Максим

Автор:
Максим Салос
Максим
Аннотация:
Что важнее - принять мир таким, каков он есть или создать его самому? Кто главнее в мире - ты или кто-то другой? Чья правда победит?
Текст:

- Вадим Васильевич! У меня всё готово.

Я установил камеру так, чтобы человек, которого мы будем снимать, помещался в кадр. В комнате небольшой стол и два стула. На один сядет Вадим, на другой Максим. Эта съёмка будет уже шестой по счёту для меня, но Васильевич каждый раз нервничает, подолгу готовясь. Вот и сейчас он сидит за столом и перебирает бумаги с вопросами, хотя, я уверен, знает их наизусть. Мне стула, как всегда, не досталось; но ничего, не привыкать. На прежней работе приходилось стоять по двенадцать часов без перерыва, так что сегодняшние пара-тройка меня не пугают.

Открывается дверь. В комнату заходит Максим. По его облику совершенно невозможно определить, сколько ему лет. Пепельные волосы, борода; взгляд кажется то испуганным, то, наоборот, пугает. Ему может быть и двадцать и тридцать пять. Я записываю интервью с Максимом шестой раз и, в принципе, знаю, что он будет рассказывать. Но мне всё равно интересно. Вадим Васильевич кивает Максиму и на всякий случай переспрашивает меня:

— Точно всё включил? Изображение? Звук?

Я не успеваю ответить, потому что в разговор вступает Максим:

Звук? Вы считаете, что знаете что-то о звуке? Не я, не ты, не он, - Максим бросает взгляд в мою сторону – вы не знаете о звуке ничего.

— В самом деле? – удивляется Вадим Васильевич. Он откладывает листы в сторону, понимая, что интервью снова пошло не по его сценарию.

Вы привыкли к тому, что звуки нужны лишь в виде информации. Я, например, говорю – значит, хочу что-то сообщить. Ты слышишь щелчок – это нужно затем, что ты понял, что в твоей камере сел аккумулятор, - эта фраза, похоже, адресовалась мне, - Мой живот бурчит – значит, ему нужна еда. И вам кажется, что это простая формула для понимания звука. Сигнал. Потом реакция. Но это не так.

Звук – не побочный продукт Вселенной. Вселенная родилась благодаря звуку. Всё, что существует вокруг – есть звук. То, что мы способны понять и услышать. И то, что недоступно для нас. Звук – это всё. Когда не было ничего, в абсолютной тишине родился первый звук. Первый вдох. Вселенная создала себя сама. Из ничего. Она просто захотела этого. Сделала вдох и с этим звуком появилось всё.

— Спасибо, Максим. Это очень интересно, - Вадим Васильевич, кажется, немного растерян. Хотя, он, по-моему, всегда такой. – Но, я хотел бы услышать…

И она, - перебил Максим – она тоже появилась как звук. Самый оглушительный и прекрасный из всех, что мне посчастливилось услышать.

— О ком вы говорите? – это уже моё любопытство заставило меня вступить в разговор.

- Солнце, - Максим посмотрел на меня. От его взгляда я невольно поёжился. Настолько уверенно он говорил. – Солнце в тот день едва пробивалось сквозь туман. Пелена так густо легла на город, что я едва различал машины, проезжавшие мимо буквально в десяти метрах. Люди шли словно на ощупь, не имея возможности смотреть, обострив до предела все остальные чувства. Я стоял посреди тротуара, я заблудился и не знал в какую сторону нужно идти. В руке была бумажка с адресом, но она была абсолютно бесполезна, потому что вокруг не существовало ни единого ориентира. Я был нигде. То есть физически существовал, но больше не было ничего. Только туман. Ни мира вокруг, ничего. И тогда из ниоткуда родился звук. Голос. Её голос.

- Простите, может быть вам помочь? – услышал я.

Её голос. В ту секунду я ещё не видел лица, но уже был влюблён в чудесные нотки голоса. Её голоса. Она просто подошла и сказала: «Простите. Может быть вам помочь?». Я оглянулся тогда и впервые встретился с ней глазами. Смотрел и не мог вымолвить ни слова. Мне хотелось смотреть ещё и ещё. Я просто стоял, неприлично долго наслаждаясь её красотой.

