Школьная любовь
Быть на рубеже сорока лет немного страшновато, особенно, когда ты еще до сих пор не женат. Общественное мнение так и давит на тебя, пытаясь вытравить опухоль, которая осела где-то в глубине социальной пропасти. Родители ждут внуков, друзья не берут тебя на совместные семейные посиделки, а жены боевых товарищей ненавидят одно твое упоминание, потому что ты блядун (это они так говорят, не я) и портишь их мужей.
Тем забавнее было идти на двадцатилетие окончания средней школы, в которой слово «средняя» очень точно характеризует качество образования. Я предвкушал эти пренебрежительные взгляды одноклассников в мою сторону и сочувственные возгласы учителей, которые еще остались живы. Не то, чтобы я был плох собой, даже наоборот, я был из той категории мужиков, которые с годами только хорошели. В школе на меня совсем не обращали внимание, но сорокалетняя седина, щетина в цвет волос, отсутствие лысины и генетическая награда в виде отсутствия отросшего живота делали меня привлекательным если не среди своих сверстниц, то у женщин на десять лет меня младше — точно.
Женатых и холостых мужиков очень легко отличить. Если конечно холостяки еще не отдали себя во власть алкоголизма. Мужчины обремененные женами всегда понурые, серые и совершенно безэмоциональные. Они не хотят ни с кем говорить при жене, совершать какие-либо активные действия, вообще по виду они очень похожи на домашних животных, которые привыкли жить по командам. Одежда на них почти всегда висит, не потому что стараться уже не ради кого, а просто потому что все равно, абсолютно плевать на всё. Эта апатия настолько пробивается через кожу мужчин, что опытные женщины даже без кольца могут определить: есть у вас штамп в паспорте или нет. Впрочем, я отвлекся.
В мире может поменяться все: режимы могут сменять себя один за другим, могут начаться войны и произойти катастрофы, но интерьер твоей школы, кажется, останется неизменным навсегда. Даже рисунки, которые ты когда-то рисовал, висят на том же месте. Единственная вариативность — это цвет краски на стенах, которую то и дело меняют, отмывая деньги на капитальном ремонте. Нет, конечно, я вру. Иногда что-то менялось: парты, окна, доски, но в моей школе даже на карте России до сих пор еще не появился Крым, а прошло уже два года.
Я редко хожу на такие встречи, последний раз это было десять лет назад. Мне и сейчас не хотелось видеть обветшалые лица одноклассников, но слишком настойчива была староста нашего класса, а потом я сам себе придумал причину: увидеть как потолстела и поплохела моя школьная любовь. А у меня она была. Чувствуете, как с выражением «школьная любовь» у вас тоже ассоциируется нечто грустное и незаконченное. В школе проблемы любви гипертрофированны, более того, это даже не проблемы любви, а больше физиологии и гормонов, но в пятнадцать этого не понимаешь и кажется, что ты влюблен в эту самую девочку.
Аня Арсланова в свои тридцать семь больше была похожа на школьную учительницу, чем на школьную любовь, но тогда в девяносто пятом за ней бегало чуть ли не половина школы. Отвлечённая на прыщавых игроков школьной баскетбольной команды, она меня, конечно, не замечала. Точнее замечала лишь тогда, когда ей нужно было поработать копировальной машиной, которая переводит мое домашнее задание к ней в тетрадь. Она была довольна фигуриста, в школе это воспринимается как преимущество. Кругленький, даже торчащий зад, большая грудь, подобие талии. Кажется, что это сексуально, но на самом деле — это лишь зачатки ожирения, которое настигнет её через пять, в лучшем случае через десять лет.
В школе, как я уже говорил, я не пользовался успехом у женщин. Все что мне попадалось — это посредственной внешности девочки класса на два младше с заметными отклонениями в психическом развитии. В день Святого Валентина мне доставался один клочок цветной бумаги, и это был, несомненно, успех. Валентинки — беспристрастный показатель твоей школьной привлекательности, этакий внутренний рейтинг школы. Ребята из баскетбольной команды, про которых я говорил, получали около десяти-пятнадцати валентинок каждый год.
