Та, что ходит по волнам

Зовите меня Уильям Аллен. Несколько лет назад я работал инженером на плавучей нефтяной платформе — назовем ее «Каталония». Именно на ней произошел тот случай, о котором потом долго толковали ученые. Выдвигали версии, обсуждали… В итоге, кажется, они сошлись на массовой галлюцинации.

Впрочем, забудьте об этом. Истины о Той, кто ходит по волнам, не знает никто. Не может знать. Я постараюсь рассказать вам о том, что видел и что чувствовал.

Все началось в хмурый вторник. В иллюминатор барабанил дождь и били серые океанские валы. Настольная метеостанция показывала штормовое предупреждение. Поеживаясь, я возился с кофейным аппаратом, наливал себе капучино — и тут крайний монитор мигнул и отключился. Только что камера безопасности передавала бушующее за бортом черно-белое море — как вдруг хлоп! Экран потух, и в нем отразились мои испуганные глаза.

Я выхватил из автомата кофе, и струйка темного кипятка полоснула меня по ладони. Неполадки в системе наблюдения — это же проблема уровня А плюс! Террористы?! Рейдерский захват?! Черт возьми, прости Господи, на этот раз меня точно уволят!..

Я метнулся к столу. Хлопнул по нему кружкой. Ухватил край экрана, оставив грязно-коричневые разводы. Сел, всмотрелся — и с облегчением выдохнул.

Не горел индикатор. Лампочка в углу монитора.

«Выскочил кабель питания,— подумал я и слизнул с пальцев кофе. — С камерой все в порядке. Не плоди сущностей, Уилл. Самое простое объяснение — самое лучшее».

Кофеварка щелкнула, зафырчала и вылила в отстойник порцию сливок.

— Без паники. Всё о’кей. Починю и обедать,— сказал я вслух, откинулся в офисном стуле и посмотрел на «мотивирующие» плакаты над потухшим экраном.

Еще неделю назад там висел постер «Спасателей» Диснея с Гаечкой и ее друзьями. С детства люблю это мультик. Помню, его по выходным показывали с утра, и я специально заводил будильник, чтобы не пропустить. Ну да ладно. Но вот мистер Кристиан Кнаузер, начальник, заставил этот плакат снять и другие, серьезные, повесить. Стоит расслабиться, как эти бумажки мозолят глаза и, якобы, мотивируют. На деле это почти как выслушивать «морали» жены: каждый раз чувствуешь себя без вины виноватым.

«Не плоди сущностей без надобности!» и «Простое объяснение — лучшее объяснение!» на бритвенном лезвии с клеймом «Оккам».

«Делай точно — сдавай досрочно!» рядом с парнем без глаз и вообще без лица, зато с огромными часами на запястье.

«Кто отвечает за качество — я отвечаю за качество!» с довольным работягой в каске.

И так далее.

Ладно. Хватит разговаривать с собой. Инженер решает проблемы.

Я вытер рукавом кофе с заляпанного дисплея. Оглядел остальные: два слева, три справа. Все казалось спокойным. С одной стороны палуба «Каталонии» выглядела пустынной, волны хлестали в борт, а солнце пускало по морю желтых «зайчиков». То же с другой: мокрый настил, бурлящий океан, золотистые блики. Ничего криминального.

«Что-то тут не так»,— подумал я и глянул на экраны еще раз.

Море. Солнце. Ладно.

Я запустил руку за потухший дисплей. Ухватил провода. Нащупал нужный. Проследил пальцами его путь до задней стенки монитора. Потянулся дальше, уперся носом в фотографию на столе, не выдержал и вздохнул.

Ну да, там была Кэти. Моя Кэти, в свадебном платье, с букетом красненьких цветов. Она выбирала его полдня ради одного эффектного броска в толпу галдящих девчонок. Мы женаты два года и уже почти год на грани развода, потому что «хватит витать в облаках, Уилл», «я не вижу нашего будущего с таким легкомысленным человеком как ты, Уилл»… и так далее. Уходи, Уилл Аллен, далеко в холодное море, строй карьеру, зарабатывай нам на кусок хлеба с маслом и ветчиной. Потом можешь вернуться. Делай сочно, сдавай досрочно. Шевели, к чертям, кабель, втыкай его поплотнее. Прости Господи.

Экран оставался черным.

«Ладно. Инженер решает проблемы. Сейчас он продолжит решать проблемы раком под столом, перебирая провода».

Я встал. Потянулся. Отодвинул офисное кресло. Тяжело вздохнул. И решительно нырнул под стол, в мир грязных переплетенных кабелей.

«Тысяча чертей и одна ведьма, медуза им в глотку,— размышлял я, ковыряясь внизу в пыльном клубке. — Как же всё надоело, прости Господи».

Начальство издевается над нами как может. Мистер Кнаузер уверен, что длительное пребывание в море вызывает чувство одиночества, депрессию, снижает работоспособность и вообще демотивирует. Поэтому у нас дважды в неделю онлайн-семинары по психологии. Добровольно-принудительные. А вот Гаечку со стены мне пришлось снять: она, видите ли, в интерьере успешного сотрудника неуместна.

А по вечерам мы с Сан Нином и Джимом пьем пиво-«нулёвку» и играем в покер. Спичками вместо фишек. Джим каждый раз бурчит, что «нулёвка» — это тюленья моча, и что за нормальную пинту он готов голову открутить. Но алкоголя на «Каталонии» не продают. Тем более, Джим — сержант армии, ему на службе выпивать нельзя совсем. Мне тоже рисковать неохота. Впишут выговор «за распитие» — и гудбай, повышение. И что я тогда скажу Кэти?..

Да-да, у нас тут армейское подразделение, рота, уже два месяца. Безопасность превыше всего. «Каталония» — это вам не прогулочная яхта. Это огромная платформа, стратегический объект, качает нефть с океанского шельфа. Иногда при этом плавает с места на место.