С вами всё в порядке? – наконец промолвила она.

Нет. – выдохнул я каким-то искажённым, будто не своим голосом.

Я могу помочь вам?

Да. – мне и вправду нужна была помощь.

Но я просто стоял. И молчал. Хотя слова нужны были мне как никогда.

Меня зовут Алиса. Я увидела вас и… Мне показалось, что вам нужна помощь. Не знаю почему, - она улыбнулась. – Я решила подойти… Но… Я пойду, наверное?..

- Стойте! – я закричал так громко, что любой человек должен был бы испугаться. Но она не испугалась. – Я заблудился. Я плохо знаю город, а… Сегодня туман… Я не понимаю, куда идти.

Куда вы идёте?

Домой. Иду домой.

Где вы живёте?

Вот. – я протянул Алисе бумажку, которую держал в руке. Там был написан мой адрес.

- А, знаю, - сказала она – Это рядом. Пойдёмте. Я покажу вам.

Алиса повела меня домой. В этом тумане только она знала, куда нужно идти. Потому что в мире не было ничего, кроме тумана. Только он. И солнце, тускло пробивающееся сквозь облака.

Я молчал. В тот день я неприлично много молчал. Вы видели когда-нибудь что-то настолько прекрасное, что не хватает слов, чтобы это описать? Я шёл рядом с Алисой, смотрел на неё, слушал. Мне нужно было говорить, но слов не было. Я готов был заплакать, она ведь сейчас уйдёт, ей станет скучно! «Ну, давай, скажи хоть что-нибудь!» - вертелось в моей голове.

Максим замолчал. Он смотрел куда-то в сторону и тяжело дышал. Вадим Васильевич открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Максим опередил его:

Слушайте, у вас есть сигареты?

— Тут не курят.

Да ладно вам.

Вадим Васильевич немного помялся, но потом вздохнул, достал из кармана пачку сигарет и протянул Максиму:

— Ладно.

Максим закурил и в этот момент я заметил, что пальцы его мелко дрожат. Почти неуловимо. Должно быть, нервничает. Он выкурил сигарету в несколько затяжек и снова заговорил:

Алиса тогда отвела меня домой. Мы дошли до подъезда, она улыбнулась и сказала:

Ну, вот и пришли. Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут?

Максим.

О, вы знаете значение вашего имени?

Нет.

- Великий. Максим – значит «великий», «большой».

Она говорила, а я думаю, что нет во мне ничего от величия. Да и не было никогда. Мне больше подошло бы имя Павел. Оно значит «маленький», «малыш». Тогда я не знал этого, а теперь знаю. Удалось запомнить.

Алиса подняла голову вверх, смотря на окна моего дома:

Высокий. Наверное, виды красивые из окон. На каком этаже вы живёте?

Не знаю, - ответил я.

Как же так? – рассмеялась она. – Вы что же, обманули меня? Вы не живёте здесь?

Живу. Тут. – я посмотрел адрес, написанный на бумажке, затем на табличку с номером дома. – Но не помню этаж.

Вы странный, - сказала Алиса. – Ладно, Максим, прощайте.

Она улыбнулась мне и я понял, что сейчас она уйдёт. Вот прямо сейчас. И больше никогда мне не удастся её увидеть.

Подождите! – заорал я. Что ж такое? Ну, почему я всё время ору на неё. Алиса остановилась и посмотрела мне прямо в глаза.

Проклятое молчание. Моё проклятое молчание! Если прямо сейчас я не начну говорить, она просто развернётся и уйдёт. Нельзя, нельзя это допустить. И я заговорил. На этот раз, наконец, своим привычным негромким голосом:

Простите меня, Алиса. У меня плохая память. Очень плохая. Вернее, её почти нет.

Как это? – спросила она.

