рубили, резали, кололи, словно перед нами были не люди, а ожившие манекены. Но их было много. Слишком много. Даже для нас.

Я видел, как один за другим падают мои товарищи, с которыми я был знаком много лет и которые выжили со мной спустя три года ада. С каждым убитым на моих глазах наворачивались слёзы, а в груди поднималась бешеная ярость. Я был в нескольких местах серьёзно ранен, но смерть не проходила ко мне. Как она и не приходила к моему другу, Алику. Нас осталось двое.

Конь Алика пал и сразу же чья-то рука перерубила шею моему другу, которого я считал своим братом. Я завыл, как воют дикие звери. Я развернул коня и рванул к нему. Но тут сбили Ворона. Я вместе со своим товарищем свалился на землю. Неизвестный солдат подскочил ко мне и по самую рукоять вогнал нож мне в сердце. Тело пронзило острая боль. Сознание померкло. Но перед смертью я увидел испуганный голубые глаза совсем ещё юного паренька и весёлую улыбку уже моего мёртвого Друга.

-Встретимся в следующей жизни, - прохрипел я, улыбнулся и щёлкнул зажигалкой.

……………………………………………………………………………………………………….

Прошло семь лет…

Маша сидела у костра вместе со своими сводными и двоюродными братьями. Среди них были так же дети сестры Алика, друга её отца, а так же Элихан, единственный сын Узденова. Они были с ним одного года. Она любила его, сколько помнила себя, как и он её. Их связывало очень многое. От крови своих отцов, до тягот революции, которые им пришлось вместе пережить. Они всегда были рядом, словно один организм, который было невозможно разъединить.

Элихан подсел к ней и заботливо укрыл одеялом. Она посмотрела в его глаза, цвета хамелеона. У парня, несмотря на то, что ему было 14, уже пробивалась щетина. Сказывалась кавказская кровь. Маша слегка провела ладонью по его щеке и тихо рассмеялась.

-Что ты смеёшься? – недоумённо спросил Элихан.

-Ты такой смешной с бородой.

-Что в этом …

-Тихо. Наши матери вышли. Сейчас начнётся.

Из дома, выращенного в дереве с помощью новых технологий, вышли две женщины. Мать Марии и мать Элихана. Они были одеты в простые, но от этого не менее элегантные платья. Они стали по другую сторону костра. Все подошли ближе. Девушка же сильнее прижалась к боку обнимающего её парня. Она оглядела своих сводных братьев. Они все были от разных матерей и все имели те серо-голубые глаза, что всегда отличали всех представителей семьи Хачко. Самым старшим её сводным братом был Нозим. Он был сыном одной узбекской девушки, которую встретил будущий герой революции в свои шестнадцать лет. Ему было двадцать четыре, и он уже сам был отцом двух детей. Он чтил своего отца, хотя ни разу его не видел, а потому пришёл сюда.

Жёны великих революционеров заговорили в один голос.

«Мы расскажем вам о двух людях, что навсегда вошли в историю. О тех, кто в корне изменил мир. О тех, кто пожертвовали своими жизнями во имя свободы и любви. Они называли себя ХУ-УХ. Дуэт поэтов и революционеров. Они любили жизнь и не боялись смерти. Никто лучше них не знал, что значит любить и что значит жить. Они доказали всему миру, что человек рождается, живёт и умирает свободным. Они погибли за свободу и во имя свободы. Они погибли за нас, чтобы мы могли жить и не бояться за свои жизни. Они показали нам, что значит жить, любить, верить, надеяться. С их губ никогда не слетала улыбка, даже в предсмертный час. Их души горели так ярко, что сама смерть склонилась перед ними. Они были братьями, не по крови, но по духу. Они показали нам, что может человек, если ц него есть цель в жизни. Они показали нам, что мы Люди. И мы не должны забывать об этом…»