«То есть ходит,— поправился я, вытащил из тройника нужный штепсель и воткнул его назад. — Корабли ходят, Уилл. Ты почти моряк и должен это знать. Интересно, кстати, откуда на экранах солнечные зайчики, если погодка сейчас, так ее к черту… прости Господи…»

Я замер под столом. Прислушался. В иллюминатор яростно хлестал дождь. Волны ударяли в корабль так, будто хотели смять его, раздавить и утащить в океанскую бездну. Я костями чувствовал их первобытную ярость.

«А почему блики желтые, если камера черно-белая?» — подумал я и похолодел.

Позже, перебирая в памяти события этих минут, я отчетливо вспомнил: море не просто билось в борт «Каталонии». Море рычало. Ревело. Пыталось меня запугать, придавить к полу — чтобы я отвернулся от мониторов, не увидел то, что не предназначено Уильяму Аллену, инженеру по безопасности…

Но я выполз из-под стола, встал на колени и поднял взгляд.

Мой потухший экран оставался черным — это я тоже осознал потом,— но в другом, рядом, вспыхнула фантасмагория. У меня перехватило дыхание.

Вода вздыбилась и закружилась кольцом. Полускрытая волнами, прямо на поверхности океана стояла молодая обнаженная женщина, сверкающая в золотых солнечных лучах. Хотя я мог видеть только ее спину и метавшиеся на штормовом ветру золотые волосы, назвать девушку прекрасной означало не сказать ничего. Все женственное совершенство было воплощено в ее нежном силуэте.

Но она была ранена! Она сжимала левое плечо. Кровь сочилась сквозь ее изящные пальцы, опадала золотыми искрами и затухала в серых безжалостных водах.

Мысли застыли. Я хотел закричать, хотел позвать ее — но судорога сдавила горло. За ее взгляд я бы свернулся у ее ног и камнем пошел бы к океанскому дну. Мне так хотелось. Если бы она позволила, я бы вскрыл себе вены и собственной кровью утолил ее жажду. Если бы она поманила, я бы голыми руками разбил иллюминатор на стене и поплыл к ней через весь океан. Ее присутствие, ее близость стали моей единственной целью. Ее мерцающий образ приближался, притягивал меня, взывал ко мне…

Она обернулась — и заметила меня!

Ее мимолетный взгляд полоснул меня по глазам, как солнце в окуляре телескопа. Кольцо волн с грохотом обрушивалось вокруг незнакомки — и тогда она заговорила со мной, и ее звучный голос пронизал меня насквозь.

— ДУША МОЯ СКОРБИТ СМЕРТЕЛЬНО,— воскликнула девушка. — ПОБУДЬ ЗДЕСЬ И БОДРСТВУЙ СО МНОЙ!

Цвета исказились в моих глазах, видение перекосилось и завертелось, тьма сомкнулась надо мной, и хохот тысячи демонов прогремел в ушах. Затем меня охватила мертвая тишина.

И когда я пришел в себя, второй экран слева тоже стал безжизненным и матово-черным.

С трудом поднявшись на ноги, я оперся на стол. Тело болело как избитое. Ладони зудели: кажется, я их расцарапал. Красная жирная капля шмякнулась на белую столешницу, и я с испугом понял, что это кровь. Я поднес к носу дрожащие пальцы — и задел кружку. Та пролилась на ногу ледяной струей и причудливой кляксой растеклась по полу.

— Хватит витать в облаках, Уилл,— прошептал я, глядя на фотографию жены.

Но что я увидел?! И что значили ее слова? И мои мысли?.. «Вскрыл бы вены и утолил ее жажду кровью»,— это, вообще, как понимать? И как она меня заметила — я же наблюдал через камеру?! И сколько я пролежал на полу — даже кофе успел остыть! В памяти всплыли мифы о сиренах, которые песней заманивали моряков к погибели. Это звучало глупо. До недавнего времени.

Может, я просто заработался и начал галлюцинировать? Может, я слишком сильно скучал по Кэти и слишком много о ней думал? Но девушка в океане была совсем непохожа на мою жену! Например, золотые волосы фантома были длинными и волнистыми… а Кэти —­­ брюнетка и всегда стриглась под каре.

Я решительно прошагал к раковине и умылся холодной водой. Это немного освежило мои кипящие мозги. Проблема была не в том, что мне привиделась черт-пойми-кто посреди штормового океана. Проблема в том, что я испортил два монитора и должен объяснить это мистеру Кнаузеру.

«Уволят,— я виновато глянул на фотографию Кэти. — На этот раз — точно».

Я повернул к себе исправный монитор и включил запись с камеры. Там не оказалось ничего похожего на человеческий силуэт. Экран не показал никаких солнечных бликов, никакого свечения, никаких сияющих золотых лучей — только серую бушующую воду до горизонта и мрачные дождевые тучи над ней.

Да, кстати, ведь в камерах безопасности нет микрофонов! Я никак не смог бы услышать голос снаружи — ни с помощью аппаратуры, ни тем более сквозь стенку офисной каюты.

«Успокойся, Уилл. Без паники. Ты не спятил. Ты точно ее видел. Хватит быть тряпочкой. Скажешь Кнаузеру все как есть. Сразу после обеда. Если не поверит — плевать. Ты не виноват. Если тебя не уволят — попросишь отпуск».

Оставалась только одна вещь, которую хотелось проверить.

«Душа моя скорбит смертельно»,— вбил я в интернет-поисковик, благоразумно заключил строку в кавычки и ткнул Enter. Всемирная паутина оказалась услужливой, как обычно, и выдала результат.

«Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною».

И так далее. Евангелие от Матфея. Глава двадцать шесть. Новый Завет. Библия.

