Колыбельная для Хозяйки

Утро начинается бурно. Конечно, оно прошло бы гораздо спокойнее, если бы не эта муха. Я мирно сидел на комоде и смотрел, как, медленно подрагивая, стрелка часов движется к пяти утра. И вдруг эта наглая жужжащая дрянь пролетела над самым моим ухом и уселась на горшке с геранью. Я спрыгнул с комода и припал на все четыре лапы. Затем, сливаясь с полом, на самом брюхе подполз к подоконнику и напружинился. Ну, погоди, сейчас ты у меня получишь! Затаившись на мгновение и оценив траекторию, я прыгнул. В полете я выбросил переднюю лапу и попытался зацепить муху. Но она опередила меня, сместившись на миллиметр. Отчаянно стараясь ее достать, я … задел горшок. Он плюхнулся на пол, взрываясь комьями черной земли и мелкими черепками. Ну, все. Сейчас начнется. Спасайся, кто может!

Прижав уши, я стремглав бросаюсь прочь, буксуя лапами на повороте:

-Мурзик!!! Паразит!!! Убью тебя!!!

Да, я все-таки разбудил ее. Вдогонку мне летит тапочек, я ловко уворачиваюсь от него и ныряю под кресло.

Она вскакивает с постели и подбегает к окну:

- Поросенок! Что наделал!

Поросенок - это я. Хотя, наверное, она что-то путает.

Сонная и зля, она плетется на кухню за веником.

- Паразит! -грозит она в сторону кресла, продолжая называть меня разными существительными и прилагательными, многие из которых употребляет крайне редко. Прижав уши, я наблюдаю за ней из своего укрытия.

Она возвращается с веником и совком и, ругая меня, подметает. Ликвидировав с пола последствия катастрофы, она вновь падает на кровать -досыпать до 6-30. В 6-30 ей вставать, чтобы собираться «наработу». «Наработа» -это такое место, куда она ходит, чтобы меня прокормить. Когда она утром в плохом настроении, она так и говорит мне:

-Я хожу на работу, чтобы тебя прокормить, поросенок.

И вот сейчас, в 6-30 ей снова надо будет «наработу». Дождавшись, пока она заснет, я прыгаю на кровать и аккуратно сажусь рядом. Мне надо быть начеку, потому что будильник, который стоит на прикроватной тумбочке , она обычно не слышит, а если и слышит, выключает , и продолжает спать. Опоздав таким образом «наработу», она вскакивает и начинает носиться по квартире как сумасшедшая, пытаясь одновременно натягивать колготки, красить ресницы и пить кофе. Однажды на бегу она наступила мне на хвост, поэтому теперь по утрам я стараюсь отсиживаться в спокойном месте. И еще , опаздывая «наработу», она оставляет меня без завтрака, что вообще ни в какие рамки не лезет. Поэтому я сам играю роль будильника . Ровно в 6-30 я тыкаюсь мокрым холодным носом в ее теплую со сна щеку. Сначала она морщится и пытается меня отпихнуть, но от меня так просто не отделаться. Я продолжаю приставать к ней и урчать в самое ухо. И вот, наконец, она просыпается:

-Привет, малыш. Нам пора вставать?

Уф, кажется, горшок с геранью мне прощен.

Вообще-то, мы с ней ссоримся крайне редко. И только по серьезным поводам. Помню, как-то вечером она разложила на столе какие-то огромные белые листы, немного испорченные карандашными линиями, и что-то долго по ним изучала. Потом включила свой старенький компьютер и застучала по клавишам. А я тем временем разлегся на этих прекрасных листах. На них было невероятно уютно и чисто. Но она тотчас подбежала ко мне, бесцеремонно согнала и с ужасом в глазах объявила, что это документы с «наработы» и, чтобы я не смел таскать на них свои грязные лапы. Я тогда ужасно обиделся. Во-первых, лапы у меня всегда чистые, потому что я их тщательно вылизываю. А во-вторых, нечего превращать территорию нашего дома в «наработу». Я помню, что долго не хотел с ней общаться, и она заподозрила неладное. Стала подлизываться ко мне: тискать, сюсюкать и пичкать разными лакомствами. В конце концов, я оттаял и решил дать ей шанс.

Удостоив меня почесыванием за ухом, она медленно встает с постели, врубает свое любимое радио и отправляется в душ.

«Время не ждет» - орет из динамиков.

После душа, окончательно проснувшаяся, с более осмысленным выражением лица, она появляется на кухне. Я уже жду ее, сидя на стиральной машине и аккуратно разложив пушистый хвост. Все-таки по утрам на возвышении как-то безопаснее.

Она наливает себе кофе, распространяя по кухне крепкий аромат, и лезет в холодильник за сыром.