На школьных дискотеках я всегда хотел пригласить Аню на медленный танец — действие, требующее невероятной смелости в юношеские годы. Но пока я на это решался, меня всегда кто-нибудь опережал. “Медляк” — это единственный момент, когда парни проявляют активность, все остальное время мы стояли у края актового зала и смотрели, как танцуют одноклассницы.
Я начал страдать по Ане еще в девятом классе, а закончил только на первом курсе, переехав в другой город. В институте каким-то волшебным образом проклятие было снято и мало-по-малу я стал завоевывать авторитет среди женщин. Лебедем я конечно не стал, но вполне привлекательным селезнем — точно. Пока мои одноклассницы штамповали себе подобных, я с удовольствием заполнял пробелы моего сексуального развития, которые остались еще со школы. Я познал слишком много интересного, чтобы жениться в двадцать три, к тридцати я стал избирательным, а ближе к сорока я выбирал себе женщину так тщательно, как Путин не выбирал себе главу президентского аппарата.
Работать по специальности я не стал, хотя экономист из меня получился неплохой. Еще в институте я начал баловаться короткими рассказами, которых к выпуску накопилось аккурат на сборник с учетом редактуры. На удивление, моя писанина понравилась прогрессивной молодежи и меня стали покупать. Издательство заключило со мной контракт на целый роман, а дальше пошло по накатанной. Я, конечно, не стал Толстым или Достоевским, но на жизнь, даже вполне сносную, мне хватало.
Я надеюсь понятно, почему к тридцати шести я был до сих пор не женат и с такой иронией готовился ко встрече выпускников. Она была назначена на пять вечера, я пришел немного пораньше, никого из знакомых в фойе не оказалось и я поплелся в гардероб. В дверях столкнулся с девочкой лет двадцати (до сих пор не научился определять их возраст), она выронила куртку, и я тут же её поднял. Девушку почему-то это сильно удивило.
— Вы не похожи на учителей этой школы!
— По вам тоже не скажешь, что вы школьница.
— Да, я на встречу пришла, — почти с гордостью выпалила она, в дыхании слышалось еле заметная нотка Российского полусладкого — вас как зовут?
— Максим
— Сколько вам? Вы староват, — она улыбнулась.
— Тридцать, — пришлось невольно соврать, она ждала, что я тоже спрошу, но я был учтив.
— Не так плохо, как думалось. Моих пока нет, пройдемся по школе? Меня Алиса зовут, — она была чересчур приветлива, это даже настораживало.
Мы гуляли по школе, пока в актовом зале шел концерт. Свет во всех коридорах был включен, поэтому ничто не мешало вспоминать детство, которое навеки осталось здесь за слоями дешевой эмали. Мы вспоминали наших учителей, удивительно, у нас даже нашлись совпадения, несмотря на возраст. Она спрашивала, каково было учиться тогда, до ЕГЭ, я про новый спортзал, которого при нас еще не было. Она про девяностые, я про мобильники в школе. Она про мои школьные секреты, я про её. Мы уселись в уголке отдыха, в дальнем крыле школы. Такой типичный уголок отдыха: два потрёпаных кресла и растение, названия которого я не знаю, но оно растет во всех школах на полу в горшке. Не хватало только сигареты и журнального столика с бутылкой красного сухого и фруктами.
Грань в возрасте была стерта за полчаса — это больше в укор мне, нежели в пользу Алисы. Мы весело болтали и совсем забыли про то, что у нас где-то была встреча. Она взяла меня за руку и потащила в учительскую, дверь в которую была заперта. Прильнула спиной к этой двери, поманила пальцем и начала целовать, даже не снимая свои очки. Я автоматически прижал её к себе за поясницу, рука немного запуталась в ее длинных прямых волосах русого цвета. Я слегка отвел лицо, чтобы посмотреть, понимает ли она, что сейчас делает. Алиса чуть-чуть наклонила голову в бок, сняла очки и прикусила дужку, видимо все-таки понимает. Мы продолжили целоваться, но еще страстнее чем до этого. От общего коридора нас отделяла дверь, которая защищала директора, учителей и завучей от школьников во время учебного года. Я задвинул защелку, не очень надежно, но другого выхода не было. Под коротенькой свободной юбкой я быстро нащупал упругую совершеннолетнюю попку, Алиса стала дышать чаще.