«И что это значит?»

Думая над этим, я сходил за тряпкой и принялся отмывать пол.

В общем-то, я не слишком религиозный. Родители — они да. Помню, мама в детстве читала мне Библию перед сном. Кое-что я смутно помню и сейчас.

Что это значит с точки зрения «успешного сотрудника»? Правильно. Ничего сверхъестественного не произошло. Я просто соскучился по маме. На семинарах по психологии нам объясняли, как это работает. Получается, девушка из моего «сна наяву» подсознательно ассоциировалась с моей матерью. Мне всё привиделось. Фрейдистские процессы. Эдипов комплекс, все дела. У всех такой есть: у некоторых, правда, запущенный. Любой психоаналитик с этим бы согласился. Надо будет лишний раз позвонить родителям.

«Побудь со мной, Уилл! — мысленно одернул себя я. — Какой еще фрейдистский процесс?! Ты отлично знаешь, что тебе не показалось!»

Под ладонью хрустнула льдинка. Я отчетливо ее ощутил. Пока я валялся под столом и грезил, кофе не только успел остыть, но и замерз. Это мне тоже примерещилось? Нечего усложнять и плодить сущности, да?..

— Чёрта с два! — сказал я вслух, выжимая тряпку. — Будет грозить увольнением — сам уволюсь. Нечего! Хватит бояться! Прости Господи,— добавил я вполголоса.

И тогда я почувствовал, что расплываюсь в улыбке. Я их всех перемудрил. Всех этих карьеристов и перспективных сотрудников, со всеми их семинарами, рационализацией и тайм-менеджментом. Я видел Ту, что ходит по волнам — да что там, я даже с ней говорил! — а они в своей жизни видят только цифры в отчетах и стрелочки на графиках продаж.

С этим я пошел в столовую, и мысли, яркие как взгляд моей прекрасной незнакомки, сверкали в моем сознании.

***

— Рис или лапшу к мясу?! — рявкнули над ухом.

Миссис Томпсон, буфетчица, возвышалась надо мной подобно Биг Бену. Она явно была не в настроении.

— Лапшу, миссис Томпсон! — бодро ответил я и сверкнул голливудской улыбкой. — Без соуса, будьте любезны!

Буфетчица вытряхнула из черпака комок слипшихся макарон, похожих на провода под столом.

— Вы с Луны свалились, мистер Аллен?! — поинтересовалась она. — Без какого еще соуса? Вам, может, еще омаров на льду? Под соусом? А? Не надо омаров?

Она грозно нависла из-за стойки, поблескивая круглыми очками. Я был непоколебим.

— Ни в коем случае, миссис Томпсон! — сказал я и сам удивился своей смелости. — Ой, у вас новая прическа! Вам очень идет!

Грозная буфетчица внезапно расцвела и издала довольное урчание.

— Итого пять двадцать восемь,— пропела она фальцетом и рванула звенящий лоток из кассового аппарата. — Нате вам бесплатный шоколад, мистер Аллен. Подарок от Кнаузера. Жуйте на здоровьице!

— Спасибо вам огромное, миссис Томпсон! — сказал я, выкладывая на блюдце заранее отсчитанные деньги.

Буфетчица проворчала еще что-то, но я уже шагал прочь, балансируя тарелку на подносе. Зачем шоколад-то?..

— Привет, Сан,— сказал я и плюхнулся на табуретку. — Как работается?

— Мне работается очень хорошо, Уилл, спасибо, но хуже, чем тебе живется,— сказал Сан Нин. — Ты выглядишь очень счастливым. Мне кажется, к тебе пришел могучий воин с топором, который захотел разбить камеры — а ты его победил. Или, может быть, ты развелся со своей женой Кэти?

— Не-не, ничего такого,— быстро сказал я. — Просто настроение хорошее.

Я попытался спрятать улыбку, но недостаточно искренне. Маленький Сан Нин прикрыл ладонью рот и весело хрюкнул.

Хорошо, что у нас есть такой замечательный китаец. Никогда не теряет присутствия духа и со всеми находит общий язык. Он и познакомил меня с сержантом Джимом, когда того перевели с патрульного катера на борт «Каталонии». Да, военные ищут здесь террористов, и вообще на задании — но их командование не против, чтобы солдаты общались с мирными гражданами. Вроде меня.

— Дай угадаю. Ты опять смотришь ерунду по ящику, там показывали какого-то воина с топором, и ты жаждешь мне про него рассказать?

— Спасибо, что спросил, Уилл,— без тени сарказма ответил Сан Нин. — Это совсем не ерунда. Это один из аватаров индусского бога Вишну, то есть земное воплощение или инкарнация. Сегодня утром я смотрел одну передачу, и в ней брали интервью у знаменитого гуру из Индии, которого звали… подожди, пожалуйста, Уилл. Я записал.

— И ты ему поверил? — поинтересовался я и попробовал лапшу. Она оказалась недоваренной и захрустела на зубах.

Китаец вытащил из кармана джинсов тетрадный листок и любовно разгладил его на столе.

— Он очень известный гуру. Его зовут Шри Дралаламитра,— с жутким акцентом прочел он. — Вот, посмотри, пожалуйста.

Сан подвинул ко мне бумажку с нацарапанным именем.

— Прости меня за мой вопрос, Уилл, но ты же не атеист? Дьявол и каракатица меня дерите, прости Господи,— передразнил он.

Я моргнул. Это он к чему?

— Да это просто так,— осторожно сказал я. — Привычка с детства. Родители приучили. А вообще я не шибко верующий. Но, думаю, где-то там, наверху, что-то есть.

Сан Нин с аппетитом проглотил пару ложек супа и кивнул.

