Пока мимо

Сегодня смотрю на часы чаще, чем обычно. Договаривались встретиться в шесть вечера. Пора, значит. Со вздохом выключаю компьютер, влезаю в старые джинсы и водолазку, в коридоре обуваюсь в черные потрепанные ботинки и через некоторое время обнаруживаю, что тупо стою перед зеркалом в кепке и терзаю молнию куртки.
Молния давно испорчена. В голове пусто.
Жена поглядывает на меня. Молчит. Проверяю, взял ли телефон, вешаю на плечо чехол со старенькой гитарой. Когда я ее купил?.. Лет восемь назад? Впрочем, какая разница. Беру сумку, прощаюсь и выхожу в подъезд.
Очень хочется сейчас вытащить телефон, позвонить и сказать:
– Ребят, извините, я сегодня не могу...
Что мне мешает солгать? Тем более, что это даже не совсем ложь.
Наверное, я не один такой, кто «не может»... Потому что – страшно. Страх этот иррационален: молния два раза в одно и то же место не бьет.
Только место-то уже не то же и никогда им не станет.

Боль в животе. Легкая такая, как бы говорящая: ты иди, а если что – я здесь.
Прохожу метрополитеновские турникеты, спускаюсь по эскалатору пешком. Время. Вообще, куда сейчас без метро? Вернее, почем? Время – деньги, а тут и то, и другое...
Может, стоило вызвать такси? Ведь даже в голову не пришло. И кроме того... Если я сейчас все-таки выйду на улицу, это будет означать, что они все-таки победили. Где-то там, внутри.
Или я просто слишком упрям?
Вбегаю в последний вагон, оглядываюсь. Вспоминается почему-то, как было в 2005-м...

Весной в Москву приезжал Брайан Ино, привозил Рашида Таха (ударение на последний слог – вроде бы). И в день концерта где-то на юге Москвы полыхнула подстанция, оставив приличную часть города без электричества. Я тогда сидел в институте, глядел в окно и думал, что делать. Решил, что домой не доеду, поехал на работу, повеселить другую смену, опять же, чаю попить...
И где-то в переходе – скорее всего, с желтой ветки на кольцевую – попал... Такой толпы в метро мне еще видеть не приходилось. Куча народу плечом к плечу медленно-медленно тащилась к платформе. У кого были фотоаппараты, те снимали. Действительно, когда еще в такое попадешь?
Тогда мрачных лиц было относительно немного. Это было такое приключение. Репетиция зомби-апокалипсиса.

Сегодня все иначе. Шутки кончились. Ни одного радостного лица. Может, мне так кажется, не знаю...
Потому что – страшно. Потому что это уже не молния. Потому что никто в здравом уме не ходит в грозу с молниеотводом. А здесь и сейчас ощущение именно такое: ты фигачишь с длинной железякой, направленной куда-то вверх, туда, где темно, и в этой темноте сверкает и рокочет.
И потом, чужое искусственное безумие как-то не получается воспринимать как стихийное бедствие.
Ну хоть боль в животе рассосалась.

Перехожу на «Библиотеку имени Ленина». Подходит мой поезд. Вбегаю во второй вагон. В тот самый. Стиснув зубы, прислоняюсь спиной к двери, снимаю с плеча гитару, гляжу в черноту тоннеля. Страшно. В сумке лежит книжка, но я не рискую ее сейчас достать. Просто не удержу. Все силы уходят на то, чтобы унять дрожь в коленках.
Людей мало. Можно было бы даже сесть...

Проехали «Парк Культуры». Люди, цветы, свечи.
Кажется, начинает отпускать. Неспешно так. И осталось всего-ничего... Но тут поезд выбирается из тоннеля – и машинист врубает гудок.
Станция «Воробьевы Горы». Осторожно, двери, мать их так, закрываются.
Я сегодня и так осторожен. Подхожу к дверям, гляжу сквозь свое отражение – и обнаруживаю, что не могу разжать челюсти. Ну, может, это лучше, чем стучать зубами от страха.

– Привет.
– Привет...
– Здорова...
Старательно обходим стороной вчерашнее. Ни к чему.
Вечером в метро будет много людей, и окончательно меня отпустит только дома. Но это – вечером. А сейчас нужно настроить гитару и выкинуть все из головы.

Не знаю. Молнии бьют куда захотят – или куда их направят.
Сегодня – тридцатое марта две тысячи десятого.
Пока мимо.