Я не способен удержать в памяти почти ничего. Помню только своё имя. Всё вокруг – чужое. Только имя моё. Я не знаю, сколько мне лет, не знаю, кто я такой. Сегодня мне нужно было куда-то сходить. Наверное, нужно было… Не помню. Иногда мне удаётся запомнить несколько часов, иногда несколько дней или даже месяцев. Но потом, это происходит совершенно неожиданно…. Память исчезает. Я прихожу в себя в каком-то месте, там, где это случилось. И ничего не помню. Ничего. Кроме своего имени…

Алиса смотрела на меня тогда и я видел, буквально осязал, как в ней борются испуг, недоверие и жалость. Я привык, давно уже привык к тому, что люди смотрят на меня как-то странно. Но никогда ранее не мог угадать, какие чувства они при этом испытывают. А в тот раз знал безошибочно.

Когда меня настигает момент потери памяти или, если хотите, обновления памяти, я выгляжу растерянно. Хотя, кого я обманываю? Растерянность всегда и везде накладывала отпечаток на моё лицо. Таков уж я. Я заглядывал собственное отражение в окнах, в зеркалах автомобилей, в лужах, витринах. Иногда любовался, иногда с отвращением отворачивался. Но всегда моё лицо было каким-то растерянным.

Я оглядывался на прохожих, ловил взгляды детей. Они никогда не улыбались мне, просто шли мимо, что-то негромко говоря своим спутникам. Наверное, про меня. А может, я заблуждаюсь, думая, что моя персона какого-то интересует. Может, они говорили вовсе не обо мне? Но я оглядывал себя, не понимая, что же во мне не так? А вдруг одежда не по сезону? Или просто не модная? Или ношение бороды теперь наказывается презрительным взглядом? Как бы там ни было, каждый раз, проходя сквозь толпу, я хотел только одного, опускал глаза в немой мольбе – перестаньте, ну перестаньте так на меня смотреть! Хватит! Хватит это делать!

И только Алиса, только она одна не смотрела на меня подобно остальным. Она просто подошла и спросила: «Может быть вам помочь?».

Вадим Васильевич покашлял. Этот звук словно пробудил меня ото сна. Я настолько погрузился в рассказ Максима, что на какое-то время забыл, где мы находимся; и теперь левая нога мстительно болела, напоминая, что иногда нужно менять положение тела.

Максим выпил воды из бутылочки и снова попросил сигарету. На этот раз Вадим Васильевич молча протянул ему пачку, не говоря ни слова. Я тоже захотел закурить и полез в карман. Он был пуст. Вспомнив, что куртка осталась на вешалке в коридоре, я тихонько вышел из комнаты. За дверью было холодно, кто-то, проветривая, открыл окно. Вот это хорошо. Я нашёл сигареты, закурил и подошёл к окну. С высоты второго этажа видно не так уж и много. Но я и так прекрасно знал, что находится там, внизу. Знал, что за три квартала отсюда, в парке сейчас гуляют люди. А этажом выше безостановочно работает принтер, потому что через два дня кончается месяц и всем нужно сдавать отчёты. Мне было известно, что происходит за километры отсюда, за тысячи километров. Но каково это – не помнить и не знать ничего? Это никак не укладывалось в моей голове. Мне вдруг мучительно захотелось вернуться обратно, чтобы и дальше слушать рассказ Максима. Задумавшись, я так глубоко затянулся, что обжёг губы и пальцы. И поделом. Бросать надо. Выкинув окурок в окно, я поспешил обратно.

Вернувшись в комнату, я проверил видеокамеру. Всё было хорошо, запись шла, аккумуляторов хватит ещё часов на семь. Пропустив вопрос, который задал Вадим Васильевич, я не совсем понимал, о чём говорит Максим. Хотя на вопросы он почти всегда отвечал то, что сам хотел, а не то, что от него ожидали услышать:

Солнце… Солнце тогда почти всегда еле пробивалось сквозь туман. Такой был год. Вы когда-нибудь были в Пекине? Нет? Это город в Китае. Алиса рассказывала, что он всегда окутан смогом, сильно задымлён. Несмотря на это, она очень хотела там побывать. Ей нравится Восток. Да и мне тоже. Хотя мне симпатичны все стороны света. Алиса подарила мне книгу, там много фотографий городов и стран. Мы подолгу смотрим на эти картинки, мечтая о том, как однажды окажемся там. Мы мечтаем обойти весь мир.

