Патриот

Он ополоснул лицо холодной водой из-под крана и поднял голову. Из слегка мутного зеркала на него смотрели бесконечно усталые серые глаза, окруженные множественными складками морщин. На угловатом лице с почти квадратной челюстью – классический образ мордоворота – красовались несколько продолговатых шрамов, а сверху все это украшали еще достаточно густые, но совершенно потерявшие цвет постриженные «под фуражку» волосы.

Он уже давно был не молод, но лицом выглядел даже старше своих пятидесяти двух, что шло вразрез с его сложением: довольно крупный от природы, он до сих пор тщательно поддерживал форму – привитая в войсках особого назначения дисциплина так легко не терялась, особенно когда всю дальнейшую жизнь связываешь с военной службой.

- Александр.

Обращение исходило от одного из трех мужчин в черных пиджаках и очках, вошедших в туалет аэропорта следом за ним и заблокировавших дверь. Он заметил слежку еще когда ехал в такси, но сейчас они уже и не скрывались. В этом и не было необходимости – никто не осмелился бы строить препятствия парням из службы безопасности. Торопиться им было некуда; впрочем, ему тоже.

- Вам, молокососам, что ли никто не говорил, как надо обращаться к старшему по званию? Я, вообще-то, главный секретарь государственной безопасности.

- Бывший до конца прошедший недели, - поправил его говоривший. – А сейчас, следовательно, простой гражданский.

Пожилой человек пожал плечами и полез во внутренний карман пальто. Один из человек в костюме дернул руку к кобуре на боку, но он так же спокойно достал пачку сигарет. Без стыда затянувшись прямо под знаком, запрещавшим курение, он кивнул в сторону бывших коллег.

- Какие-то вы нервные ребята, - сказал он с усмешкой.

- Ты же не думал, что тебя так просто отпустят?

Александр пожал плечами. Он прекрасно понимал, что за ним придут. Он знал слишком много, чтобы ему позволили спокойно уйти на пенсию, особенно после того, как он открыто заявил о намерении провести остаток жизни за границей. Уж так полагалось последние лет двадцать.

Он спокойно смотрел, как один из громил бесцеремонно начал вскрывать его чемодан, и предавался воспоминаниям. Когда же все это началось? Ответ был до безобразия прост: с гражданской войны тридцатилетней давности, или даже чуть раньше.

Тогда он был совсем еще глупым юнцом. С учебой у него было так себе, как и с востребованностью специалистов в государстве, поэтому он решил пойти на военную службу, благо армия всегда была нужна. Собственно, именно этого от него ожидал отец, тоже вояка по профессии. Закончив с общей подготовкой, он пошел в морскую пехоту, а потом решил определиться в особые войска.

Примерно в то же время в стране нарастала смута. Экономика была в упадке, власть имущие творили, что хотели, а народ в массе своей жил почти что в нищете. В какой-то момент общее недовольство переросло в революционное движение, сразу приобретшее огромную популярность. Александр всегда считал себя скептиком, но и он по юношеской глупости купился на громкие лозунги, которыми кидался харизматичный де-факто лидер восстания с вычурным именем Максимилиан – скорее всего, псевдонимом.

Молодой солдат сделал очень немало для государственного переворота, сначала пользуясь своим служебным положениям и работая подпольно, а затем и непосредственно в боевых действиях. В одной из крупных стычек с лоялистами ему довелось спасти Макса, после чего они стали хорошими друзьями.

Он до сих пор помнил, как они вместе с небольшой группой товарищей пробились в дом правительства и радостно сбросили захваченного в плен президента из окна его собственного кабинета, с десятиметровой высоты, будто это произошло вчера. Тогда он и бровью не повел от такой зверской расправы, ведь они повергли источник всех зол их страны.

А потом грандиозная иллюзия развеялась. После падения старой власти все ее сторонники начали либо сдаваться, если просто подчинялись, либо бежать из страны, прихватив все ценное, что могли. Ну а победители остались, как говориться, у разбитого корыта: едва сводившее концы с концами государство было разорено гражданской войной, а поддерживать порядок стало некому.

При недостатке сил правопорядка естественной альтернативой казалось ужесточение наказаний: если невозможно было предотвратить преступления, нужно было запугать людей настолько, чтобы они просто не осмелились нарушать закон. Это было очень действенно, особенно после нескольких показательных расстрелов.

С жесткой политикой Макса и его единомышленников, страна быстро поднималась на ноги. Семимильными шагами шло восстановление промышленных и сельскохозяйственных предприятий, рынка и вроде как правовых норм.