-Что ты будешь, малыш? – спрашивает она меня всякий раз. И всякий раз я отвечаю «Мяу». Человеческим языком объяснить не могу, ну, глотка не так устроена.

Она отрезает мне несколько кусочков мяса. Вот он, это миг! Это блаженство! А раньше она кормила меня какой-то диетической дрянью из пакетиков, которые рекламируют по телевизору. Фу, сама бы попробовала эту гадость. Может, выражение страдания на моей морде, появлявшееся всякий раз, когда она вываливала мне в миску эту штуку неопределенного цвета, заставило ее смягчиться и купить нормального мяса.

Я доедаю все до кусочка, вылизываю усы и направляюсь в комнату. М-м-м, было вкусно. Определенно удачное утро. В комнате, пока она одевается и красит глаза какой-то краской (всякий раз гадаю, зачем?), я располагаюсь на кровати и тщательно умываюсь, хотя мне и не надо «наработу».

Собравшись, она чмокает меня в макушку и ласково называет «хорошим мальчиком» и «белым воротничком». Хм, мне приятно. Перед дверью, когда она роется в сумке в вечном поиске ключей, у нее требовательно тренькает мобильный. Звонит начальник «наработы»:

- Да, Петр Иваныч! Хорошо, Петр Иваныч! Я уже по дороге на работу! Просто в пробке стою,- врет она в трубку и уходит до вечера.

Я остаюсь один. Вообще на сегодня у меня запланирована куча дел: посмотреть в окно, выследить муху, послушать радио и покорить вершину под названием «шкаф», на которую я никак не могу запрыгнуть. Но сначала поспать. Я устраиваюсь в кровати-корзинке около батареи и погружаюсь в сладкий сон. Во сне я вижу загадочную страну со знойной пустыней и зелеными оазисами вдоль полноводной реки, странные треугольные храмы огромных размеров, многочисленных божеств с головами животных и сурового вида жрецов, поклоняющихся мне, как самому главному богу. Я восседаю на троне, с короной между ушами, благосклонно принимаю от них свежее мясо и слушаю монотонные молитвы. Тьфу ты! Я просыпаюсь. Приснится же такое… Это все передача про Древний Египет, ну, которую мы смотрели с ней по «Культуре». Интересно, каково это – быть божеством, как были мои предки две тысячи лет назад.

Вечером я уже жду ее, сидя на подоконнике и прислушиваясь к шагам на лестнице. У нее особенные шаги. Я их не спутаю ни с какими другими. Но пока рано. И я продолжаю смотреть в окно. А на улице передо мной разыгрывается любопытная сцена. Две вороны пытаются утащить кость у собаки. Одна отвлекает пса, стараясь ущипнуть его за хвост и «вызвать огонь на себя», другая караулит момент, когда он отвлечется, чтобы умыкнуть кость из-под его носа. Мне безумно интересно, чем все закончится! Естественно, я болею за ворон.

Но вот, наконец, она приходит. Я быстро бегу ей навстречу, пока она еще только царапает дверь ключом. Как только она входит, я плюхаюсь на пол и начинаю кататься из стороны в сторону, подставляя для поглаживания живот. Но сегодня она какая-то растерянная. Не глядя на меня, вешает пальто, небрежно стаскивает сапоги и, не надев тапочек, проходит в ванную. Там она пропадает минут пятнадцать-двадцать. Я слышу, как она ревет, и царапаюсь в дверь ванны. Она не открывает. Потом появляется с припухшим носом и покрасневшими глазами. А что, собственно произошло? «Наработа» доконала? Нам больше там не выдают пропитание?

Усевшись на кухне, она начинает курить. Терпеть не могу этот запах, но с кухни не ухожу, твердо решив узнать, что случилось. Затушив в пепельнице окурок, она замечает меня, и рассеянно лезет в холодильник, вероятно, вспомнив, что в мы ответе за тех, кого приручили и меня все-таки надо покормить. Кормит меня она все так же рассеянно. Тем, что первым подворачивается под руку в этом райском месте - холодильнике. Копченой колбасой. Я ошарашен. Она все время носится с идеей правильного питания «домашнего животного», то есть меня, так что про такое лакомство, как кусочек копченой колбаски, я уже и думать забыл. А тут - пожалуйста. Может, у нее температура подскочила? Колбасу я все-таки съедаю быстро, пока она не передумала и не дала мне что-нибудь диетическое из пакетика.

Положив мне еще кусочек (неслыханная щедрость), она решительно идет в комнату и достает из сумки мобильник. Я бегу за ней и устраиваюсь рядом в кресле. Несколько раз она отчаянно набирает один и тот же номер.

-Абонент отключен или временно недоступен, - неустанно вещает равнодушный голос. Она пробует еще и еще. Безрезультатно. Наконец, она бросает мобильник на стол и открывает новую пачку сигарет. Тревога исходит от нее ощутимыми волнами. Я тоже начинаю волноваться. Да что случилось-то?