Очки уже лежали на полу, раздеваться мы не стали, она расстегнула мои джинсы и я сделал то, что должен был сделать в этой школе с какой-нибудь девушкой двадцать лет назад на выпускном, Алиса к тому времени еще, наверное, даже не родилась. Было страшно, притом по-детски страшно. Как потом смотреть в глаза учителям или директору, который, кстати, до сих пор еще не сменился. Притом я пытался пропустить эти опасения сквозь призму своего почти сорокалетия, но стены школы, все равно вызывали во мне именно детский страх.
— От свитера Алисы у меня раскраснелась щека, хотя было бы лучше, если бы она сделала это от стыда. Алиса скрылась ровно также, как появилась:
— Номера не дам, адрес не скажу, меня не ищи, — убегая проговорила она. Потом быстро прибежала обратно, поцеловала и убежала совсем.
Я медленно поплелся в сторону своего класса, пытаясь понять что произошло. Мои одноклассники болтали с классным руководителем и радостными возгласами встретили меня. Вот оно место, где по-настоящему понимаешь, что ты состарился. Санек, с которым я прохохотал на всех уроках алгебры, сейчас работает у отца в фирме. Ни намека на смех, он только поднял голову в мою сторону и даже не улыбнулся. Катька как была душой компании, так ей и осталась: орет во все горло, улыбается, собирает всех, её я действительно рад был видеть. На протяжении всех десяти лет учебы ей ничего от меня не было нужно и она все равно со мной разговаривала на переменах и уроках. Все эти двадцать лет после школы, я пытался вырваться из плена времени, думал, что я еще не так состарился, но встреча с себеподобными быстро отрезвляет. Это люди твоего года рождения и ты выглядишь точно так же, что бы ты там ни говорил. В некоторых лицах я даже не угадывал черты своих одноклассников, но судя по реакции они меня узнали.
— А ты совсем не изменился, Долинин! — Аня всегда называла меня по фамилии, что тогда, что сейчас. Она думала, что это добавляет ей игривости.
— А ты, наверное, уже третьего рожаешь? — мы всегда почему-то дерзили друг другу.
Господи, что я нашел в этой женщине двадцать лет назад. В этот момент мне хотелось собрать вокруг себя всех страдающих от душевных терзаний школьников и сказать им: «Ребята, всё ерунда, посмотрите на неё, разве можно влюбиться в девочку, которая через двадцать лет будет выкладывать у себя на странице свое чадо, даже не спросив у него хочет оно этого или нет?». Но вокруг меня были не школьники, а седые, жирные, лысые, некрасивые люди, и я — один из них.
Может оно и хорошо, что Аня не обращала на меня внимания. Рядом с ней сидел Коля Трошин, сейчас уже Николай Алексеевич — усатый, круглый и ниже меня. Он был одним из тех, кого Аня удостаивала правом с ней потанцевать, что они делали дальше я не знаю, но эти двое поженились через два года после школы. Они были парой, про которых говорят, что они внешне похожи. Почти двадцать лет совместной и, судя по морщинам, не самой счастливой жизни одинаково исказили их лица. Николай вдогонку за фразами своей супруги отпускал ироничные комментарии в мой адрес: «Ты чего не женишься? Исхудал совсем, тебе бы бабу!», «Скоро уж сорок, а ты все в детство играешь» и так далее.
Слова пролетали мимо ушей, в моей голове витал философский вопрос: «Как все-таки правильно? Как Коля или как я?» В сущности, жизнь этого Коли нельзя было назвать безуспешной. У него есть дети, они, наверное, даже любят его. Он работает начальником цеха, какого-то там завода, скорее всего, зарабатывает достаточно для нашей дыры. Есть супруга, с которой он разделил почти двадцать лет своей жизни и раз она его еще терпит, значит что-то в этом союзе было.
Или может правда во мне: неженатом, подтянутом холостяке, которого выворачивало от современных общественных устоев. Большинство людей меня не понимало, даже самые близкие, но мне было хорошо. Я был рад тому, что сознаю, насколько убога их жизнь, которая для них кажется нормальной. Я не против детей и всего такого, где-то в глубине души я даже хотел себе отпрыска, желательно девочку, но не так как это делали они. Я не знал как, но точно не так.