Но потом что-то пошло не так. Уже не было необходимости в жестоких законах, принуждении к работе и цензуре критики в адрес правительства, но эти вещи никуда не исчезали. Формально их не существовало, а по сути они стали еще более повсеместны. Тех, кто на это указывал, убедительно просили держать подобные мысли при себе, а особо непонятливых отправляли в бессрочные командировки в неизвестном направлении – так образно называли рабочие колонии, в которых людей морили до смерти.

Увы, Александр понял это слишком поздно. Впечатленный идеями Максимилиана, он долгое время считал их общие поступки необходимым злом, а затем ничуть не меньше оправдывал их, убеждая самого себя, что у них нет выбора. Когда ему была тридцать три, якобы по этой причине его бросила жена, в прошлом тоже поборница революции, и только пять лет спустя он совершенно случайно узнал, что она вовсе не сбежала без единого слова. Ее убрали, ведь нельзя было допустить, чтобы жена генерального секретаря безопасности публично выступала против собственного мужа.

Он бросил окурок на пол и усмехнулся.

- Держи, - сказал он парню в черном, который до сих пор тщетно бился с титановым замком на небольшом чемодане, и протянул ключ. Ему было нечего прятать. Он слишком поздно понял, что государство всего лишь сменило одного тирана на другого, понеся огромные потери в процессе, и он не мог простить себе того, что сыграл ключевую роль в его приходе к власти. Да, без его участия все могло сложиться точно так же, но это его никак не оправдывало. Уж точно не перед мертвой женой – чего стоили его клятвы в любви, если он предпочел довериться тому мерзавцу больше, чем ей? Но сегодня он сделает все, что может, чтобы искупить вину.

- Что за чертовщина? – удивленно спросил мужчина, вскрывший наконец багаж, и обнаруживший там кучу фольги, ваты и упакованный в них прибор размером с дипломат.

- Это радиопередатчик, - сказал Александр спокойно и сунул в рот еще одну сигарету. – Я так понимаю, вы ожидали бумаги. Компромат на вашего любимого вождя, или же любые ценности, на которые нашлось бы немало желающих за рубежом. Но вы неправильно меня поняли. Я вовсе не собирался бежать из страны. Я здесь родился, и всегда планировал здесь и умереть.

- Зачем тебе радио в аэропорту? Глушите эфир, - последние слова были обращены к его товарищам на другом конце рации.

- Отвлечение внимания, - ответил он после длинной затяжки, засунул руку в карман, будто собирался снова достать сигарету, но вместо нее вытащил продолговатый черный предмет с красной кнопкой наверху, зажатой его большим пальцем.

- Знаете, что это? – спросил он спокойно, хотя все трое резко выхватили и наставили на него пистолеты. Тем не менее, он решил ответить на собственный вопрос. – Это дистанционный взрыватель.

- Ты не сможешь прикрыться заложниками.

- Ты меня не слушаешь, - покачал он головой и оттянул вниз высокий воротник плаща. Под ним красовался своеобразный ошейник с простым взрывным устройством. – Я не собирался бежать. Обычный детонатор действует на небольшом расстоянии, с учетом засоренности эфира, я дал бы ему метров пятьдесят, но если установить цепь переносных передатчиков, то его сигнал можно распространить на… скажем, всю столицу и ближний пригород.

- Чего ты хочешь добиться?

- Смены власти. Я рисковал жизнью за свободу, а не новых хозяев.

- Я уже сказал, угрозы не подействуют.

- Ты правда думаешь, что это поможет? По правде говоря, единственная бомба, которая взорвется, когда я отпущу кнопку – вот эта, - Александр показал пальцем на шею. – Так что я уже добился своего.

- Каким образом?

- Я уволился на прошлой неделе, но этот план вынашивал уже много лет. Надо ли напомнить тебе мою бывшую должность? Я лично следил за установкой систем безопасности на всех ключевых административных точках и в личных домах наших правителей и никогда не попадал под подозрение. Я подбирал телохранителей и составлял инструкции по эвакуации на случай нападений. Если кто-то из моих коллег переживет первую волну, то их достанут бомбы, установленные в убежищах.

- База, вы это слышали? База!

- Как жаль, что Ваши рации тоже перестают работать на дистанции при заглушке. И что заблокировать эфир – дело не тех двух секунд, что потребовались мне.

- Ты просто террорист!

- Все ваше правительство начало, как террористы или их сообщники. Революционеры и освободители звучит краше, а историю, как известно, пишут победители. Но сегодня их не будет, только свидетели. Дай Бог, они избегут наших ошибок, - грустно улыбнулся Александр. Он не сомневался в надежности своего плана, а значит оставался всего один человек, которого он еще должен был наказать. Усмехнувшись этой мысли, он разжал руку.