С сотой попытки ей все же удается дозвониться.

-Алло, привет! Это я! Нам надо поговорить. Послушай, приезжай ко мне. Я тебя жду.

-Алло! Как не приедешь? Сегодня не можешь? Как это, вообще не приедешь?

-Что? У тебя есть другая?

Она еще долго слушает объяснения в трубке, потом роняет мобильник на пол и смотрит на меня.

-Он сказал, что уходит к другой. Навсегда. Завтра он заедет за вещами,- говорит она мне отрешенным голосом.

Я фыркаю. А, между прочим, я так и предполагал. Последнее время он появлялся у нее все реже и реже. И ссорились они часто. Не то что бы он мне совсем был неприятен, нет. Скорее, мы сохраняли холодный нейтралитет. Как-то раз я попробовал завязать дружбу, прыгнув к нему на колени. Но он брезгливо спихнул меня и стал отряхивать свои наглаженные брюки. С тех пор я больше не лез. Ей он нравился, и ладно.

Какое-то время она неподвижно стоит с опущенными руками и застывшим лицом. Потом валится на кровать и превращается в океан слез. Ревет очень громко. Сначала я бегаю вокруг, не зная, чем помочь. Потом запрыгиваю на постель и прижимаюсь теплым боком к ее сотрясаемому рыданиями телу. Ну, прекрати же. Это невыносимо.

Наревевшись вдоволь, она усаживается в кресло, закуривает и снова хватается за мобильник.

-Абонент отключен или временно недоступен, - громко сообщает ей все тот же равнодушный голос. «Абонент не желает с вами разговаривать», -мысленно добавляю я.

Вытирая глаза и сморкаясь, она делает радио погромче и погружается в раздумья.

«Кто виноват, что ты устал», -доносится из динамика.

Пока она в глубоком трансе и ничего не замечает вокруг, я подкрадываюсь к его любимым кроссовкам в коридоре. Все. Нейтралитет нарушен. Тропа войны ждет грозной поступи моих лап. Я присаживаюсь и аккуратно поливаю их самодовольные белые бока. Ни одна капля не попадает мимо. Высший пилотаж! Удовлетворенный, я возвращаюсь в комнату.

Немного одуревшая от сигарет и корвалолла, запах которого стойко держится в комнате, и от которого я тоже слегка одуреваю, она разбирает постель и собирается лечь. Давно пора, ведь завтра – «наработа». Да, и поела бы чего-нибудь. Ну, видно ей совсем не хочется. Все так же рассеянно она идет на кухню и делает несколько глотков чая. Ну, хоть так.

Желая поднять ей настроение, я все-таки выслеживаю и ловлю утреннюю муху, демонстрируя чудеса акробатики и восточных боевых искусств одновременно. Свою добычу я гордо приношу ей на подушку. Увидев полумертвую, дрыгающую лапками муху на белой наволочке, она взвизгивает и стряхивает ее на пол. Потом вдруг улыбается и ласково гладит меня по спине:

-Ты мой отважный победитель мух.

Я урчу от удовольствия и тыкаюсь в ее руки носом. Все-таки, «победитель мух» звучит лучше, чем «паразит» или «поросенок».

Через некоторое время она выключает свет и пытается уснуть. Но это ей не удается, потому что у нее болит спина, которая всегда болит по вечерам, после «наработы». Она вздыхает и ворочается.

-Вот так.. Завтра он заберет вещи и уйдет к другой,- говорит она в пространство тусклым голосом. - Наши пути разойдутся. И больше он обо мне не вспомнит.

«Вспомнит», - мстительно думаю я, косясь на коридор, где стоят его кроссовки. - «Еще как вспомнит.»

Боль в ее спине не утихает. Я ясно ощущаю, как она большим уродливым червем вгрызается ей в позвоночник. Долго ворочаясь и так, и эдак, она старается найти удобную позу. Наконец, ложится на живот , но боль все равно не отпускает . Она не может заснуть, сердится и уже собирается встать за анальгином, как я запрыгиваю на кровать и быстро ложусь ей на спину. Я начинаю урчать для нее свою лучшую колыбельную. Она согревается моим теплом и отвлекается на песню, а я мысленно разыскиваю червя боли в ее спине. Ага, вот он, гад, - почти подобрался к самому ее затылку. Попался, мерзавец! Мысленно я разрываю его когтями и клыками, и поедаю упругое извивающееся тело. Ну, вот. Боль прошла. Ее дыхание стало ровнее и глубже, она заснула. Приятных тебе снов, дорогая хозяйка. Возможно, завтра тебе снова предстоит трудный день. Но пока я рядом, с тобой все будет хорошо.