— Да-да-да,— сказал он. — Там точно кто-то есть. Это может быть. Гуру Дралала… гуру тоже так думает. И ты знаешь, Уилл, что рассказывал гуру? Гуру рассказывал, как можно почувствовать аватара рядом с собой — и даже можно аватара увидеть.

Я чуть не подавился макарониной.

— Воплощение божества? Что — прямо здесь, в море?

Китаец с хлюпаньем допил суп из пиалы и потянулся за второй, с вареным рисом.

— Аватар может воплотиться везде,— сказал он. — Но никто не узнает аватара на берегу. Там его примут за просто человека. Но здесь, на корабле «Каталония», ты уже всех знаешь. Например, ты знаешь миссис Томпсон, и миссис Томпсон точно не богиня. Поэтому все подсознательно почувствуют аватара в море. Я думаю, поэтому все боятся и подавлены. Даже мистер Кнаузер дал нам бесплатную шоколадку.

Я подцепил кусочек сероватого мяса и отправил его в рот. По вкусу напоминало хозяйственное мыло.

— Да ну, брось,— сказал я. — Ты всё за уши притягиваешь. Как можно увидеть аватара?

Сан Нин исподлобья на меня посмотрел.

— Аватара можно увидеть по-разному,— уклончиво сказал он. — Можно медитировать и увидеть. Или можно другими способами.

«Или посмотреть через камеру,— подумал я. — К которым у Сана тоже есть доступ».

— И о чем с этим аватаром можно говорить?

Сан Нин поднял глаза и очень серьезно на меня уставился.

— С аватаром нельзя говорить,— спокойно сказал он. — Об этом сказал гуру. Он строго запретил кому-либо пытаться. Потому что человек может сойти с ума от разговора с божеством.

— А что ты сам об этом думаешь?

— Что я думаю об аватаре здесь, у «Каталонии»? — задумчиво сказал Сан Нин. — Это может быть. Бог Вишну воплощался много раз. Например…

Китаец перевернул бумажку с именем гуру.

— Например, Рама,— сказал он. — Кришна, которого Вишну создал из своего черного волоса. Парашурама, который был с топором. Будда тоже был аватаром.

Я перегнулся через стол и понизил голос.

— Слушай, Сан, я хочу тебе кое-что рассказать. Буквально пару минут назад я…

Меня прервал громогласный крик.

— Мужики, вам должно быть стыдно, что вы пошли есть, а меня не подождали, но ладно! Прощаю! Живите!

Разумеется, это был Джим: в военной форме, в массивных сапогах, румяный после спортзала и посвежевший после душа. Тарелки зазвенели, когда он хлопнул подносом по столешнице.

— Что за аватар? — поинтересовался он и выхватил из-за стола табуретку.

— Это воплощение великого индусского бога Вишну,— сказал Сан Нин с театральным ужасом в голосе. — Тебе должно быть очень страшно, Джим.

Я пробурчал что-то неразборчивое. Довольная улыбка слетела с моего лица. Джим хороший парень — но все-таки он в армии. Нечего рассказывать ему все подряд.

— Ты ж китаец? — переспросил солдат и затряс над едой перечницу. — Хотя, какая разница? Ладно, не обижайся! Шутка! О, слушайте!

Он на секунду прекратил словоизлияния — и выдал.

— Аватара не бояться — у меня есть эм шестнадцать! Я это сейчас вот придумал! М-16 — это автоматическая винтовка, которая…

— Которая у тебя есть на самом деле, и которая самая лучшая винтовка на свете,— закончил Сан Нин.

Солдат не слушал.

— Которая под калибр пять пятьдесят шесть,— продолжил он, оставив перечницу в покое,— прицельная стрельба до шестисот ярдов…

— Целых семьсот выстрелов в минуту, и весит меньше девяти фунтов, и это вместе с магазином,— договорил китаец. — Джим, большое спасибо, но ты уже это рассказывал.

Я размазывал по тарелке подливу. Разговаривать расхотелось. Джим и Сан — отличные ребята; но они становятся слишком шумными, стоит им оказаться рядом.

— Я сегодня с самого утра пишу стихи! — крикнул солдат и схватил вилку. — Ни разу раньше не пробовал — но выходит супер! Еще хотите?

— Спасибо, не надо,— быстро ответил Сан.

— Всем качаться, отжиматься — ведь у нас есть эм шестнадцать! — довольно крикнул Джим.

Половина столовой уже косилась в нашу сторону. Я жевал безвкусные макароны, уткнувшись в тарелку.

— Прости меня за мой вопрос, Джим,— сказал Сан Нин,— но ты так внезапно стал поэтом, что все мы в изумлении. Но почему ты пишешь про оружие? Ты можешь писать про любовь и быть лириком.

— Потому что я люблю свою винтовку! — рявкнул Джим. — Когда я стреляю — меня наполняет радость! А когда меня наполняет радость — я стреляю! Что не так?!

— А людям нравятся твои стихи?

— Черт возьми, должно! У меня талант к воодушевляющей поэзии! — ответил Джим и наконец попробовал свой обед. — И, черт возьми, нет! На всем корабле меня никто не хочет слушать! И, черт возьми! Сколько перца они сюда сыплют?! Есть невозможно! Эй, миссис Томпсон!

Грозная буфетчица притворилась, что оглохла.

— Я слышал про одного мудрого человека, которому бы понравились твои стихи про винтовку,— продолжил китаец. — Он, правда, очень давно умер. Но он был очень умным, великим ученым, психологом. Его звали Зигмунд Фрейд.

Он хохотнул, прячась за ладонью. Солдат перевел взгляд на меня. Я пожал плечами.

— А его твой Вишну из чего создал? — спросил Джим.