Я начал думать, что бы произошло, если бы на месте Коли Трошина оказался я. Что было бы, добейся я своей школьной любви. Ну выбрала бы она меня, а дальше что? Я бы поступил в институт, она бы скорее всего до него не дотянула, пол года терзаний и Ани Арслановой не стало бы в моей голове. Да, у меня был гештальт, оставшийся еще со времен гормональных побоищ в моем организме, что я с ней не переспал, но пусть он лучше останется незакрытым, тем более сейчас двадцать лет спустя.
Пока я разговаривал сам с собой, класс вдруг поднялся и пошел к выходу. Мы собирались в ресторан, чтобы продолжить начатое и я поплелся вместе с ними. Когда мы уже подходили к вахте, глаз упал на стенгазету, нарисованную видимо одиннадцатиклассниками. На ней была куча фотографий, которые были соединены линиями. Из-за внезапной встречи с Алисой, я не обратил на нее внимания при входе. Это было генеалогическое древо, такой семейный портрет, показывающий как свято чтят традиции в нашей школе. Под нашим классом было только две линии, и они отходили от фотографий Коли Трошина и Ани Арслановой. Соединялись они в один портрет, на котором была изображена Алиса, еще школьницей, но ее лицо я узнал сразу. Она была в очках.
Но было скучно. Очень. Может, потому, что не нравится сам жанр исповедей о серой жизни. Сцена знакомства в холле — не поверил.
Разумеется, всё это — имхо.
Автору удачи и успехов )
По языку и стилю — чисто, нечего сказать. Но проблема та же, что и с вашим дуэльным рассказом — он не запоминается. Не буду говорить за других, но меня вы заинтересовать не смогли.
Из конкретных замечаний:
Ооочень долгое вступление. Не поставь я себе конкретную цель прочитать — бросил бы до его встречи с Алисой. Тут проблема вот в чем: вы уделили описанию ГГ почти половину (!) рассказа. Стороннему читателю это просто не интересно. В крупном жанре было бы оправдано, в коротком — практически смертный грех.
Нет интриги. При том, что есть развязка, которая интригу должна венчать. Из-за этого развязка будто висит в воздухе. Вы дали нам панчлайн, который просто не к чему присовокупить. И на происхождение Алисы остается только задать вопрос «Ну и что?»
Собственно, как-то так.
Серые будни и обвинения в чей-либо адрес: не моя любимая тема, мне сложно прокомментировать, не падая в субъективное «нет». В остальном, мысли схожи с предыдущими комментаторами.
P.S.: конкурсная работа более выгодно смотрится, но мой взгляд, потому что было меньше «вот это правильно, а это — ерунда». Очень сложно читателя настроить на один лад с таким категоричным героем в столь малом объёме. Потому что, если установки героя разнятся с читательскими, то нужно доказать, объяснить, проломить… Здесь этого нет.
Да нет у героя сомнений, он, судя по эмоциям и рассуждениям, вполне уверен, что прав.
Мне было непонятно, с чего и зачем случился секс. Недостаточно химии между персонажами, чтобы поверить. И какую мысль это должно было выразить? Какие Аня с Колей неудачники, еще и дочь-шалаву вырастили?)
Как уже писали выше, есть вопрос «и что?».