— Так Алиса не ушла в тот день, вы сумели удержать её? – не выдержав, вмешался в разговор я. Вадим Васильевич посмотрел на меня так, что я сразу умолк. И если было бы куда спрятаться, то я непременно сделал бы это.

Не ушла, - ответил Максим, едва улыбнувшись. – Она поверила мне. Мы стали дружить. Я показал ей свой дом, а она приняла в объятья мою душу.

— Максим, расскажите, где вы жили? – спросил Вадим Васильевич.

У меня небольшая квартирка, на тринадцатом этаже. Алиса был права, вид из окна там действительно потрясающий. Правда, тогда, из-за тумана, ничего нельзя было разглядеть. Когда Алиса впервые пришла ко мне, она ахнула. Весь мой дом был исписан. То есть буквально. Я наклеил на стены гладкие белые обои, повесил доски для рисования. На них было написано всё то, что мне нужно было вспомнить, когда со мной случится потеря памяти. В то время, когда воспоминания со мной, я пишу на стенах всё, что может показаться важным. В мельчайших подробностях. Это помогает мне вернуться к жизни, когда мозг решает в очередной раз стереть все данные.

— А чем вы занимаетесь?

Пишу. В смысле, не только на стенах. Я пишу рассказы. Вы читали мою книгу? Она довольно известная, называется «Дом, в котором падает снег». Слышали? Это очень хорошая книга, правда. Я… Я вложил в неё всё, что было во мне. Иногда мне кажется, будто её написал кто-то другой, я ведь несколько раз читал свою книгу впервые, не знаю сколько. С моей памятью сложно сказать. Но у меня есть черновики, рукописи, написанные моей рукой. Когда я сомневаюсь, что сам мог написать всё это, то беру чистый лист и пишу слова из рукописи своей рукой. Это мой почерк. Это я написал эту книгу.

— Алиса читала её?

Ну, конечно, о чём вы говорите? Она помогла издать книгу, без неё я бы не справился. Алиса любит мои рассказы, говорит, что многое в них написано словно специально для неё. А мне приятно, что она так считает. И я никогда не пытаюсь её переубедить, потому что и сам так считаю. Это ведь не важно, встретились мы до или после написания книги. Вселенная знает, что надо делать и никогда не ошибается. Всё, что создано мной – создано для Алисы.

Мне очень хотелось вступить в разговор, но, опасливо посмотрев на Вадима Васильевича, я решил промолчать. К моему счастью, он задал именно тот вопрос, ответ на который я хотел услышать:

— Алиса стала жить с вами?

- Почти. Она очень много работает и свободного времени у неё совсем мало. Но его она проводит со мной. Её работа рядом с моим домом. Часто по утрам, очень рано, Алиса забегает ко мне. У неё есть свой ключ. Я ещё сплю, а она ложится рядом со мной, целует, гладит мои волосы; я чувствую прикосновения сквозь сон, не в силах открыть глаза. Мне тяжело уснуть, часто не сплю до рассвета, но стоит Алисе оказаться рядом, я засыпаю глубоким сном. Знаете, таким, когда ничего не снится. И это прекрасно, потому что мозг, наконец, получает столь необходимый отдых.

Я засыпаю, а она бежит на работу. Проснувшись к полудню, всегда нахожу на столе записку от неё. А однажды, пока я спал, она нарисовала краской на моей стене огромное сердце, от пола до потолка. Это был словно подарок на Рождество. В то утро я долго стоял у нарисованного сердца. И смеялся. Смеялся от радости, от счастья. Как человек, у которого сбылась мечта всей жизни. Потому что ничего в мире не стоит дороже, чем то, нарисованное краской на стене сердце.