Они молчали ровно две секунды и разразились гомерическим хохотом. Я ковырял вилкой лапшу. Может, следует сказать мистеру Кнаузеру, что мониторы сожгло воплощение индусского бога? Начальник, конечно, мне не поверит. Но если я скажу, что так же считает авторитетный Драла… как там его? — тогда другое дело. Напишу гуру официальное письмо, попрошу у него подтверждения, перешлю начальнику… Чушь, конечно, но, может…

— Ребята, извините, я, наверно, пойду,— сказал я хохочущим друзьям. — Работы много. Ну и еда сегодня, в общем… Есть невозможно, как Джим сказал. До скорого!

Они одновременно кивнули, и я направился к выходу, пытаясь собраться с духом. Ладно. Инженер решает проблемы. Мистер Кнаузер совсем не так страшен, каким его считают. Он тоже человек. Способен понять. Войти в положение. У меня ведь случился самый настоящий форс-мажор…

— Уилл, погоди секунду.

Я обернулся. Сан Нин шагал за мной, размахивая шоколадкой.

— Уилл, держи, пожалуйста,— задорно сказал он. — Тебе шоколад нужен больше, а я все равно сладкое не люблю. И ты говорил, что у тебя много работы…

Он подошел вплотную и уставил на меня испуганные глаза.

— Никому не рассказывай о том, что ты видел,— настойчиво прошептал он. — Не пытайся снова увидеть аватара. Уилл, пожалуйста, не спорь. Я знаю, о чем я говорю. Страшись, если ты видишь раненого бога. Он может тебя раздавить — и этого даже не заметит.

— Понятно,— осторожно ответил я.

— Ничего тебе не понятно, Уилл! — с жаром заговорил Сан. Мне показалось, что он сейчас схватит меня за воротник. — Не трогай ее! Не говори с ней! Тебе нельзя!

«Он ревнует, что ли?» — подумал я и улыбнулся. Это звучало совсем абсурдно.

Поэтому я молча кивнул, взял протянутый шоколад и повернулся к двери.

***

В иллюминаторы хлестал дождь и молотили серые океанские волны. Солнце утонуло в массивных тучах, и снаружи стемнело. Кажется, у горизонта полыхнула молния — или же это моя прекрасная незнакомка прогуливалась по штормовому океану?

Я шлялся взад-вперед по коридору, растягивал последние минуты обеденного перерыва и жевал шоколадку. Еще немного — и мне придется идти «на ковер» к мистеру Кнаузеру. Чем ближе я подходил к его офису, чем меньше во мне оставалось решимости.

С чего я взял, что гуру из телевизора — авторитет для моего начальника? Скорее всего, Кнаузер даже не знает, кто это такой. Решит еще, что я над ним издеваюсь — и тогда уж уволит наверняка.

Я куснул шоколад, зажмурился и попытался помедитировать… вернее, сделал вид, что медитирую. Мог ли Иисус быть женщиной? Точно нет. Мог ли Вишну воплотиться в женское тело? Надо было спросить у Сана.

Но мне не верилось, что я видел чье-то там воплощение. И уж явно не верилось, что это была галлюцинация. Но я привыкаю так рассуждать. «Не быть легкомысленным», как говорит Кэти. Не витать в облаках. Находить всему рациональное объяснение. Быть серьезным, продуктивным и перспективным сотрудником.

Нас пичкают лекциями по психоаналитике. Нас учат мыслить примитивно и называют это рациональным. Нам вешают плакаты «не усложняй» и «не плоди сущностей». Стоит нам столкнуться с чем-то непонятным — и тут же мы с умным видом готовы это объяснить.

И поэтому после волшебного видения я вспоминаю психоанализ Фрейда. Сан Нин даже и не думает сомневаться в услышанном по телевизору. А Джим, наверное, увидел бы в ходящей по волнам девушке угрозу. Врага.

И мы не усложняем. Мы не плодим сущностей. Мы хватаемся за первое, кажущееся самым простым, объяснение. Мы не мечтаем, не витаем в облаках и не верим в чудеса…

Телефон в кармане задрожал и крикнул «Сы-ы-ыр» голосом Рокфора из диснеевских «Спасателей». Я открыл глаза — и ничего не увидел. Будто тьма извне хлынула в иллюминаторы и затопила переходы.

«Лампы погасли,— сообразил я, открывая СМС-ку. — С чего бы?»

Конечно, мне писала Кэти. Разумеется, я уже знал, о чем.

«Как там твое повышение?» — интересовалась у меня жена. Ни «привет», ни «целую, Кэти», ни даже «как дела».

Я не знал, что ей отвечать. Мне не хотелось принимать решения. Я мог, конечно, сделать вид, что со мной сегодня не произошло. Забыть про мою прекрасную незнакомку. Забыть о «побудь здесь и бодрствуй со мной» и чего-нибудь наплести Кнаузеру. Почему-то я был уверен, что Ту, что ходит по волнам, после такого предательства я не увижу.

Но тогда меня не уволят. Мне не придется возвращаться к жене с пустым кошельком и кляксой на моей карьере. Все будет замечательно… наверно. Может быть, мне даже дадут премию или материальную компенсацию за перенесенный стресс. Может, даже повысят.

На всякий случай отключив звук и подсвечивая себе телефоном, я двинулся к офису начальника. В иллюминатор ударила волна, оставив на стекле хлопья грязной пены. Блеснула молния, прорезав пелену неба. На долю секунды мне показалось, что я заметил в океане знакомый силуэт. Свистнул ветер: кто-то распахнул наружную дверь. Десятки ног загремели по лестницам, послышались отрывистые команды. Из темного коридора потянуло табачным дымом.

«Военные курят? Нам Кнаузер запрещает, а им он не указ».

И я чуть не споткнулся о человека, что сидел, скорчившись в темноте прямо на полу. В ладонях он прятал дымящуюся сигарету.

— Кто здесь? — плаксиво позвал он и всхлипнул.

— Мистер Кнаузер?! — воскликнул я. — Что… что вы делаете?