Причина, по которой я не хожу на встречи одноклассников номер ...: назло школьным поклонникам, чтоб не знали, как я измениласьОстается только порадоваться, что у нее дочь, а не сынСекс с юной нимфоманкой ничего кроме недоумения не вызывает. Потому что неправдоподобно. А он, секс, как ни крути — кульминация, реванш, так сказать, «накуси выкуси» и, не побоюсь этого слова, мораль данного произведения. Об'ясню почему, ИМХО, «не верю». Герой, через строчку рефлексирующий по поводу своего статуса (с чего бы это? помилуйте, он же не провинциальная барышня), он как будто спрашивает постоянно читателя «все со мной в порядке?», кокетничает по-мужски, прется (извините, другого глагола не могу подобрать) на скучнейшее (ой-ли?, опять кокетство) мероприятие (где он будет среди лысин, «кругов безопасности» (животов) и «обветшалых лиц» демонстрировать свою неплохую физическую форму, шевелюру и отсутствие обручального кольца (которое «бередит сердца» ©). То есть он типа боится? Аха-ха. Встреча выпускников — это ж «ярмарка тщеславия», ВДНХ и прочие «как я провёл лето»)))) Ну, сделать вид, что мы верим в эти нюни Гг ещё возможно. Но дальше на сцену выплывает «фея Динь-Динь» с упругой… ээээ… ну, вы помните. И дарит внезапный секс без обязательств (без бабской рефлексии). Дык, и ладно и Молодец. Вопрос «Ну и что?» повис неоновой надписью аккурат посреди рассказа. А дальше Герой убедился, что свежее мясо лучше старого (извините) — школьная любовь заплыла жиром. Мы это уже с самого начала рассказа поняли — Гг «в первых строках всего письма» нас к этому вёл. И концовка как положительный ответ на перманентно звучащий вопрос Гг про «все в порядке?». Нуууу, а я бы сказала, не в порядке с мужиком, не в порядке. ИМХО, это фантазия на тему «какой я молодец, не правда ли?»
И «Крестик» был лучше написан.
— бегалА
— я-я-я
— если это название,- то в кавычки, если нет — с маленькой буквы
я «дефис» про новый спортзал. И там дальше в предложениях.
— показательная фраза в части того, как вы формулируете мысли, т.е. местами уж очень коряво. много повторов, много объяснений, много предложений в предложениях без нормального обособления.
И хоть я не любитель подобных сюжетов, концовка мне понравилась. А понравилась тем, что логична и точно вписывается во все это серо — брезгливое отношение главного героя к жизни.
Поэтому вы, конечно, можете относиться к нам, как угодно, но от этого лучше ваши работы не станут. Такие вот дела
ну не переносите и ладно) значит помимо м+ж историй, вы найдете свою нишу. социальные драмы встречаются чаще всего. Может напишите про алкаша Толика и его слезливую историю про то, как он лишился всего и т.д. и т.п. А уж про тп как развернуться-то можно)) ух) в общем, удачи вам)
А теперь по делу. Начнем с того, что рассказ в принципе интересный. Видно, что автор не новичок по части языка, да и старается вложить «вумную мысль» в свое произведение, и это даже у него получается. Однако автору стоит вспомнить, что славятся авторы не только обилием метких эпитет и метафор, не только «вумной мыслей», а оригинальностью этой самой «вумной мысли» а так же ее умелым облачением в сюжетный костяк. Но обо всем по порядку.
1. Персонажи
Главный герой есть (не поверите, но иногда его не бывает), его описание мне понравилось. Если быть точнее – мне понравилось то, что оно присутствует в тексте и помогает его себе представить. Далее о второстепенных персонажах – биомасса. Почему единственное, что у меня в голове осталось от Алисы, это «упругая попка»? Хоть бы описали любовницу ГГ как-то. Далее о характере. Он есть. Он есть у главного героя, он есть у Алисы. НО какой он? Кабель, распущенная девочка. Штамп + штамп = штамп. Порадовало то, что главный герой хоть какое-то угрызение совести ощутил. И то хлеб. Предыстория у героев тоже имеется, но о ее косяках ниже.
2. Идея и сюжет
Какова главная идея данного произведения? Неженатость приводит к сексу с малолетней девушкой? К чему здесь вообще этот секс-то? Если вы хотели написать о старении, то секс был ни к чему. Если вы хотели написать о распущенности нового поколения – то ни к чему старение. Если это «борьба поколений» — то здесь нет конфликта. Если идеей является «неженатый мужик становится кабелем» — то к чему опять же была тема старения? Неплохо, конечно, когда в произведении много идей, но не в столь маленьком. Для рассказа одной идеи вполне достаточно. Главное, чтобы она была до конца доведена.
То же и с сюжетом. Завязка есть, кульминации нет и развязки нет. Если секс с девочкой это кульминация – то она должна быть в конце. Если то, что он увидел фото девочки на стенде – это кульминация, то она ни к чему не ведет, нет развязки. Ну увидел и увидел, и что дальше? Закончите. Добавить сюда, что он искренне раскаялся и будет уже более логично. Хотя бы одну идею до конца доведете.