А вечером я хожу встречать Алису. Правда иногда случается так, что это она вынуждена встречать меня. Потеря памяти может случиться в любую минуту. Алиса сделала для меня небольшой маячок, - Максим потрогал серьгу в левом ухе, - он передавал сигнал о месте, где я нахожусь. Иногда, приходя в себя на какой-то улице, осознаю, что не представляю, кто я и где сейчас. В моём кармане всегда лежит записка с номером Алисы и короткой надписью: «позвони». Я звоню, она понимает, что со мной случилось и по сигналу маячка находит меня. Иногда это случается днём, она не может уйти с работы и мне по нескольку часов приходится ждать, когда Алиса придёт. В такие минуты я совершенно не представляю, кто я и кто она. Но, слыша в трубке её красивый, тёплый голос, всегда дожидаюсь. Я стою, вглядываясь в лица прохожих, ищу лицо Алисы, не зная, как она выглядит; а потом Алиса приходит, обнимает меня и мне трудно поверить в происходящее. Потому что она самая красивая в мире. Самая прекрасная девушка приходит именно ко мне. Это как сон, как чудо, подаренное мне миром по абсолютно непонятным причинам. Я не могу поверить, что всё это правда, не могу понять, чем заслужил такую радость.

Максим задумался, замолчал. Глаза, казалось, отражали какую-то битву, происходившую сейчас где-то глубоко в его душе. Максим посмотрел на Вадима Васильевича, но тот, опередив просьбу, протянул ему сигарету. Максим закурил и заговорил вновь:

О чём мечтает нормальная женщина? О доме, о детях, о лестнице на второй этаж, где можно повесить семейные фотографии в красивых рамках. О чёртовой маленькой собачке, которую можно носить с собой в сумочке. И о многом-многом другом. И это нормально, понимаешь? Человек должен жить так, чтобы ему было хорошо, чтобы была крыша над головой, чтобы обои в гостиной были изрисованы детской рукой. Это правильно. А что могу дать Алисе я? Ни-че-го. Ничего из вышеперечисленного. Как можно построить жизнь с человеком, который в любую минуту может забыть всё. Вообще всё. Когда мы у меня дома, я могу выйти из комнаты, чтобы приготовить нам по чашке чая, а потом, стоя в коридоре,

не могу понять, где я и почему в моих руках находятся две кружки…

Мне очень больно осознавать, что я не могу дать Алисе ничего. Среди бесконечной благодарности, среди любви, которую испытываю к ней, мне всё чаще кажется, что я – её ошибка. Ну, зачем, зачем такой красивой девушке нянчиться со мной? Разве можно достигнуть чего-то, когда рядом человек, который всё время тянет вниз? Вот чтобы вы делали в такой ситуации?

Повисло молчание. Максим посмотрел на Вадима Васильевича, потом на меня. Вадим, похоже, не собирался отвечать. И я решил, на свой страх и риск, снова вступить в беседу:

— Максим, а вы говорили ей об этом? О том, что вы сейчас сказали нам?

Конечно, говорил.

— А она?

Алиса в такие минуты обычно даёт мне затрещину и говорит, что я дурак, - улыбнулся Максим, - она словно ангел, луч света, который дарит тепло, хочешь ты этого или нет. Вот ты выходишь на улицу в солнечный день, и солнце греет независимо от твоего желания или настроения, просто потому, что это закон, по которому существует мир. И Алиса как раз такая. Я могу впадать в отчаяние, пытаться отгородиться, спрятаться, но она всегда рядом. Мой ангел. В мире нет слов, чтобы описать мою благодарность. Так хочется отплатить ей, но мне всегда кажется, что я отдаю так мало…. Хотя это всё, что у меня есть.

Лицо Максима было напряжено, уголки губ едва заметно направлены вниз. Казалось, он сейчас смотрит сквозь стену, куда-то очень далеко. А может, он и вовсе никуда не глядел, просто глаза были открыты. Я долго не мог понять, почему выражение лица Максима в этот момент так знакомо. А потом вспомнил – однажды мне довелось беседовать с человеком, прикованным к инвалидному креслу. Он рассказал, как поздним вечером подъехал на коляске к дому, а прямо возле двери были припаркованы несколько автомобилей, да так, что проход оказался настолько узким, что коляска никак не могла протиснуться ко входу. Не буду описывать, как колясочник в тот раз попал домой, но его взгляд, когда она рассказывал эту историю, был в точности таким, как сейчас у Максима.