Мой грозный начальник вяло махнул рукой.

— А, Аллен, это вы. Всё ужасно.

Пухлый Кнаузер с трудом поднялся на ноги, отряхнул пиджак, выронил сигарету и раздавил ее носком дорогущего ботинка.

— Аллен, слушайте. У вас было такое, что вы понимаете вдруг, что вся ваша жизнь пустышка, зря — но что-то менять уже поздно; и вы ненавидите и свою работу, и вообще самого себя?

«Да под вашим руководством — каждый день»,— хотел ответить я. Шеф трясущимися руками достал из кармана пачку сигарет. С видимым трудом чиркнул зажигалкой.

— Я просто сидел в офисе,— сказал он,— сидел, перекладывал отчеты. И тут голос. И знакомый голос, я сразу узнал. Снаружи, понимаете. «Мне плохо, Крис, побудь со мной». Так и сказала. Моя… моя школьная любовь, представляете? Честное слово. Я смотрю в иллюминатор — а там никого. Конечно же, никого. В море. Вы мне… верите, Аллен?

— Верю,— сказал я. Он не услышал.

— Я ее… мы тридцать лет не разговаривали, понимаешь? Тридцать два года, точно! Она тогда ушла к одному… с толстым кошельком, на шикарной машине. Ну, ты меня понял. И я с тех пор зарабатываю деньги. Всю жизнь. Зарабатываю, зарабатываю… Я сошел с ума, Уилл? Ты, ты же инженер, ты можешь мне сказать: я сошел с ума?

Кнаузер достал из кармана платочек, обмахнул им глаза и принялся протирать лысину.

— Не сошел, Крис,— ответил я, первый раз в жизни назвав начальника по имени.

И я рассказал ему всё о своем чудесном видении, не таясь. Мистер Кнаузер забыл про сигарету и платок. Огромные капли пота выступали на его лбу и скатывались по наодеколоненным вискам.

Я видел своего босса всяким. Я видел его грозным и въедливым, когда он отчитывал меня за неподготовленную документацию. Я видел его радостно-возбужденным после заключения какого-то удачного договора. Я видел его поющим матерные песни на корпоративе. Я видел его занудным и вечно занятым — в любое другое время. Настолько подавленным и одновременно человечным Кристиана Кнаузера я не видел никогда.

— Так кто же она? — тихо спросил он, когда я умолк.

— Пойдем спросим у Сан Нина,— предложил я. — Он что-то рассказывал про аватара индусского бога. И про то, как его можно почувствовать.

Мой начальник кивнул — и я повел. Кнаузер плелся рядом, затягиваясь сигаретой. Он вовсю дымил под знаками «не курить». Он дважды стряхнул пепел прямо под ноги.

Дождь оставлял косые черты на иллюминаторах. В следующую секунду туда ударяла яростная волна, подергивая стекло серой мутью. Ураганный ветер разбивался о борт «Каталонии». Море ревело, завывало и бешено молотилось в наш корабль. И снова, снова мне чудилось сверкание вдалеке над водой: то ли это молнии прорезали небо; то ли она, ходящая по волнам, смертельно скорбела в глубине таинственной души…

Лестница привела нас к переходу у открытой палубы, и там я увидел солдат — там, посреди погодного ада. Они целились куда-то в море и резали темноту прожекторами. Там же я заметил Джима: он стоял у борта, просунув ствол своей знаменитой М-16 между лееров. Я окрикнул его по имени, но он не повернулся. Тем не менее, было приятно осознавать, что рядом друг.

«Рота приведена в боевую готовность,— догадался я. — Логично. Свет же погас».

— А откуда Сан Нин знает про аватара? — спросил Кнаузер. Я замялся.

— Думаю, только из телевизора,— ответил я. — Есть кто-то в океане, предположительно аватар Вишну. Сам он ничего не видел, но предупреждал, чтобы я не пытался заговорить с аватаром. Так и сказал: не трогай, не говори…

«Не трогай ЕЁ! — вспомнил я и похолодел. — Не говори с НЕЙ! Откуда, черт возьми, откуда Сан узнал, что аватар — женщина?! Я не успел ему рассказать…»

Пугающие предчувствия заклубились в голове. Что-то было неправильно. Что-то случилось с нашим веселым китайцем — что-то страшное и непоправимое. «Не трогай, ее! Не говори с ней! Тебе нельзя!» А кому, по его мнению, можно?..

Предчувствуя худшее, я распахнул дверь — и не сдержал крика. Мистер Кнаузер выглянул из-за моей спины и со стоном сел на пол.

Маленький Сан Нин развалился в офисном стуле, будто отдыхал. Голова его свешивалась на грудь. Правая рука расслабленно свисала вдоль спинки. Темно-багровая жидкость стекала по ладони моего друга, разливаясь по коврику под колесами стула. Я наступил на ковер, и тот чавкнул как переполненная губка. Схватив левую руку друга, я попытался нащупать пульс — и не смог. Мой взгляд упал на канцелярский нож на столе, запачканный еще не засохшей кровью.

— Он мертв, Крис,— сказал я. — Сан Нин вскрыл себе вены.

— Из-за нее? — срывающимся голосом отозвался Кнаузер. — Это из-за нее, да?

Я покачал головой.

— Она не могла так поступить,— тихо и твердо ответил я.

Мистер Кнаузер с пыхтением встал, еще раз заглянул в кабинет и снова со стоном отвернулся.

— А вот наши военные так не считают, наверно,— сказал он. — Там, на палубе.

И я похолодел. Рота на палубе — и Джим тоже там, я его видел! — и они смотрят в океан, и буравят тьму прожекторами, и выискивают Ту, что ходит по волнам! Что они сделают, увидев ее: эти люди, привыкшие выполнять приказы, а не соображать — и совсем отвыкшие мечтать? Я бросил на беднягу Сана прощальный взгляд — и метнулся в дверь.