Так же экспозиция искренне затянута и перегружена лишними деталями. Зачем нам вообще знать, почему он стал кабелем? К чему нам информация о том, что он писатель? Это же ничего нам не дает по сути. Убрать эту информацию, и рассказ останется прежним, смылс не изменится. Ружье повесили, но оно не выстрелило.
И теперь о самой роковой смысловой ошибки. Штампы. Не текстовые, а именно сюжетные. Банальность на банальности. Вот прям как у меня в «Туфлях». Один в один. Потому вам и говорят, что рассказ «не запомнился» или «выветрился из головы». Потому что вы оперируете очень общими, очень часто используемыми стереотипами, которые были уже у сотни людей, не пытаясь привнести в них ничего нового.
3. Язык
Добротный поначалу. Много метких сравнений. Какими-то особыми приемами построения не блещет.
Далее – вам все же стоит отходить от опосредованного типа повествования (это когда вы рассказываете) к сценовому (это когда вы показываете). Почему вам говорят «одна вода»? потому что очень много рассуждений, и почти нет описаний, повествования и диалогов. Я не говорю, что опосредованное повествование нужно убрать вообще, но попытаться хотя бы обуздать его и не давать ему расползаться и сожрать добрых ¾ текста. Оно хорошо для экспозиции, остальное – показывать. Описания, диалоги, повествования. Если бы вы написали одним абзацем (ну или двумя) всю суть про старение – ничто бы не изменилось.
И глаголы у вас поскакивают, следите за ними. В остальном легко читается и текст чистенький.
И да, привносите что-то свое. Украсили бы вы ГГ татуировками на все руки, девочку одарили двумя инфантильными хвостиками, жируху-школьную-любовь украсили, например, дешевой одеждой с рынка и маленькой собачкой а ее мужу сломали нос – герои бы лучше запомнились и усвоились. Не обязательно этими деталями. Добавьте любых других на свой вкус. Главное чтобы они не были шаблонными до безобразия. Если бы Керри у Кинга банально побили и отняли деньги, а не закидали тампонами, было бы, согласитесь, уже не то :3
А теперь в порядке бреда.
Представим, что все у нас чуть иначе.
Представим, что текст построен так. Все начинается с того, что главный герой сталкивается в коридоре школы с миленькой девочкой. Слово за слово между ними завязывается диалог. Он рассказывает ей о своей жизни (вот вся та экспозиция, которую вы опосредованно пихали в несчастную меня). Она смеется, просит его написать о себе книжку. Он улыбается и говорит, что для этого ему нужно изучить ее получше. Она жалуется ему на родителей, а потом кокетливо предлагает переместиться в место потише. В учительской малолетняя нимфетка притискивает бедолагу к стенке, и он решает не сопротивляться. После этого нимфетка смущается и сбегает. Главный герой перемещается в класс, где болтает со старым приятелем. Они выходят покурить с отцом Алисы и рассказывает ему о том, как постарела та сама первая любовь (не называя имя), а так же говорит о злоключении с Нимфой, ибо друзья бывшие. Друг хохмит, мол, ну ты блин даешь и «мне бы так, а то жена задрала уже». И тут друг показывает ему фото дочери, от чего главные герой ощущает жуткий стыд. А закончить можно так:
— Ну, чего застыл, рот разинув? – спрашивает его друг.
— Да ничего, — помотал головой главный герой. – На мать похожа…
Меньше воды, больше сцен, уже чуть достойнее, нов се равно идея какая-то нужна.
В ЗАКЛЮЧЕНИИ скажу, что мне понравилось. Я прочитала быстро, без проблем, почти не мечтала о конце. Огорчила незаконченность, но в остальном неплохо, и язык уж больно гладенький. Причем эпитеты совместили с простотой. Это очень плюс. Не было бы так избито — поставила бы плюс, но увы.
Всех благ
www.avtoram.com/kto_takoi_grafoman/
Ни на что не намекаю, вы не графоман, да и не про графоманов статья больше, а про начписов. Сама этими штуками грешу, но я переучиваюсь, чего и вам советую.