— Максим, - это заговорил Вадим Васильевич, - как вы с Алисой проводили время?

Мы гуляли, смотрели фильмы. Алиса говорит, что со мной интересно смотреть кино. Она любит пересматривать фильмы, а для меня каждый раз как первый, - улыбнулся Максим, - Мы мечтаем объехать мир, увидеть разные страны и города. Алиса подарила мне книгу с фотографиями известных мест. Мы подолгу рассматриваем её, представляя, как окажемся там. У Алисы скоро будет отпуск, а мне должны заплатить гонорар за книгу. Мы хотим поехать в Норвегию, увидеть фьорды. Там очень красиво.

Лицо Максима сияло, как у ребёнка, которому на день рождения пообещали подарок, о котором он давно мечтает. А Вадим Васильевич нахмурился так, что на его лбу проступили глубокие морщины. Он постарел, казалось, сразу лет на десять. Видно было, что Вадим готовится сказать что-то важное, однако Максим заговорил первым:

Мы хотим уехать вдвоём. Хотя я и не в силах запомнить многое, но очень устаю от этого города. И Алиса тоже. Этот город очень большой. Тут слишком много людей, шумных машин, ярких витрин, которые по вечерам слепят глаза. Понимаешь, нам не нужен большой город. Мы хотим увидеть маленькую деревню. Там, где кончается вода и начинаются горы. Мы хотим каждое утро покупать кофе и круассаны в магазине, где нас давно знают по имени и спрашивают: «Как ваши дела?». Мы хотим вдыхать не выхлоп миллиона машин, а запах векового леса, раскинувшегося сразу за нашим домом. Мне иногда кажется, что я уже бывал там, возможно останавливался надолго, просто не помню. Этот мир такой родной для меня. Мы очень хотим уехать. Мы скоро окажемся там.

Вид у Максима был самый счастливый. Глаза сияли голубым светом, он улыбался. Усы и борода придавали ему сходство с изображением Христа. Такие иконки часто можно увидеть в автомобилях.

Вадим Васильевич резко хлопнул ладонью по столу, однако моментально успокоился и тихим, но чётким голосом заговорил. Его слова, словно чугунные шары, падали в тишину комнаты:

— Достаточно. А теперь послушай меня, Максим. Внимательно. Не перебивай. Меня зовут Вадим Черноморцев. Я заместитель главного врача психиатрической больницы. Когда тебе было четырнадцать лет, ты пришёл в школу с ножом. И зарезал свою одноклассницу. Девочку эту звали Алиса. Ты одним движением лишил её жизни. Тебя поместили к нам. Семь лет ты молчал, не говорил ни слова. А теперь, три года подряд, каждую неделю ты рассказываешь одну и ту же историю. Ты слышишь меня, Максим? Ты понимаешь, что ничего этого не было? Не было того, что ты рассказываешь. Ты помнишь, что случилось тогда, десять лет назад? Зачем ты убил бедную девочку? Что тогда случилось? Ты помнишь? Ты слышишь меня? Понимаешь, о чём я говорю? Понимаешь, где находишься? Максим?..

Максим смотрел на Вадима. Это был взгляд ребёнка, которого мама оставила в очереди в магазине. Он смотрел так, словно у него из-под ног исчезла земля и стул, на котором он сидел, был единственной опорой, не дающей рухнуть в никуда. Около минуты Максим сидел неподвижно, а потом… Потом лицо его изменилось, Максим посмотрел на нас со смесью испуга и растерянности. Он засуетился, начал хлопать руками по карманам, как будто что-то искал.

— Максим, что ты делаешь?

У меня… Извините… Тут должна быть… Записка… Номер…. Мне нужно позвонить.

Вадим Васильевич вздохнул, опустив голову на грудь. В тишине комнаты раздался щелчок. Это выключилась видеокамера. Заряд аккумулятора закончился.

Другие работы автора:
0
13:05
600
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Анна Неделина №3

Другие публикации