Можно ли убить божество? Могут ли пули причинить ей вред? Мне не хотелось рисковать.

***

Кнаузер остался в офисе. Телефон уже в третий раз беззвучно вибрировал у меня в кармане. Я не отвечал. Я со всех ног бежал к открытой палубе, где солдаты выстроились вдоль борта, высматривая опасность в штормовом океане. Любой «рациональный сотрудник» давно бы свихнулся от потока информации. Для меня же все прояснялось с каждой секундой. Бедный Сан Нин предостерег меня — сам же он оказался слишком самонадеянным. Он увидел ее, ходящую по волнам: в иллюминаторе, в камере наблюдения, где-то — быть может, он медитировал, и их мысли соприкоснулись. Его сгубило любопытство, или же преклонение, или страсть… я не могу назвать это странное чувство любовью.

И тогда она заставила его вскрыть вены и кровью утолить ее жажду. Или же она истощила его психику, выпила его до дна — и Сан покончил с собой, не в силах перенести кромешно черной депрессии. Бедняга.

Снаружи, мне в лицо ударил поток ледяного дождя. Неба видно не было. Над водами царила густая тьма, и лучи многоваттных прожекторов казались светлячками, затерявшимися в урагане. Море же осатанело. Море будто встало на дыбы и заслонило собой небосклон. Море стонало и билось в «Каталонию»; и массивный корабль показался мне хрупким и крошечным перед ликом бешеной стихии. Горизонт расколола молния, и я разглядел исполинскую надвигающуюся на нас волну. Я готов был поклясться: эта водяная глыба светилась изнутри.

Пытаясь не поскользнуться, я прошагал по мокрой палубе к Джиму. Тот скосил глаза и снова уставился вдаль сквозь прицел своей любимой винтовки. Вдалеке, волны кружились кольцом, скрывая золотое сияние. Она была там, за водами — в этом не оставалось сомнений. Я боялся, верно; но что-то в моей груди сжалось от томительного предвкушения. Я ведь хотел, жаждал вновь увидеть ее, ходящую по океану!

— Всем валяться и бояться — у меня есть эм шестнадцать,— сквозь зубы проговорил Джим и недобро улыбнулся.

Человек в военной форме с погонами майора вынырнул из темноты. Я отшатнулся. Его лицо было будто вырублено из скалы и побрито топором. Его немигающий взгляд проморозил до позвоночника.

— Вам нельзя здесь находиться,— холодно сказал майор. — Это военная операция. Покиньте палубу. Иначе к вам может быть применена сила.

Я был готов оттолкнуть военного и метнуться к леерам, рискуя быть расстрелянным со всех сторон. Но она приближалась. Ее почувствовали все, и мое присутствие становилось неважным.

— Сэр, аудиоконтакт, сэр! — воскликнул солдат у борта.

В этом не было необходимости. Мы все слышали ее сильный, сладостный голос, звучащий прямо в голове, становящийся все громче и громче с каждым словом — и слова вновь показались мне знакомыми.

— БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ! ДЛЯ ЧЕГО ТЫ МЕНЯ ОСТАВИЛ?

— Сэр, могу я сделать заявление, сэр? — отчеканил солдат. Получив разрешение майора, он продолжил. — Сэр, объект цитирует Упанишады на санскрите, сэр! «Он огляделся — и не увидел ничего, кроме себя. Потом он испугался, потому что человеку страшно, если он один». Так это переводится, сэр!

— Хватит! — холодно отозвался майор. — Она поет не это. И на нормальном английском. Рота! — заорал он, перекрывая рев стихии. — Боевая готовность!

Все были напуганы. Все дышали нервно и прерывисто — и глядели в прицелы на надвигающееся, светящееся кольцо пенных волн. Тем временем, я лихорадочно соображал. Она снова цитировала Библию — но все мы услышали разные вещи. Она взывала о помощи, но ее возгласы пропадали в пустоте. Слыша ее клич, мы воспринимали те слова, которые считало священными наше лучшее, бессознательное Я — описанное Фрейдом суперэго. Кем она была на самом деле? Почему я не увидел ее на записи с камер? Какое это имело значение?..

И я понял, что она отчаялась. Ее призывы уходили в никуда, не достигая того загадочного, по ком скорбит душа ее… кто оставил ее. И она ранена! Что могла она сделать, потерянная в холодном бушующем океане?

И она нашла «Каталонию». Что привело ее сюда: полный ли резервуар нефти… или же полный корабль живых, мыслящих людей? Она опустошила все источники энергии, до которых смогла дотянуться — и принялась за человеческую психику. Отключившийся свет, сгоревшие мониторы, замерзший в кружке кофе, эпидемия депрессии и бесплатный шоколад, бедняга Сан, вскрывший себе вены — причиной всего этого была ее неутолимая жажда.

— Сэр, объект приближается, сэр! — воскликнул Джим.

Майор достал пистолет, передернул затвор и уставился на бушующие океанские волны. Его ответ был таким же холодным.

— Приготовиться! Не стрелять! Если объект делает резкое движение — огонь! Если поднимает оружие — огонь! Если чувствуете что-то странное — огонь!

«Нам нужно уходить,— панически подумал я. — Всем. Прятаться! Ни о чем не думать!»

Это было моей последней разумной мыслью. Я увидел ее — там, вдалеке — и я знал, что она не была иллюзией. Я узрел сплетение золотых лучей, существо из чистейшего света, идущего к кораблю по серым океанским водам. Прильнув к борту, я ожидал чего-то неотвратимого, чего я боялся, но вместе с тем так горячо желал.

Волна психической энергии поглотила скорлупку разума и унесла прочь хаотической мощью. Я скорчился, сжался, упал на мокрую, грязную палубу, не в силах оторвать от нее щеки. В присутствии Той, что ходит по волнам, я стал жалким, грязным и ничтожным.

И я увидел, как солдаты закидывают оружие на спины, как карабкаются по леерам, чтобы плыть к ней, чтобы утолить ее нечеловеческую жажду, чтобы найти смерть в ледяном океане. Их взгляды потухли, их рты были широко открыты… мне показалось, или я увидел по-собачьи высунутые языки?

«Она не может так поступить!» — снова подумал я.

И я собрал волю в кулак, встал — и посмотрел в океан, прикрываясь ладонью от золотого света, разящего из толщи серых вод. Я знал, что я должен сделать. В нее надо было… поверить. Ее надо было понять. Увидеть Ту, что ходит по волнам; ее истинную суть за внешним кольцом бурлящей воды и хаотичного желания.

— Я здесь! — крикнул я, перекрывая завывание океана. — Я пришел, чтобы быть с тобою и бодрствовать с тобою!

Воды с грохотом обрушились — и я увидел ее, и наши взгляды встретились! Мгновение — и ее сверкающий образ возник рядом, у борта, на расстоянии вытянутой руки.

Она была красотой во плоти; невинностью, воплощенной в стройной девичьей фигуре. Нетронутая стыдом, этим первичным человеческим грехом, она не закрывала тело. Нежный изгиб ее бедер, идеал ее груди, свет, томящийся в ее лице… и ее глаза… ее глаза, полыхающие огненной эйфорией! Это была любовь, настоящая любовь, сильнее и чище любой плотской страсти.

«Я люблю всех! — осознал я. — Всех и каждого!»

И я услышал солдат, оставшихся на палубе, плачущих слезами восторга и роняющих оружие. Их голоса носились над затихшим океаном.

— Я люблю ее, люблю больше жизни — но разве она посмотрит на такого как я?

— Она тебя полюбит — ты же замечательный парень! Она точно тебя полюбит!

И я не ревновал, ничуть! Подобное чувство было стыдным в ее присутствии. Они все были великолепными людьми! Никто из тех, на кого посмотрела она, не смог бы утаить ни крупинки злобы. Она освящала каждого своим лучезарным взглядом.

Я поднял голову и с восторгом смотрел, как она вскинула руки к небу и медленно воспаряет над пенным океаном. Золотые лучи преломлялись в слезах на моих ресницах; но я не мог моргнуть и не мог отвести от нее глаз. Я увидел новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали… и моря уже нет. Я не знал, я ли вспомнил эти слова, или Та, что парит над волнами, нашептала их моему прозревшему разуму — или же так пело наше единое сияющее сознание.

— Дружище, помнишь, ты искал свои пятьдесят баксов? Это я их взял. Прости, прости меня! Вот они — возьми их, пожалуйста, прости меня!

— Ничего-ничего! Это пустяки — оставь их! Не вспоминай об этом, друг!

— Я горжусь вами, орлы! — крикнул майор, и я изумился теплоте его тона. — Вы отличные, храбрые, бравые воины! Я всеми вами горжусь!

— Моя винтовочка, моя эм шестнадцать, моя огнестрельная девочка, давай-ка похулиганим,— прошептал знакомый голос над моим ухом.

«Боже мой, нет! — подумал я на грани внезапной паники. — Нет, не может быть!..»

И тишину разорвала автоматная очередь.

Эйфорию варварски вырвали из моего разума, и мир сделался серым, безрадостным и безжизненно холодным. Та, кто ходит по волнам, погружалась в толщу воды, теряя свое золотое сияние. Ее ладони были воздеты в прощальном жесте. Ледяной ветер ударил меня по лицу, пронизал дождем и издевательски захохотал в ушах.

Я выхватил винтовку из рук ошеломленного Джима и бесцельно стукнул его прикладом. Тот покачнулся, закрылся плечом — и я замахнулся снова. Кто-то сзади выдернул из-под меня ноги, повалил на палубу, заломил руки за спину. Слезы брызнули у меня из глаз. Всхлипнув, я попытался вырваться — но остатки сил покинули меня. Я почувствовал, как проваливаюсь в черную беззвучную бездну. Она сгинула, она была мертва — и я отчаянно желал оказаться на ее месте.

***

Мы вернулись к трудовым будням. Джим был очень горд полученной медалью. Он сильно опечалился, когда узнал, что случилось с Саном — но загордился еще больше, решив, что отомстил за друга.

Мистер Кнаузер извинился передо мной за перенесенный на работе стресс, попросил не увольняться и повысил до старшего инженера по безопасности. Кэти, впрочем, все-таки подала на развод. И я как-то не очень расстроился. После всего, что я увидел, я с трудом мог вспомнить свою бывшую жену. Лучше я продолжу витать в облаках.

Но мне беспокойно. Я почти ожидал, что волны поднимутся, проглотят «Каталонию» и утащат ее на океанское дно за наше кощунственное деяние. Но волны остаются такими же безразличными и мирно плещут в борта, оставляя меня наедине с моими мрачными мыслями.

Майор, чьего имени я так и не узнал, позже рассказал мне официальную версию происшедшего. От утверждал, что мы обнаружили существо неизвестного вида (и неизвестного пола, подчеркнул он), которое излучало неизвестный психический сигнал, используя его как оружие. Я кивал, не веря ни единому слову.

Ведь в момент моего откровения я видел не неведомого фантома, а потерянную и испуганную душу. Она была странной и пугающей, но она оставалась женщиной: раненой, изможденной, покинутой посреди ледяного океана. Невольно, она сделалась мифической сиреной, прекрасной и смертоносной Лорелеей, заманивающей и губящей моряков в их утлых лодочках. Даже с течением времени, трезво оценивая эти фантастические события, я не могу ее осудить.

И всё же, она бы убила всех нас.